Крёстный отец

Марио Пьюзо

История Дона Вито Корлеоне, главы нью-йоркской мафиозной семьи, вдохновила на создание некоторых из самых успешных фильмов. Именно в «Крестном отце» Марио Пьюзо Корлеоне впервые появляется. По мере того, как разворачивается отчаянная борьба Корлеоне за контроль над преступным миром мафии, разворачивается и история его семьи. Роман полон изысканно детализированных персонажей, которые, несмотря на то, что ведут нетрадиционный образ жизни в печально известной преступной семье, переживают триумфы и неудачи человеческого существования. Наполненный необходимой доблестью, любовью и злобой великого эпоса, «Крестный отец» является окончательным гангстерским романом.

Для Энтони Клери

Книга первая

Глава 1

За каждым большим состоянием стоит преступление.
Бальзак

Америго Бонасера ;;сидел в уголовном суде Нью-Йорка № 3 и ждал правосудия: мести мужчинам, которые так жестоко обидели его дочь и пытались ее обесчестить.
Судья, грозный человек с тяжелыми чертами лица, закатал рукава своей черной мантии, словно собираясь физически наказать двух молодых людей, стоящих перед судом. Его лицо было холодным от величественного презрения. Но во всем этом было что-то фальшивое, что Америго Бонасера ;;чувствовал, но еще не понимал.
«Вы действовали как худшие из дегенератов», — резко сказал судья. Да, да, подумал Америго Бонасера. Животные. Животные. Двое молодых людей с блестящими волосами, коротко остриженными, вымытыми чисто выбритыми лицами, смиренно склонившими головы в знак покорности.
Судья продолжил. «Вы вели себя как дикие звери в джунглях, и вам повезло, что вы не приставали к бедной девушке, иначе я бы посадил вас за решетку на двадцать лет». Судья замолчал, его глаза из-под впечатляюще густых бровей лукаво скользнули по желтоватому лицу Америго Бонасеры, затем опустились к стопке отчетов об условном освобождении перед ним. Он нахмурился и пожал плечами, словно убежденный в обратном собственном естественном желании. Он заговорил снова.
«Но из-за вашей молодости, вашей безупречной репутации, из-за ваших прекрасных семей и из-за того, что закон в своем величестве не ищет мести, я настоящим приговариваю вас к трем годам заключения в исправительном учреждении. Приговор с отсрочкой исполнения».
Только сорок лет профессионального траура не дали ошеломляющему разочарованию и ненависти проявиться на лице Америго Бонасеры. Его прекрасная молодая дочь все еще лежала в больнице со сломанной челюстью, скрепленной проволокой; и теперь эти два animales вышли на свободу? Все это было фарсом. Он наблюдал, как счастливые родители сгрудились вокруг своих любимых сыновей. О, теперь они все были счастливы, теперь они улыбались.
Черная желчь, кисло-горькая, поднялась в горле Бонасеры, вылилась сквозь крепко сжатые зубы. Он использовал свой белый льняной носовой платок и прижал его к губам. Он стоял так, когда двое молодых людей свободно шагали по проходу, уверенные и холодные, улыбаясь, не давая ему даже взгляда. Он пропустил их, не говоря ни слова, прижимая свежий платок к своему рту.
Родители животных уже подходили, двое мужчин и две женщины его возраста, но в одежде они были более американскими. Они посмотрели на него, смущенные, но в их глазах был странный, торжествующий вызов.
Не контролируя себя, Бонасера ;;наклонился вперед к проходу и хрипло закричал: «Вы будете плакать, как я плакал — я заставлю вас плакать, как ваши дети заставляют меня плакать» — теперь полотно было у него на глазах. Адвокаты защиты, замыкавшие шествие, увлекли своих клиентов вперед плотной маленькой группой, окутав двух молодых людей, которые двинулись обратно по проходу, словно защищая своих родителей. Огромный судебный пристав быстро двинулся, чтобы загородить ряд, в котором стоял Бонасера. Но в этом не было необходимости.
Все свои годы в Америке Америго Бонасера ;;доверял закону и порядку. И он преуспел благодаря этому. Теперь, хотя его мозг дымился от ненависти, хотя дикие видения покупки оружия и убийства двух молодых людей звенели в костях его черепа, Бонасера ;;повернулся к своей все еще ничего не понимающей жене и объяснил ей: «Они сделали из нас дураков». Он помолчал, а затем принял решение, больше не боясь цены. «Ради справедливости мы должны встать на колени перед доном Корлеоне».

***

«Где, черт возьми, ты был?» — спросил Джонни Фонтейн.
«Пошла на хрен», — сказала она.
Она недооценила его опьянение. Он перепрыгнул через коктейльный столик и схватил ее за горло. Но вблизи этого волшебного лица, прекрасных фиалковых глаз, он потерял свой гнев и снова стал беспомощным. Она совершила ошибку, насмешливо улыбнувшись, увидела, как он отдернул кулак. Она закричала: «Джонни, не в лицо, я делаю снимок».
Она смеялась. Он ударил ее в живот, и она упала на пол. Он упал на нее сверху. Он чувствовал ее ароматное дыхание, когда она задыхалась. Он бил ее по рукам и по мышцам бедер ее шелковистых загорелых ног. Он бил ее так, как бил сопливых маленьких детей много лет назад, когда он был крутым подростком в Адской Кухне Нью-Йорка. Болезненное наказание, которое не оставит никаких долговременных уродств в виде расшатавшихся зубов или сломанного носа.
Но он не бил ее достаточно сильно. Он не мог. А она хихикала над ним. Распластавшись на полу, в парчовом платье, задравшемся выше бедер, она насмехалась над ним между смехом. «Давай, засунь его. Засунь его, Джонни, это то, чего ты действительно хочешь».
Джонни Фонтейн поднялся. Он ненавидел женщину, лежавшую на полу, но ее красота была волшебным щитом. Марго откатилась в сторону и одним прыжком танцовщицы вскочила на ноги, повернувшись к нему лицом. Она пустилась в детский насмешливый танец и запела: “Джонни никогда не причинял мне боли, Джонни никогда не причинял мне боли”. Затем почти печально, с серьезной красотой, она сказала: “Ты бедный глупый ублюдок, из-за тебя у меня судороги, как у ребенка. Ах, Джонни, ты всегда будешь глупым романтиком, ты даже занимаешься любовью, как ребенок. Ты все еще думаешь, что секс - это что-то вроде тех дурацких песен, которые ты пел раньше. Она покачала головой и сказала: "Бедный Джонни. Прощай, Джонни”. Она вошла в спальню, и он услышал, как она повернула ключ в замке.
Джонни сидел на полу, закрыв лицо руками. Его охватило болезненное, унизительное отчаяние. А затем его суровая стойкость, которая помогла ему выжить в джунглях Голливуда, заставила его поднять трубку и вызвать машину, чтобы отвезти его в аэропорт. Был один человек, который мог его спасти. Он вернется в Нью-Йорк. Он вернется к единственному человеку, обладающему силой, мудростью, в которой он нуждался, и любовью, которой он все еще доверял. Его крестному отцу Корлеоне.


(*-10 стр.-*)
~