14

Ворона видела под собой пыльный зелёно-жёлтый, изрытый морщинами дорог, и  проплешинами дворов, городской ландшафт. Солнце уже как несколько часов перевалило через зенит и плавно, медленно заходило на посадку. “Скоро пора и мне в гнездо лететь…”. Её внимание привлёк двор между двух серых пятиэтажных панелек с залитыми гудроном плоскими кровлями, утыканными телевизионными антеннами.

Во дворе мужчина в синих тренировочных штанах, белой майке и кедах выбивал пыль из пёстрого цветастого ковра. Он делал скручивающее движение телом, размахивался, и энергично, со свистом, бил пластиковой “ракеткой” по ковру, что делало его похожим на тренера по большому теннису.

Ковёр взрывался пыльным облаком, а по пустому двору разносилось глухое эхо хлопка, перебивающее доносящиеся из окон звуки эстрадной песни.

В какой-то момент он почувствовал затылком неприятный взгляд, будто холодный гвоздь к затылку приложили. Он обернулся и увидел, девочку лет восьми в затёртом синем платье. Бесцветные, будто седые, сухие волосы, зачёсанные в пробор, вкупе с амимичным лицом, делали её похожим на старушку. В руках она держала жестяную консервную банку из под тушёнки.
 
- Тьфу, ты! Напугала! Ты чья?
- Ничья.
- А зовут то тебя как?
- Кукушка.
- Так это же птица, а ты девочка! Девочек зовут: Оля, Наташа, Ира! Меня, например, зовут, Владимир Васильевич, а как тебя, по-настоящему?
- А я не настоящая…

Кукушка потрясла банкой, и та отозвалась металлическим шорохом. В банке находились алюминиевая пуговица от школьного пиджака, гвоздь - семидесятка, мятая бумажная упаковка таблеток “Димедрол”, и несколько жёлтых трёхкопеечных монет.
- Дай немного денежек, а то нам с мамой есть нечего.
- Денег я тебе не дам, на вот, держи конфетки.

Он порылся в кармане штанов, и достал два, с налипшими к обёрткам табачной пыли, леденца “Дюшес”. Девочка взяла конфеты, положила в банку, и молча пошла из двора. Владимир Васильевич решил проследит за ней, но пока он сворачивал ковёр, Кукушка уже исчезла.

“Чертовщина, какая-то…” Он подошёл ко входу в подъезд, из окна первого этажа доносилась популярная танцевальная песня ВИА “Песни трения”:

Я в троллейбусе ехал с утра
На завод, как обычно, дела
Вдруг увидел в кабине его
Тебя - занозу сердца моего

Ты бросила в зеркало взгляд
Током пробил изолятор заряд
Так я сразу понял, что пропал
Жаль, что телефон тебе не дал

Сердце стучит, что твои реле
До конечной остановки мне
Ты сказала тогда “Милый, да!”
В кабине троллейбуса ЗИУ-682

Ничего, что у тебя 4-го пальца нет
Его оторвало током, поэтому нет
Возможности надеть на него кольцо
Зато, у тебя очень красивое лицо

С той самой смены живу не спеша
Ты - за рулём нашего троллейбуса
Хорошо, что тогда на смену опоздал
В троллейбусе любовь повстречал!

У подъезда на лавочке сидела баба Лида, рядом стояло голубое эмалированное ведро яблок. Мутные с бельмами глаза мелко бегали из стороны в сторону, им в такт легонько тряслась голова, покрытая белым в мелкий василёк платком.

Тощие ноги, в коричневых заштопанных колготках тонули в, не по-погоде, чёрных, изъеденных молью, войлочных бурках. Поверх хлопчатобумажного халата надета серая овчинная, пахнущая нафталином, безрукавка.

Узкие губы накрашенные красной помадой, разбегающейся в стороны по паутине мелких морщин, обрамлялись редкими длинными чёрными волосками усов. Баба Лида ковыряла кожуру яблока длинным желтым ногтем, но яблоко не давалось.

- Баба Лида! Вы девочку сейчас во дворе видели?
- Какую девочку, сынок?
- Да вот, где я ковёр выбивал, она стояла рядом.
- Нет, не видела я ничего. Я уже плохо вижу. Тебя даже не узнала. Ты кто?
- Я с третьего этажа ваш сосед, с 14 квартиры.
- Сынок, у меня зубов нет, будь ласка, пожуй мне яблочко!
- Не буду я ничего жевать!
- Эх, Володя, Володя… Ночная кукушка дневную перекукует…
- Так вы всё знаете! Откуда она?

Владимир Васильевич обречённо хрустел крепким сочным кислым зелёным яблоком, тщательно пережёвывая кусочки, и сплёвывал образовавшееся пюре на блюдце. Бабушка собирала быстро темнеющую на воздухе кашицу чайной ложкой и, блаженно улыбаясь, посасывала лакомство.

«В подвале нашего дома они с матерью живут. Их мужик, - отец Кукушки, ни стыда не совести у него, выгнал, а себе новую бабу завёл, - парикмахершу из воинской части. Теперь они скитаются, матка пьёт, а Кукушка ходит, побирается, да ворует, что плохо лежит. Милиция уже сегодня приезжала, этих забрали, а хозяин бежал!»

Владимир спустился в подвал, дёрнул дверь, но та была заперта и опечатана ниткой в пластилине с неразборчивым штампом. Обошёл дом в поисках открытого вентиляционного окна. Окно зияло чернотой, и дышало мышами, затхлостью и холодом.

Лёг на живот, и стал залезать ногами в чрево подвала. Он уже висел на выпрямленных руках, держась за край окна, а под ногами не было опоры. Тогда решительно отпустил захват, и тут же приземлившись на пол, до которого, оказывается, было несколько сантиметров.

Достал коробок спичек, в картонной коробочке с изображением самолёта было всего четыре штуки, но повезло, и сразу нашёл в пахнущем серой быстро сгорающей спички пятне света круглый чёрный выключатель на стене, и ткнув в него пальцем, включил щербатый ряд тусклых лампочек.

Подвал представлял собой узкие галереи, с одно стороны которых были бетонные стены, а с другой - деревянные сараи-кладовки с металлическими номерками квартир на дверях. Он, сколько жил в этом доме, никогда не был в подвале, - не приходилось.

Пока с родителями жил, его не пускали в подвал, после их смерти не было столько вещей, что бы их в подвал складировать, а когда привёл в дом Людмилу, то в трёхкомнатной квартире места вполне хватало, и для его немногочисленной одежды, и для вещей неприхотливой невесты.

Владимир пошёл по бесконечному коридору. Некоторые кладовки были открыты, и в сумеречном свете он осматривал этот филиал помойки. Вот, зелёный трёхколёсный велосипед, точно такой, как был у него в детстве!

Пыльные банки из под консервов “Globus” с мутным подсохшим вареньем из еловых шишек, стопки книг, перевязанные бечёвкой, коричневый чемодан со стальными блестящими уголками, на крышке которого проглядывались наклейки: овальные фотографии миловидных девушек, изображения городов: Сочи, Несебър, Dresden.

Дрезден… Самому не доводилось, а отец много рассказывал, как служил в ГСВГ - Группе Советских войск в Германии, в первой танковой армии, что стояла в Дрездене. Вот время было!

Володя вспомнил, как они сидели с ребятами во дворе, и курили вытащенные у отца сигареты “Родопи”. Отец неожиданно подошёл к ним, и увидел, что они курили.

Ругался сначала, а потом направился к турнику, и легко подпрыгнув, сделал выход силой, после переворот вниз, и подъём переворотом. Легко спрыгнул, подбежал к брусьям и, из виса вышел на прямые руки, после, махом сделал эффектный соскок. Пацаны обалдели от такого!

«Вот, бойцы! Сначала научитесь так работать на гимнастических снарядах, а потом курить начинайте! Я курить начал только после окончания военного училища, когда в воинскую часть пришёл. Так что, рано вам, салагам, курить. А ну, марш по домам!»

Владимир Васильевич продолжал разглядывать убранство кладовки. А это что за шкатулка? Он стряхнул пыль с фанерного посылочного ящика, поддел пальцем крышку, державшуюся на двух сапожных гвоздях, болтающихся в разбитых отверстиях ящика, и сдвинув её увидел пространство наполненное значками. Это были разные значки: пионерские, комсомольские, солдатские, городов, организаций, растений.

Синий значок “Общество борьбы за трезвость”, угловатый, с изображением половины шестерёнки значок “Бригадир”, круглый неприятный с изображением ребёнка “Всесоюзная конференция детских патологоанатомов”, большой щитоподобный с рельефом рыбы “Голубой патруль”.

Двусмысленный, с изображением слона, вставляющего себе куда-то назад хобот “За безотходную технологию”, яркий “Мастеру коноплеводства”, квадратный эмалированный “Ветеран больницы им. Кащенко”, жутковатый “Женьшень” с золотым человечком на чёрном фоне.

Значки были до боли знакомы Владимиру - в детстве он много чего коллекционировал: крышки от парфюмерии и бытовой химии - ими они играли в школе, этикетки от винных бутылок, солдатиков, пустые сигаретные пачки, индейцев, картонные железнодорожные билеты с дыркой посередине, модели машин, позже - почтовые марки, и значки.

В дальнем углу кладовки виднелась чьё-то лежбище. Это был старый с пятнами полосатый ватный матрас. Валялось солдатское синее одеяло, подушка со штампом в/ч 46122, большие валенки в галошах, пустая пивная бутылка, внутри которой были ещё невысохшие следы остатков пива. Каморку покинули недавно!

Он брезгливо сдёрнул одеяло, и обнаружил под ним жестяную банку, на дне которой лежали две слипшиеся конфеты “Дюшес”, пуговица от школьного пиджака, гвоздь - семидесятка, мятая бумажная упаковка таблеток “Димедрол”, и трёхкопеечная монета. Владимир вскочил от лежбища, выбежал из сарая, захлопнул дверь, и обратил внимание на табличку. На двери на двух шурупах висела квартирная табличка “14”...