Продолжение романа в 4 томе, кн. 2. Часть 1

Вспоминая жизнь, похожую на романную в 4 томе, кн. 2, часть 1

Часть 1. ДВА ГОДА НАПРЯЖЕННЕЙШЕЙ ПЕРЕСТРОЙКИ НА КАФЕДРЕ И В СТРАНЕ, КОТОРАЯ БЫЛА ЕЩЕ ВПЕРЕДИ

1.1. Появление на кафедре после ИПК в Москве и известие о жалобах на руководство кафедры 

На третий день Е.А. Суханов появился на кафедре после ИПК в Москве. Еще до встречи со своим заместителем Юрием Михайловичем узнал много нового о его работе от лаборантов и работников методического кабинета. Оказалось, что кафедру уже трясет больше месяца. Трясет от того, что члены кафедры не довольны методами управления со стороны Бородина, активной пропагандой им методов быстрейшего перехода к рыночной экономике, отсутствием какого-либо внимания к нуждам преподавателей, с постоянными разбирательствами на кафедре, кто больше еврей, а кто меньше. Старший лаборант А.А. Борисова прямо заявила Егору Андреевичу, что кафедра вновь бурлит, что многие преподаватели из нейтральной группы начинают поддерживать В.И. Евсееву и пишут письма в различные инстанции.
- Неделю назад на кафедру приходила комиссия обкома КПСС специально разбираться с морально-психологическим климатом в коллективе кафедры политэкономии. Хорошо, что комиссию возглавлял бывший наш заведующий профессор Ефим Ефимович Лысков, который вел себя очень сдержанно, побеседовал лично почти со всеми преподавателями и особенно с Ю.М. Бородиным и В.М. Василяном, а также с партгрупоргом Беловым. Что он написал по результатам проверки, нам не известно, но на заседании кафедры резко критиковал доцента Ю.М. Бородина – все это поведала Суханову Борисова. Ее поддержала машинистка кафедры Татьяна.

На всякий случай он вызвал заведующую кабинетом, как секретаря кафедры, и попросил принести ему протоколы кафедры. Просматривая их, Суханов немало удивился, когда на предпоследнем заседании кафедры преподаватели действительно до хрипоты спорили о национальном составе кафедры и действительно, у кого больше еврейских корней больше и у кого меньше. Эту теорию специально для кафедры сочинил партгрупорг В.А. Белов.
- Ну и Виктор Андреевич! Для чего он это сочинил, не понятно? Потому что это, видимо, и послужило дебатам на кафедре в течение двух вечеров – решил про себя Егор.

1.2. Как заместитель подвел Суханова

Пока Суханов разбирался и изучал протоколы кафедры, подошел Ю.М. Бородин. Они поприветствовали друг друга, и у них начался долгий разговор с глазу на глаз, потому что лаборантов и машинистку они отправили в кабинет и изнутри заперли входную дверь на кафедру.
Начали беседу с того, почему была вновь на кафедре комиссия?
- Ну что вы не знаете почему? Потому что подпольное бюро кляузников продолжает писать жалобы в различные инстанции. Я уверен, что они написали жалобу не только в обком КПСС, но и в Министерство образования, а может и в ЦК КПСС – заявил Юрий Михайлович.
- Ну, ведь просто так жалобы не пишутся, тем более без Доренко и Соловьева. Неужели их могла организовать одна Вера Ильинична? И почему жалоб не было в прошлом учебном году? – попробовал расшевелить вопросами Бородина Суханов.
- Неужели вы считаете, что в этом виноват только я? – спросил прямо Юрий Михайлович.
- Все мы виноваты, потому что вы не восприняли критику в свой адрес, когда я вас рекомендовал на врио. Виноват и партгрупорг, а также В.М. Василян и я, в том числе. Зачем было на первое место ставить на кафедре национальные вопросы, которые всегда воспринимаются болезненно, тем более на нашей кафедре, зачем было акцент в работе кафедры делать на вопросах быстрейшего перехода к рыночной экономике. У нас же не научные дискуссии, а заседания кафедры, где людей интересует учебный процесс, его обеспеченность литературой и методическими указаниями, сам ход учебного процесса, участие преподавателей в лекционной работе среди населения, в общественной жизни факультетов и института. Я уверен, что если бы эти вопросы были на первом месте у вас в работе, то к Евсеевой вряд ли кто бы подключился, и жалоб возможно и не было бы.
- Я считаю, что руководил кафедрой правильно, но ведь на всех не угодишь, – выслушав замечания заведующего кафедрой, ответил на них Ю.М. Бородин.
Дальше беседа с ним уже была бесполезной, потому что он был уверен в своей правоте, и переубедить его в чем-то было невозможно.
- Послезавтра намечается заседание кафедры, поэтому приготовьтесь отвечать на неприятные для вас вопросы – дал задание Бородину Суханов.

1.3. Появление партгрупорга  и критика его теории о еврейском вопросе

Егор посмотрел расписание занятий и зачетно-экзаменационной сессии у студентов-заочников для выбора времени послезавтрашнего заседания кафедры. С лаборантами решили, что лучше провести заседание с десяти часов утра. Примерно через час Суханов окончательно сформировал повестку заседания, поручил напечатать ее, вывесить возле кафедры и известить всех преподавателей и лаборантский состав о повестке и начале времени заседания. Пока заведующий кафедрой формировал повестку, на кафедре появились В.А. Белов и Т.Н. Куликова. Так как вопросов было у Егора больше к Белову, чем к Куликовой. То с ней просто поделились мнением о том, как прошло повышение квалификации в МГУ, как там настроение профессуры. Суханов пока отделался общими словами, сказав, что московская профессура пока бурно обсуждает горбачевскую перестройку, одновременно критикуя ее за нарастание дефицитов товаров в магазинах.
- Послезавтра я расскажу обо всем этом на заседании кафедры. Но меня беспокоит вопрос с жалобами, которые вновь пошли с кафедры.
- Во всем виноват Юрий Михайлович, который решил закрутить гайки так, что приходилось слушать только его. А кто не слушал, те постарались замолчать, так я в глубине души  сохранила свою обиду на Бородина, - заявила прямо и откровенно Тамара Николаевна.

Дальше Егор решил напрямую и очень серьезно поговорить с Виктором Андреевичем Беловым. Его можно было считать повинным в обострившейся на кафедре обстановке. Они вышли в коридор и там обсудили все интересующие вопросы, прежде всего Суханова. На вопрос, зачем же Виктор Андреевич сочинил теорию о еврейских корнях у тех или иных преподавателей и тем самым подлил масла в огонь разгоревшейся полемике, тот отвечал:
- А что? Я не вижу никакого криминала в том мнении, которое я высказал на кафедре. Если покопаться, то в каждом человеке, можно найти корни той или другой национальности. У нас чистокровными евреями являются только два преподавателя – это Катанян и Евсеева. Но последняя себя еврейкой не признает, считая, что она литовка по матери, но отец-то у нее был еврей. Дальше, если капнуть, то следы еврейства есть и в Юрии Михайловиче, потому что его отец – по разговорам в городе – тоже был евреем. А между тем Бородин выставляет себя чистокровно русским. Те же корни просматриваются в Губанове, они хорошо видны по чисто еврейским методам его общения с другими преподавателями и студентами. Еврейские корни есть и в Валерии Василяне, хотя он считает себя армянином, но его родина город Дербент, а это далеко не Армения. А если всмотреться в наших молодых и очень симпатичных Захарову и Ковальчук, то в них тоже можно еврейские черты. Так Ольга Осиповна почему-то ведь вышла за самарского еврея, а не русского. Я думаю, что это неслучайно. Ковальчук считает, что у нее не еврейские, а украинские корни. Я решил проверить ее и попросил назвать самых часто запоминающихся украинских слов. Она не могла вспомнить ни одного. Если глубже вчитаться и в мою родословную, то черты еврейства можно найти и в моем Беловском роду, а может быть и в твоем.
- Я согласен, что возможно и в моем роду есть еврейские корни и что из этого вытекает? По-моему, ничего. Ну, зачем же было раздувать эту проблему? Разве на кафедре нет других актуальных задач? – спросил Виктора Егор.
- Да, ну как-то само собой всё получилось. На одном из заседаний Юрий Михайлович оскорбил теперь уже совместителя  доцента Ефима Евсеевича за еврейский подход к революции, когда вокруг Ленина было много евреев, которые и совершили, собственно, революцию, которую Бородин считает огромной ошибкой, а Катанян пытался защищать ее.
- Да! Виктор, ты попадешь у нас точно в историю, тем более, что все это записано в протоколе кафедры.
- Нафиг, мне попадание в историю? Я хотел просто защитить Ефима Евсеевича от нападок Юрия Михайловича. Вот и всё. Больше я никакой цели не преследовал – споря с Егором, заявил Белов.
- Ну а почему опять пошли жалобы с кафедры?
- Здесь соглашусь с только что прозвучавшим заявлением Тамары Николаевны. Конечно, я по-дружески говорил Юрию Михайловичу поумерить свой пыл, не поучать всех и не считать себя самым умным, но ты же знаешь его характер.
- Но ты же партгрупорг, собрал и провел бы партийное собрание, где коммунисты высказали бы все недостатки управления Юрия Михайловича. Понятно, это бы вряд ли остановило и изменило поведение Бородина, но все-таки «партийцы» бы не подключились к Евсеевой к написанию жалоб.
- Да зачем мне это нужно? Как-нибудь переживем выводы комиссии и, наверное, еще ни одной – заявил Виктор.
- В партком-то ты хоть ходил?
- Нет. Меня туда почему-то не вызывали.
- На кафедре-то что говорил председатель комиссии? – спросил Суханов.
- Ну что? Он говорил как-то всё в общем, призывал к преодолению разногласий на кафедре, хвалил, между прочим, тебя за то, что в 1986-1987 годах на кафедре стало спокойнее, а что случилось в осеннем семестре восемьдесят седьмого года, ему самому не совсем понятно.
Чувствуя, что больше ничего не добиться от Виктора Андреевича, они на этом расстались. Правда, Суханов предложил Белову подготовиться хорошо к заседанию кафедры и подумать над мерами по оздоровлению климата на кафедре.

1.4. Поход в партком не прибавил оптимизма

 Перед уходом домой, Егор решил зайти все-таки в партком. Там застал заместителя секретаря парткома. Они тепло поздоровались, и тот первым делом спросил Суханова?
- Ну что, Егор Андреевич, вам придется снова выправлять обстановку на кафедре? Юрий Михайлович с руководством вместо вас явно не справился.
- Я уже понял это. Оказывается, главный оратор кафедры, а теперь и города, не всегда способен на эффективное управление. Но меня интересует прежде всего, что же «накопала» комиссия обкома? Читаю протокол кафедры, где выступал руководитель комиссии, и в нем не вижу никаких критических замечаний в адрес руководства кафедры.
- Но ведь протокол, наверное, подредактирован Бородиным так, чтобы ничего и никому было не понятно о недостатках его управления? – задал вопрос Суханову заместитель секретаря парткома.
- Наверное, вы как всегда правы. Поэтому хотел бы услышать основные ошибки, допущенные Бородиным в управлении кафедрой, если об этом доложил председатель комиссии Ефим Ефимович Лысков.
Заместитель секретаря парткома, достав какую-то папку, порылся в ней и зачитал решение парткома по поводу работы комиссии на кафедре политэкономии. В нем говорилось, что на кафедре был допущен просчет замещения должности заведующего, в результате чего доцент Ю.М. Бородин не справился с руководством кафедрой. В руководстве со стороны Бородина необоснованно допускалось высокомерие, грубость, черты «групповщины», не желание считаться с мнением преподавателей, учитывать их критику и обоснованные предложения. Это был главный пункт постановления, остальные шли в виде рекомендаций руководству кафедры со стороны комиссии обкома КПСС.
- Николай Федорович, я услышал на кафедре, что якобы к доценту Евсеевой при написании жалобы примкнуло ряд других преподавателей, которые раньше жалобщиками не были замечены. Может быть, руководитель комиссии говорил о них, или из вежливости не назвал их фамилии? – спросил Суханов.
- Устно ректору он называл, по-моему, пять фамилий. Я всех их не помню, но среди них были Ковальчук, Зимовская, Казакова. Другие фамилии вылетели из головы. Но надо учесть, что в числе обвиняемых в жалобе назван не только Юрий Михайлович, но и его «друзья» Василян, Губанов, Белов и даже бывшая лаборантка кафедры Азарова.
- Странно, что вновь прозвучала и Азарова! Вы помните ее?
- Да, конечно, она же выступала фигурантом дела по Окуневу.
Для Суханова главным было то в этой беседе, что он узнал основное содержание жалоб. Теперь можно лучше подготовиться к заседанию кафедры и главное принять грамотное решение.

1.5. Перед заседанием встреча с Евсеевой и бой Бородину на заседании кафедры

Перед заседанием кафедры он подошел к старшему преподавателю  Евсеевой и передал ей привет от ее однокурсника по МГУ Гугняка Сергея. Она сказала в ответ «спасибо» и быстро отошла от него, видимо, понимая, что подвела Суханова, написав жалобу на руководство кафедры. На заседании кафедры был, что ни на есть, дан бой Юрию Михайловичу за его методы управления, которые он высказал в своем отчете. Несмотря на защиту его со стороны Губанова и Азаровой, Суханову стало понятно, что следует в своем выступлении проявить жесткость в отношении Бородина. Выслушав все высказывания членов кафедры, как против, так и за Бородина, Егор Андреевич заявил, что жалоба была направлена и против него самого, так как было его ошибкой доверие Юрию Михайловичу руководить кафедрой почти полгода. Но чего же добились жалобщики?
- Если изменения руководства в моем лице, то я готов отказаться от кафедры? Но тогда для чего же вы больше года назад доверили мне руководство, причем почти единогласно? Что неужели нельзя было подождать моего возвращения из ИПК или вместо жалобы в обком, переправить жалобу мне в МГУ?
- А что изменилось бы, Егор Андреевич? – спросила В.И. Евсеева.
- Я бы мог позвонить Ю.М. Бородину о жалобе на его методы управления. В крайнем случае, мог бы с письмом обратиться напрямую к ректору о замене доцента Бородина в руководстве кафедрой, например, на Василяна или на Белова, или на кого-то другого по усмотрению ректората. Это бы вас устроило, Вера Ильинична?
- Меня устроит только налаживание нормального руководства кафедрой, когда тебя не унижают якобы за связь с евреями, когда к тебе относятся нормально, как, скажем, к Бородину, Василяну, Белову, Макарову, Валентинову, Куликовой, Каримовой, а не как к человеку второго сорта.
- Я уже резко выразился против обсуждения национального вопроса на кафедре, как направленного на раскол кафедры, а не на ее объединение. Разве я неправ? – задал вопрос Евсеевой Суханов.
- Но вы же знали заранее, что от Бородина можно было ждать чего угодно, в том числе и унижения по национальному признаку?
- Да, когда я прочитал о пятичасовом обсуждении национального вопроса на кафедре, то у меня волосы стали дыбом? – заявил Евсеевой заведующий кафедрой и продолжал: «Но этого никогда больше не будет на кафедре, потому что все мы советские люди, в которых столько соединилось способностей разных людей, что бесполезно искать преимущество какой-то одной национальности. Все они погашены теперь в едином советском народе».
-  Хорошо говоришь, Егор Андреевич, но это всё в теории, а на самом деле до формирования единого советского народа нам еще слишком далеко, особенно теперь, в период перестройки – возразил доцент В.А. Белов.
- Я не говорю, что советский человек полностью сформировался. Но если вносить в этот процесс конфликтные нотки, то они резко затормозят этот процесс, если не ликвидируют его совсем.
 
После критических выступлений против и «за» в адрес Бородина со стороны Куликовой, Валентинова, Белова, Василяна, Ермолаевой, Казаковой, Евсеевой, Ковальчук, Антонова, Губанова, Зимовской, заведующий кафедрой предложил проект протокола кафедры, направленный на недопущение в будущем тех ошибок, которые были допущены доцентом Ю.М. Бородиным. Среди основных пунктов были следующие:
- Выразить недоверие доценту Ю.М. Бородину за исполнение временно исполняющего обязанности заведующего кафедрой в сентябре-январе месяце и запретить заведующему кафедрой предлагать его на врио в течение трех лет .
- Изжить на кафедре черты вождизма, не допускать со стороны руководства какой-либо грубости и необоснованных обвинений в адрес преподавателей и сотрудников кафедры.
- Изжить и окончательно победить на кафедре «групповщину», сложившуюся еще при профессоре А.М. Денисове.
- Наладить на кафедре демократический стиль управления, считаться с мнением преподавателей и сотрудников, учитывать их критику и принимать обоснованные предложения.
- Попросить всех преподавателей не опускаться до жалоб, а решать наболевшие вопросы через руководство кафедры, партийную и профсоюзную группу. Наиболее спорные вопросы выносить на заседания кафедры или выходить с ними на ректорат, партком и профком института. Это повысит престиж кафедры и института.
1.6. Отчет Суханова об учебе в ИПК и пугающие нотки о возможной ликвидации кафедр общественных дисциплин   
 
На заседании был обсужден доклад Е.А. Суханова «О повышении квалификации в Институте общественных наук в годы перестройки, объявленной ЦК КПСС и о задачах кафедры в 1988-2001 гг.». В докладе прозвучали и пугающие преподавателей-обществоведов нотки о возможной ликвидации кафедр общественных наук и в первую очередь, кафедры научного коммунизма.
- А как же быть с госэкзаменом по научному коммунизму для всех студентов? – одновременно от нескольких преподавателей прозвучал этот вопрос.
- На одном из заседаний мы уже обсуждали этот вопрос. Ректор института как-то поднимал этот вопрос и сказал, что если студенты начнут решительно сопротивляться этому экзамену, а решения Минвуза своевременно об этом не будем принято, то он предложит вместо научного коммунизма экзамен по политической экономии. Я думаю, что вскоре нам придется готовить программу госэкзамена по политэкономии, экзаменационные билеты и формировать комиссии. Понятно, что это повысит общее число часов на нашу кафедру и потребует увеличения штата. Но для ректората это будет ничего не стоить, а вот кафедру научного коммунизма ждут серьезные трудности.

Как всегда, в конце заседания обсудили организационные вопросы, кроме представления преподавателя О.О. Захаровой еще на первом заседании, кафедре была представлена доцент средних лет Ланина Надежда Игоревна, ранее работавшая в Московском авиационном институте, выпускница МГУ. На вопрос, как это она москвичка вдруг решилась на переезд в Куйбышев, Надежда Игоревна с улыбкой ответила:
- Я решилась на второй брак с доцентом Куйбышевского пединститута, это, во-первых, а во-вторых, меня привлекла ваша Волга, так как являюсь приверженцем, так называемых, моржей и купаюсь круглый год. Поэтому я здесь, так как вашей кафедре требуются высококвалифицированные преподаватели. К тому же на кафедре большое количество выпускников МГУ. Правда, мне показалось сегодня, какая оказывается у вас сложная кафедра. Поэтому, возможно здесь я и не задержусь. Как появятся вакансии в других более спокойных вузах, так сразу подам заявление на конкурс. Нельзя, на мой взгляд, грызться преподавателям только за то, что кто-то сказал не так слово, кому-то оно показалось грубым, хотя может тот, кто произнес его, вовсе и не хотел вас как-то унизить или оскорбить. Надо прощать мелкие трудности жизни и нашей профессии, тем более выпускникам МГУ.
Она произнесла последние слова так эмоционально и поучительно, то Егору Андреевичу показалось, что, возможно, Надежда Игоревна будет как раз тем человеком, к которому будут прислушиваться хотя бы МГУшные преподаватели. Поэтому он встал и поблагодарил ее за выступление, сказав при этом:
- Пока Надежда Игоревна будет работать у нас по приказу. Хотелось бы надеяться, что она не уйдет от нас и пройдет нормально конкурсный отбор.

1.7. Пятидесятилетие Суханова и приезд его родственников
 
В феврале кафедра работала вроде бы спокойно, отношения Суханова с членами кафедры были нормальными, никаких конфликтов не было. В это относительно спокойное время заведующему кафедрой исполнилось пятьдесят лет со дня рождения. Для своих родственников он решил отметить свой юбилей праздником у себя дома. На юбилей приехали дядя Вася с женой Полиной, брат Игорь, прилетели самолетом брат Евгений и дочь Егора Даша. Приемом гостей, их кормлением, выпивкой очень гостеприимно занималась теща Александра Васильевна. Ее талант в гостеприимстве трудно было переоценить или приуменьшить. Как всегда, где-то, в час дня двадцать третьего февраля накрыли праздничный стол. Всех гостей нормально рассадили, налили шампанского в хрустальные бокалы и под интересный первый тост, произнесённый дядей Васей, выпили по бокалу, закусили легким салатом, кусочками сыра и колбасы, бутербродами с красной икрой, и перед вторым тостом мужчины попросили перейти от шампанского к чему-нибудь более крепкому. Им был предложен венгерский ром, привезенный из Москвы Егором специально для своего юбилея, и водка. Дядя Вася и Евгений попросили налить водки, Игорь, вместе с юбиляром, решили попробовать венгерский ром. Второй тост был за Игорем. Как всегда, без всякого юмора, в отличие от дяди Васи, серьезным тоном Игорь пожелал Егору успехов в нелегком труде руководства кафедрой, думать больше о своем здоровье, не забывать о родственниках и о Даше, счастья во втором браке с Лидой. Затем тосты последовали от Женьки, Лиды, Александры Васильевны, от Даши. Ну а дальше сыпал тостами и анекдотами в основном тамада в лице дяди Васи. Веселье затянулось до позднего вечера, когда мужчины попробовали пить из хрустального рога, подаренного Игорем Егору. Потом дело дошло до чая с тортом и знаменитыми конфетами «Куйбышевские» и Евгений потребовал вскипятить чай в привезенном им подарке старшему брату в виде разукрашенного электрического самовара. Теща вместе с Лидой исполнили эту просьбу. Веселье закончилось песней «Давно не бывал я в Пантылке». Тут же те, кто бывал и помнил Пантылку, вспомнили различные смешные случаи, свадьбы, вечерки, посиделки.
На другой день занятий со студентами у Егора не было по расписанию, поэтому он известил старшего лаборанта Алевтину Афанасьевну о том, что сегодня на кафедре его не будет. Там понимали, что Суханову нужно проводить гостей частично сегодня, а некоторых и завтра в другие города.
 
1.8. Визит в ректорат и попытка выяснить, по какому вопросу собирается в КПТИ новая министерская комиссия
 
Устраивать юбилей на кафедре Егор не решился, потому что в стране началась антиалкогольная компания. И чтобы не дать поводов его скрытым противникам вновь придумать какую-нибудь «кляузу», придя на третий день на кафедру с тортом и конфетами, он вместе с лаборантами и работниками методического кабинета попили чаю и на этом юбилейные торжества были закончены.
В феврале-марте вроде бы вновь кафедра начала «оживать», даже старший преподаватель  Евсеева аккуратно проводила без замен занятия. А Ковальчук вроде бы не опаздывала на вторую пару, но ближе к концу марта, как известили Е.А. Суханова в ректорате, в Министерстве образования СССР снова формируется комиссия по жалобе с кафедры политической экономии.
- Интересно, это одна и та же жалоба, что была написана в Куйбышевский обком или новая? – поинтересовался Суханов у проректора по учебной работе.
- Кто его знает? Может та же, а может уже про что-то другое жалобщики написали – ответил неопределенно проректор.

Выйдя от проректора, Егор Андреевич решил записаться на прием к ректору Ю.П. Самарину. Дня через два Юрий Петрович пригласил Суханова.
Зайдя к нему, Егор поинтересовался, знает ли Юрий Петрович о предстоящей комиссии министерства по жалобе доцента Евсеевой. Тот ответил, что он уже в курсе.
- Вот так твоя ошибка с назначением врио теперь аукается.
- Я виноват, конечно, но ведь не мог и представить себе, что за пять месяцев удастся Юрию Михайловичу нарушить хрупкое равновесие обстановки на кафедре.
- Я уже указал проректору по учебной работе, зачем он подмахнул твое представление на Бородина. Значит и его ошибка здесь была.
- Юрий Петрович, проректор здесь совсем не виноват. Это попросил его подписать представление я, значит, и виноват лишь один я.
- Ну ладно, что будем говорить и чем отбиваться от комиссии? – спросил ректор.
- Я принес вам протокол последнего заседания кафедры, где мы всесторонне обсудили суть жалобы и наметили конкретные меры по оздоровлению обстановки на кафедре. – Суханов подал протокол ректору. Тот бегло просмотрел его и ответил:
- Меры, по-моему, заслуживают внимания. Но ведь надо что-то решать с Евсеевой? Может договориться с кем-то из ректоров, чтобы ее взяли в свои институты в обмен на таких же людей, которые мешают им работать в своих вузах.
- Но ведь она может и не пойти на эти условия? – засомневался Суханов.
- Это во многом будет зависеть от членов комиссии. Значит, твоя и наша задача будет состоять в том, чтобы убедить их принять такое решение. А с ректорами я думаю провести такую работу, может перевести ее с повышением по должности? Кто она у нас?
- Кандидат экономических наук и старший преподаватель, но она ведь прошла на ученом совете института  на и.о. доцента. Но дело в том, что она требует не и.о., а именно доцента. Но ведь доцента дает ВАК, а не ученый совет института и не кафедра  – ответил Егор.
- Значит, нужно, чтобы кто-то из ректоров пообещал быстро сделать из нее доцента без приставки и.о. Давайте на этом мы пока прекратим разговоры. Идите и думайте о том, что мы можем предоставить комиссии.

На другой день Суханов вызвал после занятий на кафедру В.И. Евсееву. Зайдя на кафедру, она тут же «затараторила»:
- Зачем вызывали? Я очень спешу домой.
- Меня, собственно, интересует один вопрос. Из министерства по вашей жалобе к нам в институт собирается комиссия, поэтому я хочу узнать – это по той же или другой жалобе, которую мы обсуждали, едет комиссия, или по какой-то новой жалобе, сочиненной уже лично против меня?
Смеясь и делая вид победителя, Вера Ильинична с гордостью произнесла:
- Вот так я буду поступать со всеми вами, пока вы не поумнеете, перестанете страдать величием, не будете зазнаваться!
- Это я уже слышал не один раз. От вас требуется лишь одно – назвать это одна и та же жалоба или другая, сочиненная за последний месяц?
- Понятно, что одна и та же, но посланная в разные инстанции.
- Спасибо, Вера Ильинична! Больше я вас не задерживаю.

1.9. Начало работы в институте комиссии министерства высшего образования СССР

Где-то, через неделю прибыла поездом комиссия в составе пяти человек. Из них политэконом был один – это доцент Тульского политехнического института Шурыгин Владимир Владимирович. Встречали на вокзале членов комиссии работники ректората. Им выделили кабинет проректора по учебной работе, разместили в лучшей гостинице города. На другой день на кафедре появился доцент В.В. Шурыгин. Они поздоровались и одновременно познакомились с Егором Андреевичем. Быстро назвали вузы, которые они закончили. Оказалось, что оба они выпускники МГУ имени Ломоносова. Владимир Владимирович поинтересовался Ольгой Осиповной Захаровой, сказав, что она до переезда в Куйбышев работала у них в Туле, поэтому ему бы хотелось встретиться с нею.
- Конечно, организуем встречу с Ольгой Осиповной – пообещал Суханов.
Пока Егор Андреевич кратко рассказал Шурыгину об обстановке на кафедре, об истории возникновения жалобы во время нахождения его в ИПК МГУ, дал характеристику основной жалобщицы Веры Ильиничны Евсеевой, остановился на характеристике остальных, присоединившихся преподавателей к Евсеевой, о дисциплине на кафедре.
- В жалобе стоит лишь подпись Евсеевой. Правда, ниже значится еще одна фамилия, но без подписи – перебил Суханова Владимир Владимирович.
- Интересно, чья же еще названа фамилия?
- Фамилия Доренко. Охарактеризуйте мне его – потребовал Шурыгин.
- Доренко Г.А. у нас уже не работает. Он прошел по конкурсу в Куйбышевский университет и работает там доцентом. Но хорошо, что он, видимо, одумался и не стал ставить подпись, или его не было в момент написания и отправки жалобы в Куйбышеве. Вообще-то он нормальный мужик и правильно сделал, что отказался от подписи этой мстительной дамы, для которой писать жалобы стало уже, почти что, профессией.
- Интересно, мне, наверное, придется встретиться с Доренко и спросить его, почему он отказался от подписи – проговорил Шурыгин.
- Может быть, вам есть смысл встретиться и с теми преподавателями, которые подписывали аналогичную жалобу в обком партии – посоветовал Суханов.
- Давайте я запишу фамилии и спрошу их, почему они, подписав жалобу в обком, но не подписали ее же в министерство.
Егор Андреевич назвал Шурыгину все пять фамилий преподавателей, которые тот записал себе в блокнот.
- Мне бы надо встретиться с ними с каждым отдельно. Может быть, сходить к ним на лекции или на семинары, так сказать, для острастки, - попросил у заведующего расписание четырех преподавателей и одновременно В.И. Евсеевой.   
- Но ведь, наверное, в жалобе названы и фамилии обидчиков? – спросил Суханов.
- А как же без обидчиков? Там перечислено, наверное, половина членов кафедры. Но чаще других фигурируют фамилии Бородин, Василян, Белов, Макаров. Мне, понятно, нужно будет и встретиться с ними.

Пока Владимир Владимирович взял на дом протоколы заседаний кафедры и решил сегодня же во второй половине дня встретиться с Бородиным, Беловым и Василяном. На пятнадцать часов была назначена встреча с Юрием Михайловичем. На шестнадцать часов с Василяном и Беловым. Встреча проходила без участия Суханова в парткоме института.

1.10. Встреча представителя комиссии с доцентом Бородиным

На этой встрече доцент Бородин, выслушав недостатки в свой адрес со стороны жалобщиков, попытался аргументированно все их опровергнуть. Учитывая талант оратора, напористость, силу голоса и умение отвергать обвинения в свой адрес, он почти убедил Шурыгина в своей невиновности. Но одновременно он обрисовал Евсееву такой черной краской, то Владимир Владимирович начал сомневаться в его невиновности. В результате он спросил Бородина:
- Юрий Михайлович, так что же неужели вы не признаете в своем руководстве кафедрой черты грубости, оскорбления преподавателей по национальному признаку, воссоздания на кафедре «групповщины», от которой она при новом руководстве начала постепенно избавляться?
- У меня, может быть, стиль общения грубоват, но почему-то одни ладят со мной, считая такой стиль вполне нормальным явлением, а другие воспринимают его как проявление грубости. Но в общественных дисциплинах нужна наступательность, твердость, жесткость и логика, а не мягкость, не безволие и поглаживание по головке. Вы согласны со мной?
- Я считаю, что эти качества важны для обществоведа, но не для управления людьми. В управлении всегда нужно находить середину. То есть с одной стороны, требовать безусловного выполнения заданий руководства. А с другой – проявлять терпимость, помня, что все преподаватели разные по характеру, и к каждому из них нужно найти особый подход. От руководителя  требуется заинтересовать всех морально и материально, во многом быть психологом, потому что есть преподаватели, которые не приемлют приказного тона, а есть просто исполнители, которым неважно в какой манере дано указание, они готовы выполнять его. А вы, Юрий Михайлович, явно не психолог, собираетесь своим грубоватым тоном подходить к своим подчиненным. Но у меня есть и еще несколько вопросов. Во-первых, зачем вы унижали Евсееву ее национальным происхождением. Во-вторых, вы, что намерены вновь возродить на кафедре «групповщину», как пишется в жалобе?
- По поводу национального происхождения Веры Ильиничны, я погорячился, потому что она назвала меня полуевреем. Это так меня рассердило, что в тот момент готов был нагрубить и Ефиму Евсеевичу Катаняну, видя его ехидную улыбку. Что касается «групповщины», то позвольте мне на этом не останавливаться. У нас нет никаких узкопрофессиональных или иных групп. Смешно же одну Евсееву считать целой группой. Или меня, или Валерия Михайловича, или Вениамина Алексеевича или всех втроем считать группой? Да, с Василяном мы близкие по духу друзья, а с Губановым – просто друзья, поскольку я ему помогаю вместо профессора Денисова в выполнении кандидатской диссертации. Но в этом случае, а как назвать нейтральную группу, состоящую пятнадцати человек? То же, что ли группой? Тем более что некоторые из этой группы подписали жалобу в обком КПСС, а другие – не подписали. Поэтому я считаю, что «групповщина» у нас изживается, особенно с приходом к руководству доцента Суханова.
- Значит, что вы признаете себя виновником в сбое руководства кафедрой частично, а не полностью? – уточнил вопрос Владимир Владимирович.
- Но слово частично как-то не совсем подходит в моем случае. Ведь его можно трактовать как на 75 или 80 процентов, или как на 10-20 процентов. Считаю, что моя вина в том, что произошло не больше 20 процентов.
- Хорошо, будем считать за частично вашу трактовку на 20 процентов – заявил с усмешкой Шурыгин.

1.11. Беседа члена комиссии с Беловым и Василяном

Дальше подошли Василян с Беловым. После ухода Бородина они зашли на беседу к Владимиру Владимировичу.
- Мне рассказали, что вы оба входите в руководство кафедры. Правильно я понял?
- Да, входим в руководство. Я являюсь партгрупоргом, Валерий Михайлович – официальный заместитель заведующего кафедрой – за обоих подтвердил Белов.
- И как же вы допустили на кафедре такую обстановку, что преподаватели вновь стали писать жалобы именно на руководство? – спросил Шурыгин.
- Да вроде весь семестр шел нормально, особенно по учебной работе, а Валерий Михайлович как раз отвечал за этот участок работы. А вот по науке Юрию Михайловичу пришлось труднее, нерадивых преподавателей приходилось заставлять выполнять план по НИР, а когда это ему надоедало, он начинал разговаривать внешне грубовато, хотя по форме вполне терпимо, - отчитался за двоих Белов.
- Можно ли считать грубые формы общения и национальные оскорбления вполне допустимыми формами руководства? – вновь спросил Владимир Владимирович.
- Ну, он же не матом ругался и не говорил, что ты еврейка, поэтому пытаешься хитростью выпрашивать мнимые больничные листы, чтобы не ходить на работу, - возразил Шурыгину Виктор Андреевич. 
- Что вы скажите, Валерий Михайлович? – обратился к Василяну Владимир Владимирович.
- Конечно, можно по-разному руководить. Можно дать одно и то же указание внешне в вызывающей форме, а можно в приветливой форме. У Бородина это не получалось, в результате такие ранимые души, как Евсеева, Ковальчук, Зимовская принимали слова Юрия Михайловича как грубость. Я несколько раз говорил об этом с ним, но все бесполезно. Как только кто-нибудь против Бородина, он тут же заводится, и останавливать его бесполезно.
- Значит, вина Бородина в срыве наметившегося улучшения морально-психологического климата на кафедре все-таки была? – задал вопрос Шурыгин.
- Он это сам признал на последнем заседании кафедры – ответил за обоих партгрупорг Белов.
- Как вы считаете, если оставить на кафедре Евсееву, то жалобы будут продолжаться или не будут? – снова обратился к ним Владимир Владимирович.
- Да как вам сказать? Остановить ее сложно. Это уже продолжается ведь лет десять. Я помню ее еще студенткой МГУ, где с ней боялись дружить не только студенты, но и студентки, понимая ее склочный и неуживчивый характер. Тогда она была еще не Евсеева, а носила литовскую фамилию – рассуждая, сказал Белов.
- Вы что скажите, Валерий Михайлович?
- Я согласен с Виктором Андреевичем. По-моему, писать жалобы – это занятие для нее стало заменять научную работу. А вот, как остановить ее, не знаю.
- А Егор Андреевич способен остановить Евсееву или нет?
- Трудно сказать. Может, остановит, а может, и нет – продолжил отвечать Василян.
Владимир Владимирович Шурыгин поблагодарил доцентов Белова и Василяна за беседу и на этом они расстались.

1.12. Встреча Шурыгина В.В.  с ассистентом Захаровой

Пока Владимир Владимирович проводил беседы с руководством кафедры, Егор Андреевич встретился на кафедре с Ольгой Осиповной. Сказал ей, что хочет встретиться с ней в неформальной обстановке член комиссии В.В. Шурыгин, так как они когда-то вместе работали в Тульском политехническом институте. Она, понятно, сразу согласилась на встречу с ним. С Егором Андреевичем они договорились, какую характеристику давать Евсеевой, Ковальчук, Зимовской, проводить осторожно мысль, что самым хорошим шагом был бы перевод Евсеевой в другой вуз города. Ольге было наказано никому о посещении ее членом комиссии Минвуза не говорить с тем, чтобы не пошли по институту сведения якобы о знакомстве ее с Шурыгиным. Она ждать Шурыгина не стала и попросила Суханова передать Владимиру Владимировичу зайти в гости к ней завтра вечером, этак часов в семь или восемь вечера. На этом они с заведующим кафедрой расстались.

Понятно, что после разговоров с Шурыгиным на кафедре появился Бородин. Видно было по внешнему виду, что он злой презлой на Евсееву и на члена комиссии Минвуза. На вопрос Суханова, как прошла беседа, тот в сердцах ответил:
- Представляете, всю вину в сложившейся обстановке на кафедре, он валит на меня. Я ему доказывал, что моя вина составляет ну где-то не больше двадцати процентов, а остальное – это фантазии Евсеевой, но он в это похоже не поверил.
- Хорошо, Юрий Михайлович, что ты все-таки хотя бы частично взял вину на себя. А то стал бы изворачиваться: не виновен и всё тут… а вина-то твоя все-таки есть?
- Есть-то есть, но не настолько же большая, как это пытаются доказать Евсеева с Шурыгиным.
- Ничего, не расстраивайся! Это будет тебе уроком, как вести себя с подчиненными.
Белов с Василяном на кафедру после беседы с Шурыгиным не зашли. Егор Андреевич подождал, подождал Владимира Владимировича на кафедре и, не дождавшись, решил спуститься в партком. Зашел в приемную, решил приоткрыть дверь направо. Она оказалась закрытой на ключ. Повернул к левой двери, она оказалась не закрытой. Увидел в глубине комнаты, сидевших за столом друг против друга Шурыгина, председателя комиссии Зубанова – чиновника министерства и секретаря парткома института. Увидев его, секретарь парткома пригласил Суханова войти и присоединиться к их беседе.

Беседа продолжалась примерно полчаса. Председатель комиссии упрекал партком в том, что если бы вовремя члены парткома пресекли вновь разгорающиеся страсти на кафедре, то никакой бы жалобы в министерство не было. Поэтому задача парткома состоит в том, чтобы заслушать поведение Ю.М. Бородина на заседании парткома вместе с партгрупоргом и строго наказать их по партийной линии.
- Я вынужден буду написать о недостатках в работе парткома в кадровой работе в Ленинский райком партии, – так поставил вопрос перед секретарем парткома Зубанов.
- Виноват, конечно, и заведующий кафедрой Суханов, что уговорил ректорат о назначении врио Бородина. Но ему можно только посочувствовать, чтобы впредь он был более осторожным в назначении вместо себя временно исполняющих – продолжал рассуждать председатель комиссии.

На этом обсуждение было закончено, председатель комиссии и Шурыгин пока что остались, а секретарь парткома и Суханов вышли и направились по своим местам. Егору как-то нужно было подождать Шурыгина и передать ему приглашение от Ольги Осиповны посетить ее квартиру. Времени было уже начало восьмого вечера, поэтому ждать их долго не пришлось.
- Я сейчас перекинусь парой слов с Сухановым и догоню вас – заявил Владимир Владимирович.
Они отошли от председателя в сторону и пока тот спускался на первый этаж, Суханов успел сказать Шурыгину, что завтра его готова принять в гости Ольга Осиповна. Тот поблагодарил его за это приятное известие, и они расстались.
 
1.13. На утро была приглашена на министерскую комиссию В.И Евсеева

 На другое утро в партком была приглашена В.И. Евсеева. Она, как победитель, начала черной краской характеризовать методы управления Бородина, Василяна и Белова. Не забыла упомянуть и то, что он публично в присутствии всех членов кафедры обозвал ее еврейкой, хотя она по национальности литовка. Хотя он сам тоже наполовину еврей, а изображает себя русским. Пожаловалась и на то, что в управлении кафедрой одни люди бывшего профессора Денисова.
- Что разве и Суханов тоже член группы Денисова? – задал вопрос Евсеевой один из членов комиссии.
- Я голосовала за него, когда были выборы, надеясь, что в заместители себе он не назначит ни одного представителя сторонников Денисова. А что получилось на деле, вы видите. Он окружил себя именно этими сторонниками.
- Может быть, так называемые вами сторонники более способны к управлению кафедрой? – спросил В.В. Шурыгин.
- Если бы они были более способными, то не вернули бы кафедру во времена Денисова? – вопросом на вопрос ответила Евсеева.
- Значит, по-вашему, в климате на кафедре виноваты только сторонники Денисова. И пока они представлены в управлении, вы не успокоитесь, и по-прежнему будете писать жалобы? – спросил теперь уже председатель комиссии Зубанов.
- Если Егор Андреевич сумеет их поставить на место, то я воздержусь от написания жалоб, если не сумеет, то жалобы вплоть до ЦК КПСС будут продолжаться.
- Вера Ильинична, вы же должны иметь в виду, что жалоба одной вашей кафедры требует проверки всех кафедр общественных наук. Вы не боитесь гнева в свой адрес со стороны примерно 75 процентов преподавателей с других кафедр? Они-то в чем виноваты перед вами? – задал вопрос еще один из членов комиссии.
- При чем здесь я, если вы составляете так комиссии? Тогда проверяйте только одну нашу кафедру, а не все.
Да, с вами Вера Ильинична, мы чувствуем спорить бесполезно. У вас на всё свои аргументы. Чего же в итоге добиваетесь?
- Я уже назвала, чего добиваюсь. Во-первых, справедливости и одинакового подхода ко всем преподавателям, а не унижения отдельных преподавателей под надуманными предлогами. Во-вторых, постепенного отстранения от руководства кафедрой представителей преступной группы, потому что, как известно, на профессора Денисова заведено уголовное дело. Вот, собственно, и все мои требования. Их совсем не много.
- Мы выслушали критику кафедры и ваши предложения. Будем решать, как выправить эту ситуацию и может быть развести враждующие друг с другом группировки. Спасибо вам, Вера Ильинична, за вашу позицию!

1.14. Проверка проведения учебных занятий Шурыгиным некоторых преподавателей кафедры и решение комиссии и ректората судьбы В.И. Евсеевой

После обеда члены комиссии отправились на лекции и семинары преподавателей кафедр общественных наук. На кафедре политэкономии В.В. Шурыгин побывал на лекции Бородина и Белова, на семинарском занятии Ковальчук. В целом, как признался Суханову Шурыгин, он остался доволен лекциями и семинарами. На завтра у него запланированы занятия преподавателей Василяна, Губанова, Евсеевой, Зимовской, Куликовой и Катаняна.
На следующий день Владимира Владимировича ждал сюрприз. Где-то часа за два до начала лекции Евсеева позвонила на кафедру, заявив, что она заболела и надо искать ей замену.
- Вера Ильинична, а у вас, что есть уже больничный лист? Вы же знаете, что на кафедре работает комиссия Минвуза – спросила ее старший лаборант Алевтина Афанасьевна. В ответ Евсеева оскорбила старшего лаборанта, заявив: «Какое ваше дело, есть у меня больничный или нет. Нет, так будет. Записывайте тему лекции и срочно ищите замену!».

Понятно, что старший лаборант единолично решать вопрос с заменой не стала, сообщила эту неприятную новость заведующему кафедрой. Тот, подумав, подумав, решил сам идти читать лекцию. Поручил лаборантам сообщить о замене лекции Евсеевой Владимиру Владимировичу, и что вместо Евсеевой Суханов сам будет читать ее лекцию. Этот отказ от чтения лекции шел явно в разрез положения самой Евсеевой. Во-первых, он свидетельствовал о том, что она плюет на любые комиссии, в том числе и из Министерства высшего образования СССР. Во-вторых, она показала свою непрофессиональную готовность к выяснению уровня знаний, хотя на кафедре никто не ставил вопрос об ее слабой подготовке. В-третьих, показала свое отношение к другим преподавателям кафедры, ставя их в неудобное положение с заменами ее занятий за час или два до их начала. Так или иначе, но Е.А. Суханов прочитал лекцию вместо Евсеевой, правда, без присутствия на ней доцента В.В. Шурыгина. В тот день, как и планировалось, Владимиру Владимировичу удалось посетить лекции Василяна, Губанова и семинарские занятия Зимовской. К доцентам Куликовой и Катаняну он попасть не успел, так как его вызвали на расширенное заседание ректората, парткома, профкома и членов министерской комиссии.
Именно на этом заседании почти была решена судьба В.И. Евсеевой, хотя председатель комиссии Зубанов был не очень доволен решением заседания. Но решение  решительно поддержал В.В. Шурыгин, наслышанный накануне о поведении Евсеевой на кафедре от Захаровой Ольги Осиповны и от Е.А. Суханова. Суть этого решения состояла в том, что если Евсеева останется на кафедре политэкономии, то избавиться от ее жалоб не удастся ни одному заведующему коллективом кафедры. Поэтому ректор, как председатель Совета ректоров Самарской области, получил разрешение провести переговоры с другими ректорами с просьбой перевода Евсеевой в другой вуз в обмен на любого жалобщика из других вузов.

На другой день ректор Ю.П. Самарин провел такие переговоры с ректорами и договорился с ректором института железнодорожного транспорта об обмене Евсеевой на другого преподавателя этого вуза, правда, с технической кафедры. После воскресенья, когда Евсеева появилась в институте с больничным листом, ее пригласили на заседание комиссии, ректората и парткома, в присутствии Е.А. Суханова. Само заседание прошло для Евсеевой довольно жестко, где Зубановым после полуторачасового обсуждения было зачитано решение министерской комиссии. В нем, в частности, говорилось о том, что в связи с длительным конфликтом на кафедре политэкономии, развязанным профессором Денисовым и исполняющим обязанности доцента Евсеевой, комиссией принято решение, аналогичное ранее принятому решению по профессору Денисову. Тогда профессор Денисов был переведен в Куйбышевский плановый институт, теперь комиссия рекомендует ректору КПТИ о переводе Евсеевой также в другой вуз города. Тут же выступил ректор Самарин и объявил Евсеевой, что ее согласен принять с повышением профессионального статуса Куйбышевский институт инженеров железнодорожного транспорта. Вера Ильинична возмутилась, заявив, что она и дальше будет бороться против несправедливого решения комиссии по ее жалобе, так как, по ее мнению, увольнения заслуживают все сторонники профессора Денисова, но только не она.
Председатель комиссии тут же почти подпрыгнул, заявив:
- Хватит, Вера Ильинична, мутить воду и всем угрожать, вместо того, чтобы заняться своим профессиональным ростом и стать в будущем доктором наук и профессором. Нужно только поумерить свой пыл, оставаться все такой же красивой, ибо борьба ни к чему хорошему вас не приведет, начнутся преждевременные сбои в здоровье, и тогда прощай красота и молодость.
Выслушав эти слова, Вера Ильинична тут же встала и покинула кабинет ректора. На кафедру она не зашла, направившись сразу домой и затем в поликлинику. О себе в течение болезни она не давала знать на кафедре.

 Но, по-видимому, все-таки съездила в железнодорожный институт, встретилась там с ректором и заведующим кафедрой. Что они пообещали Евсеевой, не известно, но где-то в течение месяца появился приказ о ее переводе в другой вуз. И так как Вера Ильинична больше на кафедре ни разу не появилась, то это означало, что предложенная ей должность в новом институте отвечала ее запросам. 

1.15. Морально-психологический климат на кафедре стал улучшаться после перевода Евсеевой в другой вуз города

После увольнения Евсеевой климат на кафедре стал явно улучшаться. Учебный год дальше закончился без всяких жалоб. Преподаватели начали, как бы соревноваться друг с другом за лояльное отношение друг с другом и за уважительное к заведующему кафедрой. Хотя заместителями Суханова по-прежнему были доцент Василян и Бородин, но у Егора Андреевича не складывалось впечатления, что преподаватели игнорируют те или другие распоряжения его заместителей. В апреле восемьдесят восьмого года доцент Н.Е. Катанян съездил в Ленинград на обсуждение свой докторской диссертации. Приехал в отличном настроении, потому что кафедра политэкономии Ленинградского университета после серьезного обсуждения диссертации Катаняна рекомендовала ее к защите. Хотя все тот же доцент Бородин очень сомневался в теме диссертации, и ее проходимости на обсуждении, так как она звучала по-советски, как проблемы прибавочного продукта при социализме. Но время было еще последних лет социализма, поэтому перед Катаняном стояла задача как можно быстрее доработать диссертацию и защитить ее, хотя бы не позднее 1989-1990 гг. Примерно в это же время ждал выход своей монографии и доцент Бородин. Уж он-то никак не мог позволить себе отставание от других преподавателей кафедры. 

1.16. После Евсеевой новые коленца начала выдавать Ковальчук

На кафедре не стало никаких склок, и это радовало, прежде всего, Суханова. Правда, то ли по недоразумению, то ли по глупости, но иногда дерзила на заседаниях и в перерывах между занятиями на кафедре Л.Ю. Ковальчук. То ли ей хотелось заменить Евсееву, то ли просто зацепить кого-то резким высказыванием, то ли просто покрасоваться своей манерой говорить и одновременно блеснуть собственной красотой, но Е.А. Суханову и лаборантскому составу казалось, что жить спокойно кафедре она не даст. В конце второго семестра она вдруг ни с того, ни с чего наведалась в ректорат и буквально на повышенных тонах обвинила ректора в том, что его не интересуют жилищные вопросы молодых специалистов, таких как она – выпускница Московского университета. Ректор ей лояльно объяснил ситуацию с жильем на середину 1988 года, когда финансирование вуза сокращается в связи с перестройкой, и ждать подвижек в жилищном вопросе не предвидится, на что ему в резкой форме Ковальчук заявила:
- Юрий Петрович! Почему вы так нечестно поступаете со мной? Вы же обещали мне жилье и что я получила? Комнатушку в общежитии без всяких удобств? У работников ректората у всех благоустроенное жилье, а я чем хуже вас?
- Но вы же не на постоянное место жительства определены в общежитие? Когда я вам обещал жилье, в стране была одна обстановка, а на сегодня она коренным образом изменилась, поэтому что я могу поделать? Надо как-то продержаться Людмила Юрьевна. К тому же, как мне стало известно, ваши родители вроде бы где-то здесь неподалеку живут от Куйбышева?
- Кто это вам доложил эту сплетню? У меня никого нет из родственников ни в Куйбышеве, ни в Куйбышевской области. Да и при чем здесь родственники? Я сама уже взрослая женщина, закончившая МГУ и там же аспирантуру, и что теперь мне надеяться на кого-то из родственников?
- Вы не горячитесь, просто, войдите и в мое положение. Подумайте, где я для вас найду квартиру, если их нет у меня и в помине?
- Если бы думали о молодых специалистах, причем, остепененных, то могли бы решительнее ставить эти вопросы перед областными и городскими властями. А если ректор молчит и не ставит вопрос в резкой форме, то вы плохой ректор.
- Ну, это не вам судить, плохой или самый плохой ректор… Вам нужно качественно работать и просто ждать квартиры до тех пор, пока ректорат вам ее предоставит. А от учебного отдела института я получаю сведения о ваших постоянных опозданиях на занятия, поэтому о каком качественном преподавании может идти речь? Спасибо за критику, и давайте на этом расстанемся не как враги, а как коллеги! – предложил Людмиле Ковальчук ректор.
- Я не хочу быть среди коллег с рабским положением, в которое вы меня поставили. Мне ничего не остается, как жаловаться на вас.

Выйдя от ректора, Л.Ю. Ковальчук направилась прямиком в отдел кадров. Там сначала нагрубила инспектору по кадрам, заявив, что они распространяют недостоверную информацию о ней в институте. Дальше зашла в кабинет к начальнику отдела кадров, к полковнику запаса, и в запале вылила на его седую голову все те ругательства, на которые она была способна. Тот тоже не стал сдержался и поняв, что его воспитательные методы на этом исчерпаны, пообещал написать жалобу на ее поведение в ректорат. Та, рассвирепев, выскочила из кабинета начальника отдела кадров, и решила забежать еще в учебный отдел. Что ей двигало, трудно сказать, но и здесь она устроила настоящий скандал. Заведующая учебным отделом тоже пообещала ей написать докладную ректору на «хамское» поведение Ковальчук.
На той же неделе вызвали в ректорат Суханова с Василяном, где им объявили о недостойном поведении Ковальчук. Первый проректор института прямо заявил им:
- Грубое поведение Ковальчук в кабинете ректора и оскорбление начальника отдела кадров и заведующей учебным отделом – это просто «хамство», недостойное преподавателя общественной кафедры. От нее пока не поздно надо избавляться, а пока будет ей вынесен выговор (простой или строгий) и понятно, что с таким взысканием ее нельзя проводить на должность доцента.
- Мне не понятно, за что она оскорбила начальника отдела кадров, вроде бы он не решает вопросов обеспечения жильем? Что касается оскорбления заведующей учебным отделом, то тут Людмила Юрьевна явно не права. Учебный отдел давно уже ей не доволен, я попытался разрешить этот конфликт, но она время от времени все равно опаздывает на занятия, поэтому берем на себя обязательство бороться с ней – взяв часть вины Ковальчук и на себя, заверил ректорат Егор Андреевич.
- Потребуйте срочно взять объяснительную от нее записку об ее неподобающем поведении с руководством института и представьте эту объяснительную в ректорат – подводя итоги беседы, заявил первый проректор.

В тот же день, когда Ковальчук появилась на кафедре, Суханов попросил лаборантов временно оставить их вдвоем и начал спрашивать Людмилу Юрьевну:
- За что вы, Людмила Юрьевна, оскорбили сразу несколько работников ректората?
- Извините меня, Егор Андреевич! Не знаю, что нашло на меня. Но они и сами виноваты, что нагрубили мне.
- И в чем же они виноваты?
- Ректор обещал мне квартиру, когда принимал на кафедру, обещал, а сейчас отказывается от своего обещания, объясняя это перестройкой и сложностями в стране. Но при чем здесь я? Мне это не понятно, да еще упомянул о каких-то родственниках в Куйбышеве, которых у меня здесь нет.
- Но ведь он в какой-то степени и прав, объясняя это тем, что в стране происходят не совсем понятные изменения – пробовал оправдать поведение ректора Суханов.
- Но при чем здесь я-то?
- Я не говорю, что к перестройке имеете вы прямое отношение, но ведь надо понимать, что институт попал в трудное экономическое положение?
- И что мне теперь ждать всю оставшуюся жизнь изменения экономического положения института? Может, оно будет становиться все хуже и хуже. Но свое обязательство передо мной ректору нужно выполнять.
- Но предположим, что это так, но зачем же было оскорблять участника войны, начальника отдела кадров? Он-то каким образом связан с квартирами?
- А он распространяет слухи, что где-то якобы в Куйбышеве есть у меня чуть ли не родители с квартирой. Тут я, конечно, погорячилась и готова перед ним извиниться.
- А разве беспочвенны жалобы на вас учебного отдела? – спросил Егор Андреевич.
- Я же вам неоднократно объясняла, что не жаворонок и не могу рано ложиться спать и рано вставать. Но что мне делать, если я по природе такая?
- Могу посоветовать вам единственный выход – это смену работы, если побороть свою природу вы не в состоянии – прямо, но по-дружески посоветовал ей Суханов.
- А пока от вас требует ректорат написать объяснительную записку по поводу оскорбления работников ректората.
- А если я не буду писать ничего? – задала вопрос Ковальчук.
- Мы же не можем вас насильно заставить писать объяснительную, но лучше надо бы написать, если хотите продолжать работу на кафедре.
- Я подумаю, но скорее ничего писать не буду.
- Даю вам три дня на осмысление вашего поведения. Через три дня, если объяснительной не будет, то в присутствии руководства кафедры вы должны будете сказать об отказе написания объяснительной – объявил о своем решении заведующий кафедрой.

На следующий день на кафедре появилась снова Людмила Юрьевна, якобы пришла специально побеседовать с Сухановым.
- Беседовать мы будем тет-а-тет, или при лаборантах? – спросил Егор.
- Лучше тет-а-тет – попросила Ковальчук.
Суханову пришлось попросить лаборантов и Людмилу Викторовну Поветкину, которая находилась в это время на кафедре, пройти в методический кабинет или в коридор, и когда они покинули кафедру, слово взяла Л.Ю. Ковальчук.
- Егор Андреевич, скажу вам по секрету, что не очень-то дорожу своим местом на кафедре. Я как-то говорила вам, что у меня есть эмгэушная подружка, которая работает в Запорожье и зовет меня на работу, поэтому мной туда подано заявление и документы на конкурс доцента и, между прочим, с предоставлением квартиры. Вот, поэтому не знаю, как мне поступить: писать объяснительную или не писать? – спросила Ковальчук.
- В этом случае, конечно, я бы советовал написать объяснительную с извинениями за свою несдержанность и резкость. В этом случае, можно обойтись простым выговором, а может и устным порицанием или устным выговором. А так ведь в случае не написания объяснительной ректорат может принять и более строгое наказание. А оно вам нужно? – спросил и одновременно посоветовал ей Егор.
- Понятно, мне это не нужно. У меня теперь после моего срыва другой дороги нет, как перейти в другой вуз. Скажу по секрету, я подала заявление и здесь в Куйбышеве в институт железнодорожного транспорта.
- Наверное, посоветовала Вера Ильинична? – спросил Егор.
- Ну, конечно, мы с ней перезваниваемся.
- Но в железнодорожном институте на квартиру вам надеяться тоже не нужно. Нас с Лидой когда-то пробовал уже заманить туда на работу их заведующий кафедрой политэкономии, который в то время уже более четырех лет сам жил в общежитии. Мы даже встречались там с ректором, но ничего и он нам не пообещал. В настоящее время квартиру можно только получить, работая в КСХИ.
- Ну, о чем вы говорите, о КСХИ – этой дыре? Да там я бы отказалась даже от трехкомнатной квартиры – заверила Суханова Ковальчук.

Через день Ковальчук принесла на кафедру свою объяснительную. Егор Андреевич, прочитав объяснительную записку, посоветовал ей кое-что убрать, и кое-что добавить. Та согласилась с правками Суханова, и он отнес этот опус Ковальчук в ректорат, объяснив там, на словах, ее грубость по отношению к работникам института, и объявил первому проректору о том, что она подала два заявления на конкурс в разные вузы страны.
- Это что серьезно или розыгрыш Ковальчук? – спросил первый проректор.
- По-моему, она была со мной вполне честна. Так что осенью она от нас перейдет в другой вуз и возможно, уедет на Украину.
- Тогда может быть есть смысл дисциплинарные взыскания пока на нее не накладывать, а оставить всё до осени?
- Я считал бы это правильным шагом – согласился с первым проректором Суханов.
Выйдя из ректората, Егор светился от радости. Наконец, его поддерживает и первый проректор, считавшийся самым строгим человеком в окружении ректора.
1.17. Появление на кафедре доцента Куйбышевского университета по поводу перехода в КПТИ
                               
Где-то перед летними отпусками на кафедре неожиданно появился довольно интересный мужчина примерно одного возраста с Сухановым. Представился доцентом университета (КГУ). Назвал свою фамилию, имя и отчество. Пока он представлялся, Егор отчаянно пытался понять, где он видел этого человека. Минут через пять до Суханова дошло, что когда-то года два назад, он видел на стенде кафедры политэкономии университета этого небрежно причесанного человека. Это был Шульгин Валерий Петрович, кандидат экономических наук, доцент. На первый взгляд, Валерий Петрович не очень понравился Суханову. Лицом он производил впечатление как бы испитого человека. Но Егор решил, что может быть это первое впечатление, которое могло быть ошибочным.
- Дак, что вас, Валерий Петрович, привело к нам на кафедру? – спросил Суханов.
- Я видел, что у вас объявлен конкурс на доцента, поэтому хотел бы перейти к вам на работу.
- И что это вдруг из классического университета в технический институт?
- Причина, конечно, есть. Больше года назад я повысил квалификацию в МГУ имени Ломоносова. Там моей выпускной работой в ИПК заинтересовался профессор Цаголов, который предложил мне написать по этой теме докторскую диссертацию. В результате после приезда из Москвы сюда в Куйбышев, я решил взять отпуск для завершения докторской. Отпуск мне дали, но обязали через год представить текст докторской на обсуждение кафедры. Год прошел, а текста у меня не оказалось. Появились только две опубликованные статьи, хотя в голове у меня вся докторская была. А тут подошел срок переизбрания на должность и заведующий кафедрой встал в позу, что мы, мол, тебя не проведем на должность доцента на новый пятилетний срок, раз ты подвел кафедру. Я попытался объяснить ему и ректору, что в стране коренным образом изменилась обстановка и боюсь моя диссертация будет никому не нужна.
В это время на кафедру зашел доцент Бородин и, услышав их разговор, вмешался в беседу, резко и однозначно заявив:
- Диссертация по общественной собственности после перестройки, конечно, будет никому не нужна. Так что тут Валерий Петрович абсолютно прав.
Наступила тишина в монологе Суханова с Шульгиным. Егор Андреевич, пытаясь ее прервать, спросил Валерия Петровича?
- Неужели эта одна причина послужила основой отказа вам в переизбрании? Может, были и другие причины, например, выпивки, в стране же началась борьба с алкоголизмом, может срывы занятий, жалобы на руководство?
- Да ничего этого у меня не было. Ну, выпиваю, как все умеренно, занятия не срывал, ни одной жалобы ни на кого не написал – попытался уверить Шульгин Суханова.
- Ну, если так, то подавайте документы на конкурс. Нам доценты нужны, потому что, возможно, мы будем открывать подготовку экономистов в КПТИ. Как Юрий Михайлович, возьмем доцента Шульгина на кафедру?
- Возьмем, конечно, если он не будет жестким проводником на кафедре общественной собственности на средства производства – ответил Бородин.
- Он пошутил, Валерий Петрович, относительно собственности! Но мы будем рады вам видеть в своем коллективе.

Теперь можно и самому Егору отправляться в отпуск после такого сложного второго семестра, который был отмечен для Суханова как некоторыми победами и поражениями. Но побед, на взгляд Егора, было больше чем поражений. Поэтому он отправлялся в отпуск в хорошем настроении.