Boeuf bourguignon

Шесть часов пополудни. Молодой профессор медицинской академии, Иван Сергеевич Верещагин, стоял у окна, затягиваясь папиросой. Задержка друга не тревожила его, но в сердце уже закрадывалось то странное, почти детское разочарование, которое охватывает человека, когда долгожданное событие вот-вот должно свершиться — и вдруг отодвигается в туманную даль.
Он спустился в кухню, где Анфиса, его кухарка, женщина лет шестидесяти, с лицом, изборождённым морщинами, словно печёная антоновка из сада его любимой belle-mere, суетилась у печи.
— Иван Сергеич, да вы чего? — всплеснула она руками, увидев его. — Мешаться вам негоже!
— Ничего, Анфиса, — улыбнулся он, — сегодня я сам.
— Да какой же вы кулинар! — заворчала она, но в глазах её светилась тёплая усмешка.
Иван Сергеевич уже решил: будет boeuf bourguignon. Блюдо, о котором столько читал, но никогда не пробовал приготовить.

Рецепт, как исповедь...
Говядина, красное вино, лук, морковь, грибы… Казалось бы, что может быть проще? Но в этом и заключалась вся прелесть: простота — величайшая обманщица.
Он залил мясо вином — Bourgogne, конечно же, ничего другого и быть не могло. Пока оно мариновалось, Анфиса ворчала:
— И зачем, Иван Сергеич, эта заморская штука? Щи да каша — пища наша.
— Ах, Анфиса, — вздохнул он, — кулинария — это ведь тоже наука. Точность, расчёт, терпение…
Он обжаривал мясо, добавлял овощи, бульон… Аромат разливался по кухне, густой, бархатный, словно обещание чего-то невыразимо прекрасного. Анфиса, скрепя сердце, помогала, но то и дело норовила оттеснить его от плиты.
— Вы лучше книжки свои читайте, а это уж моё дело…
Но он лишь отшучивался, чувствуя странное, почти мистическое удовольствие от процесса.

Ожидание лучше встречи, бывает же так?
Стол был накрыт на четверых: друг, ещё двое коллег — все должны были вот-вот явиться. Иван Сергеевич сидел в столовой, потягивая Bonnes-Mares, бургундское, тёмное, как сама ночь.
Он закрыл глаза. В этом предвкушении было что-то сладостное, почти греховное. Встреча ещё не началась, а значит — всё ещё могло быть идеальным. Друзья ещё не опоздали, не сказали ничего лишнего, не разрушили его мечту о вечере, полном умных речей, тонких намёков, вина и этого boeuf bourguignon, который, он знал, получился у него на славу.

Но внизу зазвенел колокольчик.
Иван Сергеевич вздохнул.

Мечте предстояло умереть.

А сама мечта — была лучше встречи.