Самоубийство творчества

«…пока мы спим здесь, мы бодрствуем в ином мире, и, таким образом, каждый человек – это два человека.» (Хорхе Луис Борхес «Тлён, Укбар, Орбис Терциус»)


«Я уже больше не буду писать…»
(М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»)



Самый сильный человек, могу сказать я, хотя в любом случае это утверждение будет относительным, это человек, подобно Бездомному (или булгаковскому Мастеру), может открыто заявить: «Я больше не пишу книг». Поэт – творческий человек, а это, естественно, не тот человек, который пишет стихами; это человек, чьё мировидение отличается от мировоззрения многих других, – существует как два человека или даже две личности. Одна – внешняя оболочка, то что открыто всем другим, в том числе его внешность, его, проявляющиеся на реальных объектах черты характера, его поведение и образ жизни. Это, по сути, всё то, что является человеком, личностью, индивидуумом.

Вторая сущность – внутренний человек, но не душа. Душа по мнению многих метафизиков существует у всех без исключения, здесь же имеется в виду существование некой второй личности, сокрытой исключительно в творцах. Существование этой сущности не объясняется порождением продуктов искусства. Скорее, способность к творчеству – состояние внешне видимого нами человека. Личность, сокрытая в творцах имеет свой онтогенез и развивается самостоятельно, не без, иногда довольно сильного, влияния внешних факторов на неё, не без влияния на внешнюю сущность сущности её содержащую.

Вопросом о смысле жизни, ибо бывает такая слабость в авторах, задаётся человек, обитающий в действительном мире. Беда, если вопрос этот передастся по близости взаимоотношений в сознание внутренней сущности творческого человека, ибо его существование абсурдно a priori. «Творить» - девиз абсурдистов. Абсурд – основа творцов. Само по себе создание нового мира, существующего лишь в сознании автора – бессмысленно, и как только сама сущность, целью которой является лишь порождение этих иногда изумительных по своей красоте миров задумывается об этом, она поражена. Ей следует либо помириться с бессмыслием, приняв её как святость, либо отказаться от существования.

Существует несколько форм бездействия внутренней личности творца. Точнее – три: сон, стремление к самоубийству и самостоятельный путь преодоления реальности. В последнем всё сводится к удачному (но не всегда) сведению реального мира к несуществованию посредством борьбы.

Итак, мы рассмотрим три возможных пути.

Сон возникает сам по себе, но только от внешнего бездействия. Усыпляющими могут явится любые факторы внешней жизни, превозмогшие важность самоцели внутреннего человека. Это может быть что угодно, начиная от образования и вплоть до любви, поставленной во главу угла жизни человека. Несомненно, при этом могут появляться произведения, преимущественно, конечно, идиллические; однако полностью отдающей себя внутренней личности не видно – её и нет, ибо действуют в таком случае главным образом чувства и разум внешнего человека. Сон – состояние весьма опасное, однако и не смертельное. Человек может, например, перестать писать на какое-то время. Восстание же ото сна происходит очень сложно, однако сам человек оживляет внутреннюю сущность возвращением к прежним занятиям без лишних вопросов. За время сна может потеряться какой-то – и не один – весьма значимый навык, может существенно измениться стиль. Однако это не страшно, если произошёл процесс пробуждения. Мёртвый же сон вызывает полное замерзание внутренней личности, охлаждение интереса к авторству внешнего человека и смертельноопасную кому внутреннего существа. В таком случае ещё можно сказать, что к уничтожению внутренней личности ведёт преднамеренное желание его гибели, исходящее от внешней оболочки, в частности разума, «объективно» оценивающего бесполезность писательского дела.

Впрочем, существует весьма радостный миг пробуждения – и горького раскаяния за утраченное время, когда экс-автор осознаёт, что лишает свою жизнь смысла, расставаясь со вторым собой. Этот момент часто присутствует, особенно в период становления молодой творческой личности и в период её взросления.
Ещё один путь – путь погибели. Если сон – это склонение к смерти действиями внешними, то собственное желание смерти через осознание своей бессмысленности внутренней личности – путь самоуничтожения без каких-либо влияний на то внешних факторов. Давайте проследим этот путь.

Сомнением зарождается мысль о бесполезности существования. (Важно здесь то, что это решение и этот путь – чисто внутренней личности. Бесполезность существования не меня-в-мире, я внутренней личности-во-мне и в мире тоже).

Вопреки Декарту – сомнение, из которого вытекает мысль утверждающая, порождает мысль диаметрально противоположную декартову cogito. Внутренний человек не может осмыслить себя посредством cogito человека внешнего. Проще говоря, идя по следу размышлений французского философа, внутренняя личность, столкнувшись с вопросом «представим, что я не существую» - становится, ибо это действительно так. Но если я не существую, что тогда «я», которое воспринимает моя внешняя оболочка? Иначе: если я не существую, мне действительно надо исчезнуть, хотя бы из осознания меня самого. Или, говоря прямо, – умереть. Смерть в этом случае – добровольное стремление. Путь к самоубийству не может быть детерминирован. Это звучит примерно так: «Я хочу умереть, потому что я не существую, или моё существование бесполезно, или его нет как такового, т.е. оно обманчиво, призрачно». В итоге – перед нами Мастер, который не без тени печали и усталости в лице заявляет о кончине себя-автора. Бездомный, кстати, пошёл по его пути, сказав в конце романа: «Я больше не буду писать».

Но почему мы обозначили сих людей как сильных? – Они прошли этот путь. И по всему видно, что возвращения для них не существует. Они сильны в той мере, в какой силён Уинстон («1984» Д. Оруэлл) и Д-503 («Мы» Е. Замятин). Они сильны принятием решения и следованием этому решению. Бросив вызов, они доводят дело до конца, побеждая или даже, говоря словами Печорина, умершвляя часть своей души. Которую они потом вырежут и выбросят. Сказать: «Я больше не буду писать книг» может сказать лишь сильный человек. В какой-то мере это равносильно высказыванию: «Я больше не хочу жить». И там, и там присутствует борьба, рождённая, кстати, из абсурда. Согласно экзистенциализму, выбор в пользу смерти – поражение и действовать следует по пути преодоления реальности: пусть это продлится бесконечно долго, но именно в этом и заключается смысл существования. Исходя из этого, можем сказать, что творить – это значит преодолевать реальность. А вот зачем – вопрос, порождающий выбор пути.

Путь же самоубийства, к сожалению, очень част. По крайней мере, он встречается чаще, чем сон, ибо тот определяет побуждение в будущем, тогда как смерть – безвозвратна. Однако стоит заметить, что и сон без пробуждения, порождающий замерзание, так же смертелен. Различие же в том, что в случае сна смерть происходит не преднамеренно, внутренний человек побеждается внешней реальностью. Самоубийство же – осознанное стремление к смерти посредством осмысления внутреннего человека. Здесь действует внутренний мир и его система; влияет совокупность факторов, не существующих in really life. Во-первых, самоубийство всегда добровольно. Во-вторых, оно лишено надежды. Эти две причины – главные отличительные признаки двух форм бездействия.

Итак, мы перейдём к третьему пути – наиболее сложному и малочисленному, обозначенному в начале как «самостоятельный путь преодоления реальности». Что же это значит?

Это значит прежде всего противоречие, вернее противостояние или даже противоборство двух личностей в системе экзистенции творца. Мы говорили, что творение – деятельность абсурда. Также мы упоминали о двух принципах субъекта по отношению к абсурду. Три пути, о которых мы говорили далее, вытекают из несогласия с концепцией «Творю, ибо абсурдно». Все три предполагают наличие борьбы: в первом случае – со сном, во втором – с внутренним миром, в третьем – с миром реальным. Однако исход этой борьбы зависит от обстоятельств. Напомним: сон приводит либо к раскаянию после пробуждения, либо к смертельному замерзанию. Во втором пути главной проблемой является пресловутая борьба жизни со смертью. Борьбы, надо сказать, метафизической. И исход здесь – только смертельный. Третий путь представляет нам опытного, закалённого автора, ясно отличающего два мира своих существ и отдающего себе отчёт в своей деятельности как я-в-мире, так и я-в-я или влияния я-внутреннего и его проявление во внешний мир.
Однако, мы занимаемся рассмотром лишь процессов. Начало и завершение, значащее реализацию и воплощение формы (бездействия) в жизнь затрагиваются нами только как косвенные факторы, способствующие выбору формы деятельности.
Итак, что значит путь преодоления реальности и почему он почитается нами за форму бездействия? Ответ на последний вопрос очевиден, ибо борьба с действительностью предполагает трату сил вовне, что отнимает возможность заниматься творчеством. Борьба – это самоопределение автора. Это то решающее, от исхода чего зависит его дальнейшее существование или несуществование. Таким образом, мы видим, что процесс борьбы внутреннего человека с внешней реальностью вне процесса творчества.

Что же является мотивом выбора данного пути? Неизбежная случайность. В какой-то момент автор осознаёт противоречивость существующих в нём личностей. Проще говоря, противоречивость себя. Первый шаг определяет выбор в пользу внутренней экзистенции. Утвердившись в этом, писатель начинает действовать. Его цель – преодолеть реальность, свести действительность к несуществованию, чтобы в дальнейшем продолжить работать комфортно. Главным здесь является осознание своей нужности, «самости», или же – назначения. Автор либо признаёт вслед за Пушкиным свою миссию («Пророк»), либо же собственными усилиями сводит реальность к первоначальному абсурду, объясняя таким образом единственное существование адекватное концепции творчества. Через абсурдность мира реального проступает абсурд как первооснова творческого – внутриличного мира автора. Для внешнего человека бессмыслие разрушающе, для творца – смыслообразующий фундамент.
Приводя подобные, можем сказать, что из трёх форм бездействия благоприятна лишь последняя, ибо она одна предполагает обращение к продолжающемуся существованию.