Юность после зрелости

                Моим родителям посвящаю.

   Майским погожим утром на берегу небольшой сибирской реки в Кулундинской степи сидел молодой парень в армейском галифе,раздетый по пояс,с книгой в руках,упираясь босыми ногами в набравшую уже силу сочно-зелёную осоку.
   Он читал. Время от времени отрываясь от книги,доставал из глубин галифе кисет с терпким,ядрёным,грубо рубленым табаком и мастерил самокрутку,набивая клочки от газеты "Алтайская правда". Перекурив,опрокидывался на спину и долго смотрел в синее небо,обдумывая прочитанное. Это была "Конармия" Исаака Бабеля.
   Много позже,кода у него появится семья - жена и много детей,он с таким же удовольствием будет - уже вслух,перечитывать им эти рассказы вечерами в заснеженной до самой трубы избе,поставив зажжённую керосиновую лампу на перевёрнутую зелёную кастрюлю с подгоревшим дном на табурет.Естественно,пропуская некоторые моменты в тексте не для детского уха и лишь нашёптывая о них жене,которая заходилась после этого смехом и краснела,как девочка.
   А сейчас он сам наслаждается сюжетом о боевых походах буденовца Лютова в Гражданскую войну по бескрайним украинским просторам. Дочитав до сцены,когда молодая казачка,задрав юбку и,наклонившись,оголила свой зад перед Лютовым в седле,парень засмеялся и вновь потянулся за кисетом.
   Интересна ему была эта повесть ещё и потому,что сам он был с тех мест,что описывались в книге. Всё ему знакомо...
- Плавни... Дорогие сердцу плавни, - он вспомнил отца,который обучал его в отрочестве стрельбе из охотничьего ружья в тех самых камышовых плавнях.

                --------------

   Река продолжала своё извечное движение по степи,то извиваясь змеёй,то принимая образ прямого,как искусственно созданного,канала. Немного выше по реке  - отвесная круча,особенно опасная в половодье. А здесь - отмель и хороший подход к воде. Здесь он обычно стирает свою единственную голубую майку и,расстелив её по траве,читает. Или просто валяется,раздумывая над планами на день,а то и на неделю. Обычная сельская неторопливая жизнь втянула его в свою орбиту и он почти отошёл от тяжести воспоминаний о войне,погибших товарищах,утерянных в горниле войны родителях.
   Сельчане полюбили этого красивого - высокого,темноволосого,синеглазого пришлого паренька,который и на баяне мог играть,и песни петь - русские и украинские. А тут удивил всех на свадьбе,спев для молодых на румынском. "Сюзанна" называлась.
- Ваня! Ты это откуда взял? Что за язык такой - совсем непонятный?
- Из Бессарабии...
- Спой ещё!...
   Часто по вечерам в избе Ивана собирались соседи слушать "постановку" по купленному им в райцентре радиоприёмнику - единственному в селе. Он укладывал доску на два табурета,образовывая длинную скамью,люди усаживались на ней и сидели тихо-тихо,вслушиваясь в слова артистов удивительных спектаклей из другой жизни. Особенно потряс их "Тихий Дон" - видимо потому,что жизнь их была сродни услышанной повести об Аксинии и Григории. Уходили поздним вечером домой,делясь впечалениями,цокая языком и покачивая головой.
  Антенну тоже сам соорудил - из длинного удилища,которое колыхалось над избой и всем селением от малейшего ветра,как индикатор современности.

   Пора домой... Маша ждёт... Ей всего семнадцать лет - ещё совсем молоденькая,но уже его жена.
  Обняла. Прижалась к нему.
- Почему майка опять мокрая?
- Жара... Опять намочил... От жары...