Литературный календарь. Фёдоров, Байрон

19 апреля
1563 год – Начала работу московская типография Ивана Фёдорова. Иван Федоров начал работу над «Апостолом» – первой датированной русской печатной книгой.
1824 год – В Месолунги в возрасте 36 лет от лихорадки скончался английский поэт Джордж Гордон Байрон, один из величайших английских поэтов.
1832 год – В Мадриде родился испанский драматург Хосе Эчегарай-и-Эйсагирре («Сын дон Жуана», «Безумный бог», «Безумие или святость», «Великий Галеото»), лауреат Нобелевской премии в области литературы 1904 года.
1902 год – В Пскове родился русский писатель Вениамин Каверин («Два капитана», «Исполнение желаний», «Открытая книга»), лауреат Государственной премии СССР.
1905 год – Александр Грин получил повестку на суд по делу о пропаганде среди нижних чинов крепостной артиллерии, который должен был состояться в Феодосии.
1911 год – В Ново-Кусково родился русский советский писатель, сценарист и драматург Георгий Марков («Строговы», «Соль земли», «Сибирь»), председатель правления Союза писателей СССР (1986—1989).
1928 год – В «Правде» опубликована статья Серафимовича о Шолохове и его «Тихом Доне».
1936 год – В Нью-Хейвене, штат Коннектикут родился американский писатель-фантаст Том Пардом.
1938 год – В Москве в возрасте 58 лет был расстрелян русский советский писатель и редактор Иван Касаткин.
1951 год – В Париже родился французский писатель и сценарист Пьер Леметр («До встречи наверху»), лауреат Гонкуровской премии (2013).
1985 год – В Нью-Йорке родилась американская писательница-фантаст, историк Аркади Мартин («Память, что зовётся империей», «Пустошь, что зовётся миром»), лауреат премии Хьюго.
1989 год – В Корнуолле в возрасте 81 года скончалась английская писательница и биограф Дафна дю Морье («Ребекка»).
1998 год – В Мехико в возрасте 84 лет от рака умер мексиканский поэт Октавио Пас, лауреат Нобелевской премии в области литературы 1990 года.
2000 год – В Москве в возрасте 86 лет скончался русский советский писатель и общественный деятель Сергей Залыгин («Солёная падь»), главный редактор журнала Новый мир.
2002 год – В Норуолке, штат Коннектикут в возрасте 81 года от сердечной недостаточности скончался американский писатель, драматург и сценарист Реджинальд Роуз.
2008 год – В Москве в реанимации больницы имени Боткина в возрасте 84 лет от рака умер советский поэт песенник Михаил Танич («Текстильный городок», «Чёрный кот», «Как тебе служится», «Ну, что тебе сказать про Сахалин», «Погода в доме»).
2009 год – В Лондоне в возрасте 78 лет от рака простаты скончался британский писатель Джеймс Баллард («Ветер ниоткуда», «Сожжённый мир», «Хрустальный мир», «Высотка», «Фабрика грёз Unlimited»), один из крупнейших британских писателей второй половины XX века.

Впадает ли железный поток в «Тихий Дон»?

Главная тайна жизни Серафимовича связана с младшим собратом по перу — Михаилом Шолоховым. Народная молва связала их родственными узами, а филологи усмотрели в отмеченной Нобелевской премией эпопее «Тихий Дон» творческий почерк Александра Серафимовича.


Русский советский писатель, чьим именем названа в Ростове бывшая Книжная улица, известен читателям прежде всего по своей главной повести — «Железный поток». Многочисленные рассказы, очерки, фельетоны и даже некогда знаменитый «Город в степи» — роман «в бальзаковском духе» — остались по преимуществу достоянием историков литературы.

Донской казак с фамилией Серафимович — это не нонсенс, а добровольно избранный литературный псевдоним, выросший из природного отчества. На самом деле звали писателя Александром Серафимовичем Поповым. Но для детей эпохи, проникнутой антирелигиозным пафосом, «Попов» звучал слишком по-церковному, чересчур смиренно. Прежде чем Попов стал Серафимовичем, надо было прожить целых 26 лет и переместиться с благословенного Юга в суровые архангельские края. Начиналось же все в станице Нижне-Курмоярской Области Войска Донского, где 19 января 1863 года в семье есаула и военного казначея Серафима Попова родился сын Саша.

Следуя за находящимся на государевой службе отцом, семейство 10 лет провело в Польше, а после вернулось на Дон и осело в станице Усть-Медведицкой.

Среди сверстников маленький Саша выглядел увальнем и слыл страстным книгочеем. Уже в пятом классе гимназии он запоем читал Пушкина, Лермонтова, Тургенева и с особым чувством — Льва Толстого.

Неожиданная смерть отца вынудила мальчика рано заняться репетиторством, чтобы хоть немного помочь овдовевшей матери бороться с нуждой.

«Закачался бог. За ним рухнул царь, и чёрная ненависть к строю стала переполнять душу», — с гордостью подводил итоги своего гимназического бытия Серафимович.

В некотором смысле следующий этап его жизни был запрограммирован: в 1883 году Александр Попов поступил на физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, а властителем его дум стал создатель «Террористической фракции» партии «Народная воля» студент-естественник Александр Ульянов.

Когда в мае 1887 года террористы были повешены в Шлиссельбургской крепости, студент-физик Александр Попов написал прокламацию, в которой пытался объяснить единомышленникам причину провала и звал не складывать оружие.

Гуманная царская власть отправила паренька с «незаконченным высшим» отбывать административную ссылку в Мезень Архангельской губернии. На пять лет.

В 1890-м Департамент полиции составил краткую характеристику ссыльного Александра Серафимовича Попова, пользуясь собственными нехитрыми «художественными средствами»...

Параллельно со столярным и слесарным ремеслами Александр начал постигать недавно залетевший из Европы марксизм. Новая премудрость притягивала, но давалась с большим трудом.

Позже Серафимович признается, что ему приходилось просиживать несколько часов, чтобы как следует осилить десять строчек из «Капитала».

Он впервые попробовал писать сам — тоже по десять строк в сутки, с бесконечным количеством поправок. Такой туговатый, замедленный и при этом веский стиль окажется его фирменным знаком. В 1889 году дебютный рассказ «На льдине», подписанный именем новорожденного писателя Серафимовича, был опубликован в «Русских ведомостях» и приветственно встречен мэтрами — Владимиром Короленко и Глебом Успенским. Нехитрая история о том, как бедного рыбака уносит в открытое море на отколовшейся ледяной глыбе, потому что он предпочитает умереть, но не бросить кровью и потом добытый улов, была передана без всяких сантиментов, с холодящей душу скупостью и пронзительностью красок.

...По причине слабого здоровья срок архангельской ссылки Серафимовичу скостили и уже в 90-м отправили на родину — под гласный надзор полиции. Архангельские наблюдатели строчили письма донским «коллегам», снабжая их ценными рекомендациями:

«Согласно постановлению особого совещания 11 января 1890 г. Александру Серафимову Попову разрешено было переехать на родину в Область Войска Донского с оставлением его под надзором полиции по 11 июня 1892 г. Вследствие сего 26 июня 1890 г. он прибыл из Пинеги в ст. Усть-Медведицкую.

Имеет мать, вдову есаула, Раису Александровну, проживающую в станице и владеющую там домом. Обыскать, арестовать и препроводить в распоряжение начальника Донского областного жандармского управления, уведомив о сем Департамент полиции».
Оказавшись на свободе, Серафимович осмотрелся и принялся за старое. Литература и революция превратились в основное содержание его жизни.

Водить за нос полицию он научился на славу. В апреле 1892 года ротмистр Яковлев, сочиняя донесение начальнику Донского жандармского управления, остается в приятном заблуждении относительно непорочности своего «объекта»:

«...При обыске у Александра Серафимова Попова не было обнаружено социально-революционных изданий подпольной типографии или каких-либо взрывчатых веществ, а также каких-либо признаков, по которым бы можно было вывести заключение, что производившиеся им на чердаке работы имели характер преступной в политическом отношении деятельности».

Жандармы обнаружили: III том сочинений Добролюбова, несколько тетрадей собственноручных сочинений Александра Серафимова Попова и переписку с писателями Глебом Успенским и Владимиром Короленко.

Ротмистр Яковлев делает вывод: «Причём, не будь Попов политически пострадавший человек, его произведения вряд ли были бы печатаемы, настолько они, по идеям и своему содержанию, безынтересны».

У жандармов Серафимович действительно не пользовался никаким успехом, и они искренне считали его претенциозной бездарью.

В 1890-х Александр Серафимович тренирует своё перо, занимаясь журналистской поденщиной в новочеркасской газете «Донская речь» и в либеральном «Приазовском крае». Темы его корреспонденций и фельетонов вызывающе злободневны, заголовки — почти агрессивны: «О том, как в мутной воде рыбу ловить», «Гангрена», «Сумерки», «О чём думают ростовские обыватели, когда им не спится».

Журналист пишет по принципу «что вижу, то пою» — о произволе полиции в обращении с городской беднотой, о судебных издевательствах над мужиком, об эксплуатации портовых грузчиков подрядчиками, о хищниках-хлеботорговцах, о беспризорных детях... И делает выводы: «В Мариуполе становится страшно жить». Или: «Ростов — город чистых буржуа. Здесь всё покупается: любовь, дружба, знакомства, человеческие отношения».

Тем не менее, Серафимович замечен ценителями российской словесности — он даже попадает в Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона, самую крупную, престижную и универсальную дореволюционную энциклопедию.

«С. — бытописатель трудящихся масс по преимуществу; сфера его наблюдений — в значительной степени этнографическая, — пишет Брокгауз. — В общем, рассказы С., при всей своей внешней эскизности, разработаны вдумчиво и серьёзно».

За один из таких рассказов, а именно — «Каплю», опубликованную в 1898 году в «Донской речи» с подзаголовком «Сказочка для детей», издание было прикрыто, а сам автор лишился работы.

Серафимовичу, недавно женившемуся на коренной донской казачке, выпускнице женской гимназии, полиглотке и обладательнице прекрасного голоса Ксении Петровой, оказалось совершенно не ко времени лишаться статуса кормильца и главы семейства.
Безработному очень пригодились симпатии Короленко.

Съездив на пару дней в Петербург, Александр Серафимович заручился обещанием патриарха русской литературы издать сборник рассказов «донского самородка» с прочувствованным предисловием. Обещание было исполнено: книга вышла в 1901 году.

Несколько рассказов Серафимовича увидели свет в короленковском журнале «Русское богатство».

Блестящие отзывы Успенского и Короленко помогли Серафимовичу уже в 1902 году перебраться в Москву и войти в близкий Горькому круг — литературно-художественное общество «Среда».

По милому обычаю все участники общества носили прозвища. Серафимовичу досталось «Кудрино» — за ясно обозначившуюся лысину. Второй шуточной кличкой стал «Лысогор».

Насколько неуверенно поначалу чувствовал себя донской писатель среди литературных «монстров», свидетельствует рассказ Серафимовича о его первой встрече с Горьким. «...В длинной столовой за громадным столом сидело человек восемьдесят, все знаменитости, и никому из них не было дела до меня, никто не повернул головы. В отдалённом конце стола поднялся широкоплечий, высокий, с длинными откинутыми назад волосами, с открытым, смело глядящим лицом. Раздвигая стулья и людей, он подошел ко мне, взял за руку, сжал так, что у меня пальцы склеились, со славной улыбкой тряхнул и коротко: Горький...

Это первое впечатление от Горького потянулось через жизнь». С 1903 года Алексей Максимович привлек Серафимовича к сотрудничеству в своём издательстве «Знание». Чуть-чуть снисходительно, со скидкой на провинциальность и «плебейские темы», интеллигентская Москва приняла даровитого «степняка».

Его фельетоны «на злобу дня» вполне могли бы быть опубликованы и сегодня: хоть в донской прессе, хоть в столичной. Времена похожи.

Лев Толстой поставил на полях повести «Пески» «5 с плюсом» и добавил, что в повести есть «чеховская сила».

К 1912 году Александр Серафимович заканчивает свой главный дореволюционный роман «Город в степи». О «капитализме по-русски». О превращении бывшего трактирщика, ростовщика, бандита и сутенёра Захарки Короедова в почтенного гражданина города, отца-благодетеля, крупного капиталиста-«цивилизатора».

Во время первой мировой войны Александр Серафимович пишет с театра военных действий фронтовые корреспонденции для «Русских ведомостей».

Война в его заметках — колоссальное народное бедствие, развязанная империалистами бойня.

Писатель безоглядно принимает и февральскую революцию, и октябрьский переворот. С первого дня Октября Серафимович начинает открыто сотрудничать с большевиками, чего не прощают ему высокоталантливые друзья-писатели из общества «Среда», отказывая в членстве.

Сам Серафимович весьма картинно поведал об инциденте, произошедшем вскоре после его назначения заведующим художественным отделом «Известий» Моссовета:

«Вдруг встает один художник и говорит: «Господа, прежде чем приступить и так далее, должен сделать заявление: среди нас находится лицо, которому не место здесь. Это лицо сотрудничает в газете Московского Совдепа. Я вынужден предложить этому лицу оставить собрание... и так далее». Юлий Бунин, помню, тогда председательствовал. Потом встаёт один из молодых писателей. «Я, говорит, горячо присоединяюсь к предложению. Что у нас может быть общего с большевиками, этими узурпаторами, не признающими свободы печати». Тут я подумал: «Пожалуй, выгонят, сукины дети!». Я и говорю: «Что же? Все присоединяются?». Все как в рот воды набрали. Я нервничал, конечно. Повернулся к выходу. Один писатель, тот, что говорил об «узурпаторах», протянул ноги. Я споткнулся, чуть не упал. После там, говорят, были восторги такие, что трудно описать. «Русские ведомости», захлебываясь, писали об этом».

Чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений по поводу политических симпатий писателя, в 1918 году Серафимович вступил в ВКП(б) и, как не без оснований говорили злопыхатели, стал агентом ЧК.

Карьера «советского писателя» набирала обороты. Кроме «Известий», он «служил революции» в «Правде», Наркомпросе, на посту редактора журнала «Октябрь» и в правлении РАППа.

В 1924 году Серафимович написал «идейную» повесть «Железный поток», превратившуюся в его визитную карточку. Повесть — об отступлении Таманской дивизии с Кубани, охваченной контрреволюционным восстанием.

Прототип главного героя комиссара Кожуха — комкор Ковтюх — назвал книгу Серафимовича «настоящей правдой без прикрас». Позже, в конце 30-х, героического комкора арестуют, подвергнут пыткам, но он так и умрёт, не подписав обвинений.

Можно предположить, что в 1934 году, после образования Союза советских писателей, Серафимовичу выдали бы членский билет № 2. Второй после Горького. Так, наверное, и было бы. Если бы на горизонте не появился Шолохов.

В советском литературоведении принято было рисовать следующую картину: в 1925 году маститый автор (Серафимович), достигший чинов и регалий «на службе у революции», знакомится с молодым безвестным писателем из донской станицы, цепким оком разглядывает в парнишке необычайный талант и благословляет на славный литературный путь. Вроде как ещё в «Донских рассказах» Михаила Шолохова Александр Серафимович сумел прозреть будущий «Тихий Дон».

«Молодой орёлик, желтоклювый, а крылья распахнул!». Гораздо более высокопарно Серафимович представил гостям «орелика» на приёме зарубежных писателей в 1927 году:

— Друзья мои! Перед вами — молодой писатель Земли Русской. Он моложе меня более чем на 40 лет, но я должен признаться, во сто раз талантливее меня. Имя его ещё многим не известно, но через год его узнает весь Советский Союз, а через два-три года — и весь мир.

У нас сейчас нет ни повода, ни резона разбираться в достоверности различных гипотез относительно написания «Тихого Дона» и проверять на прочность ту или иную систему аргументации. Проследим только, какая роль отводится в этих системах Серафимовичу.

...

Выводы ростовского историка Андрея Венкова, сделанные им в исследовании 2000 года «Тихого Дона»: источниковая база и проблема авторства, в сжатом виде они сводятся к тому, что исходно существовал некий литературный архив, «редакторский портфель». Он состоял из литературных, газетно-журнальных и мемуарных работ разных авторов. На основе этого архива уже в советские годы Шолоховым были написаны, а Серафимовичем отредактированы, исправлены и дополнены тексты, составившие известный нам на сегодняшний день роман «Тихий Дон».

«Мы ни в коей мере не отрицаем авторство Михаила Александровича Шолохова, — заявляет историк. — Им бесспорно написано более четвёртой части всего текста, в основном в частях 7—8 романа и огромные монологи в предыдущих частях. Кроме того, ему принадлежит правка некоторых глав первоначального варианта, «костяка». Но основная правка первых частей романа, в том числе и любовного сюжета, — дело рук Александра Серафимовича. Ему же, видимо, принадлежат главы с Бунчуком и Анной.

Батальные сцены, сцены из офицерской жизни — обработанный материал донских литераторов Пузанова, Попова, Старикова, Мельникова. В тексте есть заимствования у Крюкова, Кумова, Краснова — авторов «Донской волны». Язык диалогов первых частей романа, детали любовного сюжета, даже имена второстепенных героев — это всё от Ивана Филиппова».

Писательница Людмила Вайнер из Чикаго видит в Серафимовиче «мощную интеллектуальную силу», которая спланировала и направила работу Шолохова над рукописью неизвестного автора, доставшейся ему по какому-то случаю. Шолохов показал рукопись Серафимовичу, и тот сразу понял, что перед ним великая книга, которую надо издать.

В 1928 году первые части «Тихого Дона» были явлены миру в журнале «Октябрь», редактором которого был в это время Александр Серафимович.

Скандальная гипотеза была выдана на-гора сотрудником Государственного Эрмитажа Михаилом Аникиным. Подключив группу специалистов по математической лингвистике под руководством профессора филфака СпбГУ Михаила Марусенко, Аникин сравнил построение фразы у Серафимовича и Шолохова и сделал сенсационное открытие: оно полностью совпадает! Как и все остальные крупные произведения, приписываемые Шолохову.

— Такой обман был нужен русcкой литературе, — уверял Аникин ещё в 2007 году. — Потому что иначе эти произведения не могли появиться в печати. Это был договор двух авторов — вроде как профессор отдаёт в аренду первокурснику свою докторскую диссертацию.

По довольно спорной версии сотрудника Эрмитажа, Александр Серафимович не был вполне честен в своей любви к молодой Советской Республике, а посредством бурной пролетарской деятельности только маскировался. В глазах новых вождей он был безнадежно дискредитирован слишком долгой жизнью при «проклятом царском режиме».

— Серафимович не переставал создавать шедевры и при советской власти, но понимал всю опасность публикации их под своим именем, — развивает свою сенсационную теорию Михаил Аникин. — Его бы тут же сослали на Соловки за один только «Тихий Дон», в котором он блестяще показал страдания обычного человека от большевиков. Нужен был автор с безупречной по советским меркам репутацией. Именно таким автором стал Шолохов.

Слухи о плагиате поползли по обеим столицам уже в 1928 году, сразу после публикации двух первых частей в «Октябре». Да и в Вешках, на родине великого романиста, никто не верил, что книга написана им.

Созданная по инициативе Марии Ульяновой комиссия РАППа, в которую, разумеется, входил сам Серафимович, в 1929 году исследовала рукопись, быстренько признала его авторство и в газете «Правда» разразилась угрозами в адрес «завистников» талантливого юноши.

Подтверждением версии Аникина является и тот факт, что после смерти Серафимовича в 1949 году Шолохов воистину осиротел и уже не смог создать ничего художественного. Ведь, по версии Аникина, даже «Судьба человека» была написана его «крестным отцом» в конце 40-х годов и только перекопирована Михаилом Александровичем в 1955-м.

Впрочем, Михаил Аникин идет ещё дальше и записывает Серафимовича не только в крестные, но и в биологические отцы Шолохова! Доказательств — два. Первое — якобы бросающееся в глаза сходство портретов.

По правде говоря, кроме усов идентичной формы, какое-либо другое подобие двух очевидно разных физиономий не улавливается.

Второе — биографический факт. Известно, что во время Великой Отечественной Шолохов внезапно сорвался с места и за тысячи верст помчался на Орловский фронт, чтобы вызволить полуслепого и больного Александра Серафимовича, решившего в свои 80 с копейками снова поработать военным корреспондентом. И потом до конца жизни старший писатель пользовался безграничным гостеприимством младшего. Что ж, если Аникину хочется отнести это на счет сыновних чувств одного писателя-коммуниста к другому, кто вправе ему помешать?

Долгую, трудную и наполненную неразгаданными тайнами жизнь прожил Александр Серафимович. Он даже родился и умер в один день — 19 января, правда, с разницей в 86 лет. Его именем был назван город — бывшая станица Усть-Медведицкая, причем еще в 1933 году, когда писатель пребывал в полном здравии.

Три года спустя рабочие судостроительного завода «Красный Дон» подарили ему персональную яхту из красного дерева, пионеры забрасывали его цветами, молодые литераторы становились в очередь за «уроками мастерства».

Возможно, биография Александра Серафимовича ещё ждет своего вдумчивого исследователя, который расставит, наконец, все точки над «i».

Что касается жизни после смерти, то она нередко превращается в трагифарс. Нечто подобное произошло и с бронзовым бюстом Серафимовича, который с 1981 года стал символом Волгограда, будучи водружён на специальный постамент перед входом в Волгоградский педуниверситет.

По нерушимой студенческой традиции каждая получившая дипломы группа должна окроплять голову классика шампанским, сопровождая сиё действо ударом бутылкой по той же самой голове. Многие участники обряда потом признавались, что им было жаль Серафимовича, но отступить от общего правила они не могли.

Не случайно спустя два с лишним десятка лет пустотелый памятник культуры регионального значения обрёл жалкий вид: у головы проломился нос, смялись обе скулы, продавился лоб. Когда одной прекрасной ночью изуродованная вандалами голова исчезла, а на месте преступления осталась только кирпичная кладка со зловещей надписью мелом «Здесь был я!» — по городу поползли нехорошие слухи.

Ларчик просто открывался. Оказывается, руководство вуза решило отреставрировать памятник, а городские власти выделили на это 150 тысяч рублей.

Возможно, это просто совпадение, но этот прекрасный эстетический импульс родился у начальства как раз накануне визита Дмитрия Медведева, тогда ещё первого вице-премьера России. Обновлённый и похорошевший Серафимович вернулся на своё место вовремя. И снова взирает на племя младое, незнакомое со своего высокого постамента. А мимо течёт — нет, не железный — просто людской поток.


https://kg-rostov.ru

ЛИТЕРАТУРА И ЭПИДЕМИИ

Изучение полученного по рассылке на электронную почту обозрения женской прозы, участие в вебинаре Проектной группы Эксмо по теме экранизации произведений ещё раз убедили меня в обоснованности выдвижения политического романа Русский Фауст на соискание Нобелевской премии по литературе.

Даже такая изощрённая писательница как Вагнер не написала ничего, по крайней мере пока, про коронавирусную чуму века.

Напомню, что её перу принадлежат романы в жанре катастрофы, отличающиеся социальной сатирой.


Во всемирной литературе не так уж и много произведений, посвящённых эпидемиям.

Между тем, такие события оказывали и оказывают решающее влияние на историю Европы.

К слову, из прозы о ковиде в Петербурге знаю лишь один сборник рассказов.



Русский Фауст Николае Карпати это литературный памятник подвигу граждан Петербурга в весьма драматичный период истории города.



Все вышеперечисленные доводы позволяют претендовать книге на получение Нобелевской премии.

Очевидно, что главное это содержание произведения, а технология его выдвижения в Нобелевский комитет это формальности.



И хотел бы обратить внимание, что вряд ли СПР Мединского и РКС Степашина 

прокомментируют участие автора из России в соревновании за получение Нобелевки по литературе.

Хотя это событие из ряда вон выходящее, за последние десятилетия беспрецедентное.

Петербург это европейская столица литературы, что весьма важно в данном случае.

Если брать собственно фактическую сторону эпидемий, прежде всего чумы, то на автора этих строк при написании Русского Фауста (первоначальное название: Турникет. На передовой борьбы с коронавирусом) прежде всего повлияли следующие произведения: "Дневник чумного города" Даниэля Дефо, "Пир во время чумы" Пушкина, "Чума" Альбера Камю, это в словесности, а среди картин художников отмечу прежде всего "Чуму во Флоренции" Ганса Макарта. В особенности повлиял Стивен Кинг, так как, считаю, в своём известном триллере он иносказательно говорит о мистическом Ордене, истоки которого таятся в Месопотамии и Вавилонии. Также необходимо упомянуть влияние на автора этих строк таких визионеров как Уильям Блейк, Сведенборг, Лавкрафт, Алистер Кроули, Жан Жене, Бодлер, Селин, Гурджиев, Булгаков, Салман Рушди. Из собственно авторов триллеров, в творческой полемике с которыми автор этих строк писал РУССКОГО ФАУСТА, упомяну ещё Стига Ларссона с "Миллениумом", Дэна Брауна.

Начало РУССКОГО ФАУСТА это типичный формат плутовского романа, полифонии Достоевского, смеховой культуры по Бахтину, повествователь амбивалентно напоминает персонажей Чака Паланика.
Перебрал в уме все писательские организации, с которыми контактирую, которые гипотетически могли бы выдвинуть Русский Фауст на соискание Нобелевской премии по литературе и остановил свой выбор предварительно на двух, а именно на Европейском союзе писателей детективного жанра и авторов политических романов "Время скорпионов" под председательством моего хорошего знакомого D.O.A. (познакомился с ним на одном из международных книжных салонов в Петербурге), а также на Союзе русских писателей. Среди профессоров филологии рассматриваю кандидатуру болгарина Орлина Стефанова, автора оригинального исследования о прототипах персонажей 12С Ильфа и Петрова, точнее Михаила Булгакова, так как согласен с версией об авторстве именно Булгакова по отношению к роману о похождениях Остапа Бендера. С Орлиным познакомился на филологической конференции в стенах СПбГУ, с удовольствием прослушал его лекцию о "Дон Кихоте" Сервантеса. Возможно, что появятся и ещё варианты. К примеру, литературная секция Антарктического футбольного союза (РФС) и студия комедийных фильмов имени Чарли Чаплина.

Если на следующих выборах в Германии победит партия "Альтернатива для Германии" и начнёт реализовывать национально-ориентированную экономическую и социальную политику (и вернёт немецкие деньги из карманов наднациональных семей в страну), эта система англосаксонских банкиров и масонских лож сначала рухнет в Германии, а потом кости домино и карточные домики уже начнут рушиться по всей Европе. Некоторые эксперты считают, что создание общеевропейской армии, продвигаемое нынешними евролидерами, направлено не против России, а именно на подавление будущей немецкой революции, что неминуемо приведёт к масштабной гражданской войне. Россия заинтересована в демонтаже колониально-русофобского анклава, в который превратилась Европа, и готова повторить своё предложение о создании единого пространства сотрудничества и безопасности от Владивостока до Лиссабона. Мы в своё время уже протягивали руку немецким революционерам-антифашистам — и, если будет нужно, сделаем это опять. proza.ru/2025/02/25/1697, proza.ru/2025/02/13/1472

ЭЛЕКТРОННАЯ ВЕРСИЯ КНИГИ РУССКИЙ ФАУСТ (Турникет. На передовой борьбы с коронавирусом)
Останется у Вас навсегда Всего 12 руб

Ознакомительный бесплатный фрагмент включает 27 страниц, автор Николае Карпати постарался вложить в него как можно больше полезной и значимой информации.
https://stroki.mts.ru