Планеты-гиганты и кометы

Авторы: Жорж Ле Фор, Э. де Граффиньи. 1891 год изд.
***
РУССКИЙ УЧЕНЫЙ. ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПОТЕРПЕВШИЕ КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ НА МАРСЕ.
*
Ужасная ночь, ужаснее той, в течение которой Осипов и его товарищи, цепляясь за несущие их обломки, катались с ней по воде в слабоумии.

Затопленные волнами, гонимые ветром, завывавшим в космосе, несчастные чувствовали, как дрожит под ними хрупкая почва, служившая им плотом; их глаза, испуг которых, тем не менее, увеличился в десять раз
острота зрения не могла пробить густую тень,
окутывавшую их вместе с черной плащаницей; но они сознавали, что
потоки разъедают снежный остров, нападают на него с яростью, как хищные
чудовища, привязанные к трупу, у которого каждый удар зуба отрывает клочок.
В любой момент они ожидали, что их хрупкий плот расшатается, рассыплется и унесет их в пропасть.
Внезапно Фаренгейт, который смог доползти до выступа скалы, в котором он стоял, спрятавшись, почувствовал, как на его руку легла чья-то рука.
Он сделал резкое движение, охваченный страхом: у этого флегматичного,
невозмутимого человека, которого ничто ранее не могло взволновать,
нервы были настолько взвинчены странным приключением, в которое он
оказался вовлечен, что это прикосновение испугало его.

--Кто идет туда? он зарычал сдавленным голосом.

--Эй! это я, мой дорогой сэр Джонатан! - крикнул кто-то ему в ухо.

-- Кто это, вы? - закричал американец, который не узнал акцента
говорившего с ним.

-- Я, Фрикуле, пардье! Кем бы вы хотели, чтобы это было?

-- Я ничего не знаю, честное слово, ничего, - возразил Фаренгейт, зубы которого
хлопали, несмотря на все усилия, которые он прилагал, чтобы преодолеть свой
бессознательный ужас.

Он добавил:

--Я очень рад, что вы не умерли, мой дорогой сэр.
Фрикуле.

Его рука нащупала в тени руку инженера и энергично сжала
ее.

-- Спасибо за добрые чувства, которые диктуют вам эти слова, - ответил молодой
человек; мне нравится верить, что это относится и к нашим спутникам.

--Тоже живые! - воскликнул американец.

--Как и я;... но, простите, в разгар этой неразберихи у вас
сохранился хронометр?

Фаренгейт с тревогой пощупал себя: этот хронометр был прекрасным
прибором, показывающим вместе с часами и секундами
день недели, число месяца, времена года, смену лун
: он купил его, как только начал свои операции на
сале, вместе с часами и секундами. была получена первая прибыль, и он заплатил за нее не
менее четырехсот пятидесяти долларов.

[Иллюстрация: КАРТА ПЛАНЕТЫ МАРС]

Вопрос инженера вызвал у него вполне естественные эмоции,
потому что он был привязан к тому хронометру, которого в течение многих лет не было
он никогда не расставался и привык считать
это фетишем.

Кроме того, он удовлетворенно вздохнул, почувствовав его на своем месте,
в кармане своей одежды.

-- Да, - ответил он, - она у меня все еще есть; ... но как это может
вас заинтересовать?

--Вы поймете... не могли бы вы, пожалуйста, включить свой секундомер?


Американец вытащил инструмент из кармана, поднес его совсем близко к
уху и нажал на пружину звонка.

[Иллюстрация]

Слабо звякнул выстрел.

--Это четверть, - сказал он.

--Четверть чего? бужонна Фрикуле.

--Просто... у меня так разболелась голова, что я больше не думал о
времени.

Он нажал на другую пружину, и на этот раз таймер
издал три маленьких, едва различимых стука.

--Три часа, - сказал американец.

--Три с четвертью часа, - пробормотал Фрикуле, словно разговаривая
сам с собой... еще два часа ждать.

--Чего ждать-то?

-- День, парбле.

И инженер добавил тоном, полным удовлетворения:

-- Через два часа все станет ясно.

--Прекрасная подача! ворчал Фаренгейт ... Будь то день или
ночь, ситуация не изменится.

--Конечно, солнце не может иметь никакого влияния на
катаклизм, потрясший планету, ... однако, поскольку
недопустимо, чтобы так продолжалось долго, возможно, найдется способ
предупредить.

-- Но уведомлять-то о чем?...

--Эй! вы просите слишком многого! - воскликнул нетерпеливый инженер, -...
знаю ли я это сам? ... и когда дневной свет не будет иметь никаких других
последствий, кроме как позволить нам видеть друг друга, мне
кажется, что это был бы заметный результат; ... мы будем чувствовать себя менее
одинокими.

После этих слов Фрикуле, которого озлобленный язык американца
заметно разозлил, ползком вернулся на свое прежнее место
у г-на де Фламмермона.

-- Гонтран! он подходит.

-- Что в этом такого? - спросил граф мрачным голосом.

-- Через два часа будет светло.

-- Какое мне дело до этого! - ответил другой таким же тоном.

-- Тогда и ты тоже! - встрял инженер, - ... день или ночь
одинаково безразличны для тебя! ... значит, ты не задумываешься о том, какую пользу мы
можем извлечь из солнца?

Гонтран с горечью ответил:

-- Так ты думаешь, что солнце сможет вытащить нас отсюда?

--Кто знает?... может быть!

г-н де Фламмермон пожал плечами, и тьма скрылась из
глаз Фрикуле; после этого он снова впал в отчаянное молчание
. Крепко прижимая к груди, он держал голову Селены.

Ужас привел несчастную девушку в такое
полное, такое абсолютное коматозное состояние, что Гонтран подумал бы, что она мертва, если бы не
почувствовал под своими пальцами слабое биение сердца; в течение долгих
часов она не двигалась и не произносила ни слова.

Что касается Осипова, то всю ночь г-н де Фламмермон и Фрикуле были у него
слышал, как он монологал вслух.

Что сказал старик?

Ни инженер, ни его друг не знали русского языка, и именно на его
родном языке выражался астроном.

* * *

однако в течение некоторого времени шел проливной дождь, который начался
стихать с самого начала шторма прекратилось; ветер,
завывающий уже не так зловеще, как раньше, утих
, и волны, более спокойные, больше не яростно
набрасывались на остров, служивший убежищем для потерпевших кораблекрушение.

[Иллюстрация: Этот пик высотой в несколько километров обрывался
в океан.]

Фрике, с другой стороны, заметил колебательное движение, вполне
сравнимое с креном здания, но причину которого он не мог объяснить
себе.

Если действительно допустить, что снежный остров, оторванный от опор, которые первоначально
связывали его со дном океана, лег в дрейф, то его
площадь была такова, что, скользя по поверхности воды,
они не должны были оказывать никакого влияния на его центр тяжести.

Кроме того, инженер не стал долго останавливаться на этой идее, оставив за собой
право прояснить этот вопрос, как только наступит день.

Два часа, которые еще отделяли землян от восхода солнца
, показались им долгими, как два столетия; и все же, за исключением Фрикуле,
никто из них не надеялся, что ясный день может
как-то улучшить их положение.

Наконец, как поднимающаяся марлевая завеса, густой туман,
окутавший их, рассеялся, сменив ночную тень
нерешительным и грязным сиянием рассвета.

Затем там, совсем рядом, бледно-розовая линия пересекла горизонт, и
с удивительной быстротой восток загорелся под
лучами яркого солнца.

Из груди наших друзей вырвался глубокий вздох; Казалось,
Селена, как зачарованная, вернулась к жизни, увидев сияющую звезду
, которую она и ее спутники отчаянно хотели когда-нибудь увидеть снова.

Над их головами небо округляло свой голубой купол, чистый и
незапятнанный, усеянный тысячами звезд, белеющих в солнечном свете
.

Вокруг них, насколько хватало глаз, простиралось море,
огромное море, расстилавшее свою жидкую гладь, внезапно ставшую плоской и гладкой, как
зеркало; едва ли продолжавший дуть
ветер слегка морщил его поверхность.

Затем, взглянув на землю, на которой они лежали, Фрике нашел
объяснение этому колебанию, которое площадь снежного острова
сделала для него необъяснимым...

За одну ночь остров был почти полностью поглощен свирепыми волнами
, приведшими к его разрушению.

Огромная вершина, покрытая вечными снегами, которая возвышалась над ним и
принесла ему название, в честь которого его окрестили земные астрономы, эта вершина
высотой в несколько километров рухнула в океан; края
острова, изрезанные, осыпавшиеся, осыпавшиеся, исчезли в море.
клочья, настолько, что инженер и его спутники
теперь оказались выброшенными на островок площадью всего в несколько
сотен квадратных метров.

[Иллюстрация]

Единственный из всех своих товарищей, Фрике сохранил достаточно
хладнокровия, чтобы сделать тот вывод, который он сделал сам Деверс,
считая своих друзей уже достаточно подавленными, чтобы он не стремился еще
больше усилить их отчаяние.

Фаренгейт, однако, вышел из оцепенения и, подойдя
к старому ученому, спросил
его хриплым от с трудом сдерживаемого гнева голосом:

--Ну что ж! мистер Осипов, вот уже почти шесть месяцев, как вы
тащите нас за собой в надежде поставить нас в безвыходное положение
, на этот раз вы должны быть довольны ... потому что, черт возьми, если
вы собираетесь вытащить нас отсюда.

[Иллюстрация]

Старик только пожал плечами и не ответил.

-- Если бы вы еще могли сказать нам, где мы находимся, - покачал головой американец!
но, глядя на вопросительные взгляды, которые вы бросаете со всех сторон,
легко догадаться, что с этой точки зрения вы так же невежественны,
как и мы...

--Дай мне! - не хватает ориентиров, - усмехнулся Гонтран.

--Пух!

И он добавил:

--Меня интересует не то, где мы находимся, а
то, куда мы идем.

затем Фрикуле сказал, обращаясь к американцу::

--Сэр Джонатан, если это может смягчить ваше горе, если вы
узнаете о марсианской стране, в которой судьба обрекает вас на
конец существования, до сих пор посвященного торговле салом,
будьте довольны: в этот момент мы должны оказаться посреди
океана Кеплера, названного по имени. Скиапарелли, Эритрейское море и...посмотрите, смогу ли я
уточняет - в месте, обозначенном им как Область
Пирра.

Селена, которая с солнечными лучами обрела мужество и
хорошее настроение, вышла из тишины, в которой она находилась
до этого момента.

-- Месье Фрикуле, - спросила она, - вы были бы очень любезны
разрешить для меня проблему, которую я без надобности задаю себе уже четверть
часа.

-- Говорите, мадемуазель; и если в моих силах ответить, я
отвечу; в противном случае я отправлю вас к свету моего друга Гонтрана.

[Иллюстрация]

г-н де Фламмермон с недовольным видом кивнул в сторону Осипова.

Но старик был занят тем, что отвинчивал, чтобы почистить, морской бинокль
, который он носил через плечо, и был слишком поглощен
этой работой, чтобы даже подумать о том, чтобы прислушаться к тому, что говорилось вокруг.

-- Господин Фрикуле, - сказала Селена, - почва, на которую сейчас опираются наши ноги
, разве не того же состава, что
и земная почва?

-- Абсолютно да, мадемуазель, по крайней мере, так мне кажется на
первый взгляд.

--Однако на нашей родной планете было бы невозможно сделать
проплывите по поверхности воды квадрат земли или квартал камней.

--В самом деле.

--Откуда же тогда взялось, что этот клочок острова может служить нам плотом?

--Из этого, мадемуазель: что в мире, в котором мы находимся, средняя плотность
материалов на треть ниже, чем у
земных материалов, и что гравитация там в три раза ниже ...
Поэтому следует предположить, что островок, который нас несет, имеет плотность немного
ниже, чем у земного. та, что в этом океане... вот, может быть
, плотность равна плотности льда...

В этот момент лицо девушки болезненно сжалось, затем
она болезненным жестом поднесла руки к груди и в то же
время вся побледнела.

[Иллюстрация]

--Что у вас, моя дорогая Селена? - воскликнул Гонтран, протягивая руки вперед
, чтобы поддержать ее.

-- Я не знаю, - пролепетала она, - но сейчас я чувствую... невыносимую боль
... возможно, это голод.

Едва мисс Осипофф произнесла эти слова, как Фаренгейт
разразился грозным ругательством.

--Эй! _by God_! он зарычал: ... вот оно что, вот оно что!... вот оно что
четверть часа я, ничего не говоря, испытываю
невыразимое, непонятное недомогание... я голоден.

И он обвел вокруг себя жадными взглядами, похожими на взгляды, которые
бросает голодный олень.

Фрикуле нахмурился.

-- Мой бедный сэр Джонатан, - возразил он, - у вас испортился аппетит, потому
что кладовая пуста... или около того...

-- Или около того, - повторил американец, подходя ближе.

[Иллюстрация]

Инженер вытащил из кармана небольшую фляжку.

--Друзья мои, - сказал он, - там двенадцать доз питательной жидкости, которую
моя предусмотрительность заставила меня унести.

Фаренгейт сделал вид, что хочет схватить бутылку; Гонтран
угрожающе бросился перед ним.

-- Мисс Осипофф, во-первых, - объявил он.

-- Пусть так, - возразил американец, - но пусть она поторопится, потому что я
проиграю.

Как г-н де Фламмермон протягивал руку к драгоценной склянке.

--Еще один момент, - сказал инженер, - давайте договоримся так, чтобы потом
между нами не было споров: чтобы добиться успеха, каждому из нас
потребовалось бы по две дозы в день; а поскольку во флаконе всего
двенадцать, это сократило бы наш рацион до двадцати четырех часов.

-- Очень хорошо рассчитано, - прорычал Гонтран, - но, пожалуйста, поторопись...

--Я предлагаю, соответственно, довольствоваться на сегодня
только одной дозой... чтобы мы могли сопротивляться и завтра...

-- Прекрасное продвижение, - прорычал Фаренгейт, - ... только продлит
нашу агонию.

-- В таком случае, - усмехнулся инженер, - с этого момента отдайте свою долю
другим, откажитесь от шансов на спасение, которые могут появиться
в течение сорока восьми часов, решите действовать немедленно и
оставьте нас в покое.

Этот логичный, энергичный и в то же время непарламентский язык,
произвел на американца благотворное действие.

[Иллюстрация]

-- Но, - сказал он смягченным голосом, - если мы снизим дозу до одной в
день в течение сорока восьми часов, то получится всего десять доз, а
только что вы сказали, что в этом флаконе двенадцать, что
вы делаете с двумя другими?

--Позвольте, - продолжал Фрике, протягивая флакон Гонтрану, - я не
рассчитываю на сокращение мадемуазель Селены, которая, будучи слабее
телосложением, должна меньше, чем мы, страдать от лишений, которые мы
вынуждены налагать на себя.

Благодарным взглядом г-н де Фламмермон поблагодарил инженера за
эту хорошую мысль; затем, налив в чашку порцию
мадемуазель Осиповой, он заставил ее выпить ее с тысячей трудностей;
девушка буквально умирала от голода, и под влиянием страданий у
нее сжались зубы отказывались поставлять жидкий пассаж.

Наконец ему это удалось, и постепенно бледное лицо Селены снова обрело
цвет.

Что касается Фаренгейта, то его желудочные спазмы были такими сильными, что он
бросился к Фрикуле, пытаясь схватить драгоценный флакон.

Но инженер, который питал к деликатесам голодного американца
лишь слабое доверие и который боялся увидеть
, как он одним глотком проглотит еду всех своих товарищей, оттолкнул его, сказав:

-- Пойдем полегче, мой дорогой сэр Джонатан, я читал в
путевых заметках, что несчастных мучили за то, что они, умирая от
голода, слишком жадно поглощали пищу, которую давал им их
спаситель ... Берегись расстройства желудка.

Фаренгейт грозно пожал плечами и, схватившись за
стакан, который протянул ему инженер, заставил его
содержимое незаметно исчезнуть у него в горле.

Несколько секунд он оставался неподвижным, казалось, наслаждаясь
приятными ощущениями, вызываемыми поглощением этой восстанавливающей жидкости; но
внезапно его рот исказила гримаса, его лицо поразил апоплексический удар, глаза
отчаянно выкатились из орбит, а вены на шее
вздулись от прилива крови.

[Иллюстрация]

Случилось то, чего боялся Фрикуле; прожорливость американца
вызвала не расстройство желудка, а плохое пищеварение.

-- Пройдитесь немного, сэр Джонатан, - сказал ему инженер, - это пойдет вам
на пользу.

Гонтран отвел Фрикуле в сторону.

--Что мы теперь будем делать? он спросил;... только
что ты говорил о благоприятных обстоятельствах, которые могут сложиться за
сорок восемь часов ... неужели ты действительно рассчитываешь, что мы сможем
выбраться отсюда?

Прежде чем ответить, инженер поднес указательный палец ко рту, погрузил
в него весь и, смочив его, поднял над головой.

-- Всегда с севера, - прошептал он.

И его лицо выражало глубокое удовлетворение.

-- Так что ты делаешь? - спросил Гонтран.

--Я вижу, откуда дует ветер.

-- И это, кажется, доставляет тебе такое сильное удовольствие?

--Дай мне! я замечаю, что ветер не изменился и по-прежнему дует
с севера.

-- Ну и что?

--Итак, течение, которое несет нас, всегда движется в одну и ту же
сторону, я думаю, что в конце концов мы куда-нибудь причалим.

--Очень логичное рассуждение... только ты забываешь, что через
сорок восемь часов, если мы не встретим какой-нибудь
гостеприимной земли, мы умрем с голоду...

Фрикуле порылся в карманах, вытащил свой неизбежный маленький блокнот.,
открыл его и на одной из страниц поспешно вывел несколько расчетов;
затем, положив руку на плечо своего друга:

--Успокойся, - сказал он, улыбаясь, - на этот раз мы еще не
пойдем на ужин к Плутону.

г-н де Фламмермон схватил ее за руки.

-- Ты уверен в этом?

-- Если только нам не помешают какие-то непредвиденные обстоятельства.


--Какой дорогой?

--Та, что находится на континенте Секки, который, как тебе известно, находится в
южном полушарии Марса и берега которого омываются океаном
Kepler.

--Океан, который несет нас! - воскликнул Гонтран.

[Иллюстрация]

--Сам... Теперь, если предположить, что течение, которое движет нами, имеет силу
300 метров в минуту, это дает нам 18 километров в час.

--Ну что ж?

--Ну что ж! разве ты не знаешь, что от Снежного острова до материка Секки
или Ноахиса Скиапарелли океан Кеплера составляет девятьсот
километров; допустим, что в результате вторжения вод
определенная часть этой последней области исчезла, положим, если
хочешь, восемьсот километров; ты пойми, что за сорок восемь часов
мы можем быть спасены...

--Для этого не требуется, чтобы ток уменьшался в скорости или чтобы
на нашем островке произошла какая-то авария.

-- Какая-то авария, - повторил Фрикуле, с любопытством глядя на г-на де
Фламмермона, - что ты имеешь в виду?

И добавил, ударив каблуком о землю снежного острова:

-- Мы, как обычные потерпевшие кораблекрушение, находимся не на плоту из
досок и веревок, который волны могут сломать, а на нагромождении
земли и скал.

В этот момент Фаренгейт возвращался к ним, совершив
небольшую гигиеническую прогулку вокруг фрагмента острова, на котором они находились.

--Ну что ж! сэр Джонатан, - спросил инженер, - как дела?

--Лучше... намного лучше, - ответил американец.

Он пришел в себя и сказал:

--Я собираюсь сделать еще одну прогулку... тогда все будет в порядке.

И он уже сделал несколько шагов, когда остановился и
обернулся, услышав, как его зовет Фрикуле.

[Иллюстрация]

-- Сэр Джонатан, - спросил тот, - который у вас час?

Американец вытащил свой секундомер.

--Четыре часа, - ответил он.

Инженер вздрогнул.

--Четыре часа! - воскликнул он, - четыре часа утра или вечер?

--С утра... я думаю...

Фрикуле казался задумчивым; затем, подняв голову, которую он уронил
на грудь, он снова спросил::

--Когда вы снова установили свой хронометр?

-- В Виль-Люмьер; я собрал его и уложил вовремя.

--Все в порядке, сэр Джонатан, благодарю вас.

Американец отошел, и двое молодых людей остались одни, друг
напротив друга, Фрике задумался, а Гонтран с
любопытством наблюдал за ним.

наконец он услышал, как инженер, разговаривая сам с собой, пробормотал::

--Город Света... 270 градусов долготы ... четыре часа ... гм!...
гм!...

Он поднял голову и на мгновение уставился на солнце, которое уже
высоко на горизонте бросало на сверкающие воды
дождь огненных лучей.

Затем инженер перевел взгляд на островок.

Внезапно он говорит Гонтрану:

--Не двигайся.

Другой остановился, и Фрикуле внимательно его рассмотрел.

-- Вот оно что, вот оно что, - снова зашевелился он; тени,
уменьшившиеся с утра, теперь стали неподвижными...
Не было бы ничего удивительного в том, что для местности, в которой мы
находимся, был полдень... или около того...

Он схватил г-на де Фламмермона за руки и воскликнул::

--Ты понимаешь... а? Ты понимаешь?

Молодой граф покачал головой и, бросив на
Осипова вызывающий взгляд, тихо ответил::

--Ни слова.

-- Однако все очень просто: секундомер сэра Джонатана показывает
для Города Света четыре часа, а для этой страны солнце
показывает полдень ... Таким образом, разница между страной
, в которой мы находимся, и Городом Света составляет восемь часов ... то есть примерно 120 градусов
долготы.

Он прервался и резко спросил::

-- Кстати, не тебе ли перед отъездом Осипов
доверил карту Марса?

--Вполне возможно... я этого не помню.

--Поищи в карманах, может быть, ты действительно сунул ее туда во время
разгрома.

Молодой граф последовал совету своего друга и действительно вытащил из
-под одежды потрепанный, мокрый лист бумаги в жалком
состоянии.

--Хватит! инженер ответил на жалкую мину своего друга,
что, как бы то ни было, она все равно окажет нам много услуг.

Он развернул карту с тысячей предосторожностей, расстелил ее на полу и,
опустившись на колени, она провела пальцем по указаниям, немного запутанным
и размытым водой, которые она содержала.

--Видишь ли, - сказал он Гонтрану, который опустился на колени рядом с ним, - ты видишь,
что мы не можем предположить, что течение
унесло нас к западу от Города Света.

--Нет, я этого не вижу...

[Иллюстрация]

--Как! разве я не говорил тебе, что мы находимся примерно на 120
градусах долготы от 270 градусов? и разве ты не видишь, что на таком расстоянии
на карте Марса нет никаких следов океана?

--Ах, если бы... я это хорошо понимаю; только позвольте мне сказать вам, что
это ничего не доказывает, потому что прямо сейчас мы вполне можем ориентироваться
на суше, обозначенной здесь Скиапарелли и с тех пор затопленной.

Фрикуле на мгновение задумался и ответил:

[Иллюстрация]

-- Если бы твои рассуждения, логику которых я признаю, были справедливы в
данном случае, мы бы с тех пор, как нас унесло
течением, причалили к какой-нибудь суше; кроме того, сила течения
заставляет меня предполагать большую глубину несущей нас жидкой массы
, а не глубину приемлемо, если бы мы просто просматривали
затопленные континенты ... Поэтому я возвращаюсь к своим рассуждениям ...
поскольку мы не можем находиться к западу от 270 ° градуса, мы обязательно должны находиться к востоку
. Так много для долготы; что касается широты, то высота
солнца над горизонтом в полдень дает мне ее ...
к сожалению, у меня нет секстанта.

-- Секстант! Что это такое?

--Прибор, который используется для измерения высоты солнца...

Во время разговора он поворачивался на каблуках, очевидно, ища
вокруг себя, чем заменить отсутствующий у него инструмент.

Внезапно он заметил Осипова, который, перевернувшись на спину, изучал в
голубом небе звезды, невидимые для его спутников, но которые
, несомненно, позволял ему видеть его прицел.

Инженер подошел к нему.

-- Извините, господин Осипов, - сказал он очень любезным тоном, - не могли бы вы
одолжить мне свой прицел на несколько минут?

--Зачем это делать? - зарычал старик, разъяренный тем, что его беспокоят в
учебе.

-- Господину де Фламмермону он понадобится, чтобы заменить секстант.

И, отвечая на вопросительный взгляд, брошенный на него старым ученым
, инженер добавил::

--Он желает измерить высоту солнца, чтобы его можно было зафиксировать на
широте.

Лицо Осипова стало насмешливым, как и всякий раз, когда его впускали
чтобы отметить научные познания своего будущего зятя.

-- Все в порядке, - сказал он, протягивая Фрике запрошенный прицел.

Инженер вернулся к молодому графу и сказал ему достаточно громко, чтобы
его услышал старик:

-- Вот то, чего ты желаешь.

Гонтран машинально взял инструмент.

--Что ты смотришь на то, чтобы я с этим сделал? спросил он тихим голосом.

-- Что ты измеряешь солнце, - в том же тоне ответил Фрикуле.

-- Как это - как?

--Направь прицел на Солнце, и угол, образованный прибором и
горизонталью, даст тебе высоту Солнца... проще говоря.

Молодой граф послушно направил прибор на дневное светило, в то
время как Фрике, не подавая виду, принимал необходимые
меры.

Наконец он прошептал ей на ухо:

--Высота Солнца составляет 65 градусов.

-- Итак, мы находимся на 65-м градусе широты
, - сказал Гонтран.

Инженер грозно вздрогнул.

--Несчастный, - сказал он, - так ты хочешь, чтобы тебя задушил достойный
господин Осипов.

г-н де Фламмермон бросил на своего друга такой ошеломленный взгляд, что
тот не мог не улыбнуться.

-- Вот наше точное местоположение, - сказал он, - 20 градусов южной широты и 30
градусов западной долготы... если взять в качестве ориентира
меридиан Города Света... Если ты захочешь сообщить эти результаты
мистеру Осипову, он, безусловно, будет рад, а также
тебе. это позволит продемонстрировать твои научные знания.

Гонтран встретил насмешку своего друга пожатием плеч;
однако он собирался направиться к старику, когда, обрадовавшись,
он спросил:

-- А если бы ему пришло в голову спросить меня о том, что я
думаю о ситуации?

[Иллюстрация]

--Ты бы ответил ему, что ветер дует с севера и что Солнце, кажется
, указывает на то, что мы дрейфуем на юго-восток.

-- Тогда я могу смело сказать, что мы отправимся в ту землю
_ноахи_, о которой ты только что говорил.

-- Абсолютно... если не считать непредвиденных происшествий.

-- И вы совершенно правы, добавив это, месье Фрикуле, - заявил
Фаренгейт шел позади молодых людей.

Оба они одним движением повернулись и закричали
от неожиданности.

Лицо американца выражало бурные эмоции, его губы
дрожали, а из-под густых, щетинистых бровей глаза сияли
необычным блеском.

-- Что у вас, сэр Джонатан, - спросил г-н де Фламмермон, - и что означают
слова, которые вы только что произнесли?

-- Это означает, что, если так будет продолжаться, у нас скоро не
останется ничего под ногами, что могло бы нести нас в эту землю
обетованную.

Фрике посмотрел на американца таким взглядом, который явно означал, что у него
начали зарождаться серьезные сомнения в правильности баланса его
мозгов.

[Иллюстрация]

Что касается Гонтрана, он спросил:

--Если так пойдет и дальше, вы только что сказали..., о чем вы говорите?

--С острова, на котором мы находимся и который будет уменьшаться с поверхности.

Глаза графа округлились, он некоторое время рассматривал Фаренгейта, затем,
наклонившись к уху Фрикуле, спросил::

-- Я думаю, бедняга сходит с ума, - пробормотал он.

-- Я тоже так считаю, - тем же тоном ответил инженер.

затем, обращаясь к американцу:

-- Значит, - спросил он, - снежный остров уменьшается?

-- Похоже, она тает.

--Мы были бы на таком айсберге, что это можно было бы признать; но из
камни, камни и земля, это не тает.

--Нет,... но это рассыпается.

-- И на чем вы основываетесь, чтобы так говорить?

--Только что, когда меня охватило то необычное недомогание, с которым вы посоветовали мне
бороться с помощью гигиенической прогулки, я гулял
, пока не обошел весь остров.

--Мы знаем это,... мы видели вас.

--Но чего вы не знаете... так это того, что, когда я шел, я
считал свои шаги.

-- Это свидетельствует о дотошности ума, - шутливо заметил г-н де
Фламмермон... и сколько шагов дал вам этот полный круг
снежный остров?

--Пятьсот двадцать шагов ... плюс две мои ступни, пятка одной
поставлена на носок другой.

[Иллюстрация: В конце концов земляне оказались тесно прижатыми друг к
другу на каком-то мысе.]

--Ну что ж?

--Как вы также видели, я пошел на второй круг; из
любопытства я посчитал, что в первый раз и...

--Вы нашли меньше ступеней?

--Нет, я нашел то же число... пятьсот.

--Итак, что вас беспокоит?

--У меня не хватает двух ног.

Фрикуле разразился смехом.

[Иллюстрация]

-- По правде говоря! - воскликнул он, - вот что может перевернуть ваши мозги с
ног на голову! Вы сделали более длинные шаги во втором раунде, чем в
первом ... вот и все.

Фаренгейт серьезно покачал головой.

--Господин Фрикуле, - заявил он, - до того, как заняться торговлей
салом, я был землемером на Диком Западе; именно я измерил большую
часть земель, занимаемых в настоящее время в Новом Свете эмигрантами, которых ежегодно присылают нам со Старого континента ...могу
ли
я сказать вам, что мои ноги уже давно сломаны до такой степени, что я не могу двигаться?
ширина, которая не меняется от линии к линии ... девяносто пять
сантиметров ... от пятки до пятки, я бы отдал голову на отсечение.

-- Я не утверждаю обратного, мистер Фаренгейт, - возразил инженер,
- и я далек от мысли отрицать постоянную длину ваших
шагов; только в вашем подсчете вполне может быть ошибка
, учитывая, что разница заключается только в
длине в два фута.

Американец указал на свои ноги.

--Знаете ли вы, сэр, - сказал он с достойным видом, - что каждая моя нога
его длина составляет не менее тридцати семи сантиметров, что при
сложении их вместе дает длину семьдесят четыре сантиметра. Ну
что ж! никогда! ... вы не ослышались! ... никогда в своей жизни геодезиста
я не совершал такой значительной ошибки ... так что с того момента,
как я не признаю, что ошибся, площадь поверхности уменьшилась.

Гонтран пожал плечами.

-- Это очень логичное рассуждение, - сказал он, - но
я не могу признать вашей непогрешимости.

Фаренгейт покраснел от гнева.

--Проверьте мой расчет, - сказал он, - вы решите потом; что касается меня, я
хочу быть в курсе этого.

С этими словами он повернулся на каблуках и снова двинулся в путь.

[Иллюстрация]

За ним, точно следуя его примеру, двинулся Гонтран, затем
Фрикуле; и все трое, держась за ле-ле хвост, медленно
обошли остров, стараясь делать как можно более ровные
шаги, которые они считали вслух.

Добравшись до места отправления, они остановились, и американец
торжествующе воскликнул:

-- Когда я вам говорил! теперь я нахожу только четыреста
девяносто восемь; так что это на два шага и на два фута меньше.
чем в предыдущем раунде.

-- Я! - я насчитал пятьсот тридцать пять, - сказал г-н де Фламмермон.

--Ах, я! подошел инженер, показывая свои маленькие ножки, такой высокий, что
я мог открыть свой естественный компас, я мог сделать не менее пятисот
семидесяти шагов...

Фрикуле достал свой блокнот и записал на чистом листе
цифры, предоставленные двумя его товарищами и им самим; затем он сказал:

--А теперь давайте начнем все сначала.

И они снова пошли, но в обратном направлении; Гонтран утверждал, что он
должен быть тому доказательством как доказательством сложения
, которое происходит в обратном порядке.

По мере того, как двое друзей продвигались по этой второй
прогулке, их носы заметно удлинились, а черты
лица выражали глубокую озабоченность.

наконец, когда они подошли и посмотрели друг на друга, Гонтран
воскликнул::

-- Ты тоже, а!... ты заметил уменьшение.

Фрикуле утвердительно ответил кивком.

-- Да, - сказал он, - значительное снижение; вместо пятисот
семидесяти шагов, которые я сделал на первом круге, я нахожу только
пятьсот пятьдесят девять... и я уверен
, что сделал их так же долго, как и другие.

-- Как и я, - ответил Гонтран, - я насчитал только пятьсот
двадцать восемь.

-- А мне четыреста девяносто семь, - сказал Фаренгейт.

Трое мужчин долго молча смотрели друг на друга: их лица были
серьезными, а глубокие складки, прорезавшие их лбы, свидетельствовали
об ужасной тревоге, охватившей их сердца.

Поверхность острова с каждым часом уменьшалась; постоянно избиваемая
волнами, сотрясаемая, вывихиваемая ужасными толчками шторма,
почва постепенно осыпалась, и нужно было предвидеть момент, когда остров
снежному человеку даже не хватило бы площади, чтобы продолжать
играть роль спасительного плота, благодаря которому земляне
избежали катаклизма.

--Что делать? - прошептал Гонтран, глаза которого инстинктивно
обратились к Селене, чтобы окинуть ее нежным взглядом.

-- Ничего, - ответил Фрикуле; против того, что происходит, мы
бессильны; ждем и желаем, чтобы стремительность течения
перевесила крушение островка.

--Но чем сильнее течение, тем больше мне кажется, что волны
должны яростно грызть берег.

-- Совершенно верно, - возразил инженер, - поэтому давайте ничего не будем желать
и подождем... Но особенно ни слова обо всем этом ни старику, ни
молодой девушке; нет смысла пугать их раньше времени;
всегда будет время предупредить их, когда опасность станет неминуемой.

Гонтран и Фаренгейт кивком головы указали, что они согласны
в этом вопросе с Фрикуле; затем каждый из них отошел в сторону, чтобы спокойно
предаться размышлениям, которые подсказывал ему его собственный темперамент.

Фрикуле считал, Фаренгейт бушевал, Гонтран плакал.

И так прошел весь день, и ничто не нарушило
безнадежного однообразия этого странного плавания; ни одного живого
существа ни в воздухе, ни в воде; на горизонте ни одного паруса, ни клочка
суши, который мог бы дать надежду несчастным, потерпевшим кораблекрушение.

[Иллюстрация]

Эти районы казались совершенно пустынными, и когда вечером
солнце садилось на Западе, плот казался неподвижным, застывшим в
центре бесконечной жидкой окружности.

Фрике, однако, подсчитал, что было пройдено около пятидесяти
лигах к юго-востоку; но дальнейшая прогулка вокруг островка также
продемонстрировала ему, что количество ступеней уменьшилось почти
на сотню.

[Иллюстрация]

--Черт возьми! он подумал: вот это и вызывает беспокойство... Если так будет продолжаться
в тех же пропорциях, завтрашний день не пройдет без
катастроф.

И он философски добавил:

--В конце концов, какой смысл беспокоиться? Если там написано, что я больше никогда
не увижу бульвар Монпарнас и что мои дни должны
закончиться на дне марсианского океана ... я бы мог сказать и сделать что угодно,
моя судьба обязательно исполнится.

И с этой прекрасной мыслью он лег рядом с Гонтраном и
Фаренгейтом, которые, отягощенные усталостью, уже храпели
, не обращая внимания на опасность, которая им угрожала.

Кроме того, не было ли с их стороны неразумным применять на практике
пословицу, согласно которой «кто спит, тот ужинает»; нехватка кладовой
заставляла их искать во сне забвения своих
желудочных расстройств.

* * *

Их разбудил внезапный крик Осипова.

--Земля! земля!

В мгновение ока они были на ногах и подбежали к старику, который стоял
стоял неподвижно, направив прицел на горизонт.

Рассвело, и вдали, сквозь легкую дымку, плывущую по
поверхности воды, горизонт перечеркивала сероватая, нерешительная линия.

--Спасены!... мы спасены! - закричал Фаренгейт, бросаясь в
объятия Фрикуле.

Тот, не обращая внимания на грозные объятия американца,
грубо оттолкнул его, сказав капризным тоном:

--Мне кажется, вы продаете шкуру медведя, прежде чем выбросить ее на
берег, мой дорогой сэр Джонатан... местность, которую вы там видите, и
который может быть только материком Ноахис, все еще находится в
сорока километрах отсюда.

--И прежде чем мы доберемся до него, - продолжал Гонтран, прибывший
после нового обследования, - остров будет уменьшен до своего
простейшего выражения.

--Сколько шагов? спросил Фрикуле.

-- Сто двадцать четыре, - ответил молодой граф.

-- А сейчас только пять утра, - ошеломленно пробормотал
инженер.

Мы выпили одну дозу питательной жидкости, последнюю, а затем остались
неподвижными, застыв в немом созерцании этой земли вокруг.
который мы дрейфовали с отчаянной медлительностью.

К полудню мы прошли около двадцати километров и уже с помощью
прицела Осипова смутно различали невысокий изрезанный берег
столь желанного материка.

-- Мне кажется, мы движемся быстрее, - сказал Фаренгейт.

-- Доказательство того, что наш остров уменьшается по площади, - ответил инженер.

Теперь, действительно, земляне собрались на каменистой
платформе, которая была не более десяти метров в длину
и четырех метров в ширину.

--Не было бы никакого способа активировать нашу прогулку? спросил г-н де
Фламмермон, например, парусный спорт?

--А из чего бы ты хотел сделать парус? говорит Фрикуле.

--С нашей одеждой, нашим бельем...

--Мы должны были бы иметь возможность соединить их друг с другом; и потом, земля, которая
несет нас, все еще слишком тяжела, чтобы подчиняться порывам
ветра.

Фаренгейт в ярости топнул ногой.

--Тогда... что? он прорычал: "Мы должны умереть, ничего не предприняв, чтобы
спастись".

[Иллюстрация]

И он воздел сжатый кулак к этой земле, которая олицетворяла жизнь
и к которой, казалось, невозможно было приблизиться.

Фрикуле, внезапно, он коснулся пальцем лба и тихо сказал
, обращаясь к Гонтрану и Фаренгейту:

-- У меня есть идея.

Они поспешили вокруг него.

-- Есть идея!... идея, которая может нас спасти? они спросили.

-- Кто может нас спасти, - уверенно ответил инженер.

-- Какой из них?

--Дайте мне еще подумать... подождите, и, когда придет время
, я расскажу вам о своих планах.

Прошло еще три часа, в течение которых американец измерял
островок более десяти раз.

--Вы же знаете, что он всегда уменьшается, - сказал он Фрике.

Тот пожал плечами и спокойно ответил::

--Все в порядке, пусть уменьшится.

Наконец, около пяти часов вечера земляне оказались в
тесноте, локоть к локтю, на каком-то мысе из серой скалы,
площадью не более двух квадратных метров.

Тогда Фрике решился заговорить.

--Друзья мои, - сказал он, - я подумал о способе, который,
увеличивая скорость нашего плота, в то же время облегчил бы его.

Фаренгейт открыл огромные глаза, и Гонтран воскликнул::

--Не могли бы вы подумать о том, чтобы приспособить для нашего островка двигатель вашего изобретения?

--Именно.

--Это что?...

И молодой граф прижал кончик указательного пальца ко лбу своего
друга.

[Иллюстрация]

Инженер покачал головой, смеясь.

-- Успокойся, - возразил он, - я не сумасшедший.

--В таком случае, объясни... из чего состоит этот двигатель?

--В наших руках и в наших ногах.

-- Ты теряешь рассудок!

--Нет, нет: сэр Джонатан, как мы уже неоднократно могли судить,
является заслуженным пловцом ... я сам, не претендуя на звание
лорда Байрона, сильнейшего пловца века,
ручаюсь за свою честь ... Если так, сэр Джонатан не видит в этом ничего плохого недостатком этого будет
спусти на воду вместе со мной, и мы оба оттолкнемся от островка.

-- Но это безумие! - воскликнули все земляне вместе...

-- Безумие, которое уменьшит вес плота на пятьдесят процентов
и которое одним только этим увеличит его скорость в тех же
пропорциях, не считая скорости, которую мы сможем ему придать...

[Иллюстрация]

Путешественники смотрели друг на друга, не зная, на что решиться.

Видя их нерешительность, Фрикуле воскликнул::

--Всегда стараемся... попытка не подвергнет нас никакому риску;
что касается сэра Джонатана, я считаю, что он так же, как и я, заботится о том, чтобы принять
ванну.

[Иллюстрация]

Американец с опечаленным видом осмотрел свою одежду, которой за весь предыдущий
день и всю ночь едва хватило, чтобы высохнуть.

-- Да ладно, - наконец пошевелился он, - если вы считаете, что это может быть
чем-то полезно...

Когда он заканчивал эти слова, позади них раздался шум, и,
обернувшись, они увидели, что кусок островка, с глухим стуком отброшенный
волнами, только что упал в воду.

[Иллюстрация]

В то же время почва, казалось, опускалась ниже жидкой поверхности, и их
путешественники оказались по щиколотку в воде.

Селена в ужасе вскрикнула, Гонтран подбежал к ней, чтобы успокоить
и обнять; но резким движением, которое он сделал,
он нанес кораблекрушению такой удар, что оно чуть не опрокинулось.

--Ну что ж! - Насмешливо спросил Фрикуле, - пора, я думаю,
сбросить груз... пойдем, сэр Джонатан...

С этими словами он вытянул руки над головой и, сложив руки
, сунул голову в океан.

Вода хлынула серебристой пеной; затем голова инженера
почти сразу всплыла на поверхность.

--Ну что ж! он спросил, видите ли вы облегчение?

-- У нас ноги почти высохли, - ответил Осипов.

Фаренгейт все еще колебался, отводя взгляд от своей сухой одежды
к жидкой скатерти, в которую ему пришлось окунуться.

Уже Фрикуле обогнул островок с тыльной стороны и, подплыв к нему одной рукой,
подтолкнул его другой.

Тогда американцу стало стыдно за свои колебания, и, цедя
сквозь зубы злобное ругательство, он поступил как инженер и
бросился в воду.

--Hurrah! - воскликнул Гонтран, - мы поднимаемся на два фута.

--Парблеу! - весело ответил Фрикуле, - просто вес сэра
Джонатана ... футов тридцать восемь сантиметров!

Так мы плыли три часа; два пловца поочередно отдыхали
, один занимался доской и позволял тащить себя на
буксире, в то время как другой приводил в действие свои естественные двигатели,
как инженер называл его руки и ноги.

Ночь, к счастью, была ясной, хотя легкие облака, плывущие
по небу, мешали разглядеть звезды; Фобос
еще не появился на горизонте; только Деймос освещал Марс.

Затерянная в тумане, всего в нескольких милях, смутно
вырисовывалась земля Ноахиса.

Но теперь обломки, казалось, больше не продвигались вперед, Фрике и его
спутник изнемогали от усталости и умирали от голода; все
, что они могли сделать, это бороться с течением, в которое они
попали и которое стремилось унести их на запад.

-- Мне кажется, мы заблудились, - прошептал инженер на ухо
американцу.

-- Потерянные... - прорычал тот, -... потерянные, когда земля здесь... так
близко от нас! Это тонет в гавани, Боже мой!_

Затем внезапно он издал стон и запнулся:

-- Мой! - месье Фрикуле, - мне кажется, я теряю сознание.

Но прежде чем инженер успел схватить его за руку, чтобы
поддержать, голова американца исчезла.

--Черт возьми! Фрикуле зарычал, неужели он вот так просто отвернется,
не сказав ни слова. вокзал.

И он уже собирался нырнуть, когда с другой стороны островка,
впереди, раздался голос, дрожащий от радости.

--Спасены! мы спасены!

Этот голос принадлежал американцу.

-- Мы здесь пешком, - продолжал он, - так что приезжайте.

Пройдя несколько саженей, инженер присоединился к своему товарищу и увидел его, который
стоял с водой по грудь; осторожно он
позволил ей стечь и был очень удивлен, почувствовав почву под ногами;
например, поскольку он был меньше американца, вода текла прямо на него
до самого подбородка.

[Иллюстрация]

--Победа!--победа! воскликнул он.

И обращаясь к Гонтрану и Осипову.

-- Если вы мне поверите, вы поступите так же, как мы, и спуститесь на
воду... это, я считаю, способ как можно скорее добраться до
суши.

[Иллюстрация]

Между старым ученым и его дочерью вспыхнул спор.

Селена хотела поступить так же, как ее спутники, и тоже покинуть
обломки.

--Мне стыдно, - говорила она, - что я еще больше утомляю этих
храбрых друзей... Я не сахар и, конечно, не растаю
, следуя вашему примеру.

Осипов не хотел слышать об этом и потребовал, чтобы
девушка осталась на островке.

-- Боже мой, господин Осипов, - сказал тогда Фрикуле, - мы теряем здесь драгоценное
время; что касается меня, я считаю, что мадемуазель права, нет
не столько из-за дополнительной усталости, которую вызывает у нас тяга этого
куска земли, сколько из-за задержки, которую это вызывает у нас.

-- Вы видите, дорогой отец, что я прав! подошла девушка.

-- Возможно, - прорычал старик, - но я не хочу, чтобы ты начинал
в воду, когда мне самому придется вытаскивать это обломки.

--Эй! мой дорогой сэр, - воскликнул Фрикуле, - кто говорит с вами о том, чтобы надеть
мисс Селена в воде.

-- Тогда я больше не понимаю.

--Дайте мне ваш сюртук.

Продолжая не понимать, Осипов послушно снял
с себя одежду.

Тогда инженер воскликнул::

-- Вы, сэр Джонатан, принесите мне этот сюртук сюда, а ты,
Гонтран, принеси его сюда... Ну! разве это не образует
удобный гамак, в котором мисс Селена сможет
удобно расположиться?

Несмотря на ее нежелание усугублять усталость своих спутников,
девушке пришлось занять место на этих импровизированных носилках, и небольшой
караван тронулся в путь, предшествуемый Фрикуле, который осторожно
обследовал местность; Осипов следовал за ней, готовый передать эстафету тому из носильщиков, кто
первым почувствует усталость.

[Иллюстрация]

Таким образом, они продвигались быстро, в течение получаса уровень
воды постепенно снижался; внезапно Фрике вскрикнул
и остановился, остальные, поверив в несчастный случай, присоединились к
нему стремительным шагом.

Затем они увидели в космосе, на некотором расстоянии, немного утопающем
в ночном тумане, множество ярких звезд
, сияние которых освещало землю.

-- Можно подумать, что весь Млечный путь сорвался с небес
и упал на Марс, - усмехнулся Гонтран.

--Тебе не кажется, что это производит такое же впечатление, как и подход
из большого земного города? в свою очередь, сказал Фрике; если бы мы не
поклялись увидеть там, в нескольких сотнях метров,
ночную панораму Парижа с его тысячами газовых форсунок
, от реверберации которых небо светится на расстоянии нескольких
лье.

-- С той разницей, - вставил Осипов, - что здесь реверберация
происходит сверху вниз.

--Да ладно тебе! в путь, - продолжал инженер, - я не знаю почему, но
предчувствие подсказывает мне, что это великое сияние будет для нас тем же, чем
был для маленького Дюймовочки свет угольщика, которого он все видел
внезапно в лесу.

[Иллюстрация]

[Иллюстрация: Огромные металлические кессоны, заполненные газом
, который легче воздуха ...]




ГЛАВА II

ГДЕ ГЕНИЙ ГОНТРАНА ВСЕ ЕЩЕ СПАСАЕТ ПОЛОЖЕНИЕ


[Иллюстрация]

Земляне пришли в себя, со сладострастием ступив на эту
марсианскую почву, на которую они так отчаянно пытались ступить в течение стольких долгих часов;
они забыли о своих конечностях, сломленных
усталостью, о своих желудках, расстроенных голодом, о своих мозгах, отягощенных
тоской.

Они чувствовали себя ожившими и сладострастно вдыхали свежий,
бодрящий ночной воздух.

Взяв в качестве маяка, чтобы направить свой бег, это
загадочное свечение, интенсивность которого увеличивалась по мере продвижения, они
следовали по краю уходящего вдаль жидкого пятна, а также
по узкому заливу или устью реки вглубь суши.

-- Ты действительно думаешь, что это город? спросил Гонтран на
ухо своему другу: ... каким бы безвкусным ни был режим питания
, используемый на этой планете, я не могу дождаться, чтобы восстановить силы ... вот
снова начинаются спазмы в желудке.

--Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? мой бедный старик, - возразил инженер;
в этом вопросе я так же невежественен, как и ты, и все сводится к
предположениям.

Внезапно Селена воскликнула::

-- Вот, держи! падающая звезда!

Все подняли головы и действительно увидели яркую точку, которая
огненным лучом прорезала затемненное пространство.

Эта точка, казалось, отделилась от того блестящего скопления, которое
г-н де Фламмермон сначала принял за Млечный путь; кроме того,
можно было бы сказать, что она направляется к землянам.

Услышав восклицание дочери, Осипов пожал плечами.

-- Звезда! он зарычал; но, мое бедное дитя, тебе бы не пришлось
пора сообщить ей, что она уже якобы исчезла.

-- И она не только не исчезает, но даже становится
все ярче и ярче, - сказал Фаренгейт.

-- Не кажется ли вам, что вы замечаете темную массу, движущуюся
вслед за этой светлой точкой? - спросил Гонтран.

Фрикуле радостно хлопнул в ладоши.

--Браво! он воскликнул: - эта звезда - не что иное
, как электрическая лампа марсианина.

-- Позвольте вам сказать правду, месье Фрикуле, - вмешалась Селена, которой он
, как и его спутникам, не терпелось наконец отдохнуть от столь долгой
усталости.

Когда она закончила эти слова, раздался свист, очень
похожий на шум крыльев, рассекающих пространство, и почти сразу
рядом с путешественниками упало тело.

Как и предсказывал Фрике, на самом деле это был марсианин
, направивший на них свет крошечного, но яркого
фонаря, прикрепленного к его лбу.

Внимательно рассмотрев их, он издал два или три
гортанных звука.

Инженер, который, как мы помним, до этого служил переводчиком
обращаясь к своим спутникам, подошел к туземцу и обменялся с ним несколькими
быстрыми односложными фразами.

Затем марсианин возобновил свой полет и исчез, легкий, как стрела,
в ночи.

Гонтран издал разочарованное восклицание.

--Ну что ж! что, - сказал он, - вот так он уходит!... а как насчет нас?

--Успокойся, - сказал тогда Фрике, - он вернется с транспортным
средством, которое в той ситуации, в которой мы находимся, я думаю, будет встречено
с радостью...

-- Но эти огни?... - спросил Осипов.

--... Находятся в воздушном городке, куда мы собираемся отправиться.

--Воздушный город! повторил Гонтран ... ах, это! в этой проклятой стране
все громче и громче... как у Николе.

--Вы не знаете, каким образом построен этот город? спрос
Осипов.

[Иллюстрация]

-- Признаюсь вам, мой дорогой сэр, - возразил инженер, - что я не
нашел времени, чтобы потребовать объяснений по этому поводу... тем
более что в данный момент это меня очень мало интересует.

[Иллюстрация]

-- Пока мы не найдем, чем подкрепиться в меру своих сил и
не отдохнем в безопасности, остальное не имеет значения, - заявил Фаренгейт.

Старый ученый бросил на него косой взгляд.

-- Дикарь! он зарычал сквозь зубы.

Несомненно, голод удесятерил слуховые способности
американца, потому что этот эпитет ударил ему по ушам, и он собирался
поднять его, что, конечно, было не очень приятно для Осипова,
когда над их головами тень внезапно озарилась
ярким светом и почти сразу же упала. из космоса тоже. слегка
похожий на птицу, на землю приземлился аппарат, во всех отношениях похожий на
тот, который уже доставил наших путешественников в Город Света.

Едва они заняли свои места, как этот вертолет поднялся
с невероятной скоростью и, рассекая воздух, через
несколько минут остановился на огромной платформе, сверкающей
огнями, вокруг которой возвышались, опираясь на невидимые
фундаменты, жилища того же типа, что и те, с которыми
наши путешественники когда-либо сталкивались на планете.

Как только они высадились, их проводник провел их в просторное здание, где,
вручив им флаконы с питательной жидкостью и
указав на кучу пуха, расстеленную на полу, пожелал им спокойной ночи и
удалился.

Проснувшись, кто был очень удивлен? это было Фрикуле, когда он увидел Аотаху
, который, стоя у его постели, с улыбкой рассматривал его.

Одним прыжком он оказался на ногах, обрадованный тем, что снова встретил этого храброго марсианина, который
был так любезен ему и его товарищам с момента их
пребывания на планете; и сразу же завязал разговор.

Затем он узнал, что Город Света, движимый великим
экваториальным течением и пройдя через Эритрейское море, двумя
днями ранее подошел к тому месту, где накануне высадились земляне, унесенные тем же
течением.

Жители Тоуха, воздушного города, предупрежденные по
телеграфу о катаклизме, произошедшем в результате
битвы на равнинах Ливии, и проинформированные о маршруте, по которому шел
Город-Свет, сорванный с фундамента, предоставили в
распоряжение своих соотечественников двигатели, необходимые для
работы. отбуксировать их и их жилища на то место, которое они
первоначально занимали в районе Экватора.

-- Но вы, - спросил Фрикуле Аотаху, когда его рассказ
был закончен, - как получилось, что вы все еще здесь?

-- Я готовился отправиться на ваши поиски, - просто ответил
марсианин.

[Иллюстрация]

Горячо поблагодарив его за это благое намерение, Фрике
попросил объяснить необычное место, в котором он
и его друзья оказались; и марсианин с готовностью предоставил ему все
сведения, способные удовлетворить любопытство землянина.

Поскольку эта Ноахийская земля больше, чем любая другая земля на
планете, подвержена сильным наводнениям
, которые могут длиться несколько лет, жители задумались об использовании
удивительный прогресс, достигнутый наукой, чтобы обезопасить себя от этого
ужасного бедствия.

Вторая причина мешала им сидеть в своих домах
на самой земле: ядовитые миазмы, исходящие от
болотистой местности этого огромного острова.

Поэтому они подвесили свой город в космосе
самым простым способом: огромные металлические ящики, заполненные газом
, который легче воздуха, играли роль воздушных шаров и служили фундаментом
для домов; что касается материалов, использованных при строительстве, они
почти все они состояли из чистой целлюлозы, которая с помощью специальных
процессов становилась твердой, как сталь, но при этом оставалась очень тонкой
и непроницаемой.

Газ, заполнявший кессоны, образовывался в результате реакции
химических веществ друг на друга; с помощью кабелей
, соединяющих воздушный город с сушей и содержащих внутри
металлические провода, электроэнергия, вырабатываемая на суше, поступала в
жилые дома, обеспечивая свет, тепло и движущую силу,
необходимые для повседневных нужд.

[Иллюстрация]

Земляне, которым изумленный Фрике передавал объяснения
марсианина об этих замечательных работах, оставались неподвижными
от изумления.

сам Фаренгейт, который слушал, ничего не понимая, был
поражен такой изобретательностью; в глубине души, хотя он и не позволял
этому проявиться, он был несколько унижен в своем национальном самолюбии;
американцы казались ему очень маленькими и очень отсталыми от этих
людей.

поэтому он пообещал себе, если Провидение заставит его снова ступить на
территорию Соединенных Штатов, никогда ни словом не коснуться планеты Марс тем, кто
которые попросили бы его рассказать о его необычных путешествиях.

-- Это, несомненно, был бы лучший способ заставить меня участвовать в
переизбрании президента_эксцентрического клуба_, - подумал он.

В этот момент Аотаха указал рукой на единственную машину, пришвартованную
к воздушному понтону, на котором стояло жилище, в котором находились
земляне.

--Что это, черт возьми, такое? спросил Фрикуле.

[Иллюстрация]

-- Транспортное средство, которое должно доставить нас в районы Экватора.

--Это? - воскликнул Гонтран, на что инженер только что перевел ответ
марсианина.

Изумленное и несколько презрительное восклицание молодого графа
объяснялось странной формой автомобиля?

Это была своего рода металлическая сигара длиной около тридцати метров,
оканчивающаяся остриями на каждом конце и, казалось, имевшая в самом
сильном месте выпуклость диаметром от четырех до пяти метров.

На каждом из его бортов и перпендикулярно горизонтали
возвышалось по одной металлической мачте, служившей опорой для
обширных плоскостей полотна и заканчивавшейся двойным гребным винтом; спереди и
в задней части этого транспортного средства находились двигатели, приводимые в действие
невидимые двигатели.

Фрикуле подошел и с немалым интересом осмотрел это устройство
.

--Необычная машина, а! он подошел к Гонтрану.

-- Если бы я раньше не познакомился с необычайной цивилизованностью этих
людей, - ответил г-н де Фламмермон, - я бы не решился подняться туда, честное
слово.

Осипов, его дочь и Фаренгейт уже сели на борт; инженер последовал
их примеру, и, покачиваясь, молодой граф последовал за своим другом.

Затем раздался какой-то электрический сигнал, крепления были
сброшены, и двигатели пришли в движение.

Поднявшись в космос, прямая, как стрела, воздушная лодка
мгновение плыла горизонтально; затем по сигналу обе мачты
откинулись назад, представив воздуху обширную поверхность
наклонных плоскостей.

--Эй! черт возьми! - воскликнул Фрикуле, - это просто способ
создания самолета с несколькими плоскостями, наложенными друг на друга.

Осипов в это время энергично пожал руки г-ну де
Фламмермону.

--Эй! итак, что у вас есть, мой дорогой сэр? - спросил молодой человек, очень
удивленный этим внезапным смягчением.

-- Эта машина напоминает мне о моем побеге из Екатеринбурга, - ответил
старик.

И он добавил:

--Разве вы не гордитесь, мое дорогое дитя, что встретились в
изобретении этого гениального самолета, которому я обязан своей свободой и
, возможно, своей жизнью, с этими марсианами, самыми цивилизованными и
образованными во Вселенной.

Гонтран слегка небрежно пожал плечами.

--Боже мой! он ответил не более гордо, чем это, уверяю вас,
мистер Осипов.

Старый ученый обвел его умиленным взглядом.

-- Какая скромность, - пробормотал он.

Под ними с головокружительной быстротой проносились облака,
сквозь их разрывы видна ровная
ровная поверхность Марса с его мерцающими на солнце каналами, которые, казалось, образовывали вокруг
планеты сетку из сверкающего металла.

[Иллюстрация]

Временами появлялись темные точки неравномерного размера;
это были деревни, поселки, города; но высота, на
которой парил аппарат, не позволяла их четко различить;
Только Осипов мог разглядеть детали этого благодаря прицелу
американца, который он держал в руках и к которому его глаз был прикован
весь день.

Когда Солнце зашло, мы прибыли в воздушный город, во всех
отношениях похожий на Тоух, который, по словам Осипова, находился в центре
Земли Секки, которую Скиапарелли также называл Элладой.

С наступлением темноты мы снова двинулись в путь; в течение нескольких
часов мы плыли по каналу Алфея, вступили в бой над океаном Ньютона и
ровно в полдень пересекли экватор.

Затем мыс был повернут на восток, и земляне оказались над
Ливией; но от моря Песочных часов до озера Мердж воды
вторглись на материк, и до самых краев горизонта око земли было закрыто.
в течение долгих часов путешественники видели только жидкую гладь,
блестевшую на солнце, как огромное стальное зеркало.

однако ход воздушного судна был включен, и Фрике
подсчитал, что скорость воздушного судна составляла не менее 200 километров в час -
скорость шторма на суше; но, несмотря на огромное смещение
воздуха, вызванное этим головокружительным бегом, ни он, ни Гонтран не
захотели покидать верхнюю палубу с прибора, что позволило им
заметить в нескольких сотнях метров под собой
четырнадцать каналов, о которых сообщил Скиапарелли, находятся между 200 и 250
градусами долготы.

Подряд инженер называл их своему другу, который, перегнувшись через
перила, обхватив голову обеими руками, прилагал невероятные усилия
, чтобы заставить свою память запомнить эти странные имена: Лета,
Аментес, Эфиопс, Файнест, Циклоп, Гефестис, Галаксиас, Цербер.

Достигнув последнего, корабль отклонился от курса, следуя в
пространстве по маршруту канала к Trivium Charontis; затем
внезапно вдалеке сверкающий луч огня осветил ночь:
это был Город Света.

--Ну что ж! сэр Джонатан, - сказал Фрикуле, когда они высадились, - знаете ли вы, какое
расстояние мы преодолели со вчерашнего дня?

американец отрицательно покачал головой.

--Две тысячи пятьсот километров; ни на один больше, ни на один меньше; за
сорок восемь часов это довольно приятно. Это оставляет далеко
позади ваши знаменитые железные дороги! ... что вы об этом думаете?

Фаренгейт ответил ворчанием; всякий раз, когда он был вынужден
согласиться с неполноценностью Соединенных Штатов, его национальное самолюбие
испытывало острую боль.

[Иллюстрация]

Прошло несколько дней с тех пор, как земляне вернулись в
Город Света: Осипов погрузился в набор
астрономических исследований, чему способствовали замечательные
оптические инструменты, собранные в марсианской обсерватории; Фрике внимательно следил
за работой туземцев, делая заметки, записывая каждый день,
с помощью записной книжки. возрастающее удивление вызывали успехи, достигнутые на планете благодаря
искусству механики; Селена и Гонтран, предоставленные самим себе, проводили
целые часы, разговаривая о будущем, строя замки в
Испания, чтобы приютить свою любовь; и при этом занятии часы
, казалось, бежали с головокружительной быстротой: наступал вечер
, и они не говорили друг другу и четверти того, что должны были сказать
друг другу, вставая.

[Иллюстрация]

Когда мы любим друг друга, разговор - это просто постоянное повторение.

Оставшись один, Джонатан Фаренгейт не знал, на что потратить свои дни, и, за
неимением других занятий, проводил время, ругая Марс
и исследователей планет.

Это возвращение на Пятую авеню, к которому он так долго стремился
долгое время это становилось все более проблематичным, и
его охватила ужасная ярость при мысли о том, что с 31 августа
прошлого года, в день полугодовой ликвидации, акционеры
Moon's Diamantal Company считали его вором.

Если бы его взгляды были обращены на револьверы, Михаил Осипов
давно был бы мертв, потому что всякий раз, когда американец встречался
с ученым, его ненависть изливалась ему в глаза.

Но, к счастью для старика, человеческий взгляд безвреден, и
Осипов мирно продолжал учебу.

Оставались Фрикуле и Гонтран, с которыми Фаренгейт мог
бы договориться о возвращении на Землю; но первый
почти все время путешествовал по монам и Во, разыскивая какое-то
странное научное приложение, и было нелегко
заполучить его в свои руки; кроме того, до такой степени, что он был вынужден вернуться на Землю. с астрономической точки зрения, американец
доверял инженеру лишь в ограниченной степени.

таким образом, остался только г-н де Фламмермон, на которого сэр Джонатан
мог положиться: тот был настоящим ученым и предлагал, на его взгляд,
другие товарищи, это несравненное преимущество наличия прямого интереса к
присоединению к своей родной планете.

Но и с этим тоже было неудобно вести тайный
разговор: он ни на шаг не отпускал мисс Осипофф
и, как только он немного отстранялся, она сразу
же подходила и брала его за руку, чтобы продолжить прерванный дуэт, всегда один и тот же и
всегда полный обаятельный для них.

Однако однажды вечером, когда Селена, внезапно вызванная мистером Осиповым
, покинула Гонтран, американец, настороже, наткнулся на свою добычу.

[Иллюстрация]

--Господин де Фламмермон, - сказал он тихо, - я хотел бы сказать
вам несколько слов.

Удивленный трагическим тоном Фаренгейта, молодой человек воскликнул::

--Эй! говорите, мой дорогой сэр Джонатан, о чем идет речь?

-- Не так громко, пожалуйста, господин де Фламмермон, - сказал другой,
положив руку на руку молодого графа, - и давайте отойдем в сторону,
пожалуйста; никто не должен слышать, что я вам должен доверить.

-- Знаете ли вы, что вы действительно беспокоите меня, - возразил Гонтран
, покорно следуя, однако, за своим спутником.

Наконец тот остановился и, устремив свой взгляд на молодого
- мужчина, - спросил он тем же трагическим тоном, каким дон Диегу
спросил Родрига, есть ли у него сердце:

[Иллюстрация: Это была своего рода металлическая сигара длиной
около тридцати метров.]

--Господин граф Фламмермон, какое значение имеет ваше слово, когда
вы его даете?

Гонтран ошеломленно уставился на американца.

-- Вы это серьезно говорите? - спросил он, все еще сомневаясь
, что расслышал правильно.

-- Так я выгляжу так, будто шучу? - возразил Фаренгейт.

Брови молодого графа нахмурились.

-- Дело в том, - медленно произнес он, - что ваш вопрос сам по себе составляет,
серьезное оскорбление.

-- Не смотрите на это иначе, чем я хотел, - возразил
американец, - и ответьте мне "да" или "нет"...

-- Если бы мы были на земле, - прорычал г-н де Фламмермон, - я бы
ответил вам только тем, что послал пару друзей...

-- Ответственные за подачу иска о возмещении ущерба или отзыве, не так ли ?...
к счастью, мы не на земле, потому что средства, о которых вы говорите
, никогда не использовались для выяснения каких-либо вопросов.

--Наконец, не могли бы вы хотя бы сказать мне, к чему вы клоните?

--А именно, проще говоря, если вы вспомните определенную фразу
произнесенный вами в порыве благодарности, когда, поверив
, что ваша невеста навсегда потеряна, вы нашли ее на острове
Снежная, здоровая и невредимая благодаря моей заботе.

[Иллюстрация]

--Я помню, сэр Джонатан, что вы оказали мне величайшую
услугу, которую только может оказать один человек другому, и что моя благодарность
будет вечной.

-- Я знаю... я знаю... - возразил Фаренгейт, - но мы, другие, сыны
Нового Света, люди практичные, и, как вы мне обещали
, ваше признание будет выражено не на
словах, а на деле...

-- Я! - воскликнул удивленный молодой человек.

--«Сэр Джонатан, - сказали вы мне, - вы спасли жизнь моей невесте
и только что спасли мою; именно я позабочусь
о том, чтобы выплатить долг благодарности мистеру Осипову одновременно
с моим..." вы помните эти слова?

Гонтран взял американца за руку и, крепко сжав ее:

-- Если я их вспомню! - воскликнул он, - ... они запечатлелись в моем
сердце.

--Помните ли вы также, что я ответил вам: «Если вы считаете
, что должны мне немного поблагодарить, вы можете оправдаться передо мной
как можно скорее возвращаюсь на родину».

Лицо г-на де Фламмермона потемнело, поскольку он предвидел, что будет дальше,
и он хранил молчание.

-- На что, - продолжал Фаренгейт, - вы ответили: «Я сделаю все
, что от меня зависит».

[Иллюстрация]

Молодой человек несколько раз наклонил голову вверх и вниз.

--Да... да... теперь я припоминаю.

Американец глубоко вздохнул, в то же время черты его
лица расслабились и выразили очень сильное удовлетворение.

-- В таком случае, - сказал он, - когда вы собираетесь привести свое обещание в
исполнение?

Гонтран вздрогнул.

-- Мое обещание... мое обещание... - прорычал он, - мое обещание состоит в
том, чтобы делать все, что будет зависеть от меня.

Фаренгейт дружески хлопнул его по плечу.

-- В таком случае, - сказал он с любезной улыбкой, - я скоро ступлю
на землю Соединенных Штатов, потому что пока такой ученый, как вы...

--Позвольте... - хотел сказать молодой человек.

--Пока такой ученый, как вы, ставит перед собой цель добиться успеха, он
добивается успеха.

Он добавил, щелкнув пальцами с видом суверенного презрения.

--Кстати, если я правильно помню то, что я слышал от мистера.
Осипов, между Землей и Марсом расстояние не более
15 миллионов лье... и для таких людей, как мы...

-- Простите, - сказал Гонтран, - два месяца назад расстояние между
двумя планетами составляло всего 15 миллионов лье, но с тех
пор каждая из них прошла по своей орбите, и теперь... это
гордый шаг, который нужно было бы сделать, чтобы преодолеть. переход от одного к
другому.

[Иллюстрация]

Внезапно этот аргумент пришел в голову молодому
графу, чтобы вывести его из затруднительного положения, в которое только что поставил его
Фаренгейт и он с очень довольным видом рассматривали заметно
удлиненный нос американца.

-- Так что, - ворчал последний, - нечего делать?

-- Пока ничего особенного, - ответил г-н де Фламмермон,
покачав головой.

--Вам хорошо известно, что я боюсь рассердиться! - закричал Фаренгейт
, потрясая руками своего спутника, чтобы сломать их.

Затем внезапно наклонилась к нему и посмотрела на
него разъяренными глазами.

--Вы знаете одну вещь? он сказал:... ну! я начинаю верить, что
вы тоже просто лжеученый... как и ваш друг Фрикуле.

И добавил со вздохом сожаления.

--Ах! если бы здесь был Федор Шарп!

Гонтран вздрогнул и в изумлении уставился на него.

-- Он был ученым, этот, настоящий ученый, - прошептал Фаренгейт;
кроме того, чтобы быть назначенным бессменным секретарем Петербургской академии
наук, не нужно быть идиотом... как этот
несчастный Осипов, у которого никогда не было никаких титулов.

-- Если не считать вашей обиды, - шутливо сказал г-н де Фламмермон.

--О! этот, - прорычал американец, - я его когда-нибудь задушу.

-- Вы говорите обо мне? - спросил радостный голос позади них.
два собеседника.

Они обернулись и увидели Фрике, который исчез на два
дня, чтобы вместе со своим другом _Аотаха_ отправиться на
строительные площадки, где строились летательные аппараты новой модели
и в которых электричество играло удивительную роль.

[Иллюстрация]

Он повторил свой вопрос; Фаренгейт ответил ему грубым тоном:

--Вы, я не могу винить вас за это ... потому что вы не виноваты в том
, что я сейчас нахожусь так далеко от своей родины.

-- Я могу даже научить вас, - сказал Фрикуле, - что, если бы он не держал
что до меня, то вы бы остались в Котопакси.

Фаренгейт вопросительно посмотрел на него.

-- Да, - повторил инженер, - в то самое утро, когда мы уехали, я пришел
к господину Осипову и настоятельно просил его не давать вам
места в нашем корпусе... Я боялся, что эта перегрузка вызовет
затруднения... Он назвал мои страхи ребяческими ... и ты
ушел.

--Ах! о, если бы только небеса послушали вас! - воскликнул американец,
- я бы не стал здесь хандрить, так далеко от моей родины.

Фрикуле пожал плечами, показывая, что с этим он ничего не может поделать,
и он уже собирался добраться до своей койки, когда пространство, затемненное
ночными парусами, внезапно оказалось перечеркнутым яркой ракетой, которая
исчезла почти так же быстро, как и появилась.

-- Падающая звезда! - воскликнул инженер.

И, обращаясь к подбежавшей Селене, он в шутку сказал ей:

--Загадайте желание, мисс.

-- Желание, - повторила она удивленно.

-- Неужели у русских девушек, как и у наших
французских девушек, нет того очаровательного суеверия, которое заставляет их
загадывать желание, когда на небе светит падающая звезда... считается, что желание
реализуется быстро.

Селена ответила улыбкой:

-- Нет, месье Фрикуле; у нас в России этого не знают;
но разве я давно не француженка сердцем?

-- Так что быстро загадывайте желание, - сказал Гонтран.

--Это уже сделано, - ответила она.

-- И без недомолвок, - спросил молодой человек, - могу я узнать?

Девушка пригрозила ему пальцем:

-- Неужели вы ни капельки не сомневаетесь в этом? сказала она.

-- Господин Фрикуле, - обратился Фаренгейт к инженеру, -
слышали ли вы, что желания, данные людьми при подобных
обстоятельствах, исполняются.

--Признаюсь вам, мой дорогой сэр Джонатан, что у меня нет никаких
сведений на этот счет... но, чего бы это ни стоило, вы
всегда можете попробовать.

И он добавил:

--Мне не нужно спрашивать вас...

--Конечно, нет; я говорю это очень громко: я хочу снова увидеть Соединенные Штаты
как можно скорее.

Когда он закончил эти слова, тень внезапно оказалась
охваченной настоящим огненным дождем, не перестающим угасать и не перестающим возрождаться,
который длился несколько секунд.

--Эй! - воскликнул Фрикуле, - это должно быть сегодня, на Земле, 24
ноября.

Он вытащил из кармана старый календарь, который носил с собой в
бумажнике, и, сверившись с ним, прошептал::

--Да, это действительно так.

Итак, обращаясь к американцу.

-- Мой дорогой сэр Джонатан, ваше желание исполнено.

Фаренгейт недоверчиво посмотрел на инженера.

-- Вы смеетесь надо мной, - прошептал он.

--Нет, нет.

[Иллюстрация]

И, протягивая руку к новому лучу света, который только
что пересек пространство.

--Сядьте на одну из этих падающих звезд, и у вас будет много шансов
снова увидеть Соединенные Штаты.

американец пожал плечами:

-- Я думаю о серьезных вещах, - угрюмо сказал он, - а вы говорите мне
об абсурдных вещах.

-- Не все так абсурдно, - ответил Фрике, - разве вы не знаете,
что ваш соотечественник, Саймон Ньюкомб, подсчитал, что в год
на Землю падает не менее сорока шести миллиардов падающих звезд
.

[Иллюстрация: Тень внезапно превратилась в зебру от настоящего
огненного дождя.]

--Сорок шесть миллиардов! - повторили товарищи инженера,
искренне ошеломленные этой цифрой.

-- Чтобы доказать вам, что в этом нет ничего преувеличенного, знайте, что в 1883 году один
астроном, наблюдавший в Бостоне звездный дождь, приравнял их к
вдвое меньше хлопьев, которые можно увидеть в воздухе во
время обычного снежного ливня; за четверть часа, и, хотя он
ограничил свое наблюдение десятой частью горизонта, он насчитал не менее
шестисот пятидесяти, что на все видимое полушарие составляет, дал
в общей сложности восемь тысяч шестьсот шестьдесят, то есть за один час
тридцать четыре тысячи шестьсот сорок звезд ... явление длилось
более семи часов, так что в Бостоне было показано двести сорок тысяч звезд
.

-- Но, месье Фрикуле, - спросила Селена, - знаем ли мы вообще, что
такое падающая звезда?

-- Сначала утверждалось, что это газообразное тело, своего рода
туманность; но нас привели к выводу, что для того, чтобы иметь силу
проникать в нашу атмосферу, это тело должно быть твердым.

-- Боже мой! - воскликнул американец, - и вы верите, что таким образом сто сорок шесть
миллиардов твердых тел могут упасть на землю, не
причинив никакого вреда?

--Позвольте мне спросить вас, сэр Джонатан, что произойдет с
роем мошек, которого пронзит пушечное ядро?

Фаренгейт только усмехнулся, пожав плечами.

-- Не было бы никаких оснований опасаться, не так ли, что пушечное ядро может быть
повреждено ... точно так же, если бы слон развлекался топтанием по
муравейнику; конечно, жизнь пахидермы не
внушала бы вам никаких опасений... Ну что ж! эти два сравнения
- лучший ответ, который я могу дать на то, что вы только что сказали.

-- Однако, - возразил Гонтран, не желая, подобно сэру Джонатану, доводить
дело до крайности, - встреча Земли с падающей звездой
должна вызвать у него какое-то потрясение.

--Когда я говорю о Земле, я имею в виду Землю и ее атмосферу; однако,
когда звезда входит в нашу атмосферу, ее скорость такова
, что, когда ее движение превращается в тепло, она воспламеняется, как бы
испаряется и достигает поверхности Земли только в
виде от пыли.

-- Откуда же тогда мы можем знать, - спросила Селена, - что звезды - это твердые
тела?... потому что только что вы сказали мне, что это твердые
тела.

[Иллюстрация]

-- И я не отрицаю этого, мадемуазель, потому что это правда; но это
явление воспламенения и испарения происходит только с
крошечными астероидами; те, напротив, чей вес колеблется от
нескольких гектограммов до тысяч килограммов, они выдерживают;
но под действием тепла их поверхность плавится и покрывается
слоем лака, и это же тепло замедляет их
бег, поэтому они прибывают на Землю лишь с незначительной скоростью.

-- Но это должно в конечном итоге увеличить объем нашей родной планеты,
- заметила Селена.

--О! так мало и, прежде всего, так медленно; подумайте, что, давая всем этим
астероиды со средним размером около одного кубического миллиметра, наши
сорок шесть миллиардов звезд в год, составляют 146 кубических метров
и 8760 килограммов; в течение ста столетий это увеличение
объема составит 1 460 000 кубических метров, которые будут разбросаны по поверхности
нашего земного шара размером не менее 510 000 кубических метров. квадратных километров,
образовали бы слой толщиной 1 сантиметр ... вы видите, что об
этом действительно не стоит говорить.

Он замолчал и стал рассматривать яркие лучи, которые снова начали
в зебре темной мантии ночи.

Гонтран, стоявший рядом с ним, наклонился к его уху.

-- Почему же тогда только что, ударив себя по лбу, ты воскликнул
, что сегодня на Земле должно быть 24 ноября?

--Из-за этого звездного дождя...

-- Значит, она происходит в определенные даты?

--Боже мой!... ты никогда этого не замечал?

-- Я должен признаться тебе, что нет... пока я не встречусь с мистером.
Осипов, все мое внимание было сосредоточено на дипломатии и европейском
концерте...

--... Тебя интересовало гораздо больше, чем гармония миров: я конструирую
это. Но на данный момент благослови Осипова, что его астрономические исследования
приковывают его внимание к телескопу; в противном случае ты можешь быть уверен
, что он уже вставил бы тебе «клей».

-- Вместо того чтобы обращаться ко мне с этой маленькой речью, - угрюмо произнес Гонтран
, - тебе было бы гораздо лучше дать мне несколько объяснений.

--Ну что ж! вкратце вот что: до последних нескольких лет
падающим звездам приписывали планетарное происхождение; то
есть предполагалось, что они образуют кольца, циркулирующие вокруг
Солнце со скоростью, почти равной скорости Земли, и движется
по примерно круговым орбитам ... но совсем недавно Скиапарелли,
пораженный их скоростью, аналогичной скорости комет, заподозрил, что,
как и последние, они должны иметь параболическую скорость и,
следовательно, принадлежать к небесной системе, чуждой Земле. наша
Солнечная система; кроме того,...

Гонтран, слушавший своего друга с глубоким вниманием,
внезапно прервал его.

-- Если я тебя правильно понимаю, - сказал он, - это был бы способ кометы, с помощью которого
ядро, вместо того, чтобы быть таким, как у кометы Галлея, Беларуси и
других, образованное единым, значительным телом, могло бы состоять
из множества телец, отделенных друг от друга и
циркулирующих на просторах?

Фрикуле покачал головой.

-- Тебя там нет, - ответил он; теория Скиапарелли устанавливает, что
это скопление корпускул образует непрерывную цепь, которая
проходит по параболической форме в плоскости, перпендикулярной
той, в которой движется Земля...

-- Но тогда... - воскликнул Гонтран, лицо которого внезапно выразило
сильное волнение, наступает момент, когда Земля пересекает эту
цепь?

--Совершенно логично; эта своего рода корпускулярная река даже настолько
велика, что Земле, хотя она и пересекает ее перпендикулярно,
требуется четыре или пять дней, чтобы очиститься от нее.

г-н де Фламмермон издал радостный крик, который заставил Фаренгейта и
Селену прибежать, которые, увидев, что двое молодых людей разговаривают вполголоса,
отошли немного в сторону.

--Ах! моя дорогая Селена, - сказал молодой граф, сжимая
руки девушки в своих, - клятву, которую вы дали только что.
может быть, это удастся осуществить.

-- Что вы хотите этим сказать? - воскликнула мисс Осипофф, устремив на своего
жениха взгляд, полный любопытства.

-- Я имею в виду, что Земля, несомненно, снова увидит нас раньше, чем мы
думали.

Американец не нашел другого способа выразить свою радость, кроме как
подбросить в воздух свою дорожную кепку.

--Hurrah! он воскликнул: "Ура графу Фламмермону".

Селена посмотрела на Фрикуле, чтобы спросить, понимает ли он что-нибудь
на языке своего друга; но молодой инженер, покачав головой, сказал:
он приложил указательный палец ко лбу, чтобы показать, что у него не было никаких
серьезных сомнений в правоте Гонтрана.

Тот заметил жест инженера и улыбнулся неопределенной улыбкой
.

--Нет, - сказал он, - я не сломлен... но прежде чем я изложу вам план
, который только что внезапно сформировался в моем мозгу, мне нужно
согласовать свои идеи, и именно для этого я собираюсь использовать ночь.

После этого он пожелал мисс Осипофф доброго вечера, пожал
Фаренгейту руку и удалился в комнату, которую делил с Фрикуле.

[Иллюстрация]




ГЛАВА III

ГДЕ ФРИКУЛЕ ВСПОМИНАЕТ, ЧТО ОН МЕХАНИК-СТРОИТЕЛЬ


[Иллюстрация]

Всю ночь инженер слышал, как Гонтран ерзал на своей
койке, как это делают люди, одержимые определенной идеей.

Наконец на рассвете он видит своего друга, сидящего на своей койке, с расплывчатыми глазами и
задумчивым видом.

-- О чем ты думаешь? спросил он.

Словно очнувшись от сна, г-н де Фламмермон вздрогнул, провел рукой
по лбу и ответил::

-- Я подумываю покинуть Марс и вернуться на Землю.

--Ах! это твоя вчерашняя идея снова тебя заводит?

--Она не ушла от меня.

-- Значит, это серьезно?

--Все самое серьезное.

-- А что, Осипов, ты его туда посадишь?

Гонтран трессаута:

--Ты думаешь об этом? он спросил ... разве мне не понадобится, чтобы он, оказавшись
там... дал свое согласие.

-- Но он никогда не согласится прервать свое кругосветное
плавание по небу!

--Поэтому, чтобы избежать любых дискуссий, любых взаимных обвинений, не будем
ли мы предупреждать его; мы заверим его, что речь идет о продолжении
начатого планетарного путешествия и, оказавшись в поле зрения Земли...

[Иллюстрация]

Гонтран завершил свое предложение жестом, явно означавшим, что в этот момент
в тот момент его мало волновал гнев старого ученого.

--Но если он использует это предательство с твоей стороны, чтобы отказаться от своего
согласия.

--Хватит! ты достаточно мой друг, чтобы принять это предательство на свой счет.

Фрикуле дружески пожал руку своему другу.

--Спасибо, что подумали обо мне, - ответил он.

Затем, проявив серьезность, которая была далека от его мыслей:

-- Так у тебя действительно есть способ увезти нас отсюда?

-- Да, чудесный и в то же время простой способ... Я удивляюсь
, что такой умный мальчик, как ты, не подумал об этом.

-- Мы не можем думать обо всем подряд, - возразил инженер с легкой
улыбкой, -... давайте посмотрим на этот способ.

Гонтран принял серьезный вид.

-- Прежде чем я отвечу тебе, я попрошу тебя добавить несколько объяснений
к тем, которые ты мне вчера рассказал об этом великом потоке
астероидов, циркулирующем в космосе и проходящем через Землю, как ты
сказал, в определенные определенные эпохи.

--Говори.

-- Именно эти «определенные эпохи» я не могу согласовать с «непрерывной
цепью», разворачивающейся в пространстве... нужно ли понимать
, что временами эта цепь имеет разрывы?

-- Ни в коем случае; я неправильно объяснил себе ... Эта
астероидная река течет непрерывно ... но в определенные периоды она,
как настоящая река, имеет сильные разливы, и именно о них
я говорил вчера, говоря, что нашей планете требуется больше пяти
дней, чтобы пройти. с одного берега на другой.

-- И какова периодичность этих паводков?

--Тридцать три года!

г-н де Фламмермон вздрогнул.

--Да, - добавил Фрикуле, - каждые тридцать три года, в ноябре месяце,
наблюдается гигантский прилив звезд...

Лицо Гонтрана выразило глубокое уныние.

-- Так что у тебя есть? спросил инженер, удивленный внезапным изменением
в физиономию его друга.

--Я... что эти тридцать три года разрушили весь мой план.

--Потому что?...

--Потому что именно этот прилив я собирался использовать, чтобы вернуться на
Землю, и теперь нам придется ждать следующего.

-- Простите, - возразил Фрике, - явление, которое происходит на Земле в
ноябре месяце, здесь происходит только позже; звездный дождь
, который мы видели вчера, - это только авангард великого прилива
, который скоро обрушится на Марс.

[Иллюстрация]

Гонтран прыгнул на шею своему другу.

--Ах! мой дорогой Алсид, ты спасаешь мне жизнь, - сказал он.

Вырвавшись из этих теплых объятий, инженер продолжил::

--Ты знаешь, что до сих пор ничего мне не сказал и что я не расстроился
бы, узнав об этом чудесном плане, благодаря которому у меня есть шанс
наконец снова увидеть мой дорогой бульвар Монпарнас.

Говоря это, он устремил на Гонтрана свои маленькие серые глаза
, горящие чуть насмешливым блеском.

-- Мой дорогой друг, - сказал тогда г-н де Фламмермон, - сегодня вечером я очень внимательно прочитал
_Континенты небесных_ и нашел там много интересного
подробно, ту немногочисленную информацию, которую ты дал мне вчера. Одна
вещь особенно вызвала у меня крайнее удовольствие: это заявление
некоего Вормана Локьера, земного астронома, который много занимался
метеоритными камнями: «На плоскости, где движется
астероидное кольцо 20 ноября, космическая пустота исчезла. и его
заменяет полная метеоритный».

-- Да, - ответил Фрике, одобрительно кивнув, - плотность
этого кольца более чем в тысячу раз превышает
плотность межзвездного пространства, я это знаю... что дальше?...

Гонтран поднял руки над головой и отчаянно замахал ими.

--Как! что дальше?... - воскликнул он; неужели ты не понимаешь
, что в нашем распоряжении есть река... настоящая река, и что нам будет
достаточно отдаться ее течению...

-- Ты забываешь одну вещь: эта река течет от Земли к Марсу и
обратно только после того, как пройдет Сатурн, Уран и другие
места...

--Ну что ж! молодой граф, ничуть не сбитый с толку, ответил: "Мы
пойдем вверх по течению ... это будет немного дольше, вот и все".

--Ты говоришь серьезно?

--Все самое серьезное... что ты видишь
в этом невозможного? ... что мешает нам путешествовать в космосе? это
пустота, не так ли, абсолютная пустота... ну! это дорога
, плотность которой, как ты говоришь, в тысячу раз превышает плотность пространства,
случайность такова, что именно эта дорога проходит через Землю, куда
мы хотим попасть...

Он приостановил свою фразу и пристально посмотрел на Фрикуле, ожидая ее
мнения...

--Либо, - сказал инженер после довольно долгого молчания, - я предоставляю тебе
проходимость этого маршрута ... в принципе; но ты не должен, что я
подумай, ты собираешься отправиться туда туристом с тростью в руке и
сумкой через плечо?

-- Конечно... тебе нужна машина... но эта часть
зависит от тебя.

-- Я! - воскликнул Фрикуле, закатывая огромные глаза.

--Дай мне! г-н де Фламмермон спокойно ответил: "Это не мое
дело ... я изобретатель, а это требует гения;... я не
инженер, а это требует только специальных исследований ".

Бедный Фрикуле был буквально ошеломлен апломбом своего
друга.

--Как! - прошептал он, - ты хочешь, чтобы я построил...

--Какую невозможность ты видишь в этом? разве ты не построил снаряд, который
доставил нас на Луну?... разве сфера из селена, с помощью которой
мы причалили к Меркурию, не является твоим делом, как и
металлический шар, который привел нас сюда? ... твой испуг проистекает
только из твоей крайней скромности; яу меня есть твердая надежда, что
, помучив себя мозгами, ты что-нибудь придумаешь...

--Мое слово чести! - Воскликнул инженер, - только невежды
могут ни в чем не сомневаться.

-- И для придания уверенности ученым, - возразил Гонтран.

[Иллюстрация]

--Но, несчастный! - значит, ты не знаешь, - сказал Фрикуле, - что эта армия
астероидов, авангард которой мы видели вчера, пройдет
перед Марсом через три недели.

-- Еще одна причина для того, чтобы делать двойные укусы, - возразил молодой
граф, - и не терять времени зря;... я оставлю тебя на твое усмотрение.

И, развернувшись на каблуках, он направился к Селене, у которой
Фаренгейт непременно хотел выведать подробности плана своего
жениха.

Несмотря на то, что девушка заверила его, что она
ни о чем не знает, американец, тем не менее, продолжал расспрашивать ее.

--Ах! моя дорогая душа, - сказал Гонтран, сжимая руку своей невесты, - я
верю, что мы наконец-то приближаемся к счастью.

--Было бы это возможно! - прошептала она, устремив на него взгляд
, полный нежности.

-- Вот как я вам заявляю, - ответил он, - через пятнадцать дней мы
уезжаем отсюда?

Поток крови омыл лицо Фаренгейта, который спросил::

-- И как долго, по-вашему, я буду в Нью-Йорке?

г-н де Фламмермон, казалось, задумался, а затем, наконец, ответил::

-- Через месяц после нашего отъезда.

--Но, отец мой? - робко спросила Селена.

--Ах! ваш отец, - сказал Гонтран небрежным тоном, - ... мы заставим
его поверить, что летим на Юпитер, Сатурн и тому подобное,
отвернувшись от них. Он будет утешать себя тем, что не видел Гигантских Миров
, размышляя о счастье своих детей.

* * *

Как только г-н де Фламмермон покинул его, Фрике вытащил свою записную
книжку и начал почти полдня зарисовывать ее цифрами и набросками;
после того, как он более двадцати раз начал заново свои расчеты и
планы, он обнаружил, что это самодовольный Аотаха, с которым он
беседовал. который длился до вечера.

[Иллюстрация]

На следующий день, ближе к вечеру, между инженером и
марсианином состоялся новый разговор, следствием которого стал план постройки своего рода
корабля, предназначенного для перевозки по астероидной реке Фрике и его
попутчиков.

Следуя совету Аотахи, молодой инженер использовал в качестве
движителя гребной винт, а в качестве движущей силы - электричество,
применение которого было наиболее распространенным на поверхности планеты Марс.

Но спираль не предназначалась для непосредственного воздействия на космические
тельца, то есть для того, чтобы опираться на них в своей точке опоры,
далее следует роль, которую играет пропеллер в реальном корабле.

В устройстве Фрикуле она должна была действовать только как
посредник: то есть она всасывала астероиды через трубку
небольшого диаметра и выталкивала их обратно через более широкое отверстие
.

Принятая внешняя форма представляла собой цилиндр диаметром пять метров
и длиной шесть метров; этот цилиндр был внутренне
пересечен в направлении своей длины концентрической трубой
диаметром полтора метра и тройной длиной, в которой двигался
винт Архимеда с тремя резьбами, играющий роль движущего винта.

На переднем конце эта труба заканчивалась конусообразным стволом;
другой конец соответствовал расширяющейся форме дымовой трубы
локомотива.

Жилье для путешественников должно было образовываться кольцевым пространством
, отделяющим внутреннюю трубу от большого цилиндра, который составлял сам корпус
корабля. Это пространство было разделено на две равные части в направлении высоты горизонтальной перегородкой, заменяющей пол, а также в направлении длины другой перегородкой, прорезанной одной


дверь; таким образом, аппарат состоял из четырех кабин,
соединенных по двое и перекрывающих друг друга.

Те, что находились на первом этаже, были посвящены: один - квадрату,
то есть общей комнате, а другой, разделенный на две части, -
Осипову и его дочери; один из двух этажей нижнего этажа должен был быть
разделен между Фаренгейтом и Гонтраном; другой должен был обслуживать все
, что нужно. одновременно с кухней, помещением для двигателя, кладовой, грузовым отсеком; кроме
того, Фрике предложил устроить небольшое углубление
напротив двигателя, чтобы можно было более внимательно следить за ним.

После того, как этот план был хорошо рассмотрен и хорошо обсужден между Фрике и Аотахой,
последний взял на себя ответственность за его реализацию, и у молодого инженера было
свободное время, чтобы, как ему заблагорассудится, восхищаться чудесами марсианской промышленности
.

Было решено, что все устройство будет изготовлено из металла.

Внешний цилиндр, сначала сделанный из дерева, был отлит в песке в
соответствии с металлургическими процессами, применяемыми на Земле; затем,
когда форма была закончена и_а_ установлена, весь цилиндр был выплавлен одним
и тем же способом.

Пока металл остывал, другая команда марсиан
с помощью огромного токарного станка, работающего от электричества, изготовили среднюю
трубу, которая должна была служить кожухом для винта; что касается гребного винта,
то он был сконструирован путем проталкивания в спиральную канавку, проделанную на валу
двигателя, тонких металлических стержней, соединенных затем друг
с другом проволочными петлями. пластины также металлические.

[Иллюстрация]

однако охлажденный цилиндр был извлечен из формы и повернут.

Итак, пришлось приступить к_настройке_.

На эти различные работы было затрачено более девяти дней; это
что вместе с тремя днями, потраченными на подготовительное изучение аппарата,
оставляло всего три дня передышки до прибытия в район
Марса большой армии астероидов, с которой должен был совпасть
отлет землян.

Три дня! и Фрике подсчитал, что по крайней
мере это время потребуется только на то, чтобы скрепить болтами полы и перегородки.

Но этот примитивный метод не был тем, который использовался у
марсиан, и удивление молодого инженера было так же велико, как и его
радость, когда он смог понять, какие быстрые средства используют марсиане.
жители планеты, чтобы подогнать детали друг к другу.

Сразу же после поворота соединяемые детали были приведены в контакт,
нагреты до белого каления электронагревателем огромной мощности и
сварены вместе без каких-либо повреждений; менее чем за несколько
часов различные части устройства были установлены на свои места.

На установку электродвигателя оставалось более двух дней,
и этого было более чем достаточно.

Итак, мы позаботились о том, чтобы доставить устройство в одну из больших грязных
комнат обсерватории в Виль-Люмьер; именно оттуда смелые
путешественники должны были снова отправиться покорять космос в
присутствии всех научных светил планеты, созванных
по этому поводу.

По единодушному мнению, Осипов остался в полном неведении
относительно планов своих товарищей; с его стороны опасались сопротивления
, основанного на его незаконченных астрономических наблюдениях, и что этот отъезд
будет внезапно прерван.

[Иллюстрация]

Предупреждая его только в последний момент, мы имели то преимущество
, что, во-первых, предотвратили затягивание борьбы, а во-вторых, убрали старое
ученый, заставляющий мерцать в его глазах перспективу Юпитера,
Сатурна, Урана, Нептуна, которую открывалась уникальная
возможность посетить.

[Иллюстрация]

Он, как всегда, был погружен в свои телескопические исследования, когда
Гонтран, тронув его за плечо, заставил его оставить свой инструмент и
посмотреть на него.

--Ну что ж! мой дорогой сэр, - спросил молодой человек,
- пройдите немного вперед и, как вы думаете, скоро ли вы закончите свои наблюдения?

Осипов в отчаянии покачал головой.

-- Это действительно страшно, мой дорогой друг, - ответил он, - чем дальше, тем больше я буду
и чем больше я осознаю, какую гигантскую задачу я поставил перед собой.

Наступило молчание, после которого г-н де Фламмермон продолжил::

--Но знаете ли вы, что с этого поезда мы очень
рискуем остаться здесь навсегда.

-- Значит, вам там плохо? - спросил удивленный старик.

--Нет, нет... но жизнь немного однообразна... и потом...

-- А что дальше? - спросил Осипов.

--Было решено, что мы будем останавливаться на каждой планете
только на время, чтобы отдышаться... и, леди, я бы не стал расстраиваться
, если бы отправился на Юпитер посмотреть, что там происходит ... Вы не забываете, что
отсюда до Юпитера нам предстоит пройти приличное количество лиг.

Старый ученый поднял руки вверх.

--Юпитер! воскликнул он с молнией в глазах, гигант
миров! о! смотрите!... созерцайте!... внимательно изучайте кости этого
монстра!...

Но вспышка его взгляда погасла, и он печально прошептал::

--К сожалению... это сон, и Марс - наш последний
шаг в этом великом путешествии, которое мы предприняли.

--Наш последний шаг! - воскликнул г-н де Фламмермон, - вы шутите,
господин Осипов? Вы обещали показать нам все
солнечная система ... мы должны сдержать ваше обещание ... Увидеть Юпитер!...
но это наша мечта для всех, для мисс Селены, для Фрикуле, вплоть до
самого Фаренгейта...

И он добавил:

--Вы не можете так уклоняться от своих обязательств...

--Но как их удержать? ... вы сами только что сказали ...
нас
отделяют от Юпитера миллионы и миллионы лиг! ... как преодолеть такое ужасное расстояние?...

-- В таком случае давайте вернемся на Землю, - намекнул Гонтран.

Старый ученый вздрогнул и ответил резким голосом:

--Для этого нет никакой спешки... у нас есть, чтобы подумать об этом, столько времени
, сколько нам заблагорассудится.

Молодой граф спрятал улыбку, которая, несмотря на него, искривила его
губы, и ответил::

-- Я пошутил, дорогой господин Осипов;... мой девиз, вы это
хорошо знаете, с тех пор как я отправился в это великое путешествие, - «
всегда вперед»,... ну! Я пришел сказать вам сегодня, верный
этому девизу: «Господин Осипов, давайте не будем останавливаться на достигнутом,...
вперед!»

Молодой человек произнес эти слова вибрирующим голосом, который, казалось,
произвести глубокое впечатление на Осипова; его губы зашевелились в
нервной дрожи, а взгляд с любопытством устремился на
Гонтрана.

Этот добавил:

--Вы знаете, какой день отмечается по земному календарю, господин
Осипов?

Старик отрицательно покачал головой.

-- День Святого Михаила, - ответил Гонтран, - то есть, господин Осипов,
сегодня ваш праздник...

[Иллюстрация]

-- Это моя истинная вера, - прошептал ученый, - это мой праздник; поглощенный этими
интересными занятиями, я совершенно забыл об этом!

Затем, через некоторое время, он спросил, совершенно пораженный:

-- Почему вы мне это говорите?

--Потому что, если вы забыли, вы, мы
вспомнили об этом... чтобы пожелать ее вам...

На лице старика отразилось удовлетворение.

-- Это мило, - сказал он.

И он сердечно пожал руку молодому графу.

-- Угадайте немного, - загадочным тоном произнес тот, - что мы вам
предлагаем?

-- Значит, вас несколько?

--За подарок, о котором идет речь, нам пришлось заплатить; мисс Селена
вспомнила, что сегодня ваша вечеринка.

--Дорогое дитя, - прошептал смягчившийся старик.

--Фаренгейт сказал, что мы должны пожелать ее вам.

-- Он храбрый человек, в глубине души этот американец, хотя и жестокий.

-- Я нашел подарок, который должен был вам сделать.

Новым рукопожатием он поблагодарил молодого человека за его слова.

--Что касается Фрикуле, - закончил Гонтран, - он помог мне.

--Мало!... помог в чем?

--Чтобы сделать вам подарок, о котором идет речь.

Старик кивнул с видом, показывающим, как низко он ценит
помощь Фрикуле; затем он спросил:

--А этот подарок, что это?

--Юпитер!

Осипов отступил на шаг, устремив на своего будущего зятя немного обеспокоенный взгляд
.

-- Вы говорите? воскликнул он.

-- Я говорю: Юпитер.

-- Вы предлагаете мне Юпитер в подарок?

--Но да... сам Юпитер... _и ipse_, как говаривал добрый
директор лицея Генрих IV.

-- Вы теряете рассудок, - возразил старик, беспокойство которого
росло.

Когда Гонтран собирался ответить, облако марсиан вторглось
в обсерваторию под оглушительный шум крыльев: это был
аппарат, который привезли под руководством Фрикуле.

Осипов ошеломленно рассматривал этот необычный инструмент.

--Что это, черт возьми, такое? прошептал он.

-- Транспортное средство, которое доставит нас на Юпитер.

--Разве это возможно? - пробормотал Осипов, - ... но каким образом?

--Посредством параболического потока астероидов, который образует естественную реку
, по которой мы будем плыть...

Старик издал неопределенное восклицание и, бросившись
на г-на де Фламмермона, схватил его в объятия и долго
прижимал к груди.

--Ах! мое дитя!... мое дорогое дитя! - пробормотал он, весь тронутый, - есть такие
чьи бронзовые статуи стоят на общественных площадях, кто
заслужил этого меньше, чем вы.

Пока молодой граф подробно знакомил старого
ученого с устройством, Фаренгейт выразил Фрикуле глубокое изумление, в
которое его только что повергла легкость устройства.

-- И все же он целиком сделан из металла? он наблюдал.

--Целиком...

-- Если я не ошибаюсь... там не менее пятисот килограммов чугуна?

Фрикуле засмеялся.

--Всего шестьсот... на земле; ибо здесь, в соответствии с законами
благодаря особой силе тяжести эти шестьсот килограммов уменьшаются
всего до двухсот.

Американец крутился и вертелся вокруг аппарата, не в силах
убедить себя, что инженер говорит ему правду.

-- Что же это за металл, вес которого так мал?

--Литий.

-- Литий, - повторил американец, -... я этого не знаю.

-- Есть много других вещей, о которых вы не знаете, - шутливо возразил
Фрикуле.

Затем внезапно он засмеялся.

-- Итак, что у вас есть? - спросил Фаренгейт сухим тоном, так как считал, что
другой насмехается над ним.

--Я думаю о вашем алмазном квартале, который я был вынужден выбросить
, как пошлый балластный мешок, во время моего внезапного отъезда с Фобоса...
и потеря которого привела вас в такое отчаяние.

-- И это то, что заставляет вас смеяться? ворчал американец, там
действительно не на что...

--Когда вы узнаете, что меня так развеселило, вы разделите мое
веселье... я уверен в этом.

-- В таком случае поторопитесь с разговором...

[Иллюстрация]

-- Вы думали, что заработали целое состояние, не так ли, на своем куске
кристаллизованного углерода?

--Дай мне! около миллиона.

Губы Фрикуле растянулись в презрительной ухмылке.

--Пух! сделал ли он, миллион, прекрасную сделку!

-- Это всегда лучше, чем возвращаться таким же тупым, как Иов.

Кивком головы инженер указал на устройство.

--Знаете ли вы, - сказал он, - чего это стоит?

-- Это... это не имеет никакой ценности, кроме цены на чугун.

--Какой ценой, по-вашему?

--Эй! откуда вы хотите, чтобы я это знал? Я никогда не был в
металлоломе, я... я разбираюсь только в сале...

[Иллюстрация]

Фрикуле настаивал, смеясь.

--Но, наконец, на ваш взгляд, какое значение это может иметь?

Фаренгейт на несколько секунд задумался.

-- Я считаю, - сказал он, - что был выше истины, оценивая килограмм.
к... к...

И, почесав кончик носа, не решаясь назвать цифру.

-- Ну же, - воскликнул инженер, - так скажите... семьдесят семь
тысяч франков.

американец совершил потрясающий прыжок.

--Семьдесят семь тысяч франков! он повторил ... килограмм!

--Да... килограмм... это цена лития в Европе.

-- Но тогда там лежит гигантское состояние!

--Да... примерно сорок шесть миллионов.

Фаренгейт не мог поверить своим ушам.

--Вы, конечно, уверены в том, что говорите? спросил он.

-- Вы увидите там, когда мы приедем, - ответил инженер, которого
изумление его спутника очень позабавило.

Американец кружил вокруг прибора,
обводя его нежным взглядом, со сладострастием скупца проводя рукой по отполированному
и блестящему металлу.

Внезапно на его лбу темнеет встревоженная тень.

--Знаете ли вы, - сказал он, останавливаясь перед Фрикуле,
- что быть ученым - это прекрасно.

--Почему это?

--Дай мне! это настоящее состояние, которое вы собираетесь выиграть во
Франции...

-- Бьюсь об заклад, что за всю свою жизнь, - шутливо ответил инженер
, - вы не сделали ни одной
столь выгодной операции на сале.

--Сорок шесть миллионов! - повторил американец тоном сожаления.

[Иллюстрация]

Фрикуле, казалось, понял чувство, которое опечалило его спутника, и
сказал, дружески хлопнув его по плечу.

--Несмотря на то, что _эклер_ разделен на пять частей, - ибо именно так
я назвал устройство, -_эклер_ по-прежнему будет представлять для каждого из
нас немалую сумму.

-- На пять частей! воскликнул Фаренгейт... что! вам было бы достаточно
щедрый на...

-- С моей стороны нет никакой щедрости, а
просто справедливость ... мы здесь пять человек, которые делили и
будем делить еще - этого следует опасаться -много плохого состояния;
разве мы не должны делиться хорошим?

американец бросился на руки инженеру.

-- Но сорок шесть миллионов, разделенные на пять, дают на каждую
долю чуть более девяти миллионов, - сказал он дрожащим голосом.

-- Мой дорогой сэр Джонатан, вы прекрасно рассчитываете, - сказал Фрикуле.

И, вырвавшись из объятий своего спутника, он направился к
Осипов вышел из_Эклера_, за ним последовали Гонтран и Селена.

--Ну что ж! спросил инженер, довольны ли вы, господин Осипов.

Старик бросил на своего будущего зятя взгляд, полный гордости.

--Признайтесь, - сказал он Фрике, - что это один из самых
превосходно организованных мозгов нашего времени ... Это устройство - настоящий
шедевр.

Затем внезапно вспомнил одну деталь, о которой он забыл
спросить.

-- Как долго, мое дорогое дитя, - сказал он, - может
работать этот двигатель?

Гонтран, который прекрасно слышал, но был неспособен
чтобы ответить на этот вопрос, он сделал вид, что оживился еще больше в
разговоре с Селеной.

Фрикуле понял смущение своего друга и тут же:

--Двигатель может работать шесть месяцев без перерыва,
- сказал он, - в грузовых отсеках также на шесть месяцев
хватит пригодного для дыхания воздуха и продовольствия.

Лицо старого ученого было сияющим.

-- Через сколько старт? он спросил.

Фрикуле повернулся к Фаренгейту.

--Который час по вашему хронометру, сэр Джонатан? спросил он.

--Одиннадцать часов сорок пять минут.

-- Господин Осипов, - сказал тогда инженер, - у нас есть еще четверть
часа, чтобы остаться здесь... вылет назначен ровно на полдень...

С некоторых пор пространство было расчерчено во всех направлениях длинными
полосами марсиан, которые, предупрежденные об отъезде странных путешественников,
устремились со всех концов Экватора.

Большой зал обсерватории уже был заполнен
известными учеными, собравшимися на конгрессы, а снаружи слышался
шелест крыльев нетерпеливой толпы.

По сигналу Аотаха купол обсерватории разделился на две части и
он откидывался с каждой стороны, образуя широкий залив, через
который_освещение_ могло подняться.

--Полдень без пяти, месье Фрикуле, - сказал Фаренгейт, который держал
в руке хронометр.

-- Друзья мои, - сказал инженер, обращаясь к своим спутникам, -
пора на борт.

Аппарат был установлен вертикально, его конический конец
был направлен в небо, так что переборки, разделяющие каюты
, служили полом.

--Мы там? - спросил Фрикуле
, быстро осмотревшись, чтобы убедиться, что все готово.

-- Совершенно верно! - ответил Фаренгейт дрожащим голосом.

И добавил, не думая о том, что Осипов может его услышать.

--_Go ahead for the United States!_

В путь, в Соединенные Штаты!

[Иллюстрация]




ГЛАВА IV

В РЕЗУЛЬТАТЕ ЧЕГО СЭР ДЖОНАТАН ПОТЕРЯЛ РАССУДОК


[Иллюстрация]

Используя секстант, Фрикуле точно измерил высоту
солнца, в то время как Гонтран и Осипов поспешили закрыть
«люк», через который путешественники проникли в аппарат.

Внезапно инженер прошептал::

-- Полдень!

В то же мгновение в тишине раздался тоненький аргентинский тембр: это
хронометр Фаренгейта отсчитывал время.

-- Мы уходим, - просто сказал Фрикуле.

Он щелкнул выключателем: тут же раздался треск,
за которым почти сразу последовала легкая вибрация, от которой задрожали
внутренние стенки цилиндра, и инженер добавил::

--Мы ушли.

--Шутник! - воскликнул американец, бросаясь к одному из иллюминаторов.

Но тут же он издал громкий _богой_ звук, который привлек к
себе других путешественников.

Мы ушли, и_эклер_ прекрасно оправдал
свое название, потому что уже менее чем за несколько секунд он унес
тех, кто поднялся на нем, на несколько тысяч метров над
поверхностью Марса, которая простиралась под ним, как огромная
географическая карта.

[Иллюстрация]

Каналы, воды которых переливались в лучах солнца, образовывали
как бы сверкающую сетку, которой была бы окутана вся
планета, а океаны казались гигантскими зеркалами из полированного серебра
которые возвращали путешественникам яркое сияние, которое бросало на них
солнце, находившееся тогда в зените.

И с каждой секундой _эклер_, продолжая свой стремительный марш, подобно
стреле, выпущенной из чудовищного лука, летел сквозь пространство,
унося своих путешественников все выше и выше.

Фаренгейт, энтузиазм которого был недолгим, а вспыльчивый характер
всегда находил повод для упреков, внезапно сказал::

--Хорошо ли вы знаете, мой дорогой месье Фрикуле, что в таком
вертикальном положении устройства нет ничего приятного ... человек не создан
чтобы ходить, как мухи, по перегородкам,... полы
не предназначены для собак...

[Иллюстрация]

--Хватит! Гонтран возразил, что все это только вопрос
принципа ... потому что в данный момент я хотел бы знать, какую разницу
вы находите между стенами и полом? ... квадратная коробка,
совершенно одинаковая со всех сторон, не имеет ни верха... ни низа...

--К тому же, дорогой сэр Джонатан, это всего лишь вопрос нескольких часов; с
поезда, на котором едет_эклер_, мы сможем до десяти часов вернуться
в горизонтальное положение, которое вам так дорого.

--До десяти часов! - повторил Осипов, слегка нахмурив брови.

--Альсид прав, мой дорогой сэр, - сказал тогда Гонтран ровным
тоном... нам, конечно, не понадобится больше, чтобы достичь
большого астероидного потока, к которому мы хотим присоединиться...
чтобы достичь, я имею в виду, других миров, к которым нас
влечет наше любопытство.

Он произнес эти слова с такой невозмутимой серьезностью, что
американец увлекся ими и, оттащив инженера в сторону,
угрожающим голосом прошептал ему на ухо эти слова:

-- Боже мой!_ месье Фрикуле, было решено, что мы попытаемся
вернуться на Землю, и вот господин де Фламмермон говорит о продолжении
этого проклятого путешествия!-- Кого мы здесь обманываем?

Фрикуле дружески хлопнул его по плечу и язвительно ответил:
:

--Какое вам дело до того, что это не вы?

И он подчеркнул свою фразу одним взглядом в адрес старого ученого.

Этот ответ рассмешил Фаренгейта, который издал короткий насмешливый смешок
, за которым вскоре последовал сочувственный «бедняга».

-- И, скажите мне, мой дорогой мистер Алсид, когда он был счастлив,
Американец охотно называл инженера его маленьким
именем -скажите, вы знаете, с какой скоростью мы собираемся плыть по
этой небесной реке, к которой мы сейчас направляемся?

-- На этот вопрос я не могу ответить,
по крайней мере, сейчас, мой дорогой сэр Джонатан, - возразил инженер, - наша
скорость будет зависеть от самой скорости этой воздушной реки; я сказал вам
, что нам нужно плыть по течению, и вы без труда поймете
, что, чем больше будет скорость, тем медленнее будет наша прогулка
поскольку часть наших сил будет направлена на борьбу с этим
течением, которое будет стремиться унести нас в направлении, противоположном тому
, в котором мы хотим идти.

американец одобрительно кивнул.

--Я понимаю, - сказал он, - ... но еще один вопрос... эта сила,
о которой вы только что говорили, уверены ли вы, что обладаете ею в
достаточном количестве, чтобы совершить путешествие? ... Этот пропеллер, который толкает нас
вперед, что это за двигатель, который его вращает? и сможет ли этот двигатель
заставить ее работать, пока мы не приедем?

Фрикуле засмеялся.

-- В вашем вопросе содержится несколько вопросов, - сказал он, - во всяком случае, я
постараюсь ответить на них ... Вы заметили, не так ли, или, по
крайней мере, вы, как и я, смогли заметить, что марсиане
достигли гораздо более высокого интеллектуального уровня к тому, к
которому мы пришли сами; они в высокой степени усовершенствовали
известные нам способы использования почти бесконечной
силы природных сил ... Более того, они вырвали свой секрет у некоторых
из тех сил, о существовании которых мы знаем, игнорируя при этом их
интимная природа, например свет, звук, электричество, ветер,
течения...

Увлекшись этой темой, которая была ему так хорошо знакома, Фрикуле
пригрозил подробно остановиться на ней и вдаваться в подробности, от которых
американец заранее зевнул.

-- Но что касается, в частности, транспортного средства, которое нас
везет, - сказал он, чтобы прервать объяснения, которые он ожидал,
- какой метод вы применили?

--Принцип действия электричества.

Фаренгейт выглядел пораженным.

--Я, однако, подробно посетил_эклер_, - пробормотал он, - и у меня нет
обзор ни машин, ни батарей...

Фрикуле улыбнулся.

-- Дело в том, что марсиане, - ответил он, - люди сообразительные во всем,
вместо того, чтобы производить жидкость, довольствуются тем, что собирают
естественное электричество, всегда действующее в природе, и
хранят его в своего рода резервуарах, из которых они черпают его по
своему желанию., по мере того, как они это делают. измерение их потребностей...

[Иллюстрация]

Американец покачал головой.

-- Я не видел здесь подобного резервуара, - сказал он.

--Электричество к нам поступает от какой-то аккумуляторной
батареи ... это единственное название, которое я могу дать этому
устройство; только вместо свинцовых лезвий, погружающихся в
кислые растворы, это своего рода картриджи
, которые растворяются за счет молекулярного воздействия.

--Но тогда это затвердевшее электричество.

--В некотором роде;... что позволяет нам располагать при большом
небольшом объеме огромным количеством жидкости ... впрочем, если вы
захотите последовать за мной, вы своими глазами поймете,
как работает устройство.

--Следовать за вами! хихикнул американец ... это очень красиво сказать ... но
дверь находится на потолке, и, чтобы добраться до нее, нужно...

-- Чтобы добиться этого, - парировал Фрикуле, - вам нужно только подражать мне...

Сказав это, он слегка согнулся на скакательных суставах и без видимых
усилий поднялся к двери, которую открыл и через которую исчез.

-- Все еще эффект силы тяжести, которая уменьшается по мере удаления
от центра притяжения, - крикнул он, просовывая голову в проем и
смеясь при виде изумленной мины американца.

Тот, оправившись от удивления, подражал инженеру, и через
несколько минут они оба оказались в купе
специально для_освещения_, остановились перед рядом трубок, установленных в
багажнике, и инженер объявил, что они заполнены электричеством.

На выходе из ствола все создаваемые токи измерялись и
регулировались для того, чтобы оттуда обычными проводниками направляться
на двигатель, приводящий в действие посредством рычажной передачи ось
гребного винта.

Этот двигатель, доведенный до последней мощности, такой как объем и простота,
был в то же время трансформатором, поскольку он умножал мощность
электричества, подобно индукционной катушке Румкорфа,
при использовании этого электричества за счет притяжения искусственные магниты
большой силы - точнее, электромагниты -
воздействовали на части, расположенные специально для этой цели.

[Иллюстрация]

Американец молча слушал все объяснения, которые
давал ему инженер.

--Знаете ли вы, - сказал он, когда Фрикуле закончил, - что
в этой такой простой и мощной системе заложено целое состояние... Боже мой!_ если
мы вернемся вовремя на Великую выставку в Филадельфии,
дьявол меня забери, если мы не добьемся этого, большая
золотая медаль...

И, заранее прикинув, какие значительные суммы может принести
эксплуатация этого двигателя новой модели, американец потирал
руки.

--Ну что ж! сэр Джонатан, - сказал ему Фрикуле, - вы все еще сердитесь
из-за того, что отправились в это маленькое воздушное путешествие?

-- Я отвечу вам, когда вернусь в свой дом на
Пятой авеню, - возразил Фаренгейт, - ... потому что, видите ли, я
все еще боюсь несчастного случая, который отодвинет тот момент, когда я ступлю на
свободную Америку...

[Иллюстрация]

--Мне хочется верить, что на этот раз ваши опасения напрасны, дорогой сэр
Джонатан, и что до истечения месяца вы можете быть возвращены к
удовольствиям торговли салом и почестям _экцентрического клуба_.

--Да услышит вас Господь! - серьезно ответил американец
, приподнимая фуражку.

Они вернулись в большой зал, где находились их спутники:
Осипов, сидя у одного из иллюминаторов, рассматривал в
телескоп Марс, поверхность которого уменьшалась с поразительной быстротой;
в углу, в стороне, Гонтран и Селена, сидя бок о бок, разговаривали
тихо, рука об руку.

[Иллюстрация: Селена и Гонтран, сидя в углу, тихо
разговаривали.]

Фрике с подзорной трубой в руке подошел к свободному иллюминатору,
в то время как, чтобы скоротать время, Фаренгейт составлял черновой договор
между собой и инженером о совместной эксплуатации знаменитого
двигателя.

[Иллюстрация]

Таким образом, часы бежали быстро для путешественников, и американец
внезапно осознал, что время прошло, по его отяжелевшей от
сна голове и опухшим глазам.

-- Боже мой! - прорычал он со звонким зевком, - разве он не
еще не скоро пора ложиться спать.

-- Чтобы лечь спать, - возразил Гонтран, - нужно иметь возможность натянуть
гамаки, и пока мы находимся в вертикальном положении...

--Немного терпения, какого черта! говорит Фрикуле, мы приближаемся...

И он обозначил пространство насыщенной чернотой, которую перечеркивали тысячи
огненных линий.

-- Знаменитое кольцо, не так ли? - спросил Гонтран, наклонившись к
ее уху.

--Что ты хочешь, чтобы это было? - в том же тоне ответил инженер.

причем, по-американски:

--Который у вас час, сэр Джонатан? спросил он.

--Одиннадцать часов пятьдесят пять минут, месье Фрикуле.

--Все в порядке, через пять минут вы сможете сказать своей
подушке два слова.

-- Так мы уже в реке астероидов? - спросила мисс
Осипофф.

--Да, мадемуазель,... но я жду, пока мы не войдем
в него дальше, чтобы позволить себе погрузиться в поток и вернуться в
нормальное положение...

Он бросился в машинное отделение и, положив руку на рычаг,
стал ждать.

--Который час? - снова крикнул он Фаренгейту.

--Полночь! ответил тот.

Фрикуле остановил двигатель и_освещил_ его, отдавшись на волю одной силы
метеорный поток, в котором он находился,
медленно перемещался сам по себе, как лодка, переброшенная через
реку, которую течение переносит обратно в поток воды; ужасающее
расстояние, отделявшее теперь корабль землян от Марса,
сводило на нет всякую гравитацию, так хорошо, что он не мог двигаться. что _освященник_ стал новой
звездой бесконечности, а не инертным аппаратом, каким был снаряд
при выходе из Котопакси.

[Иллюстрация]

В течение нескольких минут эволюция была завершена, и двигатель снова
заработал, _освещение_ заработал вместе с током.

[Иллюстрация]

--Сапристи, - прошептал Гонтран на ухо инженеру, - что ты
только что здесь делал?

--Ты прекрасно это видишь, мне так кажется.

-- Именно потому, что я это вижу, я спрашиваю тебя, не сошел ли ты
с ума?

-- Почему этот вопрос?

Молодой граф отвел своего друга на корму корабля и показал ему через
иллюминатор яркую звезду, лучи которой излучали пространство.

-- Что это, черт возьми, такое? он подходит.

--Вот... этот вопрос!... но это Солнце.

--Хорошо, а эта маленькая, едва заметная точка, похожая на пятнышко
на солнечном диске... что это такое?

[Иллюстрация]

-- Земля.

--Все лучше и лучше... и в какую сторону мы идем, я тебя умоляю?

Фрикуле вытянул руку вперед, к носу лодки.

-- В этом смысле, - ответил он.

--То есть вместо того, чтобы направиться к Земле, как
было условлено,... мы поворачиваемся к ней спиной... Прав ли я, спрашивая тебя
, знаешь ли ты, что делаешь.

Фрикуле пожал плечами и, окинув своего друга взглядом, полным
сочувствия, сказал:

-- А вот и мальчик, который утверждает, что рожден для дипломатии! он хихикнул.

--Отвечай; ты будешь смеяться надо мной потом.

-- Думаешь ли ты, - спросил инженер, - что г-н Осипов настолько
поглощен созерцанием небесного, что не может
понять, в каком направлении мы движемся? и ты думаешь, что, желая
отправиться на Юпитер, он не заметил бы, что мы идем
не по этому пути?

--Ну и что?...

-- Итак, я взял курс на Юпитер, но в то же время включил
двигатель на малых оборотах, чтобы не проделать слишком много ненужного пути, и
как только честный и доверчивый старик, доверием которого мы
беззастенчиво злоупотребляем, погрузится в сладкий сон, я
сверни с курса, включи двигатель на полную мощность, мы мчимся к
нашей родной планете, и завтра, когда он проснется, когда твой будущий
тесть заметит это изменение маршрута, будет уже слишком поздно
идти по нашим стопам...

И, _in petto_, молодой инженер добавил::

-- Если после подобной выходки Осипов будет упорствовать в своем желании отдать
руку своей дочери Гонтрану, я хочу, чтобы дьявол сжевал меня.

г-н де Фламмермон энергично пожал руку своему другу.

-- Действительно, - сказал он, - вот что называется дипломатией.

-- Но это еще не все, - добавил Фрикуле, - вот увидишь.

И, покинув маленький уголок, в котором они оба так
таинственно шептались последние несколько минут, инженер подошел к
остальным путешественникам.

--Друзья мои, - сказал он, - мы собираемся, если вы не возражаете
, расположиться в _кварталах_; мы все нуждаемся в отдыхе, и теперь, когда мы
на правильном пути, мы можем без опасности поспать несколько часов
; итак, ложитесь в свои гамаки, что касается я
немедленно принимаю смену.

--Почему вы, а не я? - спросил Осипов.

--Потому что мне нужно изучить двигатель, посмотреть, работает ли он.
с регулярностью отмечать его расходование сил.

Говоря это, он бросил на Гонтрана проницательный взгляд.

[Иллюстрация]

--Я прошу занять _кварту_ после тебя, - сказал молодой граф.

--Понятно... тебе номер два... номер три будет для сэра
Джонатана... Что касается мистера Осипова, то он займет _кварту_ с окончанием
ночи.

После этого инженер удалился в машинное отделение, а Гонтран и
Фаренгейт, пожелав Осипову и его дочери спокойной ночи,
вернулись в свои гамаки.

Американец скорее положил голову на подушку, чем заснул
глубоко, о чем свидетельствовал звонкий, похожий на
кузнечный горн храп.

Не этот ли храп, не то ли беспокойство помешали
молодому графу подражать своему спутнику; и все же он не мог сомкнуть
глаз.

В конце концов, устав ворочаться на своем матрасе, как карп на
сковороде, разъяренный тем, что сон упорно ускользает от него, г-н де
Фламмермон осторожно встал и бесшумно направился к
механизму.

-- Раз я не сплю, - подумал он, - то лучше мне сейчас же занять
_кварту_, а Фрикуле лечь спать; без сомнения
будет ли ему повезло больше, чем мне.

[Иллюстрация]

Он открыл дверь, но инженер, склонившись над листом бумаги
, на котором чернели цифры, был так поглощен своими расчетами
, что не услышал, как вошел его друг.

Гонтран подошел к нему и, не говоря ни слова, положил руку ему на
плечо.

Фрикуле вздрогнул и, подняв голову, показал молодому графу свое
лицо, на котором темнела пелена беспокойства.

--Ах! это ты! - спросил он необычным тоном.

--Да... это я... я никак не могу уснуть... поэтому я иду к тебе
поднять ... но что у тебя? ... этот морщинистый лоб ... эти
нахмуренные брови ... что происходит?

Инженер яростно пожал плечами.

--Случается, - прорычал он сквозь зубы, - что река, в которую
мы погружены, течет в направлении, совершенно противоположном
тому, в котором мы хотим следовать; вместо того, чтобы течь к Суше, она
течет из нее.

[Иллюстрация]

--Ты не учишь меня ничему новому... я знаю это так же, как и ты; но
это было запланировано, было решено, что мы пойдем по течению.

--Только не предполагалось, что скорость этого течения будет
равна нашей собственной скорости.

-- В каком смысле?

--В том смысле, что вот уже более часа, как_эклер_ сошел с борта,
он неподвижен, как камень... он не отступает, это правда,
но и не продвинулся ни на миллиметр.

-- Однако я полагал, что этот двигатель может развить на нашей лодке значительную
скорость.

[Иллюстрация]

-- Действительно, 42,570 метра в секунду - это
, я полагаю, немало, - с горечью возразил инженер.

-- Но какова же тогда скорость окружающих нас корпускул?

--Она равна скорости движения Земли, умноженной на
квадратным корнем из 2.

--Почему? - спросил Гонтран, сохранивший лишь
очень смутные воспоминания о курсах космографии, которые когда-то посещались в лицее Генриха
IV.

--Почему?... почему? - нетерпеливо спросил инженер. - объяснение тебе
завело бы нас слишком далеко ... Что тебе достаточно знать
, что орбитальная скорость Земли составляет 29 с половиной километров в секунду, что
квадратный корень из 2 равен 1,414 и что эти два числа, умноженные одно
на другое, имеют одинаковую орбитальную скорость. с другой стороны, дают в общей сложности 42,570 метра в секунду... Ты
понял это сейчас?

Молодой граф в отчаянии замахал руками в воздухе.

--Ах! он говорит, почему это проклятое течение так не поворачивает
в противоположную сторону?

--Нам потребовалось бы всего пятнадцать дней, чтобы завоевать Землю.

--Ты сказал месяц?

--Да, мы плыли по течению, как деревянный поезд; но если
добавить нашу собственную скорость к скорости воздушной реки, в которой
мы находимся... время в пути сократилось вдвое.

Затем, показывая своему другу расчеты, на которых он только
что был прерван, он сказал ему:

-- Я только что изменил наш маршрут с тех пор, как мы покинули Марс;
мы прошли не более двенадцати сотен лье... ста лье в
час! какая нелепость!... Знаешь ли ты, сколько времени на этом поезде
мы потратили бы, чтобы завоевать Землю?... триста тысяч часов... и
знаешь ли ты, сколько прошло, триста тысяч часов? ... Нет, не так ли?
 ну что ж! прошло чуть больше тысячи лет.

Внезапно на голову
несчастного Гонтрана обрушился груз весом в тысячу килограммов, который, конечно, не выглядел более подавленным.

--Тысячу лет! - повторил он, - тысячу лет!... я никогда не проживу достаточно
долго, чтобы жениться на Селене.

-- Это маловероятно, - усмехнулся Фрикуле, - подобного долголетия
в наши дни уже нет, да и сам Мафусаил вряд ли прожил более
семисот с небольшим лет.

--Но тогда мы потеряны.

--Кто знает? может быть, есть способ спасти положение.

г-н де Фламмермон бросился на руку своего друга.

--Ах! этот способ, умолял он, найди его, Алсид, заклинаю тебя.

--Не сейчас, например, я проваливаюсь в сон, и мои глаза
кружатся так сильно, что все танцует передо мной; ... завтра у меня будет
более четкое зрение и идеи тоже.

-- Но что произойдет к завтрашнему дню?

-- Абсолютно ничего... Поскольку сила течения нейтрализуется именно
нашей собственной силой, _эклер_ останется таким же неподвижным, как если бы он
стоял на якоре.

Разговаривая, инженер в последний раз взглянул на двигатель,
крепко взялся за рычаг, который соответствовал
рулю; затем, пожелав своему другу спокойной ночи, занял небольшое
помещение, которое он устроил себе в углу машинного отделения.

г-ну де Фламмермону пришлось тоже присоединиться к своему гамаку, где
сон наконец решился его посетить, несмотря
на ужасные опасения, которые только что вызвало в его сознании откровение
Фрикуле.

* * *

Проникающие через иллюминаторы солнечные лучи уже заливали
механизм ярким сиянием, когда инженер проснулся от
испуга.

--Парблеу! "Вот что необычно", - сказал он, потирая веки, все еще припухшие от
сна, - "... я мог бы поклясться, что только
что слышал смех...

[Иллюстрация]

И он все еще сидел там, в своей кроватке, ошеломленный этим внезапным
пробуждением, когда позади него раздался насмешливый смех
.

Он обернулся и увидел во главе своей койки, стоящего, скрестив руки
на груди и насмешливо смотрящего на него, Михаила
Осипов.

-- Здравствуйте, господин Осипов, - сказал он, - уже поздно, а?

--Что-то около девяти утра.

Одним прыжком Фрикуле оказался на своей койке и прошептал::

--Мне искренне стыдно, что я так задержался.

-- Есть еще кое-что, за что вам было бы более справедливо стыдиться,
господин Фрикуле, - насмешливо ответил старик.

-- И о чем же тогда, позвольте спросить? спросил молодой человек.

-- Но... из-за вашего непревзойденного легкомыслия.

Инженер бросил на Осипова вопросительный взгляд.

-- Можете ли вы иначе охарактеризовать, - спросил ученый, - действия
пилота, который управляет вверенным ему зданием в направлении
, диаметрально противоположном тому, в котором он должен следовать.

Фрикуле сделал испуганный жест:

-- Что вы хотите этим сказать? - прошептал он, все еще
предчувствуя, что старик собирается ему ответить.

--Вчера вечером было согласовано, не так ли, что я принимаю
четвертый _квартал_, то есть я должен просыпаться около шести утра
; теперь, вы знаете, не так ли, что, когда мы засыпаем с
хорошо продуманной идеей просыпаясь в определенное время, очень редко
сон не покидает вас именно в это время ... Вот
что случилось со мной; - было около пяти с половиной часов
, когда я встал со своей койки.. что ж, меня это задело, потому
что, проходя мимо каюты наших друзей, я увидел, что они оба храпят,
кому лучше, тому лучше... что касается вас, вы спали не менее крепко
, чем они...

--У человеческих сил есть пределы, - извиняющимся тоном сказал
Фрикуле.

Осипов пожал плечами и продолжил:

-- Впрочем, это не имело большого значения, и я сел за
руль машины... но знаете, что
я заметил?...

Инженер не ответил, но бросил на старика
обеспокоенный взгляд.

-- Я заметил, - продолжал Осипов торжествующе, - что носовая часть нашего
аппарата направлена на Землю... ах, для пилота вы
хороший пилот, господин Фрикуле.

И он поймал себя на том, что хихикает.

--Итак, что вы сделали? - спросил инженер дрожащим голосом.

[Иллюстрация]

-- Вы спрашиваете! - но что бы вы сделали на моем месте,
заметив такое полное пренебрежение ... Я изменил наше направление,
от края до края ... я заставил двигатель дать полную мощность, и
в течение нескольких часов мы вернулись на все то время, что вы
нам мешали заставил проиграть... сейчас мы находимся более чем в миллионе
лье от Марса... - Фрике скрестил руки на груди и
окинул старика наполовину яростным, наполовину насмешливым взглядом.

--Ну что ж! он сказал, что вы проделали отличную работу.

Эти слова повергли Осипова в глубокое изумление.

[Иллюстрация]

-- Что вы имеете в виду под этим? спросил он.

Едва он произнес эти слова, как Фрикуле пожалел об этом; но
было уже слишком поздно.

Не отвечая на вопрос старика, инженер воскликнул::

-- Так вы отвезете нас на Юпитер?

--Конечно... а оттуда на Сатурн,... на Уран,... на Нептун.

-- Это безумие ... нам потребуются годы, чтобы добраться
до последних планет Солнечной системы?

--Годы!... почему это?--мы преодолеваем 85 000 метров в
секунду, или 76 620 лье в час, или 1 850 000 лье за 24
часа... Давай, через два месяца мы будем на Юпитере, а еще через пять
месяцев достигнем Сатурна.

Когда он закончил эти слова, Фаренгейт появился на пороге
машинного отделения, он был весь бледен, а его щеки дрожали от гнева.

-- Господин Осипов, - сказал он голосом, в котором угадывался с
трудом сдерживаемый гнев, - мне нравится верить, что то, что я только что услышал
, - всего лишь шутка.

--Шутка!... и почему это?

-- Потому что мне плевать на Сатурн и Юпитер так же, как рыбе
на яблоко... - воскликнул он; ... потому что я намерен как можно скорее добраться до
Пятой авеню... и что ваши дьявольские планеты
- отнюдь не путь к этому.

С этими словами он вышел вперед и встал перед стариком, угрожающе
сжав кулаки.

-- Мой дорогой сэр Джонатан, - очень спокойно возразил Осипов, - я
искренне расстроен тем, что происходит; но то, о чем вы просите
, совершенно невозможно.

Американец повернулся к Фрикуле.

-- Значит, вы меня обманули? он яростно зарычал.

Инженер пожал плечами.

-- Мог ли я предвидеть, - ответил он, - что скорость_освещения_ будет
равна скорости этого проклятого течения.

-- Мы не даем обещаний, когда не уверены, что сдержим их, - возразил Фаренгейт.

--Эй! я вам ничего не обещал, я, - воскликнул инженер, которого
упрямство Фаренгейта начало раздражать, - обратитесь к
Гонтран...

Тот, привлеченный всплесками голосов, входил в механизм.

--Почему мое имя? спросил он.

--Ах! вот вы где! - воскликнул Фаренгейт, бросаясь к нему, - ...
вы, да или нет, обещали отправить меня на Землю?

Ошеломленный, молодой граф на мгновение остался без ответа; затем
он взглядом указал Осипову на американца.

Но тот воскликнул::

--Эй! к чему столько загадок?... теперь он все знает; мы можем
поговорить перед ним.

Брови старика нахмурились.

-- Значит, это был заговор? - спросил он, обводя вокруг себя пытливым
взглядом.

Гонтран склонил голову.

--Мы хотели сделать ваше счастье вопреки вам, - прошептал он, - вы не
должны винить нас за это.

--Мое счастье, что я могу удовлетворить свое научное любопытство.

-- Вы плохой отец... вы не любите свою дочь, - возразил
Гонтран, - ... вы хладнокровно приносите ее в жертву своему ученому эгоизму.

--То есть, если бы она была вашей сообщницей в этих обстоятельствах,
именно она вела бы себя как плохая девочка; ... у нее, чтобы
быть счастливой, вся жизнь впереди: мне осталось всего несколько лет
... я обречен скоро умереть.

Фрикуле, которого даже в серьезных случаях
никогда не покидала его мания шутить, добавил:

-- И принято предоставлять приговоренным к смертной казни все, что они пожелают.
просят... кроме жизни, конечно...

Подбежала Селена и, вся в слезах, бросилась
старику на шею, шепча:

--Прости, отец... но я так его люблю!

-- Значит, ты любишь его больше, чем меня? - возразил Осипов, в сердце
которого только что внезапно закралось чувство отцовской ревности.

[Иллюстрация]

Однако Фаренгейту не следовало оставлять Гонтрана на таком хорошем счету.

--Вы сказали мне, что вы человек чести! он зарычал:
я думаю, сейчас самое время это доказать ... вы обещали мне
отправить обратно на Землю- отвезите меня туда, а затем отправляйтесь к черту... если
вас это устраивает.

-- Мой дорогой сэр Джонатан, - возразил молодой граф, - я действительно дал вам
это обещание... но я дал его несколько легкомысленно.

-- Боже мой!... такой человек, как вы, не возьмет на себя легкомысленных обязательств ... я
прошу вас сдержать свое обещание.

-- Я не отказываю себе в этом, - возразил г-н де Фламмермон, - но я прошу
у вас отсрочки.

американец вздохнул и спросил с несколько более довольным видом:

--Задержка на сколько?

--От тысячи до двенадцати сотен лет.

Едва Гонтран произнес эти слова, как Фаренгейт, издав ужасный
рев, бросился на него с широко раскрытыми руками,
готовый задушить.

Но вдруг он резко остановился, уставился на молодого человека
непомерно расширенными глазами; затем свирепое выражение его лица исчезло
, уступив место глупому выражению.

--_By God_! он сказал, в то время как его рот раскололся в широкой вспышке
смеха: ... Юпитер,... Сатурн,... вот прекрасные планеты, ...
новые миры, где должно быть много чего сделано с
промышленной и коммерческой точек зрения ... что вы об этом думаете, мой дорогой Гонтран?...

И он двинулся вперед, протянув руку к г-ну де Фламмермону, который
ничего не понял в этом резком повороте.

Фрикуле прижал палец ко лбу, показывая, что, по его мнению
, мозговой баланс американца только что внезапно нарушился.

-- Вы можете сказать, что это действительно одна из ваших жертв,
- прошептал он на ухо Осипову.

--Почему это? спросил старик.

-- Потому что, несомненно, именно ярость вышибла ему мозги.

Когда он закончил эти слова, Фаренгейт издал пронзительный крик и, приложив
обе руки ко лбу, отступил к переборке со всеми
признаками глубочайшего ужаса; в то же время его глаза, налитые
кровь, казалось, стремилась отхлынуть от его головы, легкая
белесая пена окаймляла его губы, и каждый мускул на его лице
вздрагивал от судорожных подергиваний.

[Иллюстрация]

Наконец он упал на пол и так и остался лежать без
сознания.

--Быстро, - сказал Фрикуле Гонтрану, - давай возьмем его, меня за ноги, тебя за
плечи и запрем в его каюте... кто знает, не случай ли это
бешеного безумия.

[Иллюстрация: - Кто знает, не случай ли это яростного безумия?]




ГЛАВА V

ЧЕРЕЗ ЗОНУ 28


[Иллюстрация]

Со времени сцены, описанной в предыдущей главе, жизнь на борту
претерпела полную трансформацию: каждый жил на своей стороне,
обращаясь к своим товарищам только в случае крайней
необходимости и стремясь, как только это было возможно, снова погрузиться в
молчание и вернуться к своему одиночеству.

Неудача высшей попытки, предпринятой Фрикуле, чтобы добраться
до Земли, нанесла ужасный удар путешественникам, которые, даже
не понимая в точности, почему, взаимно возложили друг на
друга ответственность за эту неудачу, связанную с единственной неизбежностью.

Однако, хотя у них не было возможности поделиться своими
чувствами друг с другом, между ними существовало общее мнение
относительно Осипова.

Старый ученый был для них:

 ЛЕ ПЕЛЕ, ЛЕ ГАЛЕУС, ОТ КОТОРОГО ИСХОДИЛО ВСЕ ЗЛО.

Поэтому он жил еще более обособленно, чем другие его товарищи, в своего
рода строго соблюдаемом карантине, за исключением Селены, которая
время от времени приходила провести с ним несколько минут.

Но между отцом и дочерью не было никакого разговора, даже банального обмена
приветствиями, только равнодушный поцелуй, поданный
старик на лбу своей дочери.

затем, никоим образом не беспокоясь о его присутствии, он вернулся к
своим обязанностям: с момента своего отъезда с Марса старик намеревался
систематизировать собранные им наблюдения с того дня, как
ступил в кратер Котопакси, и он намеревался использовать его для
выполнения этой тяжелой задачи два месяца плена, наложенные
путешествием Юпитера.

В глубине души он прекрасно осознавал
отвратительность своей роли; он прекрасно понимал ненависть, которую он внушал своим
товарищи, он даже извинял упреки, содержавшиеся в
смиренном отношении и во взгляде Селены, убитой горем.

[Иллюстрация]

Да, движимый этим непреодолимым ветром научного безумия, он бежал
к своему несчастью, он привел с собой свою дочь, которую, однако, обожал, и
троих мужчин, к которым у него не было никаких чувств, кроме
симпатии.

Но эта безмерная любовь к науке, это всегда
неудовлетворенное любопытство к неизвестному иссушили его сердце и изгнали из его
разума любую другую идею, кроме той, которая касалась той огромной бесконечности, которую он
решил пройтись от одного конца до другого.

Поэтому он противопоставлял безмятежный лоб и невозмутимое
спокойствие яростным взглядам Гонтрана, саркастическим улыбкам Фрикуле и
угрожающим крикам Фаренгейта.

Фрике окончательно объявил этого человека страдающим
совершенно характерным психическим расстройством: вот уже долгие месяцы
американец не сходил с ума; он жил в состоянии
непрерывного перевозбуждения, и это последнее крушение его
надежд нанесло ему такой ужасный удар, что трещина в его психике исчезла. мозг
последовал за этим.

В интересах всех путешественников, в том числе и его самого, было единогласно
решено запереть Фаренгейта в его каюте, где он не
переставал выкрикивать самые ужасные угрозы в адрес своих товарищей и, в
частности, в адрес Осипова.

Гонтран, он, дулся на Селену, бедняжку!

Но человеческая природа устроена так, что, когда
нас охватывает отчаяние, самые дорогие вам существа становятся безразличными,
даже отвратительными, и что эгоизм своими острыми когтями преображает все наши
чувства.

Конечно, за то, что он сделал то, что сделал, за то, что отказался от своего
карьера, растрата своего состояния, отказ от семьи и родины, чтобы
ввязаться в такие невероятные приключения, как те, в которых он
последовал за Селеной, - все это требовало, чтобы г-н де Фламмермон испытывал к молодой девушке
искреннее, глубокое обожание.

И это обожание устояло перед всеми излишествами, которыми его
поили в течение стольких долгих месяцев.

Но на этот раз все зашло слишком далеко:
задержка, вызванная свадьбой, исчислялась уже не неделями и не месяцами
! Нужно было считать по годам; и сколько лет?
Минимум тридцать лет?

[Иллюстрация]

Но через тридцать лет Гонтрану исполнилось бы пятьдесят семь, а Селене -
почти сорок восемь.

Сто пять лет им обоим! более века!

По правде говоря! это было бы последним гротеском!

Не говоря уже о том, что был девяносто девять шансов из ста,
что их привязанность не выдержит такой длительной стажировки.

Осторожность родителей максимально ограничивает период, в течение
которого жених ухаживает за своей невестой; изучая друг друга слишком
долго, мы в конечном итоге обнаруживаем их взаимные недостатки, замечаем
то, что эта такая свежая кошечка позаимствовала что-то приятное у бархатной Фэй, и
что корсет знаменитой художницы, возможно, не зря
подчеркивал стройность талии; как и, с другой стороны, мы обнаруживаем, что
волосы позволяют разглядеть череп, что указывает
на грядущее облысение, и что гусиная лапка, на первых порах невидимая нить
, выдает раннюю усталость. В моральном плане то же самое; мадемуазель
кокетлива, месье азартен; мадемуазель в гневе, месье
увлечен и т. Д. И т. Д.

Если нескольких недель достаточно, чтобы подорвать любовь, пусть
так останется ли у него после тридцати лет привязанность, какой бы глубокой
она ни была?

Вот что в первую очередь интересовало г-на де Фламмермона.

А потом был этот дьявол века, которого они должны были бы благословить
по прибытии на землю.

Это правда, что в этом столетии их было двое; но, наконец,
это было не менее нелепо, а нелепость убивает даже любовь.

Селена, чье сердце было неразумным, хорошо заметила перемену
, произошедшую в ее женихе, перемену, которая с каждым днем
становилась все более заметной и причину которой она не объясняла.

На этот раз отношение Гонтрана уже не было прежним, это была
не грусть, это было своего рода безразличие, отстраненность.

У бедного ребенка было слишком много достоинства, чтобы требовать объяснений,
чтобы подать жалобу; но когда она была одна, она
плакала, а теперь у нее постоянно опухали и
краснели веки.

[Иллюстрация]

Единственный из всей группы, Фрике сохранял неизменное хорошее
настроение; за исключением большой дозы философии, которая доказывала
ему бесполезность впадать в ярость против неизбежности, у него не было
те же причины, по которым Фаренгейт и Гонтран настаивали на вмешательстве в
события, что и Фаренгейт и Гонтран.

Ничто не напоминало ему о Земле; у него не было, как у американца,
акционеров, перед которыми он должен был отчитываться, или, как
у Гонтрана, счастья, на которое он с нетерпением ждал благословения
мэра и священника.

Кроме того, его владелец, человек сварливый, скупой и склонный к
терминологии, давно, должно быть, продал свою бедную
мебель с бульвара Монпарнас.

Сердце инженера немного сжалось при мысли о его прекрасных
инструменты и его дорогие книги, рассредоточенные по закону
по всем уголкам Парижа.

Но от этого какое лекарство? никто; так что лучше было не торопить
время, как оно было, и не ломать себе голову.

[Иллюстрация]

Наконец, помимо неуверенности в том, куда он отправится отдыхать
- ночные гостеприимства ему почти не улыбались, - была еще
одна причина того небольшого энтузиазма, который испытывал Фрикуле по
поводу возвращения на Землю.

Образованный своими небесными странствиями, молодой инженер сравнивал
его родная планета с различными мирами, которые он только что посетил, он
видел, как она занимает свое низшее место на лестнице астральных цивилизаций,
и он почти краснел за нее, думая о гуманитарных
науках Венеры и Марса.

Таким образом, далеко не проклиная Михаила Осипова, этого Христофора
Колумба Небесных Стран, который, вопреки ему, ассоциировал его с реализацией своей
возвышенной химеры, он, напротив, был благодарен ему за то, что он оторвал
его от мрачных зрелищ, ожидающих его на Земле., где растет борьба
за жизнь сильный, чтобы победить слабого, где несправедливость
в большинстве случаев преобладает справедливость, где деньги - это все, где
добродетель так мало значит и где, прежде всего, наука о механике все
еще находится в зачаточном состоянии...

Но Фрике довольствовался тем, что думал так; ни за что на свете он
не поделился бы этими чувствами со своими попутчиками; с принципиальной точки
зрения он находил, что они были правы, возмущаясь этим
Осипову, и что тот, говоря по-отечески, был
ужасно эгоистичен.

Тем не менее, он старался играть как можно более добросовестно
роль посредника, которую он взял на себя; но до сих пор он не
добился никаких результатов, что не мешало ему сохранять надежду
вернуть членам маленькой колонии
былое согласие.

таково было взаимное отношение путешественников с того знаменитого дня
, когда нам пришлось склониться перед ужасной реальностью, которая унесла
землян на Сатурн, вместо того, чтобы вернуть их на их родную планету,
как они надеялись.

Прошло почти две недели с тех пор, как мы покинули Марс, _эклер_
он продолжал свой стремительный марш по космосу, и его двигатель
работал без остановки под действием электричества, накопленного в
аккумуляторах.

Во-первых, постоянный свет, посреди которого они
плыли, доставлял путешественникам сильные неудобства и нарушал все
их привычки.

Но Фрикуле, который взял в руки хронометр Фаренгейта,
позаботился о том, чтобы установить время по-своему: каждые двенадцать часов
он закрывал иллюминаторы, через которые проникал наружный свет,
зажигал лампы и стирал день в старом календаре, содержащемся в нем
в его бумажнике.

Таким образом, земляне имели точное представление о времени и
могли регулировать свои занятия.

[Иллюстрация: Его правая рука держала окуляр прицела,
в то время как его левая рука ...]

Однажды утром, когда инженер уходил в _квартир_, чтобы заменить Гонтрана
, который только что растянулся в своем гамаке, дверь сарая, в котором
Осипов заперся со своими бумагами и инструментами, внезапно отворилась
, и на пороге появился старик; его правая рука
держала окуляр прицела, а правая была зажата в кулаке. в то время как его левая рука сжимала
лихорадочно на один микрометр.

--Эй! голубчик, мой дорогой господин, - воскликнул Фрике, -
не могли бы вы случайно открыть для себя новую звезду, которой вы так рады?

Лицо старика действительно было сияющим, а глаза сияли
необыкновенным блеском.

[Иллюстрация]

-- Мы входим в зону малых планет, - ответил он немного
задыхающимся от волнения голосом.

--Уже! подошел инженер, сначала удивленный этой новостью: ... вы в
этом уверены?...

Старый ученый постучал по своему прицелу.

-- Вот кто не обманывает, - возразил он, - и потом, мало ли что вы
записав количество километров, пройденных с тех пор, как мы покинули
Марс, вам будет легко обнаружить, что мы, должно быть, достигли
расстояния 28, установленного законом Тициуса и Боде.

-- Я верю вам, господин Осипов, я верю вам, - сказал Фрикуле
, совершенно не желая вступать в дискуссию по этому вопросу, который,
впрочем, его мало волновал.

Увидев старика, который собирался продолжить свой путь в
направлении кают, он спросил его:

--Но куда вы так направляетесь?

--Найти г-на де Фламмермона;... хотя его отношение ко мне не
пусть это и не совсем то, на что я имел право надеяться, я не могу,
однако, оставить его в неведении относительно такого
важного научного факта, который, должно быть, представляет для него большой интерес.

-- Дело в том, что господин де Фламмермон только что лег спать, - намекнул
Фрике, ... кажется, эта ночь накануне сильно утомила его, и он
только что умолял меня, растянувшись в своем гамаке, дать ему отдохнуть
как можно дольше.

-- Однако, - с некоторым раздражением возразил Осипов, - мероприятие
такого рода вполне заслуживает того, чтобы нас вырвали из сна.

Ответил Фрикуле.

-- Я бы согласился с вами в этом вопросе, мой дорогой сэр, если
бы у нас не было впереди времени, чтобы на досуге изучить эти маленькие
миры; но подумайте о том, что область, где вращаются маленькие планеты
, имеет ширину не менее шестидесяти семи миллионов лье, и что
мы сократим ее на два сто тридцать четыре орбиты планет;... таким образом,
вы можете позволить Гонтрану отдыхать, как ему заблагорассудится, без каких
-либо угрызений совести, поскольку у него будет целый месяц, чтобы насладиться этим
астрономическим угощением.

Старик собирался возмутиться иронией, которую содержали
последние слова молодого инженера; но тот сразу успокоил его:

-- С чего вы взяли, - спросил он, - что мы проникли в
эту пресловутую зону?... видели бы вы несколько таких
мондикулов?

--Нет, только расчеты привели меня к такому выводу
, что мы только что пересекли орбиту первой из малых планет,
Медузы.

-- Вы ее не видели?

--Нет... без сомнения, она еще слишком далеко.

Лицо Фрикуле выразило глубочайшее изумление.

-- В таком случае, - сказал он, - что вы хотели показать господину де Фламмермону?

--Ничего, я хотел сообщить ему эту новость и заодно вместе
с ним изучить космос.

Инженер с трудом сдержал насмешливую улыбку и ответил::

-- Без сомнения, это было для него скудным угощением... по
крайней мере, подождите, пока то, что вы хотите ему показать, станет видимым.

И он добавлял _in petto_:

-- Таким образом, у этого дорогого Гонтрана будет время немного пройтись по своим
_ небесным континентам_.

Немного сбитый с толку, мистер Осипофф повернулся на каблуках, чтобы присоединиться
к своему подчиненному, когда инженер отозвал его.

[Иллюстрация]

--Скажите мне, - произнес он с предельной серьезностью, - намерены ли вы
совершить посадку на каждой из двухсот тридцати четырех планет
, которые мы встретим по пути?

Осипов внимательно осмотрел инженера, чтобы убедить себя, что он
не игрушка злой шутки; затем он ответил
дрожащим голосом:

--Очки, как я полагаю, предназначены не для собак, и
если вы не возражаете; мы просто посмотрим
на эти маленькие миры издалека.

--Я, со своей стороны, не вижу в этом никаких недостатков; это ваше дело,
ответил Фрикуле, вам и господину де Фламмермону.

Он добавил эти слова серьезным тоном, заставившим
мистера Осипова одобрительно кивнуть.

После чего старик вернулся в свою хижину.

-- Если я не ошибаюсь, - прошептал Фрикуле, улыбаясь,
- для этого дорогого Гонтрана готовится табулатура.

И он потирал руки, думая о том, что, возможно, именно
этот долгожданный случай заставит его наконец разорвать брак
, который, по его мнению, должен был стать несчастьем для его друга.

Затем он подумал, что в конце концов брак, отложенный на тридцать лет, имел
ему очень повезло, что этого никогда не произошло, и он посчитал, что с его стороны было бы более
разумно не мешать Гонтрану в его
брачных планах, а, напротив, казалось бы, преградить ему путь
, ведущий к алтарю.

[Иллюстрация]

Он подождал несколько часов, и когда ему показалось, что г-н де
Фламмермон достаточно отдохнул, он вошел в каюту и,
подойдя к гамаку, положил руку на плечо спящего.

Тот лениво открыл глаза, закрыл их,
снова открыл, протяжно вытянул конечности, зевнул, снова зевнул и сказал:

-- Вот, держи! это ты!... ты разрубил мне пополам прекрасный сон.

--Какой из них! спросил Фрикуле.

[Иллюстрация]

--Это был день моей свадьбы, и мэр Восьмого округа
обратился к нам с Селеной и ко мне с небольшой, очень успешной речью,
моя вера, он назвал нас: «Космические женихи".»Он собирался закончить,
когда ты прервал его...

Он выпрямился на одном локте.

--Кстати, - сказал он, - почему ты меня разбудил?

-- После сна - реальность, - серьезно ответил инженер.

Молодой граф вздрогнул в своем гамаке.

--Ты меня пугаешь, - пробормотал он, - ... в чем дело?

--Малые планеты.

Гонтран разразился смехом.

--Что это за плохая шутка?

Фрикуле покачал головой.

--Это не шутка... я говорю очень серьезно.

И с комической серьезностью:

--Несчастный! - воскликнул он, - пока ты мирно спишь, астероидный поток
, уносящий нас, входит в зону №28! мы уже
пересекли орбиту Медузы.

--Ну что ж! что ты хочешь, чтобы это сделало со мной? - спокойно спросил
г-н де Фламмермон.

Фрикуле воздел руки к потолку.

-- И этот достойный Осипов, который хотел прийти и разбудить тебя, несколько лет назад
несколько часов, чтобы сообщить тебе эту радостную новость.

[Иллюстрация]

-- Я был бы рад, - прорычал молодой граф, - ... чтобы он оставил меня
в покое со своими звездами, планетами, солнцами и всем
остальным... теперь мне наплевать на астрономию как таковую...

И он громко щелкнул ногтем большого пальца по зубам.

-- Но, несчастный, - воскликнул Фрикуле, - неужели ты забываешь, что Селена стоит
такой цены.

--О! Селена!... - прошептал Гонтран, кивая, - ... к тридцати
годам она успеет умереть, и я тоже.

Инженер взял друга за руку.

--Ты ошибаешься, говоря так, - сказал он, - ... тридцать лет в данном случае - это
максимум... и вероятность этого так велика.

-- Что ты имеешь в виду?

-- Что с твоей стороны было бы благоразумно держаться, как говорится, на расстоянии вытянутой руки и
не ставить под угрозу, по прихоти судьбы, хорошее мнение о тебе
мистера Осипова.

-- Что же тогда нужно делать?

--Играй свою роль с чистой совестью и симулируй для Малых планет один
из таких энтузиазмов...

--Как ты хочешь, чтобы я увлекся чем-то, о чем даже не подозреваю
?

-- Я отсылаю тебя на _Континенты небесных_.

Гонтран издал громкий и продолжительный зевок.

--Все в порядке, - сказал он, - мы это увидим... позже.

[Иллюстрация]

--Это сразу, наоборот... Осипов может упасть тебе на
спину в любой момент.

--Но нам холодно!

--Малые планеты согрели его.

Гонтран казался приземленным.

--Эй! Боже мой! - воскликнул Фрикуле, - вспомни наш разговор
на эту тему в обсерватории Города Света: в 1801 году
астроном Пьяцци открыл в Палермо первую маленькую планету,
которую он назвал Церерой... В 1802 году бременский астроном
Ольберс открыл вторую, Палладу... Затем, много лет спустя,
четвертую, Весту; третья, Юнона, была тем временем найдена
человеком по имени Хардинг;... Затем мы пробыли тридцать...не прошло и восьми лет
работы в зоне № 28, как внезапно
пробудился исследовательский интерес, и было обнаружено 234 объекта.

г-н де Фламмермон внимательно слушал.

-- Я думаю, - наконец сказал он, - что мне лучше отправиться на _Континенты
небесных_; ты рассказываешь мне об этом слишком кратко...

-- Я тоже так считаю, - согласился инженер.

Молодой граф тяжело вздохнул, притянул к себе драгоценную
книгу, спрятанную под самым матрасом его гамака, и, перелистав ее
, открыл главу о Малых планетах.

--Иди, - сказал он Фрике страдальческим голосом, - закрой мою дверь и, если
Осипов спросит тебя обо мне, скажи ему, что я все еще сплю.

* * *

С того момента, как "Эклер" пересек орбиту Медузы,
путешествие продолжалось беспрепятственно, предлагая землянам, чтобы прервать
безнадежное однообразие часов, только констатацию
суточное уменьшение солнечного диска.

уже на Марсе путешественники смогли заметить заметную
разницу между теплом и светом, получаемыми планетой,
и теми, которые получает Земля; в этот момент они приближались по
прямой к Солнцу, вблизи которого им приходилось выдерживать колоссальную
температуру, превышая температуру кипящей воды, и они
видели, как это тепло и свет постепенно уменьшались
пропорционально самому диску звезды.

Когда несущая их комета прошла свой перигелий,
диаметр Солнца увеличился более чем на один градус, ровно на 1 °44; при пересечении
земной орбиты этот же диаметр стал меньше всего на 32 фута, а на
Марсе он еще больше уменьшился и снизился до 21 фута.

Теперь, в центре астероидного роя, он обвинял только
15 футов в ширину, и с каждым днем становился все меньше и меньше.

По расчетам Осипова, аппарат преодолел через
звездные просторы за один месяц 216 миллионов километров, а его
расстояние от Солнца можно было оценить в 110 миллионов лье.

Затем он проходил через область, где пересекается наибольшее количество
орбит малых планет, и старый ученый подсчитал, что в течение
четырех недель он пересечет орбиту Юпитера; тогда мы бы
достигли 198 миллионов лье от центральной звезды.

[Иллюстрация]

Не проходило и дня, чтобы бдительный глаз Осипова не заметил
кого-то нового, в связи с чем Гонтрану пришлось подвергнуться
допросу, на который он, впрочем, ответил победоносно.

Фрикуле знал порядок, в котором располагаются малые планеты
они были представлены, и молодой граф заранее усвоил свой урок на
_ Небесных континентах_.

После Медузы мы встретили Флору, Ариадну, Гармонию, Мельпомену,
Викторию, Зелию, Уранию, Атора, Баукиду, Ирис.

-- Завтра, - сказал однажды вечером Гонтран, - мы, несомненно, увидим Барбару.

Он сказал это таким необычным тоном, что мисс Осипофф не
удержалась и спросила::

-- И что же такого замечательного в этой планете, что вы
так указываете нам на нее? ... несомненно, она важнее тех
, которые нам было дано увидеть до сих пор.

г-н де Фламмермон покачал головой:

--Эта планета - одна из самых маленьких в системе, так как ее
диаметр не превышает 50 километров; но у нее есть та оригинальная сторона
, что она была обнаружена специально...

--Специально! - воскликнула девушка, улыбаясь.

[Иллюстрация]

-- Да, мисс; обычно, когда жених ухаживает за ней, он
дарит той, кого выбрало его сердце, цветы в знак своей
привязанности... Американский астроном Питерс счел это слишком банальным. Он
, несмотря на свои семьдесят восемь лет, влюбился в дочь
известного оптика Мерца и, чтобы доказать ей, насколько отличается его любовь
что касается других людей, то в течение двух лет он искал
невиданно яркую звезду, которая была бы достойна того, чтобы ее подарили той, кого он
любил ... Эту звезду он назвал ее именем Барбара.

-- Это деликатное внимание, - прошептала девушка.

-- Мне очень жаль, поверьте, - ответил Гонтран, - что я еще ничего
не открыл... но для такой крестной матери, как вы, было бы слишком мало
одной звезды, для этого нужно солнце...

[Иллюстрация]

После Барбары мы пробыли почти неделю, не встретив ни
одного астероида, а затем_свет_ прибыл в густонаселенный регион; он
сначала он прошел всего в 100 лье от Этры, которая показалась путешественникам
всего лишь скалой неправильной формы, размером всего 30 километров
в зависимости от ее наибольшего диаметра, и которую окружала легкая атмосфера.

Затем они увидели Еву, Майю, Прозерпину, Люмен, Фриггу, Клото и
Юнону; последние две планеты, казалось, плыли по течению, и
Осипов заявил, что из-за малой массы этих звезд
гравитация на их поверхности была настолько слабочувствительной, что материалы
вулкана Клото могли попасть на них. совершенно нормально вернуться к Юноне.

Последовательно сообщалось о Янте, Брунгильде, Родопе, Фелисите,
Эринице, Помпее и Динамене.

Однажды ночью в маленьком поселении произошел ужасный переполох. "Эклер" на своем
пути чуть не столкнулся с планетой Ламберту, и, если бы не присутствие
духа Фрикуле, который сильным ударом руля отклонил
аппарат, на самом деле это были земляне.

Несколько дней спустя можно было обнаружить, что Церера и Паллада, первые две
обнаруженные маленькие планеты, были настоящими мирами
сферической формы, окруженными атмосферой, как Летиция и
Беллонна, которую мы заметили несколько дней спустя.

Запутанные круговороты Изабеллы, Юдоры,
Антигоны, Аглаи, Каллиопы, Суллы, Психеи, Виндабоны, Клитемнестры,
Гесперии, Паллады и Европы остались позади, когда Гонтран, готовивший, как он
шутливо выразился, свой урок на следующий день, обратился к Фрикуле::

[Иллюстрация]

--Итак, - сказал он, - через несколько часов мы окажемся в поле зрения
двух планет, у которых нет названия при крещении, я нахожу
их внесенными в каталог только под двумя порядковыми номерами, 222 и 223; нет ли здесь
ошибки или недосмотра?

Инженер засмеялся.

--Дорогой мой, - ответил он, - если у тебя есть сбережения, которые можно вложить в
землю, и если у тебя есть хоть малейшее желание стать владельцем,
эти две планеты выставлены на продажу.

-- Что это за шутка такая?

--Это не шутка, это чистая правда; кроме того, если взять
в качестве примера американского астронома, о котором ты говорил на днях, тебе
следует подарить эти две планеты своей невесте, вместо того, чтобы покупать
ей небольшой отель между двором и садом.

--Ты объяснишь мне, что это значит?

--Просто чтобы жить среди звезд, астроном Палиса,
изобретатель двух планет, о которых идет речь, тем не менее практичный человек
, и что он назначил сумму в 1250 франков за честь и
удовольствие держать эти две звезды на купели для крещения. Если
тебе подсказывает сердце...

Наконец, после сорока восьми дней пути, Хильда, последняя планета
в группе, осталась позади; территория шириной 67 миллионов
лье, где вращаются эти холмики, была пересечена, и теперь_эклер_ находился
на расстоянии 90 миллионов лье от Марса
, который долгое время находился на орбите. исчез в бесконечности.

До выхода на орбиту Юпитера оставалось преодолеть сорок шесть миллионов лье
; по словам Фрике, это составляло
еще двадцать пять дней пути.

[Иллюстрация]




ГЛАВА VI

ДЖОНАТАН ФАРЕНГЕЙТ ВСЕ ЕЩЕ ДОБИВАЕТСЯ СВОЕГО


[Иллюстрация]

Гонтран!... э-э-э... Гонтран!

В течение пяти минут Фрикуле тряс своего друга, который, растянувшись в
гамаке, крепко спал.

-- Так он не проснется... животное! угрюмый инженер; поверь мне,
что бы это ни было!

Он обнял спящего, снял его с койки и поставил
на ноги.

--А!... что!... что происходит? г-н де Фламмермон зарычал,
непомерно широко раскрыв глаза, все еще полные сна и все еще
расплывчатые.

Затем, заметив Фрикуле, который со смехом смотрел на него:

--А!... это ты, Алсид... - заикнулся он, - что ты здесь делаешь?

--Видишь ли, я только что разбудил тебя.

--Моя очередь уже настала? - прошептал молодой граф с оттенком сожаления.

--Только что пробило полночь... твоя очередь заступать на смену.

Гонтран пожал плечами:

--Четверть,... четверть... - он пошевелился; по правде говоря, какой интерес
видишь ли ты, как мы проводим наши ночи таким образом, в ущерб нашему здоровью и без
какой-либо пользы для нашей безопасности ... которая ничем не рискует...

-- Ты веришь в это, - возразил инженер.

--Дай мне! за почти два месяца, что длится наше путешествие, а это
недалеко от шестидесяти ночей, произошел ли какой-нибудь инцидент, пусть
даже небольшой, который узаконил бы нашу фракцию?

Фрикуле схватил своего друга за руку:

--Но, несчастный! сейчас, как никогда, наша фракция
полезна ... подумай, что мы сейчас находимся всего в пятнадцати сотнях тысяч лье от
Юпитер, и что было бы достаточно малейшего ложного маневра, малейшей
остановки машины, чтобы отбросить нас от этого гиганта,... как
летучую мышь от стены...

--Ах! на расстоянии пятисот тысяч лье ты преувеличиваешь! если ты думаешь, что Юпитер
может оказывать на нас хоть малейшее притяжение...

Фрикуле издал короткий смешок, полный насмешки.

--Гонтран, друг мой, - сказал он, - ты пренебрегаешь своим _путешествием_ и ошибаешься;
на _ небесных континентах_ есть что-то хорошее.

г-н де Фламмермон обескураженно покачал головой:

-- Какой смысл, - пробормотал он, - ломать мне голову над всеми этими
машины там? ... пока я сохранял хоть какую-то надежду на то, что моя
мечта о счастье сбудется, я мог согласиться сыграть
эту комедию ... но теперь, когда у меня есть перспектива подождать
тридцать лет, прежде чем я смогу жениться на Селене, ... потому что это действительно тридцать
не те ли годы, которые потребуются нам, чтобы достичь Земли, следуя
течению этой уносящей нас реки?

-- Да, тридцать лет... с точностью до нескольких месяцев, - ответил инженер.

Затем, несмотря на то, что он был тронут подавленностью своего друга, он положил руку
ему на плечо:

-- Корблеу! старина ... неужели я вижу тебя таким обескураженным? ...
по-настоящему сильный человек никогда не теряет надежды ... кто знает? может
представиться такое обстоятельство...

Быстрая молния сверкнула в глазах графа.

--Действительно, - сказал он, - как ты думаешь, можно ли как-нибудь
сократить эту экскурсию?

Инженер вытянул губы.

--Когда плывешь, как мы, в полном неведении, - ответил он, - никогда не
знаешь ... поэтому я советую тебе, если ты все еще хочешь на Селену,
снова открыть _ Небесные континенты_ и внимательно прочитать там, что
касается Юпитера.

-- Возвращаясь к тому, что ты сказал только что, - сказал г-н де
Фламмермон, - ты думаешь, что в пятнадцати сотнях тысяч лье...

[Иллюстрация]

--Ах! рипоста Фрикуле, это Осипов шмыгнул бы носом, если
бы услышал, как ты так говоришь ... Но, несчастный, неужели ты
больше не помнишь ту фундаментальную аксиому, которая гласит, что притяжение, оказываемое
телом, напрямую связано с его массой ... итак, Юпитер и Земля
- одно и то же. та же пропорция, что апельсин и горошина ... Если бы великан мог
вместе замесить значительное количество Земли, это не заняло бы много времени.
не менее 1,230, что соответствует объему этого удивительного мира; что касается
веса, то 800 Земель, помещенных на чашу весов титанического масштаба,
едва ли уравновесили бы массу Юпитера ... Если учесть, что его диаметр
более чем в одиннадцать раз превышает диаметр нашей родной планеты, он достигает
141 600 километров, а масса Земли, помещенной на чашу весов, равна массе Юпитера. окружность на экваторе составляет не менее
111 100 лье.

-- Ты только что сказал: на экваторе, - возразил г-н де Фламмермон,- значит,
окружность не везде одинакова?

--Не совсем точно: вертикальная ось, проходящая через полюса Юпитера,
на 8000 километров короче горизонтального диаметра, что
соответствует уплощению в 1,17.

-- Вот что необычно ... и известно ли нам, откуда взялось это
уплощение?

--Просто скорость, с которой Юпитер вращается вокруг своей
оси; ты знаешь, что продолжительность вращения составляет 9 часов 55 минут 45
секунд, так что дни и ночи составляют менее пяти
часов; однако эта скорость вращения такова, что точка
Экватор движется со скоростью 12 километров в секунду, что в двадцать четыре
раза быстрее, чем в любой точке земного экватора; кроме того, сила
разработанная центробежная сила снижает гравитацию на экваторе на одну двенадцатую:
объект, который весит 12 килограммов на полюсах, весит не более 11 килограммов на
экваторе...

[Иллюстрация: Увидев Фаренгейта, который осторожно выходил из
каюты, в которой его заперли ...]

--Ну что ж! - беззаботно ответил Гонтран, - если нам придется упасть,
давайте постараемся, чтобы это было на экваторе, падение будет менее резким.

Инженер жалостливо пожал плечами.

--Мой бедный Гонтран, - прошептал он, - ты ничего не знаешь ни о чем.

--Возможно,... но я прекрасно помню, что плотность
таким образом, материалы, из которых состоит Юпитер, составляют четверть от земных материалов
...

-- Значит, - усмехнулся Фрикуле, - гравитация там меньше, не так ли?
вот что ты имеешь в виду,... ну! ты глубоко
заблуждаешься; на Юпитере сила тяжести в два с половиной раза больше
, чем на Земле... один килограмм Земли весит там
два килограмма пятьсот граммов... так что ты, чей вес составляет
75 килограммов, будешь весить 175, и что камень, брошенный сам
по себе, в первую секунду пролетит 12 метров вместо 4 метров 90, как
на Земле.

И чтобы завершить изумление своего друга, он добавил естественным громким тоном
:

--Учитывая все вышесказанное, если ты умножишь наш общий вес, который на
Юпитере составил бы шесть тысяч килограммов, на высоту нашего падения, ты получишь
в сумме 46000 метров, что является скоростью, с которой мы
столкнемся с землей Юпитера., ... если эта встреча, проведенная в
аналогичных условиях, тебе подходит, тебе нужно только снова лечь в
свой гамак и взять на себя сумму, которую я так неудачно, по твоей
воле, прервал; ... что касается меня, я разбит, ... я пойду спать...

И с этими словами Фрике развернулся на каблуках, чтобы занять койку
Фаренгейта, которую он занял с тех пор, как американец жил
отдельно...

Малопривлекательная перспектива
, которую только что вызвали в глазах Гонтрана последние слова инженера, совершенно разбудила его и в то же
время прогнала всякую лень.

Он заработал механизмами и сел, положив руку на рычаг, управляющий
рулем направления, не отрывая взгляда от аккумуляторных батарей.

--Черт возьми! прошептал он в шутку, падение на пятьсот тысяч
лье вверх, ... но мы превратились бы в пыль, в пар,
прежде чем добрались бы до дна...

В этот момент позади него раздался легкий скрип; он обернулся
и вскрикнул от удивления, увидев Фаренгейта,
осторожно выходящего из каюты, в которую его заперли.

--Вы! - воскликнул Гонтран, вставая.

Увидев себя раскрытым, американец подошел к молодому человеку, и
свет от фонаря, падавший прямо на него, осветил осунувшееся,
изможденное лицо, в котором лихорадочно блестели глаза.
две яркие, резкие точки; переносица, истонченная, как лезвие
ножа, изгибалась над ртом с обесцвеченными губами; волосы
и борода сильно отросли и были почти полностью
белыми.

[Иллюстрация]

Походка была неуверенной, а игра суставов - отрывистой.

-- Чума, - подумал Гонтран, - плен не в его пользу... но
как, черт возьми, он выбрался оттуда? ... по крайней мере, это
животное из Фрикуле, которое забудет плотно закрыть дверь.

В то время, когда молодой граф таким образом мысленно произносил монолог, американец,
остановившись в двух шагах от него, сложив руки на груди и
полуприкрыв веки, впуская злой взгляд, рассматривал его
, кивая.

Наконец, как будто он угадал мысли Гонтрана.

--Да, это я, господин де Фламмермон, - сказал он хриплым голосом, - ...
вас удивляет, что вы видите меня на свободе... но, проявив терпение,
мы со всем справимся ... Вот уже больше месяца я живу взаперти
, как злобный зверь в своей клетке у меня была только одна цель: вернуть
себе свободу и отомстить. Я свободен, я свободен; что касается мести, то
сейчас она у меня будет...

--Да ладно тебе, - подумал Гонтран, одиночество его не успокоило... он все
еще находится во власти того же безумного ветра, который дул на него
пять недель назад... давай постараемся вернуть его кротостью.

И очень высокий, с акцентом, полным удобства:

-- Отомстить вам, мой дорогой сэр Джонатан, - сказал он, - но за кого?

-- О всех вас, жалких существах, которые обманывали меня в течение многих месяцев
и которым я достаточно долго служил игрушкой!

Молодой человек понял, что было бы опасно начинать разговор на
эту тему; ... он предпочел сказать, как американец, надеясь на это,
заставить его осторожно вернуться в каюту, которая служила ему каютой.

--Ну что ж! - сказал он, таинственно понизив голос, - вы
правы, ... да, вас обманули ... и меня тоже; ... несомненно, что
этот Осипов - большой шутник и что на земле были казнены на гильотине
те, кто не заслуживал этого так же, как он, ... но, что вы бы хотели?...
на данный момент ничего не остается делать, кроме как терпеливо
ждать часа мести.

И он добавил:

--Видите ли, я... разве мне, так же как и вам,
не на что жаловаться? ... разве эта роль вечного воздыхателя, в которой я нахожусь,
обреченный, разве это не сводит с ума?... ну! но это не мешает мне
сохранять самообладание и скрывать свою ярость под
улыбками ... делай как я...

Молодому человеку показалось, что эта небольшая речь произвела благотворное
действие; сжатые черты Фаренгейта расслабились, взгляд потерял
свирепую неподвижность, а сжатые губы превратились в почти
улыбку.

--Послушайте, - сказал он, когда молодой человек закончил говорить,
- без сомнения, это Бог заставил вас бодрствовать этой ночью, во время вашего
_квартала_, ... если бы я застал вас спящим, как прошлой ночью,
это было сделано из-за вас.

--Как и прошлой ночью! - воскликнул Гонтран.

--Я только что сказал вам, что с тех пор, как я оказался в плену, все живые
силы моего разума были сосредоточены на одной идее:
вырваться из моей тюрьмы ... Однако, когда американец чего-то хочет,
редко бывает, что ему не удается это завоевать ... я хотел свою свобода
, и она у меня есть... вот уже пять ночей я жду момента, когда мистер Фрикуле
уступит вам место... затем, когда я вижу, что вы крепко спите,
я выскальзываю из своей каюты...

-- И что же вы тогда делаете? спросил молодой человек, который начал
обнаружив, что для сумасшедшего Фаренгейт рассуждает превосходно.

-- Я работаю над своей местью, - ответил американец, губы которого
искривились в злой улыбке.

--Ваша месть! - повторил Гонтран, - ... но вы сошли с ума.

-- Да, - прорычал американец, - я сошел с ума... но не так, как вы
слышите... я сошел с ума от ярости ... потому что, не довольствуясь тем, что втягиваю себя в
вашу свиту, в это с каждым днем все более безумное приключение, вы
запираете меня, как злого зверя ... Ну! послушайте это.... вы
вы все потерялись, ... лодка заминирована, ... я собрал, с
порох, который я извлек из патронов в своем револьвере, представляет собой горгулью
, расположенную таким образом, что, лопнув, она разнесет в щепки
_эклер_ и те, что в нем находятся.

-- Но и вы тоже из их числа, - возразил г-н де Фламмермон, который никак
не мог убедить себя, что Фаренгейт говорит серьезно.

[Иллюстрация]

-- Умереть вот так, быстро и сразу, разве это не в сто раз
лучше, чем томиться годами? нет, видите ли, я
тщательно взвесил все за и против... и партия, на которой я
остановился, по-прежнему является наиболее разумной.

--Хорошо ли вы знаете, что, действуя таким образом, вы нанесете ущерб интересам
своих акционеров.

-- Как вы это слышите?

--По словам Фрикуле, этот корабль представляет собой значительное состояние
, часть которого принадлежит вам, и позволяет
вам восполнить дефицит, образовавшийся в кассе вашей компании этим негодяем Шарпом.

Американец покачал головой.

-- Через тридцать лет, - ответил он, - я умру и, следовательно,
не смогу воспользоваться этим состоянием; нет, мое решение
принято, и я приведу его в исполнение, если только...

[Иллюстрация]

Гонтран устремил на него вопросительный взгляд.

--Только что я сказал вам, что Провидение, без сомнения,
присматривает за вами, поскольку не давало вам уснуть этой ночью, как
и в предыдущие ночи.

-- За то, что позволил мне выступить против вашего отвратительного проекта! - прорычал молодой
человек, -... потому что для того, чтобы горгулья вспыхнула, ее нужно поджечь,
а мне, живому, это не удастся...

Он угрожающе надвигался на Фаренгейта.

[Иллюстрация]

--Не бойтесь, - сказал тот, - мои меры предосторожности приняты и
приняты хорошо; вы можете драться, можете связать меня,
запри меня, _эклер_ выскочит, если я захочу, ... Но, послушайте меня,...
я считаю вас превосходящим человеком, чей интеллект
на сто локтей превосходит интеллект этого несчастного Осипова и этого грубияна
-инженера; и с вами есть ресурсы...

-- По правде говоря, мой дорогой сэр Джонатан, вы мне льстите...

--Нет, нет... хотя я провел большую часть своей жизни
в торговле салом, я, как и любой другой, умею судить о
людях по их достоинству... скажите мне, где мы сейчас находимся?

--В непосредственной близости от планеты Юпитер.

--Ваш ответ не один,... Юпитер, я этого не знаю...
скажите, далеко ли мы от Земли?

-- На расстоянии более ста пятидесяти миллионов лье.

--И, когда мы обогнем этот... Юпитер, куда вы предлагаете
отправиться?

-- Но мы говорим о приближении к Сатурну... примерно на двенадцать сотен
миллионов километров...

Американец скрестил руки на груди и голосом,
дрожащим от с трудом сдерживаемой ярости:

-- Господин де Фламмермон, - сказал он, - упорствуете ли вы в нежелании
выполнять свои обязательства?... упорствуете ли вы в отрицании возможности
вернуть Землю, как вы и обещали мне ... вы по-прежнему
хотите продолжать играть ту нелепую роль, которую играете?

[Иллюстрация]

--Сэр Фаренгейт, - ответил молодой человек, - было предпринято невозможное...
это все, что я мог сделать... у меня есть совесть за себя.

-- Это ваше последнее слово?

--Мне больше нечего вам сказать.

--Это хорошо,... я знаю, что мне еще нужно сделать.

И прежде чем Гонтран успел возразить, американец подошел к
переборке и щелкнул пальцем по переключателю, управляющему проводами в
руль; тотчас же вспыхнула искра, которая побежала по
полу, как бешеный огонь.

Только тогда г-н де Фламмермон заметил незаметный фитиль
мины, который змеился по земле и, казалось, вел к двигателю.

--Несчастный! - воскликнул молодой человек.

[Иллюстрация: Когда она лопнет, она раскрошит _светлые_ и
те, что в ней находятся, в крошку.]

И он бросился к фитилю, чтобы потушить его.

Но одним огромным прыжком американец бросился на него, схватил
обеими руками с удвоенной силой, от которой ярость возросла в десять раз, и, повалив его на
пол, обездвижил.

--Ко мне! моя! - закричал Гонтран... Фрикуле! Фрикуле!

Фаренгейт положил ей на рот свою широкую руку, чтобы заглушить ее крики,
в то же время прижимая ее грудь к себе коленями.

Но призывы молодого человека, тем не менее, были услышаны;
внутри лодки поднялась суматоха, среди
которой голоса Осипова, Фрикуле, Селены смешались в резких
вопросах и кратких ответах.

[Иллюстрация]

В то же время раздался звук торопливых шагов.

-- Боже мой! - прорычал Фаренгейт, - так успеют ли они добраться до
того, как все закончится!

И, прислушиваясь, он не сводил горящих глаз с тлеющего фитиля
.

Ступени железной лестницы, ведущей к механизму
, застонали под гулким стуком шагов.

--Вот они,... вот они! - закричал американец отчаянным голосом.

Но к тому времени, как дверь открылась, пламя достигло двигателя;
раздался глухой взрыв, струя пламени взметнулась к
потолку, в то же время Фаренгейта и Гонтрана швырнуло
вперед среди града обломков, вырванных из комнаты силой
взрыва.

г-н де Фламмермон был первым, кто пришел в себя благодаря
поспешной заботе, которую оказали ему его спутники.

[Иллюстрация]

В нескольких словах он рассказал о том, что произошло, и сразу же
американца, все еще находившегося в обмороке, поспешили отнести в камеру
, где его тщательно заперли, поручив Провидению присмотреть за
ним и вернуть к жизни.

На данный момент у нас было что-то еще, кроме как разобраться с этим
безумным преступником; в первую очередь нужно было вылечить_объяснение_.

После тщательного изучения устройства в целом было признано, что,
несмотря на сильное потрясение, потрясшее его во всем
теле, _эклер_ никоим образом не пострадал.

Что касается оборудования, то ущерб, нанесенный ему воспламенением
патрона, был меньше, чем поначалу опасался
Фрике.

Поскольку патрон был помещен под самую основу двигателя, он
был оторван, несколько шатунов были перекручены, а две аккумуляторные
батареи вышли из строя.

[Иллюстрация]

Литиевые стенки, к счастью, выдержали, как и
переборки, и это было здесь главным, потому что из-за малейшей трещины весь
воздух, содержащийся в вагоне, вышел бы наружу, и пассажиры были бы
потеряны безвозвратно.

--Ну что ж! господин механик? - спросил Осипов у Фрикуле, когда
тот полностью закончил осмотр.

--Ну что ж! господин Осипов, он здесь на десять часов работы;
после чего он больше там не появится.

--Десять часов работы! - воскликнул старый ученый, - если я правильно понял,
это означает десять часов, в течение которых мы прекратим движение вперед.

--Нет, мы продолжим плыть по течению.

--Да, но у нашей машины больше не будет собственной силы.

--Конечно, так как двигатель больше не будет работать.

На лбу старика, выбежавшего из комнаты, залегла глубокая складка
.

-- Так куда он направляется? - спросил Гонтран, услышав, как она поднимается по
лестнице.

Фрикуле пожал плечами, что означало, что он знает не
больше, чем его друг.

--Посмотрим, - добавил он, оглядывая все кругом, - с
чего мы начнем?

Пока он размышлял, вошел Осипов, нахмурив
брови в знак серьезного беспокойства.

-- В чем дело, отец? спросила Селена.

--Дело в том, что ситуация ужасная.

--Не страшнее, чем пять минут назад, - подхватил Фрикуле.

--Конечно, знаю, потому что пять минут назад я не знала того
, что знаю.

[Иллюстрация]

И что вы знаете?

-- Пусть Юпитер, от которого мы теперь удаляемся не более чем на двенадцать сотен тысяч
лье, действует на нас и притягивает к себе!

-- Этого следовало ожидать, - пробормотал Гонтран, - но что из этого следует?


-- Если в течение двух часов мы не запустим двигатель снова,
притягательная сила планеты перевесит силу течения
астероидов, которые нас поддерживают, унесет нас в уносящую нас реку
, и, как только мы окажемся в вакууме, мы столкнемся с
Юпитером, на поверхность которого, как показывает очень простой расчет, мы
доберемся за двадцать два часа тридцать две минуты.

[Иллюстрация]

--Ну что ж! - сказала Селена, - что в этом такого ужасного, мой дорогой папа?
После Луны, Венеры, Меркурия и Марса разве не естественно, что
мы посетим Юпитер.

--Мадемуазель права, - сказал, в свою очередь, инженер, - если уж отправляться в
путешествие, то с таким же успехом можно совершить его полностью, ... пренебрегая изучением Юпитера, в
обстоятельства, в которых мы оказались, таковы, как если бы, путешествуя
по Италии, мы пренебрегли посещением Рима.

мистер Осипов нетерпеливо прищелкнул языком.

-- Мой дорогой месье Фрикуле, - ответил он, - в механике вы, возможно
, обладаете некоторыми навыками, но, ради Бога, умоляю вас,
воздержитесь от разговоров о вещах, которых вы не знаете. Однако астрономические
вопросы вам в значительной степени чужды... и, что
примечательно, у вас есть мания говорить об этом.

Пораженный этим апострофом, инженер уставился на старика
круглыми глазами.

[Иллюстрация]

-- Было бы неосторожным спросить вас, дорогой сэр, - сказал он, - за
что вы держите меня за язык?

Осипов скрестил руки на груди:

-- Вы говорите, как о чем-то очень простом, о визите в
Юпитер,... вы только знаете, пригоден ли Юпитер для жизни и
сможем ли мы жить на его поверхности?

--О! я не тот, кто может иметь какое-либо мнение на этот счет,
- ответил инженер с притворной скромностью, - что бы вы ни говорили,
я задаюсь этим вопросом не как ученый и полагаюсь на вас, чтобы узнать, что там есть
что нужно сделать.

Сказав это, он наклонился к двигателю, двигатели которого внимательно осмотрел.
поврежденные части.

Гонтран, обращаясь к Осипову, воскликнул::

--Но почему Юпитер не может быть пригодным для жизни?... разве основой всей
атмосферы не является водяной пар?... разве на поверхности планеты не было обнаружено
облаков... и облаков толщиной в сто
шестьдесят километров,... что, казалось бы, указывает
на серьезную атмосферу?

-- Даже слишком серьезно, - возразил старик, - потому что, если вы признаете,
как это логично признать, что эта атмосфера состоит
из тех же элементов, что и атмосфера Земли, - при той плотности, которую она имеет при
десять километров над уровнем моря - простейший расчет
докажет вам, что плотность воздуха на поверхности Юпитера
в десять тысяч миллионов миллионов раз превышает плотность
платины.

-- Что абсурдно, - заявил Фрикуле.

-- Следовательно, мы должны предположить, что эта атмосфера имеет совершенно иную композицию,
- сказал, в свою очередь, Гонтран.

-- Если не считать, - продолжал инженер, - очень
высокой температуры, позволяющей сохранять в газообразном состоянии подобную
атмосферу.

Он произнес эти слова, казалось, не придавая этому ни малейшего
значения.

Но Осипов вздрогнул и с любопытством посмотрел на него.

--Где вы этому научились? спросил он.

-- Беседуя сегодня ночью с Гонтраном.

Старик повернулся к молодому человеку; но Селена, без
сомнения, догадалась, что ее отец намеревается задать своему жениху какой
-то, возможно, неловкий вопрос, потому что она спросила:

-- Однако откуда Юпитер мог получить такое тепло?... конечно, не от
Солнца, поскольку оно в пять раз дальше от него, чем
Земля ... Разве вы не говорили мне, отец мой, что поверхность Солнца, если смотреть
из того, что Юпитер, будучи в двадцать семь раз меньше, следует, что
интенсивность тепла и света, принимаемых планетой
, снижается там до тридцати шести тысячных интенсивности тепла и
света, принимаемых Землей.

Слушая, как говорит его дочь, лицо старика стало сияющим.

--Ах! девочка, девочка, - прошептал он нежным голосом, - ты
радость и гордость моих старых дней.

Он поцеловал ее в обе щеки, а затем, увлеченный ее темпераментом, который,
несмотря на него, заставлял его говорить об этой науке, которую он любил
превыше всего, добавил докторским тоном.

[Иллюстрация]

-- Нет, это тепло Юпитер мог получить не от Солнца
... в противном случае пришлось бы признать, что этот гигантский мир имеет или не имеет
атмосферы, в зависимости от того, находится он близко или далеко от центральной звезды ...
На самом деле, подумайте, что его орбита имеет такой эксцентриситет, чтов
своем афелии он находится на 20 миллионов лье дальше от Солнца
, чем в перигелии, где его расстояние составляет 183 миллиона лье.

--Чума! - прошептал Гонтран, - но чтобы пройти по такой орбите,
должны пройти годы огромной длины.

-- Вы говорите? - резко спросил старик, до ушей
которого слова Гонтрана дошли, но несколько сбили с толку.

Молодой человек ответил не сразу, так что у Фрикуле было
время высказаться.

--Гонтран говорил мне, - начал он, - что эта разница в расстояниях
Юпитера от Солнца формирует истинные времена года Юпитера, которому
, кажется, требуется не менее одиннадцати лет, десяти месяцев и семнадцати дней, чтобы
пройти по своей орбите.

Осипов кивнул в знак молчаливого одобрения; тем не менее его взгляд
он оставался немного подозрительным и собирался продолжить свое
расследование дальше, когда Селена, обратившись к инженеру, помешала ему в этом.

-- Разве вы только что не сказали: настоящие времена года, месье Фрикуле?
спросила она.

--Да, мадемуазель, вы все правильно расслышали.

-- Итак, есть ли на Юпитере два вида времен года?

[Иллюстрация: С серьезным лицом, нахмуренными бровями он изучал
пространство.]

--Нет, есть только один, тот, о котором я говорил: потому
что ось Юпитера почти перпендикулярна эклиптике, так что он проходит
его орбита находится в вертикальном положении, а не наклонена, как
Земля; если бы Юпитер вместо того, чтобы двигаться по эллипсу вокруг Солнца,
описал идеальную окружность, не было бы и следа времени
года, и на планете царила бы вечная весна. К сожалению,
существует эта двадцатимиллионная разница между расстояниями перигелия и
афелия, которая разрушает гармонию, обусловленную самим
положением планеты.

[Иллюстрация]

Разговаривая, Фрикуле не переставал работать, и Гастон,
который понимал, насколько опасно его молчание, казалось,
сосредоточить все свои усилия и все свое внимание на одном из шатунов
, которые инженер поручил ему отремонтировать.

Но Осипов подошел к иллюминатору и с серьезным лицом,
нахмурив брови, изучал пространство.

[Иллюстрация]

Внезапно он покинул свой наблюдательный пост, вышел из машинного
отделения, и было слышно, как он вчетвером поднимается по небольшой лестнице
, ведущей в каюту, где он установил все свои инструменты.

Как только он ушел, г-н де Фламмермон бросил свои дела и,
грозно вздохнув, удалился.

--Фу! он сказал, что это еще одна ловушка Франчи... я ужасно испугался.

-- Я же советовал тебе утюжить твои _Континенты небесных_, - возразил
Фрикуле.

--Эй! смог ли я это сделать?... с этим животным Фаренгейта...

Он подошел к инженеру и тихим голосом сказал:

--Посмотрим, - сказал он, - пока мы одни, расскажи мне некоторые подробности... чтобы при первом вопросе я не остался как в воду опущенный.



--Подробности,... о чем?

-- На Юпитере, голубушка!

--Но ты уже знаешь, в значительной степени, все, что нужно знать;... мы не
я бы, конечно, не стал просить тебя большего, если бы ты сдал свою зубрежку.

-- Ты веришь?

--Полистай книгу своего тезки... если сомневаешься.

-- И спутники, - прошептала Селена, улыбаясь...

Фрикуле хлопнул себя по лбу.

-- Это моя истинная вера! он воскликнул: ... этот дьявольский двигатель заставил меня
сойти с ума ... но да, есть спутники.

Гонтран скрестил руки на груди с комическим негодованием.

-- Как, - воскликнул он, - у Юпитера есть спутники, а ты
этого не говорил! в конце концов, без сомнения, они настолько малы, что их можно
считать незначительными.

Инженер поднял руки к потолку.

[Иллюстрация]

--Ничтожные!... миры диаметром 3800, 3400,
5800, 4400 километров ... чума! но что тогда тебе нужно? ...
подумай, что самый большой из них вдвое больше Меркурия, настоящей
планеты... Ах, хорошо! если бы Осипов слышал, как ты так говоришь... По
правде говоря, невежество - прекрасная вещь!

--Посмотрим... посмотрим, - нетерпеливо сказал Гонтран, - вместо
того чтобы так возражать мне, тебе лучше рассказать мне несколько подробностей об этих
интересных мирах... и, во-первых, как они называются? важные, такие как
ты представляешь их, они не потрудились найти крестных
родителей, чтобы подержать их на купели...

--Сначала у нас есть Ио в 107 500 лье от центра планеты;
затем Европа в 470 700, затем Ганимед в 270 000 и, наконец, Каллисто в
478 500; теперь ты узнаешь их гражданское состояние в полном объеме, когда
узнаешь, что эти спутники обращаются вокруг своей
планеты соответственно за один день и восемнадцать земные часы, три дня и тринадцать
часов, семь дней и три часа, шестнадцать дней и шестнадцать часов; наконец
их плотность и сила тяжести на их поверхности примерно аналогичны
той, что существует на Марсе; еще известно, что эти спутники кажутся
движущимися с вращательным движением вокруг своей оси, поэтому они не
всегда обращены к планете одной и той же стороной, как это делают
спутники Земли и других планет. с Марса ... Что касается их физического строения
и географии, о них до сих пор ничего не известно.

[Иллюстрация]

--Тем лучше! подходит Гонтран.

--Почему, тем лучше?

--Потому что для меня это на одно усилие памяти меньше... так что никаких
гор, никаких кратеров, никаких каналов?

--Нет,... ничего особенного.

--О! очаровательные спутники!

Селена и Фрикуле все еще смеялись над довольством г-на де Фламмермона,
когда появился Осипов.

--Мы покинули середину потока, - сказал он, - мы уходим
по течению.

--Что вы хотите с этим сделать? инженер ответил ... вместо того, чтобы проводить
время, прикрутив глаза к очкам, вам было бы гораздо лучше
взять плоскогубцы и тоже помочь нам.

Не обращая внимания на слегка раздраженный тон, которым были произнесены эти слова,
справедливые в глубине души, старик присоединился к своим товарищам и всем остальным.
трое в течение нескольких часов не переставали прибивать, прикручивать, подпиливать.

Наконец, когда бортовой хронометр пробил полдень, трансмиссия
была восстановлена, двигатель отремонтирован, аккумуляторы снова заряжены
, и Фрикуле заявил, что можно снова попытаться идти пешком.

Но потом, как и ожидал Осипов, было уже слишком поздно.

Под влиянием притяжения Юпитера вагон преодолел более
пятисот тысяч лье; он только что отказался от потока
космических телец, который влек его за собой до этого момента, и он
падал по прямой, через пустоту, к планете
, огромный диск которой простирался до самого горизонта.

-- Господин Фрикуле, - сказал тогда старик, - имеете ли вы представление
о том, с какой скоростью произойдет наша посадка на Юпитер.

--О! Боже мой, мистер Осипов, - ответил инженер с поразительным спокойствием
, - это должно быть что-то вроде двадцати девяти тысяч метров за
последние секунды... я не думаю, - если я ошибаюсь, - что я
сильно ошибаюсь...

--Действительно, мы снижаемся со скоростью 27 650 лье в час.

[Иллюстрация]

Гонтран и Селена испугались.

Фрикуле слегка пожал плечами с превосходным безразличием
.

--Хватит! он подошел к тому месту, где мы находимся, на несколько тысяч лиг
больше или меньше...

-- Я думаю, - пробормотал старик, склонив голову, - что мы
заблудились...

Он притянул к себе свою дочь и прижал к груди.

--Мое бедное дитя, - прошептал он.

И Гонтрану, протягивая ему руку.

--Вы простите меня, пожалуйста?

-- Минутку, - воскликнул Фрикуле, лицо которого озарилось загадочной улыбкой
, - минутку, господин Осипов; приберегите свои эмоции для
позже, а ты, Гонтран, подожди, прости, пусть наша потеря будет
безвозвратной.

И как все они с изумлением смотрели на него.

-- У меня есть идея, - добавил он, - что и на этот раз нам все
сойдет с рук.

[Иллюстрация]




ГЛАВА VII

СКВОЗЬ АТМОСФЕРУ ЮПИТЕРА


[Иллюстрация]

Осипов вернулся к своему прицелу и возобновил свои
астрономические наблюдения; поскольку всякая непосредственная опасность была устранена,
старик счел ненужным терять в тревоге время, которое он
мог бы потратить на удовлетворение жгучего любопытства, которое его охватило.

Фрике сказал, что нас можно спасти, это было для него
главным. Что касается средств, использованных для этого, то
г-ну де Фламмермону было полностью поручено изучить их,
обсудить, проверить их ценность.

В данный момент Гонтран стоял рядом с Селеной, и оба
с озабоченным любопытством рассматривали инженера, занятого выравниванием
фигур.

Наконец Фрикуле отложил карандаш, закрыл блокнот и нажал фу!
удовлетворенности.

--Ну что ж? - в один голос спросили оба молодых человека.

--Что ж!... так и будет ... по крайней мере, есть все основания на это
надеяться.

И, произнося этот ободряющий ответ, инженер
энергично потирал руки.

--Было бы неосмотрительно требовать от тебя каких-то объяснений? подходит
Гонтран.

[Иллюстрация: Диаметр Юпитера на 142 000 километров
больше диаметра Земли.]

--Никакой неосмотрительности... но ты не поймешь.

[Иллюстрация]

-- Я такой глупый... - с горечью возразил молодой граф.

--Я этого не говорю... далеко не так... черт возьми! Чтобы поддержать, с тех пор как
такие долгие месяцы, такая сложная роль, как у тебя, ты не должен быть
первым, кто придет ... но когда ты не знаешь...

--Скажи все-таки, - с легкой улыбкой намекнула Селена, - мы оба
поймем... или, по крайней мере, сделаем все, что для этого потребуется
.

Фрикуле покачал головой, что указывало на ограниченность его уверенности
; однако он встал, подошел к иллюминатору и поманил к
себе двух молодых людей.

-- Вот, - сказал он, протягивая руку к огромному диску Юпитера, который
вырисовывался вдалеке, сияя в темных просторах небес; мы
в настоящее время мы находимся примерно в шестистах тысячах лье от планеты, на
которую мы собираемся прибыть, подобно аэролиту весом десять тысяч
фунтов, со скоростью тридцать тысяч метров в последнюю
секунду.

[Иллюстрация]

Селена в ужасе сложила руки, и Гонтран выдавил
«о!», что указывало на определенные эмоции.

-- И именно оттуда, - пробормотал он, - ты надеешься нас спасти?

Инженер хлопнул себя по лбу, снова открыл блокнот, проверил свои расчеты,
снова записал несколько цифр и сказал с насмешливой улыбкой:

-- Я ошибаюсь... наша скорость в первую секунду будет
больше... или меньше тридцати тысяч метров.

--Превосходная! - воскликнул Гонтран, - но мы даже не доберемся до
Юпитер... мы улетучимся раньше.

-- Ты просто говоришь... если только нам не удастся снизить
скорость нашего падения до минимума.

Гонтран воздел руки к потолку:

--Противостоять силе притяжения подобного гиганта!...
он воскликнул; но это безумие.

-- Всегда рассказывайте нам о своих планах, месье Фрикуле, - попросила Селена.

[Иллюстрация]

--Вот в чем он состоит: но, во-первых, вы должны знать, что
Юпитер движется по своей орбите со скоростью 12 600 метров в
секунду и вращается вокруг себя таким образом, что точка на его
экваторе проходит за это же время почти равное расстояние; ... отсюда
следует, что в полночь, на противоположной стороне от Солнца, точка, расположенная на его
экваторе, движется со скоростью 12 600 + 12 500, или
25 100 метров в секунду, в то время как точка, расположенная в
диаметрально противоположном направлении, в полдень, напротив Солнце движется только со скоростью 12 600 + 12 500, или 25 100 метров в секунду.
из расчета 12 600-12 500 или всего 100 метров в секунду,
то есть он почти неподвижен.

Фрикуле сделал паузу, глядя на своих слушателей, чтобы спросить
, правильно ли они следуют его рассуждениям.

Оба утвердительно склонили головы, так что линженер продолжил
:

-- В первом случае необходимо добавить эту скорость в 25000 километров
к мобильному телефону, который несет нас, настолько, что нам удастся коснуться
земли Юпитера со скоростью 53,250 метра в последнюю
секунду.

Селена в ужасе вскрикнула.

--Так, - продолжал Фрике, - что мы не только превратимся
в пыль, но и улетучимся, как простая падающая звезда,
подобное движение мгновенно превратится в тепло... Во
втором случае, напротив, нам остается только рассмотреть нашу
собственная скорость, а не скорость Юпитера, которая сейчас составляет всего 100
метров в секунду; настолько, что, двигаясь задним ходом, к тому времени,
когда мы войдем в плотную атмосферу Юпитера, мы сможем
отменить или примерно снизить нашу собственную скорость и без
рывков достичьна землю, которая нас привлекает.

Спонтанным движением руки Селены схватили руки
Фрикуле и с силой сжали их.

--Ах! друг мой, - сказала она, - вы снова нас спасаете...

Гонтран ничего не сказал, но определенный кивок выдавал
озабоченность, которую еще больше усиливало решительное
нахмуренное выражение его лица.

-- Так что у тебя есть? - спросил инженер, - ты, кажется, не совсем
убежден?

-- Если говорить откровенно, - ответил граф, - я признаюсь тебе, что это не
так.

--А-а-а-а-а-а-а! И почему?

--Потому что все твои рассуждения основаны на скорости вращения
Юпитера, и это точка, на которой, как мне кажется
, невозможно зафиксироваться.

Фрикуле пожал плечами:

--Ах! эти невежды! он пошевелился, и все они были более недоверчивы друг к другу, чем друг
к другу!

Он взял Гонтрана за руку и заставил его прижаться лицом к
иллюминатору.

-- Видишь, - сказал он, - то беловатое пятно, которое мы различаем на
диске планеты?

--Совершенно верно, я уже заметил ее только сейчас; только я
замечаю, что она поменялась местами... потому что от края диска она
пошла к центру.

--Ну что ж! мой дорогой друг, именно изучая движение этого пятна,
астрономам удалось установить скорость вращения
планеты.

г-н де Фламмермон издал короткий насмешливый смешок, а затем
скрестил руки на груди:

-- В таком случае, - сказал он с горечью в голосе, - мои опасения были обоснованными, и
я поздравляю земных астрономов с правильностью их работы,
если они так поступают.

-- Я заявляю, - сказал инженер, - что не понимаю ни слова из того, что ты говоришь.

-- Это пятно, - возразил Гонтран, - является частью, не так ли,
атмосферы Юпитера? ... итак, кто говорит, что атмосфера означает ветер ...
следовательно, поскольку движение ветра нельзя регулировать, как движение
поезда или омнибуса, мне кажется, что мы должны быть сведенным в
отношении продолжительности вращения Юпитера к простым
предположения, поскольку у нас перед глазами есть только облачные массы
, движущиеся более или менее быстро, в зависимости от того, дует ли на них
восточный или западный ветер...

Инженер с величайшей серьезностью слушал, как говорил граф
Фламмермон; когда тот закончил, он ответил:

--В данном случае твои рассуждения не лишены точности, но в чем
ты ошибаешься, так это в том, что приписываешь научному корпусу
подобную легкость; астрономы больше, чем кто-либо другой, знают
, что нельзя полагаться на видимость и явления, которые ты наблюдаешь.
сигналы, они приняли это во внимание... Ах! было нелегко
точно определить продолжительность дня Юпитера, и это исследование, начатое
в семнадцатом веке, было завершено всего несколько лет назад.

-- В семнадцатом веке! - воскликнул Гонтран.

[Иллюстрация]

--Да, мой дорогой; именно в 1665 году Доминик впервые встретился с
Кассини думал о том, чтобы разобраться с продолжительностью вращения Юпитера; его
первые наблюдения дали ему период в 9 часов 56 минут
и несколько секунд; но, возобновив свои исследования в 1691 году и в
В 1692 году, всегда беря за основу одно из характерных пятен
диска Юпитера, он обнаружил, что прошло всего 9 часов 50 минут, то есть
разница в 6 минут, огромная разница, которую никто не мог объяснить.

г-н де Фламмермон пожал плечами.

--Шесть минут! сказал он насмешливо; по правде говоря, стоило
ли это того, чтобы бедный Кассини перевернулся с ног на голову.

-- Более ста лет Юпитер был немного забыт; затем, в 1773 году,
Жак де Сильвабель начал серию наблюдений, которые он проводил
в течение нескольких месяцев и которые привели его к цифре 9:56
минут; в 1778 году Гершель нашел период в диапазоне от 9 часов 50 до 9
часов 54 минут; в 1785 году Лилиентальский Шретер определил
период в 9 часов 55 минут.

[Иллюстрация]

-- Значит, всем этим людям ничего не нужно было делать, чтобы так спорить из-за разницы в
несколько секунд? - спросил Гонтран.

-- Надо полагать, дорогой мой, что эти несколько секунд имели с астрономической точки
зрения первостепенное значение, поскольку такие известные
ученые, как Бир и Медлер, Эйри из Гринвича, Жюль
Шмидт, Март, Хаф и многие другие, посвятили этому вопросу
долгие исследования.

--И в итоге они получили результат, который удовлетворил их всех?

-- В итоге они пришли к выводу, что Кассини был прав и что экватор
огромной планеты Юпитер совершает полный оборот за 9 часов 54
минуты 30 секунд, а полюса - примерно за 9 часов 56 минут.

Отчужденность несчастного Гонтрана от всего, что имело
научную окраску, была такова, что эти объяснения
Фрикуле сильно раздражали его, какое бы значение он ни придавал им, однако.

-- В таком случае, - сказал он, когда инженер закончил, - давайте пожелаем, чтобы все
эта группа астрономов не ошиблась, заявив, что
Кассини был прав, поскольку именно на этих данных ты основывал
наше проблемное спасение.

Пока он говорил, он подошел к иллюминатору, его взгляд
непобедимо тянулся к этому гигантскому миру, где
, возможно, их ждала смерть, его и его товарищей.

Но тут же он в ужасе вскрикнул и сделал небольшой прыжок
назад.

-- Так что же в этом такого? - спросил Фрикуле, присоединяясь к нему.

--Дело в том, что вместо того, чтобы упасть на Юпитер, мы уходим от него!

--Какая хорошая шутка.

--Сейчас диск меньше, чем был раньше.

Инженер незаметно пожал плечами, взглянул в
иллюминатор и засмеялся.

-- Это, Юпитер! он сказал... Эх, мой бедный друг, это всего лишь
Каллисто, самый дальний спутник планеты.

--Но тогда именно на него мы и наткнемся...

--Мало того!... Что мы отклонились в нашем падении от перпендикулярной линии
, то есть... притяжение Каллисто может быть
для этого достаточно большим... но, будь спокоен, мы пролетим более чем в двадцати
тысячах лье от этого спутника.

[Иллюстрация]

Гонтран недоверчиво надул губы.

--Вот, - сказал инженер, чтобы убедить его, - хочешь, я скажу тебе, через
сколько мы приземлимся на земле Юпитера?...

Он записал несколько цифр в своей записной книжке.

--Зная, что Каллисто вращается на расстоянии 478 500 лье от
математического центра Юпитера, радиус которого составляет 17 750 лье, я
, следовательно, знаю, что в настоящее время мы находимся на расстоянии 460 750 лье от
поверхности планеты ... то есть наше падение, скорость которого увеличивается
с каждой секундой, закончится через двенадцать часов или около того.

Уверенность инженера произвела на Селену сильное впечатление.

-- Не могли бы вы также сказать нам, дорогой месье Фрикуле,
- спросила она, - в какой точке планеты мы окажемся.

Гонтран, поверив шутке, засмеялся; но инженер
ответил с невозмутимой серьезностью.

--Раньше, - сказал он, - я бы ответил вам и был бы неправ,
так как не принял бы во внимание помехи, которые нам нанесут
четыре спутника Юпитера; в настоящее время я попрошу вас
отложить мой ответ до тех пор, пока некоторые расчеты не предоставят мне информацию в
эта тема; ... в любом случае, если обстоятельства, при которых будет
происходить наш спуск, позволят это сделать, я сделаю все возможное
, чтобы точка соприкосновения нашего корабля с Юпитером проходила по
45 ° северной параллели. И тогда...

[Показательный пример: Устройство только что вошло в теневой конус, который
Каллисто отбрасывает позади себя.]

Однако Каллисто сильно увеличилась в размерах, и ее диск,
ярко освещенный солнечными лучами, заполнил большую часть
горизонта.

Чтобы скоротать время, г-н де Фламмермон взял прицел и
осмотрел спутник.

Внезапно он издал легкое восклицание удивления.

--Парблеу! сказал ли он Фрикуле, который его допрашивал, вот что странно;
ночь внезапно наступила всего на секунду, и
диск растворился в темноте космоса, а затем
снова стал таким же ярким.

Пока он говорил, его взгляд не отрывался от объектива, и новый крик
возвестил об обнаружении нового явления.

-- Вот оно начинается снова, - сказал он, но менее резко; это похоже
на колебания яркости электрического освещения; известно ли, к чему
отнести эту странность?

Фрикуле пожал плечами:

-- По этому вопросу, как и по многим другим, - ответил он, - мы теряемся в
догадках; Каллисто не только иногда кажется абсолютно черной,
когда она проходит мимо планеты, но иногда кажется, что она теряет свою
сферическую форму, образуя многогранную фигуру.

-- Значит, мир хамелеонов, - пробормотал Гонтран.

[Иллюстрация]

-- Чтобы дать тебе представление о внезапности этих
необъяснимых превращений, 30 декабря 1871 года английский астроном Бертон, который
раз или два заметил, что Каллисто необычно темная и
окаймленный с юга ярким полумесяцем, он нашел его совершенно круглым; с
другой стороны, 8 апреля 1872 г. он обнаружил, что он вытянут в направлении полос
Юпитера и более острый с восточной стороны, чем с западной; кроме того, он был
полностью черным. Г-н Эрх сделал то же самое примечание 4 февраля 1872 г .; он
заметил Каллисто, вытянутую в направлении полос Юпитера и
темно-серого цвета, в то время как ее тень была круглой и черной; 26
марта 1873 г. звезда была очень темной, но все же светлее
тени и имела многогранную форму.

--И как мы объясним эти преобразования? спросила Селена.

-- Мы не объясняем их, мадемуазель, мы просто констатируем их.

-- Что бесконечно удобнее, - усмехнулся Гонтран.

--В тот же день, 26 марта 1873 г., - продолжал инженер, - другой астроном, М.
В. Робертс, который тоже изучал спутник Юпитера, но из
другой обсерватории, был поражен его неясностью и формой. Он
также нарисовал его; это не совсем та форма, которую видел
предыдущий наблюдатель, но, тем не менее, она согласуется с тем
важным фактом, что восточная сторона Каллисто была более острой, чем восточная.
западный. Я все еще мог бы...

Инженер резко остановился; без всякого перехода
глубочайшая тьма окутала транспортное средство, которое до этого момента
плыло в облученном пространстве.

--Сапристи! - прорычал Гонтран, - опять что-то сломалось!

Ощупью инженер подошел к выключателю, и сразу
же включилось электрическое освещение.

Увидев растерянные лица г-на де Фламмермона и Селены, Фрикуле
разразился громким смехом.

-- Вместо того чтобы насмехаться над нами, - прорычал молодой граф, - ты бы лучше
объяснил нам...

--... Что мы только что вошли в теневой конус
, который Каллисто отбрасывает на расстоянии 500 000 лье позади себя, напротив
Солнца.

-- Тень на пятьсот тысяч лье!

--Эй! она должна быть именно такого размера, чтобы
земные астрономы могли заметить ее проекцию на самом диске
Юпитера.

-- Как я не знал этой детали... - пробормотал Гонтран.

мисс Осипофф спросила::

--Сколько нам понадобится времени, чтобы пересечь эту тень?

--Примерно десять минут.

По прошествии этого промежутка времени _освященник_ снова отправился в плавание в полном составе
свет; но Гонтран заметил, что Каллисто
быстро уменьшалась в объеме, в то время как диск Юпитера резко увеличивался.

-- Вот, держи! Ганимед! внезапно подошел Фрикуле.

И его рука, протянутая на Восток, указала его спутникам
на яркую точку, катящуюся в космосе.

-- Ганимед... - пробормотал г-н де Фламмермон, озабоченно почесывая лоб
пальцем, - Ганимед... это имя мне знакомо...

--Парблеу! это третий спутник Юпитера.

--Эта едва заметная точка!... там... все там!... я хочу, чтобы
дьявол меня раздери, если это звучит как спутник.

--Эй! именно потому, что он там ... прямо там, мы не
можем его различить ... что не мешает Ганимеду быть почти таким же
большим, как Марс, и почти вдвое превышать по объему Меркурий.

-- Но тогда, - заметила Селена, - эта звезда должна быть заселена.

--Почему бы и нет, мисс? Луна действительно есть, и те
миры, которые у вас перед глазами, устроены иначе, чем
спутник Земли, чтобы принимать жизнь.

[Иллюстрация]

-- Что ты знаешь об этом? - насмешливо спросил Гонтран.

-- Я просто высказываю мнение твоего знаменитого тезки.

-- В любом случае, - сказала мисс Осипофф, - жители этих спутников, если
допустить, что они существуют, должны наслаждаться феерическим зрелищем.
Юпитер, должно быть, для них гораздо более великолепная звезда, чем
Солнце для нас, Землян.

-- В этом ваши предположения абсолютно справедливы, - возразил Фрике,
- подумайте о том, что на этой планете есть диск, величина которого
в 35 000 раз превышает размер Солнца и который кажется обитателям этих
спутников в 1400 раз больше, чем их собственный. кажется землянам.
Но, даже несмотря на свои поистине гигантские размеры,
Юпитер по-прежнему предлагает поистине волшебное множество
огненных красок, от оранжевых и красных до пурпурных и пурпурных,
не говоря уже о быстрых изменениях внешнего вида из-за его
вращательного движения.

И обращаясь к Гонтрану:

-- Выражение лица хамелеона адресовано Юпитеру гораздо точнее, чем
его спутнику... что ты об этом думаешь?

Молодой граф не ответил - и не зря; он заснул.

--Ах! мадемуазель, - комично пробормотал инженер, - боюсь, что
наш друг никогда не клюет на астрономические вещи.

Селена улыбнулась, что, казалось, указывало на то, что это ее
мало волнует; затем она села у иллюминатора, через который
с любопытством смотрела в космос, пока Фрикуле возобновлял свои расчеты.

* * *

--Эй! Гонтран!

Молодой человек вздрогнул и огляделся с таким испуганным видом, какой бывает у
любого внезапно проснувшегося спящего.

Казалось, он был очень удивлен, увидев своих попутчиков, сгруппировавшихся
рядом с ним.

Он резко выпрямился, устыдившись того, что позволил себе поддаться усталости
, и спросил::

-- Что происходит? - что происходит?

[Иллюстрация]

-- Пусть приближается критический момент, - ответил Фрикуле с ноткой
насмешки в голосе, - и что я бы с чистой совестью
позволил тебе перейти без перехода от сна к смерти.

г-н де Фламмермон изумленно поднял брови.

-- За смерть! он запнулся, но я думал, ты нашел
способ...

--Конечно... однако, поскольку никто не является непогрешимым, все должно
быть предугадано, поэтому я предпочел, чтобы ты умер стоя - если тебе суждено
умереть - чтобы иметь возможность пожать руки своим друзьям.

--Ты шутишь, не так ли? спросил молодой граф.

[Иллюстрация]

--Ах! да ... по крайней мере, я на это надеюсь; мне нужно только восстановить подачу энергии, и
двигатель заработает на полную мощность ... более того,
я уже выбрал точку, в которой мы приземлимся, и, если мои новые
расчеты верны, я верю, что мы сможем коснуться земля со
скоростью тысяча метров едва ли не в последнюю секунду.

Гонтран подавил, прикрывшись рукой, грозный зевок.

-- Значит, я спал так долго? - прошептал он тихим голосом.

--Смотри, - просто сказал Фрикуле.

Космос потемнел; Европа и Ганимед в квадратуре не
отбрасывало лишь слабое свечение, и под автомобилем огромный диск
Юпитера заполонил весь горизонт, расширяясь, как огромная воронка
, готовая поглотить путешественников.

-- Я думаю, - сказал Осипов, изучавший планету в свой телескоп, - я
думаю, что сейчас самое время.

Старик произнес эти слова серьезным и торжественным голосом
и добавил, обращаясь к молодому графу.

-- Разве это не ваше мнение, господин де Фламмермон?

Тот посмотрел на Фрикуле, который незаметно
кивнул ему головой в знак согласия.

-- Я думаю точно так же, как и вы, господин Осипов, - ответил он.

Закончив эти слова, инженер нажал на шток выключателя;
тотчас же сильный толчок потряс устройство, доказывая, что
двигатель работает на полной скорости.

--Как вы думаете, мы уже находимся в атмосфере Юпитера? спрос
Фрикуле.

-- Мы проникаем туда прямо сейчас, - возразил старик, - и, если
вы мне поверите, мы примем меры предосторожности.

Гамаки были поставлены бок о бок заботами Фрикуле и
Гонтрана, и каждый путешественник, растянувшись на своем, неподвижно ждал
и замолчал, так как произошел шок при приземлении.

* * *

-- Господин Осипов, - вдруг сказал Фрикуле, - как долго
, по-вашему, должно длиться падение?

--Около двадцати минут.

--Вам хорошо известно, что вот уже полчаса, как мы вошли в
атмосферу Юпитера...

-- Вы уверены в этом? внезапно подошел старый ученый.

--Я не спускал глаз со своего секундомера... вот уже десять минут, как
мы должны были прибыть.

-- Или улетучились, - прошептала Селена.

-- Но, - заметил Гонтран, - я полагаю, что мы идем по этому пути, от
улетучивание;... здесь стоит удушающая жара, держу пари, что
термометр показывает не менее 60 градусов...

-- И даже меньше, - повторил Фрикуле.

-- Это напоминает мне температуру, которую мы испытали на краю
Солнца, - в свою очередь сказала Селена.

--Я отвечаю вам, мадемуазель, - начал инженер, - что вы и Гонтран
сильно преувеличиваете;... здесь жарко,... даже очень жарко; но оттуда в солнечную
зону тепло... кроме того, мы будем в
восторге от этого...

И, прежде чем мы смогли его удержать, он выпрыгнул из своего гамака.

--Безрассудно! - воскликнул Осипов, если шок имел место...

Не слушая старика, инженер подбежал к градуснику...

[Иллюстрация: _эклер_ попал в головокружительный водоворот и,
кружась, как дядя ...]

-- Когда я вам говорил! - воскликнул он торжествующим голосом,
- всего 40 градусов!

[Иллюстрация]

--Только! бужонна Гонтран, ты считаешь, что этого недостаточно!

Он поднялся по ступеням, ведущим к механизму: двигатель
работал как надо, а пропеллер вращался на полной скорости.

Он вернулся в общую спальню, выглянул в один из
иллюминаторов и закричал:

--Мы арестованы! - спросил он глухим голосом.

Его спутники тут же встали.

-- Где это, - спросила Селена, - на горе... в реке?

-- Но мы бы испытали шок, - сказал Гонтран.

-- И потом, нас нельзя остановить, - вмешался в свою очередь Осипов,
- так как двигатель все еще работает.

--Я утверждаю вам, что мы неподвижны в
перпендикулярном направлении.

Путешественники прильнули лицами к иллюминаторам, но они были
окутанные таким густым туманом, что
ничего нельзя было различить; приборы, с которыми консультировался
Фрикуле, сами по себе указывали на то, как ведет себя транспортное средство.

_эклер_ больше не падал; он двигался вперед с удивительной
быстротой, как будто вместо того, чтобы весить тысячи килограммов, он
был наполнен газом и обладал легкостью воздушного шара; он
действительно парил в атмосфере.

Осипов, неподвижно стоя у иллюминатора, с насупленными бровями и озабоченно поджатыми
губами, с
неослабевающим вниманием смотрел на улицу.

Что касается Гонтрана и Селены, то, взявшись за руки, они ждали.

Чего? последняя катастрофа, которой они боялись из-за своего невежества.

--Ах! она очень хороша! - внезапно воскликнул Фрикуле.

Все обернулись и уставили на инженера глаза, полные
немого вопроса.

--Это необъяснимое явление, - сказал он, - вы хотите, чтобы я вам объяснил?
ну что ж! как вы, кстати, знаете, атмосфера Юпитера
имеет невероятную плотность, настолько огромную, что наш автомобиль,
несмотря на свой вес, в данный момент играет роль настоящего аэростата.

[Иллюстрация]

затем к Гастону:

-- Разве ты никогда не проводил, - спросил он, - эксперимент, заключающийся в
том, чтобы бросить в сосуд с водой пробку, утяжеленную гвоздем.

-- Нет, - ответил г-н де Фламмермон, - признаюсь честно, я
никогда не проводил такого эксперимента.

--Ничего страшного, потому что ты бы сразу понял, что с нами
происходит... пробка, таким образом, утяжеленная, опускается, пока не достигнет
на глубине, уравновешивающей его вес; затем он останавливается и
плывет... То же самое и с _обнаруженным_, который перемещается по области с
плотностью, равной его собственной...

--Ну и что?...

-- Тогда нам никогда не удастся достичь земли Юпитера.

Осипов сильным ударом пятки сбил его на пол.

-- Что же тогда делать? он зарычал.

Он подошел к Гонтрану, взял его за руки и умоляющим голосом:

--Мой дорогой друг, - сказал он, - мое дорогое дитя, вам нужно найти
способ заставить нас подойти друг к другу...

-- Мой бедный господин Осипов, - ответил молодой человек, - против законов
природы гений человека бессилен.

Старик упал на сиденье и, уткнувшись лицом
в руки, выглядел охваченным глубоким отчаянием.

[Иллюстрация]

--Хороший ответ, - прошептал Фрикуле на ухо своему другу, - во-первых, это правда
, а во-вторых, это некомпромиссно.

В этот момент за пределами транспортного средства произошло резкое изменение.

Тяжелая завеса, которую создавали облака вокруг_освещения_
, внезапно разорвалась под действием титанического усилия ветра, уносившего
клочья за горизонт, и всего в нескольких милях
от нас земля Юпитера предстала во всем своем ужасе и ужасающем
великолепии.

Это было похоже на огромный океан расплавленного железа, отправляющий в
космос, отблески пожаров и пары удушающей жары;
временами из самого центра планеты происходила вспышка;
волны вздувались, поднимались, поднимались в атмосферу
грозными струями, чтобы снова рассыпаться дождем искр.

Затем, словно выдуваемые кратером какого-то невидимого вулкана,
закручивались черноватые завитки, а также огромные вулканические пары, которые
конденсировались в жидкие полосы, которые то поднимались в
космос, то испарялись под действием тепла, то снова падали потоками
воды, под которой в течение нескольких секунд бурлил огромный океан воспламеняющегося металла
.

Земляне, оцепенев от изумления и восхищения, наблюдали за этой
титанической борьбой природных сил.

[Иллюстрация]

Затем внезапно облака, мчащиеся от горизонта, подобно грозной эскадроне
скачущих лошадей, снова вторглись в пространство и,
соединяясь, запутываясь, сливаясь друг с другом, раздвинулись
, как непроницаемый занавес, над грандиозным бытием этого
формирующегося мира.

_эклер_, до этого находившийся в хорошем равновесии, был пойман в головокружительном
он закрутился и, кружась, как тонтон, вокруг своей вертикальной оси,
был унесен ураганом.

-- Буря! - сказал Фрикуле с невозмутимым спокойствием.

Его голос затерялся среди грохота разбушевавшейся стихии.

Такой же невозмутимый, как и на палубе своего самолета,
молодой инженер следил через иллюминатор за ходом катаклизма, держа руки
на джойстиках, управляющих двигателем и рулем направления, следя за
компасом.

Осипов изучал пространство и делал заметки.

Гонтран и Селена, сидя рядом друг с другом, молчали.

Воспользовавшись затишьем, Фрикуле бросил им следующие слова:

--Мы делаем более десяти тысяч лье в час... через двадцать
минут мы будем в ночи.

--Что там нужно делать? спросил граф.

--Ничего; мы не можем бороться с ураганом, который в 1100 раз быстрее
самых сильных земных циклонов ... Нам остается только подчиниться,
считая себя счастливыми, что нам не нужно бояться столкновения с какой-нибудь
горой, о которую мы разобьемся, как стекло.

В этот момент Осипов оторвался от своего прицела и обратился к г-ну де
Фламмермону.

--Я припоминаю, - сказал он, - что один из ваших соотечественников,
французский астроном Трувло, был свидетелем в 1856 году потрясения
, подобного этому; от экватора до полюсов Юпитер был охвачен
всеобщей революцией: полосы и пятна, которые, по его мнению, могли быть связаны с Юпитером. Земля,
видимая на ее диске, перемещалась с востока на запад,
пройдя весь диаметр за один час, в то время как экваториальная
полоса, существование которой постоянно, простиралась на
юг, в два раза превышая свою первоначальную ширину. Анализируя эти движения, если
быстро приведя себя в порядок, Трувело пришел к такому результату, в который трудно поверить, что эти
облака, унесенные ураганом, неслись со скоростью 178 000
километров в час.

--Да ладно тебе! - воскликнул Гонтран, что еще происходит.

Внезапно наступила темнота, и именно это вызвало
удивленное восклицание молодого графа.

-- Ничего страшного, - ответил Фрикуле, - мы только что вступили на темную сторону
диска.

Итак, зрелище, свидетелем которого в течение нескольких часов
были земляне, увлеченные головокружительным бегом своего транспортного средства, было
поистине чудесно и страшно одновременно.

В кромешной тьме раскаленное зарево
формирующихся континентов прорезало облака, и можно было увидеть вулканы с
огромными кратерами, извергающие раскаленные реки, океаны кипящей воды
и гейзеры с раскаленными струями,
окутанные кровавыми испарениями.

Время от времени молнии отбрасывали тень на расстояние в несколько
тысяч километров; затем все снова погружалось в еще более
ужасающую тьму, посреди которой раздавался грохот не
прерванная борьбой стихий; временами сверкала мрачная, оглушительная
молния.

Внутри аппарата жара еще больше усилилась, и
путешественникам пришлось один за другим покинуть все части
своей одежды, сохранив только самое необходимое.

Термометр показал 58 градусов по Цельсию, и Фрике заявил
, что не будет на этом останавливаться.

В отблесках этих очагов, которые излучали их кровавое пламя.
сквозь пылающую атмосферу литиевые стенки ужасно
нагрелись, и густой пар наполнил кабину, где
Земляне собрались вместе.

Селена, растянувшись в гамаке, казалось, потеряла сознание; сидящий у ее постели
Гонтран, разбитый, с налитыми кровью глазами, пересохшим горлом
и горящей грудью, держал ее за руку, чтобы придать ей смелости.

Осипов, которому его любовь к науке заставила забыть
о физических и моральных страданиях, продолжал свои
телескопические исследования, а инженер следил за работой аппарата.

Внезапно раздался крик ужасного страдания: это был Фаренгейт
, забытый в каюте, которая служила ему тюрьмой.
жаркое, не больше и не меньше, чем просто окорок.

Но каждый был слишком озабочен собой, чтобы думать о
помощи несчастному американцу, который продолжал кричать всю
ночь.

Наконец, мы снова живем в этот день, пройдя за два часа три
четверти оборота Юпитера, то есть примерно 25 000 лье.

Путешественники приветствовали ура! возрождение Солнца; как
будто лучи центральной звезды могли исправить их
положение.

Термометр показывал 70 градусов.

Осипов, тоже потерпевший поражение, бросил свои инструменты и ушел.
потащившись к своему гамаку, растянулся на своих раскаленных матрасах.

Фрике с пылающим лицом, вздувшимися до предела жилами на шее,
хрипящим дыханием, с налитыми кровью глазами теперь держал рычаги штурвала только одной
дрожащей рукой.

[Иллюстрация]

Что касается Селены и Гонтрана, они больше не подавали признаков жизни.

Через несколько минут термометр снова поднялся и показал 80
градусов.

Еще несколько градусов, и это была смерть.

Известно, что человеческий организм может выдерживать
температуры, которые кажутся чрезмерными; существует большое количество
люди, которые безнаказанно переносят жар обычной духовки
, то есть более 100 градусов, и в хрониках зафиксированы высокие
факты, когда несколько так называемых негорючих людей садились в
духовку и оставались там до тех пор, пока мясо, помещенное
рядом с ними, не было полностью приготовлено.

Тем из наших читателей, которые сочтут удивительным, что Осипов и его
товарищи смогли приспособиться к широкому спектру температур
, с которыми они сталкивались, от окраин Солнца до почти
двухсот тысяч лье от этой звезды, мы укажем, что на
Земля, постоянные примеры этой эластичности организма.

[Иллюстрация]

Таким образом, в Африке наблюдаемые максимальные температуры составляют 55 °
Цельсия выше нуля; в Сибири самые сильные холода
- 60 ° ниже нуля. Таким образом, разница составляет
115 °, и, тем не менее, многие люди приспосабливаются к этим огромным
изменениям климата и температуры.

Вот что объясняет, почему, несмотря на близость Юпитера,
Осипову и его спутникам еще не суждено было погибнуть.

однако положение становилось критическим, и инженер предвидел
в тот момент, когда внутренняя часть устройства достигнет температуры кипящей воды
... и даже превысит ее.

Внезапно, молниеносно, ему в голову пришла одна мысль; он
бросился к рычагам машины, на которые навалился изо
всех сил.

[Иллюстрация]

-- К черту все это! прошептал он при этом, умереть так или иначе...

От сильной вибрации устройство сотрясалось всей своей конструкцией, внутренние
стенки трескались, пол стонал, казалось, все
вот-вот разлетится на куски.

Казалось, произошел мощный толчок.

Прошло несколько минут, в течение которых инженер, склонившись над
градусником, с тревогой изучал движение ртути
в стеклянной трубке.

Вскоре он закричал от радости: ртуть опускалась.

--Победа!... победа!... мы спасены!

Эти слова вывели Осипова и Гонтрана из прострации, в
которую они впали.

--Спасены!!! - мучительно произнес старик, устремив
на инженера тусклый взгляд.

-- Да, спасены! - повторил Фрикуле, - мы удаляемся от Юпитера.

При этих словах ученый полностью стряхнул с себя оцепенение и поспешил
к молодому человеку.

--Мы удаляемся от Юпитера! он зарычал.

--Мы уже вышли из его атмосферы.

Осипов воздел руки к потолку.

--Не пытаясь приземлиться там.

--Мы бы добрались туда совершенно обугленными...

--Но, по крайней мере, был бы способ завершить наши исследования...

Фрикуле пожал плечами.

[Иллюстрация]

-- Еще несколько минут, - усмехнулся он, - и вам больше не потребовалось
бы_освященника_, чтобы перенестись на Юпитер - ваша душа улетела бы туда
сама.

Старик выглядел подавленным.

Настала очередь Гонтрана допросить своего друга.

-- Мы вышли из атмосферы Юпитера? ты сказал только что.

--В самом деле.

-- Но мы не можем парить в пустоте, и мы
неизбежно снова упадем.

--Ни в малейшей степени! я напечатал на нашем транспортном
средстве начальную скорость, такую, что одним этим импульсом мы можем достичь космического кольца
и продолжить наше путешествие.

г-н де Фламмермон недоверчиво смотрел на инженера.

-- Ты мне не веришь, - сказал Фрикуле, - посмотри на градусник.

Действительно, Ртуть опустилась до 45 °.

-- Если тебе этого недостаточно, - продолжал инженер, - взгляни на
на улице.

Диск планеты уменьшался на глазах.

--Hurrah! - воскликнул Гонтран Фрикуле, бросаясь на руки
своего друга.

--Пух! произнеси это со скромностью, я вряд ли имею заслуг в этом
спасении; и если бы ты не был полностью поглощен опасностью, которой
подвергалась твоя невеста, ты бы наверняка подумал об этом.

--К чему?...

-- Разве ты, как и я, не знаешь, - ответил инженер, - что тепло
снижает внутреннее сопротивление первичных и вторичных батарей,
следовательно, в значительной степени увеличивая расход
электричество ... Воспоминание об этом физическом законе внезапно пришло мне в
голову, и я подумал о том, чтобы использовать это смертоносное тепло, чтобы увеличить нашу движущую
силу в десять раз ... я рисковал взорвать устройство, это
правда, но смерть подстерегала нас там, поэтому я предпочел
отдать с максимально возможной скоростью и, взяв за
точку опоры саму атмосферу планеты, я направился прямо по
астероидному потоку, минуя по касательной
притяжение Юпитера.

Гонтран смотрел на своего друга с искренним восхищением.

--Это чудесно! он запнулся.

--Но нет, это просто физика.

[Иллюстрация]




ГЛАВА VIII

В КОТОРОМ, БЛАГОДАРЯ СЕЛЕНЕ, ГОНТРАН МОЖЕТ РАСШИРИТЬ СВОИ ЗНАНИЯ
АСТРОНОМИЧЕСКИЕ


[Иллюстрация]

Прошел месяц с тех пор, как изобретательность Фрикуле в очередной
раз спасла маленькое поселение.

Унесенный астероидным потоком, "Эклер" вернулся к своей
первоначальной скорости в восемьсот тысяч лье в день.

Там, совсем рядом, появлялось Солнце со своим диском,
диаметр которого все более заметно уменьшался, поглощая в себя
излучение, очень бледное, однако, от Земли, Венеры и Меркурия.

Невооруженным глазом все еще можно было различить Марс, который, подобно звезде
первой величины, колебался справа налево от солнечного диска,
попеременно играя роль утренней и вечерней звезды.

Впереди уже показался над горизонтом Сатурн,
бледно-голубая луна с серебряным ореолом.

И в темноте бесконечности, сверкая, как бриллианты на бархатной шкатулке
, сияли Орион, Большая Медведица, Пегас, Андромеда,
Медведица, Близнецы.

Этот аспект неба, подобный тому, который она получила от Земли,
был немаловажен в нескрываемом изумлении мисс
Осипофф.

-- Однако, - сказала она однажды Фрике, - мы находимся почти
в двухстах пятидесяти миллионах лье от Пулковской обсерватории.

-- Это доказывает вам, мадемуазель, - ответил молодой инженер, - что
когда речь идет о бесконечности, расстояние имеет не большее значение, чем время,
когда речь идет о вечности.

--Прекрасная фраза! подошел Гонтран с легкой насмешливой усмешкой.

-- Я никоим образом не беру на себя отцовство, - со смехом возразил
Фрикуле; я нашел ее на _континентах небесных_... которыми,
между нами говоря, ты, как мне кажется, довольно пренебрегаешь.

г-н де Фламмермон угрюмо пожал плечами.

[Иллюстрация]

-- Давайте поговорим о _континентах_, - пошевелился он.

--Что ты имеешь против них?

--Я знаю, что они стали причиной ужасной сцены между
мной и мистером Осиповым.

--Прошлой ночью, не так ли? - инженер улыбнулся, - я
слышал, как вы разговаривали, разговор казался оживленным.

--Это был не разговор, а... это была дискуссия.

Фрикуле пожал плечами.

--Все еще о нашем возвращении, не так ли?

--Ошибка!... речь шла о Юпитере.

Инженер посмотрел на своего друга глазами, полными безумия.

-- Да, - продолжал Гонтран, - я делал свой _квартир_ очень тихо,
не думая ни о чем плохом, как вдруг дверь машинного
отделения открылась, и я увидел Осипова.

-- «Это было во время ужаса глубокой ночи», - насмешливо провозгласил
Фрикуле.

-- Если ты будешь перебивать меня каждую минуту, - прорычал Гонтран, - я никогда не дойду
до конца своего повествования; итак, я увидел, как появляется Осипов, он
в руке он держал рулон бумаги, и на его лице были все
следы явного удовлетворения.

-- Что это был за рулон бумаги? спросил
инженер,... готов поспорить, проект брачного контракта.

г-н де Фламмермон нетерпеливо постучал ногой.

--Альсид, - сказал он, - ты ошеломляешь... то, что мистер
Осипов принес мне, было записками, написанными им о планете
Юпитер,... ты видишь это отсюда!

--Что он хотел, чтобы ты с этим сделал?

-- Он хотел, чтобы я высказал ему свое мнение.

--Ну что ж! тебе нужно было только одобрить.

-- Я бы так и поступил, если бы он начал с того, что высказал мне
свое мнение; к сожалению, он начал с того, что спросил меня о моем...

--Ой!... вот это было опасно!

--Черт возьми!... я пошел по ложному следу; чтобы
доставить ему удовольствие, чтобы польстить его национальному самолюбию, я сказал ему, что
полностью разделяю мнение, высказанное о Юпитере г-ном Бредихиным,
директором Московской обсерватории; по словам г-на Бредихина, планета
уже затвердела бы; около экватора была бы сплошная зона
очень высокая, однако не выходящая за пределы атмосферы, и
кора Южного полушария будет передавать в атмосферу больше
тепла, чем кора Северного полушария. Такое положение вещей оказало
бы большое влияние на направление потоков воздуха и пара
, которые проходят из одного полушария в другое. Что касается красного пятна, то оно было бы не
чем иным, как самой поверхностью планеты, видимой сквозь
туманную атмосферу, очерченную восходящим потоком теплого воздуха...

-- У тебя потрясающая память, - сказал Фрикуле, - ну что ж! что он
на это ответил?

-- Он пришел в ужасающий гнев, заявив, что Бредихин
был ослом и что я был немногим лучше его, что, по правде говоря,
именно мистер Хаф, директор обсерватории в Дирборне (Чикаго),
провозгласил это: что поверхность Юпитера покрыта полупрозрачной
жидкой массой.светящийся; что полосы, красное пятно и другие
темные пятна состоят из относительно охлажденного вещества, что
беловатые полярные шапки представляют собой отверстия в
полужидкой коре, а экваториальные белые пятна представляют собой облака в
взвесь в атмосфере, что... короче говоря, он ошеломил меня на
полчаса, обрушив на меня лавину аргументов, неопровержимых
, по его мнению, доказательств.

[Иллюстрация]

-- А ты что говорила?

-- Я! я перефразировал теории директора Московской обсерватории
, дополнил их моими личными наблюдениями; но он
утверждал, что только он и Хаф были правы.

Фрикуле пожал плечами.

[Иллюстрация]

-- Досадно, - сказал он, - что я не присутствовал на этом обсуждении;
потому что я мог бы поспорить с Расселом, директором обсерватории в
Сидни, что Юпитер, несмотря на его облачные области и
красное пятно, является планетой, аналогичной Земле, которая, если смотреть издалека из
космоса, должна иметь тот же вид, что и Юпитер, с
более или менее темными освещенными областями и атмосферными пустот...

Селена, которая до этого ничего не говорила, спросила::

-- Как получилось, что вы не можете прийти к согласию после того
, как подошли так близко к планете? так вы ничего не видели?

-- По правде говоря, моя дорогая Селена, - ответил Гонтран, - я видел в нем только
огонь...

Он добавил, обращаясь к Фрикуле:

[Иллюстрация]

-- Однако я считаю, что теорию, которую ты только что изложил, следует
отбросить; в самом деле, невозможно, чтобы наша родная планета подарила тому,
кто смотрел бы на нее с высоты нескольких километров,
фантастическое зрелище, свидетелем которого мы стали.

--Веришь ли ты, - возразил Фрике, - что наблюдатель, который парил
бы над Центральной Америкой во время нашего отлета с Котопакси,
не увидел бы чего-то приближающегося?

--Я согласен с тобой; но маловероятно, что Юпитер до
сих пор породил существ, достаточно смелых, чтобы сделать то, что
сделали мы.

-- Во-первых, - сказала Селена, - Юпитер необитаем.

-- Это не мнение австрийского астронома Литроу, - сказал
Фрикуле.

-- Он верит в обитаемость Юпитера? - воскликнула девушка.

-- Он не только верил в это, но и предполагал, какие
глубокие различия должны существовать между их жизнью и нашей в результате быстрой
смены дней и ночей. По его мнению, иовиане
должны были обладать исключительной эластичностью ума и тела.
«Как мало из нас, - говорит он, - были бы довольны, если
бы ночи длились всего пять часов и если бы нам тоже приходилось бодрствовать
быстро. Гурманы, прежде всего, должны испытывать сильное смущение, если
в течение пяти часов они вынуждены принимать три-четыре
приема пищи. И как бы нашим женщинам не пришлось жаловаться
на такие короткие ночи и еще более короткие балы! они, которые
просят за подготовку к своему туалету почти вдвое
больше, чем за одну ночь Юпитера! Но, с другой стороны, официальные астрономы
обсерваторий этого мира должны быть в восторге - если даже атмосфера
Юпитера позволяет им работать; - они никогда не должны
уставать!»

--Вы верите в это? - наивно спросила мисс Осипофф.

-- Нет, мадемуазель, - поспешил со смехом ответить молодой инженер;
и сам Литроу, если бы он жил в наши дни, больше не писал бы об этом; потому
что с тех пор, как он это сделал, астрономическая наука продвинулась вперед, и
сегодня мы знаем многое из того, чего не знали несколько лет назад.

--Что не мешает мистеру Викториану Сарду описать обитателей
Юпитера! - возразил Гонтран.

-- Автор книги "Родина" не только изобразил человечество Юпитера, - сказал
Фрике с невозмутимой серьезностью, - но и за девять часов, хотя
не умея рисовать, он вытравил офортом вид
планеты с ее обитателями и животными.

[Иллюстрация]

Селена пристально посмотрела на инженера, сомневаясь, что он говорит
серьезно.

-- Вот что значит быть _средственным_, - добавил он.

Он умолк; затем Гонтран воскликнул::

--В любом случае, если сама планета необитаема, ее спутники
должны быть заселены!... глобусы размером с Марс и Меркурий.

--Их размер не был бы достаточной причиной, - ответил
Фрике, и тебе следует обратить внимание на огромную разницу в
ситуация, существующая между планетами, которые ты цитируешь, и четырьмя
спутниками Юпитера ... подумай, что последние находятся в десять раз
дальше от Солнца, чем Меркурий.

--Я ловлю тебя на явном противоречии! - возразил г-н де
Фламмермон, - разве ты не говорил мне недавно, что существует неоспоримая аналогия
между расстояниями и относительными объемами Юпитера и
его четырех спутников, с одной стороны, и первых четырех планет и
Солнца - с другой?... ты тоже хорошо сказал мне - и я не сомневаюсь, что это так. мне это и не снилось - что Юпитер
является истинным Солнцем своих четырех спутников, которые получают от
это добавка тепла, которой нельзя пренебрегать, учитывая, как мало калорий
посылает им Солнце?

[Иллюстрация]

-- Конечно, - ответил инженер, - я сказал тебе это и, говоря это,
я только изложил тебе теории большинства ученых.
Нет сомнений в том, что Юпитер гораздо полезнее для своих спутников
, чем они могут быть полезны для него самого, из-за того, как мало
света они ему посылают. Кроме того, высшие соединения
этих трех звезд действуют в пределах конуса тени, который отбрасывает Юпитер
позади него они полностью потеряны для него; кроме того, поскольку
луны вращаются в плоскости экватора, полярные области, которые
больше всего нуждались бы в свете, никогда их не видят, и до
80-й градус параллели севера и юга, мы не можем видеть ни восхода, ни
захода этих спутников.

Гонтран пожал плечами.

--Итак, что мы видим? он засмеялся, ... ничего!

И он добавил, покачиваясь:

--Было очень обидно, что Галилей приложил столько усилий, чтобы открыть
миры, в которых нет ничего полезного.

-- Простите, - смеясь, ответил Фрикуле, - они служат, по крайней мере, тем, кто
которые их населяют.

Селена встала и взяла из ящика коробку, которую
таинственным образом принесла молодым людям.

--Я покажу вам кое-что интересное, - сказала она.

Она расстегнула шнуры, стягивавшие картон, и вытащила
из него пергаментный лист, который она осторожно развернула; затем появилась
пожелтевшая фотография прошлых лет, которую она взяла кончиками пальцев с
тысячей предосторожностей.

-- Что это, черт возьми, такое? - спросил Гонтран.

--Это, - повторила девушка, намеренно нажимая на этот слог
как выразился граф слишком пренебрежительно, на его взгляд, это часть
маленького музея моего отца. Именно в эту картонную коробку я, прежде чем покинуть
наш маленький петербургский домик, втиснул все то
, что ему дорого, возможно, больше, чем его жизнь.

-- Но это, в частности, - возразил г-н де Фламмермон, - что
это значит?

-- Похоже на прицел, - сказал Фрикуле; о! но, например, из примитивного
прицела.

Девушка улыбнулась.

--Мой отец купил это испытание очень дорого у одного англичанина, который посещал
в то же время, что и он, Венецианский музей, который без ведома хранителей
с помощью аппарата микроскопических размеров фотографировал все
предметы, достойные внимания.

-- А это, - повторил Гонтран, не потрудившись скрыть своего
удивления, - представляет собой что-нибудь достойное внимания?

--Боже мой! девушка ответила очень подчеркнуто безразличным тоном
: ... я слышала, что это первый телескоп, который использовал Галилей, и
что он сделал его сам...

г-н де Фламмермон понимающе кивнул.

-- В таком случае, - пробормотал он с невозмутимой серьезностью, - я понимаю
пусть это испытание будет иметь большое значение в глазах вашего отца.

-- Я не знаю, как англичанин, который был его попутчиком
, справился с этим... но, кажется, ему удалось соскрести своим
перочинным ножом небольшой кусочек ободка и вставить его в
медальон, висевший на его часовой цепочке.

Оба молодых человека широко раскрыли огромные глаза.

-- Он был сумасшедшим, этот англичанин...

-- Нет, это был просто астроном, который совершил путешествие из
Лондона в Венецию с единственной целью - приехать и посмотреть в телескоп.
Галилей... Мой отец предложил ему относительно большие
суммы, чтобы он поделился с ним участком свинца, который он украл...
Другой никогда не хотел соглашаться на это.

--Свинцовый участок! вы сказали, - воскликнул Гонтран, - значит, это был
свинцовый прицел?

-- Но да, - сказал Фрикуле, - это была свинцовая трубка, на конце которой он
приспособил плосковыпуклую линзу и плосковогнутую линзу; ...
это было элементарно, но мы должны думать, что Галилей создал этот
инструмент на основе простого слуха об изобретении, сделанном бельгийцем
, стремящимся приблизить его. объекты.

--Но как он пришел к такому результату?

-- Он предположил, что это сближение должно быть результатом увеличения
, вызванного преломлением изображения через линзу.

И добавил Фрикуле, с нежностью глядя
на фотографическое доказательство, которое он взял из рук Селены.

-- Сказать, что именно с помощью этого бесформенного инструмента этот великий ученый совершил
большинство небесных открытий!

--Парблеу! Гонтран ответил несколько язвительно: ... все, что можно было
обнаружить в небе.

Затем склоняясь к испытанию:

[Иллюстрация]

--Что это за дата, которую я вижу там, в углу,
начертанная чернилами: 7 января 1610 года.

-- Это дата, когда Галилей с помощью этого примитивного телескопа
впервые увидел спутники Юпитера.

--Как! - прошептал Гонтран, - спутники Юпитера датируются тем
временем?

Увидев улыбку Фрикуле, он продолжил::

-- Я имею в виду, что считал их открытие более недавним.

-- Нет, 7 января 1610 г. Галилей заметил слева от Юпитера две
маленькие звезды и одну справа; сначала он подумал, что это
просто там были неподвижные звезды; но на следующий день все три звезды
прошли справа; на следующий день он увидел только две, и
обе слева; наконец, 13-го числа, то есть через шесть дней после его
первого наблюдения, он был передан Галилею чтобы увидеть все четыре
спутника. С этого момента его исследования шли быстро, и
вскоре после этого были зафиксированы движения спутников Юпитера и
рассчитаны их орбиты... А! что ты думаешь об этом?

[Иллюстрация]

г-н де Фламмермон возразил::

-- Я просто думаю, что если бы Галилей не сделал того, что ты
скажи там ... он не был бы Галилеем.

Фрикуле пожал плечами.

-- Что, если бы он только сделал это, - воскликнул он.

Затем, хлопнув рукой по картонной коробке, в которую Селена уже
затянула драгоценную реликвию.

-- Сказать, что именно благодаря этому кусочку свинца астрономическая наука
так внезапно и так быстро сделала гигантский скачок; ... ибо в том
же году Галилей, открыв спутники Юпитера,
открыл и кольца Сатурна.

Селена заставила себя улыбнуться.

-- Я думаю, - тихо сказала она, - что вы ошибаетесь, сэр
Фрикуле.

Инженер с удивлением посмотрел на девушку.

-- Как, - повторил он, - не летом того же
1610 года Галилей...

мисс Осипофф жестом руки остановила его:

-- Извините, - сказала она, - если я позволю себе прервать
вас, но в интересах моего счастья я разговариваю с вами.

--Боже мой! мадемуазель, - возразил Фрике, все более и более раздражаясь, - я
был бы вам очень признателен, если бы вы любезно объяснили мне, какие отношения
могут быть между Сатурном и вашим счастьем.

--Все очень просто, все мое счастье висит на устах
Г-н де Фламмермон; пусть у моего отца есть только подозрения в
отношении научных познаний моего жениха, и на этом вся моя мечта
разрушена; ... поэтому важно, чтобы этот дорогой Гонтран не услышал ничего, что
могло бы ввести его в заблуждение, и именно мне кажется, что вы
ошибаетесь, приписывая Галилею открытие колец
Сатурна...

Фрикуле вскочил на ноги.

--Как! воскликнул он.

-- Вы понимаете, - продолжала Селена, все так же
спокойно улыбаясь,- что я много раз слышала, как мой отец говорил о Сатурне. К своему
вернувшись из Италии, он даже прочитал лекцию о Галилее и его
открытиях ... эту лекцию я выложил в
сеть ... мне даже пришлось служить аудиторией для моего отца, прежде чем он
решил выступить публично ... потому что он такой же застенчивый, как и ученый...

--Мадемуазель, - почтительно ответил Фрикуле, - все это очень
хорошо, но...

-- Значит, вы этого больше не помните?

[Иллюстрация]

И мисс Осипофф, взяв со стола квадратик бумаги,
быстро написала на нем следующую строку.

_ Но Мильмепоэталевибуненугттаоирас_.

И она протянула бумагу инженеру, который воскликнул::

-- Вы правы... или, по крайней мере, это я неправильно объяснил;
я просто хотел сказать, что Галилей первым открыл, что
Сатурн не является обычной и изолированной планетой, как
считалось ранее.

-- В таком случае мы согласны, - прошептала девушка.

Однако Гонтран тоже взглянул на бумагу.

-- Что это за тарабарщина? - спросил он, - похоже на
логогриф.

--Это тоже так ... Галилей по своей природе был затворником, и когда он
у него не было четкого объяснения какого-либо научного явления, но он
принимал его к сведению таким образом, чтобы никто не мог использовать его ранние
работы, чтобы наступить ему на пятки.

-- Все это не говорит мне о том, что означает этот хаос букв, - сказал г-н де
Фламмермон.

-- По мысли их автора, он имел в виду, что планета явилась
ему, имеющая с каждой стороны светящийся придаток; вот почему он
назвал ее трикорбами ... После того, как в течение
очень долгого времени пытался раскрыть секрет, скрытый под этой загадкой,
Кеплер поверил, что нашел, и сложил зашифрованные буквы следующим
образом: _ Salve umbistineum geminatum Martia Proles!_ Что
означает: Приветствуйте Близнецов, которые являются потомками Марса ... и он
объявил урби и орби, что Галилей только что открыл на Марсе два
спутника.

[Иллюстрация]

Астроном Флоренции тут же опроверг эту ложную новость
, придав этому алфавитному хаосу его истинную форму: _altissimum planetam
tergeminum observavi_. Перевод: я заметил, что высшая планета
- тройничок.

-- Что неверно, - заявил Гонтран, - я удивлен, что такой великий ученый, как
Галилей...

-- Дорогой мой, - ответил инженер, - нельзя обвинять людей, не
зная фактов. Так вот, ты, наверное, не знаешь, что в результате
движений Сатурна и Земли кольца появляются перед
нами по срезу каждые 15 лет и становятся невидимыми. Именно это
и произошло в 1612 году, когда Галилей внезапно увидел
, как две его звезды исчезли... он тщетно искал этому объяснения и, обескураженный,
перестал заниматься этой проблемой.

-- Он должен был только предположить, - весело сказал Гонтран, - что Сатурн, верный
мифологическим традициям, пожрал своих детей.

И он добавил:

-- Итак, ты только что ввел меня в заблуждение, утверждая, что
Галилей был изобретателем колец Сатурна.

[Иллюстрация]

-- Я узнал его, - сухо ответил инженер, - ты,
я полагаю, не оспариваешь, что_errare humanum есть_?

--Короче говоря... кто настоящий изобретатель?

-- Именно Гюйгенс в 1659 году опубликовал "Правду о тайнах
Сатурна"; но, без сомнения, находя, что Галилей был слишком ясен в
свой способ публикации он принял следующим образом.

И Фрикуле начертил на том же листе бумаги, где уже была анаграмма
Галилея, следующие странные сочетания букв:

_aaaaaaa, ccccc, d, eeeee, g, h, iiiiiiii, llll, mm, nnnnnnnnn; oooo,
pp, q, rr, s, ttttt, uuuuu_.

Глаза Гонтрана расширились от ужаса:

[Иллюстрация]

-- И что это значит? он запнулся.

--_Annulo cingitur, tenui, plano, nusquam coh;rente, ad eclipticam
inclinato_,... tu saisis?

г-н де Фламмермон усмехнулся::

--Я еще не настолько потерял память о Мольере, чтобы не
пусть понимает его латынь! твоя тарабарщина просто означает: он
окружен легким кольцом, не прилегающим к светилу ни в одной точке и
наклоненным к эклиптике.

-- Мой дорогой Гонтран, - сказала тогда Селена, - вы позволите мне дать вам
совет?

--Говорите, - с готовностью согласился молодой человек.

-- Вам следует немного разобраться в этом вопросе, чтобы
вы могли победоносно поддержать разговор с моим отцом, который
с минуты на минуту может упасть на Сатурн.

г-н де Фламмермон жалобно посмотрел на свою невесту.

-- Вы полагаете, - пробормотал он, - что это действительно полезно?

-- Это более чем полезно, это необходимо.

Молодой граф не смог сдержать потрясающего зевка.

Фрикуле засмеялся и обратился к мисс Осипофф.

-- Вы сведете его с ума, этого бедного Гонтрана, - сказал он, - со всеми этими
планетами и спутниками.

-- Не говоря уже о том, - возразил жених Селены, - что мой _путешествие_--
небесные _континенты_--подробно останавливается на этой теме и что с
минуты на минуту может приехать ваш отец, _путешествие_ меня _путешествие_, и
тогда...

У него был жест, означавший, что тогда это была мечта о счастье
разрушает.

Девушка на мгновение задумалась; затем улыбка тронула ее
губы, и она сказала::

--Подождите минутку.

Легкая, как птица, она вышла из машины, поднялась по ступенькам
, ведущим в верхние каюты, и вернулась через пять
минут, держа в руке тонкий рулон бумаги, который она протянула мистеру.
де Фламмермон, с этими словами:

--Вот ваше дело.

--Что это, черт возьми, такое? - спросил молодой человек
, развязывая выцветшую, потрепанную синюю салфетку, которая служила приложением к бумагам. Едва
он взглянул туда, как воскликнул::

--Ваш почерк.

И сразу же прочитал строки, написанные в начале первых листов.

 ЛЕКЦИЯ, ПРОЧИТАННАЯ Г-НОМ МИХАИЛОМ ОСИПОВЫМ

 В СИСТЕМЕ САТУРНА

 _15 февраля 1878 г. _.

--Да, - сказала Селена, - это та самая знаменитая лекция, о которой я вам все время рассказывала
вовремя, что и сделал мой отец по возвращении из Италии: их Высочества
На нем присутствовали императорские особы, великие князья. Именно по этому случаю
мой отец был даже награжден орденом Красного Орла.

[Иллюстрация]

И она добавила:

--Там вы найдете все, что необходимо знать:
ибо мой отец заставил меня написать в нем только основные моменты, которые должны
были послужить для него ориентирами в его научных и
философских разработках; ... менее чем за двадцать минут вы, возможно, прочитали и
перечитали эти несколько листов достаточно, чтобы усвоить
их содержание.

Г-н де Фламмермон послушно пошел и сел в углу
машинного отделения; затем он открыл гроссбух и начал читать.

Осипов начал с исторического обзора; он установил, что из пяти
планет, известных древним, Сатурн был той, которая должна была быть
открытие одно из последних из-за его меньшей яркости, чем у
Венеры, Юпитера и Марса. Меркурий последовал за ним; затем
он рассмотрел роль, которую играла эта звезда у разных народов
древности, следующих их религии, он повторил мнение астронома
Пуртос, в честь которого кольцо Сатурна было известно древним,
потому что, как полагают, в руинах Ниневии был найден ассирийский бог
Нисрох (Сатурн), заключенный в кольцо.

[Иллюстрация]

[Иллюстрация]

Гонтран быстро прошел через это, чтобы перейти к тому, что представляло для него
непосредственный интерес.

«Сатурн, - говорилось в записках русского ученого, - со своими
многочисленными кольцами и восемью лунами, вращающимися вокруг него в разные
периоды, составляет настоящую вселенную.

Эта планета движется вокруг Солнца по орбите диаметром 720
миллионов лье и оборотом 2 миллиарда 215 миллионов оборотов,
то есть почти в десять раз длиннее орбиты Земли. Чтобы
преодолеть это огромное расстояние, Сатурну, который преодолевает всего 9500
метров в секунду, требуется 29 земных лет и 67 дней; что касается пройденной
орбиты, то она имеет такой эксцентриситет, что на ее
в перигелии Сатурн находится на сорок миллионов лье ближе к Солнцу
, чем в его афелии.

«Из Пулковской обсерватории, - продолжал Осипов, - я измерил дугу
, проходящую под Сатурном, и эта дуга, в зависимости от расстояний до планеты,
колеблется от пятнадцати до двадцати секунд, что позволяет мне приписать Сатурну
диаметр, в десять раз превышающий диаметр Земли, то есть 30000
лье. таким образом, Сатурн имеет объем, примерно равный объему Юпитера:
его окружность на экваторе составляет 100 000 лье, что
в девяносто раз больше площади поверхности и в семь раз больше объема
в сто двадцать раз больше земной поверхности и объема.

«Но в то время как экваториальный диаметр составляет 30 500 лье, вертикальная ось
составляет всего 27 450, так что планета
на полюсах сплющена даже больше, чем Юпитер; и мы можем установить в отношении
полярного сплющивания следующую пропорцию:

Земля: 1/289.-- Юпитер: 1/15.-- Сатурн: 1/10.

«Из всего вышесказанного следует, что физические условия на
поверхности Сатурна полностью отличаются от условий на
Земле; скорее, они близки к условиям Юпитера. таким образом, нет
только гравитация там слабее, чем на нашей планете, но
все же эта гравитация колеблется от полюса до экватора в результате центробежной силы
, создаваемой быстрым вращательным движением, в
таких пропорциях, что, если бы планета вращалась только в два раза
быстрее, объекты больше ничего не весили бы на поверхности. экваториальные регионы».

Гонтран прервал чтение и, обращаясь к Фрикуле, сказал ему:

--Вот чего я не понимаю.

И он повторил ей предыдущий абзац.

-- Ты, должно быть, видел, - ответил он, - что есть большая разница между
экваториальный диаметр и полярный диаметр?

--Да, что-то вроде 3000 лье.

--Ну что ж! вот что приводит к такой разнице в силе тяжести;
добавьте к этому противоположное притяжение кольца, которое еще больше способствует
уменьшению силы тяжести; кроме того, если ты хочешь иметь доказательства этого...

Он взял Гонтрана за руку, подвел его к телескопу, направленному на
диск Сатурна, и сказал ему:

--Видите ли вы какие-нибудь облачные полосы, похожие на полосы Юпитера, которые
пересекают диск параллельно экватору.

-- Да, - ответил граф после нескольких секунд наблюдения.

-- А теперь ты замечаешь вдоль самого экватора чуть
более сильную и немного более темную полосу?

На утвердительное ворчание г-на де Фламмермона инженер добавил::

--Это свидетельство значительного притяжения, оказываемого кольцом
на планету, поскольку существует сильное предположение, что эта полоса представляет собой не
что иное, как бугорок, огромный облачный отек ...
в этом странном мире должны существовать огромные атмосферные и морские приливы
.

[Иллюстрация]

-- Но, - возразил г-н де Фламмермон, - я только что видел, что вращение
Сатурн был чрезвычайно быстр; откуда мы знаем?

-- Значит, Осипов не говорит об этом?

-- Он просто поставил, подчеркнул красным карандашом: продолжительность вращения 10
часов 16 минут... и все.

-- Мы действовали на Сатурне так же, как и на других планетах, следуя от
края диаметра к краю пятна в атмосфере. Эта продолжительность в 10
часов 16 минут была установлена в 1793 году Гершеллом и подтверждена совсем
недавно, в 1877 году, астрономом Холлом из Вашингтона.

-- Но, - заметил г-н де Фламмермон, - если существуют сатурнианцы, они
у них должно быть значительное количество святых и святынь.

--Почему?

--Дай мне! с таким календарем, как у них: 25 215 дней в году.

-- Это справедливо, - сказал, улыбаясь, Фрикуле.

Селена спросила::

--Ну что ж! вы продвигаетесь вперед?

-- Это происходит не так быстро, - ответил Гонтран, - если бы то, что я читаю, не было
написано вашим очаровательным почерком, я, кажется, заснул бы.

-- Где вы сейчас находитесь? подошла девушка.

--По сезонам.

Он собирался вернуться к чтению; инженер сказал ему:

-- Ты можешь пролистать страницы, посвященные этому, если хочешь.
запомнить это: ось вращения наклонена к плоскости орбиты на 64 °
18' что дает наклон Сатурна к эклиптике 25 ° 42',
примерно такой же, как и для Земли: таким образом, сатурнианские и
земные сезоны похожи в отношении разделения зон;
что касается продолжительности, то это еще одна пара рукавов. На
Сатурне весна, лето, осень и зима длятся по семь
лет каждая: каждый полюс и каждая сторона кольца остаются без солнца в течение четырнадцати лет
и восьми месяцев!

--Ну что ж! - воскликнул г-н де Фламмермон, - это такие широты, которые меня не интересуют.
вряд ли им понравится жить.

--Потому что?...

--Потому что мне нужно собственное тепло... и что...

Инженер улыбнулся..

[Иллюстрация]

-- Это не Солнце, которое видят жители
сатурнианского экватора, - ответил он, - которое должно жечь их кожу ... будучи
в девяносто раз меньше по площади на поверхности, оно обязательно посылает в
У Сатурна в девяносто раз меньше тепла.

-- Тогда... нам нужно позвонить...

--Нет, потому что следует предположить, что планета, огромный объем которой
задержал охлаждение, вытягивает из себя
необходимое ей тепло...

-- Это, - усмехнулся г-н де Фламмермон, - предположение, вызванное твоим
богатым воображением.

--Нет, это логический вывод из признанных научных фактов.

--И это научные факты?...

-- Безошибочно установленное существование водяного пара в
атмосфере Сатурна.

--Ну что ж! как это доказывает, что там сносная температура?


-- Значит, ты веришь, что, если бы мир Сатурна получал только солнечное тепло
, вода могла бы существовать там иначе, чем в твердом состоянии
льда? следовательно, больше водяного пара, больше облаков, следовательно, больше
из этих погодных изменений, замеченных на Сатурне и подобных
к наблюдаемым на Юпитере, хотя и менее интенсивным.

-- А в кольце, - спрашивает Селена, - тоже есть водяной пар?


--До сих пор спектроскопия не обнаружила никаких его следов, что
позволяет предположить, что кольца не имеют атмосферы или, по крайней мере
, настолько слабой, что она не впечатляет земные инструменты.

-- Что не помешает Осипову, - вмешался молодой граф,
- предложить нам - и в случае необходимости - устроить нам прогулку по кольцам,
если у него возникнет такая фантазия.

И он вернулся в свой угол, чтобы возобновить прерванное чтение.

[Иллюстрация]




ГЛАВА IX

НА ПУТИ К САТУРНУ


[Иллюстрация]

оставалось преодолеть восемнадцать миллионов лье, прежде чем они доберутся до
Сатурн, диск которого теперь составлял не менее четырех
градусов и с каждым часом становился все больше и больше, его
бледно-голубое лицо выделялось на бархатистой темноте небесного свода.

Это было еще около десяти дней плавания, и Гонтран,
как ребенок, развлекался тем, что стирал с какой-то горыдело в том,
что каждые сто тысяч пройденных лье он создавал себя, что приближало
его к тому моменту, когда он сможет выбраться из своей
литиевой клетки и немного размять конечности.

-- Мне кажется, я сморкаюсь! он в шутку сказал:
Фрике, ... у меня даже есть серьезный страх, что я больше не
смогу пользоваться своими конечностями ... подумай только, пять месяцев плена! ... не
нужно большего, чтобы потерять способность пользоваться руками и ногами.

--Ты шутишь, не так ли? ответил инженер.

--Нет, нет; я говорю серьезно. Разве ты не думаешь, что ты
также...

--Я думаю, что история здесь для того, чтобы доказать нам, что люди,
прогнившие не месяцы, а годы в Бастилии,
в Шатле или в любом другом месте наслаждений того же рода,
вышли из этого так же бесславно, как и вошли.

[Иллюстрация]

г-н де Фламмермон ударил себя в грудь.

-- А мои легкие, - сказал он, - как ты думаешь, не повредит ли им
подышать свежим воздухом? так долго, что они питались
испорченным воздухом.

Фрикуле комично нахмурился.

--Эй! скажи так, - возразил он, - ... ты чертовски красив для меня своим фальшивым видом
! ты забываешь, что я создатель этого воздуха! ... затем,
в течение пяти месяцев, что ты впитывал его, мне казалось, что ты прекрасно себя ведешь.

Молодой граф кивнул.

--Да, - пробормотал он, - сундук хорош... но вот что
плохо.

И его палец лег на левую сторону груди.

-- Сердце! - усмехнулся инженер.

Гонтран грозно вздохнул.

-- Это долгая... чертовски долгая помолвка.

-- Дорогой мой, - серьезно ответил инженер, - он из наций.
которые помолвка длится годами...

--Но дело в том, что мы
с Селеной помолвлены ровно столько лет... и я не принадлежу к тем народам, о которых ты говоришь... настолько
, что терплю муки Тантала.

[Иллюстрация]

Он взял руку инженера и, энергично сжав ее:

--Посмотрим, - сказал он с душераздирающим акцентом, - поставь себя на мое место; веришь ли ты
, что было бы весело жить бок о бок с такой очаровательной девушкой
, как мисс Осипофф, чья рука обещана тебе, которая когда-
нибудь станет твоей женой, и не иметь даже право трахнуть ее в
лоб!...

[Иллюстрация: Земной шар Сатурнианцев очень стар, так как его
творение затерялось в веках.]

И внезапно оживает:

--Ах! нет, - произнес он сердитым голосом, - я устал от этого
существования... это должно прекратиться, иначе...

Фрикуле философски пожал плечами.

-- Дорогой мой, - ответил он, - это нужно говорить не мне
, а господину Осипову.

--Эй! я это хорошо знаю ... Но, давай посмотрим, ты, который так много знаешь,
не можешь ли ты найти способ сократить это путешествие, ...
чтобы в кратчайшие сроки дать мне представление об этом заключении, к которому я стремлюсь
так горячо?

-- Дорогой мой, - возразил инженер, - я не волшебник и
могу делать только то, что позволяют мои скудные научные знания
, которые я приобрел. Теперь мы зашли в тупик; или мы
остановимся на Сатурне, чтобы пополнить запасы, то есть посмотреть, как
можно использовать физические силы, существующие на поверхности этого мира;
или же мы преодолеем это и продолжим путешествие. В первом случае мы
теряем время, но у нас есть большая вероятность найти
там способы удовлетворить наши легкие и желудок. В
во-вторых, мы сокращаем продолжительность поездки, это правда, но тогда
нас ждет смерть, верная смерть, смерть от удушья.

[Иллюстрация]

И тогда инженер проинформировал Гонтрана о ситуации: что
касается продовольствия, то запасов сжиженного азота и
марсианских жидкостей оставалось достаточно, чтобы накормить и напоить пятерых путешественников
еще на пять месяцев.

Материалов для изготовления пригодного для дыхания воздуха было достаточно
много, чтобы можно было рассматривать вероятность
удушья только по прошествии аналогичного периода времени.

Но чего нам могло не хватить со дня на день, так это
электричества.

Аккумуляторы продолжали работать; в течение некоторого времени
от них требовалась не только сила, необходимая для приведения в
действие двигателя, но также свет и тепло, последнее
необходимо для компенсации понижения температуры: на расстоянии, на котором они находились от Солнца, лучи, которые они излучали, не могли не воздействовать на двигатель.
они
получали от этого только мягкое сияние, очень похожее на то, что они получали от других.
при слабом лунном свете; когда в калорийном, его
как бы не существовало.

[Иллюстрация]

Настолько, что перегруженные аккумуляторы содержали жидкости всего на
пятнадцать дней, допуская, что непредвиденные обстоятельства
не вынуждают путешественников требовать от них новых усилий.

--Видишь ли, дорогой мой, - сказал Фрике, закончив это выступление,
- ситуация очень четкая: или мы останавливаемся, чтобы пополнить запасы, и Бог
знает, когда мы вернемся, или продолжаем двигаться вперед, и
тогда каждая лье приближает нас к голоду и удушью.

--О! это значит ломать себе голову, - проворчал Гонтран.

И он добавил:

--Что касается меня, я бы предпочел продолжить путешествие без остановок.

--Безостановочно! - повторил позади обоих молодых людей сердитый голос.

Они обернулись: Осипов стоял неподвижно, скрестив руки
на груди, и смотрел на них взглядом, полным негодования.

-- Итак, - сказал он, - мы поставили перед собой грандиозную цель: путешествовать
по небесным просторам! Эту цель мы отчасти достигли, и
мы бы остановились на таком прекрасном пути! ... Ах, это! господин де Фламмермон,
вы уверены, что полностью правы? Как! вы
вы бы с радостью отказались от всех чудес, которые сулит нам
посещение этого странного мира, называемого Сатурном?... Но тогда подумайте
, что все, что вы видели до сих пор, ничто по сравнению
с тем, что обещает нам будущее.

-- От веселости сердца! - нет, господин Осипов, - возразил Гонтран, - нет, господин Осипов. Вы
ошибаетесь, если думаете, что я таким образом отказываюсь от чудесных снов, которые
преследовали меня ... Однако есть еще одна мечта, намного более ранняя
, чем все те, осуществление которых является целью моей жизни...

Осипов, догадываясь, что молодой человек собирается рассказать ей о своем браке,
он оборвал ее на полуслове.

--Кроме того, мистер Фрикуле должен был продемонстрировать вам, что остановка на Сатурне
была необходима, чтобы мы могли продолжить наше путешествие.

Гонтран, раздраженный тем, что не смог закончить фразу, слегка пожал
плечами.

--Я серьезно! мистер Осипов, - воскликнул он, - рассчитываете ли вы найти
на Сатурне все, что вам когда-либо понадобится?

--Вы бы в этом усомнились? - спросил старик, который вздрогнул.

-- Да, я сомневаюсь в этом... и мне кажется неразумным спекулировать на таких
случайных вероятностях, как эти.

Старый ученый издал короткий насмешливый смешок.

--По правде говоря!... ну! я, вы меня правильно поняли, заявляю вам, что
вселенная Сатурна населена и населена расой, вероятно
, гораздо более приспособленной и гораздо более разумной, чем наша.
Именно в этой высшей сфере должно существовать настоящее счастье.

--Это не причина, по которой существуют элементы,... которые нам
необходимы. Мы стремимся не к истинному счастью,
а к электричеству и воздуху, которым можно дышать.

Эти слова, казалось, задушили Осипова, который в жесте
возмущенного изумления воздел руки к потолку.

Затем он наклонился к Фрикуле и прошептал ему на ухо:

[Иллюстрация]

-- У бедного мальчика нет своего разума.

--Почему это? - вслух ответил инженер;
напротив, я нахожу, что он рассуждает совершенно справедливо; а что касается меня, я не скрываю
, что мне было бы любопытно узнать, действительно ли эти господа
-сатурнианцы соответствуют тому портрету, который вы нам рисуете, если они на самом
деле в такой же степени превосходят марсиан, в какой превосходят марсиане
для большей части земного человечества.

-- Если верить господину Осипову, - непочтительно усмехнулся г-н де Фламмермон,
в Небесной Вселенной все было бы так же, как у Николе: всегда сильнее
и сильнее!

-- Вы скажете мне, - продолжал инженер, - что земной шар сатурнианцев
очень стар; это очень верно, поскольку время его создания теряется
в глубокой древности, в то время, когда еще не существовало ни нашей планеты, ни
Юпитера, ни Марса ... Еще неизвестно, как мы
доберемся до мы ладим с этими нечеловеческими философами.

Осипов уверенно покачал головой.

--То, что случилось с нами на Луне, Венере и Марсе, должно дать вам
- надеюсь на то, как мы будем действовать в этих
новых обстоятельствах, - ответил он.

Гонтран испуганно поднял брови.

-- Но задумываетесь ли вы, - возразил он, - сколько времени нам потребовалось
, чтобы выучить ключ к языку селенитов, венерианцев и
жителей Марса, и намерены ли вы продлить свое пребывание
здесь на неопределенный срок?

[Иллюстрация]

--Нет... Путь, который мы прошли от Солнца
, ничто по сравнению с тем, который нам еще предстоит пройти, чтобы достичь,
в целом, наше межпланетное путешествие!... Подумайте, что после Сатурна мы должны
посетить последние три мира нашей
солнечной системы: Уран, Нептун и транснептуновую планету Бабине. Поэтому
нам нужно поторопиться...

-- Если мы не хотим умереть в пути, - закончил Фрикуле с
ироничным смешком.

И поскольку старик резко повернулся к нему с
вопросительным взглядом:

-- Вы задумывались над этим, мой дорогой господин Осипов?
тихо спросил инженер: Дав нашему устройству полную скорость
на что он способен, и, используя космический ток, который служит нам
точкой опоры, мы можем достичь скорости 81000 метров в
секунду, или 72000 лье в час, или, в круглых числах, 1800000
лье в день. Теперь я не буду учить вас ничему новому, если
скажу, что если Сатурн находится на среднем расстоянии 355 миллионов
лье от Солнца, то Уран находится на расстоянии 700 миллионов лье, Нептун - на
расстоянии одного миллиарда ста миллионов, а транснептуновая планета - на расстоянии одного миллиарда
850 миллионов лье от центра планетной системы...

-- После? после? - встрепенулся старик, - ... вы, я полагаю, не
собираетесь преподавать нам урок астрономии у г-на де Фламмермона и
мне?

[Иллюстрация]

-- Не дай Бог! Фрикуле ответил с невозмутимой серьезностью;
только вы, другие ученые, которые постоянно витаете в
облаках, увлекаетесь теорией, нисколько не заботясь
о мире практики. Вот почему я позволяю себе, скромному
механику-строителю, который ничего не знает о звездах, но
которому знакомы эти приземленные вопросы практики, обратиться к
ваше внимание к некоторым деталям.

мистер Осипофф подавал недвусмысленные признаки нетерпения.

--Кстати, - сказал он.

-- Итак, если, - продолжил инженер, - нам потребовалось 166 дней или пять с половиной месяцев,
чтобы добраться с Марса до Сатурна, то легко подсчитать и
понять, что для достижения Урана - и из-за астрономического положения этой планеты - нам потребуется 300 дней, то естьто
есть
целых десять месяцев; остается Нептун, до которого мы доберемся за 218 дней
или еще семь месяцев. Что касается транснептуновой планеты, я не говорю об этом
нет, и на то есть веские причины; его ситуация абсолютно неизвестна.

Гонтран казался положительно приземленным.

--Подводя итог, - продолжал Фрике, - и подводя итог всему этому
путешествию, можно сказать, что нам потребовалось двадцать месяцев, чтобы посетить нижние планеты
и достичь Марса; вот уже пять месяцев мы заперты в этом
транспортном средстве, чтобы достичь зоны Сатурна; прошло чуть более
двух лет с тех пор, как мы покинули Землю... Ну что ж! откровенно говоря,
мистер Осипофф, верите ли вы, что можно прожить еще восемнадцать
месяцев в заточении в этих металлических перегородках, особенно если вы хотите
вдумайтесь хорошенько в это: через восемнадцать месяцев мы будем на расстоянии более
миллиарда лье от Земли, и нам все равно придется
смириться с подобным существованием в течение 611 дней, то есть одного года и восьми
месяцев, чтобы вернуться на нашу родную планету.

-- Это займет в общей сложности пять с лишним лет! стонет Гонтран.

Осипов пожал плечами и, бросив на своего будущего зятя взгляд
, полный жалости:

-- По правде говоря! он сказал: неужели я вижу вас в таком же
подавленном состоянии, как и вы, мой первый помощник, который
вы должны разделить со мной славу этого чудесного путешествия... Пять лет!

Он скрестил руки на груди и дрожащим голосом:

--Что это, в сравнении с тем, что мы уже видели, со
всем, что мы еще увидим!... Сколько ученых позавидовали бы нашему
положению и согласились бы с небольшими неудобствами, которые оно влечет за собой,
чтобы иметь невыразимую радость приподнять, как это делаем мы, таинственную
завесу, скрывающую от земного зрения и понимания,
непостижимые тайны небесных миров и гуманитарных наук...

Старик оживлялся по мере того, как говорил:

--Могу ли я привести вам пример? Посмотрите на Шарпа, который дошел до воровства,
до измены, до преступления, чтобы он мог отправиться
в это путешествие и продолжить его! и вы здесь, чтобы оплакивать себя, вы
, кому посчастливилось совершить, первому и единственному из людей, это
грандиозное путешествие с планеты на планету.

[Иллюстрация]

--Эй! г-н де Фламмермон ответил: "Если бы я встретил на
одной из этих планет хотя бы одного сотрудника службы записи актов гражданского состояния или даже консула
моей национальности, который мог бы объединить меня с вашей дочерью, вы бы увидели, как я смеюсь над
в противном случае, и я был бы первым, кто пожелал бы, чтобы эта поездка
длилась вечно ... Свадебное путешествие никогда не длится достаточно долго ...
но для поездки, посвященной помолвке ... это слишком, господин Осипов, говорю
вам, ... это слишком ... И потом, задумывались ли вы только о нашем
вернувшись на Землю, мадемуазель Осипова, на которой я надеялся жениться молодой
девушкой, украсит прическу святой Екатерины... Ну что ж! посмотрим, я
спрашиваю вас, это смешно?

Старик опустил голову, словно раздавленный логикой этих
слов.

--Боже мой! сказал Фрикуле, мы должны согласиться с тем, что мой друг Гонтран не
совершенно неправильно. Если бы речь шла только обо мне - хотя, как вы
часто повторяете, я не ученый, не приобщенный к
астрономическим красотам, - я бы не стал жаловаться...

[Иллюстрация]

По своей натуре я любопытен, и мне кажется, что удовольствие
посетить все эти миры и убедиться _ наглядно_ во всех глупостях
, которые писали о них ученые и философы, что это удовольствие
не слишком окупается несколькими месяцами заточения. Кроме того,
я одинок, у меня нет ни родителей, которые оплакивают меня, ни невесты, которая
ни вздоха, ни карьеры, которая требовала бы от меня, и я не испытываю никакого
желания возвращаться на эту жалкую планету, где я впервые появился на свет, где прожил
двадцать лет и где первая визитная карточка, которую я получу
по возвращении, будет визитной карточкой моего владельца, превращенной в
гербовую бумагу, требуя от меня пятнадцать просроченных и невыплаченных сроков.

-- В добрый час, - пробормотал Осипов, - вот о ком идет речь.

[Иллюстрация]

-- К сожалению, - продолжал инженер, - я не один,
вернее, мы не одни, дорогой господин Осипов, и мы
мы не имеем права связывать свое существование с существованием наших
попутчиков. У Гонтрана и Фаренгейта есть свои причины - причины
, которые, в общем, достаточно правдоподобны, чтобы желать как можно скорее вернуться
домой; - и что касается меня, то я заявляю вам совершенно
определенно: моя совесть не была бы спокойна, если бы, будучи начальником
экспедиции, я сократил из-за моего упрямства один из моих товарищей доведен до
безумия, а другой - до отчаяния!

Последние слова Фрикуле произнес твердым голосом; г-н де
Фламмермон взял его за руку и энергично пожал ее:

-- В добрый час! он, в свою очередь, сказал: вот о ком идет речь!

- воскликнул Осипов, нетерпеливо топнув ногой.:

-- И потом, к чему приводит этот прекрасный язык? какой вывод вы делаете
к этому прекрасному рассуждению? Вы предлагаете отвезти мистера де Фламмермона и
американца обратно на Землю, прежде чем мы закончим наше путешествие?

Он шел длинными шагами, сквозь машины, охваченный глубоким
недоумением; чувствовалось, что в нем идет жестокая борьба.

[Иллюстрация]

Внезапно он резко остановился и бросил на Гонтрана гневный взгляд:

--Господин де Фламмермон, - сказал он, - я не скрою от вас, как мне
жаль вашего поведения и вашего языка; в
моих глазах ваше единственное оправдание - это страсть, которой вы подчиняетесь.

И добавил глухим голосом:

--Роковая страсть!

Гонтран изумленно поднял брови.

--Эй! что, господин Осипов, это вы обвиняете меня в привязанности
, которую я испытываю к вашей дочери?

-- Не дай Бог! старик резко возразил; но,
видите ли, во мне есть два совершенно разных существа: отец, который хлопает себя по
выбор, который он сделал в отношении такого зятя, как вы, и ученого, который сожалеет о
том, что присоединился к сотруднику, чей священный огонь будет угасать день
ото дня, сотруднику, который превращается в препятствие, ...
сотруднику...

энергичным жестом руки г-н де Фламмермон прервал его:

-- Сотрудник, - продолжил он с печальным видом, - услуги которого, как мне кажется
, вы слишком забываете ... В конце концов, если вы здесь, то это
благодаря мне, мой дорогой сэр - без меня, без моего
невероятно плодовитого воображения вы бы никогда не нашли способ из
замените систему передвижения, которую украл у вас этот негодяй
Шарп, чтобы добраться с Земли на Луну. И чтобы завоевать Венеру, кто
же тогда смог улучшить систему передвижения селенитов? я. Опять
же благодаря мне мы смогли улететь с Венеры в направлении
Меркурия и, опять же благодаря мне, мы отправились на планету
Меркурий.--Должен ли я напомнить вам, что без меня, который первым додумался
использовать нашу сферу селена, вы вы все еще были бы на
комете Таттла? наконец, если вы сейчас плывете по этой реке
космический корабль, который перенес вас в атмосферу Юпитера и перенес вас
на Сатурн, это потому, что я нашел в своем мозгу средство
передвижения, которым мы пользуемся уже более пяти месяцев ?...

[Иллюстрация]

И, произнеся все это одним глотком, Гонтран,
запыхавшись, все же нашел в себе силы добавить:

--Решительно, вы просто неблагодарный человек.

Под этим обвинением, которое, как он в глубине души знал, было заслуженным, старик вскочил
, как будто его внезапно ударили плеткой.

--Ну что ж! вы ошибаетесь, возразил он; нет, я не
неблагодарный, и доказательством этого является то, что, принимая во внимание все услуги, которые
вы только что перечислили, я смиряюсь с тем, что не буду касаться Сатурна или
каких-либо его спутников, я просто изучу
их попутно, и, увидев Нептун, я беру на себя торжественное обязательство
уволить с борта и обратно на полной скорости.

Умиленный этой жертвой, масштабы которой он чувствовал, г-н де
Фламмермон бросился в руки старика.

--Вы хороши! прошептал он.

-- Но несерьезно, - возразил Фрикуле, - вы же сами только что
признал, что было необходимо сесть на Сатурн
, чтобы заправиться, и вот, теперь вы пришли и говорите прямо
противоположное ... Что касается меня, то я заявляю, что больше не несу
ответственности за маневрирование корабля, если мне не подадут
электричество, необходимое для двигателя...

[Иллюстрация]

-- К чему вы клоните? - спросил Осипов не без горечи.

--К этому: Что вашей комбинации, хотя и вдохновленной хорошей
естественностью, все же недостаточно.

-- Итак, к какому выводу вы пришли?

-- Я пришел к выводу, что нам нужно сесть на Сатурн, заполнить там наши грузовые отсеки
электричества, воздуха для дыхания, пищи, жидкой или твердой, на
ваш выбор, а затем снова отправиться в путь прямо к нашей
земной родине...

Когда инженер заговорил, лицо Осипова побагровело
от ярости; губы его дрожали,
он побледнел, а в глазах сверкали молнии.

Он подошел прямо к Фрикуле, сжав кулаки, как будто хотел
избить его:

--Остановить мое межпланетное путешествие на полпути! - воскликнул он хриплым
голосом, видя, что надежды всей моей жизни близки к осуществлению, и
отказаться от себя, разрушить мою возвышенную мечту
и вернуться к этому гротескному мирку, который я презираю! Но вы сошли с ума,
месье Фрикуле, да, вы сошли с ума! ... Просите у меня все, что
захотите, просите у меня моей жизни ... но такого отречения! ...
никогда... скорее убейте меня!

-- Вы обвиняете меня в безумии! инженер возразил: не вас
ли в этом обвинять? ... Количество солнечного света и тепла будет
постоянно уменьшаться, и вскоре мы будем подвергаться воздействию самой
космической температуры, то есть примерно ста тридцати или ста сорока
градусы ниже нуля ... Продолжать это исследование - значит оказаться
перед лицом столь же верной, сколь и ужасной смерти ... я знаю
, что ваша душа ученого достаточно храбра, чтобы выдержать все это; поэтому
я взываю к вашему сердцу как к отцу и спрашиваю вас, не хотите ли
вы у вас хватит жестокости увидеть, как ваша дочь истекает кровью в тех ужасных
страданиях, которые вы сами причинили?

[Иллюстрация]

Осипов не ответил: он спрятал лицо в руках, и
по некоторым судорожным движениям можно было догадаться, что он плачет.

Фрикуле продолжил:

--Кроме того, космическая река, по которой мы плывем, не простирается
до Нептуна, вы это хорошо знаете; ее афелий соответствует только
орбите Урана, и ее опоры нам не хватит задолго до того, как вы
достигнете цели, к которой стремитесь... Это еще одно
соображение...все материальное - это то, что стоит моральных
соображений.

Новое молчание со стороны Осипова.

Инженер бросил на Гонтрана взгляд, означавший:

--Мы его держим!

Молодой граф одним взглядом поблагодарил своего друга за ту гордую
руку, которую он только что протянул ему.

Внезапно старик воскликнул, показывая двум молодым людям свое лицо
, изрезанное слезами, которые он пролил, но движимое
неукротимой волей:

--Господа, возможно, вы правы; кроме того, я не оспариваю ваших
аргументов... но я считаю, что не ошибаюсь. Не спрашивайте меня, на
чем я основываю свои убеждения, я не смогу вам ответить - все дело
в предчувствиях.

И поскольку он увидел, как Гонтран слегка пожал плечами, в то время как
на губах Фрикуле появилась насмешливая улыбка, он добавил::

--Предчувствия!... да, я, человек точных наук, я
верь предчувствиям... О, вы можете смеяться надо мной
, можете называть меня сумасшедшим, ничто не поколеблет моей решимости; я полон решимости двигаться
вперед, всегда и всегда.

С этими словами он повернулся на каблуках и вышел из машины,
с силой захлопнув за собой дверь.

[Иллюстрация]

Оставшись одни, Гонтран и Фрикуле некоторое время молча смотрели
друг на друга, буквально ошеломленные.

--Ну что ж? подходит для первого.

--Ну что ж? повторил второй.

--Мне кажется, он слишком грубо обращается с нами из-под полы.

--Он абсолютно считает нас нулями.

--Его воля, - прорычал граф Фламмермон, - но, поскольку я нахожу
, что на чаше весов моя кожа имеет такой же вес, как
и его, мы обойдемся без его разрешения и будем делать то, что
нам велит разум...

-- Если бы я не сдержался, - добавил Фрикуле, - я бы запер ее с этим сумасшедшим
Фаренгейтом.

И он добавил:

--Итак, что мы решаем?

--На что мы и решились в первую очередь; сесть на Сатурн, а затем
взять курс на Землю.

-- На Сатурне будет чертовски хорошо, если я не найду способ выстрелить
исходя из природных сил, которые должны существовать на этой планете, как
и в других мирах, ... и после пополнения запасов...

Гонтран казался задумчивым.

-- О чем ты думаешь? спросил инженер.

--В данный момент я задаюсь вопросом, имеет ли атмосфера Сатурна тот же
химический состав, что и атмосфера Земли... Признаюсь тебе, мне
было бы очень больно, если бы я был вынужден приходить и уходить на эту
планету, чтобы поддержать наши проклятые респиролы.

Фрикуле поднял руки к небу в жесте полного невежества.

-- Я смогу рассказать тебе об этом только тогда, - ответил он, - когда мы
мы будем там.... все, что я могу тебе сказать, это то, что я очень подозреваю, что этот
кольцевой мир приготовил нам много сюрпризов.

--Дело в том, - добавил г-н де Фламмермон, - что с такой же плотностью
и такой же плотной атмосферой, как у Юпитера, мы все равно
увидим серые...

[Иллюстрация]

Он пожал плечами.

--Наконец-то! - прошептал он тоном, исполненным философии, - Божьей милостью
!

На этом слове разговор и закончился.

Фрикуле вернулся к своему двигателю, а Гонтран отправился в свой гамак, где он
принялся усердно листать _ Небесные континенты_, пытаясь
читать между строк и угадывать, что знаменитый астроном, его
тезка, думает о новом свете, куда необходимость ситуации
вынуждала их обращаться.

* * *

Прошло несколько дней с тех пор, как произошла прискорбная сцена, о которой мы
сообщали ранее.

Сатурн, который, так сказать, увеличивался в размерах на глазах,
теперь представлял собой огромный диск.

Измерив его микрометром, Гонтран обнаружил, что его диаметр вдвое
превышает диаметр, который лунный диск предлагает взорам землян.

Хотя эта роль ученого, навязанная обстоятельствами, тяжело давила
на него и вызывала у него полное отвращение к его склонности
к астрономии, он, тем не менее, несмотря на все свои заботы,
несмотря на все свои неудачи, не мог полностью потерять интерес к небесным чудесам
, которые его окружали.

[Иллюстрация]

И из всех этих чудес Сатурн, о котором он только что прочитал на
_континентах_, с удивительными подробностями, Сатурн
очень заинтриговал его; теперь он мог различить, с достаточным
резкость, кольца, окружающие планету, и в каждый момент он
расспрашивал Фрикуле.

Однажды тот сказал ему, что эти кольца по
очереди обращены то к одному, то к другому солнечным лучам, и молодой граф, ошеломленный,
спросил::

-- Как ты это слышишь?... я должен признаться тебе, что не
совсем понимаю.

--Однако все очень просто; сатурнианский год равен
двадцати девяти земным годам, из чего следует, что каждая грань кольца
погружена в ночь на четырнадцать лет и шесть месяцев.

затем Селена, которая была занята шитьем, сказала::

--Месье Фрикуле, эти кольца не прозрачные, не так ли
?

--Нет, мадемуазель; мы предполагаем, - ибо научный мир до
сих пор располагает только очень расплывчатыми данными на этот счет, - мы предполагаем, что эти
кольца образованы из бесконечного числа корпускул, мало отделенных друг
от друга и прибывающих, учитывая их удаленность, для образования, на наших глазах
. жители планеты, компактная масса.

[Иллюстрация: Темная сторона кольца только что казалась
фосфоресцирующей; это было бы похоже на гигантский пожар.]

И инженер добавил с улыбкой:

-- Но вас это очень интересует, мадемуазель?

--О! только с этой точки зрения: поскольку эти кольца
компактны, они должны улавливать солнечный свет
на участках под ними.

-- Вы совершенно правы, и они не только препятствуют
проникновению солнечных лучей в эти края, но и
отбрасывают за собой такую тень, что эти края оказываются погруженными в
ночь.

-- Это должна быть ночь определенной продолжительности? подошел
задумавшийся Гонтран.

--Это зависит от широты, поскольку тень, отбрасываемая на планету
, тем шире, чем выше широта; таким образом, страны
Сатурна, широта которых соответствует широте Мадрида, переживают полное
солнечное затмение, которое длится более семи лет, в то
время как страны, широта которых соответствует широте Мадрида, испытывают полное солнечное затмение, которое длится более семи лет, в то время как страны, широта которых соответствует широте Мадрида, испытывают полное солнечное затмение. из Парижа они переживают его всего на пять
лет ... Для Эквадора это затмение менее продолжительное и
повторяется только каждые пятнадцать лет. Но каждую ночь
происходят затмения лун друг другом и кольцами, если
хотя эти странные страны по-прежнему погружены в глубокую тьму
, о которой мы, земляне, не можем
иметь ни малейшего представления.

Чтобы скоротать время, г-н де Фламмермон намеревался заняться
тщательным изучением восьми спутников Сатурна, которые
мягко и таинственно мерцали на темном фоне неба.

Фрикуле, которому молодой граф поделился своим планом,
незаметно улыбнулся, скептически наблюдая, как он готовится
к наблюдению; когда Гонтран спустился из верхней комнаты в
оборудование, телескоп, который был ему необходим, установил этот
телескоп в проеме одного из иллюминаторов, принес сиденье,
разложил на столе перо и бумагу, чтобы разложить свои
распечатки, инженер сказал ему насмешливым тоном:

-- Вот ты и продвинулся!

[Иллюстрация]

-- Что ты имеешь в виду?

--Что ты всегда действуешь, прежде чем думать;... потребовались бы люди более
сообразительные, чем ты, чтобы суметь что-то разгадать в
непроницаемой тайне, окутывающей эти миры.

-- Если они так значительны, как ты утверждал, пусть так и будет
хотят они того или нет, но им придется позволить поймать себя, в профиль
или лицом к объективу.

Фрикуле пожал плечами.

-- Мой бедный друг, - сказал он, - ты говоришь как скворец!
однако это не первый случай, когда возникает подобный случай, и
я всегда давал тебе одно и то же объяснение: видимость тела зависит
не столько от его размера, сколько от того, насколько ярко освещена его
поверхность; однако спутники Сатурна на поверхности не получают
света. равно, что девяностая часть полученного солнечного света
нашей собственной луной; из этого следует, что все эти спутники, находящиеся как
можно ближе к полной фазе и все они находятся над одним и тем же
горизонтом, не получают и сотой доли лунного света.

Гонтран скорчил гримасу.

-- Действительно, - пробормотал он, - чтобы что-нибудь различить, нужно
иметь рысьи глаза.

-- Или дополнить остроту зрения глубиной знаний.

[Иллюстрация]

-- Дорогой мой, - покачал головой г-н де Фламмермон, - у каждого свое ремесло; ты
ученый, я дипломат, и позволь мне поверить, без каких-либо
кроме того, глупо думать, что если бы обстоятельства сложились для
тебя так, как они сложились для меня, ты, возможно, не
играл бы своего персонажа так небрежно, как я играл своего.

--Парблеу! инженер ответил: с таким воздыхателем, как я!

Он добавил комически вдохновенным тоном:

-- И потом, любовь - это божественный учитель, благодаря которому мы
быстро обретаем всеведение!

Гонтран остался стоять возле своего телескопа, который он
нерешительно рассматривал.

-- Тебе следовало бы рассказать мне все это, - сказал он, - до того, как я устроился...
мистер Осипов увидел меня, спросил о моих намерениях...

-- Ты ответил ему, что хочешь изучить кольца Сатурна?...

-- И он потер руки, - добавил Гонтран, - сказав: «Хорошее
дело... я спущусь днем, посмотрю, где вы находитесь».

Фрикуле нетерпеливо топнул ногой.

[Иллюстрация]

-- Ты все тот же, - прорычал он, - ты не умеешь плавать, ты
вслепую бросаешься в реку, которую не знаешь, и, когда
ты теряешь равновесие, когда ты барахтаешься, мне приходится плыть по Ньюфаундленду
и бросаться в вода, чтобы вытащить тебя оттуда...

Гонтран энергично пожал ему руки.

--Дорогой друг, - сказал он.

--Да... да... я хорошо знаю, - сказал инженер, кивая.

Затем, резко:

-- Ну же, отойди, - сказал он, толкая г-на де Фламмермона в сторону, - иди
к своему гамаку... в это время я буду наблюдать вместо тебя.

--А если Осипов приедет?...

-- Я скажу ему, что ты поручил мне несколько несущественных предварительных исследований
.

Гонтран надулся.

-- Если тебе все равно, - сказал он, - я бы предпочел остаться здесь.

-- Как тебе будет удобнее.

И пока молодой граф собирался растянуться в углу, мечтая,
с опущенным веком, но настороженным ухом, чтобы не быть
застигнутым врасплох старым ученым, Фрике готовился с
чистой совестью сыграть свою роль спасателя.

Время от времени он опускал окуляр прицела,
делал какие-то пометки на бумаге и
молча, не произнося ни слога, возвращался на свой наблюдательный пост.

время от времени Гонтран тоже спрашивал:

--Ну что ж?

-- Работает, - лаконично ответил инженер.

Однако наступало время отдыха, и Фрикуле не
скрывал, что наслаждается своим гамаком.

[Иллюстрация]

-- Скажи, - спросил г-н де Фламмермон, - ты не
собираешься ложиться спать?

-- Ни в коем случае, мне нужно закончить свои наблюдения за второй
луной... мне еще два часа ждать.

--Два часа! - прошептал Гонтран с грозным зевком.

--Тебе не нужно ждать... наоборот; поскольку я работаю
на тебя, самое меньшее, что ты можешь сделать, это пойти спать за меня...

Молодой граф встал.

-- А ты где сейчас находишься? спросил он.

-- Я уже в общих чертах обнаружил, что спутники
Сатурна, как и спутники Юпитера, движимы быстрым
вращательное движение вокруг их планеты и за короткое
время представляют собой последовательные фазы ... Как я уже говорил, я
завершил изучение движения Мимаса...

--Мимас, - повторил Гонтран с глубоко изумленным видом, - что
это, черт возьми, такое?

--Ближайшая луна к Сатурну; ну! ты знаешь, сколько времени ей
потребовалось, чтобы перейти из состояния слабого полумесяца в состояние
полумесяца? ... нет, не так ли? ... ну! она заняла пять
с половиной часов.

[Иллюстрация]

Он добавил:

--Ты был очень неправ, уступив мне свое место, ничто так не любопытно, как
следуйте этому преобразованию так же заметно, как движение стрелки
по циферблату.

--Хватит! это не моя профессия.

-- Но теперь он твой, раз ты отказался от дипломатии,
- со смехом возразил инженер.

--Брошенный,... брошенный... - г-н де Фламмермон пошевелился, это не совсем точное
выражение; ... я попросил отпуск...

-- Так ты собираешься когда-нибудь снова надеть вышитую одежду послов?

Молодой граф кивнул.

--Кто может похвастаться знанием будущего? прошептал он.

Затем, изменив тон:

-- Значит, ты не идешь спать?

--Нет... еще нет; через два часа...

-- Почему через два часа?

--Потому что, если мои расчеты верны, я завершу свое исследование
второй луны, которая должна достичь квадратуры за восемь часов...

--На три часа дольше, чем в первый.

--Поскольку его удаленность от планеты больше, его
скорость меньше... ты понимаешь?

-- Да, я понимаю;... но намереваешься ли ты изучать
последовательно все восемь спутников Сатурна?

-- Ни в коем случае ... первые два послужат мне основой для установления
пропорция между удаленностью и скоростью остальных шести, вот
и все...

--Ну что ж! я оставляю тебя, - прошептал Гонтран, -... до завтра.

-- Увидимся завтра, - ответил инженер, возвращаясь к своему телескопу.

* * *

Проснувшись, г-н де Фламмермон мимоходом обнаружил в одной из сеток
своего гамака небольшую, аккуратно свернутую бумагу, на которую он поспешил
взглянуть.

Он пожал плечами, смеясь.

-- Чертов Фрике! прошептал он.

-- Вот что прочитал молодой граф:

[Иллюстрация]

«_результаты астрономических исследований г-на де Фламмермона о
спутниках Сатурна_.

«Эти спутники, которых насчитывается восемь, достигают Полнолуния
соответственно за 5, 8, 22, 32, 53 часа и 8, 11 и 40
земных дней.

«Но затмения не должны быть такими частыми, как в
Юпитера, поскольку экватор Сатурна наклоняется по его орбите так, чтобы
чтобы образовать угол в 27 градусов, следует, что во время солнцестояния Солнце
должно казаться удаляющимся от экватора, где ограничено движение
спутников, за исключением восьмого, и что Луны удаляются от конуса
тени, отбрасываемого их планетой, вместо того, чтобы входить в него и выходить из
него. уйти от этого.

«Если существует сатурнианское человечество, это движение спутников должно
породить для него восемь видов месяцев, варьирующихся от одиннадцати часов
до семидесяти девяти дней, то есть примерно с одного
сатурнианского дня до 167 ... Несомненно, последнее должно быть самым
продолжительным используется как деление времени, поскольку сатурнианский год,
состоящий из 25 217 дней, насчитывает не менее 151 месяца такой
длины».

Фрикуле добавил:

«_примечания_.-- Не забывайте, что эти спутники вращаются вокруг
планеты так же, как Луна, то есть представляют ее
всегда одно и то же лицо.

«_второе примечание бене_. --Если г-н граф Фламмермон однажды обнаружит
внезапное исчезновение спутников Сатурна, пусть он не
выкажет этому никакого удивления, особенно в присутствии г-на Осипова; из-за
положения, занимаемого нашим транспортным средством на небе,
спутники должны затмевать друг друга в перспективе.

«_третье примечание бене_.--Пожалуйста, попросите г-на де Фламмермона разорвать
настоящую банкноту, переварив ее содержание».

Стоит ли говорить, что Гонтран, пройдя от пункта к пункту, следовал
по рекомендациям своего друга он собственноручно переписал
вышеупомянутую записку и что эта записка еще больше повысила, если возможно,
научное уважение, которым пользовался Осипов к своему будущему зятю.

* * *

Однако Светило невозмутимо продолжало свой путь через
космос, с головокружительной
быстротой преодолевая тысячи лье, час за часом разрывая таинственную завесу, скрывавшую
от землян чудесную вселенную, к которой они бежали.

Однажды вечером - тогда мы находились всего в двух миллионах лье от
Сатурн -Фрике, смотрящий в телескоп, развлекался, наблюдая
, как падают сквозь атмосферу Сатурна, где они воспламеняются, следуя закону
, согласно которому движение превращается в тепло, тельца
, составляющие астероидный поток, в котором плыл _эклер_.

[Иллюстрация]

И это был чудесный эффект, этот дождь падающих звезд на
эту гигантскую Луну, бледно-голубой цвет которой едва различим на
фоне бархатистой черноты космоса.

Внезапно инженер издал такой возглас удивления, что
его спутники подбежали.

Сам Осипов покинул свою обсерваторию и вчетвером спустился
по лестнице, ведущей к машинному отделению, пошатываясь и весь тронутый:

-- Что происходит? - что происходит?

Войдя, он увидел расстроенное лицо Фрикуле и, поверив в
несчастье, бросился к нему, спрашивая:

--Ради бога, говорите!... что вы видите?

--Темная грань кольца только что показалась мне
фосфоресцирующей... - ответил инженер; это похоже на огромный
пожар.

Старый ученый яростно застучал каблуками по полу.

-- По правде говоря, мой бедный месье Фрикуле, - сказал он, - мы прекрасно видим, что,
несмотря на все ваши научные претензии, вы не слышите ни одного
предательского слова в адрес этой прекрасной науки астрономии; в противном случае вы бы не
сочли такое простое явление чем-то необычным и не
стояли бы, разинув рты, перед аэролитами, испещряющими атмосферу
Сатурна.

И добавил, презрительно пожав плечами:

--Давным-давно мы видели эту фосфоресценцию, которую, как вы думаете
, вы обнаружили.

Инженер позволил себе усмехнуться.

-- По правде говоря, - сказал он, - не могли бы вы назвать мне имя астронома
, которому принадлежит эта находка?

-- Но, - робко вмешался Гонтран, - разве это не мнение автора
"Небесных континентов"?

-- Именно, - возразил старик,
- я имел в виду вашего знаменитого тезку.

-- Простите, простите... - начал инженер, - автор "Небесных
континентов" не так категоричен, как вы утверждаете ... и, что бы вы
ни говорили, я по-прежнему убежден, что я первый, кто
увидел _изображение_ эту фосфоресценцию.

--Парблеу! старик пошевелился: Если бы мой телескоп был направлен в эту
сторону, я бы увидел ее так же, как и вы.

--Хорошо ... кроме того, я делаю это не из тщеславия, а
только из того следствия, что тепло, царящее на поверхности
Сатурна, просто обусловлено кольцом, которое, подвергаясь воздействию солнечного тепла в течение пятнадцати
лет подряд, должно, даже несмотря на то, что
составляющие его частицы будут вращаться на них -то же
самое, заметно нагреваясь и отправляя часть этого накопленного тепла обратно на соседнюю планету
.

--Возможно,... возможно... - покачал головой старый ученый, -... впрочем, какой
смысл прогнозировать, мы это хорошо увидим, когда окажемся там.

И с этими словами, произнесенными хриплым голосом, он вышел из машины.

[Иллюстрация]




ГЛАВА X

ГДЕ НАШИ ГЕРОИ СЖИГАЮТ САТУРН


[Иллюстрация]

С каждым днем расстояние, отделявшее Светило от планеты
Сатурн, сокращалось, и путешественники, в том числе и сам Гонтран,
захваченные величием открывшегося им зрелища,
на целые часы застывали перед телескопами.

Осипов не мог сдержать своего восхищения, которое выразилось в резких
восклицаниях, произнесенных коротким голосом среди тишины.

Из осторожности и в попытке уклониться от опасных вопросов г-н де
Фламмермон устроился в самом дальнем конце комнаты,
как можно дальше от старого ученого, рядом со своим другом Фрикуле, на помощь
которого он рассчитывал, чтобы выйти из затруднительного положения.

Однако шли часы, и Осипов, поглощенный своим
созерцанием, казалось, забыл о присутствии своих спутников
, когда внезапно, отодвинув телескоп, он встал и
воздел руки к потолку в жесте глубокого удовлетворения.

--Парблеу! он воскликнул: "Я это хорошо знал".

У Гонтрана сжалось сердце, и он опустил голову; Фрикуле,
напротив, выпрямил свою и спросил::

-- Что вы хорошо знали, господин Осипов?

Тот бросил на инженера презрительный взгляд и ответил,
обращаясь к г-ну де Фламмермону::

--Мой дорогой Гонтран, вы точно понимаете
структуру колец?

-- Но мне кажется, что они газообразные, - возразил молодой граф с
некоторым колебанием в голосе.

Осипов вздрогнул, его брови многозначительно нахмурились,
когда он агрессивным тоном произнес эти два слова:

[Иллюстрация]

--Почему, газированный?

--Потому что последнее кольцо позволяет мельком увидеть диск
планеты.

--Во-первых, что вы называете последним кольцом?

Гонтран умоляюще посмотрел на Фрикуле, который пришел на
помощь.

--Последнее кольцо, - сказал он, - это внутреннее кольцо,
самое близкое к планете и открытое американским астрономом
Бондом в 1850 году.

-- Мне неприятно опровергать вас в этом последнем вопросе,
- сухо возразил Осипов, - внутреннее кольцо Сатурна,
одновременно темное и прозрачное, было открыто немецким астрономом Галле из
Берлин; и это в 1838 году.

[Иллюстрация]

-- Это возможно, - ответил Фрике, раздраженный таким упорством
старика взять его в оборот.

--Как! это может быть... я говорю вам, что это так.

Инженер пожал плечами.

--Извините, мы здесь не для того, чтобы читать курс
астрономической истории; итак, было ли это кольцо обнаружено в 1850 году или в 1838 году,
это ничего не меняет в его прозрачности.

Осипов насмешливо усмехнулся.

--Ну что ж! видите, как вы ошибаетесь, - сказал он, - с момента своего
открытия кольцо изменило свой внешний вид; вместо того, чтобы быть полностью
прозрачный, как и в 1850 году, он стал прозрачным только во
внутренней своей половине.

[Иллюстрация]

-- Возможно, - возразил Гонтран, - это первые наблюдатели ошиблись
.

Осипов вздрогнул.

-- Зачем предполагать это, - сказал он, - если все наблюдатели
видят в системе Сатурна удивительные изменения... Разве
вы не помните тот анализ, сделанный в 1852 году М. О. Струне,
согласно которому внутренний край колец, по-видимому, постепенно приближается
к планете, в то время как их внутренние кольца приближаются к планете. общая ширина увеличивается...

-- Итак, скажите, господин Осипов, - воскликнул Гонтран, - не было бы ничего
невозможного, если бы мы в один прекрасный день стали свидетелями
смещения колец и их падения на планету.

Старик надул губы.

--Один из тех дней!... как вы идете!...

--Это способ говорить... несомненно, что подобное зрелище
смогут увидеть только наши правнучатые племянники.

-- Если допустить, что наш курган все еще существует в то время,
- ворчал Осипов с обычным для него пессимизмом. Затем,
изменив тон:

-- Но возвращаясь к тому, с чего мы начали, - сказал он, - вы предполагаете
, что эти кольца газообразны.

--Я полагаю... да... то есть мне так показалось из-за
прозрачности последнего...

-- И именно потому, что только последнее прозрачно,
вы не можете отнести эту прозрачность к газообразному состоянию, потому
что другие, несомненно, состоят из того же вещества, что и это, и они
непрозрачны.

-- Так вы считаете их ликвидными? - прошептал г-н де Фламмермон.

--Вы забываете, что движение превратилось бы в тепло и что
если бы движение уменьшалось, кольца вскоре упали бы на
планету.

Селена, которая до этого не принимала участия в обсуждении, спросила::

--Но зачем искать так далеко? ... разве не естественнее
предположить, что эти кольца того же строения, что и сама планета, ...
то есть твердые.

Внезапно Осипов вспыхнул.

[Иллюстрация]

--Как! он воскликнул: "Это ты так говоришь, ты, которую я вырастил
посреди своей лаборатории, в окружении моих книг, моих
инструментов, ты, которая слышала, как я решаю все эти вопросы, двадцать,
пятьдесят, может быть, сто раз!... значит, ты потерял память?

Селена смущенно склонила голову; старик продолжал::

--Но, несчастное дитя, если бы эти кольца были твердыми, то
совершенно очевидно, что постоянные колебания притяжения планеты
в сочетании с притяжением восьми спутников вывели бы их из строя,
распылили, бросили по всем углам космоса. ... и во-первых, они
начали бы с того, что помешали бы им вращаться. образуются... Нет, эти кольца
эластичные-иначе бы их не было.

[Иллюстрация: мистер Осипофф с парой крыльев, как у ангелов,
и вооружен телескопом.]

--Дай мне! - ворчал Фрикуле, - если только я не предполагаю, что они резиновые, я не
совсем понимаю, как это сделать...

Старик пожал плечами.

[Иллюстрация]

--Вы не понимаете, как! в ответ он сказал: "Это доказывает, что природа не
наделила вас большой способностью к наблюдению и размышлениям... Что, если
бы эти кольца состояли из бесконечного числа
отдельных частиц, вращающихся вокруг планеты с разной скоростью,
в зависимости от их соответствующих расстояний... вы бы увидели, как это сделать?...

--Да, я бы посмотрел, насколько эти кольца обладают достаточной эластичностью, чтобы соединяться друг с другом.
поддавайтесь требованиям различных достопримечательностей, которые их требуют, ...
но я не понимаю, как один из них может позволить мельком
увидеть диск планеты, в то время как другие возражают против этого.

Осипов жалко улыбнулся.

--По очень простой причине: дело в том, что два внешних кольца
состоят из частиц в достаточно большом количестве, чтобы, плотно
прижатые друг к другу, эти частицы препятствовали любой прозрачности.

-- У вас есть ответы на все вопросы, господин Осипов, - заявил Фрикуле,
- и я заявляю, что удовлетворен.

-- Если я правильно поняла, - сказала Селена, - эти кольца будут сопоставимы
по своему составу с астероидным течением, в котором мы плывем?

--Абсолютно.

-- За исключением того, - возразила девушка, - что наше скопление молекул все
еще находится в движении... в то время как кольца...

Осипов вскочил, выставив вперед руку:

--Ни слова больше! он воскликнул: "Ты собираешься сказать невероятное!"

И как Селена ошеломленно смотрела на него...

--Как! маленькая несчастная! он воскликнул: "Как бы ты хотел, чтобы эти
кольца стояли в равновесии, если бы они были неподвижны? ... но это
только при условии, что они вращаются, и даже вращаются быстрее
, чем сама планета, все эти астероиды, из которых образуются кольца,
смогут победоносно бороться с притяжением Сатурна.

-- Так вот, - начал Гонтран, - земной шар Сатурна вращается вокруг себя за 10
часов 16 минут.

-- Таким образом, внутреннее кольцо, - продолжал старик, - вращается вокруг себя
с периодом от 5:50 до 7:11; вращение
центрального кольца происходит между 7:11 и 11:9, а вращение
внешнего кольца - между 11:36 и 12:5.

Селена, которая в задумчивости опустила голову, внезапно подняла
ее и спросила::

--Но эти кольца, каково их происхождение?

--Сама планета; они сбежали с экватора Сатурна
, как сбежали с него спутники... и, строго говоря, они являются для нас
картиной формирования миров.

-- Итак, - спросила Селена, - откуда взялось, что эти тельца сохранили
эту кольцевую форму, вместо того чтобы сконденсироваться в глобусы, подобные
спутникам?

--Потому что восемь спутников, уже сформировавшихся до них, меняются на
каждое мгновение своими оборотами уравновешивают эти тельца
и противодействуют любой непрерывной работе агрегации.

Осипов на мгновение замолчал, ожидая от Гонтрана
какого-либо одобрения; но молодой граф, который намеренно избегал этой
темы для обсуждения, снова занял позицию перед своим прицелом и, казалось
, был поглощен своим созерцанием.

[Иллюстрация]

Увидев это, старик вернулся к своему телескопу и продолжил
свои исследования.

тогда г-н де Фламмермон наклонился к уху Фрикуле:

--Всегда согласовано, не так ли, что мы останавливаемся на
Сатурн? - тихо сказал он ей.

-- Через сорок восемь часов мы ступим на землю Сатурна, - ответил
инженер.

-- И, скажи мне, веришь ли ты, что нам посчастливилось встретить на этом свете
хоть какое-то человечество?

-- Мой дорогой друг, - ответил инженер, - мои принципы, касающиеся
общей философии, побуждают меня полагать, что все творение было
создано для одной цели: жизни. Предположение о том, что Небесная Вселенная
населена звездами, которые представляют собой множество миров, и что эти миры
пустынны, так же далеки от моего разума, как_свет_ в данный
момент далек от нашей родной планеты.

-- Так ты веришь в сатурнианское человечество?

--Конечно, да; но не предвещает ли мой ответ, что мы
окажемся там лицом к лицу с существами, похожими на
землян ... строение Сатурна настолько
отличается от Земного, что существа
, которых породила эта чудесная планета, - будь то в животном или
растительном царстве, - что эти существа не должны иметь с нами никакого
сходства; что касается меня, то я рассматриваю особую легкость
сатурнианских веществ и плотность атмосферы как две причины
они необходимы для того, чтобы жизненная организация возникла во внеземных
условиях; вот почему я не считаю возможным для
человеческого разума представить формы, в которых проявится жизнь
.

-- Тогда может случиться так, - заметил Гонтран, - что мы,
сами того не подозревая, окажемся в присутствии представителей сатурнианского человечества.

[Иллюстрация]

--Это предположение абсолютно логично; допустим на мгновение, что
законом, управляющим этой планетой, является нестабильность, что на ее поверхности
нет ничего неподвижного, что эта поверхность жидкая, что планета
у нее самой нет скелета, и пусть все проявления
жизни будут студенистыми...

--Это предположение из области чистой фантазии, - ответил
Гонтран.

-- Не так много, как ты мог бы поверить, мой дорогой друг; в самом
деле, учти, что в этом странном мире условия силы
тяжести не только совершенно иные, чем на Земле, но и что они
варьируются от широты к широте.

-- Я прочитал в "Небесных континентах" некоторые подробности о
сатурнианах и способах их существования.

Фрике поймал себя на том, что улыбается.

[Иллюстрация]

--Ах! да, - сказал он, - я помню: сатурнианцы были бы существами с
прозрачными телами, через которые, как мы видим, протекает жизнь; они не
чувствовали бы веса материи и летали бы без воздуха в
питательной атмосфере, которая избавляла бы их от грубости
земной пищи и обеспечивала бы им комфорт. от его грубых последствий.

--О поэзия! г-н де Фламмермон шутливо воскликнул
: "Разве автор не предполагает также, что сатурнианцы будут наслаждаться почти
ангельским состоянием долголетия, которое поставит точку на долголетии
Мафусаил, рожденный с помощью науки, проникается ею и проводит время
, изучая тайны миров и небес.

-- У тебя отличная память, - засмеялся инженер.

Затем, внезапно:

-- Ты веришь в метемпсихоз?

-- Это зависит от того, как ты ее понимаешь.

-- Я понимаю это как существование в новом мире существа, которое
когда-то жило на другой планете...

--Ну что ж?

--Ну что ж! я полагаю, что если Создатель справедлив, он должен отправить в
Сатурн - душа каждого человека, разбирающегося в астрономии...

И, разразившись смехом:

--Ты видишь отсюда мистера Осипова, с парой крыльев, как у ангелов, и
вооруженного телескопом.

--Не говоря уже о том, что оттуда мы должны наслаждаться сказочной панорамой...
_ небесные континенты_ содержат детали, от которых у вас слюнки текут
.

Фрикуле кивнул.

--Эй! эх! - сказал он, - я не знаю, верны ли все предположения твоего
знаменитого тезки относительно небесного зрелища, на котором
присутствуют сатурнианцы; но я знаю, что с
радостью потратил бы время, чтобы увидеть только половину из них...

Молодой граф посмотрел на своего друга, сомневаясь, что тот говорит серьезно.

-- Да, да, - согласился инженер, - все так, как я тебе говорю.

Затем сменив тон.

-- Но, несчастный невежда, что ты, - сказал он, - подумай, что там
летом кольцо выглядит в виде гигантской
радуги, вершина которой находится на меридиане, а концы
упираются в горизонт в точках, одинаково удаленных от меридиана.

-- Должно быть, это похоже на гигантский подвесной мост, - сказал г-н де
Фламмермон.

--Да, что-то вроде моста, перекинутого инженером Эйфелем через
Дору; только сатурнианский мост, ширина которого, как у
португальского моста, составляет 166 метров, составляет несколько сотен
километров; кроме того, вместо того, чтобы быть построенным из железа, он, по-видимому
, построен из серебра, поскольку для глаз сатурнианцев он имеет оттенок, очень
похожий на тот, который имеет португальский мост. с лунного лица.

[Иллюстрация]

г-н де Фламмермон жадно провел языком по губам.

-- И сказать, что именно благодаря нам г-ну Осипову понравится подобное
зрелище; увидев это, он сможет утешиться тем, что не посетит
Уран и Нептун.

Инженер слегка прищелкнул языком.

-- Еще неизвестно, - прошептал он, - сможем ли мы заставить его увидеть это
чудесное зрелище.

Гонтран ошеломленно посмотрел на своего друга.

-- Но, поскольку решено, что мы садимся на Сатурн,
- возразил он.

--Все зависит от того, в какой точке произойдет наш спуск.

--Какое это имеет значение?

--Это так важно, что если вместо того, чтобы подходить к экватору, мы
подойдем к тому или иному полюсу, например, к
63-му градусу северной или южной широты, добрый вечер, подвесной мост!

--Ах, ба!... и почему это?

--Потому что только на экваторе
таким образом появляются кольца, похожие на гигантскую дугу, имеющую
самую широкую вершину в зените и сужающуюся к востоку и западу,
постепенно уменьшаясь в ширине, следуя законам
перспективы.

Если ты покидаешь экватор и направляешься к тому или иному полюсу, ты выходишь
за плоскость колец, вершины которых постепенно опускаются к горизонту
, пока не окажутся на одном уровне и
полностью не исчезнут с неба. Ты понимаешь?

[Иллюстрация]

--Удивительно, все просто, как и все; но тогда те из сатурнианцев
, которые населяют полярные области и которых природа не одарила вкусом
к путешествиям, до сих пор не подозревают о существовании этого чуда?

--Конечно, и они, оказывается, знают о своей собственной
планете меньше, чем мы, находящиеся в миллионе лье от
Сатурна.

На этом беседа закончилась; Фрикуле возобновил свои
телескопические наблюдения, а Гонтран растянулся в своем гамаке, где теперь
проводил большую часть своего времени.

Проснувшись несколько часов спустя, он увидел стоящего инженера
рядом с ним.

[Иллюстрация: Кольцо выглядит в виде гигантской
радуги.]

Удивленный, он вскочил со своей койки, но, к своему удивлению,
тяжело упал на пол, и его изумление было настолько
велико, что он остался в том положении, в котором находился,
даже не думая вставать.

--Ты поранился? спросил Фрикуле.

--Нет, - пробормотал он, - но я чувствую себя тяжелым, как свинец, а потом
это падение... но откуда оно взялось?

--Просто то, что во время твоего сна мы вошли в
зону притяжения Сатурна и что сила этой гигантской планеты
ощущается в космической реке, по которой мы плывем, и в
куске металла, который несет нас. Вот почему гравитация, которая
была нулевой с тех пор, как мы покинули Юпитер, внезапно снова
стала такой же сильной, как на поверхности Земли.

--Ах! - сказал Гонтран, все еще ошеломленный своим падением, - мы вошли
в зону притяжения Сатурна?

-- Да, - флегматично ответил инженер, - дело даже не в этом
я разбудил тебя;... мы, вероятно, в последнюю секунду коснемся земли Сатурна
со скоростью четырнадцать километров.

-- Ты говоришь! - воскликнул Гонтран, вздрогнув.

--Я говорю: четырнадцать километров в последнюю секунду.

Эти слова подействовали на молодого графа как удар хлыста. Он
вскочил и с видимым беспокойством посмотрел на своего друга:

-- Я надеюсь, - сказал он, - что ты найдешь способ смягчить шок.

Инженер не мог не рассмеяться над испуганной миной г-на де
Фламмермона.

-- Ты забываешь, что мы можем повернуть машину вспять, - ответил он, и,
поэтому замедляем наше падение, пока оно не станет почти
нечувствительным.

[Иллюстрация]

И он добавил:

--Еще один день, и мы будем дышать чистым воздухом сельской местности
Сатурна.

--Жидкие кампании, если тебе так кажется, - возразил Гонтран. - но
мне все равно ... поскольку это конечная точка нашего путешествия,
я полон решимости найти все это очаровательным.

Фрикуле положил руку ему на плечо.

-- Говори тише, - прошептал он ей на ухо, - если бы этот бедный Осипов
тебя услышал...

[Иллюстрация]

--Это справедливо,... но разве ты не разбудил меня, потому что тебе было нужно
обо мне?

--Действительно; становится необходимым, учитывая нашу близость к планете,
внимательно следить за работой устройства.

-- Так ты хочешь, чтобы я взял смену?

--Дай мне! ты только что отдохнул,... в то время как я, не скрою от тебя
, чувствую себя очень уставшим.

Произнеся эти слова, инженер направился прямо к гамаку, который
только что покинул его друг, а тот, выйдя из кабины,
занялся оборудованием.

Устроившись перед двигателем, он приложил глаз к
смотровому телескопу, одной рукой взялся за рычаги управления машиной и начал
внимательно наблюдайте за беловатой рекой, по которой_эклер_
плыл столько месяцев.

Перед аппаратом, протекая через затемненное пространство, как
гигантский поток лавы, река прорезала вдалеке орбиту
Сатурна, чтобы затем погрузиться в черные глубины
бесконечности.

Не имея ничего лучшего, как бодрствовать, Гонтран
заметил, что астероидный поток охватывает всю
гигантскую планету, ее многочисленные кольца и даже созвездие спутников.

Сатурн теперь заполонил половину неба от своего диска до
голубоватые оттенки, и, несмотря на это, молодой граф не мог не
восхищаться многочисленными и разнообразными эволюциями восьми спутников, которые
проходили и повторялись на горизонте Сатурна, запутывая их
маршруты, а также шарами, которыми играют жонглеры., к
большому изумлению зевак.

И восхищение г-на де Фламмермона было настолько глубоким, что он забыл
и об_освященном_, и о возложенной на него миссии.

внезапно и незаметно для него небо потемнело, или, скорее
, приняло молочный вид, которого у него не было до тех пор, - дождь
от огненной зебры атмосфера Сатурна одновременно
с космическим потоком, казалось, удвоилась в компактности.

Яркость солнца еще больше уменьшилась, и его лучи давали
лишь слабое свечение, с которым боролось излучение
самой планеты.

Но, изучая спутники Сатурна, Гонтран не заметил
ни одного из этих удивительных изменений. В противном случае, несмотря на свое
невежество, у него возникло бы предчувствие, что только что произошло что-то ненормальное
.

--Уже, - сказал он, услышав, как вошел в машину Фрикуле, который
пришел ему на смену.

-- Значит, это действительно интересно? спросил инженер.

-- Ты сам будешь судить об этом, - ответил молодой граф, с
сожалением опуская свой телескоп.

-- И ничего нового? подошел Фрикуле, который подошел, чтобы применить свое
взгляд в окуляр.

--Абсолютно ничего.

Едва он закончил этот ответ, как инженер,
издав изумленное восклицание, отскочил назад:

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы заметить резкое изменение
звездного горизонта.

--Кольца! - воскликнул он, встряхивая г-на де Фламмермона, - где
кольца?

Совершенно сбитый с толку этим внезапным и жестоким допросом, молодой
граф нанес ответный удар:

[Иллюстрация]

--Ты прекрасно целуешься в меня своими кольцами!--ты дал их мне
на хранение?

-- Нет, - твердо ответил инженер, - но это наши
собственные жизни, которые я поручил тебе охранять!

--Ну что ж?

--Ну что ж! Дай Бог, чтобы из-за твоей преступной небрежности они не
оказались серьезно скомпрометированными.

Гонтран побледнел.

-- Что ты имеешь в виду?

-- Что ты заснул и что, пока ты спал, вагон сошел с рельсов.

-- Клянусь самым священным, что у меня есть, - сурово возразил Гонтран,
- что мой глаз ни на мгновение не отрывался от окуляра телескопа.

-- Значит, ты не замечала, что происходит вокруг нас?

Молодой граф отрицательно покачал головой.

Фрикуле скрестил руки на груди.

--Ты знаешь, где мы?

--Моя вера!... я ничего не знаю об этом.

--Ну что ж! ты просто позволил_объяснить_ сбить его с пути
, по которому он должен был идти.

--То есть?...

[Иллюстрация]

--Что мы больше не находимся в космическом потоке.

Гонтран в ужасе вскрикнул.

--Великий Боже! он подошел,... и где мы находимся?

-- В кольцах Сатурна! - закричал инженер разъяренным голосом.

В тот момент, когда он произносил эти слова, на пороге машины появился
Осипов.

У него было бледное, расстроенное лицо; его глаза светились странным
огнем, а с дрожащих губ срывались непонятные
восклицания...

--Ах! друзья мои, - сказал он, - дети мои!

Двое молодых людей подошли к старому ученому, ничего не понимая
к этим словам.

Он схватил руки Фрикуле и энергично сжал их, сказав::

--Какое добро вы мне только что сделали!

-- Я? в ответ инженер был взбешен.

--Разве вы не только что сказали, что мы находимся в кольцах Сатурна?
спросил старик.

--Действительно... но я не понимаю...

--Как! вы не понимаете, что таким образом мы сможем
изучить конфигурацию планеты в целом гораздо лучше,
чем мы могли бы это сделать, оставаясь в пределах астероидного потока
.

Инженер бросил на Гонтрана проницательный взгляд.

--Ну что ж! господин Осипов, - сказал он, - не меня нужно
благодарить.

И указывает на Гонтрана.

-- Это он,... да, именно ему, дежурившему сегодня в смену, пришла
в голову эта замечательная идея.

Осипов бросился вперед, обнял молодого человека и
прижал его к груди, говоря::

--О! мой сын, ... мой сын!... только такой ученый, как вы, мог
обладать таким возвышенным вдохновением и смелостью, необходимыми для
его воплощения...

Совершенно сбитый с толку, Гонтран уклонился от теплой благодарности
старика.

Тот в восторге воскликнул::

-- Не находите ли вы, что было бы преступлением пройти таким образом в
пределах досягаемости этого чудесного мира и не приближаться к нему?

[Иллюстрация]

Гонтран бросил на Фрикуле взгляд, который хотел сказать::

«Э-э-э-э! моя оплошность уже не так наказуема, поскольку
в результате она заставляет этого старого упрямца передумать ».

Но, понимая, что для того, чтобы лучше вовлечь старого ученого в этот путь,
лучше всего было бы оказать ему небольшое сопротивление, молодой человек
возразил::

-- Конечно, мой дорогой господин Осипов, это было бы мне очень приятно.s горячее желание;
но как нам завоевать землю Сатурна, между
кольцами и планетой ?...

-- Здесь царит атмосфера, в которой мы можем плыть по своей
прихоти, - торжествующе ответил старик, - так что ничто не
мешает нам воплотить в жизнь такой прекрасный проект.

-- Действительно, ничего, - ответил Фрикуле, - ничего, кроме ваших собственных
слов...

Ученый отступил.

--Мое слово! он говорит.

-- Да, - ответил инженер, - вы уже забыли наш последний
разговор о нашем путешествии, который закончился
взятое вами формальное обязательство больше не останавливаться ни
в одном новом мире и вернуться на нашу родную планету, следуя космическому
течению...

[Иллюстрация]

-- Если только, - сказал г-н де Фламмермон, - вы не предпочтете сделать остановку
на Сатурне и сразу же после этого вернуться на Землю...

-- Не увидев ни Урана, ни Нептуна? стонет старик.

Фрикуле поднял руки к потолку.

-- Это самые условия вашей помолвки, - ответил он.

--Но, поскольку мы покинули космическую реку...

--Хватит! инженер сказал: "Не мучайте себя сверх меры; ... от
поездом, на котором мы едем, мы обогнем планету за пять
часов; то есть примерно через двадцать минут мы прибудем
в точку пересечения колец и космической реки...

Он добавил:

--Вместо того, чтобы стонать, вам бы лучше потратить свое время на
изучение конфигурации планеты.

-- К сожалению, - сказал Гонтран, смотревший в иллюминатор, - здесь
такая густая облачность, что ничего невозможно различить.

Осипов, охваченный глубоким отчаянием, искренне рвал
на себе волосы.

--Отец, - умоляла Селена, - умоляю вас, не печальтесь так.

--Эй! - стонал старик, - ты не можешь этого понять, ты!... пройти так
близко...

И повернулся к Гонтрану, на которого он бросил полный
упрека взгляд.

-- Но вы же ученый! о! это преступление!

г-н де Фламмермон взял Селену за руку.

--Вот уже почти четыре года, как я бросил ее ради астрономии... Я
просто считаю, что сегодня астрономия уступает место любви.

Осипов наклонил голову.

--Пойдем, - сказал Фрикуле, который, прильнув глазом к подзорной трубе, наблюдал за происходящим.
космос, вы должны принять решение, мистер Осипофф: или сжечь
Сатурн и продолжить наше путешествие по космической реке... или же
сесть на Сатурн и вернуться оттуда прямо на Землю.

И добавил, взглянув на свои часы.

-- У вас есть пять минут, чтобы принять решение.

Старый ученый поколебался, а затем тихо, с акцентом, полным
сожаления, ответил::

--Давайте продолжим путешествие!

[Иллюстрация]




ГЛАВА XI

ФЕДОР ШАРП В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ


[Иллюстрация]

Итак, - сказал инженер, взглянув на окружающих
круговой, значит, решено, мы «сжигаем» Сатурн?

-- Да, - решительно заявил Гонтран.

--Да, - повторила Селена более мягким, но не менее уверенным голосом.

-- Да, - сказал, в свою очередь, Осипов, глубоко вздохнув.

-- И он побежал запираться в своей каюте, чтобы скрыть свою ярость и
отчаяние.

[Иллюстрация]

--Бедный отец, - прошептала девушка, следя за ним нежным взглядом.

г-н де Фламмермон многозначительно пожал плечами.

--Еще есть время, - сказал Фрикуле, - пересмотреть наше решение.

-- И по нашим следам, - покачал головой Гонтран.

-- Именно это я и имел в виду.

Селена покачала головой.

-- Нет, месье Фрикуле, - ответила она, - давайте продолжим наш путь...
поскольку такова воля большинства. Она вздохнула и
ушла, грустная, села в углу машинного отделения.

--Давай, дело сделано, - объявил инженер, изо всех сил
нажимая на переключатели.

Машина содрогнулась всем корпусом и, казалось, рванулась вперед.

-- Ты не боишься, что все взорвется? - спросил молодой граф, немного
тронутый ужасным волнением, охватившим_Эклера_.

[Иллюстрация]

--Хватит! мы видели много других, когда дело дошло до выхода
из атмосферы Юпитера, - беззаботно ответил инженер.

Его взгляд был прикован к компасу, он крепко держал штурвал одной рукой
.

-- Мы покидаем кольца, - объявил он после четверти часа
молчания.

-- Значит, все в порядке? мы на правильном пути? спросил молодой
граф.

Фрикуле не ответил; склонившись над аккумуляторами, он
внимательно рассматривал их, нахмурив брови и сжав губы
в привычной для него манере, когда происходило
непонятный инцидент.

-- Гонтран! он произнес это кратким голосом.

Молодой граф подошел ближе.

--Подержи минутку штурвал.

И он быстро пошел на корму, прильнул лицом к иллюминатору и
простоял несколько минут, внимательно изучая работу
гребного винта.

Затем он вернулся и снова взвесил рычаги аккумуляторов.

-- Так что ты делаешь? - спросил г-н де Фламмермон.

-- Я пытаюсь исправить последствия твоей вчерашней ошибки,
- сухо ответил инженер.

--А эти последствия... каковы они?

--Пока мы кружили вокруг Сатурна, основная масса
астероидного батальона двигалась со своей обычной скоростью ... настолько, что
корпускул, которые служат нам опорой, стало меньше, и
если бы мы задержались всего на несколько часов, мы
оказались бы в вакууме.

-- Ну и что? - спросил Гонтран.

--Итак, ты видишь это; я использую силу электричества, чтобы наверстать
упущенное и, если возможно, добраться до центра космической реки, по
которой мы плыли до сих пор.

Затем, увидев, что его друг с трудом скрывает свое огромное желание
спать.

-- Вот, держи! ты причиняешь мне боль, - сказал он... иди спать.

-- Но сейчас моя смена.

Фрике, несмотря на свое беспокойство, засмеялся.

-- Спасибо, конечно, - сказал он, - если ты совершишь какую-нибудь новую ошибку или
заснешь, положив нос на рычаг штурвала; нет, я предпочел
бы бодрствовать всю эту ночь, если потребуется; таким образом, я буду уверен
в том, что_свет_ работает.

-- Если тебе так больше нравится, - слегка укоризненно покачал головой молодой граф,
- то и мне тоже.

И, не пожимая руки своему другу, он повернулся на каблуках и был
растянувшись в своем гамаке, где вскоре им овладел сон.

* * *

Когда г-н де Фламмермон проснулся на следующий день, его секундомер
показывал десять часов.

Он бросился вон из своей каюты, стыдясь своей лени, но надеясь
, что эмоции и усталость предыдущего дня продлили в такой
же степени сон его попутчиков.

[Иллюстрация]

Войдя в машинное отделение, он обнаружил Осипова и Фрикуле,
стоящих у одного из иллюминаторов и оживленно беседующих.

-- Я утверждаю, что да, - сказал старик.

-- Я этого не отрицаю, - возразил инженер, - но я не могу с чистой
совестью сказать вам, что вижу, когда не вижу.

В ответ на это старый ученый нетерпеливо топнул ногой и
воскликнул, увидев Гонтрана.

--Ах! господин де Фламмермон, вы не можете больше приходить в себя!

И протягивая ему прицел, который он держал в руке.

--Внимательно изучите созвездие Кассиопеи!

Легкая гримаса искривила губы молодого графа.

-- Вы хотите, - пробормотал он, - чтобы я...

-- Чтобы вы проверили, кто из них прав, мистер Фрикуле или я?

[Иллюстрация]

Инженер выругался про себя.

--Позвольте, мой дорогой сэр, - сказал он, - я не утверждаю, что вы
ошибаетесь; я только говорю, что не вижу... И обращаясь к
молодому графу:

-- Мистер Осипов, - сказал он, - утверждает, что заметил в созвездии
Кассиопеи новую звезду, не отмеченную на небесных картах и природу которой
он не знает.

-- Я не утверждаю, сэр, - прорычал старик, весь красный от
гнева, - я утверждаю...

-- В таком случае, - пробормотал Гонтран, - мне ни в коем случае не нужно проверять
обоснованность вашего утверждения.

[Иллюстрация]

И он вернул прицел Осипову, который оттолкнул его, сказав:

--Позвольте: такие вещи делаются от ученого к ученому, особенно в
астрономии, где мы так часто становимся жертвами оптических иллюзий.

Молодой человек был вынужден подчиниться приказу старого ученого; он
взял прицел и, совершенно не подозревая о положении
, в котором находилась Кассиопея на небе, направил свой прибор на
какую-то точку в пространстве.

--Я ничего не вижу, - смело заявил он после нескольких мгновений
осмотра.

Осипов усмехнулся.

-- Меня это не удивляет, - сказал он, - я говорю вам о Кассиопее, а вы
поищите в поясе Ориона.

Гонтран хлопнул себя по лбу.

-- Я действительно не знаю, где моя голова, - прошептал он.

И, сразу же, он добавил:

--Кроме того, окуляр находится не в моей точке, и я различаю его
очень смутно.

Фрикуле снова посвятил себя делу.

[Иллюстрация]

-- Если бы у тебя был большой телескоп Ниццкой обсерватории, - сказал он,
смеясь, - это не сделало бы тебя намного лучше; там, где ничего нет, самые
мощные очки ничего не могут разглядеть.

Осипов бросил на молодого инженера яростный взгляд и, вырвав
инструмент из рук графа:

-- Увидимся через пару часов, - прорычал он.

И он снова занял свое место у иллюминатора, из которого ему было
легко созерцать знаменитое созвездие.

[Иллюстрация]

Фрикуле вернулся к своему штурвалу.

--Ну что ж! - Тихо спросил его Гонтран, - на чем мы остановились? Мы
ехали адским поездом всю эту ночь и присоединились к
великому астероидному потоку; также, как ты видишь, _эклер_ вернулся к своему
нормальному виду.

Молодой граф наклонился к уху своего друга.

-- А эта новая звезда, которую он утверждает, что открыл, что в этом
правда?

Фрикуле кивнул.

-- Я тоже ничего не знаю, - ответил он, - у нас такие необычные сюрпризы
с этими чертовыми звездами.

--Если вы, ученые, позволяете себе удивляться, как
вы можете хотеть такого невежественного человека, как я...

Фрикуле засмеялся:

-- Есть одна очень простая вещь, - сказал он, - верни Осипову свой
астрономический фартук.

[Иллюстрация]

-- И он ответит мне, как в «Итальянской соломенной шляпке»: "Мой
зять, верни свое миртовое дерево, все сломано".

Инженер пристально посмотрел на своего друга.

--Честно говоря, тебе было бы очень больно, если бы он вернул тебе твое миртовое дерево?

Гонтран бросил на Селену быстрый взгляд; затем, еще
больше наклонившись к уху своего друга.

-- Что такое человеческая природа, - прошептал он, - несколько
месяцев назад ты задал мне такой вопрос, что за любой ответ я
бы прыгнул тебе в глотку!

[Иллюстрация]

-- В то время как сегодня... - ответил инженер с легкой улыбкой.

--В то время как сегодня, не будучи утвердительным...

-- Ты сомневаешься, не так ли? - продолжал Фрикуле.

И кладет руку на плечо своего друга.

-- Но будь спокоен, - добавил он, - еще несколько недель, и у тебя не
останется никаких сомнений на этот счет, и ты сам, если это
возможно, вернешь свой мирт...

Гонтран сделал обиженный вид.

--Алсид, - заявил он, - этого я никогда не сделаю; я
дал свое слово, и если мне его не вернут... Я
джентльмен, мой дорогой...

-- Тебе было бы гораздо лучше стать астрономом, дружище, - возразил инженер,
- потому что, если я не ошибаюсь, вот Осипов и свалится тебе на спину.

Действительно, старик, который в течение нескольких секунд отдавал все
в крайнем волнении он внезапно отошел от иллюминатора, у
которого был установлен, и, торжествующе подняв прицел,
воскликнул вибрирующим голосом:

--Победа... Победа!... я держу ее!

-- Кто это? спросил Фрикуле.

--Эй! моя звезда, голубушка! ... моя новая планета! ... та, которую я
только что видел, уже в созвездии Кассиопеи и существование которой
вы отрицали.

[Иллюстрация]

--Позвольте, - сказал инженер, - я ничего не отрицал... я
просто сказал, что не вижу...

И, схватив подзорную трубу, которую старый ученый подарил г-ну де
Фламмермонт, он унес ее в космос.

--Каково его положение? спросил он.

-- Через XII часов прямого восхождения и 30 градусов северного склонения,
- ответил астроном.

Тут же Фрике сориентировался.

Но после нескольких мгновений наблюдения он резко
выпрямился и прошептал::

--Конечно, здесь есть кое-что очень любопытное.

Он отошел от иллюминатора и подбежал к небесной карте, висевшей на одной из
переборок машинного отделения; затем, внимательно изучив ее,
он вернулся к иллюминатору и снова посмотрел на небо.

--Ну что ж! был ли я прав? - спросил Осипов, скрестив руки на груди и
бросив на инженера пренебрежительный взгляд.

-- Конечно, - ответил Фрикуле, - что-то есть, но что?

--Эй! кем вы хотите, чтобы это было, если не звездой?

[Иллюстрация]

-- Это может быть планета, - сказал Гонтран, который счел благоразумным
вставить свое слово в разговор.

Старик кивнул.

-- Сомнительно, - пробормотал он.

--Потому что?...

--Потому что мне не приходит в голову, что планета может существовать в той точке
пространства, в которой мы находимся, в такой большой близости от Сатурна.

Осипов смотрел на г-на де Фламмермона.

Этот считал, что поступил правильно, сделав вид, что не разделяет мнения
старого ученого, без сомнения, чтобы заставить его предположить, что у него есть
личное мнение.

Он вытянул губы в сомнительной надутости.

--Пух! он ответил лаконично.

-- Вы подумайте об этом, как вам будет угодно, - ответил старик несколько сухим тоном
, как всякий раз, когда он сталкивался с противоречием;
что касается меня, я по-прежнему считаю, что Сатурн предотвратил бы образование
подобного мира; более того, даже допуская, что он не был создан. не
напротив, астрономы давно знали бы об этой планете.

--В таком случае, что вы предполагаете?

Осипов воздел руки к потолку.

--Пока я ничего не предполагаю,... я жду...

--Вы ждете! что?

--Что мы подошли достаточно близко к этой звезде, чтобы иметь возможность
изучить ее более подробно.

-- Вот мудрая идея, - сказал Фрике, - и если бы все ученые на
Земле рассуждали так, было бы гораздо меньше времени, потраченного на
праздные разговоры.

--В течение нескольких часов мы будем знать, чего придерживаться, мистер
Осипов.

- Если бы мы посвятили их в крещение этой новой звезды, - предложил Гонтран.

-- Это хорошая идея, - вмешалась Селена.

--Ну что ж! - спросил Фрикуле, - раз уж тебе пришла в голову эта идея, то
честь назвать имя, которым мы собираемся
назвать новорожденного, должна принадлежать тебе...

--Разве это не должно быть имя ученого, который его открыл?

Осипов, весь тронутый, пожал молодому человеку руки.

-- Спасибо, мой дорогой Гонтран, - пробормотал старик, - но я не принимаю
ту великую честь, которую вы мне оказываете...

Он добавил с улыбкой:

-- На небесных картах уже есть довольно большое количество названий
, которые трудно записать и запомнить, не добавляя еще одно;
давайте просто обозначим эту звезду и до более подробной информации буквой
греческого алфавита.

-- Либо, - сказал Гонтран, - отправляйся за _омикроном_.

--Или _Омега_, - добавил Фрикуле.

Старый ученый покачал головой.

-- Это невозможно, - ответил он, - вы забываете, что звезды
в том же созвездии Кассиопеи уже носят эти названия на астрономических
картах.

[Иллюстрация]

-- Это справедливо, - заметил инженер.

-- Но нет никаких доказательств того, что это светящееся тело принадлежит
созвездию Кассиопеи, - заметил Гонтран, возвращаясь к своей
первоначальной идее.

Осипов пожал плечами и вернулся к иллюминатору; Фрикуле
присоединился к своим рычагам; что касается Гонтрана, то он растянулся в углу и
с полузакрытыми глазами погрузился в мечты, насвистывая
при этом воспоминание о последней оперетте, которую он посетил перед
отлетом с Земли.

Крик, изданный Осиповым, вырвал его из оцепенения; он
вскочил на ноги и бросился к ученому.

У этого было расстроенное лицо.

-- Вы были правы, - хрипло сказал он молодому графу.

--Причина!... я!... по какому поводу?

--Об этом новом теле, обнаруженном мной в созвездии
Кассиопеи.

--Его не существует?... оптическая иллюзия?

--Он существует совершенно, и только...

--Только?

-- Он не принадлежит созвездию.

Молодой граф победоносно улыбнулся.

-- Когда я вам это говорил? он воскликнул: ... это планета!

--Никогда в жизни...

--Тогда... что?

--Это болид.

Фрикуле и Селена подбежали и закричали одновременно.

--Болид!

--Который пересекает бесконечность и направляется к Солнцу.

--Ну что ж! - спросил г-н де Фламмермон, - я не вижу здесь ничего, что могло
бы вызвать у вас подобные эмоции.

-- Но учтите, что впервые за все время наших
последовательных путешествий нам дано изучить эти странные тела.

Гонтран почувствовал, что своим чрезмерным безразличием может
вызвать подозрения у своего будущего тестя: поэтому он протянул руку
к люнету и сказал:

--Могу я тоже посмотреть?

Осипов переключил окуляр прибора.

--Посмотрите, - сказал он, закончив эту небольшую операцию.

Бывший дипломат начинал привыкать к приборам,
поэтому он регулировал прицел в соответствии со своим зрением и увеличивал увеличение
объекта в рамке окуляра, пока не стал отчетливо различать
его очертания.

Затем, несмотря на то, что его заинтересовало зрелище, открывшееся его взору, он
вскрикнул от удивления.

-- Действительно, - пробормотал он, - это не звезда... но и не
планета тоже... это кусок, обломок... вот, посмотри скорее.

И он приготовился отойти, чтобы уступить место Фрикуле; но
рука Осипова, положенная ему на плечо, удержала его на месте.

-- Подождите еще несколько минут, - сказал старый ученый.

Скальная глыба, сверкавшая, как звезда, на черном фоне
неба, быстро вращалась вокруг оси, которая казалась сильно
наклоненной, и молодой человек прекрасно различал неровности
этого многогранника, устремленного в бесконечность, как стрела.

[Иллюстрация]

-- Если я правильно понял, - сказал Осипов, - этот астероид нужно измерить следующим образом
его большая ось, почти полтора километра в ширину и один километр
, следующий за ее меньшим размером ... разве это не ваше мнение?

-- Это зависит от его вращения вокруг себя, - ответил Гонтран.

-- Она составляет полтора часа... я рассчитал ее по
чрезвычайно яркому пятну, которое видно почти на северном полюсе.

--Светлое пятно? - прошептал г-н де Фламмермон, который
напрасно широко раскрывал глаза.

-- Не ищите ее напрасно, - ответил Осипов, -... она находится
на невидимой в настоящее время грани.

--Вы заметили, как быстро ходит это тельце?
- спросил Гонтран через несколько минут.

--Я подсчитал, что мы несемся впереди друг друга со
скоростью 130 000 метров в секунду.

--130 000 метров! - воскликнула Селена.

--Дай мне! мое дорогое дитя, расчет сделать просто; наша скорость составляет
85 000 метров, его - 45 000 ... это дает нам
более 40 000 лье в час.

Г-н де Фламмермон отошел в сторону, а Фрике занял свое место у окуляра
прицела, чтобы тоже осмотреть этот странный мир.

Внезапно он издал приглушенное восклицание.

Осипов, записывавший свои наблюдения, поднял голову и
насмешливо спросил::

-- Не могли бы вы, случайно, сделать какие-нибудь интересные выводы?

Инженер ответил не сразу; он был погружен во
внимательное созерцание.

-- Возможно, - наконец сказал он с легким волнением в голосе.

-- И каково ваше мнение? фит Осипофф, всегда насмешливый ... мы
находимся в присутствии звезды, ... планеты ... или болида?

--На болиде, конечно.

--Ах! вы видите, как я рад встрече с вами, ... и, на
у вас есть какое-нибудь мнение о характере этого болида?

Инженер, который делал вид, что не замечает язвительного тона,
которым старый ученый разговаривал с ним, ответил с большим
спокойствием.

[Иллюстрация]

--Кометной природы.

Старик разразился смехом.

--По правде говоря... и не могли бы вы уточнить, пожалуйста?

--Что вы подразумеваете под уточнением?

-- Но... укажите, например, какой комете, по
вашему мнению, принадлежал бы этот фрагмент?

-- К комете Таттла, - не задумываясь, ответил инженер.

Осипов пожал плечами.

[Иллюстрация]

--Что в этом невозможного? рипоста Фрике; может ли это быть первым имеющимся
у нас примером фрагментации кометы? ... разве подобное
приключение не случилось в 1846 году с кометой Беля?
комета распалась на две части, которые некоторое время
находились в плавании, но так и не вернулись в перигелий со времен
катастрофы; ... не было бы ничего необычного в том, что
подобная авария произошла с кометой Таттла.

Старый ученый нетерпеливо постучал ногой.

-- Воображение уносит вас, мой дорогой месье Фрикуле, - сказал он... в
если допустить, что ваше предположение было верным, как бы вы объяснили
, что мы столкнулись здесь с фрагментом Таттла?

-- Но самым простым в мире способом, мой дорогой мистер
Осипов!... разве афелий Таттла не находится точно за
пределами Сатурна и как раз в той точке пространства, в которой мы сейчас находимся?


--Хорошо, вы только забываете, что комета достигнет этого только через
несколько лет, продолжительность ее вращения составляет тринадцать лет ... она
не перейдет в свой афелий до 1890 года; следовательно, это не может быть она...

И, уверенный, что подавил инженера этим аргументом без возражений,
Осипов окинул Фрике торжествующим взглядом.

Фрикуле выпрямился и пристально посмотрел старику в лицо.

-- Что касается меня, - сказал он, не претендуя на то, чтобы
объяснить вам, как и в какой точке пространства могла произойти
фрагментация, - я заявляю вам, что это действительно фрагмент кометы
Таттл, который у нас перед глазами.

Осипов хихикает.

--Утверждение от вас или ничего, - сказал он, - это примерно
одно и то же.

--Что, если я предоставлю вам доказательства?

--Доказательство! - спросил старый ученый, широко раскрыв глаза, - ... и
что?

--Эта яркая точка, которая помогла вам определить продолжительность вращения
этого холмика, вы знаете, что это такое?

-- Какой-нибудь снежный пик, без сомнения!...

Фрикуле покачал головой.

--Ошибка, мистер Осипов, ошибка, - ответил он, - это... снаряд
, который Шарп украл у нас на Луне.

--L'obus! - воскликнуло несколько голосов.

--Да, - повторил инженер, - снаряд, который служил нам жилищем в течение
долгих месяцев, которые мы прожили на планете.

Осипов бросился к прицелу и направил его на
болид.

Долгое время он оставался неподвижным, как окаменевший, его лицо прильнуло к
окуляру, конечности тряслись от нервной дрожи.

-- Это правда, - наконец прошептал он.

Затем, после нового молчания.

[Иллюстрация]

--Но как это можно сделать?

Фрикуле поднял руки к потолку в знак полного невежества.

-- Этого достаточно, - ответил он.

Гонтран вскрикнул.

-- Но если снаряд окажется там, - сказал он, - не будет никакой
невозможности, чтобы там был и Федор Шарп.

Осипов многозначительно пожал плечами.

-- Он, должно быть, давно мертв, - ответил он.

Инженер достал из кармана записную книжку и быстро на чистой
странице набросал несколько расчетов.

-- Я не знаю, - сказал он, обращаясь к Осипову, правы ли вы в
отношении смерти - действительно, вероятной - Федора Шарпа, но, во
всяком случае, ваши расчеты верны.

--Так их нужно было проверять? - насмешливо спросил
старик.

-- Я не думаю... во всяком случае, я подумал о том, о
чем вы, вы, не подумали!

-- Какой из них?

--Дело в том, что этот болид пересекает нашу дорогу под углом.

-- А что потом?

--Потом!... но что бы вы сказали, если бы он столкнулся с нами на переходе?

--Мало!... это маловероятно...

[Иллюстрация]

--Настолько маловероятно, мой дорогой сэр, что в данный момент мы находимся
на расстоянии шестисот тысяч лье от него и что, поскольку мы мчимся друг
на друга со скоростью 460 000 лье в час, столкновение произойдет
через час двадцать минут.

Гонтран подавился ругательством, Селена воскликнула, а
Осипов слегка побледнел.

--Но нас разнесут в пух и прах! - прошептал г-н де Фламмермон.

Инженер покачал головой.

-- Я думаю, скорее, - ответил он с невозмутимым хладнокровием, - что
мы просто уйдем в дым.

Он потер руки и добавил с превосходно
наигранным удовлетворением:

[Иллюстрация: американец приоткрыл дверь своей каюты.]

--Движение, внезапно уничтоженное и превращенное в жар, превратит нас
в маленькое солнце.

[Иллюстрация]

Гонтран повернулся к Осипову, лицо которого вернуло себе
обычное спокойствие:

--Вы слышали, сэр? спросил он.

-- Мистер Фрикуле совершенно прав, - ответил старик, - но он
забудь, что у нас есть очень простой способ избежать смерти.

-- А этот способ, - сказал граф, - он есть?...

-- Это значит не идти впереди нее, - ответил инженер, - нам
нужно только остановиться и пропустить мимо себя этот экспресс
, встреча с которым не оставила бы ничего, кроме как нанести нам серьезный ущерб!

-- Мы все еще можем использовать электричество и обогнать астероид, - предложил
Осипов.

-- Это было бы опасно; аккумуляторы расходуют максимум
электроэнергии, и мы не можем двигаться быстрее, - сказал инженер.
Ракета-носитель запускается на полной скорости, мы преодолеваем 80 километров
в секунду, то есть ширину Атлантики за одну минуту, 72 000
лье в час.

-- В таком случае, - воскликнул Гонтран, - нам нужно только сделать то, что ты
только что сказал, ... то есть остановить.

Осипов смиренно пробормотал::

--Давайте остановимся, хотя, однако, мне было бы очень приятно
подойти к этому болиду как можно ближе.

--Рискуя сломать нам носы,... как летучая мышь,
расплющившаяся о стену.

[Иллюстрация]

-- Или превратить нас в Солнце, - весело подхватил Фрикуле.

-- Я не знаю, очень ли мисс Селена стремится к роли звезды, - сказал
граф, - что касается меня, то у меня нет вкуса к той роли, которую мне уготовила
встреча с Федором Шарпом.

-- Итак, - сказал инженер, - все решено, мы останавливаемся?

Он обвел всех взглядом, чтобы расспросить своих спутников.


--- Один раз... два раза... три раза... - добавил он, -... больше ничего не случилось
?... Ну! давайте остановимся.

И в то время как Осипов, за которым следовали Селена и Гонтран, покидали
когда они сели в машину и снова выехали на площадь, Фрике подошел к
двигателю.

--Жаль, - сказал он вполголоса, - мне было бы очень приятно
снова увидеть этого негодяя Шарпа... только чтобы узнать, как он зарабатывает
на жизнь...

Склонившись над прибором, молодой инженер не заметил,
что за его спиной незаметно открылась дверь.

Эта дверь была дверью в каюту, в которой он был заперт
Jonathan Farenheit.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XII

СТОЛКНОВЕНИЕ В КОСМОСЕ


[Иллюстрация]

Уже больше месяца, то есть с тех пор, как его безумная попытка и
преступник за то, что взорвал_Эклера_ и тех, кого он нес,
американец жил взаперти в каюте на корме, где его
товарищи регулярно приносили ему дозу питательной жидкости
, необходимой для его жалкого существования. Действительно, несчастна жизнь
этого человека, заключенного в клетку, похожего на палевого зверя, едва дышащего и
обреченного никогда больше не видеть перед смертью солнечный свет и
звездное пространство.

Он страдал от этого? Это было маловероятно.

Он впал в физическое состояние, близкое к коматозному, и казалось, что
его интеллект погрузился в полное уничтожение, в котором не было ничего, кроме
выживут только звериные инстинкты.

Большую часть времени он сидел на корточках в углу - самом темном
в своей камере, - он оставался там целыми днями, не
двигаясь, как будто он был мертв.

Затем он внезапно вставал и широкими
шагами ходил по своей каюте, непрерывно шагая в течение долгих часов,
издавая хриплые крики и стоны; после чего, измученный
усталостью от этого необычного упражнения, он бросался в свой гамак, где
лежал несколько дней подряд, не делая никаких движений. одним жестом, не
произнося ни слова.

[Иллюстрация]

За день до того дня, когда, как полагал Осипов, он открыл новую
звезду в созвездии Кассиопеи, Фаренгейт совершил вокруг
своего жилища тяжелую прогулку, в результате которой через
несколько часов его бросило в гамак, и он задремал., как
вдруг имя Федора Шарпа: произнесенное в нескольких шагах от него, за
дверью его камеры, заставило его вздрогнуть.

Казалось, имя его врага, внезапно прозвучавшее в его ушах,
пробудило его разум. Он рассеянно провел рукой по лбу
.

--Шарп! он запнулся. Шарп!

Это имя вызвало в его сознании целый мир воспоминаний; постепенно
его лицо утратило то звериное выражение, которое было у него в течение
нескольких недель, взгляд стал менее неподвижным, менее тусклым, рот,
постоянно искривленный в нервном напряжении, снова обрел
прежнюю неподвижность.

[Иллюстрация]

Он приподнялся на локте и прислушался. Впервые
за долгое время он слушал и понимал.

-- Боже мой! - прорычал он, - что же происходит? ... мне кажется, что
я просыпаюсь от долгого сна ... Если я не сошел с ума,
то, должно быть, был недалек от этого.

Голоса в соседней каюте немного усилились, и теперь
шум разговора почти отчетливо доносился до американца.

Внезапно он выскользнул из гамака и, ползая по полу, прижался
ухом к двери.

--Да, - пробормотал он через мгновение, - я не ошибся, они
говорят о Шарпе... но о чем?

Внезапно его рот широко раскрылся от беззвучного смеха.

--Эй! эй, - сказал он, - они его видят... он рядом с нами.

[Иллюстрация]

И он потирал руки друг о друга с явным
удовлетворением.

Но почти сразу его лицо внезапно омрачилось, а брови нахмурились
.

-- Боже мой! - прорычал он,- дайте ему пройти мимо! ... Остановите нас!
Но у этих людей с Древнего континента явно нет крови в
жилах!...

Ее щеки дрожали от гнева, а в глубине ее глаз горел темный
огонь.

--Ах! _ боже мой!_ добавил он с яростным кивком, они
боятся умереть!... Как будто существование, которое мы вели в течение нескольких
месяцев, было существованием ... Как будто смерть не была сто раз
предпочтительнее этого идиотского заточения!... а потом умереть в
отместку ... но это значит прожить за считанные мгновения все, что у тебя осталось
жить ... Ах! _ боже мой!_ нет, он не сбежит, и
мы должны были...

Он снова начал хихикать.

--Да, да... - продолжал он хриплым голосом, - остановитесь, пока
не захотите, чтобы не сбить с ног этого благородного негодяя! ... Вы
все равно его сбиваете, и нравится вам это или нет, я отомщу на шкуре
этого несчастного за все мои невзгоды, за все мои неудачи...

Он приложил ухо, и его щеки, порозовевшие и обветренные, окрасились румянцем.
поток крови.

-- В Солнце, - прошептал он, - этот Фрике говорит, что мы можем
превратиться в Солнце.

Он нетерпеливо щелкнул пальцами и зарычал:

-- Именно это обеспечило бы мое избрание президентом
Эксцентричного Клуба, если бы в Нью-Йорке знали, что сэр Фаренгейт - одна
из тех звезд, перед которыми ученые Земли падают в обморок
от восхищения! В этот момент разговор между
путешественниками прекратился, а затем, когда Осипов с Селеной и Гонтраном вышли из машины
, наступила тишина.

Именно тогда американец приоткрыл дверь своей каюты, которую
им пренебрегали, так как он впал в то
коматозное состояние, которое делало его безвредным, и, без ведома инженера
, он следил за каждым его движением.

Он увидел, как он подошел к приборам, вырабатывающим электроэнергию, и
к системе, из которой состоит двигатель, затем внимательно изучил
показания расхода генератора, рассчитал скорость двигателя,
осмотрел различные точные приборы; после чего он направился
к двигательному аппарату.

Против полок располагался ряд ручек,
которые двигались на манер обычных рычагов.

Инженер отодвинул одну из этих ручек и вертикально опустил горизонтальный
рычаг, который управлял распределением движущей силы.

Как только непрерывная вибрация двигателя в его барабане уменьшилась
по интенсивности, Фрике последовательно нажал на все ручки
, и постепенно двигатель замедлился, пока не остановился
совсем.

[Иллюстрация]

После чего инженер в последний раз осмотрел все устройство
и вышел из машины.

Наверху Осипов, снова прикрутив глаз к прицелу, осматривал
астероид, несущийся в космосе с головокружительной быстротой.

--Ну что ж! мой дорогой сэр, - спросил Фрикуле, - вы сделали
какие-нибудь интересные открытия? спросил инженер.

--Мой отец ищет Шарпа, - сказала Селена.

Инженер слегка улыбнулся.

-- Возможно, это исследование преждевременно, - ответил он, - подумайте только, что мы
находимся на расстоянии четырехсот тысяч лье...

-- Тем более, - сказал в свою очередь Гонтран, - что присутствие нашего снаряда
на этом камне никоим образом не означает присутствия этого негодяя!

-- В любом случае, - заметил Фрике, - это должно быть очень необычное пребывание
чем этот астероид, чей экватор составляет всего три четверти лье
в поперечнике...

Он добавил:

-- Если я правильно рассчитал, меридианы должны быть не более пяти
километров от одного полюса до другого.

--Камешек, что ли! - добавил г-н де Фламмермон с презрением.

--Эй! эй! - ответил Осипов, поворачиваясь к ним, - камешек
площадью двадцать квадратных километров и кубическим размером несколько сотен
тысяч метров - это еще очень респектабельный камешек.

--Пух! - ответил молодой граф с сильным акцентом, надув губы, - десятая
часть Фобоса.

-- Миллионная часть Луны, - добавил Фрикуле.

-- Для одинокого человека этого, мне кажется, достаточно, - возразил старик.

И он возобновил свои наблюдения.

-- Мне было бы интересно узнать одну вещь, - сказала Селена, - это то
, какие средства использовал Шарп, чтобы продлить свое жалкое существование.

-- К тому времени, когда мы покинули "Комету", - продолжал Фрике, - грузовые
отсеки вагона были почти пусты; что касается запасов
пригодного для дыхания воздуха, то вряд ли они были исчерпаны.

--Эй! граф возразил: Шарп не дурак, и если он
в этом разбирается, то это потому, что он, безусловно, нашел способ выжить в этом.

Фрикуле разразился смехом.

-- Вот такая, в которой я не разбираюсь, правда о Ла Палиссе: если Шарп
не умер, значит, ему удалось выжить.

Всеобщее веселье стало всеобщим; инженер добавил:

-- Что касается Шарпа, я полностью согласен с мнением Гонтрана. Я
даже иду дальше, заявляю, что он превосходный человек.
К сожалению, в то время как его интеллект огромен, его осведомленность равна нулю
, а его щепетильность абсолютно противоположна его способностям.
Кроме того, если в катаклизме, который породил кометную фрагментацию
что касается Таттла, он не погиб, я бы поспорил своей головой, что он все еще жив,...
Это энергичный и упрямый человек, к которому ничто не приближается,
как мы, кстати, могли убедиться ... Если он задумал отправиться на
Землю и до г-на Осипова подать в канцелярию
Петербургской академии наук отчет о своих путешествиях, то ничего
никто не помешает ему в этом...

[Иллюстрация]

При этих последних словах, произнесенных инженером, старый ученый
выпрямился и, резко повернувшись, показал своим спутникам свое
бледное и расстроенное лицо.

-- Я об этом и не думал, - сказал он хриплым голосом.

-- О чем вы только не думали, отец? - спросила Селена, которая первой
была поражена изменившимися чертами лица старика.

--Что болид, который мы видим и который менее чем
через час сократит наш путь, достигнет атмосферы Земли раньше, чем через пять месяцев,
так что, если бы Федор Шарп нашел способ избежать смерти...

--Он будет первым, кто прославится этим чудесным путешествием
, мысль о котором пришла мне в голову и средства для исполнения которого он украл у меня...

Фрикуле пожал плечами.

-- От этого было только одно лекарство, - сказал он.

--Какой из них?

--Рискнуть всем ради всего и продолжить наш путь; мы бы столкнулись
с болидом, это правда, и нам повезло бы быть разорванными на части,
даже улетучиться, но мы также рисковали бы вывихнуть насыпь, на
которой мы предполагаем нашего врага, и, возможно, Провидение позволило бы
торжество справедливости...

[Иллюстрация]

Гонтран кивнул.

--Ты хорош, ты! он прошептал: "Я ценю свою жизнь немного больше, чем пустую
земную славу, и я бы не отдал и кончика своего мизинца
что касается отчета секретаря, был ли он настолько вечным, насколько ты
захочешь...

-- Однако, - прошептала Селена, умоляюще глядя в сторону молодого
графа.

Осипов схватил дочь за руку.

--Храбрая малышка, - сказал он, - ты бы посвятила себя, ты бы пожертвовала собой ...
но я был бы чудовищем неблагодарности, если бы согласился...

[Иллюстрация]

Он глубоко вздохнул и, обернувшись, снова приник к окуляру
прицела.

-- Платоническая сыновняя преданность и отцовское самоотречение, - пробормотал он.
Фрикуле гуй, неужели мы хотели бы, чтобы теперь было слишком поздно
в попытке встретиться с этим фрагментом Таттла.

И он добавил после минутного молчания:

--Теперь остается желать только одного.

-- Какой из них?

-- Что Шарп отдал свою мерзкую душу дьяволу.

--_Amen_, - сказал Гонтран.

[Иллюстрация]

--Кроме того, - продолжал инженер, - болид проедет на довольно
небольшом расстоянии, так что ничто из того, что окажется на его поверхности
, не избежит расследования мистера Осипова.

Он вытащил свои часы.

-- Через четыре часа двадцать минут он точно перережет нам
дорогу, - сказал он.

--Сколько тогда будет миль? спросила Селена.

-- Примерно восемьсот, мадемуазель, то есть двести лье; прицел
вашего отца сократит это расстояние до менее чем двух километров.

-- Как вы думаете, если Шарп существует, - спросила мисс Осипофф, - он
может нас заметить?

Инженер в сомнении надул губы.

-- В этом нет никакой уверенности, - ответил он, - мы движемся в противоположную сторону
от Солнца и удаляемся от него, в то время как болид приближается
к Нему, следуя в совершенно противоположном направлении. Если мы
так хорошо его различаем, то это потому, что он полностью освещен светом.
солнечный свет: для него, наоборот, наше устройство сливается с
темнотой космоса, поскольку освещенная сторона не обращена
в его сторону: Если Шарп там, вполне вероятно, даже наверняка
, что он никоим образом не заметил присутствия нашего фургона.

-- Все равно, - возразил Гонтран, качая головой, - мне будет очень
трудно признать, что человеческое существо может существовать на поверхности такого
микроскопического тела.

--Несомненно, - сказал инженер, - что для человека это должно быть
самым необычным пребыванием здесь и что жизнь на таком маленьком
мир, не должен обходиться без странных особенностей.
Гравитация там, должно быть, бесконечно слабее, чем на спутниках
Марса; и все же ты знаешь, мало ли она там ощущается. Шарп не должен
весить при этом более нескольких граммов и должен воздерживаться от
малейшего слишком резкого движения, которое могло бы вывести его за пределы
зоны притяжения его планеты. При необходимости, если бы его
занимала эта фантазия, он мог бы манипулировать фургоном-снарядом, который служит
ему жилищем.

--Но чтобы жить, нужно дышать, а такой кусок скалы, как
в этом, должно быть, полностью отсутствует атмосфера.

--Совершенно верно! нет, но их тоже должно быть очень мало, если он
рискнет выбраться из снаряда, сможет ли он сделать это только в шлеме с респиролом.

-- Например, - сказала Селена, - одна вещь, к которой я не могла
привыкнуть, - это короткая продолжительность дней и ночей.

--Действительно, их продолжительность примерно в десять раз меньше, чем
на Земле, но, если он хочет позволить себе роскошь земных ночей и дней
, нет ничего проще для Шарпа.

--Ах, ба! и каким образом?

[Иллюстрация]

-- Живя близко к полюсу и двигаясь по мере вращения; у него даже есть то большое преимущество, что он может регулировать, по своему усмотрению, продолжительность своих дней и ночей.



Во время этого разговора Осипов хранил глубочайшее молчание.

--Ну что ж! вдруг спросил его Гонтран: видите ли вы какие-нибудь
человеческие останки?

Старик отрицательно покачал головой.

--Ты слишком нетерпелив, - сказал тогда Фрике, - мы
еще недостаточно близко; ... подумай, что на таком расстоянии болид не должен
быть длиннее 15-20 футов.

Как будто эти слова напомнили ему о реальности, старый ученый
воскликнул::

--Вы ошибаетесь, месье Фрикуле, натянутый лук
по крайней мере вдвое больше.

--Это невозможно!

-- Если вы хотите убедиться в этом сами, - пробормотал старик,
слегка уязвленный тем, что кто-то позволил себе усомниться в его утверждении
.

И он отошел от прицела, чтобы уступить свое место молодому инженеру.

Едва он приложил глаз к окуляру, как тот отскочил
назад, издав удивленное восклицание.

--Черт возьми! он сказал: вот что необычно.

--Настолько необычное, что ли? - спросил Гонтран...

--Дай мне! если только у меня не будет Ла берлю ... и мистера Осипова тоже!

[Иллюстрация]

Он порылся в кармане, достал микрометр, который настроил на прибор
, и сказал г-ну де Фламмермону::

-- Садись сюда, прицеливайся в болид и включи микрометрический винт.

Через несколько минут Гонтран отошел в сторону, сказав:

--Это сделано...

Фрике посмотрел на микрометр, и его и без того озабоченное лицо еще
больше помрачнело.

--Тридцать три минуты, - сказал он.

--Ну что ж! спросили ли его товарищи?

--Я ничего в этом не понимаю, я повернул машину назад, и сила
двигателя, нейтрализующая силу тока, удерживает нас в неподвижном состоянии в
пространстве, так что этот болид, идущий с нормальной скоростью
, должен быть еще в 200 километрах от нас., или микрометр
, отмечающий 31' из этого следует сделать вывод, что нас разделяет только
расстояние, вдвое меньшее, чем должно быть.

Он подумал несколько секунд и прошептал::

--Это абсолютно похоже на то, как если бы двигатель работал на полной скорости.

-- Возможно, - намекнула мисс Осипофф, - ваши расчеты неверны?

-- Что вы имеете в виду под этим, мисс?

--Я слышал, что, возможно, болид едет быстрее, чем вы
предполагали изначально.

Старый ученый покачал головой.

-- Если бы расчеты производил только мистер Фрикуле, - сказал он,
- можно было бы усомниться в их точности...

--Но до тех пор, пока вы их контролировали... - добавил инженер
, - в них не могло быть никаких ошибок; _errare humanum est_ неприменим к вам
.

тогда Гонтран, который снова приложил глаз к окуляру
, воскликнул::

--Если расчеты верны и если все сделано правильно, то в обратном
направлении происходит необъяснимое явление.

И он добавил немного взволнованным голосом:

--Болид за последние пять минут стал невероятно большим, кажется,
мы на него мчимся.

Вспышка радости промелькнула в глазах Осипова.

--Если бы это могло быть правдой! - пробормотал он сквозь зубы, - у нас, по крайней мере, был
бы шанс помешать этому несчастному Шарпу прибыть
на Землю раньше нас и лишить жизни славу, которая нас ждет...

Но качая головой,:

-- Увы! добавил он с оттенком сожаления в голосе; мы
определенно жертвы оптической иллюзии.

-- По правде говоря, вы обладаете жестоким эгоизмом, мой дорогой господин Осипов,
- прорычал Гонтран, - ... чтобы удовлетворить свое тщетное ученое самолюбие,
вы предпочитаете ломать нам кости!...

[Иллюстрация]

Селена, которая подошла к иллюминатору, в ужасе сложила руки в
жесте.

--Господа, - умоляла она, - это страшно!... месье Фрикуле,...
отец мой,... умоляю вас, спасите нас, спасите меня!..

И, бросившись к отцу, она обняла его, стонущая
и дрожащая.

--Я боюсь,... я боюсь умереть!...

Г-н де Фламмермон, тронутый этим отчаянным призывом своей невесты, выскочил
из кабины и, сбежав по небольшой лесенке, соединявшей
два этажа вагона, подошел к двери
машинного отделения.

Он хотел открыть ее, она сопротивлялась.

-- Морблеу! он зарычал, что же происходит?

Он предпринял новое усилие, которое встретило такое же сопротивление.

Затем, как быстрая молния, внезапная идея пронзила мозг
молодого человека.

-- Это тот проклятый американец, - прошептал он.

Затем, бросившись к двери со всей силой отчаяния, он
попытался толкнуть ее.

Но переборка лития не сдвинулась с места; Гонтран только напрасно ушибся
.

--Farenheit! rugit-il, Farenheit.

По ту сторону двери тихий голос спросил.

-- Что вам от меня нужно?

--Откройте... во имя всего Святого!... откройте, не теряя ни минуты.

Фаренгейт насмешливо улыбнулся.

-- По правде говоря! подходит ли он, вы так спешите?

--Сэр Джонатан, я умоляю вас, выслушайте меня!... поймите меня, есть
уйди из своей жизни... из жизни всех нас ... откройся, откройся! разве вы не знаете
, что каждая минута промедления приближает нас к смерти!

У Гонтрана вырвался крик отчаяния.

--Я знаю только одно: каждая минута приближает нас к этому
негодяю Шарпу!

--Ах! он прорычал: ... мы пропали! ... его безумие не прекращалось!

-- Простите, - флегматично ответил Фаренгейт, - я больше не
сумасшедший... я прекрасно понял, что этот негодяй, который,
ограбив меня, пытался меня оглушить, что этот негодяй Шарп находится недалеко от нас, и
я хочу присоединиться к нему...

[Иллюстрация]

--Но вы не думаете об этом ... если вы слышали это, вы также
слышали, что мы были бы разбиты, если бы_эклер_ встретился с
этим болидом! и кроме того, нет никаких доказательств того, что Шарп
находится там... итак, вы рискуете своей жизнью... нашей жизнью ради
химерической мести... и, кроме того, эта месть, которую вы больше не имеете права
осуществлять, мы простили...

-- Возможно, вы, - возразил Фаренгейт, - ... но я - нет...

Гонтран больше не знал, какой аргумент привести.

-- Сэр Джонатан! он умолял, сэр Джонатан, ... откройте, я прошу вас об этом
заклинаю,... болид находится менее чем в сорока лье от нас, ... каждая
прошедшая минута приближает нас на две лье ближе, во имя неба, откройся...

[Иллюстрация: в тот же миг раздался ужасный треск, от которого
вагон с литием затрясся и сломался.]

-- Во имя всего святого, я бы не стал открывать, - ответил американец.


В это время Фрикуле и Осипов, удивленные долгим отсутствием М.
де Фламмермон, появились наверху лестницы.

-- Ко мне, Фрике! моя! - крикнул Гонтран... Фаренгейт закрыл дверцу
машины.

-- Это он нажал на рычаги! - крикнул инженер.

И в два прыжка он оказался рядом со своим другом.

-- Но вы должны выбить дверь, - сказал он.

--Черт возьми, - возразил Гонтран, - я пытался.

Инженер огляделся, как бы ища
какой-нибудь инструмент... инструмент... но ничего.

Внезапно он закричал от радости, вытащил револьвер и, отрегулировав
петли, выстрелил подряд три раза...

[Иллюстрация]

-- Теперь за нас, - крикнул он.

И он бросился вместе с Гонтраном на дверь, которая, поддавшись под
шок, резко отступил в глубь комнаты.

Фаренгейт отпрыгнул назад и встал перед двигателем, согнувшись
над собой, выставив вперед кулаки, готовый дать отпор любому, кто осмелится
выйти вперед.

--Гонтран!... месье Фрикуле, - закричала мисс Осипофф, оставшаяся одна
в верхней комнате, - ... поторопитесь!... поторопитесь!... на
нас несется болид!...

И, по-настоящему обезумев, она закричала сдавленным голосом:

--Помогите!... помогите!...

Бывают в жизни определенные критические моменты, когда слово
бесполезно для передачи мысли, достаточно взгляда.

Этот взгляд Фрикуле бросил на Гонтрана и на Осипова; затем он
бросился на американца.

Тот ждал его и, в то время как его левая рука схватила
инженера за воротник его одежды, правый кулак поднялся и
со страшной силой, как молоток, обрушился вниз. Но Фрикуле, помимо других
физических качеств, обладал удивительной гибкостью; одним движением
туловища он избежал удара, который должен был раскроить ему череп, и сразу же,
прежде чем кулак поднялся, он вцепился в него обеими руками.

[Иллюстрация]

В этот момент на помощь пришел Осипов и повис на руке
слева, в то время как Гонтран, незаметно подкравшись к американцу сзади,
накинул ему на шею кожаный ремень и нанес «отцовский удар
Франсуа» так известен карманным ворам; то есть он всем
своим весом висел на импровизированном недоуздке.

Эффект был мгновенным, поток крови омыл лицо
Фаренгейта, глаза, казалось, вылезли из орбит, рот искривился,
с него капала пена.

сверхчеловеческим усилием он заставил Осипова и Фрикуле перекатиться в другой конец комнаты
; но, задыхаясь, наполовину задыхаясь, он поднял руки
подняв руки над головой, он отчаянно хватался за воздух, словно ища какую-
то точку опоры, за которую можно было бы зацепиться, затем его колени
подкосились под ним, и он с хрипом упал назад.

Фрике, который поднялся на ноги, перешагнул через тело американца, добрался
до двигателя и дернул рычаги; всякая суета немедленно прекратилась.

[Иллюстрация]

--Давно пора, - сказал он.

Гонтран и Осипов уложили Фаренгейта в гамак и, сняв с
него ремень, которым он был задушен, помогли ему
прийти в себя.

-- Мой дорогой Гонтран, - сказал инженер, улыбаясь, - все мои
поздравляю ... твой удар от отца Франциска спас нас!

[Иллюстрация]

В этот момент появилась Селена, совершенно сбитая с толку:

--Мы заблудились, - стонала она, - ... болид летит на нас!

Гонтран бросился к иллюминатору.

--Гром! он зарычал.

В этот момент через иллюминаторы свет, отраженный астероидом
, хлынул в аппаратуру, отбрасывая голубоватые шлейфы, создавая
великолепный, но зловещий эффект.

Скала, казалось, с головокружительной быстротой неслась
на_Эклера_, который, несмотря на заглушенный двигатель, дрожал во всю мочь.
его костяк, словно втянутый дыханием гиганта.

Фрике не растерялся: он подскочил к двигателю и включил
рычаги заднего хода, включив электричество, чтобы
автомобиль мог на мгновение противостоять астероидному потоку, который
его уносил.

-- Если мы сможем оставаться неподвижными в течение двух минут, - крикнул он,
- мы спасены!

Встревоженные, неподвижные на своих местах, глядя друг на друга полными
ужаса глазами, земляне ждали.

Но импульс машины был слишком велик, чтобы его можно было остановить отчаянным
маневром инженера.

Подобно тем бабочкам, которые летними вечерами врываются через
окна в освещенные квартиры и в
безумной спешке сжигают себе крылья в пламени свечей и ламп,
_свет_, унесенный с головокружительной скоростью, несся
сквозь пространство, на каменистую массу. который ее привлекал.

--Потерянные! - сказал Фрикуле, который бросил быстрый взгляд на улицу.

В тот же миг раздался грозный треск, сотрясший
вагон лития, и он сломался: арматура переборок разлетелась вдребезги.
осколки, двигатель и генератор разлетелись во все
стороны, а земляне, сбитые с ног сильным ударом,
остались лежать на металлическом полу без движения,
возможно, совсем безжизненные.

На секунду вагон осветил странный свет, совершенно не похожий
на свет, исходящий от болида; затем внезапно, без
перехода, как опускающийся занавес, наступила ночь, интенсивная,
абсолютная, ночь смерти и небытия, в то же время, когда
в вагон проник особый запах машинное оборудование.

В течение нескольких минут в каюте царила глубокая тишина; затем
раздался незаметный шум: он был похож на чирканье
спички о твердое тело; наконец слабый
отблеск разорвал темноту, и появился Фрикуле, распростертый на полу,
с поднятым бюстом на столе. рука, другая рука поднята над головой и
держит магниевую палку.

[Иллюстрация]

--А-а-а... - пробормотал он слабым голосом, обведя всех вокруг
себя круговым взглядом, - все эти люди выглядят очень больными!

Он сделал усилие и сумел встать на ноги.

--При условии, - добавил он, протискиваясь вдоль переборок,
- что_эклер_ смог устоять!... но, во-первых, где мы?

Он подошел к иллюминатору, но стоило ему широко раскрыть глаза, как он
увидел только черноту ... ничего, кроме черноты ... самой потрясающей черноты, которую он
когда-либо видел...

--Странно! - прошептал он лаконично.

Он поднес руки ко лбу, пошатнулся, прислонился к стене.

-- Здесь душно... - пробормотал он... воздуха не хватает... но это
похоже на печь...

Заинтригованный и воодушевленный своим природным исследователем, он вернулся к иллюминатору,
зажег новую спичку, поднес ее вплотную к стеклу и
отступил, удивленный, обнаружив снаружи какое-то мерцание
, создаваемое светом на телах, которые, казалось, принадлежали к
минеральному или растительному царству.

Нескольких секунд размышлений инженеру хватило, чтобы вникнуть
в эту тайну глубже.

--Парблеу! неужели он,_эклер_, увлеченный своей невероятной скоростью, бросился бы
вперед на болид и пробил бы его хрупкую массу, не
сомнение, как игла входит в комок масла, только и всего...

[Иллюстрация]

Фрикуле не закончил свою фразу: но он издал какой-то Бррр!
в единственном числе, который, несомненно, поделился некоторыми опасениями с г-ном де
Фламмермоном, если бы он был в состоянии что-либо услышать.

Инженер кивнул.

-- К сожалению, - прошептал он, - наших сил было недостаточно, чтобы
заставить нас проехать через болид, на котором едет этот
негодяй Шарп, из стороны в сторону, и мы оказались погребенными в его массе, не больше
и не меньше, чем допотопное ископаемое.

Он усмехнулся, в котором не было ничего человеческого, и добавил::

-- На этот раз мы действительно заблудились.

Он взял себя в руки и продолжил, бросив взгляд на своих спутников:

-- Когда я говорю "мы", я ошибаюсь, потому что мне кажется, что эти люди уже
совершили великое путешествие... итак, я есть...

Он прервался, коснулся пальцем своего лба и прошептал::

--Но почему я не последовал их примеру?...
неужели какой-то злой гений приговорил бы меня к вечной жизни здесь, в
компании этих трупов?... какой я глупый!... существует ли это,
гении?... нет, чудес не бывает, есть только естественные
следствия фактов...

Он остановился, подошел к Осипову, который оказался
ближе всех к нему, положил руку ему на грудь; сердце старого ученого
билось нормально.

Инженер последовательно осмотрел Гонтрана, Селену, Фаренгейта.

Все трое, казалось, как и старик, спали спокойным
, мирным сном.

-- Это слишком громко сказано! - воскликнул Фрикуле, - ... но как они делают
это, чтобы дышать?

Только тогда он заметил странный запах, царивший в
машинном отделении.

--Ах! Ах! он подходит, вот что странно!

Он чиркнул третьей спичкой, последней, и
внимательно осмотрел стенки кабины.

Одна из этих стенок, та, что была в грузовом отсеке, где хранилась
питательная жидкость, вывезенная с планеты Марс, имела в своей
верхней части широкую трещину, которая соединяла этот грузовой отсек с
резервуаром для пригодного для дыхания воздуха.

Инженер издал короткий смешок.

--Парблеу! он сказал, что мы находимся в питательной атмосфере, и мы
будем жить, дышать и есть через кожу, пока...

Он остановился, схватился за голову двумя руками и запнулся:

--Эй! эй! что со мной происходит?... такое чувство, что я задыхаюсь!... неужели
я уйду, как эти храбрые друзья?... неужели...

У него пропал голос, он упал на колени, его лицо слегка
свело судорогой, конечности затряслись в нервной дрожи.

Тем не менее, из инстинктивного ужаса умирающих перед тьмой, он
держал в своих сведенных судорогой пальцах магниевую спичку,
мерцающий отблеск которой придавал зловещую ясность.

[Иллюстрация: Посреди равнин, менее засушливая почва которых становится бархатистой
в темно-зеленую пену.]

Но вскоре у Фрике не было сил даже стоять на
коленях, он упал навзничь и уронил спичку, которая продолжала
гореть на полу, освещая, как погребальная свеча,
механизм_Эклера_, похожий на пещеру, уносящую в
звездные глубины тела. трупы отважных исследователей планетарных стран
.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XIII

ГДЕ ФЕДОРУ ШАРПУ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОН ТОГО ЗАСЛУЖИВАЕТ


[Иллюстрация]

На поверхности болида, в смутной тени, окутывающей этот холмик,
странное существо двигается, медленно, мучительно ползет по полу
, который он тщательно осматривает.

Согнутое пополам, деформированное, раздутое, как те молодцы-удильщики, которых
выпускают воздухоплаватели, к величайшей радости зевак
на ярмарочных вечеринках, это существо, кажется, имеет человеческие формы: его длинные ноги
покрыты пупырышками; руки, тоже длинные,
заканчиваются кистями с костлявыми пальцами; один держит странную лампу
- маленькую стеклянную лампочку, в которой светит белый,
сверкающий свет, похожий на звезду, - другой корчится на
стальной рычаг, который, кажется, служит для обеспечения движения этого
невыразимого существа.

Является ли он человеком? ... является ли он частью того странного человечества, чье
воображение поэтов и философия мыслителей с удовольствием
населяли эти сверкающие миры, усеивающие глубокую лазурь небес?

Он идет, идет, останавливается, снова уходит, чтобы остановиться еще дальше, он
двигается бесшумно, и его ноги, которые, кажется, не касаются земли,
не вызывают никакого эха в холодной тишине ночи.

Временами он изгибается, наклоняясь к земле, как бы осматривая ее
присмотритесь повнимательнее к его огромной, чудовищной голове, сделанной из грубой кожи
, лицо которой освещается двумя мерцающими точками в
свете лампы; он размахивает металлическим рычагом, который держит в
руке, с силой ударяет им о землю, которая от удара отслаивается,
рассыпается, превратившись в непроглядную тьму. пыль или разлетается в космосе
огромными глыбами, которые кажутся легкими, как снежинки.

[Иллюстрация]

Существо качает головой и, пошатываясь, идет дальше, делает новый
привал и снова начинает ту же карусель.

Астероид, который служит ему жилищем, голый, пустынный, унылый, пустынный; не
ни дуновение ветра не проносится в его разреженной атмосфере; ни одно
животное не оживляет шумом своих шагов или своего полета это
мрачное, более безнадежное одиночество, чем то, которым окутаны
лунные равнины.

Однако временами существо пересекает земли, покрытые пышной
растительностью, и посреди равнин, почва которых, менее засушливая,
превращается в бархатистый темно-зеленый мох, величественные деревья неизвестной
сущности и причудливого вида поднимают к черному небу свои
покрытые волосами головы., из которых выпадают гибкие прутья.

Но, что странно, непостижимо, этот образ жизни
более печален, еще более ужасен, чем те пустынные
земли, которые были до сих пор, потому что он, кажется, был смертельно поражен рукой
злого гения.

Эти деревья, стволы которых кажутся мраморными, отбрасывают на землю
ледяную тень, а их неподвижная листва имеет металлическую жесткость.

Ручей проложил свое русло по равнине, но
с его берегов не доносится ни звука, похоже, его воды внезапно
окаменели в середине своего бега.

Постепенно, однако, солнце вышло из-за горизонта, рассеивая
своими резкими лучами ночную тьму; за считанные минуты
день сменился рассветом, и теперь вся поверхность астероида
залита мягким и ярким светом.

Существо выключило свою лампу; теперь мы прекрасно различаем
мельчайшие детали его костюма и его личности.

Кажется, он высокого роста, но между
различными частями его тела нет пропорций: огромный, словно раздутый бюст,
он опирается на ноги, правда, длинные, но сухие и тонкие;
к чудовищным плечам прикреплены руки,
своей худобой напоминающие лапы гигантского жнеца; то, что в
тени казалось его головой, теперь выглядит как
кожаный шлем, в лицевую часть которого встроены две
прозрачные пластины.

Он всегда идет, останавливаясь на каждом выступе земли, усердно копая
и каждый раз возобновляя свой бег с явными признаками
уныния.

Его ходьба становится все медленнее, его остановки становятся все более
частыми и продолжительными, кажется, он тащится только с
ему больно, и временами его руки прижимаются к ее груди в
жесте невыразимого страдания.

Внезапно на вершине какого-то лесистого холма появляется,
сверкая под лучами солнца, которое сейчас высоко в небе, странная
вещь: это металлический конус, высотой в несколько метров и
блестящий, как серебро.

[Иллюстрация]

Это светящаяся точка, которую Михаил Осипов использовал для определения
координат болида и на присутствии
которой Фрике основывался, утверждая, что этот болид имеет кометное происхождение.

Эта блестящая точка, этот металлический конус - это снаряд, который перенес Осипова
и его товарищей с Земли на Луну, того самого Федора
Шарп прилетел к ним и в котором он сел на комету Таттла
после своих странствий вокруг Солнца.

Заметив это, существо как бы подпрыгнуло от радости, оно раскинуло
руки в пространстве, и его походка казалась стремительной.

Он делает еще пятьсот шагов, он на полпути
к вершине холма; но внезапно останавливается, шатается и падает на
колени.

поэтому, помогая себе ногами и руками, он снова тащит себя, останавливаясь,
почти на каждом шагу, царапая землю своими исцарапанными,
окровавленными пальцами, но с невероятной энергией приближаясь к цели
своего бега.

Внезапно он падает на бок и остается лежать без движения.

Так победила ли его в этой борьбе жизни со смертью последняя?


Но нет, инстинкт самосохранения, подкрепленный неукротимой
энергией, торжествует.

Существо снова ползет... о! медленно, очень медленно; теперь Солнце
описало в космосе почти весь свой ход, свой диск
почти касается горизонта, и через несколько минут ночь
останется единственной хозяйкой этого мира.

Еще десять метров отделяют существо от снаряда, излучение которого
погасло, а очертания которого уже расплываются в
вечернем тумане.

Существо скулит, оно корчится в ужасных конвульсиях, оно
издает отчаянные стоны, но оно движется вперед, оно все еще движется вперед - смерть
уже держит его - оно все еще движется вперед.

Наконец он дотрагивается до снаряда, его пальцы в сильнейшей судороге
сжимаются на рычаге, который управляет «люком», который служит входом.

Люк открывается, в отчаянном порыве существо бросается
внутрь и сильным ударом ноги закрывает дверь.

Он лежит на полу в агонии, охваченный удушьем;
в своей неукротимой воле он находит в себе достаточно силы, чтобы
вырвать из дрожащих пальцев кожаный шлем, удерживающий его
голову.

Шлем валится на землю, и появляется голова Шарпа, бледная
, смертельно бледная, с налитыми кровью глазами и без головы, но уже высасывающая
своими фиолетовыми губами благодатный кислород, которым наполнен снаряд.

На этот раз снова побеждает Землянин; смерть побеждена.

[Иллюстрация]

Чтобы читатель мог понять, насколько
точными оказались выводы Альсида Фрикуле о
кометном болиде, о который разбился_эклер_, необходимо, чтобы он
согласился вернуться на несколько месяцев назад, то есть в то время, когда Фаренгейт, неожиданно прервав проект, был вынужден вернуться
в прошлое. трос, удерживавший
металлический шар у кометы Таттла, бросил на нее своего врага
Федор Шарп.

[Иллюстрация]

Бессменный секретарь Академии наук скатился, как
мячик, вниз с меркурианского холма, где
его падение было остановлено стволом дерева, возможно, несколько грубо, поскольку он
довольно долго оставался распростертым на спине, в изнеможении.закрытые эпохи и широко
раскрытый рот.

К счастью для него, этот смешанный славянин из Тудеска был крепкого
телосложения, и после недолгого обморока он пришел в
себя, без сомнения, сильно ушибленный, но конечности целы, а
мозг в хорошем равновесии.

Во-первых, он был очень удивлен, обнаружив себя там, лежащим в
дымчатой кометной пыли, он огляделся по сторонам,
ища своих спутников, чтобы попросить у них объяснения этой
странной ситуации.

Затем, внезапно, его мысли, немного затуманенные падением, с которого он только что упал
делать, привели себя в порядок, и к нему вернулись воспоминания о том, что произошло
.

Затем, перевозбужденный гневом, он одним прыжком выпрямился и, все еще
бегая, поднялся по пологому склону холма к гребню, который
венчала ракета.

вчетвером он поднялся по ступенькам небольшой лестницы, которая вела в
носовую часть машины, и в этот момент направил в пространство
большой прицел, установленный там Осиповым.

Сердце бешено колотилось, грудь сдавило в глубокой
тревоге, он горящим взором окинул сияющую необъятность,
надеясь обнаружить там какие-нибудь следы своих товарищей.

Но ничего, абсолютно ничего, кроме безнадежно ровной синевы
небесных глубин, в которую солнце бросало волшебный отблеск
.

Однако там, совсем там, уже за тысячи лье, сверкала точка,
простая точка, вся белая в золотом сиянии.

--Это они! - прорычал Шарп.

И, обезумев от ярости, он вскинул к небу сжатый кулак, угрожающий, но
в то же время беспомощный, к счастью для наших друзей.

В течение почти часа бессменный бывший секретарь Академии
наука отдалась своему гневу, двигаясь взад и вперед по оболочке,
поднимаясь и опускаясь, не переставая произносить самые ужасные
богохульства и произносить самые ужасные клятвы.

Ах, если бы ему когда-нибудь попались под руку Осипов и его друзья!

Странная вещь человеческая природа!

Этот человек, брошенный в одиночестве и без средств к существованию в этом странствующем мире,
блуждающий в космосе, подверженный всем бедам больших
планет, не имеющий даже регулярного маршрута, этот человек, которого смерть
подстерегала каждую минуту его существования, этот человек думал только об
одном: месть.

[Иллюстрация]

Его мало волновали миллионы лиг, отделявших его от
Земли; то, что он никогда больше не увидит свою родную планету, его нисколько не
волновало.

Чего его злая душа желала изо всех сил, к чему он
стремился, так это чтобы однажды, через недели, через месяцы,
даже через годы, где бы то ни было в бесконечности, он оказался
лицом к лицу с этими жалкими предателями, которые так недостойно обошлись с ним играли
и безжалостно бросали.

И этот несчастный, существование которого до сих пор было лишь одним из
непрерывная череда лжи и предательства, в глубине
души находила ужасные эпитеты, чтобы охарактеризовать поведение других
по отношению к нему.

Однако, когда он хорошо ругался, хорошо ругался, хорошо кричал, природа
вступила в свои права, и, сломленный усталостью и эмоциями, он сел на
круглую кушетку, которая шла вокруг вагона.

Постепенно к нему вернулось спокойствие, и он понял необходимость
как можно скорее посоветоваться о том, как жить на этом участке
меркурианской земли, куда его забросила случайность.

Его первой заботой было провести инвентаризацию ресурсов на
на которые он мог положиться.

Мы помним, что Гонтран и Фрикуле произвели
очень точный подсчет съедобного человечества, которое последовало за ними с планеты
Меркурий на комете; это человечество было двух видов или, по крайней мере,
принадлежало к двум видам: летучим и лепороидным.

Шарпу достаточно взглянуть на какую-то доску, где
Селена записывала каждую гекатомбу этих интересных существ, чтобы
узнать себя во главе 53 представителей волосатой расы и 29
представителей пернатой расы.

Этого было мало ... но это всегда представляло для него несколько месяцев
гарантированного запаса продовольствия, не считая случаев размножения, которые могли
произойти и увеличить, даже без ведома землян, колонию
Меркурия.

К этому нужно было добавить целую банку питательной пасты
, приготовленной Осиповым перед его отлетом с Луны, и
почти полный грузовой отсек дистиллированной воды.

Путешественники, как известно, брали с собой только
самое необходимое в одежде, оружии, инструментах, чтобы
не перегружать металлическую сферу, которая их переносила, слишком сильно; Острый
таким образом, он нашел самый полный и разнообразный гардероб,
очень хорошо оборудованную физико-химическую лабораторию; в одиночку все
предметы, относящиеся к астрономии, Осипов унес с собой, за
исключением большого безеля в верхней части вагона,
который был слишком тяжелым и неудобным за то, что он смог занять место в
люльке воздушного шара, морской бинокль, секстант, микрометр; в
библиотеке - полное собрание всех работ
по астрономии, которые Михаил Осипов знал наизусть и которые
излишне утяжеляли воздушный шар.

[Иллюстрация]

до этого дня Федор Шарп жил, не обращая
особого внимания на все эти детали; теперь каждый новый предмет, который он обнаруживал, вызывал у
него радостный крик; он брал его, рассматривал, как будто никогда его
не видел, даже успокаивался, осторожно кладя его в такое место, где
он мог бы его увидеть. он не мог ни испортиться, ни испортиться.

--Да ладно тебе! Да ладно тебе! - пробормотал он, удовлетворенно потирая руки
, - если не произойдет никаких новых инцидентов, я все равно смогу жить
сносно.

однако в воздушном резервуаре его ждало жестокое разочарование, и он
почти в ужасе воскликнул, когда, взглянув на
индикатор манометра, обнаружил, что бак почти
пуст.

Он побежал к грузовым отсекам, надеясь обнаружить там несколько небольших
стальных бочек, наполненных жидким кислородом, которые Осипов унес с
Земли; их осталось ровно полдюжины.

Оставалось прожить около пятнадцати дней, и все равно нужно было не
делать ничего расточительного, то есть не выполнять никакой утомительной работы
, требующей более обильного дыхания и, следовательно,
переизбытка кислорода.

В крайнем случае, Шарп мог бы на эти средства прожить месяц
, может быть, шесть недель, но при условии, что он будет лежать
в своем гамаке и посвящать свое время чтению. вид работы
, которая не утомляет легкие и не вынуждает их к перееданию
. необыкновенный.

Но неподвижность не могла подойти такому темпераменту, как Шарп, чей
ум, всегда находящийся в движении, требовал телесной активности, на которую
обрекал минимальный запас воздуха, на который он мог положиться.

Он покачал головой, чтобы отогнать прочь мысль об этом существовании
монах, которому только что предложили шесть канистр с жидким кислородом.

-- Придется придумать что-нибудь еще, - прошептал он твердым голосом,-... потому
что я хочу жить...

О да, он хотел жить, он страстно этого хотел, и все это ради
удовлетворения двух единственных страстей, разделяющих его душу;
мести и славы.

Прожить достаточно, чтобы заполучить Осипова!

Прожить достаточно, чтобы вернуться на Землю и хотя бы на
несколько часов стать объектом восхищения своих современников.

Он лег и крепко заснул, его разум тоже был спокоен
как если бы он жил в маленькой квартирке, которую занимал под чердаком
, в институте в Санкт-Петербурге.

[Иллюстрация]

Когда он проснулся на следующий день, его первая мысль была об этом
воздушном вопросе, который для него был вопросом жизни и смерти и
который мучил его во сне.

Он вооружился пробирками, в которых он сделал вакуум,
надел респиратор и спустился с холма Меркурия.

Добравшись до самого основания кометы, он опустился на колени, откупорил один из
пробирок и сразу же снова вставил его; затем, поднявшись, он проделал то же самое
операция и так пять раз подряд, поднимаясь по склону
холма на разную высоту.

[Иллюстрация]

После чего, вернув снаряд, он заперся в лаборатории и
с величайшей тщательностью проанализировал собранные
им пробы воздуха; затем он обнаружил, как это делал Осипов до него, что он
господствует на уровне кометной поверхности и на высоте от четырех до
пяти метров. пять метров, плотный слой непроницаемого для дыхания углекислотного газа;
на высоте более пяти метров чистый кислород, более легкий, перенапрягался.

Таким образом, речь шла о хранении этого чистого кислорода, чтобы можно было
сделайте из них резерв и создайте искусственную атмосферу.

К счастью, в распоряжении Шарпа был компрессионный насос и
вся посуда, которую использовали для наполнения
металлической сферы газом.

Он взял длинные шланги, по которым
огромные бочки, построенные Гонтраном и Фаренгейтом, сообщались между собой для производства газа,
и подвел их к слою чистого кислорода, который плавал примерно в
двадцати ярдах под вагоном; их конец заканчивался нижним
грузовым отсеком, в котором они находились. он решил сохранить этот
кислород в максимально возможном количестве.

Используя насос, он увеличил сжатие настолько, насколько
позволяла осторожность; в остальном он остановился только тогда, когда его
мышечных сил стало недостаточно, чтобы преодолеть сопротивление
сжатого воздуха. Все, что ему удалось получить, это давление
около двадцати атмосфер, и он решил, что ему пришлось запастись
сотней кубометров: это был запас воздуха, которого
при очень экономной экономии могло хватить на несколько месяцев.

Этот резерв создан на случай самых непредвиденных обстоятельств
маловероятно, что он установил, сообщаясь с боевой частью снаряда,
канал, который, погружаясь в слой чистого кислорода, обеспечивал,
благодаря простейшей системе вентиляции, воздух для дыхания
, необходимый для его существования.

Но этого было недостаточно, чтобы обеспечить надлежащее функционирование
легких с помощью этого чистого воздуха, еще нужно было избавиться от вредных
остатков дыхания и ожогов легких;
однако в вагоне было мало едкого натра; вряд ли в
лаборатории его было достаточно, чтобы поддерживать нормальное функционирование легких. оставалось полмешка. таким образом, Шарпу пришлось смириться с этим
довольствоваться, и для этого ему пришлось принять решение очищать свой воздух от
содержащейся в нем углекислоты только тогда, когда доза, ставшая слишком
большой, представляла собой поистине смертельный яд.

Постепенно он привык безнаказанно дышать смесью из 90 частей
кислорода на 10 частей углекислоты вместо воздуха, состоящего, как
на Земле, из 79 частей азота на 21 часть кислорода.

К этому необычному режиму, когда он к нему привык, Федор Шарп
не без некоторого удивления обнаружил, что его здоровье улучшается,
а не ухудшается, как он опасался с самого начала.

[Иллюстрация]

Он быстро растолстел, даже стал одутловатым, распухшим от
желтоватого и мягкого жира, у него кости прокололи скулы, а ребра можно
было пересчитать. Примечательно, например, что только ее лицо и
бюст претерпели это преобразование; руки и ноги
сохранили естественную сухость скелета.

Не объясняя себе эту разницу в трансформации между частями
своего тела, Шарп приписал жирную трансформацию своего лица и
бюста своему способу дыхания.

Пока бывший секретарь Петербургской академии наук
занимался этими монтажными работами, несущая его комета неизменно
, хотя и с уменьшающейся скоростью, продолжала свой
путь к афелию.

Марс затерялся глубоко в небесах и для единственного
обитателя кометного ядра был теперь не более чем прекрасной вечерней и утренней звездой;
Земля, Венера, Меркурий больше не существовали для него, утонув
в солнечном излучении; что касается центральной звезды, дуги подпитываемый его записью, он становился все меньше и меньше с каждым днем.


В тот самый момент, когда Осипов и его спутники были унесены к
южному полюсу Марса ужасной бурей, опустошившей красную
планету, Федор Шарп пересек зону малых планет и
направился к Юпитеру, титаническая масса которого нарушала движение
кометы Таттла.

[Иллюстрация]

И, отнюдь не испугавшись огромного отклонения, оказываемого на
эллипс Таттла притяжением планеты-гиганта, Шарп
, напротив, почувствовал сильное удовлетворение от этого.

--Эй! эх! - сказал он, потирая руки, однажды вечером, когда его микрометр
наблюдался колоссальный рост диска Юпитера, еще несколько
дней, и я буду знать, что делать с тайнами титана нашей
вселенной.

И его удовлетворение удваивалось мыслью о том, что Осипов и его
спутники, если бы они все же смогли достичь цели своего путешествия,
были прикованы цепями к земле Марса без всякой надежды вернуться на
свою родную планету.

напротив, он должен был за короткое время достичь афелия
кометы, обогнуть Сатурн всего за несколько миллионов лье и
возобновить, с возрастающей скоростью, путь к Солнцу... и
Земле.

Земля!... достичь Земли! ... вот что было предметом всех
его мыслей, предметом всех снов, которые долгими ночами
тревожили его сон.

[Иллюстрация]

Какой способ он использовал бы, чтобы покинуть ядро кометы, которое
служило ему опорой?

этого он не знал и не мог знать; все зависело от
обстоятельств, при которых его родная планета проходила бы поблизости;
но с этого момента он был полон решимости попробовать все, чтобы получить удовольствие, не
прошло всего несколько месяцев, даже несколько часов от того великого ореола
славы, которым должно было окружить его чудесное путешествие, которое он
предпринял.

Его беспокоило только одно: сколько времени потребуется комете, чтобы
преодолеть в космосе миллионы лиг, отделяющих ее от
орбиты Земли.

Почти десять лет Шарпу пришлось пробыть на ядре Таттла, прежде
чем он попал в поле зрения Земли!

Десять лет! Найдет ли он способ продлить свое существование так
долго? Хватит ли у него терпения подождать?

В какой-то момент ему в голову пришла безумная идея: увеличить
скорость его бега за счет уменьшения объема тела, которое его несло.

Это был риск всего ради всего.

Но этот способ, допустимый теоретически, был неосуществим, учитывая, что
в распоряжении Шарпа не было взрывчатого вещества, способного разрушить ядро
кометы.

Ах, если бы в его распоряжении была петербургская лаборатория, он
не постеснялся бы изготовить за несколько дней сто
килограмм. этого порошка, формулу которого он украл у Осипова и
который позволил ему совершить свое небесное путешествие!

В отчаянии он отказался от этой идеи, отложив на
более поздний срок поиск какой-нибудь другой комбинации.

Пока он так ломал себе голову, он и не подозревал, что
Юпитер взял на себя ответственность за реализацию этого проекта, который он сам
считал невозможным.

Иссушенное сильной жарой, которую оно получило во время своего перехода в
афелий, каменистое до самого центра, ядро кометы Таттла
теперь представляло собой не что иное, как сфероид, состоящий из элементов, просто расположенных рядом и
соединенных друг с другом простым притяжением центра.

Постепенно, непрерывным притяжением, медленно увеличиваясь, по мере того, как
когда комета Таттла приблизилась к ней,
гигантская планета оказала на эти элементы диссоциирующее действие; это было
похоже на общий треск, который Шарп, несомненно, заметил бы
, если бы не провел время, запертый в боевой части снаряда, которая
служила ему рабочим кабинетом: там, где он находился, находился Шарп., он писал свои заметки, он
наблюдал за звездами.

Вскоре притяжение Юпитера стало таким сильным, что различные
составные элементы Туттля были связаны друг с другом только посредством
чудо равновесия, равновесия, которое должно было разрушить сближение, каким бы
маленьким оно ни было, с планетой-гигантом.

[Иллюстрация: Там, где еще накануне стояли гигантские деревья,
образовался глубокий овраг.]

Однажды вечером, когда Шарп спокойно отдыхал в своем
гамаке, произошла катастрофа, подобная той, которая привела
несколько лет назад к смещению кометы Белы.

Внезапно во внешней оболочке раздался ужасный
треск, и тяжелые слои атмосферы сотряслись от резкого треска
.

Ядро кометы, похожее на металлическую оболочку бомбы, которая
лопается под сильным толчком содержащейся в ней взрывчатки, раскалывается
, вывихивается, разлетается во все стороны, и, в то время как
часть его обломков с головокружительной быстротой упала на
диск Юпитера, осколок, который нес Шарп, был поврежден. отброшенный с невообразимой
силой в черные глубины космоса.

Федор Шарп при первом сотрясении этой кометы
был выброшен из своего гамака на пол лаборатории; оказавшись там,
в течение нескольких секунд он перекатывался вправо и влево, движимый
креном, похожим на крен корабля, разбиваемого яростными
волнами.

наконец ему удалось прижаться к стене, и в течение почти четверти
часа он оставался в том же положении, стоя на коленях на полу,
с запрокинутой головой, в синяках от удара о мебель и инструменты
, которые катились по нему, его душа была наполнена невыразимым ужасом. едва успев
достаточно присутствия духа, чтобы рекомендовать себя святому Сергию, своему
покровителю.

Наконец все снова стало тихо, конвульсии сотрясали пол
они прекратились одновременно с шипением, заполнившим пространство,
и постепенно Шарп пришел в себя.

С тысячей предосторожностей он поднялся на ноги и осторожным шагом
подошел к одному из иллюминаторов; к сожалению, снаружи было
темно, как в духовке, и он не мог понять
, что могло произойти.

[Иллюстрация]

Он посмотрел на свои часы: они показывали три часа.

-- Через пять минут будет светло, - прошептал он, - давайте подождем.

[Иллюстрация]

действительно, внезапно в вагон проникли солнечные лучи
и снова Шарп бросился к иллюминатору.

Вокруг ничего не изменилось; снаряд по-прежнему возвышался на вершине
меркурианского холма, лесистая вершина которого пологим
склоном спускалась к самой поверхности кометы.

Поэтому, сгорая от любопытства, он вдохнул полной грудью и вышел на улицу, решив
пойти на открытие.

Не дойдя до подножия холма, до берега небольшого
ручья, несущего свои угольно-черные воды, он остановился
в изумлении, в ужасе, с холодным потом на лбу и взлохмаченными
волосами на голове.

Опушка меркурианского леса исчезла: там, где
еще накануне стояли гигантские деревья, образовался глубокий овраг;
Шарп перегнулся через край и отшатнулся назад, пораженный головокружением;
его острый, пронизывающий взгляд не мог проникнуть в глубину пропасти;
казалось, что гигантский топор вонзился в кометную почву так
глубоко, что осколок, на котором он находился, был готов
оторваться от самого ядра.

Хотя эта расщелина была почти пятнадцатиметровой, Шарп пересек
ее одним прыжком, одним движением ноги, легко, как птица.

Сама эта легкость показалась ему удивительной, и он нашел в ней намек на радикальное
преобразование мира, в котором он находился.

Действительно, когда он шел всего час, отмечая на
каждом шагу изменения, произведенные на поверхности планеты в
результате ночного катаклизма, он снова остановился и закричал от
ужаса.

Там, мерцая на солнце, ему показалось яркое пятно, и
, хотя он был слишком далеко, чтобы отчетливо его различить, у него, тем не менее
, возникло предчувствие, что это был тот самый снаряд, который он видел.

Снаряд, который он оставил в течение часа и который он уже нашел! он
таким образом, ему потребовался один час, чтобы обогнуть ядро кометы, тогда как
ранее ему и его спутникам потребовалось более двух дней, чтобы
обогнуть его!

Что это значило?

Он все еще бежал обратно в вагон, вчетвером поднялся по лестнице
лаборатории и бросился на прицел, который он направил на Юпитер:
микрометр показал заметное уменьшение диска Юпитера.

Итак, комета удалялась: Шарп все больше и больше недоумевал.

Пока он осматривал пространство, вот он увидел, как дождь из
тельца, упавшие на Юпитер, и он сразу подумал
, что, возможно, это кометные фрагменты, которые притягивала планета.

Затем он провел на нескольких из этих астероидов спектральные наблюдения
, которые убедили его в правильности его предчувствий.

[Иллюстрация]

Да, те бесконечные атомы, которые были у него перед глазами, действительно были
фрагментами кометы Таттла.

Но тогда, сама комета, что с ней стало?

Разбитая, распыленная, уничтоженная, без сомнения.

И обломок, который нес его, этот обломок длиной в лье от башни, без сил
привлекательная, чувствительная и совершающая пируэты над собой с
необычайной быстротой, какова будет ее дальнейшая судьба?

Она удалялась от Юпитера, как показал микрометр; но
куда ее бросят, по какому пути она пойдет?

Прошло несколько дней - а для обитателя оболочки день
состоял всего из двух часов, - в течение которых Шарп жил в
ужасных муках.

Если бы он не был трусливым и малодушным по натуре, он бы отказался от этого
существования, полного неопределенности и опасностей, где смерть, ужасная смерть
, угрожала ему в любой момент.

Но он был слишком напуган смертью, чтобы отдать ее себе.

Он ждал.

Однажды вечером, когда он вглядывался в черную глубину космоса,
в поле его зрения внезапно прошло излучение, и, к его
удивлению, это излучение показалось ему излучением кометы.

Сначала он не поверил своим глазам; по его мнению, обломки, которые его
несли, были всем, что осталось от кометного ядра Таттла; однако
он был вынужден признать очевидное, когда тщательный осмотр
заставил его признать, что эта голова в панировке, за которой следует хвост
яркая, пересекающая пространство, занимала под прямым углом к
Солнцу то место, которое должна была занимать комета Таттла.

Несколько дней и ночей он не сводил глаз со своего прицела,
с глубоким вниманием изучая блуждающую звезду,
кропотливо отслеживая ее движение по небу, и вскоре
убедился, что несущий его блок, запущенный вперед кометой с
головокружительной быстротой, точно следовал за ней. математическая
орбита, проведенная ею среди небесных пространств.

[Иллюстрация]

Когда он обнаружил, а затем неоднократно проверял это
в результате Шарпа охватила безумная, безумная лихорадка, он начал
танцевать посреди своей лаборатории, кричать, петь, плакать,
выражая святому Сергию, своему покровителю, самые
теплые, самые экстравагантные благодарности.

Итак, подумайте: этот план, который его воображение взбудоражило из-за желания
увидеть Землю еще раз, этот план Юпитер только
что воплотил в жизнь: кометный осколок, несущий его, летел в космосе со
скоростью тысяча лиг в секунду, что откладывалось всего на шесть месяцев
., эпоха на котором он сократит орбиту Земли. Шесть
месяц! но это была обеспеченная жизнь, это была перспектива в
скором времени собрать тот славный урожай, который обещали ему его
необычайные приключения.

О да, Шарп действительно был в бреду.

И чтобы придать своей радости проявление, связанное с определенной
страстью, которую он долгое время не мог утолить, он пошел искать
в грузовом отсеке бутылку рома, из которой
приготовил гигантский пунш, который и выпил.

[Иллюстрация]

Когда после нескольких дней, проведенных в состоянии алкогольного опьянения, Шарп
когда он пришел в себя, его первой заботой было найти комету.

Она исчезла.

Тогда он энергично потер руки: это исчезновение было
лучшим доказательством того, что он мог иметь представление о скорости, с которой
в космосе катились несущие его обломки.

В течение нескольких недель это обломки достигли орбиты Сатурна; затем
Шарп приготовился тщательно и во всех подробностях изучить этот мир
, который можно было без преувеличения назвать небесным чудом.

К сожалению, он, несомненно, забыл назначить встречу с
Сатурн находился ровно в 30 миллионах лье от того,
кто хотел его наблюдать, настолько далеко, что последний, даже используя свой
телескоп, не мог отличить от него ничего, кроме того, что земные астрономы
могут видеть из него, не покидая своих обсерваторий.

Одно отвлекло плохое настроение ученого: маршрут
, по которому следовали обломки кометы, огибал невидимый очаг,
приближаясь при этом к Урану, который теперь выглядел как голубоватый
диск диаметром около минуты.

Стало очень холодно; на улице термометр Вальфердина
показывал десять градусов по Цельсию ниже нуля на
солнце и 75 градусов в тени. Казалось, атмосфера уплотнилась,
затвердела и затуманилась, словно наполнилась молочными парами
, поднимающимися из трещин в полу.

[Иллюстрация]

Шарп, несмотря на чрезмерную суровость погоды,
заставлял себя каждый день совершать кругосветное путешествие, в котором он
находился; небольшое упражнение казалось ему необходимым для поддержания его здоровья.
здоровье в состоянии, примерно удовлетворительном, он принял на себя
респирол, все меха, которые нашел в гардеробе
автомобиля, и, медленно шагая, шаг за шагом, он придавал своим конечностям
эластичность, достаточную для предотвращения их анкилозирования.

Точно так же, охваченный ужасным страхом стать немым, вынужденный жить
в одиночестве, он каждый день заставлял себя читать
вслух.

Короче говоря, печальное существование, чем у этого несчастного.

В его лаборатории ему было невозможно согреться,
в торрифицированной атмосфересодержало более чем углекислоту
, непригодную для поддержания горения.

Вскоре ему даже пришлось отказаться от ежедневных прогулок,
серьезным недостатком которых было то, что его легкие слишком много играли и,
как следствие, быстрее истощали запасы кислорода.

Таким образом, в течение трех недель он оставался лежать в своем гамаке, подстеленном
мехами, в коматозном состоянии, очень похожем на коматозное состояние саамов
долгими бореальными ночами, ожидая того момента, когда астероид
, несущий его, снова войдет в перигелий.

Наконец этот момент настал, и Шарп, забыв в своей радости и о сильном
холоде, и о разреженности воздуха, выпрыгнул из своего гамака, чтобы
проследить в космосе за изменением направления кометного фрагмента.

Менее чем за сто часов болид накренился, описал резкую кривую
и снова взял курс на Солнце.

Во второй раз с тех пор, как его бросили
товарищи, Федор Шарп вытащил из кладовой с припасами фляжку
бренди, с помощью которой он совершил обильные возлияния; он
нацелился на Солнце, источник жизни и света, на Землю, свою жизнь. планета
натале, которого он, несомненно, скоро снова увидит, к ожидающей его славе
и ... мертвецки пьяный, он покатился по полу.

[Иллюстрация]




ГЛАВА XIV

КОМЕТНЫЙ РОБИНЗОН


[Иллюстрация]

какой бы радостной ни была его радость, когда он наконец вернулся на родину,
то есть на свою родную планету, Федор Шарп был безутешен из
-за того, что не смог посвятить себя тщательному изучению мира Сатурна, над
которым он размышлял; это был глубокий пробел в серии
наблюдений что он сообщал о своем межзвездном путешествии, и он
заранее почувствовал, как у него на лбу выступил румянец при мысли о том, что в
в работе, которую он намеревался опубликовать, он должен
был бы поместить вместо главы, посвященной небесному чуду, Сатурну, эти простые
слова:

_«Автор, проехав тридцать миллионов лье, ничего не смог
различить»._

Какой позор!

И эти сожаления, преследовавшие его во сне, вызывали
у него ужасные кошмары, всегда одни и те же, в которых он
видел себя вернувшимся на Землю, триумфально принятым Конгрессом
всех ученых мира; он говорил, и каждая его
фраза вызывала гром аплодисментов.

[Иллюстрация]

Внезапно перед ним возник своего рода призрак, формы
которого сначала были нерешительными, но постепенно приобретали обвинительный характер, чтобы вскоре превратиться в
Михаил Осипов.

И его враг сказал ему эти простые слова:

--Федор Шарп, расскажите нам о Сатурне?

Тогда он запинался, волновался, оставался безмолвным и покинул
Конгресс, охваченный стыдом, в сопровождении до двери криков
помощников.

Неизменно именно в этот момент своего кошмара
бессменный бывший секретарь Академии наук просыпался с дрожащими конечностями
и покрылись ледяным потом. Он стоял на своей койке,
рассеянно оглядывался по сторонам, в ушах все еще звенел
сатирический смех и насмешливые свистки; затем он узнал свой вагон и
глубоко вздохнул от удовлетворения, улыбаясь каждому из знакомых ему предметов
, довольный этой великой тишиной, окутавшей
его.

[Иллюстрация]

Вскоре к этой галлюцинации добавилась еще одна; после
сожаления о том, что он не смог изучить Сатурн, его охватил ужас от того, что он не смог
изучить Уран.

Поэтому, хотя должно было пройти несколько дней, прежде чем несущий его болид
смог бы срезать орбиту планеты, Шарп занялся
фантастическими расчетами, чтобы заранее узнать, как далеко он
пролетит от Урана.

Это расстояние ему удалось оценить примерно в триста миллионов лье
, и, поскольку его телескоп увеличился в триста раз, он
, следовательно, находился всего в одном миллионе лье, чтобы проводить свои
исследования.

Этот результат наполнил его радостью, и с тех пор его ночи стали
спокойнее. Однако в нем произошла особая трансформация:
он, когда-то такой холодный, такой равнодушный, такой бесстрастный, он становился
восторженным, возбуждаясь при воспоминании о великих
научных открытиях, которыми гордятся прошлые века, возбуждаясь при
мысли о возвышенных вещах, которые ждут поколения, которые придут
после нас, будущие века.

[Иллюстрация]

Однажды вечером, когда он, чтобы скоротать время, перелистывал один из
философских трактатов, которые лежали в библиотеке среди книг
по астрономии, он яростно закрыл книгу, швырнул ее в
угол комнаты, охваченный холодным гневом.

--Безумцы! воскликнул он, яростно пожимая плечами,
делая вид, что устанавливает границы Вселенной! неужели они никогда не читали
историю науки, чтобы в качестве принципа утверждать, что та или иная
планета служит границей Солнечной системы? Тогда передвижной терминал, причем
временный, поскольку каждый уходящий год уносит с собой часть
заблуждений предыдущего года, еще больше расширяя сферу человеческих
знаний!

Он издал пронзительный смешок, встал и широкими шагами прошелся по
тесной лаборатории, в которой находился; его ярость далеко не утихла.
успокоенный, он становился все больше и больше; до такой степени, что, проходя рядом с
несчастной книгой, он нанес ей удар ногой, от которого она отлетела
к потолку.

-- Писать подобные вещи в 1880 году, в конце того девятнадцатого века
, когда была разорвана такая широкая завеса, скрывающая природу от
человеческого разума! ... несчастные! но если бы они жили в
прошлом веке, они бы сожгли Гершеля за то, что он отступил на 320
миллионов лиг от границ Солнечной системы.

Он остановился, скрестил руки и обратился к невидимой аудитории.

--Да, господа, с древних времен и до конца восемнадцатого века
Сатурн оставался для мира астрономов тем же, чем были
Геркулесовы столбы для первых мореплавателей, крайним
пределом Небесной Вселенной; едва ли за пределами этого
головокружительного расстояния уже десять во много раз больше, чем расстояние, отделяющее Землю от
Солнца, некоторые смелые умы осмелились разместить звезды...
Внезапно это спокойствие, в котором жил ученый мир
, убежденный в несуществовании "где-то там", было нарушено,
расстроена... астрономические процедуры разрушены ...
только что была обнаружена новая планета на расстоянии 733 миллионов лье от Солнца.

[Иллюстрация]

«Ах! не думайте, джентльмены, что первое движение ученых было
движением восхищения и энтузиазма по отношению к тому, чья
упорная работа и смелый гений только что произвели революцию в
мире; далеко не с этим Уильяму Гершеллу пришлось бороться и публиковать отчет за
отчетом об обнаруженной им маленькой звезде, которая, по его мнению, произвела революцию в мире. по
его словам, это был разумный планетарный диск.

«Со своей стороны, все астрономы искали и наблюдали новое
тело. Примечательно, что все они хотели, чтобы это новое тело было
кометой и чтобы в этом качестве оно следовало очень вытянутой кривой
, вершина которой приближалась к Солнцу.

«Но все расчеты, сделанные в этом отношении, приходилось постоянно начинать
заново; никогда не удавалось представить все его
положения в целом, хотя звезда двигалась с большой медлительностью.

«Наблюдения за один месяц оказались в явном противоречии
с наблюдениями за предыдущий месяц.

«Это должно было свести с ума.

«И так продолжалось несколько месяцев, в течение которых никто не
подозревал, что это не комета, а настоящая
планета.

«Наконец, когда было признано, что все эллипсоидальные орбиты,
определенные как орбиты, по которым следует комета, были такими же неправильными
, как и все остальные, когда было должным образом установлено, что у нас перед
глазами круговая орбита, намного более удаленная от Солнца, чем
у Сатурна, тогда нам пришлось хорошо сдаться. очевидно, и
согласие - все же, хотя бы временно и на время
лучше - смотреть на эту звезду как на настоящую планету, вращающуюся,
как и Земля, вокруг центрального фокуса системы.

«Временное на Земле - это то, что длится дольше всего; - вот почему,
джентльмены, прошло более столетия после великого открытия Уильяма
Гершель, планета Уран все еще принадлежит этому миру».

[Иллюстрация]

Федор Шарп резко остановился, нервным движением провел рукой по
глазам, огляделся, посмотрел на себя и, казалось, был совершенно поражен
, увидев себя там, стоящим, откинувшимся на спинку кресла и размышляющим
вслух.

Затем он осознал свое заблуждение, коротко сухо рассмеялся и
продолжил прогулку, бормоча:

--Философы совершенно правы, называя воображение безумием
ложи.-- Я уже думал, что нахожусь в Петербурге и читаю ученому миру предварительную
лекцию по истории планет, которая должна предшествовать
рассказу о моих путешествиях.

Он остановился возле своего телескопа, прильнул лицом к окуляру и
тревожно обшарил пространство в поисках столь желанной планеты.

--О! Уран!... Уран! он повторил это дважды.

[Иллюстрация]

Но квадратурная звезда оставалась невидимой, поэтому бывший
бессменный секретарь вернулся в свое кресло и, положив локоть на рабочий стол
и уткнувшись лбом в руку, позволил себе погрузиться в поток своих воспоминаний.

Он увидел себя в Пулковской обсерватории, проводящим дни, недели,
месяцы в поисках этой непонятной планеты, всегда на
грани достижения и всегда упускающим ее на минуту, даже на
секунду.

Наконец, он смог уловить ее благодаря экваториальному, увеличенному
в девяносто раз, и до сих пор помнит эмоции
глубина, которая овладела им, когда его душа, скользнув в
луче зрения, улетела в космос на семьсот
миллионов лье от Солнца, на край этой бесконечности, населенной
сверкающими звездами, в тысячу раз более значительными и
великолепными, чем звезды нашей солнечной системы.

И когда он думал о том, что эта чудесная планета, на которую он отправится через
несколько дней, может быть, через несколько часов, увидит ее там, в пределах его досягаемости,
во всем ее таинственном великолепии, ему казалось, так много его радости
она была такой большой, что ее сердце перестало биться, а кровь остановилась
в жилах.

[Иллюстрация]

В течение нескольких дней, сидя на корточках у иллюминатора, прильнув глазом к окуляру
своего телескопа, он оставался начеку, следя за пространством, как
кошка, которая, забившись в угол, подстерегает мышь, которая, как он знает
, находится поблизости и которая, как подсказывает ему инстинкт, должна быть в пределах досягаемости
его когтей.

Время от времени, чтобы расслабиться, он читал работы, посвященные
, в частности, Урану, и делал заметки в рамках подготовки к этой великой
лекция по истории небесных миров, которую он намеревался
прочитать в качестве пролога к рассказу о своих собственных приключениях и изложению
новых теорий, основанных на его личных выводах.

Таким образом, во время перелистывания индуистской работы, посвященной
астрономии, он обнаружил упоминание о восьмой планете по имени Раху и
установил, что эта восьмая планета, известная в самые древние времена
, не могла быть ничем иным, как планетой, открытой Гершеллом.;
только для индуистских ученых эта восьмая планета не могла быть ничем иным, как планетой, открытой Гершеллом. эта _Раху_ ни в коем случае не была
далекая планета, но на самом деле небесный монстр, миссия которого
заключалась в том, чтобы вызывать затмения.

Он по-прежнему отмечал имена астрономов, которые, следуя индуистским
заблуждениям относительно планетарной природы Урана, однако в более
близкое время обнаружили его существование и обнаружили, что с 1690 по
1771 год интересная планета занимала жизни четырех астрономов.

Вскоре даже последний, Лемонье, похитил Уильяма
Гершелю слава о его открытии; это было бы даже так, если бы астроном
имел более упорядоченный характер и если бы он регулярно переписывал
его наблюдения; но у него была такая необычная манера вести свои
записи, что в обсерватории было найдено одно из его наблюдений
, написанное на бумажном пакете, в котором ранее находился рисовый порошок
.

_Sic transit gloria mundi!_

Однажды утром Федор Шарп, по своему обыкновению вскочив с
дивана, который служил ему койкой, подбежал к своему телескопу и закричал
от радости.

[Иллюстрация]

Уран был там, на том месте, которое он сам, по его расчетам,
назначил для него, предлагая восхищенному взору ученого свой диск, к которому микрометр
его диаметр составлял 58 секунд, что составляет почти минуту.

Зная точное расстояние, отделявшее его от звезды, этого
видимого диаметра ему было достаточно, чтобы получить размеры действительного диаметра, и он
записал в своей записной книжке цифру 53000, которая оказалась точно
такой же, как у Гершеля и его преемников.

Чтобы оценить расстояние от кометного фрагмента до Урана, ему было
достаточно установить пропорциональное соотношение между видимым диаметром
Земли, равным 4 дюймам, расстоянием от планеты до Земли и тем диаметром
58 дюймов, под которым ему теперь представлялся диск Урана.

Как видим, нет ничего проще.

Диаметр 53000 километров.

Уран, хотя и самая маленькая из внешних планет,
тем не менее имел полное право занять место среди гигантских миров, поскольку
сам по себе он превосходил по диаметру все четыре внутренние планеты, которые мы получили, поместив
их бок о бок: Венера, Марс, Меркурий и
Земля.

С того места, которое он занимал в небе, Шарп не мог мельком
увидеть Нептун; поэтому по
возмущениям, оказываемым Ураном на эту планету, он не мог определить массу
последней.

Но у него оставался один выход - изучить скорость вращения
, сообщаемую его четырем спутникам самой планетой.

Во-первых, четыре, действительно ли это было число спутников Урана?

Действительно, Гершель обнаружил шесть из них, а совсем недавно, в 1851 году,
Лассель обнаружил еще два, более близких, чем у
Гершеля; таким образом, их стало восемь.

Это правда, что из шести спутников Гершелла Ласселлу, несмотря на его
самые усердные исследования, удалось обнаружить только два, что вместе
с двумя его собственными спутниками привело только к четырем спутникам
Урана.

[Иллюстрация: ...Если бы у него там, перед глазами, были горные хребты
или океаны.]

Это число было подтверждено в 1875 году вашингтонскими астрономами;
но, хотя это подтверждение впоследствии было принято как
выражение истины, Шарп, как и святой Фома, верил только в то
, что видел собственными глазами.

Однако после долгих часов изучения ему пришлось признать
очевидное и признать, что вашингтонские астрономы видели
только их большой 66-сантиметровый экваториал.

Поэтому он записал в свой блокнот гражданское состояние этих четырех спутников,
сохранив за ними название, данное им земными астрономами, и
установил их расстояние до планеты, взяв в качестве крайних точек
их собственный центр и центр Урана. Ariel: 49,000 lieues--Umbriel:
69,000--Titania: 112,500--Ob;ron: 150,000.

После этого ему не было ничего проще, чем рассчитать продолжительность их
обращения вокруг планеты, и вот результаты, которые он получил за
двадцать четыре часа земных суток:

 Ариэль..... 2 дня 12 часов 29 минут. 21 секунда.
 Умбриэль... 4 3 28 7
 Титания... 8 16 56 26
 Оберон.... 13 11 6 55

Одной из новых и, прежде всего, интересных сторон, представленных в этом исследовании
, была размерность этих спутников.

[Иллюстрация]

Если Шарп из Пулковской обсерватории испытывал реальные
трудности с захватом в поле своего прицела самой планеты,
тем более для него было, так сказать, невозможно
получить точное представление о четырех математических точках, которые
представляли эти спутники.

Только после целых месяцев терпеливых,
упорных, упорных наблюдений он смог с
уверенностью установить предыдущие контролируемые данные своего кометного фрагмента.

Затем ее охватило безумие; увеличить эти данные на размер
и вес спутников Урана.

Но на это бессмысленное занятие он потратил впустую свое время и напрасно потратил глаза
.

Находясь так близко к системе Урана, это занятие стало не
более чем детской игрой, и ему потребовалось всего десять минут, чтобы
распознать Ариэля диаметром 500 километров; что касается последнего, который
он также казался самым большим, он лежал в основе дуги протяженностью 1200
километров: не будучи феноменальными по размерам, эти четыре шара
, таким образом, по-прежнему превосходили большое количество малых планет
, вращающихся между Марсом и Юпитером.

Было ли это из-за его большого размера или из-за его особой конструкции, Оберон
, казалось, представил особую топографию, усеянную то здесь,
то там светящимися точками, природу которых он стремился распознать.

В течение нескольких дней он с напряженным любопытством не сводил глаз
со спутника Урана; но кометный фрагмент, который его
несло, несло с такой быстротой, что наблюдать было
труднее всего, и Шарп не мог разобрать, есть ли у него
перед глазами горные хребты или океаны.

Когда Шарп неопровержимо установил эти данные о
спутниках Урана: расстоянии, вращении и весе, он вернулся к самой планете
, чтобы продолжить начатое им исследование.

Двигаясь от известного к неизвестному, он затем смог, используя в качестве основы то
, что он знал о спутниках, строго установить массу
планета, которая показалась ему в пятнадцать раз больше, чем у
Земли, что придает материалам, составляющим ее кору, плотность
, в пять раз меньшую, чем у земных материалов.

Проверив расчеты астрономов относительно орбиты
, по которой движется Уран в космосе, и признав точность этих
расчетов, он установил следующие цифры:

 Меньшее расстояние от Солнца (или перигелия). 675 миллионов лье.
 Среднее расстояние 710 -- --
 Большее расстояние (или афелий) 742 -- --

И хотя эти недавние наблюдения не научили его ничему
новому, а только подтвердили то, что он уже знал о планете, эти
цифры повергли его в глубокое изумление.

Таким образом, Уран находился на 67 миллионов лье ближе к Солнцу в
перигелии, чем в афелии, что приводило к изменению его расстояния от
Земли с 638 до 705 миллионов лье.

Разница в 67 миллионов лье! какое особое существование должно было
принадлежать человечеству Урана, допуская, что планета
Гершеля достигла точки, достаточной для проживания любого
человечества!

[Иллюстрация]

И бывший бессменный секретарь в долгих мечтах догадывался о
странном строении этих воображаемых обитателей Урана, вынужденных
проходить через такие ужасные и глубокие перепады
температур.

Это правда, что эти изменения не происходят без перехода, как
на Луне; совсем наоборот.

Шарп с постоянно растущим удивлением - хотя он
уже знал, чего придерживаться в этом вопросе, - заметил медленное движение Урана
по своей орбите.

Нескольких минут наблюдения ему хватило, чтобы установить, что прогулка
планета движется со скоростью 7500 метров в секунду, или
144700 лиг в день.

Настолько, что для прохождения своей орбиты, диаметр которой равен 1,500
миллионам лье, а длина - 400 миллионам, планете требуется не
менее 40 668 земных дней, что составляет восемьдесят четыре наших
года.

Восемьдесят четыре года, чтобы пройти путь от 675 миллионов лье до 742
миллионов!

По правде говоря, у уранийцев есть достаточно времени, чтобы привыкнуть к
новым сезонам!

И потом, действительно ли на Уране есть времена года? или, по крайней мере, если
они существуют, действительно ли их производит солнечное тепло
?

Солнечное тепло! Что должно быть на таком расстоянии?

Шарпу пришло в голову разрешить этот вопрос, более интересный
для его собственного любопытства, чем для науки.

Впрочем, решить эту проблему было очень просто; поскольку Уран находится на расстоянии в девятнадцать
раз большем, чем Земля, от Солнца, из этого логически следует, что
диаметр Солнца, если смотреть с Урана, в девятнадцать раз меньше, чем если смотреть
с Земли, так что центральная звезда предложение первому из этих
планеты на одном диске в 390 раз меньше, чем на втором.

Из этого неизбежно следует, что солнечное тепло в 390 раз слабее.

Измеренный Федором Шарпом с точностью до микрометра, солнечный диск имел
диаметр 1'40", и бывший бессменный секретарь записал в своей записной
книжке, что уранийцы будут получать от центральной звезды свет
, равный тому, который им посылают 1,584 луны.

Достаточно ли этого тепла для развития и поддержания жизни на
поверхности планеты? это проблема, как научная, так и
философская, с которой столкнулся Шарп.

Не логичнее ли признать, что Уран, как и другие
небесные страны, черпает из себя тепло, необходимое его
человечеству? Чтобы прояснить этот момент, бывший бессменный секретарь
Академии наук провел обширное исследование атмосферы
Урана.

[Иллюстрация]

С помощью своего спектроскопа он попытался проанализировать эту атмосферу, и,
во-первых, его наблюдения увенчались успехом: последовательно он
обнаружил следы определенных составляющих элементов, признанных им в
атмосфере Юпитера.

Но внезапно, когда он думал, что достиг цели, он обнаружил
линии, которые было невозможно сопоставить ни с одной из линий, полученных с
помощью земной спектроскопии.

Это были неизвестные нюансы, возникшие в результате новых комбинаций, которые
его знания, хотя и глубокие в физике,
не позволили ему прояснить.

Сначала он подумал, что тяжелые занятия, которым он только
что занимался в течение нескольких дней подряд, ослабили
его зрение; и он обрек себя на абсолютный отдых на несколько часов.

Ему, конечно, стоило так бездумно тратить
столь драгоценное время; но он смирился, размышляя о том, сколько он будет
вознагражден за эту жертву, если ему удастся прояснить такой
интересный для астрономии вопрос.

Он позволил пройти нескольким дням - по слухам,
нескольким своим дням, которые, как мы помним, длились всего два часа двадцать шесть минут.

Затем, почувствовав себя спокойнее и с хорошо отдохнувшими глазами, он
возобновил свои наблюдения, но, увы, без дальнейшего успеха! чем
раньше.

Всегда в спектре Урана одни и те же сбивающие с толку линии.

Пять раз, десять раз, двадцать раз он начинал все сначала и всегда получал один и тот же
результат.

Затем, несмотря на это, он отказался от своих спектроскопических исследований и записал
в своем блокноте, что атмосфера Урана содержит газы, которых нет
на нашей планете.

Впрочем, ему пора было перейти к другим наблюдениям, если он
хотел получить почти полную работу о планете.

[Иллюстрация]

Кометный осколок, несущий его, несся сквозь пространство, его
он мчался быстро, подобно камню, брошенному из пращи каким-нибудь
гигантом, а Уран, со своей стороны, мчался по своей орбите в направлении
, противоположном направлению движения болида; настолько, что каждый день микрометр
заметно уменьшал диаметр планеты, и вскоре
она стала бы меньше. затерянный глубоко в небесах.

Благодаря терпеливому упорству и скрупулезному вниманию бывшему бессменному секретарю
Петербургской академии наук удалось
обнаружить на урановом диске несколько небольших пятен.

Сначала он верил в облака, плавающие в атмосфере, но
вскоре он смог убедить себя, что то, что он видел, принадлежало
самой почве планеты.

И его радость была велика, потому что благодаря этому обстоятельству он
смог точно установить продолжительность уранового дня; и поскольку это
вычисление не могло быть выполнено ни
одним земным астрономом с точностью или точностью, он подумал, что, вернувшись
на свою родную планету, он должен будет вывести его из этого., большая прибыль и большая слава.

Два дня непрерывных наблюдений позволили ему добавить к своим
записям, что урановый день насчитывает 10 часов 40 минут 58 секунд.

Говорили ли мы, что тем временем Шарп контролировал точность научных
данных, касающихся орбиты Урана, которая совпадает с
плоскостью эклиптики, по которой движется сама Земля?

Две великие особенности Урана, особенности, которые отличают
эту планету от всех ее небесных сестер, - это наклон ее оси
вращения и движение ее спутников.

[Иллюстрация]

Ось, вокруг которой движется Уран, наклонена к плоскости эклиптики не
менее чем на 76 градусов, тогда как ось Земли
наклонена только на 29 градусов, а ось Венеры - на 55.

И на странице, действительно хорошо вдохновленной, Федор Шарп начал с
этого открытия, чтобы перейти к астрономическим
и философским соображениям, наполненным глубиной того, что он называл «перевернутым
миром».

Читатель будет нам признателен, если мы не будем опускать его в
глубины философии Федора Шарпа; для него было бы лучше
спуститься без фонаря в шахту; он
, конечно, узнал бы себя там с большей легкостью, чем среди запутанного и
непонятного пафоса бывшего секретаря Академии науки.

Но мы, обладающие даром вездесущности, читаем через плечо
ученого и в строках, которыми он чернит свою записную книжку,
выбираем те, научное содержание которых может заинтересовать
читателя:

«Наклон 75 градусов!... сколько странных вещей содержится в этих
нескольких словах! ... Особый аспект, чем у Солнца, если смотреть с
планеты !... Для человечества Урана центральная звезда, кажется
, вращается с Запада на Восток, а не с Востока на Запад ...»

[Иллюстрация: Если бы Солнце покинуло тропики, чтобы растопить
льды Гренландии.]

Несколько строк, посвященных моральным последствиям подобного положения
дел; затем:

[Иллюстрация]

«Солнце в течение долгого уранового года должно
удалиться до 76-го градуса широты ... Что сказали
бы земляне, если бы Солнце внезапно покинуло Африку и Тропики
, чтобы растопить льды Гренландии! ... и
были бы вы, парижане, весьма удивлены, если бы Солнце, наконец, взошло ". Солнце покидало ваши умеренные районы,
мигрировало к полюсу, чтобы вращаться там, никогда не заходя; на
лето 21 года, а затем оставаться невидимым в течение зимы такой же
продолжительности?»

затем, перейдя к спутникам, Федор Шарп написал:

«Они вращаются в направлении экватора; но из-за
наклона этого экватора к плоскости орбиты они движутся в
плоскости, примерно перпендикулярной той, в которой движется планета, и,
в отличие от всех других спутников планетной системы,
вращаются с востока на запад. Запад».

И, охваченный энтузиазмом, Шарп добавил::

«Ах, почему больше нет гениев, хороших или плохих, которые
могли бы подхватить меня на свои крылья и перенести в этот
странный мир!»

Конечно, в этот призыв он вкладывал изрядную долю
любопытства.

[Иллюстрация]

Как мы уже говорили, Шарп был ученым, и его действия в
значительной степени были направлены на то, чтобы приподнять таинственную завесу, окутывающую
миры.

Но в то время как у Осипова это любопытство было несмешанным,
чисто научным, и отец Селены охотно отдал свою
жизнь за обладание всего лишь пятью минутами всеведения,
у Шарпа, напротив, это любопытство имело практическую цель.

Он бы не стал кричать, как его коллега по Академии
наук.

--Знать и умереть потом, если придется!

Он считал, что лучше знать, потому что из науки
проистекают прибыль и слава.

Поэтому, изложив восторженное пожелание
, о котором мы говорили выше, он отложил перо и, скрестив руки на груди и откинув голову на
спинку кресла, задумался.

Его размышления были недолгими, и их результатом стала
гримаса.

Нет, определенно, пребывание на Уране улыбалось ему только наполовину:
календарь из шестидесяти тысяч дней, почти невидимое солнце и
прогулка в обратном направлении сквозь густые облака незнакомой атмосферы,
луны странного и неправильного вида, нет, определенно, все это не
принесло бы ей счастья.

Лучше была Земля, с ожидающим ее триумфом.

И под влиянием этой мысли он встал, взял свой телескоп,
переставил его с места на место и полетел в космос в поисках своей
родной планеты.

Это он сделал машинально; поэтому он пожал плечами
, улыбаясь этой забывчивости.

[Иллюстрация]

Мог ли он мельком увидеть Землю, такую маленькую, что она обязательно была
невидимая, а затем так близко к Солнцу, что терялась
в его сиянии?

То же самое и с Меркурием, Венерой и Марсом; что касается Юпитера, то после долгих
исследований Шарп обнаружил его, но с трудом узнал,
настолько мал был его диск и слаба его четкость!...

То же самое было и с Сатурном, которого он отличал от других звезд
только из-за его бледности; ибо, имея только половину диска,
«небесное чудо» послало уранийцам только восьмую часть той
ясности, которую знает Земля.

сам Нептун, если бы астроном не пришел к нему с помощью ряда вычислений
чтобы математически установить свое место, он ничем не отличался бы от
других звезд, из которых сверкало пространство.

Когда Шарп снова направил свой телескоп на Уран, планета
исчезла.

Поэтому он глубоко вздохнул, с ужасом думая о полном
однообразия путешествии, которое ему еще предстоит совершить, потому что теперь он будет
путешествовать по звездной пустыне, не встречая ни малейшего звездного оазиса, где
можно было бы освежить и дать отдых своей мысли.

Дни текли для него в отчаянной медлительности; он
делил свое время между чтением томов, которые знал наизусть,
он писал свои путевые заметки и совершал прогулки, которые из-за тесноты насыпи
, на которой он жил, обязательно делались очень короткими.

Ночью он мало спал и все же был вынужден, чтобы заставить
сон затуманить его конечности и мысли,
выпить опиоидный напиток.

И он изо всех сил призывал к какому-нибудь событию, пусть
даже опасному, которое могло бы вырвать его из той разновидности мозговой и
моральной каталепсии, в которую грозило ввергнуть его разум.

Как будто Бог услышал его зов, он заставил его пасть под рукой ученого
_ астрономический журнал_, которым он до этого пренебрегал и который однажды вечером,
от безысходности, начал листать.

Внезапно он вскрикнул и выпрямился, его лицо оживилось, глаз
засверкал, скула запылала.

В этом журнале была опубликована длинная статья об астероидном потоке, который
прослеживает в космосе свою огромную орбиту, касающуюся Нептуна и Земли.

Но этот поток, кометный фрагмент должен был пересечь его, чтобы
достичь Земли, и в этом пересечении что-то могло
произойти. Это была опасность,... возможно, это была смерть!

Но в то же время для Федора Шарпа это был повод выйти из
той летаргии, в которой он заснул; и с этого
момента он погрузился в фантастические расчеты, чтобы
предсказать точный момент, когда он попадет в поток.

И именно в самый разгар его расчетов произошел мощный удар
, в результате которого снаряд упал на вершину меркурианского холма, который служил его
базой.

на секунду у Шарпа возникло ощущение окончательной катастрофы
, возникшей в результате встречи мондикула, который нес его, с одним из
тельца астероидной реки; затем, почти сразу же, под
воздействием ответного шока, его вырвали из кресла и
швырнули на пол, где он оставался оглушенным в течение нескольких
минут.

[Иллюстрация]

Придя в себя, его первым движением было подбежать к иллюминатору, чтобы
увидеть бедствия, вызванные этой ужасной тампонадой.

Казалось, ничего не изменилось для него.

Он сверился со своими приборами: обломки кометы
неизменно продолжали свой путь к околоземной орбите: они не отклонились
ни на одну линию.

Это показалось Федору Шарпу потрясающим, и он энергично потер
глаза, чтобы убедить себя, что ему это не приснилось.

Его опрокинутый стул, опрокинутый стол, перевернутый книжный
шкаф - все это было доказательством того, что он не был игрушкой
галлюцинации.

Определенно, произошло столкновение, и, возможно, при просмотре
кометного фрагмента у него было бы очевидное доказательство этого.

Именно тогда, несмотря на то, что было еще темно, он сделал
передышку и поспешно отправился на поиски.

В предыдущей главе мы видели, каков был результат
абсолютно отрицательное отношение к его исследованиям и то, как, почти задохнувшись,
Федор Шарп с большим трудом смог вернуться в свое металлическое жилище.

Придя в себя, бессменный экс-секретарь Академии
наук впал в глубокую медитацию, поглощенный сначала этой
неразрешимой проблемой:

[Иллюстрация]

шок произошел, это было бесспорно; как это могло
произойти, не оставив никаких следов?

За то время, что он жил на этом крошечном кораблекрушении, он прошел по нему достаточно
, чтобы узнать каждый его уголок и закоулок, и если один
если бы на его поверхности произошло какое-нибудь незначительное изменение, он бы
сразу это заметил.

Но, ничего,... ничего,... абсолютно ничего.

И он неистово расхаживал по своей тесной лаборатории, поворачиваясь и
оглядываясь на себя, как он поворачивал и поворачивал в уме
этот вопрос:

Как это можно сделать?

Внезапно он резко остановился в своем беге, издал глухой возглас,
хлопнул себя по лбу и воскликнул::

-- Эврика!

Он только что вспомнил тот принцип физики, согласно которому
мгновенное прекращение движения порождает тепло.

Он подбежал к своему рабочему столу и записал в свой блокнот
эти строки, проведенные лихорадочной рукой:

«Сегодня, 5 февраля по земному календарю: проснулся от сильного
толчка в результате столкновения с одной из корпускул астероидного потока
.--Совершенно бесполезные поиски обломков.--Предполагает, что
встреченный болид проник достаточно глубоко в
несущий меня фрагмент, чтобы кора кометы, остекловавшись под действием тепла,
закрылась на нем вместе с лаком, покрывающим аэролиты».

И он добавлял эти слова, которые доказывали, насколько глубоко укоренилась в его
душе надежда вернуться на свою родную планету целым и невредимым.

«Будет проверено, как только я вернусь на Землю».

[Иллюстрация]

[Иллюстрация: Когда из глубины космоса вылетает огромное, чудовищное тело
.]




ГЛАВА XV

КАК СВЕТ,


[Иллюстрация]

Ах!

На это восклицание поувзволнованным, душераздирающим голосом
Фрике выпрямился в своем гамаке и увидел графа Фламмермона, сидящего на
краю его собственного. Изможденный глаз, бледное, залитое потом лицо,
дрожащие конечности.

-- Что в этом такого? обеспокоенный инженер спросил, подбегая к
постели своего друга: ... Ты болен?

Молодой граф покачал головой, посмотрел на Фрикуле, как будто не
узнал его с первого взгляда, затем его взгляд блуждал по нему,
изучая каждую вещь с возрастающим удивлением.

наконец он провел обеими руками по ее лбу, как бы собираясь с силами.
воспоминания, и ушел с громким смехом.

--Боже! "Что за сказочный зверь, - подумал он, прыгая по доскам, - я только
что сотворил!"

Озабоченное лицо Фрикуле стало насмешливым.

-- Итак, этот крик?... - спросил он.

-- Я кричал? спросил Гонтран ... меня это не удивляет ... я был достаточно
напуган для этого.

И он добавил:

--Это так глупо... сны...

--Я не согласен с твоим мнением... это очень приятно;... итак,
пока ты занимался любовью, я, со своей стороны, мечтал... но
совсем не неприятно ... и ты прервал меня в
самый неподходящий момент.

* * *

здесь мы просим разрешения открыть необходимую круглую скобку
к пониманию настоящей главы.

Что такое сон?

Это способность человеческого духа, так
сказать, раздваиваться и жить особой жизнью, настоящей духовной жизнью,
освобожденной от плотской оболочки, освобожденной от уз материи
, которая ее отягощает.

[Иллюстрация]

Во время сна ум продолжает работу, начатую в состоянии
бодрствования, или возобновляет последовательность идей, ход которых был на мгновение
прерван дремотой тела. Это существование, которое происходит
продолжается по-настоящему, без решения проблемы непрерывности, и спящий,
мозг которого очищен от всех физических забот, в некотором
роде усовершенствован, или, лучше сказать, его сила и острота доведены до предельной мощности, иногда в состоянии сна находит решение этой проблемы.
важные
неразрешимые вопросы в состоянии бодрствования, а
также приводит в исполнение невыполнимые проекты, задуманные и объявленные им
невозможными за несколько часов до этого.

Именно под влиянием этого таинственного и волшебного феномена сновидения
наши герои пали, лежа бок о бок
на полу своего автомобиля, в летаргическом состоянии, близком к
смерти.

И в то время как, без их ведома, их
плотская каталепсия возобновила вместе с кометным фрагментом, в котором она была
, так сказать, погребена, путь на родную планету, их разум,
освобожденный от уз материи, продолжил путешествие в том виде, в каком оно было
логически завершено без несчастного случая. кто так
неожиданно остановил в своем движении вагон, тот_освещил_ его.

Как только это будет окончательно установлено, мы закрываем открытую скобку несколькими
строками выше и возобновляем диалог двух
спящих путешественников с того места, где мы его прервали.

* * *

--Моя вера! мой дорогой Альсид, - сказал граф Фламмермон, - я должен тебе тысячу
извинений; существование, которое мы ведем в этой литиевой клетке, настолько
безнадежно печально и однообразно, что, поистине, когда Провидение
посылает вам несколько радостный сон...

--Более чем радует, мой дорогой, чудесно, действительно чудесно...

-- Ты не злишься на меня?

--Ты шутишь,... но ты напугал меня своим криком...

--Если бы ты был на моем месте, ты бы, несомненно, закричал, как и я.

И, пожав плечами,:

--Бррр... - протянул он, - я до сих пор вздрагиваю, когда думаю об этом.

--Но, наконец, что случилось?

--Представь себе, что я был на вахте и, чтобы отвлечься,
смотрел в один из иллюминаторов машинного отделения, как вдруг из
глубины космоса на нас с быстротой молнии
налетело огромное, чудовищное тело... Итак, я понял, что это не так. бросился к
рычаг руля, на который я нажал изо всех сил; ... но
что бы я ни делал, машина двигалась по прямой, отказываясь
подчиняться, с быстротой стрелы устремляясь в направлении этого
болида, как будто его притягивал невидимый магнит.

Рассказывая это, молодой граф снова переживал все
тревоги своего ужасного кошмара, потому что его черты
лица напряглись, а на лбу выступил легкий пот.

-- Что было ужаснее всего, - продолжал он, - так это то, что, несмотря на
изо всех сил я не мог выбраться из машины; я был словно
пригвожден к приборам, не в силах сделать ни шага; я хотел позвать
на помощь ... мои губы приоткрылись, но горло так
сжалось от ужаса, что из него не вырвался ни один крик... и мы
двинулись дальше.,... мы все еще двигались вперед ... Внезапно контакт произошел
с ужасающим шумом, ... аппарат расплющился о болид,
как воронка, которая в своем безумном полете врезается в дерево, ...
затем все потемнело ... Именно тогда, без сомнения, я нажал на газ. крик
, который разбудил тебя.

Фрикуле засмеялся, увидев, как г-н де Фламмермон встревоженно ощупал
себя и пробормотал::

--Я так сильно почувствовал катастрофу, что чувствую
, как у меня ломит все тело, и с изумлением обнаруживаю, что мои
конечности целы.

--Ну что ж! я, - сказал в свою очередь инженер, - мечтал о тебе совершенно противоположное
; пока ты был свидетелем разрушения_Чистой_, я
находил способ ускорить ее ход.

--Механика!... всегда механика! сказал Гонтран в шутку.

-- Механика, мой дорогой, - величайшее завоевание человека.

И как молодой граф пожал плечами.

-- В любом случае, - продолжил он, - если кто-то и должен ее презирать, так это
не ты.

г-н де Фламмермон ответил со смехом:

-- Сомневаюсь, что ты согласишься в этом вопросе с мистером Осиповым, в глазах
которого астрономия превосходит все остальные
человеческие знания.

--Меня не волнует мнение г-на Осипова; но что касается тебя,
то я замечу, что твое пренебрежение к механике
, по-моему, проистекает из характера, склонного к неблагодарности.

--Потому что?...

--Потому что именно механика вытащила тебя из всех передряг, где
до сих пор ты занимался астрономией, потому что тебя все еще
спасает механика...

-- Как это - как?

-- Позволив мне, как я уже говорил тебе ранее,
в заметных пропорциях увеличить рабочий ход нашего устройства.

-- Но, мой бедный друг, - недоверчиво протянул Гонтран, - ты забываешь, что эта
чудесная система тебе приснилась.

-- Дорогой мой, - возразил инженер, - мечта граничит с реальностью больше, чем ты думаешь
... и доказательствами...

Фрикуле прервался, чтобы быстро записать в свой блокнот некоторые
расчеты, которые затем насмешливо протянул своему другу.

[Иллюстрация]

-- Что это, черт возьми, такое? - встрепенулся г-н де Фламмермон, выбивая
из рук инженера записную книжку.

Тот ответил:

-- Это доказательство того, что восемьдесят тысяч метров, которые мы преодолеваем
в секунду, то есть семьдесят пять тысяч лье в час, могут
превратиться в семьдесят пять тысяч лье... в секунду...

-- Но это же чистое безумие! - воскликнул голос позади Фрикуле.

Тот обернулся и оказался нос к носу с мистером Осиповым, который
выходил из своей каюты.

-- Это безумие! - повторил старый ученый.

Фрикуле хмуро посмотрел на него.

-- Вы уверены, к чему вы здесь клоните? спросил он.

--Мне кажется, мы достигли максимальной скорости, которую могло
дать нам электричество.

-- Вам это кажется правильным, мой дорогой сэр, - возразил инженер, - и это
по двум причинам: во-первых, потому, что, как вы только
что совершенно справедливо сказали, электричество дало нам максимальную скорость, которую оно может нам дать; во-вторых, потому, что оно ...заключается в том,
что наши
запасы электроэнергии на исходе.

Эти слова были встречены таким же испуганным восклицанием, вырвавшимся в
то же время из уст г-на Осипова и Гонтрана.

[Иллюстрация]

--Но мы заблудились!

--То есть мы были бы такими, если бы я не нашел этот способ.

Старый ученый недоверчиво посмотрел на инженера.

-- И это чудесное средство позволяет вам обходиться без электричества?

--Абсолютно.

--В таком случае, какая сила приводит в действие ваш двигатель?

--Я убираю двигатель.

--Но пропеллер?...

--Я убираю пропеллер...

Осипов отступил на шаг, издав ошеломленное «о!». Что касается
Гонтран, у него не было достаточно больших глаз, чтобы рассмотреть своего друга.

-- Я был совершенно прав, - пробормотал старик, - это безумие!

-- Действительно, это безумие, - не мог не сказать в свою очередь М.
де Фламмермон.

-- Если бы вы позволили мне объяснить, - спокойно возразил инженер,
- тогда вы могли бы квалифицироваться со знанием дела. Вкратце
вот что: я подключаю к центральной трубе
, в которой в настоящее время вращается пропеллер, один из наших баллонов со
сжатым воздухом, срабатывание которого обеспечит нам скорость
, превышающую скорость молнии.

Гонтран задумчиво теребил свои усы, а Осипов гладил его
борода с энергией, что в его доме было признаком глубокой медитации
.

--Итак, - пробормотал он вполголоса, как будто разговаривая сам с собой, - мы
будем продвигаться силами реакции.

--Именно... ну! что вы думаете о моем способе?...

Прежде чем старик успел ответить, г-н де Фламмермон
воскликнул::

--Я думаю, сам, что это непрактично.

--Потому что?

--Потому что, прежде чем думать о том, чтобы двигаться вперед, нужно подумать о жизни.

--Ну что ж?

--Ну что ж! если мы используем наш запас воздуха для управления нашим транспортным
средством, что будет приводить в действие наши легкие?

Инженер торжествующе улыбнулся и, положив руку на плечо
молодого графа:

--Не бойся, - сказал он, - твоим легким все равно будет чем подкрепиться
. Я иду дальше, я хочу, чтобы, вернувшись на
Землю, мы могли заставить дышать из расчета один кубический метр на
человека всех слушателей, которым интересно услышать, как мы рассказываем о наших
приключениях.

[Иллюстрация]

Осипов взял записную книжку Фрикуле и углубился в
длинную серию вычислений, в которых уравнения накладывались одно на
другое.

-- Если я не ошибаюсь, - сказал он, - мы могли бы за два часа
достичь Урана.

--Леди!... со скоростью семьдесят пять тысяч лье в секунду...

-- И мы будем на Нептуне через четыре часа.

Увидев, что старый ученый серьезно обдумывает невыполнимый замысел
, предложенный инженером, г-н де Фламмермон широко раскрыл
глаза.

-- Но в таком случае, - спросил он, - сколько в этих условиях нам
потребуется времени, чтобы вернуться на Землю?

Прежде чем Фрикуле успел открыть рот, Осипов ответил:

--Не более семи часов.

г-н де Фламмермон бросил на старика ошеломленный взгляд, задаваясь
вопросом, не сошел ли он внезапно с ума ... или просто издевается над ним.

Но, судя по серьезному лицу Осипова, он был вынужден признать
очевидное и убедить себя, что собеседник говорит серьезно.

-- Семь часов! - прошептал он, - семь часов...

Фрикуле взял свою записную книжку из рук старого ученого и,
заглянув в нее, сказал::

-- Я думаю, вы ошибаетесь, господин Осипов, - сказал он.

-- Как это - как?

-- Нам потребуется всего пять часов, потому что расстояние от
Расстояние от Нептуна до Земли составляет всего более миллиарда лье... теперь со
скоростью семьдесят пять тысяч лье в секунду...

--Хорошо; но в пределах семи часов, о которых я говорю, я считаю время
, необходимое для исследования и изучения Гипериона.

При этом имени Гонтран широко раскрыл глаза и, несмотря на себя, собирался
издать изумленное восклицание, когда голос тихо прошептал ему:
на слух:

-- Это последняя планета в Солнечной системе.

Последняя планета в Солнечной системе!

Услышав эти слова, Гонтран чуть не заплакал; от его
быстро и отвлеченно прочитав о _ Небесных континентах_, он
понял, что границы Солнечной системы очерчены орбитой
Нептуна, и вот теперь ему говорили о Гиперионе!

Но, по правде говоря, речь шла об астрономии!

Сено Гипериона и все остальное!

Через двенадцать дней он должен был снова увидеть Землю, через двенадцать дней он
выставит на всеобщее обозрение в мэрии Восьмого округа публикацию
запретов, а через две недели...

И эта перспектива так близка к счастью, которое так долго было,
падал в обморок в тот момент, когда ему казалось, что он прикоснется к нему пальцем,
изгонял из головы все разочарования, все неудачи, все
переживания, всю горечь, которой была полна его жизнь за последние
несколько месяцев.

Он думал только об одном: о том, что эта вечная
помолвка вот-вот закончится, о том, что день свадьбы
близок, о том, что он любит Селену больше, чем когда-либо, и что Селена
наконец станет его женой. Он повернулся, схватил
девушку за руки и, окинув ее взглядом, полным
нежности,:

[Иллюстрация]

--О! моя любимая! прошептал он.

Это были единственные слова, которые его эмоции позволили ему произнести в
первую очередь.

[Иллюстрация]

мисс Осипофф, которая не слышала откровений
Фрикуле, обязательно ничего не понимала в расстройстве своего жениха
и смотрела на него с еще большим изумлением, поскольку, как
мы уже говорили в предыдущих главах, настроение молодого графа
ухудшалось с каждой новой задержкой, вносимой в его жизнь. он вернулся из-за
нескрываемого любопытства Осипова и, раздраженный на отца,
мало-помалу отдалился от дочери.

Поэтому она была очень удивлена, но в глубине
души ее сердце переполняла великая радость; так давно ее жених так
нежно не пожимал ей руки, так давно в его голосе не было таких
ласковых интонаций.

Даже слеза скатилась с кончиков его длинных ресниц, слеза счастья
, блеск которой удивил г
-на де Фламмермона, причину которой он понял и которая вызвала в его душе жестокое раскаяние за его
сухое и обидчивое поведение в течение нескольких недель.

-- Так что же происходит, Гонтран? спросила мисс Осипофф с улыбкой
который предал свою радость и простил неблагодарного.

Он сжал ее руки еще сильнее и прошептал::

--Случается, моя дорогая Селена, что счастье, которое так долго ускользало от нас
, наконец-то хочет быть достигнуто.

-- Что вы хотите этим сказать?

-Я хочу сказать, что через месяц вы станете графиней Фламмермонт.

Девушка посмотрела на своего жениха так, как смотрела на сумасшедшего, а затем
перевела взгляд на своего отца, чтобы допросить его.

Но мистер Осипов был в этот момент слишком занят проверкой
расчетов Фрикуле, чтобы обращать внимание на свою дочь.

Итак, Селена, обращаясь к самому инженеру, который
насмешливо рассматривал двух помолвленных:

-- Что Гонтран сказал мне, - спросила она, - что мы снова увидим Землю?...

-- Гонтран прав, мадемуазель, - язвительно ответил
Фрикуле. Как и у Жанны д'Арк, этой ночью у меня было видение...
и именно это видение спасет нас.

мисс Осипофф любезно протянула инженеру руку:

-- Месье Фрикуле, - сказала она, - именно вам мы обязаны нашим
счастьем.

Молодой человек слегка нахмурил брови.

-- Если это то, за что вы меня благодарите, - ответил он грубым
тоном, - то вы очень ошибаетесь, мадемуазель... потому что я боюсь, что
позже вы обвините меня в том, что я вырвал
вас из космической пустыни, чтобы вернуть на вашу родную планету...

-- Все еще твои мысли о браке? граф нанес ответный удар.

Фрикуле покачал головой.

-- Счастье в супружеских отношениях, - произнес он осуждающе,
- может быть достигнуто только благодаря абсолютному разнообразию супругов.

-- Но... - воскликнул г-н де Фламмермон, - чего же нам не хватает?

--Дорогой мой, астрономия и дипломатия никогда не смогут идти
одним и тем же путем.

И, наклонившись к уху Гонтрана, он
трагикомическим жестом указал ему на Осипова, который все еще что-то строчил.

-- Но посмотри на него, несчастный, - сказал он, - неужели ты искренне веришь, что
ты тот зять, который нужен такому человеку?

Гонтран засмеялся.

-- Как зять, - ответил он, - я, может быть, и неполноценен; но я
претендую на то, что во мне есть задатки замечательного мужа.

Фрикуле пожал плечами.

--Опасные теории, - ворчал он; безрассуден тот, кто в
лотерея, подобная свадебной, учитывает непредвиденные обстоятельства; ... если бы я был
настоящим другом...

[Иллюстрация]

Он остановился и устремил на графа странный взгляд.

--Ну что ж! сказал Гонтран, если бы ты был настоящим другом, что бы ты сделал?

-- Я бы потребовал, прежде чем приводить в исполнение свою комбинацию, чтобы ты дал
обет безбрачия; ... таким образом, мне не пришлось бы потом винить
себя в том, что я стал причиной твоего несчастья.

г-н де Фламмермон пожал плечами.

-- Ты сошел с ума! он говорит.

Инженер, несомненно, собирался возразить, когда раздался ужасный грохот.
его услышали в каюте, которая служила камерой для Фаренгейта.

--Да ладно, ладно! - отругал молодой граф, - вот этот дьявольский янки
снова начнет добиваться своего.

И он подошел к двери, чтобы заставить заключенного замолчать привычным для него
способом, то есть сильными ударами
в дверь.

Но, к его удивлению, шум внезапно прекратился, и
американец повысил голос, мягко спросив::

-- Это вы, месье Фрикуле?

Гонтран повернулся к своему другу:

--Ты слышишь? - прошептал он, - он разговаривает с тобой.

Инженер, в свою очередь, выступил вперед.

--Это мое, что у вас есть, сэр Джонатан? он подходит.

--Да, я хотел бы замолвить за вас словечко.

--Говорите, говорите... я вас слушаю...

--Нет... я не могу так говорить... откройте дверь.

-- Никогда в жизни, - воскликнул г-н де Фламмермон, - чтобы вы
снова начали свои глупости...

-- Я больше не болен, - ответил американец мягким голосом
, - клянусь вам, я буду вменяемым.

Гонтран наклонился к уху Фрикуле:

--Нет худших сумасшедших, - прошептал он, - чем те, кто притворяется, что это не
так.

-- Однако, если бы он выздоровел, - прошептала мисс Осипофф, охваченная
жалостью... как печально быть запертым там, как свирепый зверь
в своей клетке...

[Иллюстрация]

-- Я не утверждаю обратного... но подумайте, что наша жалость
может стоить нам жизни...

-- Хватит!... когда нас предупреждают, - сказал инженер.

И, сделав знак двум молодым людям отойти немного в сторону, он открыл
дверь.

Сразу же заключенный выбежал из каюты и бросился на
Фрике, который, пораженный шоком, покатился по земле, увлекая его
за собой.

Слушая только его храбрость, г-н де Фламмермон прыгнул на американца и
с помощью Фрикуле, который одним прыжком поднялся на ноги, оказал ему
уважение.

Впрочем, они не испытали по этому поводу никаких затруднений, Фаренгейт не сделал ни
одного движения, без сопротивления отпустив им оба своих запястья
, к которым они прижались.

-- Вот что вы называете разумным существом! - прорычал Фрикуле.

-- Я не хотел причинить вам вреда, - смущенно ответил американец
.

-- Напротив, не так ли? инженер дерзко ответил на это.

--Я хотел поцеловать вас.

Фрике вздрогнул от неожиданности, в то время как, обращаясь к
Селене, Гонтран приложил указательный палец ко лбу, чтобы показать, что, по
его мнению, у янки всегда были неуравновешенные мозги.

Моргнув, Фрикуле порекомендовал сладкое графу, который
готовился вернуть американца в его хижину.

-- Конечно, - сказал он, - я очень тронут этим проявлением
нежности, мой дорогой сэр Джонатан; но по какой причине вы хотели
поцеловать меня?

--Потому что вы великий человек...

--Великий человек!... я!...

--Да, великий человек... величайший из всех, кого я знаю, не только
во всем мире, но и в Соединенных Штатах! - воскликнул Фаренгейт
, оживляясь.

--Объясните мне хотя бы почему?...

--Потому что вы нашли способ заставить меня снова увидеть Нью-Йорк, в то
время как этот парень хотел заставить меня таскать мои жалкие кости по его
планетам дьявола!...

И выразительным кивком головы он указал на Осипова.

[Иллюстрация]

Затем, резко вырвавшись из объятий Гонтрана, он прыгнул на шею
инженеру и расцеловал его в обе щеки, прежде чем тот успел
время узнать себя.

Затем вибрирующим, нежным голосом.

-- Когда я думаю, - сказал он, - что благодаря вам я увижу
тротуары Пятой авеню, и моих акционеров, и _эксцентрический
клуб_, и... ах! клянусь вам, что моей первой заботой будет
воздвигнуть вам бронзовую статую на главной площади Нью-Йорка...

--Вы слишком добры, сэр Джонатан... такая тонкая услуга, как
эта, не стоит того, чтобы вы пускались в расходы.

--Какое несчастье! - продолжал американец, - пусть небеса не благословят мой
союз с госпожой Фаренгейт!

Фрикуле поднял брови в знак изумления.

[Иллюстрация]

-- Если бы у меня была дочь, - добавил янки, - я бы с величайшей радостью
отдал вам ее руку.

Инженер скорчил гримасу.

-- И я с величайшей радостью отказался бы от нее, - подумал он.

Затем, высоко:

-- Значит, вы слышали наш недавний разговор?
- спросил он Фаренгейта.

--Во-первых, я только слышал это; в течение нескольких дней
я чувствовал себя менее плохо... моя голова казалась мне более свободной, идеи
более четкими, в них было больше логики, в то же время
память возвращалась ко мне;... затем внезапно некоторые слова из вашего
разговора особым образом ударили мне в уши,
туман, застилавший мой мозг, рассеялся, как по
волшебству, и я понял ... Вы говорили о возможности снова
увидеть Землю через несколько дней, и ко мне полностью вернулось ясное сознание.

Затем, снова схватив руки инженера, он с
силой потряс их, повторяя::

--Вы великий человек!...

Фрикуле кивнул.

--Все в порядке... все в порядке, - сказал он, смеясь, - вы скажете мне это в
Нью-Йорк; на данный момент необходимо принять меры.

И подошел к Осипову, все еще погруженному в проверку
расчетов инженера.

--Ну что ж! он спросил, все ли так хорошо?

--По-моему, да... хотите посмотреть, мой дорогой Гонтран?

[Иллюстрация: _эклер_, кажется, стремительно уносится в космос
.]

И он протянул блокнот молодому графу, который оттолкнул
его очень достойным жестом, сказав:

--Я, конечно, не позволю контролировать себя после вас.

-- В таком случае, - с досадой воскликнул инженер.

--Что мы должны сделать?

--Избавляемся от гребного винта и двигателя; затем мы установим
трубопроводы сжатого воздуха.

Осипов кивнул.

-- Избавиться от пропеллера, - покачал он головой, - это очень легко сказать,
но способ.

--Очень просто, - ответил инженер.

Он подошел к рычагу, который управлял рулем направления.

--Будьте осторожны, - сказал он, - я собираюсь маневрировать так, чтобы установить аппарат вертикально
; так что приготовьтесь сменить положение.

Постепенно он маневрировал рычагом, и_эклер_, выйдя
из горизонтального положения, встал на дыбы, как оседланная лошадь.

--Вот, - сказал инженер через несколько мгновений, - вот что сделано;
теперь с помощью этого другого рычага, который соединяется с центральной трубой
, я собираюсь открутить шарниры вала подруливающего устройства, и
пропеллер одним куском упадет в вакуум ... Что касается двигателя,
нам нужно будет только приоткрыть люк, чтобы выбросить его из
вагона - этого это будет потеря воздуха на несколько кубометров ... но мы
в значительной степени восполним их за счет приобретенной нами легкости.

-- А что дальше?

--Затем мы отрегулируем шланги, по которым сжатый воздух
будет поступать в центральную трубку.

Во время разговора Фрикуле управлял рычагом, установленным в углу
машины, и путешественники отчетливо услышали какой-то
скрежет в самом центре транспортного средства.

Внезапно _эклер_ содрогнулся всем телом и, казалось, одним огромным прыжком вырвался в
космос.

-- Боже мой! - завопил Фаренгейт, цепляясь за переборку,
- что же происходит?

--Просто то, что происходит с выброшенным воздушным шаром.

--Что!... пропеллер?...

--Пропеллер превратился уже в корпускулу новой модели;
теперь перейдем к двигателю.

И Фрикуле, вооружившись рычагом, собирался атаковать устройство, когда
Гонтран положил руку ему на плечо.

--Ты думал об одной вещи?

-- Какой из них?

--Дело в том, что та удивительная скорость, о которой ты говоришь, вполне может быть
невозможна в пределах корпускулярного кольца, в котором мы находимся;
астероиды, возможно, окажут нам значительное сопротивление ...
кто знает, даже если этого сопротивления будет недостаточно, чтобы свести
на нет наш импульс?

Фрикуле в сомнении надул губы.

-- Сомнительно, - пробормотал он.

--Но, наконец, если бы это произошло?...

--Ну что ж! если бы это произошло, мы были
бы вынуждены просто отказаться от астероидного потока, который стал бы больше
вреднее полезного.

Гонтран вскинул руки к потолку.

--И ориентироваться в пустоте!... но это невозможно!...

-- Однако это должно стать... возможным; кроме того, при
такой большой скорости пространство будет достаточно плотным, чтобы обеспечить нам
точку опоры.

И видя, что молодой граф, казалось, не понимает.

--Ты хорошо знаешь, - продолжал он, - что пустота пространств - это не абсолютная пустота
, которую, впрочем, невозможно создать, это просто пустые слова;
пространство пересекается во всех направлениях множеством космических атомов,
обломки разрушенных миров, и эти атомы могут стать эффективной точкой
опоры... но при условии, что наша скорость будет
чрезмерной...

Осипов, услышав эти слова, вздрогнул и подошел
к инженеру:

-- Итак, - спросил он с некоторой тревогой в голосе, - вы
верите, что _эклер_ может улететь достаточно быстро, чтобы
покинуть корпускулярную реку?

--Я так не думаю... я в этом уверен.

Лицо старого ученого просветлело.

-- Итак, - воскликнул он, - только что, когда я говорил о
посещении Гипериона, я говорил правду - сам того не подозревая.

Фрикуле хихикает.

--Конечно, - ответил он, - нет ничего проще
, чем посетить Гиперион; но точно так же, как для того, чтобы сделать циветту, нужен
заяц, точно так же, как для посещения планеты необходимо, чтобы она существовала.

[Иллюстрация]

Кровь прилила к щекам старика, который, скрестив руки
на груди, возмущенным голосом спросил::

--Осмелитесь ли вы утверждать, что Нептун - крайняя точка
Солнечной системы?

-- Я ничего не утверждаю, - поспешил возразить Фрикуле,
- я инженер, а не астроном;... только я слышал, что
Нептун был последней планетой, которую человеку было дано
увидеть.

--Итак, с чем вы связываете нарушения, замеченные на
марше Нептуна, кроме присутствия другого мира, невидимого
для нас, который задерживает или ускоряет движение планеты в зависимости от того, движется она
вперед или назад и что ее притяжение действует с одной стороны или
с другой стороны?

-- Я повторяю вам, - снова ответил инженер, - что я не могу вступать
в дискуссию по этому поводу; только я был бы очень вам признателен
, если бы вы сказали мне, в какую точку неба вы направитесь, чтобы найти ее... эту
знаменитая транснептуновая планета.

Старик колебался, прежде чем ответить.

--Правда в том, - сказал он после нескольких секунд молчания, - что
на данный момент у нас есть только очень смутные данные о Гиперионе.

Инженер спрятал насмешливую улыбку.

-- В таком случае, когда дело дойдет до того, чтобы взять курс на Гиперион, я
поручу вам управление, и вы направите_свет_ туда, куда сочтете нужным
; ... мы не можем поступить лучше.

Осипов не ответил, но бросил на инженера яростный взгляд.

г-н де Фламмермон, который до этого хранил молчание, взял
слово:

-- Мне кажется, - сказал он, - что этот разговор носит совершенно платонический характер.

--Потому что? - спрашивает Фрикуле.

--Потому что корпускулярная река, по течению которой мы плывем
, не выходит за пределы сферы Урана.

--Но, поскольку мистер Фрикуле утверждает, что, придав транспортному
средству особую скорость, мы сможем миновать реку астероидов и найти
точку опоры в вакууме, ничто не мешает нам выйти за пределы орбиты
Нептуна и попытаться прорвать таинственную завесу, окутывающую
транснептуновую планету.

И вибрирующим голосом:

--Подумай, сын мой, какой была бы наша слава, если бы нам удалось
решить эту великую научную проблему... ответить на этот
огромный вопросительный знак, который стоит перед всеми земными астрономами
!

[Иллюстрация]

-- Я не говорю "нет",... я не говорю "нет"... - пробормотал г-н де Фламмермон
тоном, который позволял предположить, как мало он разделяет энтузиазм
старого ученого.

Это продолжалось:

--А за пределами Гипериона разве вы не чувствуете бесконечность, которая притягивает вас?
разве вы этого не хотите?...

Это была Селена, которая прервала его.

-- Но, дорогой отец, - сказала она, - бесконечности не было в нашем
маршруте...

--Эй! что! "Неужели, - воскликнул Осипов, - можем ли мы равнодушно пройти мимо
всех этих чудес, наполняющих бесконечность?" и звезды,
звездные системы, двойные, тройные, туманности...

У Фаренгейта был поистине испуганный вид; Фрикуле пожал
плечами.

Гонтран возразил::

--Но, мой дорогой сэр, ваша жажда любопытства заставляет вас забывать о
реальности вещей... Мой друг Алсид только что сказал вам, что он
может сообщить нашему вагону скорость
семьдесят пять тысяч лье в секунду; но именно здесь
пространство пересекает за тот же промежуток времени луч света...

-- Я знаю это так же хорошо, как и вы, мое дорогое дитя, - ответил
старик несколько сухим тоном, - к чему вы клоните?

--Просто к этому: что ближайшая к нам звезда
расположена на расстоянии в 7400 раз большем, чем та, которая разделяет
Нептун от Солнца; однако луч света исходит от той же звезды и
движется со скоростью семьдесят пять тысяч лье в секунду...

[Иллюстрация]

-- Чтобы добраться до нас, потребовалось бы три года и шесть месяцев, - сказал Фрике,
завершая фразу своего друга.

--Что касается других звезд, туманностей и т. Д., То они еще
несравненно дальше... Так что, на мой взгляд,
глупо даже думать о том, чтобы добраться до них.

Губы Осипова скривились в капризной гримасе.

-- Не было бы безумием, - прорычал он, - если бы мистер Фрикуле
мог - как он хвастался только что - дать нам бесконечную скорость
.

--Бесконечно!... позвольте, - воскликнул инженер, - я не говорил о
это; я сказал, что, по моему мнению, я могу лететь в вакууме со скоростью пятьсот
тысяч лье в секунду; при такой же скорости нам
потребовалось бы не больше времени, чтобы добраться до Альфы Кентавра, чем
нам потребовалось бы, чтобы добраться с Марса до Сатурна.

--Это было бы потрясающе! - прошептал Осипов, который сел в
углу, где вскоре погрузился в глубокие размышления.

--Прекрасная идея, которую ты вбил ему в голову своими безумными скоростями,
- прорычал Гонтран на ухо Фрикуле, - ... ты увидишь, что он
унесет нас к черту.

--Хватит! мы не дети, - возразил инженер, - и он будет
делать только то, что мы захотим.

-- Да услышит тебя Небо, - ответил г-н де Фламмермон, кивнув
с неуверенным видом.

Однако, пока мы болтали и спорили, мы работали;
двигатель и его устройства, после того как они были запущены в вакуум через
приоткрытый «люк», соединили шланги
, предназначенные для подачи сжатого воздуха в центральную трубу, которая
первоначально служила кожухом для подачи сжатого воздуха. пропеллер.

-- Затем Фрикуле вернул автомобиль в исходное положение
горизонтальной; после чего он широко открыл кран
баллона со сжатым воздухом.

Подобно скаковой лошади, к которой жокей прикладывает удар хлыстом,
_эклер_ бросился вперед.

[Иллюстрация]

--Ну что ж? - спросил Осипов очень встревоженно.

--Ну что ж! мои прогнозы были верны; у нас есть наши семьдесят пять
тысяч лье в секунду;... если вы мне поверите, сейчас
все отправятся немного отдохнуть.

Все, включая Осипова, поспешили последовать этому совету, и
через несколько минут все, растянувшись в гамаках, храпели
, сжав кулаки, даже Селена.

На следующий день путешественников разбудил крик отчаяния;
поверив в несчастье, они выпрыгнули из гамаков и побежали к
механизму.

Стоя перед телескопом, Осипов рвал на себе волосы.

-- Отец! дорогой отец, что у вас есть? - спросила Селена с тревогой.

-- Уран... - ответил старик.

--Ну что ж! что!... Уран? fit Farenheit.

-- Пропала, - возразил Осипов.

За те несколько часов, что земляне пролежали в
своих гамаках, орбита планеты была пересечена, и именно эта
открытие, которое повергло старого ученого в такое глубокое горе.

Это было непоправимое несчастье, и Осипов вырвал бы себе все
оставшиеся у него волосы, лишь бы все ни на йоту не изменилось
.

Кроме того, произошел важный инцидент, который отвлек его внимание от его запустения.

[Иллюстрация]

Тельца становились все более редкими и рассеивались в
большом метеорном потоке, который шел, сильно
наклоняясь. Вскоре либо _эклер_ был бы выбит из
колеи, либо у него, иссякшего, больше не было бы сил играть роль
точка опоры, которой не было в окружающей пустоте.

--Друзья мои, - внезапно сказал Фрике, который в течение нескольких часов
внимательно следил за работой аппарата, - пришло время
принять решение.

-- Так что же происходит? - спросили оба землянина, собравшиеся вокруг
инженера.

--Метеорный поток имеет прерывания;... через несколько мгновений
мы достигнем его афелия.

Фаренгейт подбросил в воздух свою дорожную кепку.

[Иллюстрация]

--Тогда в путь на Землю! воскликнул он.

Лицо Осипова потемнело.

-- В афелию, - прошептал он.

-- Я могу даже добавить, - сказал Фрике, подошедший к
иллюминатору, через который он рассматривал пространство, - что мы прибываем в
решение о непрерывности космического кольца, но находимся
на краю, граничащем со звездной пустыней... что мы решаем?

-- Давай продолжим, - умолял Осипов.

--Прямо на Землю! Гонтран и Фаренгейт говорили вместе.

--Давайте поторопимся! инженер настаивал; в нашей ситуации секунды
стоят лет.

--Друзья мои, дорогие мои друзья, - умоляющим голосом произнес старый ученый,
хватит ли у вас смелости вернуться, не увидев Нептуна и
Гипериона ... Гонтран, мой друг, мой сын, принеси мне еще
одну жертву; ... а вы, дорогой сэр Джонатан, хотите, чтобы по возвращении вам сказали, что американец отступил перед перспективой войны?
путешествие
сквозь пустоту?

[Иллюстрация]

--Отойди! - воскликнул Фаренгейт, уязвленный до глубины души своим самолюбием.

-- А вы, месье Фрикуле, разве не попытаетесь доказать
свою теорию сжатого воздуха в космосе?

--Давайте поторопимся! давай поторопимся... - прорычал инженер в ответ.

-- Это задержка, - вставил Гонтран.

--О! всего на несколько дней.

-- Это объезд, - в свою очередь сказал американец.

-- Около пятисот миллионов лье, - возразил старик, - одно
несчастье.

Фрикуле ударил ногой.

--Ну что ж! он спросил, что вы решаете?

Он обвел всех взглядом, увидел все нерешительные
физиономии, кроме Осипова, на котором были следы
величайшего беспокойства.

Он сжалился над стариком и воскликнул::

--Вперед, вперед!

Он нажал на рычаг руля направления, вагон на секунду завибрировал, а затем,
развернувшись, вышел из астероидной реки.

Еще секунду он плыл в пустоте, направляясь к Нептуну!

[Иллюстрация]




ГЛАВА XVI

В КОТОРОМ НАШИ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ, ВЕРЯ, ЧТО ВЕРНУТСЯ НА ЗЕМЛЮ, ОТПРАВЛЯЮТСЯ В
БЕСКОНЕЧНОСТЬ


[Иллюстрация]

Эй! я повторяю тебе, что это больше не астрономия.

Фрикуле с изумлением посмотрел на своего друга.

--Тогда как ты это называешь?

-- Из всех названий, которые тебе понравятся, кроме этого; астрономия
состоит в том, чтобы исследовать небесную вселенную, изучать миры, которыми она
заполнена, ... при необходимости исследовать космос, чтобы обнаружить
там неизвестные земли.

[Иллюстрация]

--Ну что ж! Леверье ничего другого не сделал.

--Никогда в жизни! ... я даже не знаю, приложил ли он свой глаз к
телескопу, чтобы поискать Нептун ... Кто-то сказал о нем, что он
нашел Нептун «на кончике своего пера» ... это одно из самых
счастливых выражений...

Инженер ответил:

-- Он получил только больше заслуг.

-- Как математик - возможно, но как астроном - это другое.

Фрикуле засмеялся.

-- Значит, по-твоему, астрономом является только тот, кто проводит все свое
существование с прикрученным глазом к окуляру меридиана или
экватора?

--Дай мне! если ты попытаешься найти на бумаге точное
местоположение планеты, ты найдешь что-нибудь, имеющее отношение к
астрономии! ... это доказывает, что Леверье обладал выдающимися способностями
в математике ... что он удивительным образом жонглировал числами
...

[Иллюстрация]

-- Я очень рад, что ты ему это уступаешь, - насмешливо ответил
инженер.

-- Но, - продолжал Гонтран, - ему вовсе не обязательно было быть
астрономом, чтобы заниматься своими потрясающими математическими выводами...
Любой другой ученый, достаточно терпеливый, чтобы прожить, как и он, пятнадцать лет
дюран, балансирующий на столбцах цифр, сделал бы то же самое.

-- Значит, для тебя Леверье не астроном?

-- Я не хочу придираться к тебе по этому поводу ... или отнимать у докторского корпуса
, к которому принадлежит мистер Осипов, славу, которой он гордится; ...
что касается меня, я считаю, что настоящий изобретатель Нептуна - это не
тот, кто назначил ему место на небесах, а тот, кто действительно создал его. тот, кто
утверждал его существование.

Инженер слегка пожал плечами, что доказывало, что, хотя он
не разделял этого мнения, он, тем не менее, не считал
его необоснованным.

--Несомненно, - ответил он, - что значительная часть авторства
Нептуна принадлежит Бувару, который первым в 1821 году заметил в
движении Урана определенные нарушения.

-- И точно так же, как неровности Сатурна привели к выводу о
существовании Урана, точно так же необычная прогулка этой последней
планеты заставила Бувара постановить, что за пределами 733 миллионов лье
, на которых вращается Уран, есть что-то еще.

Эти слова были сказаны Осиповым, который вышел из своей каюты,
привлеченный разговором двух молодых людей.

-- Да, - сказал Гонтран, все еще продолжая свою мысль, - этот Бувар был
великим человеком, и я удивляюсь, что астрономы поступили с ним вопиюще
несправедливо, приписав Леверье славу, которая ему
досталась.

Осипов поднял очки на лоб, что в его собственном доме было
признаком большого удивления.

-- Великий человек... - начал он, выведя из неровностей
Урана, что Нептун должен существовать! Пух!

[Иллюстрация]

-- Но, - возразил Гонтран, - эти нарушения вполне могли
быть вызваны какой-то другой причиной, кроме Нептуна.

Старый ученый покачал головой.

--Невозможно, - заявил он.

--Потому что?

--Вы забываете закон Тития, мой дорогой друг.

-- Закон Тития, - пробормотал Гонтран, - ... закон Тития!...

Фрикуле прошептал ему на ухо.

--Ты хорошо знаешь: теория малых планет, 4, 7, 10, 16 и так далее.

г-н де Фламмермон сделал резкое движение.

--Парблеу! он тут же ответил с поразительным хладнокровием,
что задача Леверье в данном случае была во многом упрощена, поскольку ему
было достаточно найти планету в районе, соответствующем
расстоянию 36 от прогрессии.

-- Именно это он и сделал, - ответил Фрике.; но хотя это обстоятельство
, возможно, упростило его задачу, она, тем не менее
, пугает, настолько пугает, что, когда 31 августа 1846 г. он
объявил о результатах в Парижской академии наук
, высшие академики колебались. прежде всего, чтобы добавить веры этому утверждению.

[Иллюстрация]

-- Через месяц после этого, - продолжал Осипов, - доктор Галле из
Берлинской обсерватории, приглашенный самим Леверье для исследования своей
знаменитой планеты, нашел в указанном месте звезду, которая дала
на первый взгляд это был разумный планетарный диск, который не был отмечен на
карте: это был Нептун.

-- Я позволю себе, - сказал инженер, - небольшое исправление к тому, что
вы только что сказали.

Маска Осипова нахмурилась.

-- Какой из них? - спросил он сухо.

--Взяв за основу своих расчетов 36-е расстояние по закону
Тициуса, Леверье ошибся; это заставило его присвоить планете
местоположение, отличное от его собственного; Галле обнаружил это на свой счет,
потому что после месячного поиска Нептуна на 326-м градусе
долготу он увидел на 327-м градусе, что фактически поместило ее на
расстояние 30 °.

--Пух! - сказал Гонтран, пожав плечами, - это ошибка, не
имеющая большого значения.

Глаза Осипова округлились за стеклами очков.

--Мой дорогой Гонтран, - ответил он несколько нервным тоном, - я
понимаю, что приключения, через которые вы прошли,
постепенно заставили вас потерять представление о времени и расстояниях; однако
разница в периоде одной планеты составляет почти шестьдесят лет...

[Иллюстрация]

--Шестьдесят лет!

--Несомненно; расчеты Леверье, основанные на расстоянии 36,
дали Нептуну такую орбиту, что для его прохождения потребовалось 217 земных лет
; ... находясь на расстоянии 30, планете требуется
всего 165 лет, чтобы совершить свой оборот. Что все еще довольно
долгий период.

Фаренгейт, спавший на кушетке, приподнялся на локте.

--Нептун - это не французская планета, а английская.

Фрикуле выпрямился.

-- Почему бы вам не стать американкой, пока вы там? он зарычал.

-- Потому что она англичанка, которую открыл англичанин.

--Какой из них, пожалуйста? спросил инженер.

Фаренгейт пожал плечами.

-- Вы требуете от меня слишком многого, - ответил он.

Фрикуле засмеялся.

-- Вот видите, - сказал он, - вы даже не знаете имени изобретателя.

--Сэр Джонатан прав, - сказал тогда Осипов, - в то время как Леверье
работал над исследованием Нептуна на другом берегу Ла-Манша, в
Кембридже, студент университета Адамс также работал над
решением той же проблемы. и за восемь месяцев до того, как французский астроном
сделал свое заявление в Академии наук, английский студент написал
директору Национальной обсерватории в Лондоне, чтобы сообщить
ему о своем открытии.

[Иллюстрация]

-- И почему же, - спросил Фрике, - директор Национальной обсерватории
не поспешил сообщить столь важную новость
ученому миру?

Осипов воздел руки к небу, заявляя, что он не может
ответить на этот вопрос.

Инженер издал короткий многозначительный щелчок языком.

--Я полагаю, - сказал он, - что свет не должен быть очень ярким
, чтобы его можно было так держать под бушелем...

Разговор, о котором мы только что сообщили, происходил в
машинном отделении, где Фрике находился в своей смене, с глазу на глаз
с обзорным телескопом, положив руку на штурвал, управляющий рулем направления.

Светило все еще мчалось в космосе с головокружительной быстротой
, и с каждым часом путешественники могли наблюдать
увеличение диска Нептуна, который своей огромной массой перечеркивал
небесный горизонт.

теперь можно было разглядеть, хотя и смутно, размытые
в молочно-густой и очень густой атмосфере, довольно большое количество
огромное количество телец, движущихся вокруг планеты, следующих в
плоскости, чрезвычайно наклоненной к эклиптике и в ретроградном направлении,
как и спутники Урана.

Осипов, который давно отмечал эти тельца - благодаря
своему телескопу, который был самым сильным на краю, - сказал, что
это спутники Нептуна.

-- Спутники Нептуна! - воскликнул Фрике, которому старый ученый
сообщил об этом открытии ... но я знал только об одном, о том
, что Лассель открыл и что мы видим с Земли в виде
звезды 14-й величины.

[Иллюстрация]

-- Не было бы никакого смысла в таком путешествии, - покачал головой
старик, - если бы мы, продвигаясь вперед, не поднимали все выше и выше
завесу, скрывающую от земных глаз таинственные чудеса
бесконечности... Подумайте, что Нептун удален от Солнца на
расстояние, в тридцать раз превышающее расстояние Земли. Земля от Солнца, то есть на расстоянии одного
миллиарда 112 миллионов лье; теперь мы находимся менее чем
в двадцати миллионах лье от планеты... итак...

Фрикуле прервал его.

--Вы уверены, что на таком расстоянии?

Осипов взял его за руку и подвел к телескопу,
установленному сзади, на Солнечной системе, которую путешественники только что преодолели за
столько месяцев.

--Я только что измерил Солнце, - сказал он, - и обнаружил
, что его диаметр составляет 64 дюйма. Посмотрите, не ошибся ли я; затем вы проверите, верны ли мои
расчеты.

Молодой человек приложил глаз к окуляру и увидел там,
совсем там, затерянную во тьме бесконечности, звезду, сверкающую
с невероятным сиянием, затмевающим все окружающие звезды
: это было Солнце.

На мгновение он почувствовал необычайное волнение при виде этой
чудесной звезды, открывшейся ему под диском, в тридцать раз меньшим
, чем тот, под которым в тот же миг он предстал перед своими
соотечественниками, и когда он мысленно исследовал титаническую пропасть,
отделявшую его от его планета натале, и который представлял это уменьшение.

Невольно, прежде чем отойти, он взглянул на
записную книжку, лежащую открытой на полке рядом с телескопом, и прочитал
в ней следующие строки:

«Если смотреть с Нептуна, солнечный диск предлагает площадь в 900 раз меньше, чем
тот, который очевиден для Земли - свет, соответствующий интенсивности
687 полнолуний, - или, опять же, свет сорока миллионов звезд,
равных по яркости яркому Сириусу».

[Иллюстрация: Диск Нептуна, своей огромной массой перечеркнувший
небесный горизонт.]

Инженер незаметно пожал плечами.

[Иллюстрация]

-- Для чего нужны подобные расчеты? подумал он.

И он подошел к Гонтрану, которого увидел сидящим в углу с бумагой в
руке, которую он, казалось, был очень занят расчетами.

-- Так что ты здесь делаешь? спросил Фрикуле.

Молодой граф подавил зевок.

-- Мне так скучно, - сказал он, - что я пытаюсь отвлечься.

-- Составляя цифры? - Воскликнул ошеломленный инженер.

-- Я пытаюсь разгадать загадку, которую сама себе задала.

-- Какой из них?

--Зная, что орбита Нептуна составляет 6,987 миллиона лье и
что на прохождение этой орбиты требуется 165 лет, я ищу, насколько
быстро он движется.

Фрикуле засмеялся.

--Это простое разделение, - сказал он.

-- Да, - ответил молодой граф, - но деление, в котором есть
миллиарды, - это довольно много цифр в частном.

-- Ну и что?

--Итак, я еще не закончил.

--Ну что ж! инженер говорит, сразу знайте, что Нептун движется со
скоростью 5370 метров в секунду, 322 километра в минуту, 5000
лье в час, 115,000 в день, что означает, что к концу 60,151
сегодняшнего дня он совершил всю свою революцию.

И он добавил:

-- Это самый медленный из известных миров;... он движется или, скорее
, волочится по своей орбите, как колоссальная черепаха; с другой стороны, он вращается
сам по себе со значительной скоростью.

--Откуда мы это знаем? - спросил г-н де Фламмермон.

Затем он тут же добавил::

--Это правда, что, возможно, мы рассчитали скорость его вращения с помощью
какого-то наблюдения, сделанного на его диске...

Инженер кивнул.

--Мой дорогой, в глазах земных астрономов, которые знают, как найти его там
, где он есть, Нептун в лучшем случае выглядит как звезда восьмой
величины, диаметр диска которой, слегка окрашенный в синий цвет, составляет не более 3
секунд. Как, черт возьми! ты хочешь, чтобы мы сделали
какие-нибудь замечания по этому поводу?

-- Итак, - возразил Гонтран, - как мы оценили эту
скорость?

--Самым простым способом в мире; Ласселл, обнаружив
спутник Нептуна, установил, что его среднее расстояние до планеты составляет
13 нептуновых радиусов, или около 100 000 лье, и что его оборот
происходит за период в пять земных дней плюс 21 час. Логическим
следствием такой скорости спутника является скорость
самой планеты, вращение которой должно быть сравнимо с вращением
Юпитера, Сатурна, Урана ... Впрочем, это не единственная
точка сходства, которую Нептун имеет с Ураном; кроме того, это еще одна точка сходства Нептуна с Ураном.
при сходстве скорости вращения и наклона орбит
спутников, а также их ретроградного движения последние две
известные планеты нашей Солнечной системы
по-прежнему имеют примерно одинаковую массу, плотность, силу тяжести. и
их атмосферы имеют химически одинаковый состав, что
продемонстрировано спектральным анализом.

-- Значит, они близнецы? - усмехнулся Гонтран.

--Сам того не подозревая, ты только что дал им то же имя, которое
используют для их обозначения несколько астрономов;... более того, - ты можешь быть уверен в этом
убедите себя, посмотрев на него на мгновение в телескоп: Нептун,
как и Уран, имеет сильно наклоненную ось и два очень сплющенных полюса.

В этот момент в комнату вошла Селена, которая вышла из машины вслед за
отцом.

Ее лицо выглядело расстроенным, а на щеках были следы
недавних слез.

Гонтран подошел к ней.

-- Что случилось, моя дорогая Селена, - спросил он, - что ты здесь вся
опечалена?

Она опустила голову и ответила очень тихо, как будто ей было стыдно.

[Иллюстрация]

--Я ухожу от отца!

--Ну что ж?

Девушка подавила тяжелый вздох.

-- Если бы вы видели, как он плакал, - пробормотала она.

Граф вздрогнул от неожиданности.

--Плакать, - повторил он... и почему?

--Потому что он будет с Нептуна, как с Урана, и он
ничего не сможет узнать об этом - ничего не сможет увидеть.

Фрикуле кивнул.

-- На это, - ответил он, - мы ничего не можем, но, по правде говоря, М.
Осипов неразумен.

Селена бросила на инженера взгляд, полный упрека.

-- Это правда, - сказала она, - что мистер Осипов вам ни к чему; сэр
Фрикуле, но на самом деле у вас очень жесткое сердце.

-- Да, - машинально повторил Гонтран, который, очарованный присутствием
девушки, даже не осознавал, что говорит, - да, у тебя
очень тяжело на сердце.

Инженер переводил взгляд с одного на другого, полный изумления.

[Иллюстрация]

--Эй! - воскликнул он, разозлившись, - что вы хотите с этим сделать? зависит ли от
меня, или от Гонтрана, или от вас, мадемуазель, зависит, станет ли непрозрачная атмосфера
Нептуна внезапно прозрачной? нет, не так ли... тогда?

И он рассматривал их, почти в ярости.

-- Я подумала, - прошептала Селена, обращаясь к Гонтрану, - что, может быть,
можно ли было бы приблизиться к планете еще ближе.

Фрикуле пожал плечами.

--Эй! чтобы отличить что-то от нептунианской почвы, приближения
было бы недостаточно.

-- В таком случае, - сказал, в свою очередь, г-н де Фламмермон, тронутый снисходительным отношением
своей невесты, - не могли бы мы попытаться подойти?

--О! Гонтран.

Эти два слова слетели с губ мисс Осипофф с
таким глубоким выражением признательности и благодарности, что
сам Фрикуле не мог не вздрогнуть.

Однако он воскликнул::

-- Но это было бы безумием!

--Ах! дорогой мой, - возразил граф, - сколько мы уже не
совершали глупостей.

-- Я думал, серия закрыта, - сказал инженер.

Несомненно, в голосе Фрикуле было что-то, что
выдавало его эмоции, потому что Селена подошла к нему и взяла его за
руку:

[Иллюстрация]

-- Месье Фрикуле! умоляла она.

Инженер пожал плечами.

--Либо! он зарычал.

И он направился к рычагам, управляющим рулем направления.

Селена побежала к двери машинного отделения.

-- Отец! отец! - крикнула она, - спускайтесь скорее ... мы садимся на
Нептун...

Ступеньки скрипнули под шаркающими шагами Осипова, который ворвался
в комнату, как бомба.

--Разве это возможно! он запнулся, не веря своим ушам.

--Смотрите, - просто сказал Фрикуле.

Старик бросился к иллюминатору.

--Мы идем!... мы идем!... - закричал он... остерегайтесь шока.

Фаренгейт подбежал к своему гамаку и растянулся в нем.

Гонтран схватил Селену за талию.

Что касается Фрикуле, неподвижно стоящего на своем посту, с руками, прикованными к рычагам,
с напряженными мышцами, готовыми разорваться, он ждал момента, когда притяжение
будет ощущаться, что нептунианец отклоняется от курса и смягчает падение
за счет нагнетания сжатого воздуха.

Но старый ученый внезапно издал тревожный крик.

--Мы уходим! сказал он хриплым голосом.

-- Это невозможно, - возразил инженер.

-- Клянусь вам, мы уходим, - повторил старик.

Фрикуле взглянул на свои часы, и его лицо выразило невыразимое
изумление.

--С тех пор как мы упали, - прошептал он, - контакт должен
был состояться.

--Ах! - сказал Осипов, не отрывая глаз от диска планеты,
- вот мы и приближаемся.

И через несколько секунд после этого:

--Мы снова уходим в сторону.

Нахмурив брови, с ожесточенным выражением лица и скрестив руки
на груди, ученый пытался решить эту ошеломляющую проблему.

Было сказано, что явление отталкивания отгоняет
металлический вагон от планеты и мешает ему, несмотря на его вес, добраться до
земли.

Внезапно он воскликнул и, покачав головой:

-- Господин Фрикуле, - сказал он, - прекратите свои усилия; они бесполезны.

--Потому что?

--Потому что мы находимся под действием закона, который, несомненно, регулирует,
в этом неизвестном мире ретроградное движение спутников.

-- А как насчет этого закона?

-- Это закон электричества, который, действуя посредством отталкивания на
спутники Нептуна, удерживает их на том расстоянии, которое они занимают,
противодействуя чудовищной силе притяжения планеты.

Фаренгейт потирал руки.

--Что же вам нужно, чтобы казаться таким довольным? - тихо спросил его М.
де Фламмермон ... похоже, эта невозможность
приблизиться к Нептуну доставляет вам удовольствие?

-- И мы не ошибемся;... я, действительно, очень доволен; потому что
время, которое мы провели бы в этом неинтересном мире, можно было бы с большей
пользой потратить на возвращение на Землю; не так ли, ваше мнение?

--Вы сомневаетесь в этом? - возразил граф.

- спросил Фрикуле, обращаясь к Осипову.

--А теперь, что нам делать?

-- Боже мой! - воскликнул американец, - вы спрашиваете! ... но то
, что было согласовано, то есть мы берем курс на Нью-Йорк ... и
без остановок ... не так ли, папа Осипов?

[Иллюстрация]

И, радуясь возвращению, сэр Джонатан забыл о себе, пока
фамильярно не ударил старого ученого в живот.

Тот, уже погруженный в свои размышления, вздрагивает, как
спящий, которого разбудили от испуга:

--Прости, - прошептал он, - я не расслышал.

--Мистер Фрикуле спрашивал вас, что делать, и я отвечал ему
, что нужно сделать только одно: уйти с корабля.

Осипов глубоко вздохнул.

-- Увы! - сказал он извиняющимся тоном, - раз вы так хотите...

-- Извините, - сухо ответил Фрикуле, - мы договорились.

--Да... да... - пробормотал ученый.

И, сделав над собой усилие, он с улыбкой добавил в
адрес дочери.

-- И потом, пора отца заменить ученым... не так ли,
девочка?

Девушка бросилась старику на шею.

Фрикуле насмешливо воскликнул::

 И у вас скоро будут внуки-амбалы
 Чтобы дергать себя за бороду и подниматься на ноги.

-- Это животное д'Альсид знает все, - прорычал г-н де Фламмермон; стихи
Виктора Гюго так же знакомы ему,
как "Небесные континенты" моего знаменитого тезки или "Трактаты по механике" г-на X.

Лицо Осипова внезапно стало серьезным.

--Гонтран, - сказал он проникновенным голосом, взяв в свои
руки молодого человека, я должен, чтобы вы дали мне обещание.

[Иллюстрация:
 И у вас скоро будут внуки-амбалы
 Чтобы дергать себя за бороду и лазить по ногам.]

-- Если в моих силах сдержать то, что вы хотите, чтобы я вам
пообещал, - пробормотал молодой человек.

--Послушайте меня внимательно, мое дорогое дитя, - продолжал старик... я не
скрою от вас, что в душе я согласен
вернуться назад, к смерти... Когда я узнал обо всех тех
чудесных вещах, которых не знал, мной овладело острое любопытство.
мне знать то, чего я еще не знаю ... Я был бы одинок, я бы шел
вперед, всегда вперед ... бесконечность притягивает меня, и я рвусь к ней
с болью, с отчаянием...

--Отец, - прошептала Селена, убитая горем от этих слов...

Коротким жестом старик заставил девушку замолчать.

--Подумайте, что за этим таинственным горизонтом, ограничивающим наш обзор
миллионами миллионов лье, несомненно, безошибочно тяготеет
другой мир, невидимый земным астрономам, но существование
которого безошибочно подтверждается возмущениями, наблюдаемыми при движении
Нептуна...

--Эй! прервав Фрике, мы снова вернулись к знаменитому Гипериону,
о котором говорили на днях.

Ученый бросил на инженера умоляющий взгляд.

-- Да, - продолжал он, - речь идет о Гиперионе, о Гиперионе, о
котором я хотел бы сообщить на землю определенные сведения...
Но то, что не могут сделать человеческие инструменты,
может сделать человеческий гений. Свидетель Леверье, который с помощью простого расчета и
силы рассуждений сумел найти на небе место невидимой
планеты. Ну что ж! я посвятил долгие годы своей жизни
к предварительным исследованиям, касающимся Гипериона;... но того небольшого количества времени
, которое мне осталось прожить, будет недостаточно, чтобы позволить мне завершить эту
большую и важную работу.

-- Но, мой дорогой сэр, - поспешил сказать Гонтран, - вы
в добром здравии, и Бог надолго сохранит вас в привязанности к вашей
семье.

Старик покачал головой.

-- Если бы я прожил сто лет, - ответил он, - этого было бы недостаточно;
подумайте, что полет Гипериона в космосе должен быть настолько медленным, что для его
перемещения по своей орбите не потребуется менее трех-четырех
столетий.

Брови г-на де Фламмермона изумленно приподнялись.

-- Итак, я завещаю вам, мое дорогое дитя, - взволнованно продолжал старик
, - исследования этой планеты, которые я проводил при жизни
, вы будете продолжать в течение всего своего существования.

--О! дорогой отец, - прервала его заплаканная Селена, - так ты боишься
умереть?

-- Нет, дитя мое, - ответил старый ученый, - но в этот торжественный
момент, когда, достигнув конечной точки нашего путешествия, мы
отправимся на нашу родную планету, я считаю, что обещание твоего
жених будет еще более торжественным... И это обещание, мой дорогой
Гонтран, состоит в том, чтобы завещать вашему первому сыну, который тоже
будет астрономом, как и его отец, как и его дед - черт возьми, он не может
лгать - завещать ему, говорю я, завершить работы на
Гиперионе, работы, начатые мной, продолженные вами, и которым он
, третий, свяжет свое имя, как мы связали
с ним наши ... Не потребуется слишком много трех человеческих жизней, чтобы
приподнять завесу, за которой скрывается Неизвестное.

[Иллюстрация]

Произнеся эти последние слова вибрирующим, полным
эмоций голосом, старик замолчал, ожидая ответа, который он спрашивал.

г-н де Фламмермон колебался две или три секунды; роль, которую он играл
так долго, начинала давить на него, и он подумал
, не лучше ли сбросить маску и откровенно признаться старому
ученому, в чем дело.

Это было бы навсегда разрушить мечту о счастье, которую он сформировал;
но, помимо того, что постоянно откладываемое осуществление этой мечты
уменьшало ее ценность, теперь, когда он был более хладнокровен, молодой
Ман начинал понимать, что его привязанность к Селене
, возможно, вывела его за рамки, допустимые откровенностью и
верностью.

Несомненно, он собирался заговорить, во всем признаться; но его взгляд был устремлен
на Селену, и лицо девушки показалось ему таким изящным, таким
очаровательным, таким очаровательным, что Гонтран, забыв все свои неудачи, все свои мучения, далеко выбросил из головы те порывы откровенности, которые он только что высказал.
иметь
и, полностью завоеванный ее любовью, воскликнул:

--Я обещаю вам это!

В то же время он незаметно покачал головой, что Фрике
интерпретировал это так: «Хватит! чем я рискую?»

[Иллюстрация]

Руки будущего зятя и будущего тестя соединились в
сердечном объятии.

После чего Селена бросилась в объятия своего отца, который
горячо поцеловал ее.

-- А теперь, - объявил Фрикуле, - я предлагаю всем пойти
и собрать деньги. После стольких эмоций нам всем нужен отдых.
Кстати, сэр Джонатан подал нам пример.

Американец, практичный человек, увидев на горизонте сцену
умиротворения, незаметно покинул машину и отправился в путь.
в соседней каюте слышался его громкий храп, от которого
дрожали стенки лития.

Совет инженера был сочтен правильным, и ему поспешили последовать;
не прошло и пяти минут, как Фрике и Гонтран, уединившись
в своей каюте, крепко спали, а сон
сомкнул веки Селены, распростертой на своей койке.

Оставшись один, Осипов все еще бдел.

В одиночестве в каюте, которая служила ему лабораторией, прижавшись лицом к
иллюминатору, он сосредоточил свой взгляд на непостижимой бесконечности, исследование которой он
мечтал исследовать и от которой ему пришлось отказаться.

Его руки нервно подергивались на стенке машины, где
ногти были окровавлены, а на его расстроенном лице читались
следы ужасной борьбы, происходившей в его душе.

Отказаться от этой мечты, этой безумной, но возвышенной мечты!

Конечно, раньше он был добросовестным, когда смирился,
жертвуя своей любовью к дочери, своим безумным любопытством.

Но, сейчас...

Ах! нет, теперь, когда он был один, избавленный от всех эмоций, от любого
влияния, его страсть к Неизвестному взяла верх, и, он чувствовал это, ему
не нужно было бороться; он был побежден раньше времени.

Однако долго он сопротивлялся; но, в конце концов, он не смог удержаться.

Чтобы подняться по лестнице, ведущей к механизму, ему нужно
было пройти через комнату, где спала его дочь.

На мгновение он остановился, глядя на нее в ее спокойном спокойствии и улыбаясь;
затем с его век скатилась слеза, и, наклонившись, он коснулся
губами лба девушки.

--Прошу прощения! прошептал он.

Затем бесшумно выскользнул из комнаты, легко
, как тень, спустился по ступенькам лестницы и вошел в машинное отделение.

Если бы он увидел себя в этот момент, старик отступил бы: его лицо было
бледным, губы искривились в болезненной гримасе, а в
его подергивающейся маске глаза сверкали лихорадочным, злым блеском.

Как в приступе лунатизма, Осипов подошел прямо к рычагам
те, кто командовал штурвалом, схватили их и резко перевернули.

Повинуясь этому приказу, _светлые_ эволюционировали в пространстве и переходили грань за
гранью.

Михаил Осипов и его спутники были в пути Бесконечности.

[Иллюстрация]



СОДЕРЖАНИЕ


 I. Потерпевшие кораблекрушение на Марсе
II. Где гений Гонтрана снова спасает положение
III. Где Фрикуле вспоминает, что он механик-строитель
IV. В результате чего сэр Джонатан потерял рассудок
V. Через зону 28
VI. Джонатан Фаренгейт все еще добивается своего
VII. Сквозь атмосферу Юпитера
VIII. В котором, благодаря Селене,
Гонтран может расширить свои астрономические знания
IX. На пути к Нептуну
X. Где наши герои сжигают Сатурн
XI. Федор Шарп в поле зрения
XII. Столкновение в космосе
XIII. Где Федору Шарпу повезло больше, чем он заслуживает
XIV. Кометный Робинзон
XV. Как свет!
 XVI. В котором наши путешественники, веря, что вернутся на Землю,
уходят в Бесконечность

* *

_подготовлено к печати_

десятого декабря тысяча восемьсот девяностого года

АВТОР: Ч. УНСИНГЕР

Рю дю Бак, 83,

ДЛЯ

Г. ЭДИНГЕР, ИЗДАТЕЛЬ,

34, улица Монтань-Сент-Женевьев, 34,

_в ПАРИЖЕ_

ОТ ТОГО ЖЕ АВТОРА

* * *

ТОЛЬКО ЧТО ПОЯВИЛСЯ

Приключения Сиди Фруссара. (Ha;-Dzuong, Hano;, Sontay, Bac-Ninh,
Hong-Hoa).

Том in-8; объемом 500 страниц, содержащий 200 неопубликованных сочинений Ф. Фау и
Л. Валле.--_представитель_ ПОЛЯ БОННЕТЕНА.

* * *

УЖЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ РАБОТЫ

Необыкновенные приключения русского ученого.--Том I. ЛУНА. Ограбление.
500-страничный in-8 с 400 неопубликованными сочинениями Л. Валле. _представитель_
Камиля ФЛАММАРИОНА....56-я тысяча

Том II. СОЛНЦЕ И ПЛАНЕТЫ. Том in-8 ° объемом 500 страниц с
400 неопубликованных произведений Анрио.......... 43-я тысяча

Марта. (Военные новости.) Самолет В-18 со 150 чертежами Л.
Валле.......... измученный

Доброволец 1815 года. Самолет в-18 с цветным покрытием L.
Валле.......9-я тысяча

* * *

В ПРОЦЕССЕ ПОДГОТОВКИ

Война под водой.

Необыкновенные приключения русского ученого.--Том IV. МИРЫ
ЗВЕЗДНЫЕ.