Страсти Степаниды

Сильный ветер всё никак не унимался. Ночью он усилился, и вместе с сыпавшимся с беззвёздного неба снегом, превратился в настоящую пургу. В трубе и дымоходах старой печи порывы ветра превращались в истошный стон умирающего зверя. Ветви старого тополя словно когти этого страшного зверя скребли, покрытую железным листом, крышу.
Все это делало мир, который был снаружи избы молодой Степаниды, устрашающим и зловещим. Все это страшило саму Спепаниду, лежащую в холодном поту в кровати, которая находилась под образами в красном углу.
— Попей водицы, Степанидушка, — тихо говорила молодой девице-сироте ее тетка Устинья. — Попей.
— Не хочу, тётушка.
— Вся мокрая, пропотела, — вздыхала старуха.
— Вот, тётушка, — полушёпотом говорила Степанида. — Ты и кровать мою в красный угол пододвинула, под иконы меня поместив. Лампадку у образа Спасителя зажгла. А ведь никто и ничто не спасет теперь меня. Не отпустит Она меня. Не отпустит.
— Молчи, милая, молчи, — положила старуха пальцы своих костлявых рук на ссохшиеся губы Степаниды.
— Я сама виновата во всем, — отвернув чуть в бок голову, продолжала Степанида. — Я виновата.
— Эх, Степанидушка, — заплакала Устинья.
— Чую, скоро заберет Она меня.
— Ты, молодая, поправишься, — ободряла её старуха.
— Нет, тетушка, — возражала Степанида. — Слышишь какой буран за окном разыгрался? Это Она идет за мной.
— Молчи, молчи, девка!
— Я сама пошла на это, сама виновата.
— Молчи, дурья твоя голова, молчи.
— Прости меня, тётушка, — воспаленные щеки Степаниды заблестели от скатившихся по ним слезам. — Не послушала я тебя тогда и пошла на покосы к Пузырихе обиду свою девичью лечить.
— Деточка, моя! — приложила седую голову старуха на живот своей племянницы. — Не зря же Пузыриху старики давным-давно из деревни на покосы жить прогнали. Знали, что она с нечистой силой водится. Знали про её тёмную силу.
— Ох, Степанидушка!
— Не послушала я. Отправилась тем ненастным днём на покосы в логово этой ведьмы. Обида меня вела, жажда мщения. Не могла я простить женишку своему названному того, что сотворил он.
— Полноте!
— А Пузыриха ведь мне честно тогда сказала, что если я не прощу его, не выкину из головы мысли о мести, то душа моя уже не только мне принадлежать будет. В ней Она поселится. И со временем душою моей полностью завладеет.
— Свят, свят! — подняв голову, перекрестилась старуха на образы.
— Нет, тетушка, не помогают молитвы святые. Не помогает и вода крещенская, которой ты меня поишь и моешь моё поруганное тело.
— Молчи, молчи, Степанидушка.
— Не милый мой и не Пузыриха виноваты в том, что делается, — продолжала Степанида. — Я одна в этом виновата. Парень мой по горячности крови молодой, взыгравшей в нём, обесчестил меня. Приходил потом, каялся. Жениться обещал. Может и забылось бы всё. Но через неделю после этого он с подругою моей гулять стал. Обидно мне это было. Но и это ничего. Вскоре я поняла, что понесла от него. Открылась я ему. Он в попятные. Мол знать ничего не знаю, ведать не ведаю. На следующий день сватов к подруге моей отправил. Тут и взяла меня злоба. И отправилась я тогда на покосы.
— Степанидушка! — пыталась прервать её старуха.
— Дай высказаться тётушка, — просила Степанида.
— Не кори себя!
— Себя корить мне только и надо, — продолжала Степанида. — Не успела я в тот день еще выйти за ограду, ветер поднялся. Вышла в поля — туча налетела, дождь зарядил. Стала подходить к покосам, где находится изба Пузырихи, сильная гроза раздалась. Молнии сверкают, гром гремит. Страшно мне. Но наперекор всему переступила я порог избы этой ведьмы. Она меня встретила. Расспросила обо всём. Поведала я ей всё, что терзало меня. Но она прямо сказала тогда, что жажда мести застила мне глаза, и душу мою хмарью покрыло. Предупредила она меня, что за совершенное мной непременно придёт Она. Не поняла я её предостережения, не поверила. Выпила я отвару для изгнания плода из чрева своего. Схватила пузырёк другим с зельем и побежала в деревню обратно. Долго я ждала день свадьбы. Осень прошла, зима началась. На свадьбе в бокалы молодоженам тайком зелья подлила.
Степанида замолчала и снова впала в беспамятство. Молчала и Устинья. Ветер выл в утробе печи, метель за окном не унималась.
Под утро Устинья вздрогнула ото сна. Степанида с полуоткрытыми глазами едва слышно что-то бормотала:
«Жёлтая свеча на столе горит.
Тёмное окно на меня глядит.
В том окне не я, тёмная ОНА,
Темнотой своею свет мой поглотит».
Устинья, встав на колени у изголовья кровати племянницы, читала про себя молитвы.
Чем усерднее молилась она, тем громче бредила Степанида:
«Все предопределено, нет смысла бороться,
Ты лишние силы, направь на исход!»
— Свят, свят! — прервала свою молитву Устинья, повернула голову в сторону своей племянницы.
И в это же время губы Степаниды снова зашевелились:
«Немотой кричу,
Глухота в ответ.
Тёмная Она смотрит на меня!
Где же Человек? Человека нет!»
Устинья снова принялась за молитвы.
Из чрева Степаниды более чётче стали доноситься слова:
«Человека жду, Человека нет,
В каменной стене спрятана навек,
Где же Человек? Человека нет».
— Свят, свят! — в ужасе молвила старуха.
Тело Степаниды начало сильно содрогаться, и она ещё громче заговорила:
«Я хочу тепла, холод — мне в ответ,
Холод причиняет боль,
Боль рождает стон,
Стоном окружен Человек вовек.
Кто поймет меня, нет таких людей,
Немота моя до скончания дней».
Устинья, не вставая с колен, лишилась чувств.
Кроткое пламя лампадки тихо трепыхалось и, наконец, погасло. Ветер стих. Облака рассеялись и в небе появился месяц с десятком тусклых звезд.
Грудь Степаниды резко поднялась и впустила в себя воздух. Открыв глаза, она приподнялась с кровати. Увидев лежащую на полу свою тётку Устинью, девушка тихо поднялась с кровати. На ней была длинная выбеленная холщовая рубашка. Прислушавшись к дыханию старухи, она бросила свой взгляд на иконы. От исходящего из окон тусклого света они едва были видны. Лишь взор Спасителя был отчетливо различим.
— Слезы понапрасну я не трачу, их я бережно коплю, — шепотом проговорила Степанида, отвернувшись от икон. — Будет тёмная заводь плача, в ней свои боль и грусть утоплю!
Босая девушка направилась к двери. Через миг, окутанный клубами пара светлый силуэт девушки исчез в черноте дверного проема.
Наутро тело Степаниды нашли в проруби небольшого пруда.
Вскоре на местном кладбище появилась уже третья за неделю свежая могила, над которой опустив плечи и склонив к груди голову стояла бабка Устинья.