Тайна о...

Тайну о... мы недолюбливали. Ну, еще бы, ведь каждой уважающей себя тайне полагается иметь свою собственную тайну, а той – свою тайну, и до бесконечности. Тайна же о ... поступила иначе, она обзавелась одной-единственной тайной, а когда спрашивали – а где тайна тайны? – она показывала на себя. Мало того, тайна имела наглость напоминать, что это не запрещено – слыханное ли вообще дело? Так что мы сторонились тайну о ..., вышагивали мимо со своими тайнами, у которых были свои тайны, у которых были свои тайны, и до бесконечности, как полагается.
Больше всего мы сочувствовали тайне о... – всю свою жизнь она мечтала стать тайной человека, ну, об этом все мечтают, но у неё желание стать чьей-то тайной стало прямо-таки маниакальным. Мы потихоньку перешептывались, что скорее всего она не найдет себе человека – просто потому что... ну, потому что... потому что жизнь несправедливая штука, вот почему. Однако, жизнь как всегда выдала такой финт, которого никто не ждал. Тайна действительно нашла себе человека, списалась с ним в какой-то соцсети, встретилась в кафе, потом наперебой рассказывала всем и каждому, что теперь у неё есть человек, самый-самый настоящий.
Когда тайна о... пришла к нам в следующий раз, она горько плакала – тайна была мертва. Человек убил её, разболтал кому-то. Мы сочувствовали, с тоской вспоминали времена, когда люди хранили тайны до гроба и уносили с собой в могилу.
Особняком стояла тайна ни о чем. Когда её спрашивали, о чем она, - тайна не улыбалась загадочно, как делали другие тайны, а смело отвечала – ни о чем. Просто тайна. И все. Старые тайны качали головами, прицокивали языками, говорили, что нельзя быть тайной ни о чем – на что тайна самодовольно улыбалась, как будто очень гордилась, что она тайна ни о чем.
Про тайну о ..., которая мечтала быть правдой, старались не говорить. Потому что, есть, конечно, ненормальные тайны, но есть же предел всякой ненормальности, а когда тайна хочет стать правдой – это уже ни в какие ворота не лезет. Тайну о... сторонились, даже не пытались переубедить, потому что переубеждают нормальных, ну, более-менее нормальных, а не таких, которые совсем поехавшие, мечтают стать правдой. Мы не верили, что тайна о ... найдет себе человека, намекали, что когда будет искать человека (трижды ха-ха!), пусть хотя бы для начала скроет свои мечты, на то она и тайна, в конце-то концов. Тайна нас не слушала, на первой же встрече с человеком (на скамейке в парке в летний день) рассказала всё, как есть, больше мы её не видели.
Когда тайна о... вернулась, она уже не была тайной, она стала самой настоящей правдой. Она смущенно улыбалась, но по щекам её текли слёзы. Здесь мы окончательно убедились, что у тайны не все в порядке с головой – ведь тайна, то есть теперь, правда, плакала о человеке, который сделал её правдой, а потом его...