The rest of the wrong thing by P. Brite C. Kiernan

ОСКОЛОК МЕРЗОСТИ

Дальше пяти миль от города смотреть совершенно не на что – потихоньку нарастающие леса на заброшенные со времен правления Никсона лоскутные поля, ржавые ограждения с колючей проволокой, окрашенные креозотом перекрестные стыки рельсов южной линии Норфолка. Конечно, там еще ходят поезда, они с грохотом проносятся сквозь осеннюю ночную прохладу округа Харнетт, эти стальные сороконожки, мчащиеся наперегонки на своих идеальных ногах-бритвах. И вот там, где рельсы проходят мимо угольных руин центральной хлопчатобумажной фабрики Каролины, Терри Баккет паркует свою машину на огромном усыпанном гравием участке, служившем фабрике и всем работавшим на ней днями и ночами мужчинам и женщинам до пожара в 1975 году.
Он глушит мотор. На несколько долгих секунд Терри, Вик и тощая девушка на заднем сиденье сидят в изолирующей темноте выключенных фар и оглушающей тишине затихшего рева двигателя  Rambler V8. В магнитоле играет кассета the Doors, Джим Моррисон поет о конце, его расслабленный страстный голос почти такой же ровный, бесшовный и несущий дурные предзнаменования, как и раскинувшееся небо с яркой беззаботной россыпью звезд и белой холодной луной в три четверти.
- Вот мы и приехали, - Терри вглядывается в фабрику через ветровое стекло.
- Ага, знаю, - отзывается тощая девушка.
Вик что-то бормочет, открывает бардачок и шарит в поисках фонарика.
- Мать Кинси здесь погибла, - Терри смотрит на девушку в зеркало заднего вида и жалеет, что у него нет травки, пива или чего угодно, что сняло бы напряжение. Жалеет, что Вик уговорила их ввязаться во все это трезвыми. Старается не обращать внимания на желтую обувную коробку рядом с девушкой.
- И не она одна, - продолжает Терри, - это не самое мое любимое место для тусовок.
Девушка смотрит на него с заднего сиденья, глаза хитрые, блестящие и тяжелые, как шариковые подшипники, взгляд ничего не выражает и ничего не требует взамен.
«она смеется надо мной», - думает Терри, хотя он прекрасно видит, что это не так, что ее губы и морщинки вокруг глаз застыли все в том же кислом неудовлетворенном выражении с того самого момента, когда Вик появилась с ней в «Священном тисе».
- Если тебе от этого станет легче, мистер Бакетт, я не это имею в виду под «хорошо проводить время», - сухо говорит она, как ни в чем не бывало, затем снова смотрит на застывший разрушенный каркас фабрики.
- Господи, Вик, скажи ей, чтобы она перестала меня так называть. Я же уже просил…
- Почему бы нам не покончить с этим? – Вик открывает дверь, выходит, октябрьская ночь врывается в салон, заполняет освободившееся пространство запахом персикового сидра и Хэллоуинских сладостей, морозом и сена. Чистый сухой запах перебивает несвежий пивной запах от обивки. Вик хлопает дверью, и машина содрогается.
- Думаю, я сама с этим разберусь, - говорит худая девушка, - может, вам двум лучше подождать меня здесь. Я быстро.
Терри выключает магнитолу, оборачивается, но девушка этого, кажется, не замечает, или намеренно игнорирует, ее бледные глаза прикованы к окну. Она касается стекла кончиком указательного пальца, по часовой стрелке выводит невидимые завитки, лабиринты и мандалы на фоне тьмы.
- Эй, я не сраный герой. Если бы я мог вернуть Вик в машину, так бы и сделал.
- Я всего-то попросила показать дорогу, - говорит девушка. Она доходит до центра выведенного завитка и начинает вести палец в обратную сторону, - я не просила привозить меня сюда.
- Ну так это и не моя идея, так-то. Можешь сказать спасибо Вик, - и теперь он смотрит на помятую потрепанную обувную коробку неправдоподобного цвета химозного бананового мороженого. На коробке большие растекшиеся жирные пятна, как будто в бумажном пакете для ланча протекла курица.
- Виктория ничего в этом не понимает, - очень тихо говорит девушка. – Если бы понимала, не хотела бы помочь. Я пыталась донести это до нее. Я показала ей.
- Может, она понимает куда больше, чем ты думаешь, - Терри радуется своей внезапной злости, праведно бесится на эту жуткую девушку с жуткими глазами, на эту чертову желтую обувную коробку, потому что лучше злиться, чем бояться. Здесь, в ночи, лучше отвлекать себя мыслями о том, что лучше б они никогда не встречались, лучше бы она забрела в чью-то другую жизнь, а не думать о том, что может поджидать их на фабрике и что скрывается под крышкой обувной коробки.
- Возможно, - отвечает девушка, - но я так не считаю. Я кого-то ей напоминаю, вот и все.
Да, чертову, блин, Уэнсдей Аддамс. Терри громко выдыхает через зубы и отворачивается от девушки. Вик стоит в нескольких шагах от машины и пытается включить фонарик. Она неистово его трясет, лампочка неохотно мигает и отбрасывает колеблющиеся тени на лицо, так что ее становится не узнать. Несмотря на бешенство, Терри чувствует себя Смелым Львом на краю заколдованного леса Злой Ведьмы. Я верю в приведения, верю в привидения, верю…
- Не стоит нам оставлять ее там одну, - говорит девушка.
- Точно, - шепчет Терри Баккет, и они вдвоем вылезают из «Рамблера».
*
Раннее субботнее утро. Терри в «Священном Тисе» с Кинси, Эр Джеем и Калвином. Они орудуют кистями - макают их в три большие банки дешевой черной латексной краски. Передняя и задняя двери открыты настежь,  подперты кирпичами и мусорными корзинами, но от запаха краски и холодного пива, которое Кинси выдал за помощь, все трое чувствуют себя прибалдевшими.
- Ничтожества, белое отребье, расистские сукины дети, - говорит Эр Джей в шестисотый или семисотый раз и макает кисть в ближайшую банку. Кисть становится блестящей, с нее капает полночь, и Эр Джей вытирает излишки о край банки, прежде чем поворачивается к стене за сценой. Когда они начали, на высоте пяти футов белым мелом красовалась надпись «ХИППИ ФРИК СВИНЬИ». Они шли от середины к обоим концам, так что сейчас осталось только «ХИП» и «ВИНЬИ»
- Может, так и оставить? – Кинси хмурится при взгляде на оскверненную стену, проводит испачканными краской пальцами по длинным тонким волосам. – Это как, ну, знаете, найти правду в гнёте.
- Боже, Кинси, иди свежим воздухом подыши, - Терри опускает свою кисть.
- Ага, - мямлит Кинси, - ты прав.
Терри первый заметил, что в «Тис» кто-то проник, первый увидел граффити, когда ехал по Погорелой улице открывать «Крутящийся диск», полусонный и ругающийся на слепящее солнце. На заднем сиденье «Рамблера» картонные боксы музыкальных дисков, виниловые пластинки и журналы «Rolling Stones», купленные накануне на блошином рынке в Коринфе. И затем он увидел две огромные багровые свастики, нарисованными баллончиком на входной двери клуба, почти выходящие на дорогу к телефонному столбу.
- Чувак, в это дерьмо невозможно поверить, - пробормотал Келвин, зажег сигарету и сел на старый ящик для продуктов у края сцены. – Я не врубаюсь, Кинси. Эти говнюки даже ничего не украли.
Кинси посмотрел на Келвина, затем уставился на кисть в своей руке, на жесткую нейлоновую щетину в густой черной краске.
- Честно говоря, удивительно, что этого не случилось раньше, - голос расстроенный и ровный, Терри никогда прежде не слышал у Кинси такого тона.
- Это что, цинизм? – спросил Терри. Кинси встряхнул широкими костлявыми плечами и без энтузиазма мазнул кистью по стене.
- Может быть, а может, я просто старею. Но порой кажется, что мир становится с каждым прожитым днем все злее. Иногда думаю, что большую часть жизни я пытался спрятаться от такого вот дерьма, - Кинси для наглядности тычет в стену кистью.  – Я пытался построить храм, безопасное место…
- Безопасных мест не существует, – раздался женский голос, и тогда Терри увидел ее, стоящую рядом с Вик на противоположной стороне сцены.  Маленькая изможденная девушка, все углы и выступающие кости завернуты в выцветшую черную футболку the Cure, крошечная грудь – лишь намек на выпуклость под надутым, перемазанным тушью лицом Роберта Смита.
- Это что за хрень? – Вик указала на стену, на «ХИП» и «ВИНЬИ» и сверкающую в свете лампочек краску. – Там две большие свастики…
- Расистские сукины дети, - перебил ее Эр Джей, как будто этим все объяснялось. Он присел рядом с Келвином.
- Ну, в полицию звонили? – спросила Вик, Кинси кивнул.
- Ага, - сказал он, продолжая красить стену, - они приехали, сфоткали. Позадавали вопросы. Узнавали, нет ли у меня тут наркотиков или оружия. Спросили, не еврей ли я.
- Ты прикалываешься, - голос Вик одновременно раздраженный и недоверчивый, она обернулась через левое плечо посмотреть в открытую дверь на две ярко-красные свастики.
- Боюсь, что нет, детка, - сказал Терри, - кто твоя подруга?
Вик посмотрела на девушку так, будто уже забыла о ее существовании, так, будто на мгновение совершенно забыла, кто она такая.
- Ах, да, - неуверенно начала Вик, - да, простите. Это Тайлер. Мы встретились в закусочной. Она из Ричмонда.
- С севера Ричмонда, - поправила ее девушка.
- Точно. Тайлер, это мой парень, Терри Баккет, а это Келвин, Эр Джей и Кинси, - Вик на каждого указала пальцем. – Кинси - владелец этого заведения.
- Приятно познакомиться со всеми вами, - Тайлер чуть склонила голову в их сторону. Своеобразный жест от еще более своеобразной девушки с глазами цвета гранитной гальки под бегущей холодной водой  и длинными спутанными волосами цвета вишневой газировки.
 – Жаль, что мы не познакомились в более приятных обстоятельствах, - добавила она, и Терри заметил желтую обувную коробку, которую Тайлер зажала подмышкой. Когда он посмотрел на Вик, она смотрела на пол, вглядываясь в тени у занозистого края сцены. Выражение ее лица, непривычная настороженность, шрамом впечатанная в кожу, заставили Терри пожелать, чтобы мир остановился, отмотать время на несколько часов назад и посмотреть, была ли возможность избежать всего того дерьма, что принесла с собой девушка по имени Тайлер.
*
"Боже", думает Терри с фонариком в руках, "выглядит как мертвый монстр". Он стоит рядом с Вик, а она снова держит Тайлер за руку. Теперь между ними и фабрикой только сломанный забор из сетки со множеством мест, через которые можно пройти на территорию. Терри желает, чтобы этих мест не было. Желает, чтобы хренов забор был высотой в пятьдесят, а то и сто футов, обмотанный проволокой из лезвий, а по ту сторону – несколько голодных доберманов. Тогда он бы пожал плечами, пнул гравий, может, немного поругался для хорошего шоу насмешливого разочарования, и никто бы не назвал его трусом, а он бы сказал "Ну, ребят, мы правда пытались. Дальше не пройти, да?"
- О, я тебя вижу, - очень тихо говорит девушка, чуть ли не шепотом. Так усиленно вглядывается в руины, что они, кажется, смотрят  в ответ на всех троих. Злобный взгляд пустых окон и дверных проемов, негодующие дыры, выбитые в рушащихся, почерневших от копоти стенах. Провисающая крыша из листового металла – раздробленный позвоночник этого ужасного места. Прыгающий свет фонарика Терри шарит по каменной кладке, которая подмигивает ему и поблескивает толстым полупрозрачным слоем оплавившегося стекла, навеки вмерзшего в неровные келоидные рубцы.
- Я точно знаю, что ты сделала, - говорит Тайлер, - так что не притворяйся, будто я не в курсе, - и ее голос повышается, как будто она боится быть непонятой, или опасается, что фабрика не услышит. Терри бросает взгляд на Вик, потому что она должна увидеть, как стремно все становится, и плевать, что там в желтой обувной коробке и что Тайлер успела наговорить им по пути с «Тиса». Но Вик занята тем, что смотрит на Тайлер, которая ругается на фантомов, и даже не замечает его.
- Здесь были фермы, - обращается девушка к фабрике и указывает на известняковый гравий под ногами, - были люди, вспахивающие землю. Но люди тебе никогда не были нужны, да? Только вонючие клацающие машины и руки, чтобы управлять ими днями и ночами….
- Извините, - говорит Терри, фонарик мигает и снова гаснет, - а без этой сраной проповеди никак?
Он трясет фонарик, бьет одной стороной об ладонь, но это не помогает.
- Слушай, - шипит девушка и наклоняет голову, как любопытная собака, - вы что, не слышите?
И тогда Терри Баккет слышит, перестает сражаться с предательским фонариком, стоит очень тихо, мурашки бегут по его рукам, волоски на шее встают дыбом, он чувствует себя болваном из-за своего страха, и знает, что не имеет никакого значения, как он себя чувствует, потому что он слышит звуки, исходящие из сгоревшей фабрики.
- Это еще что? – спрашивает Вик, Тайлер высвобождает руку и проводит пальцами по забору. Закрывает глаза и плотнее прижимает обувную коробку в груди.
- Старые воспоминания, - говорит ей Тайлер, - плохие воспоминания. Все, чего оно всегда хотело и то, чем всегда будет обладать.
Лязгающий хрип и шум ткацких станков, неутомимые языки машин и слабые уставшие голоса сборщиков, ткачей, грохочущие двери, разбивающиеся стекла. Терри делает шаг назад. Но звуки еще там, наверное, всегда там были, но он в одиночку никогда бы их не услышал. Однажды с ночи сошел слой луковой шелухи, и это то, что похоронено под ним. Не призрак, а что-то большее, огромное и лишенное разума, и даже нельзя сказать, что оно потерялось, потому что никто его и не искал.
- Вик, хорош, - говорит Терри, - Пошли в машину.
Тайлер распахивает глаза цвета гальки и с сомнением смотрит на него. Вик так и всматривается в фабрику, уголки губ опущены, она не двигается.
- Ты слышишь меня? Говорю, мы идем в машину.
- Я тебя услышала, - говорит Вик, Терри оглядывается на «Рамблер», стоящий в одиночестве на парковке. Машина выглядит маленькой и очень, очень далекой.
- Тогда чего ты, блин, ждешь?
- Я не могу позволить сделать ей это в одиночку, - говорит Вик, - это то, чего оно хочет, да? Этот задира хочет, чтобы мы сбежали и оставили Тайлер, - затем она ныряет в узкую зазубренную дыру в заборе, и Терри не успевает остановить ее, не успевает даже что-то сказать. Она на мгновение замирает и смотрит на него.
- Прости, Терри, - говорит Вик и вот ее уже нет, она ускользает в тени через дверной проем, оставляет его наедине с девушкой по имени Тайлер и ее глупой желтой обувной коробкой.
- Я ее не заставляла, - говорит Тайлер, и он трясет головой, стараясь не слышать лязг мертвых машин, шепот погибших мужчин и женщин.
- Да, - говорит он, - знаю. Вик способна сама творить всякую дичь.
Он помогает Тайлер пролезть через дыру в заборе, и они идут за Викторией во тьму.
*
Когда они уехали из «Тиса», Кинси, Эр Джей и Келвин все еще красили стены, потому что «ХИП» и «ВИНЬИ» смотрелись не очень, плюс надо было разобраться с большими красными свастиками. Трое в двухцветном «Рамблере», трехцветном, если считать ржавые пятна, Терри за рулем. Вик сидела рядом с ним, а девушка по имени Тайлер растянулась вдоль заднего сиденья, коробки для кассет и остальное добро с блошиного рынка втиснуты позади нее.
- Келвин думает, это просто дети, - сказал Терри, - может, парочка бухих качков из Коринфа или Дункана, а Эр Джей уверен, что это банда скинов из Роли. Сказал, что на прошлой неделе читал в газете о большой вечеринке скинхедов в Роли.
- Навряд ли они называют свои сходки вечеринками, - сказала Вик и открыла новую пачку «camel», смяла целлофановую обертку и бросила ее на половичок к остальному мусору. – Это бойскауты.
- Как будто есть разница, - Терри улыбнулся Виктории, свернул с Погорелой улицы и уперся в узкую аллею из булыжника за «Крутящимся диском».
Тайлер громко вздохнула на заднем сиденье, резкий свистящий звук, словно кто-то ткнул ее чем-то острым, и ее душа устремилась наружу через прокол.
- Почему ты утверждаешь, что они пришли откуда-то издалека? – спросила она, - может, это кто-то из города? Или у вас тут нет недоброжелателей?
Терри потряс головой, подъехал максимально близко к задней двери магазина и заглушил мотор.
- Если бы кто-то из Потерянной Мили хотел раздолбать «Тис», он бы это уже давно сделал, - он посмотрел на девушку в зеркало заднего вида, - не, эти ублюдки совершенно точно приезжие.
- Ты уверен в этом, мистер Баккет?
- Вполне, да. И не называй меня мистер Баккет.
- Это то, во что все всегда хотят верить, да? – обратилась Тайлер к своему отражению, но это был не совсем вопрос. Самодовольство на ее лице говорило, что она знает ответ, единственный ответ, который ее устроит. – Хреновые вещи всегда приходят откуда-то извне. Не от нас. Не из нашего мира. Вот как нам нравится думать. Вот почему «Дракула» намного популярнее «Джекил и Хайд». Но оборотни гораздо страшнее вампиров, хотя никто не хочет это признать.
- Оборотни… Господи, Вик. Откуда ты ее откопала? – спросил Терри, - Жаль, тут нет Духа. Она бы ему понравилась.
Она вздрогнула, нервно улыбнулась и глубоко затянулась сигаретой.
- Скорее, это она меня нашла, - облачко осторожных дымчатых слов, и Вик вылезла из машины.
Девушка помогла разгрузить «Рамблер», оттащила тяжелые коробки с кассетами и старые оборванные журналы в пыльную заднюю комнату магазина, выполняющую роль склада для половины музыкальных групп города. Путаница в транспортировочных ящиках, сломанные усилители, запакованные коробки футболок с логотипом «Крутящегося Диска», микрофонные подставки, ворох постеров, стоящие друг на друге как сокровищница блестящих древних свитков.
Терри засунул последний «Rolling Stones» за давно разобранное на части электрическое пианино «Фендер 88». «Smashing Pumpkins» в своих лучших гламурных тряпках уставились на него с обложки журнала.
- Покажи ему, - обратилась Вик к девушке, он повернулся и почувствовал боль в спине, напомнившую о прожитых годах и порочных решениях. Последствия курения травки и ничегонеделанья догоняли его.
- Показать мне что? – спросил он, Тайлер неохотно посмотрела на желтую обувную коробку в руках. - Ты уверена?
Виктория кивнула.
- Иначе он тебе не поверит, - сказала она.
Тайлер перевел взгляд с коробки на Вик, затем снова на коробку.
- Мне всего лишь надо было узнать, как добраться до фабрики.
- Но я тебя туда одну не пущу, - Вик закурила очередную сигарету, - я же уже сказала. Так что покажи ему.
- Может, уже расскажете? Показать мне что, во имя Христа?
Девушка очень глубоко вдохнула, как перед прыжком в глубокую холодную черную воду, и открыла желтую обувную коробку.
- Здесь была хлопчатобумажная фабрика, - сказала она, - «Хлопчатобумажная фабрика Центральной Каролины».
Но Терри не особо слушал, увлеченный содержимым коробки. Что-то не больше свечи зажигания, завернутое в маслянистый кусок синей джинсовой ткани.
- Там работал мой дед, - сказала Тайлер, - он был на смене, когда все сгорело двадцать пять лет назад.
Она вытащила завернутый в джинсовую ткань объект из обувной коробки, передала коробку Вик и отогнула часть замасленной ткани.
- Он был одним из счастливчиков, - сказала она, по горькой интонации на слове «счастливчик» Терри понял, что она имела в виду совершенно другое. – Он не умер в пожаре. Он умер от рака легких несколько лет назад, но всю жизнь у него был биссиноз. Биссиноз…
- Я знаю, что это, - пробормотал Терри. По тому, как девушка тратила свое драгоценное время на разворачивание предмета из коробки и держала его, как динамит или гремучую змею, он начал подозревать, что все это тупой розыгрыш.
- Он работал в прядильном цеху, - она осторожно сняла последний тонкий слой ткани, так что он смог увидеть предмет, убаюканный в ее ладони. – Он всегда говорил, что прядильный цех – самая опасная работа на фабрике, все эти ремни, шкивы, приводные валы, двигающиеся со скоростью миля в минуту…
- Так что это? – перебил ее Терри, и на первый взгляд предмет вообще не был ни на что похож - два, может, три дюйма скрученного стекла или пластика практически прозрачного янтарного цвета, кончик устремлен к подушечкам пальцев, с резьбой, как на шурупе, похожую на короткую ржавую проволоку.
- Спустя несколько месяцев после пожара он вернулся возложить цветы на место гибели друзей, - сказала Тайлер и вытянула руку, чтобы Терри смог поближе разглядеть предмет в приглушенном свете кладовой. – Вот тогда он это и нашел. Или оно нашло его.
Другой конец предмета был без резьбы, даже если она когда-то была, от нее ничего не осталось. Предмет янтарного цвета сужался к концу, и эта часть выглядела органической, как извивающаяся головка замороженного червяка, или скинутый придаток инопланетного создания в ремейке «Нечто» Джона Карпентера. «нет, - подумал он, - это не то», и вспомнил фотографии из книги Стивена Джея Гулда, это книга о созданиях, обитавших на дне океана за пятьсот миллионов лет до динозавров. Создания с подходящими именами типа Галлюцигении и Аномалокарис, они могли быть творением Гигера, а не природы.
- Оно неправильное, - сказала она, - Ты же это видишь, не так ли?
Терри помотал головой и сказал «это просто растаявший кусок стекла или керамики. Выглядит странновато, но это хлам. Может, часть предохранителя или электронного утеплителя, расплавленный огнём»
- Нет, - ответила Тайлер.
И что-то начало капать сквозь ее пальцы - темная вязкая субстанция, похожая на машинное масло, она капала неестественно медленно, словно вокруг капель был слишком густой воздух или слабая гравитация. Маленькие темно-масляные пятна у ее ног, а когда Терри снова посмотрел на предмет, он, казалось, светился, как горячий асфальт солнечным днем, а кончик, нацеленный на девушку и похожий на голову докембрийского морского слизня, начал извиваться.
- Хватит, - сказала Виктория и сунула коробку Тайлер. – Верни на место.
- Ты уверена? – с усмешкой прошептала девушка. Она не взяла коробку и даже не взглянула на Вик, полностью сфокусировавшись на Терри. Он ощущал крупные капли пота, выступающие над верхней губой, пот стекал со лба и щипал глаза. Его желудок скрутило, как при мигрени или похмелье, и он прокаркал «да, положи на место, Тайлер», потому что рот внезапно пересох, и ему пришлось пару раз сглотнуть, проталкивая слюну по иссушенному горлу.
- Но теперь-то ты видишь? – спросила она его. – Ты видишь, что с ним что-то не так?
Он быстро кивнул и отвел взгляд от предмета в ее руке, посмотрел на Вик, но она смотрела в потолок.
- Поторопись, Тайлер. Пожалуйста.
И где-то высоко над ними раздался звук, похожий на гром или разбившуюся пополам капусту. В воздухе запахло горячей озоновой вонью и тухлым мясом.
- Иногда предметы проходят очень близко к нам, - сказала Тайлер. – Предметы из других мест. Машинное оборудование из крови и звездного света. Неправильные предметы.
- Господи, Тайлер. Засунь это обратно в коробку, - по бледному лицу Вик бежали слезы. – Просто засунь это обратно в хренову коробку, пока не стало слишком поздно.
Терри взглянул на потолок, ища то, на что Вик смотрела, как на чудо Фатимы или на чертово НЛО, летающее прямо над их головами, но он увидел лишь пыльные флуоресцентные светильники, высокий потолок в пятнах с потрескавшейся штукатуркой, обнажающий внутренности токарного станка.  И ничего, что объяснило бы слезы или бездонный ужас в зеленых глазах.
Затем Тайлер завернула извивающийся предмет в грязную джинсовую ткань, забрала коробку из трясущихся рук Вик и положила внутрь сверток.
- Простите – сказала она, горечь и сарказм ушли из голоса, осталось лишь сожаление. – Я не хотела этого делать, мистер Баккет. Клянусь Богом, я никогда не хотела, чтобы оно снова это сделало.
Разрывающийся громовой звук ушел, запахи тоже, если запахи вообще были, если он вообще что-то слышал. Терри сел на выпотрошенный усилитель «Маршалл», вытер пот с лица, поморгал, но жирные пятна у ног Тайлер никуда не делись.
- Мне нужно отнести это туда, откуда оно пришло, - сказала она. – Оно делает всякое, когда я не слежу за ним, а я не могу следить постоянно.
Терри посмотрел на Вик, она спрятала лицо в ладонях, то ли рыдая, то ли стыдясь.
- Ты в порядке? – спросил он.
В ответ она отвернулась, сделала шаг к двери.
- Мне жаль, - снова сказала Тайлер и затем все они долго молчали.
*
Что бы ни находилось внутри фабрики до пожара, теперь оно стало совершенно другим - гротескный пейзаж, созданный жаром, лунным светом и двадцатью пятью годами суровых каролинских лет и зим, морозом и солнцем, дождем и грызущими челюстями насекомых. Терри продолжал возиться с фонариком, пока шел за девушкой по лабиринту из сломанной техники и обгоревшей древесины, включал и выключал его, включал и выключал, но все безрезультатно. Может, сели батарейки или перегорела лампочка. Может, было недостаточно того, что он может умереть в этой поганой дыре, навернуться обо что-то и сломать свою чертову шею или пробить ржавым гвоздем лоб, может, боги решили, что он должен пройти через все это в темноте.
- Подожди, блин, - кричит он Тайлер. Терри может только разглядеть ее силуэт где-то впереди, среди кучи ткацких и печатных станков.
- Быстрее, - шепчет она, как будто боится, что кто-то подслушает.
- Где Вик? – рявкает он на нее и что-то острое цепляется за его джинсы, ловит левую манжету, и ему приходится с усилием вырываться. Раздается шуршащий звук рвущейся ткани, слишком громкий в ночи, в неподвижности изможденной фабрики. Он думает о раненой ноге и старается отогнать мысли о стафилококке и столбняке.
- Вик! – орет он. – Виктория! Где ты?
Остатки потолка и кирпичные стены отражают вопрос прямо на него, не эхом, а странным звуковым рикошетом. Когда Тайлер тянет его за рукав куртки, он чуть не кричит.
- Не думаю, что она слышит тебя, мистер Баккет, - настойчиво и пугающе шепчет девушка, - пожалуйста, хватит орать. Оно может подслушивать.
- Что может подслушивать, Тайлер? Ты о чем?
Он чувствует горящую боль в левой ноге прямо над лодыжкой и теплую струйку крови в левой теннисной туфле.
- Господи, это тупость. Нет. Это хуже, чем тупость. Это безумие.
Тайлер снова тянет его за рукав.
- Просто иди за мной. Мы ее найдем, я обещаю.
- Огромное, блин, спасибо, - ворчит Терри, мрачно смотрит на раненую лодыжку, потерянную где-то в чернильной мгле бетонного пола. – Ты обещаешь. От этого я чувствую себя гораздо лучше.
Но он идет за ней, держит за руку девушку, назвавшейся Тайлер, а та пробирается по запутанному лабиринту из металла и расколотого дерева так,  как будто делала это уже тысячу раз, знает путь как свои пять пальцев и может пройти его вслепую. Вдоль широкой захламленной равнины воздух воняет жженным деревом, жиром и химикатами, тюки с хлопком все еще гниют спустя два с половиной десятилетия.
Возможно, тут и крысы есть, думает Терри. Огромные, жирные, зараженные бешенством и чумой крысы.
- Здесь, - говорит Тайлер, - она спустилась здесь в подвал.
Они остановились у стены без окна с обугленными шлакоблоками и строительным раствором.
Но там и не должно быть окна, не так ли? Мы точно не так далеко ушли, чтобы дойти до конца здания.
- Я нихрена не вижу, - говорит он, и она указывает на несколько футов правее.
- Вон там, мистер Баккет.
Его сердце пропускает несколько ударов, когда он наконец видит дыру. Здесь не настолько темно - струящегося сквозь остатки крыши  лунного света достаточно, чтобы показать, где заканчивается пол, и он даже может разглядеть первые ступеньки, ведущие в самую совершенную темноту, которую он только мог себе вообразить.
- Господи, - теперь он тоже начал шептать, - хочешь сказать, Вик спустилась туда?
- Там все и началось, как я думаю, в подвале. Эпицентр где-то там. Виктория слишком чувствительна, чтобы находиться так близко к этому. Не следовало мне разрешать ей приходить.
- Нет, не думаю, что он туда спустилась. Вик слишком боится пауков и…
- Тихо, - девушка присаживается рядом со спуском в подвал. – Слышишь?
Поначалу он ничего не слышит, но мягкий октябрьский бриз скользит по всем срезанным краям завода, стрекочут кузнечики, где-то за полями поет ночная птица. Затем Тайлер опускается ниже к дыре, складывает руку чашечкой у правого уха, и вот оно, слабый всплеск и что-то еще, чего он раньше не слышал, и, возможно, не смог бы описать, даже если бы от этого зависела его жизнь.
 У входа в подвал Тайлер издает сухой звук, похожий то ли на смех, то ли на вздох, и говорит "вниз, вниз, вниз", забыв о шепоте.
- Интересно, сколько я пролетела? Наверное, я уже где-нибудь около центра Земли…
- Ты совсем поехавшая, - говорит он, она поворачивает голову и пристально смотрит на него через плечо. На секунду ее глаза вспыхивают ярко-зеленым, как у  кошки, пойманной в свете фар приближающейся машины. Но всего на секунду, на пол секунды, и вот они снова тусклые, как и любые человеческие глаза в темном месте.
- Ты не знаешь, - говорит она, - ничего ты не знаешь. Если б знал… - но Тайлер не заканчивает, поднимается, желтая обувная коробка прижата к груди, и она спускается без него.
Пол подвала затоплен, Терри стоит в прохладной воде, доходящей ему почти до колен. Против воли он все прекрасно видит. Знает, что никогда этого не забудет, потому что всякий раз, как он закроет глаза, это будет его преследовать.
Под лабиринтом ржавых труб, болтающегося железа и ПВХ, подвешенного к бетонному потолку, Тайлер стоит по пояс в воде. Обувная коробка и крышка плавают рядом, как крошечные желтые лодки, и она держит предмет в обоих руках, как лозоходные стержни. Вот откуда исходит свет, из похожего на головку червяка кончика предмета, неправильного предмета, и этот кончик указывает прямо перед ней, на съежившуюся тень в задней части подвала.
- Терри? Это ты? Это правда ты? – говорит Вик, и Терри отчаянно ищет ее глазами, затем находит, съежившуюся всего в нескольких футах от него, между старым картотечным шкафом и заплесневелой стеной. – Я думала, ты собираешься меня тут оставить, - говорит она, ее голос дрожит, в нем смешались дрожь, неверие и облегчение.
Он неуклюже пробирается к ней, выключает и роняет бесполезный фонарик, чуть не падает лицом в грязную воду. Она ловит его, и ее руки словно вырезаны из живого льда. Ее зубы стучат, она виснет на нем, громко всхлипывает, зарывается лицом в складки его одежды.
- Господи, Вик. Ты же знаешь, я бы тебя здесь не бросил, - говорит он, его губы прижаты к ее уху, она трясет головой.
- Нет. Я не знаю. Я уже ничего не знаю.
Он снова смотрит на девушку, свет вокруг нее становится таким ярким, что ему приходится щуриться, прикрывать глаза одной рукой. Янтарный предмет извивается и крутится в ее руках, как будто вытягивается, и почти невозможно сказать, где заканчивается предмет и начинается свет. Звук, который был ранее, теперь везде, он такой громкий, что может утопить их так же, как и вода, которая облизывает штанины его брюк. Свет утекает от Тайлер ослепительными завитками, непостижимо сложными корнями нервной системы создания, созданного светом, фотонные дендриты заполняют подвал, воздух трещит и плюется электрическим огнем.
Девушка поворачивает голову к Терри и Вик, он видит движение ее губ, ее рот формирует слова, но их трудно услышать в этом шуме. Ее глаза снова загораются зеленым, и свет набухает, двоится, троится, он такой яркий, что ему приходится закрыть глаза и отвести взгляд.
Бегите, говорит она, и он даже не успевает удивиться тому, что ее голос звучит у него в голове. Он слышит его душой или серым клочком мозга, которым никогда раньше не пользовался.
Я должна отнести это туда, откуда оно пришло. Беги, мистер Баккет. Вытащи отсюда Викторию.
Он смотрит на лестницу, затем снова на девушку, болезненно щурится от света, который обмотал ее, как кокон, и предмет из обувной коробки дико бьется туда-сюда в ее руках, янтарное пятно, извергающее огонь и гром.
Торопись. Я больше не могу ждать. Оно открывается.
И он идет, одной рукой так крепко схватив Вик за талию, что у нее на несколько недель останутся синяки. Он выталкивает ее из затопленного подвала, спотыкается на цементных ступеньках, ведущих к выжженным руинам завода, затем бежит по усыпанной гравием парковке к «Рамблеру». Терри оборачивается всего раз, вспоминая детские библейские истории про жену Лота и столбы соли, когда Тайлер начинает кричать, но не видит ничего, кроме молчаливого задумчивого каркаса фабрики и безразличного ковра звезд над их головами.
*
И в последующие туманно-густые недели, когда длинные дни тянутся, как охлажденный мед или кленовый сироп, Терри все больше и больше времени проводит один в «Крутящемся диске». Двери редко открыты, а выцветшая табличка всегда повернута стороной «Вернусь через 5 или 15 или когда-нибудь». Иногда он подумывает написать волшебным маркером «просто отъебитесь», тогда, возможно, он перестанет прятаться в складском помещении всякий раз, когда появляются дети и молотят по стеклу, желая войти, желая новых дисков Limp Bizkit, Eminem или Kid Rock  – тупое дерьмо, которое слушают современные дети. Ему больше не нравится складское помещение. Там уродливые пятна на полу, похожие на масло, и неважно, сколько раз он пытался их оттереть, не важно, использовал он мыло, пайн-сол или бензин, пятна оставались на месте, несмываемые, вытатуированные в цементе.
Вик не ушла, пока он ее не попросил. Он уже не мог выносить ее плач и пустой погасший взгляд, то, как она сидела часами за прилавком, идеально тихая, идеально неподвижная, уставившаяся на Погорелую улицу.
- Она никогда не вернется, - однажды сказал Терри, а когда Вик начала плакать, он попросил ее уйти. Она не возражала. Они едва ли обмолвились словом с той ночи на фабрике, и она не позволяла к себе прикасаться. Не то чтобы у него было настроение заниматься сексом, но то, как она ночь за ночью лежала к кровати к нему спиной и бормотала об ангелах и молнии, начинало его нервировать. Скорее всего, она уехала из Потерянной Мили к матери в Чарльстон.
Он слишком много пьет, Джордж Дикел и Джек Дениелс, и почти не курит травку. Крутит одну и ту же пластинку Билли Холидей, потому что не может вынести тишину, которая ждет его где-то за тишиной. Когда Кинси заглядывает проверить, жив ли он, приносит еды и термос с горячим черным кофе, Терри пытается думать о нормальных темах для разговора. Например, погода или музыка, пытается вникать в то, что говорит Кинси. Что ему пора перестать бухать, подумать о том, чтобы обратиться за помощью, позвонить Вик.
И то, что сказала девушка, продолжает возвращаться в памяти - строчки из «Алисы в стране чудес». Он записал их в конце толстого блокнота на спирали, который оставила Виктория.
Интересно, сколько я пролетела? Наверное, я уже где-нибудь около центра Земли…
Красные чернила на разлинованных страницах. У него есть дешевая копия книги Льюила Кэрола. Он подчеркнул много вещей, которые Тайлер не сказала, но они все равно представляются важными.
Да, прилично пролетела, на какой же я теперь широте и долготе?
У него есть старый атлас, который он держит у кассового аппарата, открывает пятую страницу и круговую карту мира, как он виден с Северного полюса. Полюс – точный математический центр, маленькая красная точка и рядом - восьмидюймовая красная линия, указывающая на другую сторону Земли. У него есть догадка о том, что находится на другой стороне. Ровно напротив, если бы можно было прорыть дорогу сквозь кору, мантию и внешнее ядро. Прорыть через весь Китай, реку Мин на севере Ченгту, если точнее.
И одним поздним декабрьским днем, по пути со Скрипичной улицы до «Диска» он останавливает «Рамблер» у маленького побеленного кирпичного здания на углу городской площади - смесь городской ратуши, почтового отделения и библиотеки. Останавливает, потому что в библиотеке есть компьютер, модный новый «Макинтош» и кто угодно может им пользоваться. У него уходит сорок пять минут на поиски искомого в дюжине сайтов, посвященных уфологии и теории заговора, сайтов, посвященных паранормальному, необъяснимому, и наконец он находит: 5 июля 1975 – 6 июля, Китай – взрыв в небе над Чэнду, который был слышен до самого Шанхая, от которого задрожали иглы в сейсмометре Чунцин и Сианя. Облако над городом цвета опиумных маков и сразу после - черный маслянистый дождь, который шел почти час.
Вниз, вниз, вниз.
Иногда предметы проходят слишком близко к нам. Объекты из крови и звездного света.
Он сидит на стуле перед компьютером, пока старый афроамериканец  в спецовке с зелено-желтой кепкой и съемными зубными протезами не спрашивает, закончил ли он, и да, говорит он, и извиняется, что заставил мужчину так долго ждать.
Снаружи воздух отдает Рождеством, хрустящий и сладкий. В кармане джинсов у него четвертак, он переходит улицу к таксофону. Когда оператор подключается к линии и спрашивает город, он называет Чарльзтон.
Он не удивлен, когда Вик снимает трубку в доме матери.

«Черные тела и чернь в небе – это беспорядочная вещь от плавучего безвластия»
  Чарльз Форт, «Новые земли» 1923