Прощайте, Маркиза!

Я шла привычной дорогой. Скоро поворот на мою аллею. К горлу подкатил ком - я не увижу её там. Не увижу ни сегодня и никогда. 

На дорожке листья. У дворника сегодня выходной и они могут спокойно полежать и приятно похрустеть высохшими нитяными скелетиками под моими удобными туфлями. Я нарочно смотрю под ноги, узнавая каждый листок, ещё неделю назад красовавшийся на разлапистых ветвях старых ив. Или не неделю? Сколько прошло времени с тех пор, как они обе бросили меня в одиночестве восхищаться всем этим вычурным осенним ведиколепием?!

Взгляд мимолётно скользнул вперёд, и... Сердце защемило. Там, на привычном месте у входа в подъезд, мелькнуло что-то. Лишь на мгновение. И исчезло.

Внутри снова зашевелился чёрный и колючий комок боли. Я на автомате набираю длинную комбинацию из цифр и букв на домофоне, с силой дёргаю тяжёлую стальную дверь. Шесть ступеней до первого этажа и я повораяиваю в длинный слабо освещённый коридор, совдеповское коммунальное наследие.

Стучусь в первую слева дверь и спрашиваю:
- Маркиза дома? А то я видела что-то мелькнуло там...

Э-э, нет. Не стучусь и не спрашиваю. Никто не откроет. Никто не ответит. Никого больше нет дома.

Медленно подхожу к своей двери, что напротив. Медленно открываю два замка. В квартире тихо и пусто. Совсем пусто. Прямо как у меня в душе. Только голые обшарпанные стены. И расслабившийся после жаркого лета солнечный свет лениво просачивается внутрь сквозь сто лет не мытье стёкла, ползёт по пыльному полу. Мне жить теперь в этой пустоте.

Почему-то очень захотелось войти в комнату справа. Только зачем? Ведь там всё та же пустота. И немного строительного мусора. Но я нажимаю на ручку. Ржавый механизм нехотя вытаскивает свой стальной язычок из  запорной планки, издвая стоны на все голоса - должна же я испытать чувство вины за то, что его потревожила. А из комнаты прямо мне в лицо вылетает неожиданный аромат осени, обволакивает, влечёт за собой.

Вхожу медленно и осторожно. Дощатый пол сплошь покрыт палой листвою. Невесть откуда взявшийся ветер легонько шевелит её, и пыль сверкает крошечными серебряными звёздами в жёлтых лучах осеннего солнца. У окна стоит винтажное кресло-качалка, со спинки до пола свисает ажурная шаль. Прямо на полу стопки книг приятно пахнут старой советской библиотекой.

А посреди комнаты сидит белая пухлая кошка с серыми и рыжими пятнами, хаотично разбросанными по мохнатому тельцу. По всей вероятности она наблюдает за чем-то исключительно интересным за окном, за пределами этой комнаты и этого мира. Потому что даже не оборачивается в мою сторону.

- Привет, Маркиза, - говорю я.

- Привет-привет, - отвечает она не глядя на меня.

Я делаю несколько шагов. Скрип старых досок и хруст сухих листьев, кажется, взрывают воздух и будут слышны на другом краю вселенной. Сажусь рядом с кошкой. Наблюдаю, как она медитирует на прощальные лучи угасающего солнца. Потом переводит взгляд на меня. Глаза поблескивают серебром и немного светлыми тонами мохового агата. На круглой мордочке улыбка без улыбки, так умеют только кошки.

- Мне так одиноко без тебя. И без неё. Так больно и пусто. И я не знаю, что с этим делать, и... - Я не нахожу, что сказать ещё, звуки моего голоса медленно растворяются в воздухе.

Кошка ничего не отвечает. Она переводит взгляд на пустое кресло-качалку. Потом снова смотрит в окно, наклонив голову.

Мы всё понимаем без слов. Или не понимаем. Просто сидим рядом на полу не существовавшей никогда комнаты. Вдыхаем густой и сладкий запах увядающей листвы. Смотрим, как танцуют соринки в прощальных лучах солнца. И мы не прочтём тех книг, что стопкой лежат в углу под слоем пыли.

Я не увижу её ни сегодня и никогда. Она не заметит меня издалека, не побежит навстречу, изогнув мясистый длинный хвост знаком вопроса. Не начнёт тереться об ноги. Не посмотрит требовательно и чуть печально.

А потом наступает ночь. А потом наступает зима. А потом наступает весна. А потом наступает лето. А потом снова осень.