Прекрасный день для смерти

Автор: Джон Мартин, январь 1952 года.
***
Жизнь могла бы длиться целую вечность, но смерть длилась ровно столько, сколько одна она.  Кондемейн решил, что, пока он этим занимается, можно и миру навредить. Можно и пошутить. Мир подшутил над ним...
***
Одним росчерком пера Кондемейн подписал смертный приговор
надменному племяннику и осудил более старшего и ещё более опасного зануду
брат, доживший до скотского конца. Новые условия завещания забрали большую часть того, что Кондемейн оставил на своём банковском счёте. Он вздохнул.
Было столько неразбавленного зла, которое можно было сотворить, имея примерно в два раза больше денег, чем он завещал. Он мог бы написать ещё одно завещание, которое развращало бы, а не наставляло. Но бессознательные Вийоны и Де Эссент из его мира были несчастными, зажатыми в рамки анахронизмами. Вселенная расширилась, но
почему-то она также ограничила пространство для маневра.

 Остальные детали заняли всего минуту. Квартира будет
конфисковано жилищными властями. Автомобиль будет переплавлен
на деньги, чтобы удовлетворить некоторые пункты завещаний. Обрывки и
ошметки явно предназначались для мусорных баков, чтобы стать частью
огромного мусорного судна, несущегося навстречу солнцу, чтобы
превратиться в свет и тепло.

Кроме того, подумал он, размышляя о рекламных обещаниях «Непенте Инкорпорейтед»,
брошюра которой упала ему в руки, и, конечно, о том, что на нём было надето в данный момент,
оставался обнадеживающий ноль. Даже мыши не смогли бы этого добиться.
ни мышей, ни насекомых, ни даже множества бацилл на огромном кубе площадью в три мили,
медленно вращающемся по орбите на расстоянии ста тысяч миль от
границы атмосферы. Брошюра была более чем настойчива в этом вопросе. Мелкие отвлекающие факторы должны были исчезнуть.
Ничто не должно было омрачать безмятежность или приключения последних часов или дней.

Кондемейн не потрудился оглядеть опрятную, чистую комнату. Он сделал глоток джина и поднял трубку, набирая номер свободной рукой. Когда в трубке послышался щелчок и довольно грубый женский голос
поздоровавшись с ним на другом конце провода, он произнёс его имя в трубку и повесил её. Затем он допил джин и стал ждать.

 Человека, который пришёл за ним, можно было принять за кого угодно. Его лицо было вялым, расплывчатым, как будто кто-то промокнул его губкой, пока оно сохло. Его одежда была сезонной, приличной и достаточно яркой. Кондемейн не мог представить его в роли современного Харона,
но затем он вспомнил, что между человеком, который принимает у вас билет, и штурманом, который направляет стальную ладью в Стикс, есть неизбежная разница.

Поездка в космопорт, как ни странно, унылый. Condemeign, имеющих
приступили к лету, мгновенно поняв бесперспективность еще один
последний путь. Сухой разочарование жатый его язык. Он наклонился
вперед в кресле аэромобиль в связи с сардонической прекратить, но он был
даже не обязательно его компаньон протянул жесткую руку.
Condemeign отдыха. Его пульс не ускорился ни на йоту
. Но это могло быть только потому, что он ещё не смотрел в чёрные
пасти. Барбитураты в ванной в достаточных дозах были просто
буржуа. Путь к концу, как и обещала Непенте, был более грандиозным,
с космосом в качестве безмолвного наблюдателя и солнцем, взрывающимся прямо перед
лицом.

Они подошли к маленькому тендеру. Кондемейну было любопытно, когда
тонкая пачка банкнот в его кармане должна была перейти в другие руки.
Его проводник остановился у стальных ступеней и слегка прищурился на
солнце, заливавшее космопорт. Его взгляд упал на высокую иглу
межпланетного грузового корабля, а затем он перевел взгляд на Осужденного.

"Есть небольшой вопрос с деньгами", - сказал он.

"Лучше пересчитайте," Condemeign сказал. "Двадцать-пять тысяч в большие
счета. И если вы думаете, что я взял на себя все хлопоты по копированию сериалов
, то это потому, что вы не в состоянии понять мысли человека, который
очень хочет умереть ".

Размытые черты лица обрели четкость, словно изображение на экране прояснилось.
Теперь это был Харон, быстро пересчитывающий банкноты.

— Это правда, что не все итоговые отчёты были изучены нашим
психологическим отделом, мистер Кондемейн, — сказал он. — Но вы бы не
дошли даже до этого, если бы вас признали непригодным.
Убрав купюры, он изящно взмахнул рукой в сторону большого бильярдного стола в космопорте, далёких гор и спокойного неба. «Прекрасный день, мистер Кондемьян. Возможно, вам стоит в последний раз оглядеться».

 «Я уже огляделся, — вздохнул Кондемьян. — Прошлой ночью. И это было совсем не весело».
 Он поднялся на борт тендера. Когда он и его проводник пристегнулись, раздалось слабое шипение, и яркий аэропорт начал быстро удаляться.

 * * * * *

 Чувство удушающей скуки не покидало его. Даже когда огромный
Корона вспыхнула из бледного голубого и пульсировала на границе
между землёй и небом. Он никогда раньше такого не видел, и его
абсолютная скука подтвердила его решение. От спутанных корней цветка
до последней замкнутой кривой Эйнштейна во вселенной царила унылая
однообразность. Если и был бог, то только потому, что он никогда не слышал о
Nepenthe, Inc.

Затем в поле зрения медленно появился многокилометровый дворец смерти, похожий на
толстую жестяную банку из-под печенья с тысячами слепых глаз.

Пилот, скромно сидевший на краю своего кресла, бросил
Он был невысоким, рыхлым мужчиной с глазами, которые, казалось, видели, как падают звёзды, и моргали от сухости.

"Никогда не видел ничего подобного висящим в небе, а ты?" — спросил он.

Кондемейн нахмурился. Он скосил глаза на солнце, яркое в своём ожерелье из газа и звёзд.

"А как насчёт луны?" — сказал он. "То, что примерно половину этой штуки своим
кишки наружу?"

Руководство мягко улыбнулся.

"Совершенно невозможно, Condemeign-Н. Непенте окружен силовым экраном
, который может отклонить планету.

Осужденный задумался.

«Обладая такой неуязвимостью, кто-то мог бы...»

«Кто-то попытался. И после этого даже Солнце не смогло бы его поглотить. Теперь он
торчит вокруг туманности Андромеды, конечно, совершенно беспомощный.
 Он не может отключить питание. По крайней мере, не при своей жизни».

В едва различимом силовом экране зияла широкая пасть, через которую
проходил обычный луч синего света, служивший прожектором, и
тендер медленно развернулся, направив свой узкий нос в гостеприимную пасть.

 Кондемейн наблюдал, как пилот делал небольшие тихие движения у
прибора.  Когда он снова поднял взгляд, шлюз за ними уже закрылся.
и жилистая стальная клешня потянулась, чтобы заключить его в колыбель.

 Он почти ожидал увидеть извивающуюся вереницу неофитов, облачённых в белые одеяния,
корчащихся где-то в зелёном ничто в тумане, возможно, под музыку Дебюсси,
чтобы вознести их к Dies Irae. Служитель помог ему спуститься в квадратное стальное помещение. Его проводник
остановился и огляделся, паря в воздухе.

«Немного по-деловому и мрачновато, — отметил он. — Внутри
присутствует гравитация, хорошая атмосфера. Ничто не сравнится с этим запахом раскалённой стали. И можно ходить. Отличная опора. Прямо как дома».

Они прошли, в основном яростными плавающими движениями, в большой зал.
Осужденный рывком поднялся на ноги, мгновенно придя в себя.
справившись с притяжением. Повсюду были вычурные стальные стены.
замаскированные чем-то вроде пушистой пластиковой подкладки, уложенной тонкими листами.
Гид подвел его к столу у стены, рядом с дверью.
Condemeign моргнул в мягкой синей подсветкой. Гид покачал
силы.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он. — Рад был с вами познакомиться, мистер Кондемьян.

Сгорбленная спина гида исчезла за дверью. Кондемьян повернулся
безразлично к фигуре за письменным столом. Это была женщина, и прежде чем его
глаза сосредоточено в тонкой свете он получил странное впечатление коричневый,
пакет бумажный несочетаемого в ее светотени шнуровки и bulgings.

"Я мисс Фрун", - представилась она. Улыбку, осветившую ее лицо, в последний раз
видели на лице мадам Ла Фарж. Зубы у нее оборвались на sad suttees. Это было
совершенно неоригинально.

Кондемейн вздохнул. Идеальный слуга. Вечный, подобострастный
регистратор. Возможно, мисс Фрун была ключом к последнему порталу. Она была
удручающе непривлекательной, довольно плоской в груди и носила
сверкнул слишком белоснежный ряд зубов. Он заметил коричневые полоски на ногах, выглядывавшие из-под джинсовых шорт. Мисс Фрун, решил он,
действительно похожа на недожаренную курицу.

 Мисс Фрун зашуршала лежавшими перед ней бумагами. Она почти холодно постучала по стеклянной поверхности стола.

"У меня есть несколько вопросов, мистер Кондемейн."

— «Чьи вопросы?»

Мисс Фрун прицокнула.

"Сначала наши, а потом, если хотите, несколько ваших."

Кондемейн вздохнул, а затем почти улыбнулся. Конечно, это была уловка,
тонкая уловка, чтобы сбить его с толку и успокоить. Но разве не
Слепые всегда получают пинки. Разве кто-то не бросал в чашки свинцовые
монеты?

"В брошюре ничего не сказано о вопросах, мисс Фрун," — сказал он.

"Мы не настаиваем на этом, мистер Кондемейн. Вы можете отвечать на вопросы
или нет. Компания Nepenthe, Inc., как вы уже знаете, расследовала ваше
дело. Это уточняющие вопросы, мистер Кондемейн. Они могут быть полезны науке.

Так что у всемогущего доллара были глиняные ноги. Даже в космосе, между Землёй и Луной, за пределами ста тысяч миль, где заканчивается государственная власть и начинается анархия, несмотря на изоляцию расстоянием
и глубина, совершенно холодная, независимая даже от могучих барьеров pelf.
наука тыкалась и топталась повсюду, слушая и отмечая, и
дышала ему в затылок. Ну и что из этого, подумал он, наконец. Жизнь
была постоянным обязательством. Он начинал понимать, что смерть может быть
такой же.

- Вы когда-нибудь хотели умереть раньше, мистер Осужденный? Мисс Фрун, казалось,
почти отчетливо прочла приговор в его глазах.

— Часто, мисс Фрун. — Он закурил сигарету и наблюдал, как она делает первые пометки карандашом. — Однако только в последние годы я смог себе это позволить.

Мисс Фрун чуть не покраснела. Придя в себя, она спросила: «Вы боитесь смерти, мистер Кондемейн?»

 «Надеюсь, что да, мисс Фрун. Как и некий кардинал из Рагузы — вы, вероятно, никогда о нём не слышали, — я склонен высоко ценить жизнь, пока она не закончилась». Он сделал паузу и задумчиво сел на край стола. «Да, я очень на это надеюсь». Больше нечего бояться.
Он смотрел на неё сквозь дым сигареты, моргая, с мокрым пятном негодования и раздражения на пятнистом клюве. Она
на мгновение замешкалась, но её пальцы не останавливались.

— Не могли бы вы раскрыть причину, по которой вы хотите умереть? — спросила она.

Позвольте науке в последний раз взглянуть на вас, приподняв бровь, и на
поднятую сорочку. Почему бы и нет? Даже наука может согласиться с тем, что жизнь
неотличима от смерти, за исключением изменчивого призрака и совершенно
реальной страны сна. Он сделал глубокий вдох.

"Я думаю, что да, мисс Фрун. Дело просто в том, что в жизни нет смысла
, вообще никакого смысла. Я думаю, что эта конкретная точка зрения замаскирована
под рядом хорошо известных философских терминов и направлений мысли.
Можно было бы назвать это своего рода нигилистическим экзистенциализмом, если точнее
конкретен и специфичен. Однако, — он сделал паузу и очаровательно улыбнулся, а в его глазах мелькнула грусть, — я ни в коем случае не назвал бы себя экзистенциалистом. Например, человек, играющий в русскую
рулетку, не может не интересоваться своими шансами на жизнь. Он, так сказать, цепляется даже за тоненькую ниточку, которая заманчиво свисает с многомиллионной верёвки обычного существования.
Теперь я, — Кондемейн наблюдал, как его левая нога описывает короткую дугу, — не вижу нити, хотя знаю, что она там, как знаю, что
«Там есть верёвка. И нитка, и верёвка могут повесить человека. На самом деле, в этом случае они и повесили».

 * * * * *

 Он наблюдал за ней, надеясь на хоть малейший проблеск интереса, на хоть какой-то признак того, что он сказал что-то оригинальное, потому что, без сомнения, она была главным критиком, неизменным отражением всех предрассудков, которые Непенте удалось собрать, и даже больше. В её глазах была лишь пустота, как у слепой стены. Он внезапно покачнулся, словно увидел огромные резные двери,
закрывающие его, загоняющие в самый дальний угол.
живое забвение. Затем, как и всегда, его спас безмолвный гомеровский смех. В конце концов, он был честным Калиостро, серией бесконечных, мистических пассов, которые никогда не могли претендовать на что-то большее, чем движение. «Следующий вопрос», — подумал он. Но вопроса не последовало, и тогда он внезапно спросил: «Больно, мисс Фрун?»

 Мисс Фрун не потрудилась улыбнуться со всеми предрассудками светской женщины. Её глаза тускло блестели, как у жабы, и он увидел в их глубине первое пробуждение к нему как к чему-то большему, чем просто клиент, дело, карточка для хранения. Голос мисс Фрун,
Внезапно он обнаружил, что в этом есть нечто большее, чем горделивый неоновый свет и неумолимое стремление к продолжению.

"Это никогда не бывает больно, мистер Кондемейн." Она помедлила, а затем продолжила:
"Иногда это интересно и часто драматично, но," — и она растянула свои поджатые губы в кривой улыбке, — "думаю, мы можем с уверенностью сказать, что это никогда не бывает больно. Если бы забвение было болезненным, у нас вообще не было бы клиентов.

«Сделано на заказ», — подумал он, а затем невысокий мужчина с проблеском
мефистофельского юмора в глазах отпрянул от
острый подбородок, вошедший через дверь, через которую ушел его проводник
. Он курил сигареты овальные и Мисс Froon прыгнул к ней
ноги и подал документы г-н Condemeign в настенных нишах, прежде чем она сказала
ничего.

"Это мистер Осужденный, доктор Манро", - сказала она, поворачиваясь, чтобы нажать несколько кнопок
, и Осужденный понял, что он подошел к концу очереди.

— Я директор «Непенте», мистер Кондемейн. — Доктор Манро протянул
маленькую коричневую руку, и Кондемейн рассеянно пожал её. — Вам уже
понравилось у нас? — Кондемейн кивнул. Доктор Манро отвернулся.
пропустить Froon и сказал: "Вы можете идти, Мисс Froon. Он будет более
за час до следующего приезда".

"Очень хорошо, доктор", - сказала она и улыбнулась довольно робко, прежде чем она
слева. "Вы найдете Condemeign господин, мне кажется, интереснее".

"Я так и думал", - сказал доктор. "Да, я так и думал".
Он слегка подтолкнул Кондемейна взглядом, и они прошли по короткому
коридору и вскоре вышли в небольшую комнату с купольным потолком,
сквозь который ярко светили звёзды. Доктор Манро указал на удобное
кресло и сел после Кондемейна.

"Я не мог не слышать твой последний вопрос, Condemeign-Н,"
Сказал доктор. "И я могу заверить вас, что Мисс Froon ответили правильно.
Мы не несем невротики или псих психов на Непентес".
Глаза доктора Манро фиксированной Condemeign с пристальным взглядом почти
невыносимо морали. «Мы не Торквемады, сэр, и не сатанисты,
потакающие извращённым вкусам обычных распутников. Среди наших... э-э... сотрудников вы не найдёте знатоков боли и тревог, хотя, если понадобится, я уверен, что сам мог бы пройти отбор...» Доктор
Взгляд Манро внезапно заострился, и длинная струйка дыма вырвалась из его рта
. - Хотя, конечно, - поспешно добавил он, - такой случай
представился всего дважды до этого. Как раз в случае крайне
умный проникновения наша система скрининга агентов по настройкам BIOS. Они
жалел он, конечно, довольно жутко, насколько я помню."

"_Bios?Брови Кондемена приподнялись на долю дюйма.

Доктор Манро неприятно рассмеялся. Он быстро и резко потянул за латексную обивку своего кресла.

"Биос, мистер Кондемен, — это организация фанатиков-реакционеров.
сумасшедшие, жители клаудкуланда и философствующие фанатики, которые заимствуют
свои идеи у древних индусов, считающих, что лишение жизни по
любой причине и любым способом является грехом против изначального
закон вселенной - так они его называют - который заключается в том, что жизни суждено
оживлять всю неодушевленную материю. У них отвращение к
последним, доходящее до таких абсурдов, как утверждение, что планеты
сами по себе являются живыми существами, чтобы избавить себя от
ужаса даже от ходьбы по неактивным материалам.

«Я бы предположил, что биосонианцам было бы трудно
— Они смирились с одеждой, — сухо заметил Кондемьян.

Доктор Манро усмехнулся, потирая руки.

"Вы проницательны, мистер Кондемьян. Их, конечно, неизменно арестовывают, когда они появляются на улицах, потому что они ходят голыми. Однако это наименьшая из их бед."

"Есть и другие, более серьёзные?"

Доктор Манро откинулся на спинку стула и закурил четвёртую или пятую овальную сигарету, которую он начал курить после встречи с Кондемейном.

"Они, конечно, считают Непенту главным препятствием на пути к тому, что они считают своей главной целью — сохранению и расширению
жизни. — Голос доктора Манро резко повысился от раздражения. Он сложил пальцы домиком, и это прозвучало почти как резкий щелчок. — Имейте в виду, что войны могут залить Землю и другие планеты кровью.
 Их вклад в различные фонды мира ничтожен. Болезни и различные пороки разума и души уничтожают миллионы. Можно было бы предположить, что эта абсурдная организация посвятила бы свою тайную деятельность искоренению подобных ужасов, повышению уровня жизни, принуждению различных государственных органов к искоренению бедности.
Но нет! Нет, мистер Осужденный! Эта безумная группа злоумышленников...." Доктор
У Манро от негодования щелкнуло во рту....
«Этот возмутительный заговор против одного из самых священных прав на
саму жизнь, которое, конечно же, заключается в том, чтобы покончить с ней, не может найти ничего лучше, чем вмешиваться в дело, которое, хотя и не является законным в юридическом смысле этого слова, служит более благородной цели, чем большинство других, и, безусловно, более творческой».

«Значит, они действительно опасные люди?» — спросил Кондемьян.

 * * * * *

«Фанатики, сэр, редко бывают кем-то другим. Это клятвенное обещание Биоса, часто передаваемое нам в грубых записках и запечатанных воском манифестах, доставляемых нам многочисленными допотопными способами, — уничтожить Непенту».

«Довольно иезуитски, — возразил Кондемьян. — На самом деле, едва ли стоит утруждать себя».

Доктор Манро забеспокоился. Он нервно вглядывался в усыпанное звездами небо.
- Они, конечно, не могут пробить наши силовые экраны. Но люди
коварнее остроконечных снарядов. На самом деле...." Он повернул свое
лицо к осуждающему. "На самом деле...."

"Ты довольно интересно, если я мог бы не сам тряхнул в атоме
бомбы; что я, себе, Biosonian фанатик", - сказал Condemeign. Он
взял сигарету у Манро, который наклонился вперед, его сверкающие маленькие
глазки впились в лицо Осужденного.

"Вовсе нет, мистер Осужденный", - губы доктора Манро раздвинулись в улыбке. «Мы никогда ни в чём не можем быть полностью уверены, знаете ли, и возможно, в конечном счёте неизбежно, что «Биос» сможет успешно провести агента или агентов через нашу проверку». Его голос понизился до доверительного уровня, и Кондемейн подумал, что это тоже может быть привлекательным. «Я бы сам не стал
желаю присутствовать при этом интересном событии. Я просто...
интересно, мистер Осужденный, действительно ли вы фанатик.
В глазах доктора Манро появилось трепещущее, почти испуганное выражение. "Мы
достаточно привыкнуть к смерти на так прост, как кажется, и еще, почему-то, кажется, никогда не
потерять его творчества и его ужасы".

— Боюсь, я не фанатик, доктор Манро, и не приверженец «Биоса».

Глаза доктора стали ещё печальнее.

"Почему-то мне хотелось бы, чтобы вы были фанатиком, мистер Кондемейн. Фанатиком чего-то."

"Почему?"

"Потому что фанатик — далеко не самый опасный человек в
мир. Острый подбородок доктора Манро задрожал.

- И что же это за человек, доктор Манро?

Доктор встал, гася сигарету. - Я думаю... я думаю... - медленно произнес он.
- что каждый человек имеет право на несколько профессиональных секретов.
И этот факт принадлежит мне. Его голос стал взрывным. — Ну же,
ну же, мистер Кондемейн, наверняка у вас есть вопрос получше. Обычно
есть.

Кондемейн улыбнулся. Конечно, у него был вопрос. Очевидный. Последняя
уступка восхитительной, банальной озабоченности обыденностью.
 И без того
натянутая кожа жаждала огрубеть от последней пощёчины.
краев зерном. Он увидел себя, еще раз, не унижающей на
подножия креста, но улыбается в широкий диаметр беременной пистолета.
И легкий озноб пробежал по его телу, небольшой, рассеянный, но холодный, как
черные пространства за куполом.

"Я действительно хотел бы знать, был ли уже согласован способ моего отъезда".
договорились.

Доктор Манро смерил его профессиональным взглядом. Кондемейну казалось,
что невидимые ленты записывают его размеры, что молотки
и пилы уже сколачивают гроб. Но он знал, что гроба не будет. Его не было уже сотни лет.

"Скорее всего, да, мистер Денвин", - заметил Доктор. "Как вы
знаете - как сказала вам мисс Фрун - не все отчеты были полностью
проверены, но они, скорее всего, сейчас у меня на столе. Конечно, я не могу
показать их вам. Мы прилагаем особые усилия, чтобы....

"Я вполне понимаю это", - удовлетворенно сказал Осужденный. - Конечно, я надеюсь,
что ваши сотрудники придумали подходящий конец.

Доктор Манро скользнул поближе к Осужденному. Он расширился. Целые идеологии,
целые вселенные бурлящих эмоций отразились в его глазах.

"Лучший персонал в Системе, сэр! Вы можете быть в этом уверены!" Его голос
погрузились, как это указано презрением. "Непентес впереди миры любого из его
конкурентов. В самом деле, я бы даже сказал, что BIOS презирает заметить какие-либо
агентство услуг нашего рода, за исключением прост, как кажется. Здесь у нас наибольшее
тело экспертов по специальности никогда не собирались вместе под одной
крыша. Непенте не жалеет средств, чтобы обеспечить вкус, разнообразие
и изобретательность каждого клиента на его пути к конечной цели. Вы
не удивитесь, мистер Кондемейн, если я скажу вам, что на разработку
уходят буквально сотни и сотни человеко-часов.
индивидуальная смерть, с таким же вниманием к тем, у кого более скромный доход, как и к тем, кто может позволить себе это в несколько раз дороже. Штат из сорока трёх экспертов! Только представьте!

Пальцы доктора Манро защёлкали в воздухе. Его лицо, обрамлённое седыми волосами, сияло. «И каждый из них — художник, мечтатель, виртуоз в своей области! Каждый мужчина и каждая женщина
из команды были отобраны из подготовленных списков. А затем, мистер Кондемейн, чтобы
разместить это огромное количество талантов, потребовались тысячи акров
залов, коридоров, игровых комнат, бесконечное количество сцен, на которых
грандиозные драмы или комедии — важно помнить, что смерть может быть
комедией, — придуманы, контролируются и доведены до развязки!

Кондемейн мрачно усмехнулся.

"И куда же доставили тело, доктор Манро?" Это были бы не ирландские поминки,
подумал он, с причитаниями над телом и сердечным тостом за усопшего, румяного и сидящего на
гробу.

Доктор Манро, взяв себя в руки, взмахнул рукой, чтобы собрать остатки своего достоинства.


"От тела ничего не осталось, мистер Кондемейн," — сказал он. "То, что осталось,
деликатно уничтожено в нашем частном крематории, и смерть
сертификат тайно на хранение в надлежащее место в местном зале
из записей ... а?" Доктор начал методично и нервно качестве
в униформе помощника вышла из-за повешения. "Э, что это?"

"Случай 27, доктор". Мужчина многозначительно посмотрел на Осужденного.

"О, продолжайте", - раздраженно сказал Манро. "Все в порядке".

— Дело № 27 закрыто, доктор Манро.

Кондемейн моргнул.

"Знаете, доктор Манро, я ценю ваш интерес ко мне. Я скорее
предполагаю, что вы не для всех так сильно задергиваете шторы."

"Не для всех, мистер Осужденный", - сказал Доктор. "Для вас, почему
нет? Дело не в том, что вы интересны, мистер Осужденный. Дело в том,
честно говоря, что вы не фанатик. Он изящно поклонился.

"Боюсь, вам придется извинить меня, мистер Осужденный", - продолжил Доктор
. - Я должен явиться в свой офис. А пока Симус проводит вас в вашу комнату. Вам не нужно сильно беспокоиться о нём. Он
просто будет рядом, чтобы застилать кровати, помогать вам одеваться и выполнять
любые другие мелкие поручения, которые вы пожелаете. Всё это есть в брошюре.
 Непенте в вашем распоряжении.

 * * * * *

Симус потянул Кондемена за руку, когда Доктор исчез. Они
прошли по нескольким соединяющимся коридорам, сели в гравитационную
трубу и, по словам Симуса, оказались на другой стороне Непенте,
в таком же расположении коридоров, которое напомнило Кондемену
коридоры обычного космического лайнера, ведущие в каюты.
Его собственная комната была не больше, чем просторная камера, обставленная простой кроватью, глубоким мягким креслом и несколькими тумбочками. Кондемеин
немедленно осмотрел их. Они были набиты яркими
домашняя пижама, обычный костюм клиентов фирмы. Симус
помог ему раздеться и надеть пижаму. Кондемейн проследил, как его одежду
сдуло в мусоропровод, и вернул часы на руку.

 Служитель указал на отверстие в стене рядом с мусоропроводом,
которое, казалось, выполняло большую часть функций лифта. Пара грязно-серых носков выпала из отверстия при нажатии на кнопку, как и высокий стакан с джином и сахаром.

 «Ваши блюда подаются таким же образом, сэр», — заметил Симус, когда
Замигал маленький красный огонёк, и в комнату влетел клочок бумаги. «Это меню на следующий приём пищи». Он протянул бумагу Кондемьену. «Вам нужно только отметить то, что вы хотите, и просто бросить бумажку обратно в прорезь».

 Кондемьен изучил действительно прекрасный список блюд. Значит, они отменили дни и время, а также весь этот анахронизм с разделением на порции и сопоставлением.
Чувство перехода должно было притупиться, а прекрасное, хаотичное безразличие
проникнуть в тело, подобно рассеянному забвению, растекающемуся по
телу.

 «Преимущества Непенте огромны, Симус», — заметил
Осужденный, потягивающий свой напиток. "Я удивлен, что это не работает".
"чисто как отель".

"Телевидение тоже включено, сэр", - перебил Сисмус. "Вы можете выбрать
любую живую или записанную программу, какую пожелаете". Он взял с полки книгу в металлической обложке
и протянул ее Осужденному.

Осужденный перелистал страницы. Его глаза расширились. Он присвистнул, что-то бормоча.

«Что это... «Благоухающий сад», «Арабская ночь», «Фанни Хилл»?»
Он замолчал, переводя дыхание. Симус был невозмутим.

"Ничего, кроме лучших образцов классической порнографии, сэр. Вам не о чем беспокоиться.
Мы находимся вне всех правовых ограничений здесь нет. Что-нибудь
еще, Condemeign Мистер?"

"Вы можете идти, Sismus. Да, спасибо". Уходя, служащий вручил ему
путеводитель по Непенте. "Я справлюсь, хотя это место немного
сложное". Он многозначительно посмотрел на дверь, и Сисмус ушел.

За вторым стаканом он внимательно осмотрел гида. Непенте, решил он, была просто великолепна. Зарождение и падение нескольких государств могли бы уместиться в ней. Он выбрал столовую в стиле рококо, побрился у маленькой раковины и без труда нашёл то, что хотел.

Не было ни крыши, ни округлого купола. Он сидел за маленьким столиком в
обеденном зале и ужинал, наблюдая за серебристыми точками, которые очень
медленно проплывали над головой, пока куб переворачивался с боку на бок на
своей быстрой орбите. Еда была роскошной: ломтики трюфелей,
обвалянные в гусином жире, и превосходное сухое шампанское. Он выпил
много шампанского, и примерно через час оно ударило ему в голову. «Две с половиной бутылки — это много шампанского», —
подумал он, вставая на ноги, и не пролил бы ни капли.
Ему понравилась мысль о том, что не нужно платить по счетам, и он купил несколько дорогих сигар в автомате, а затем зашёл на
солидографическую постановку новой версии «Гамлета».

 Несколько часов спустя, покидая театр с пресыщенным видом, он наткнулся на
подвыпившего молодого человека в ярко-жёлтой пижаме, который, казалось,
падал в направлении большой вечеринки, проходившей в одном из
великолепных бальных залов. Атмосфера стала отчётливо напоминать Людовика Четырнадцатого, когда
они прошли под изогнутой аркой и сквозь несколько занавесей.

"Очень интересно и, несомненно, приятно", - сказал Осужденный и
взглянул на свои наручные часы. "Но я боюсь..."

Молодой человек, светловолосый, с длинным, рассеянным лицом, которое
граничило с лицом дегенерата, ухмыльнулся.

"Ерунда, у тебя полно времени. На
Непенте. Ты не можешь позволить себе думать иначе.

Кондемейн мягко отстранился, но тот схватил его за руку.

"Послушай, — сказал он и глупо ухмыльнулся. — Ты можешь остаться
здесь. Откуда ты знаешь, что всё это не часть твоего конкретного плана? — Он
быстро огляделся и указал. "Смотри, там и там. Опоясанные и
с мечами. Возможно, они предназначены для того, чтобы поссориться с тобой. Лично
Я бы не хотел идти этим путем. Это героично, но я просто не выношу прикосновения
холодной стали. Он слегка пошатнулся, и Осуждающий протянул ему поддерживающую
руку. "Спасибо, старина. Я и не подозревал, что выпил слишком много.

 * * * * *

Мимо пронеслись гуляки, разбрасывая обрывки серпантина и пьяно хихикая.
Внезапно через один из вентиляторов подул холодный ветер, и
Кондемейн, державший в руках второго, застыл. Казалось, смерть была рядом.
локоть, дёргающийся, тянущийся и упрямо сопротивляющийся.
Смерть? Его позвоночник внезапно превратился в ледяной стержень. Где она
для него? В этой блестящей дверной ручке, неподвижно дрожащей под
флуоресцентными лампами, раскалёнными добела?

Была ли это застывшая ухмылка Борджиа на какой-нибудь маске из папье-маше? Или она ухмылялась ему из-под складок туники, которая явно не справлялась со своей задачей — скрывать пару великолепных грудей? Вес в его руках стал свинцовым. Неужели смерть, подумал он, приближается, пронзая и нацеливаясь своими прекрасными чёрными глазами на старика, который
Он приближался, пошатываясь и потирая друг о друга свои старческие руки. Древнее
чудовище прошло мимо, и Кондемьян внезапно почувствовал, что может дышать.

Из группы хихикающих девушек вышла девочка. Она остановилась, когда Кондемьян
преградил ей путь, прислонив свою ношу к ближайшему стулу.

"Когда это случилось?" спросила она. Ее серые глаза расширились.

"Случилось? Когда что случилось?"

Она протянула руку и отдернула её, в то время как тело молодого
человека конвульсивно содрогнулось, а одна из поддерживающих его рук Кондемейна
внезапно покраснела от крови. Затем он увидел кинжал в её руке, и его
Зубы застучали. Тело рухнуло на пол.

"Не расстраивайся так, — сказала девушка. — Наверное, так он и должен был
умереть."

"Но они сказали, что это будет безболезненно! — возразил он.

Она была очень красивой, с пышной копной рыжих волос, довольно красивым
носом и бледными щеками. Она улыбнулась.

"Я думаю, что обычно это не так", - сказала она. "Но об одном они не говорят".
вам говорят, что все действительно происходит. На земле нет законов, запрещающих убийство.
Непенте или против чего-либо еще. Если ты случайно встанешь на пути у
кого-то, кому ты не нравишься, до того, как у отдела смерти появится шанс
чтобы устроить их истерику, администрация называет это крикетом.»

«Полагаю... Полагаю, — начал Кондемьян, вытирая вспотевший лоб рукавом пижамы, — что отдел смерти никогда не упустит возможности хорошо устроиться». Он отступил назад, когда из-за угла наконец вышли двое санитаров и унесли тело. Несколько заинтересованных гуляк вернулись к своим развлечениям.

"Я пробыла здесь недостаточно долго, чтобы это выяснить", - сказала девушка. "Но
эти мальчики и девочки - дорогостоящий талант. А доктор Манро
скрытный тип. У него, вероятно, есть первый пенни, который он когда-либо заработал в своей жизни.
подделки машина как мальчика." Она сделала паузу, наблюдая Condemeign по
лицо мелькает от белого к розовому и обратно. "Подожди здесь минутку",
сказала она и вернулась с мензуркой чего-то алкогольного и
очень освежающего.

"Я Файрли Глюк", - отметила она, следя за конвульсиями его лица.
Адамово яблоко, когда он осушил стакан.

Он бросил мензурку на кучу дохлых стрижей и встал.

"Я бы хотел знать, как его убили, а я об этом не узнал," — сказал он.

"Наверное, кто-то воткнул в него кинжал, пока ты не видел.
Ну, вот так... — Она внезапно прижалась к нему и ущипнула за рёбра. Потом она пришла в себя и рассмеялась. Кондемейн вздрогнул. В тонких, острых движениях её пальцев он почувствовал, как скульпторы превращают смерть из грёз в тихие, почти радостные формы. Внезапно он схватил её за руки и осмотрел пальцы, пока она улыбалась ему. Потом он вздохнул с облегчением. Не было ни кольца с ядом, ни колючего, истекающего
кровью шприца, несущего ледяную смерть. Её ногти были чистыми,
не накрашенными. Он схватил её за запястья, и она захихикала, извиваясь в его руках.
схватить, и там, до самого локтя, не было ничего, кроме гладкой розовой
кожи.

[Иллюстрация: _Файри Глюк внезапно навалилась на него и ущипнула. Кондемейн вздрогнул, потому что почувствовал, как планировщики превращают смерть
из снов в тихие, почти радостные формы._]

"Файри Глюк," — прошептал он и рассмеялся. — Я уже слышал это имя однажды, в цирке.

 — Она была красивой?

 Кондемейн уставился на стрелки старых дедушкиных часов в другом конце
большой комнаты.

 — Она была бородатой женщиной, — сказал он. Он отошёл от неё, потирая большим пальцем
его проводник в Непенте. Он надеялся, что напиток, который она ему дала, не был
водным пропуском в ад, по крайней мере, на какое-то время.

 Проводник рекламировал экскурсионные услуги на внешней стороне
огромного куба. Он, конечно, знал об этом, но теперь он также знал, как
добраться туда. Поездка потребовала нескольких гравитационных подъемников, одного или двух поворотов в
разветвляющихся коридорах и закончилась в воздушном шлюзе, примыкающем к роскошному
бару. Он выпил "Манхэттен" или два, пока служащий надевал на него скафандр
.

- Вы уверены, что у вас нет головокружения, сэр? Если да, то я
не советовал бы отключать магнитные башмаки. Основная часть
структура удержит вас от того, чтобы улететь слишком далеко, но ....

"Все будет в порядке", - сказал Осужденный. Он допил
стекло и дежурный ему помочь, чтобы открытия шлюза.

"Кислородный картридж длится всего час, сэр, помните, что"
дежурный сказал.

Condemeign улыбнулся. Для него это могло длиться две минуты. Но часы, висевшие над барной стойкой, подсказывали ему, что даже с этим, если дать ему ещё несколько минут медленного, одурманивающего удушья, он сможет выполнить работу, ради которой пришёл в Непенту. На самом деле, если бы они не слишком придирались к тому, что он
тела до того, как закончится кислород в баллоне, он мог бы выполнить свою работу
как мёртвым, так и живым.

 Дверь за ним закрылась, а затем перед ним открылось огромное стеклянное колесо, и
пошёл небольшой снег, когда воздух в камере превратился в кристаллы. Он медленно подошёл к краю куба и выбрался на поверхность.

 * * * * *

Над ним и позади него в ползущем по небу солнце пылало жаром и безмолвием.
 Он наблюдал за медленным вращением небес над головой,
очарованный, и на мгновение застыл, глядя, как огромный земной шар подпрыгивает
Он пересёк дальнюю границу огромного металлического поля и начал взбираться вверх,
таща за собой луну. Он пошатнулся. Плоская сторона трёхмильного куба,
казалось, дрожала, и он понял, что предупреждение смотрителя было далеко не лишним. Человек мог сойти с ума в этой абсолютной тишине,
ограниченной теперь лишь огромной чёрной стеной Вселенной и миллиардами
её точечных отверстий. Он закрыл глаза, прислушиваясь к тиканью своих
наручных часов, а затем внезапно открыл их, осознав, что часы
исчезли.

Он вспомнил, как близко она была, как аккуратно она упала на
Она ущипнула его одной рукой, а другой расстегнула простую застёжку ремешка и спрятала часы в ладонь. И он ничего не заметил.

 Файрли Глюк. Он рассмеялся.

 Иронично он отдал честь поднимающемуся голубому шару Земли. Теперь они подождут ещё немного, ещё одну попытку. Но он не пожертвует своими деньгами. Он потратил 25 000 долларов на хорошо выполненную работу, и, конечно,
единственный способ сделать всё правильно — сделать это самому.

 Стекло лицевой панели было слишком толстым, чтобы его можно было разбить даже кулаком в стальной перчатке.  Кондемейн подошёл к трубе мусоропровода, из которой
В нескольких футах от ровной поверхности стены куба. Шампанское и другие напитки начали действовать. Стальные плиты под его ногами ходили ходуном, и он знал, что через минуту его стошнит, и величественный фон для идеально драматичного выхода будет испорчен фонтаном рвоты. Опустившись на колени, он с резким треском опустил лицевую панель шлема на стальной выступ. Стекло разлетелось вдребезги, и на секунду он услышал ужасную тишину
невесомого эфира.

 * * * * *

В кабинете доктора Манро Файрли Глюк протянула ему наручные часы Кондемейна. Манро хмыкнул.

  "Вы были очень полезны, мисс Глюк," — сказал он. "Вы очень умная и проницательная женщина." Он бросил наручные часы на стол и зачарованно смотрел на них, шевеля губами. "Вы не передумаете?"

Файрли медленно закурил сигарету.

"Я так не думаю, доктор. Когда я приехал в Непенте, у меня было твёрдое намерение довести дело до конца. Мне не только наскучила жизнь, но и
я придерживался той же точки зрения, что и мистер Кондемейн."

— Да, я знаю. Именно поэтому мы использовали тебя. Но дело не только в этом.

Файрли не сводила глаз с часов.

"Слава богу, что не только. На самом деле, всего на шаг дальше. И как только ты
сделаешь этот шаг, даже бессмысленное станет стоить затраченных усилий.

— Я... не думаю, что ты захочешь раскрыть, что именно ты имеешь в виду.
Доктор нерешительно спросил:

"Нет, если только вы не хотите вернуть больше, чем мой первоначальный взнос. Скажем,
на миллион долларов больше."

Доктор Манро сухо усмехнулся:

"Ваша цена снизится, мисс Глюк. Мы свяжемся с вами по
вопрос в том, когда это произойдёт. Естественно, вы должны будете пообещать, что никому не расскажете об этом, иначе у нас может возникнуть соблазн предоставить вам здесь бесплатное лечение.

 Файрли Глюк ничего не ответила, но её глаза мрачно смеялись.

 Под столом раздался сигнал. Доктор Манро щёлкнул переключателем и
переложил свою овальную сигарету в другую руку.

"Да?"

«Это мисс Фрун», — голос мисс Фрун, хоть и немного писклявый, был полон важности. «Я хочу кое-что сообщить, доктор Манро, по делу мистера
Кондемена. Номер 32».

Доктор откинулся на спинку кресла. В его глазах промелькнул интерес, смешанный с
Скучающее раздражение промелькнуло на его лице.

 «Продолжайте, мисс Фрун».

 Раздался механический писк прибора, затем он затих, и мисс Фрун начала.  Теперь она казалась самой счастливой.  Когда она закончила, доктор  Манро выпустил длинную струю дыма в сторону Файрли Глюк и постучал по своему портсигару.  Мисс Глюк закурила и откинулась на спинку стула с самодовольным видом человека, впервые оказавшегося внутри. Это была не последняя причина, по которой
она была готова сотрудничать.

- Да? - В голосе доктора Манро слышалось искреннее раскаяние. "Мне жаль
слышать об этом. мистер Осужденный, конечно. Конец был болезненным?"

Файрли с интересом повернула голову в сторону слепого приёмника.

"Я так не думаю, доктор," — сказала мисс Фрун.  "Мистер Кондемейн умер от обычного удушья.  По-видимому, он разбил лицевую панель своего шлема."

"Да, да, мы не можем допустить, чтобы они умирали вот так." Доктор Манро посмотрел на
 Файрли Глюк и подмигнул.

Последовала пауза, а затем механический голос продолжил:

"Разве это не... разве это не то, чего мы ожидали, доктор Манро, в любом случае? Я имею в виду
Непенту?"

Доктор закрыл глаза, а затем устало открыл их.

"Мы не будем вдаваться в подробности, мисс Фрун, но я бы посоветовал вам сделать пометку
Прочтите все отчёты по этому делу и изучите их, скажем, через три года, когда вы закончите обучение на психологическом факультете. Но сейчас я дам вам подсказку, над которой вы можете поразмыслить. Мистер Кондемейн был не только недостоин наших услуг, но и едва не стал причиной полного уничтожения Непентеса.

Он услышал сдержанное кудахтанье и понял, что куриная кожа побелела. Через какое-то время что-то ещё станет зелёным.

— Верно, мисс Фрун. Вы сразу поймёте, насколько важно
уделять внимание мельчайшим деталям. Вы, несомненно, очень часто задавались вопросом
не могли бы вы справиться с моей работой. По моему мнению, мисс
Фрун, вы будете готовы, когда заметите _l_ подробности.

Он щелкнул зубами по очень длинному мундштуку в ожидании,
пока мисс Фрун усаживалась. Раздалось неуверенное покашливание
металлическое горло, а затем:

- У вас есть какие-нибудь инструкции по утилизации тела, доктор Манро?

Врач сделал небольшую пометку в блокноте.

— Я думаю, было бы уместно, — сказал он наконец, — если бы мистера Кондемейна
нашли утонувшим и с многочисленными ушибами на каком-нибудь пляже в его родном городе. Примите обычные меры и... Да, мисс
Фрун, верните 25 000 долларов на личный счёт мистера Кондемейна. Нет
Сомневаюсь, что мы увидим это снова, когда его наследники немного повзрослеют.

Щелчок выключателя на другом конце провода был оглушительным.

 Файрли Глюк прикрыл один глаз.

"Не думаю, что вы захотите рассказать мне, в чем дело?"

"Я был бы рад, мисс Глюк, если бы..." И доктор Манро сделал многозначительную паузу
внимательно изучая ее, как если бы изучал цветную рельефную карту.

Мисс Глюк не колебалась. Она закинула ногу на ногу и
улыбнулась.

- В любое время, как скажете, доктор. Я в любом случае почти готова к выпуску.

Доктор Манро откинулся на спинку стула. Он нажал кнопку , и
Стальное колесо с fuzzy-линией откатилось назад на своих салазках, и они
увидели в иллюминаторе Землю и Луну.

"Ты можешь болтать обо всем, что я тебе скажу, Файрли, потому что
Непенте очень хочет сообщить Биосу, что мы снова переиграли их. Я бы посоветовал Мансону из «Интернэшнл Ньюс». Он неплохо
понимает воскресные приложения и призрачные телевизионные заставки. Но
не цитируй меня. Если вы это сделаете, то окажетесь в центре
египетской сцены страсти или, может быть, инкской — я забыл, какую культуру
вам порекомендовал отдел по работе со смертниками. В любом случае, вы станете главной жертвой.
Он сделал паузу, наклонился вперёд, чтобы похлопать её по руке, лежавшей на подлокотнике кресла, и продолжил после того, как она мягко кивнула, показывая, что всё поняла.

Он указал на часы.

"Кондемейн, конечно, не думал, что мы будем проверять его наручные часы. Скорее всего, он мало что знал о наших мерах предосторожности. В конце концов, двое других агентов «Биоса», которых мы поймали, так и не вернулись. Рентген, сделанный в
небольшом самолёте, который доставил его в Непенте, показал сложный механизм,
спрятанный в головке ствола. Это требовало расследования, потому что
это было всё, что у него было, что могло резать лёд. Ничего не было спрятано в его
одежду или в различные отверстия тела - вы, конечно, простите мою откровенность.


"Без обид", - сказала она. "Чем опасен часовой стержень?"

"Биос в любом случае не смог бы пронести атомную бомбу на борт. Они не смогли
пронести ее внутрь, поэтому решили поработать снаружи".

"На втором этаже?"

Доктор Манро наблюдал, как край луны следует за своей хозяйкой по
крутому изгибу оконного проёма. Его взгляд всё ещё был испуганным, всё ещё
потрясённым забытым воспоминанием о полном уничтожении.

"В маленьком корпусе часов было очень хитроумное устройство, устройство для
поляризуя два фрагмента атомной бомбы, выпущенные с диаметрально противоположных направлений в Непенте. Их скорость, конечно, была экстремальной, более чем достаточной, чтобы они достигли критической массы, как только их траектории выровнялись.

Доктор Манро уронил тяжёлый стеклянный пепельницу на часы Кондемейна.
Стебельчатое колесо с осью выпало и покатилось, сплющившись и сломавшись, по столу. Он собрал мусор и выбросил его в
мусоропровод.

"Это должно было скорректировать траектории двух приближающихся
противостоящие контейнеры, каждый из которых мог скорректировать свое направление движения
когда получал соответствующий сигнал от часового стержня. Доктор
вздохнул. "Слава богу, ни один из них этого не сделал. Condemeign бы
для работы извне Драцена--наши электростанции, как правило, пустой,
радиосигнал-и он не мог, конечно."

"Ты хочешь сказать, что эти два компонента должны были достичь критической массы
как раз над Непенте?"

Доктор тихо присвистнул.

"Вряд ли это полностью уничтожило бы нас, но
мы, несомненно, прекратили бы свою деятельность."

 * * * * *

Мисс Глюк встала и подошла к круглому окну.

"Но я всё равно не понимаю, что вы имеете в виду под Кондемейном. Вы сказали, что он вовсе не мошенник."

Доктор Манро взял её за руку. Казалось, он едва ли сосредоточился на том, что говорил. Его взгляд был устремлён в другую сторону.

— Нет, он не был мошенником. Он был членом «Биоса» и действительно хотел
умереть, поэтому они и послали его.

Мисс Глюк издала тихий стон. Это был не стон боли.

Доктор продолжил.

"Конечно, улика в виде циферблата была неопровержимой. Но нам было любопытно. Мы
собирайте данные, знаете ли. Мы не только для того, чтобы чеканить монеты.
 Этот вопрос о причине его смерти. Он был нигилистом, человеком, для которого ничто ничего не значит или который считает, что ничего не значит. Конечно, что-то всегда значит. И этим чем-то была его преданность Биосу.

 Мисс Глюк сумела заговорить. Она, несомненно, была женщиной, жаждущей знаний превыше всего. Ее голос был голосом из сна.

"Да, мне было любопытно узнать об этом. Его преданность Биосу, несмотря на тот факт, что
он хотел умереть".

Доктор Манро не отвечала около четырнадцати секунд. И тогда он это сделал.

«Он просто считал себя нигилистом. Но последнее, что ему нужно было сделать, — это
выполнить работу для Биоса, и это должно было стать его последней шуткой над всем,над тобой, надо мной, Непенте. Конечно, ему было всё равно — и, конечно, ему было не всё равно. Всем не всё равно, пока они живы.
 Иначе зачем вообще умирать?»
Файрли Глюк ничего не ответила на это. Но через минуту доктор сказал:
 «Конечно, он должен был сказать правду, потому что считал, что ничто не имеет значения. Вот почему мисс Фрун задала ему эти вопросы, которые я записал. Что это значит, Файрли? _Кому какое дело до мисс Фрун?_»

А потом в течение примерно двадцати минут ни один из них, строго говоря,
ничего не говорил.

Позже, когда мисс Глюк ушла на ожидавший её корабль, Доктор
наблюдал, как тот устремился к Земле. Он был в своём обычном настроении,
довольно уныло сидя за столом, когда из небольшого отверстия в стене позади него
донеслось радостное блеяние, и на стол упала стопка бумаг. На них были изящные эмблемы отдела
смерти, и там было всё: рисунки, полные инструкции
с описанием каждой детали и даже маленькие фигурки из папье-маше.
предусмотрительно стер имена Осужденного и мисс Глюк с обложек папок
отложил их в сторону.

В любом случае, науке будет оказана услуга. И, в конце концов, ничто не пропадет даром.
Клиенты, чьи платежи попадают в ограниченные рамки, чьи
доходы едва ли дают им право на управляемый выход,
вряд ли заметят разницу. Они будут полны уговоры брошюры.
Внезапно он просиял, как будто невидимое солнце дерзко подмигнуло ему
через окно, как будто открылись какие-то ворота.
голубое небо над заросшим зеленью кладбищем. Он напевал торжественную мелодию, надеясь что однажды он тоже станет ярким человеком в анналах. В частном порядке, в плане изобретательности, это доставило бы департаменту смерти немало неприятностей головная боль, и особенно в плане оригинальности, он был бы близок к вершине, он знал.
Тем временем, под аккомпанемент неизбежного приветствия, в
маленьком отверстии прибавилось работы. День тянулся впустую.
Он встряхнулся, возвращаясь к мрачному настроению. Как и все остальные дни,
это был прекрасный день для смерти. Прекрасное время.

 Для чего ещё было время?