La Maladie du Soleil Глава XXXI Athena

Правдива смерть, а жизнь бормочет ложь.
И ты, о нежная, чье имя — пенье,
Чье тело — музыка, и ты идешь
На беспощадное исчезновенье.

Николай Гумилёв

Глава XXXI. Athena

Кукольная Венеция ушла под воду. Марионетки Антихриста и дьявола исчезли со сцены… В театре бытия воцарилась темнота. Гаргульи еле держали грозившее упасть беззвёздное средневековое небо. Пинакли протыкали крылатых духов, устремлённых к облакам. Этот печальный финал о смерти мира повторялся снова и снова…

И вновь Шарлотта проходила сквозь портал готической розы. Она сливалась с херувимами витражей, поднималась в небо и падала в Преисподнюю.

Кто она на этих фресках? Ангел иди демон? Смерть или бессмертие? Даже серафимы не могли проникнуть в её сны и узнать эту тайну…

Зрители в масках комедии дель арте покидали зал:

— Среди мёртвых мне мерещилась тень зловещего человека в маске «Bauta» и чёрной бархатной мантии… — шепнула проходящая мимо дама своей подруге.

— А мне чудилось, что Франческа сидела в партере и смотрела спектакль о себе…

Шарлотта спряталась за китайским веером.

— Создаётся ощущение, что невидимый кукольник при создании марионетки Франчески вдохновлялся тобой… — отметила тётя Ева. — Ты случайно с ним не знакома!?

— Это просто совпадение. Откуда мне его знать!?

— Странно, что вы так похожи с Франческой… Разве возможно сделать куклу, которая ничем не отличается от живого человека?

— С помощью магии можно не только из марионетки создать человека, но и человека превратить в марионетку…

— И тебя не смущает, что у кого-то есть твоя кукла!?

— Во всех мирах существуют и одновременно не существуют бесчисленные кукольные версии меня. Я сама выдумала своих двойников, и на меня не влияет их судьба…

На выходе они встретили их приятеля директора театра Стефана Андромалиуса —худого, как скелет, мужчину шестидесяти лет с грустными изумрудными глазами, прославившегося трагическими постановками. Его волшебники не верили в магию; мироздание сжигало картины художников, бросавших ему вызов, а смерть забирала тех, кто верил в вечность… Несмотря на то, что финал его пьес был предсказуем — герои обречены на страдания и погибель, — он сумел заработать на этом целое состояние. Те, кто проиграли и смерти, и жизни, оказались зрителям ближе, чем алхимики и колдуны. Стефана не интересовали бунтари и философы — он ставил перед собой задачу рассказать не об одном, а о многих... Он хотел, чтобы каждый смотрелся в глаза его персонажей, как в отражения зеркал…

— Не ожидали тебя здесь увидеть, Стефан, — удивилась Ева. — Разве ты не работаешь в другом театре?!

— Я в поиске вдохновения для постановки легенды о Золотом руне, поэтому посещаю спектакли других режиссёров…

— Как любопытно! — воскликнула Шарлотта. — Можно мне попробовать сыграть роль Афины? Я читала все поэмы Гомера и Гесиода в оригинале.

— Извини, Шарлотта, но этого недостаточно... Для того, чтобы стать актрисой, нужен талант.

— Я понимаю… Я готова на греческом языке прочитать монолог Афины из «Одиссеи» Гомера.

— Не стоит… Ты не подходишь на эту роль, — резко сказал он. — Греческие боги были близки к людям, но ты мне кажешься совершенно далёкой и безразличной. Ты так же призрачна, как эфир...
 
— Я бы могла привнести в миф об аргонавтах что-то новое, раскрыть образ Афины с другой стороны.

— Ты ничего не понимаешь в искусстве, Шарлотта. Мне не нужна новая Афина. Я расскажу об Афине, которая снилась древним грекам, об аргонавтах, какими их помнили великие поэты Эллады. Я вернусь в прошлое и принесу из мира руин мудрость…

— Про это написано много книг и поставлено тысячи спектаклей… Зачем повторять то, что уже было сказано? Сегодняшняя кукольная постановка и запоминается тем, что Франческа создала сокровище, которое до этого никто не придумал.

У Евы не было никакого желания принимать участие в споре, и она направилась к цветочнице купить нарциссов.

— Вот такие, как ты и режиссёр этой безумной пьесы, и уничтожают театр, — возмутился директор. — Вы так одержимы необычностью и новизной, что забываете о старом мире. Кому нужны эти длинные монологи о бессмертии, если оно недостижимо!? Отчего искать истину, если она убивает!? Важно говорить не об отвлечённых идеях и недосягаемых грёзах, а о реальной жизни. Меня разочаровал этот кукольный спектакль, потому что его герои не живые. Зритель должен смотреть на персонажа и видеть в нём своё отражение… Я не смелая Франческа, способная отомстить мирозданию и сделать куклу вуду на дьявола. Я хочу видеть тех, кто проигрывает смерти, тех, кого мир даже не замечает…

— Смысл и скрывается в этой искусственности. Ты никогда не задумывался, что ты тоже — ненастоящий? Мы сами — сны друг друга. И миссия художника — коснуться в нас незнакомого и эфемерного. Зачем ему старый мир, если он призван сотворить новое бытие? Что интересного в тех, кто покоряется судьбе!? Нужны такие герои, которые, как Франческа, меняют мироздание. Нужны те, кто осознали, что куклы, и освободились от этого проклятия.

— В мире кукол нужно говорить о куклах, а не о тех, кто превратился в людей…

— Но кто тогда демиург!? Тот, кто поёт орфические гимны марионеткам или тот, кто пишет о куклах, что ожили…

— Никто не ожил… — вздохнул Стефан. — Ни Франчески, ни Графа в реальности не существует. Мне надоело наблюдать за фантазиями лунатиков. Все, кто говорят о вечности, врут. Правда лишь в том, что всё — смерть.

— Но как творец ты можешь создать бессмертие…

— Я не бунтую против смерти… И я не собираюсь обманывать своих зрителей и рисовать им мир, которого нет. Я поведаю им о руинах, о том, что исчезло… Мой Олимп — это несбыточная мечта. Аргонавты не отправятся в путешествие, ибо Колхида — мираж. И моя Афина — смертна, и ничем не будет отличаться от обычного человека.

— Как жаль, что ты не хочешь выйти за пределы своих иллюзий и отказываешься менять мироздание… — Шарлотта задумалась. — Если бы я ставила этот спектакль, всё бы было по-другому… 

— Однако я — режиссёр, и я определяю, каким будет бытие…

«Это ненадолго…», — мелькнуло в её мыслях.

***

Сыграть Афину было её мечтой — и она получит эту роль. Шарлотта грезила о режиссёре, который позволил бы ей самой стать творцом… Поэтому она решила вызвать демона Преисподней и на время спектакля вселить его в тело директора театра. Ей уже не нужно было совершать никаких ритуалов — Шарлотта описала демона в своём романе, и он появился в реальности...

Больше всего времени актриса потратила на подготовку к спектаклю. Шарлотта надела белоснежный ионический хитон, увенчала голову лавровым венком и посмотрела на своё отражение в зеркале. В этом невесомом одеянии она выглядела, как статуя Персефоны в Ираклионе. Но не напоминали ли эти кудри, подобно змеям сползающие по плечам, о чарах Медузы Горгоны? Или, быть может, она, как Афродита, родилась из морской пены? Это не имело значения. Ведь роль Афины уже принадлежала ей.

***

Из хмурого Лондона Шарлотта перенеслась в сверкающую под античным солнцем Древнюю Грецию. Странница видела себя в каждом проплывающем призраке. Она —крестьянка, изнурённая работой и жарой… Но подул зефир. И теперь она — жрица в храме, парящем в облаках. Волшебница покружилась. И вот уже пред ней Олимп. Но почему он так пустынен?

По пути в театр Шарлотта начала сомневаться, подействовало ли её заклятье. Тени исполняли те же роли. Сон аргонавтов о Колхиде был таким, как и прежде…

Но лицо выбегающего в слезах актёра говорило о том, что случилось нечто страшное…

Не перепутала ли она небо с землёй? Не ведут ли эти врата в Ад? Она плутала среди колонн театра и вспоминала Парфенон… Сквозь неё проскальзывали последние полубоги. Её Сизиф освободился от наказания, а Орфей победил смерть в царстве Аида.

Она вернулась в Элладу, минуя звёзды и века. Вдалеке шумело море, которое ещё никто не придумал…

Шарлотта спустилась по ступеням амфитеатра к арене.
 
— Афина пришла!

Зрители в античных масках застыли в ожидании представления о ней.
 
— Я готова плыть к Колхиде…

Режиссёр, в которого она вселила демона, выглядел точно так же: та же бледная кожа, те же меланхоличные изумрудные глаза. Но изменилась ли его суть?

— Я должен предупредить тебя о том, что мне пришлось переписать сценарий. В нашей пьесе Ясон не находит Золотое руно и весь его путь оказывается бессмысленным. Он верит, что дары Афины его спасают, но на самом деле они губят его…

— Я не понимаю, зачем так искажать миф… — не согласилась Шарлотта. — Пусть Ясон найдёт Золотое руно, но разочаруется в его волшебной силе.

— Мы хотим показать, что бессмертие недостижимо, — из тени вышел высокий мужчина в чёрном бархатном пиджаке. — Я играю роль Аида, который не позволит аргонавтам найти Золотое руно и заберёт их в Подземное царство.

— У вас ничего не выйдет… Я — здесь, чтобы помочь Ясону обрести вечную жизнь.

— Давайте позволим персонажу самому управлять своей судьбой… — предложил директор. — Всё будет зависеть от него, а не от вас…

— Что ж, ладно… — не стала спорить Шарлотта. — Если герой сильный, то он победит всех и никакие преграды ему не помешают… Кстати, где, собственно, сам Ясон?

Ей помахал рукой скромный шут.

— Почему он в костюме шута?

— Днём он исполнял эту роль в средневековой пьесе, — объяснил директор. — Ещё не успел переодеться после спектакля.

— Как этот актёр хорошо сыграет греческого героя, если у него другое амплуа?

— Понятия не имею…

Шарлотта взглянула на своё отражение в мёртвых глазах рядом сидящей марионетки:
 
— Впрочем, это не имеет значения. Спектакль начнётся с меня, ведь я главная героиня…

— Я — главный герой, — возразил Аид. — И я выйду на сцену первым…

— Я не хочу вас обижать, — вмешался режиссёр. — Но по сценарию главные герои здесь Ясон и аргонавты, а не вы…

— Тогда измени свой сценарий… Я для этого тебя и вызывала!

— Знаете, это уже слишком… — не выдержал директор. — Я не одна из ваших кукол… Я не могу работать в таких условиях!

Он надел античную маску трагедии и растворился во мраке.

— Без него даже лучше! — обрадовалась Шарлотта.

— Давай бросим игральные кости, — предложил Аид. — Если выпадет чётное число, то ты выходишь на сцену первая. А если нечётное, — то я.

— Только пусть Ясон нас рассудит, — она повернулась к шуту. — Ясон, бросишь кости?

— Ребята, а вы точно актёры? Как же мы будем без режиссёра!?

— Нам он не нужен. Мы — те, кто сами способны сотворить бытие…

Шут бросил кости — выпало число шесть.

— Всё решено! Я начну и закончу этот спектакль… — Шарлотта откинула волосы и вышла на сцену.

***

Волны Эгейского моря вынесли её на берег… Закат никогда не был одновременно так близок и так далёк… Шарлотта зажмурилась. Она была собой, но в то же время являлась кем-то другим… Призрачная Эллада сияла, как солнце. Сон, ещё никому не приснившийся, ждал своего воплощения.

В мерцающей белизне тонули мечты. Мир — словно чистый холст. Оставить эту пустоту или вообразить что-то новое? Она оживляла мрамор; писала меандровый орнамент ночи и из морской пены и ракушек создавала людей. Она придумала корабль, и на его борту появились аргонавты, готовые отчалить в Колхиду. Все ждали её, а волшебница лунным светом рисовала колонны Парфенона. Шарлотта плела кружева неба, шила вуаль луны…

Она могла остаться в этой грёзе. Но все её мечты были о странствиях… Ей хотелось выйти за пределы своего сна, увидеть, что снится другим, ещё непридуманным и несозданным…

Ясон подал ей руку, и Шарлотта запрыгнула в отбывающий корабль… Ни разу не обернулась она назад… Из пустоты странница создаст новые лабиринты:

— В тех беспокойных волнах — моя колыбель. В том небе — звёзды, которые я придумала. Но я покидаю этот мир, чтобы создать новый… Я ухожу далеко, но остаюсь здесь…