На лавочке у подъезда. ч. 17

                Нескончаемая повесть


   Сергей Валерьевич идет по тротуару. На лавочках друг против друга сидят Палсаныч и Люська. Судя по всему, спорят о чем-то.
   Палсаныч:
   - Я от государства все имел: работу, зарплату, квартиру, возможность учиться и лечиться. И чиновники тогда были не государевы, а государственные. Пусть чинуши, но морды от простого человека не воротили, как могли, помогали. А сейчас и вправду государевы стали, государевы интересы блюдут, а не государственные. Квартиру мою, государством за мой героический труд даденную, невестка отобрала, по вашим нонешним законам прихватизировала. Спекулянтка хренова. Раньше за такие фортеля в тюрьму сажали, а сейчас – в кресла мэрские да депутатские.
   Люська:
   - Говоришь, все имел? А что ж ты, дед, в партию вашу правящую и единственную не вступал? Что от такой почетной обязанности, как черт от ладана бежал? Коммунистов, начальников на собраниях хвалил. На собраниях хвалил, а дома на кухне – матом крыл. Все у тебя было…  А чего не хватало-то? За что бился-то тогда?
   - Так я же в светлое будущее верил, за него и бился. А сейчас что вижу? Ни обещанного свету, ни текущего просвету… Коли денег нету - ты уже не человек. Мой сын на государство всю жизнь работал, мастером-золотые руки был всюду востребованным. На смежные предприятия, случись что, как специалиста на подмогу вызывали. И получал от государства по труду: вся семья жила в достатке и всеми благами социальными пользовалась. А сейчас при капитализме, что имеет? Ни славы, ни почету, ни денег. И пенсия у него получилась, что у Аннушки, которая всю жизнь секретарем у директора провертелась. Внучок мой, ни дня не работал. Модны песенки пел, волчком на сцене крутился, да в телевизоре дуриком приставлялся. Что он для государства сделал? Ни шиша. А миллионер! Квартира в столице и дача на Рублевке. У Ситкевны вон внучка тоже та еще стрекоза-попрыгунья. Тут крылышками пострекотала, поскакала по администрациям да с банкирами всякими потерлась, в Москву улетела. Покрутилась с бой-френдами, затем у папика  богатенького пригрелась. Сейчас, гля, на телевидении - главная героиня! Молодежь учит, как жить надо. А разве так надо жить? У нас вон сколько девчонок в доме растет: умницы, рукодельницы, хозяюшки будущие. А лицом и фигурой не вышли. И что им при ваших нынешних порядках светит? Продавщицами на рынках овощных всю жизнь горбатиться? Мне-то что. У меня будущего уже нет. Я о молодежи... Нам при капитализме не жить, а вот детей жалко. Жизнь так устроена, что соврать, смолчать проще, чем потом доказывать свою непричастность, честность и пояснять свои светлые помыслы. Вот, допустим нашел ты кошелек с деньгами. Что с ним делать? Присвоить и никому о находке не говорить? А вдруг это мальчонка какой деньги, родителями накопленные и на исполнение его мечты ему даденые, потерял? Ни есть, ни спасть не сможешь, совесть же замучает. Раньше в стол находок несли, оставляли и не думали ни о чём. А сейчас что? По телевизору показывают – мошенники одни. Если потерпевший не объявится, то или вообще его искать не станут и себе присвоят, или кого своего привлекут, дескать, приди, скажи, что ты потерял. Мы тебе и отдадим. Жаба же задушит, что радость другому достанется. Или такой вариант. Потерявший объявится, глянет и претензию заявит, что в кошельке денег больше было. Тебя привлекут, и как объяснишься, отмажешься?
   - Ну и к чему ты это?
   - А к тому, что не надо мечтать о чуде и манне небесной.
   - Тебе бы романы писать.
   - А я и пишу. Только раньше в социализме, писательским трудом можно было на жизнь заработать, а сейчас одни предоплаты с непредсказуемым и, скорее всего, отрицательным результатом. Не тебе деньга идет, а продавцам твоего труда.
Я про Север несколько рассказов написал. Друзьям-северянам разослал. Столько добрых пожеланий получил. До сих пор они душу греют. Предложил их для публикации в их же краевой литературный журнал. Они мне договор прислали. Напечатают, но без гонорара. И, главное, я должен разрешить им публиковать мои тексты в любых других печатных изданиях, в том числе и за границей. А «там это вам не тут». Там авторское право чтут и соблюдают. И им за публикации денежки заплатят. Я договор исправил в том смысле, что публикацию разрешаю только одноразовую и без передачи моих авторских прав третьим лицам, то есть без переиздания. От гонорара, ну и бог с ним, отказался. Но по договору они должны были мне выслать один авторский экземпляр бесплатно с компенсацией лишь почтовой пересылки. Они напечатали и запросили с меня предоплату почтовых расходов в сумме триста шестьдесят рублей. Я не поленился, сходил на почту с таким же журналом и спросил, сколько будет стоить отправить этот журнал в их город. Шестьдесят рублей сказали. Вот так вот. А с меня запросили в шесть раз больше. И не при получении посылки наложенным платежом, а предоплатой. Они, наверное, журнал на почту в такси повезут, бессовестные. Помню, в перестроечные времена фильм многосерийный по телевизору показали. Там главный герой повесть написал и в Москву отправил. Напечатали, автора пригласили: давай еще. Ну он еще и еще. Раскрутился, членом Союза писателей стал. А вся изюминка его литературных творений в том, что главный герой свою возлюбленную звал не Лариса, а Ралиса. И это всех, ну прям, очень восхищало.
   Сергей Валерьевич остановился, прислушался, присел рядом.
   -А вы указали в договоре про условие оплаты наложенным платежом?
   - Нет. Это же само собой разумеется.
   - Увы, не разумеется. В договорах нужно прописывать все условия строго до мельчайших подробностей. Иначе другая договаривающаяся сторона любое условие может трактовать в свою пользу. И любой суд будет на их стороне.
   Почесал затылок Палсаныч и единственное, что смог произнести «Ну-у вот…».
   Сергей Валерьевич продолжил.
   - А у нас вчера такой казус произошёл. Сидим на кухне с женой вечером, ужинаем. У неё на мобильник вызов пришел. Она: "Алло?"  Слушает. "Витя, ты что ли?" Слушает. "Ой, Витя, да как же так? Сейчас Сереже трубку передам". А Витя - это зять наш. Жена суёт мне телефон и поясняет, что Витя в аварию попал. Я мобилу - к уху и слышу: "Папа я тут в аварию попал, ничего серьёзного, пострадавших нет и потерпевшие согласны, если ущерб на месте возместить, то претензий они иметь не будут. И инспектор ГАИ тоже согласен, если ущерб возмещу, то аварию регистрировать не будут, и протокол составлять тоже не станут. Папа, выручите, пожалуйста, сейчас к вам приедет представитель пострадавших, заплатите, пожалуйста, за меня, а я вам потом всё возмещу". Пока он это всё в трубку плакал, я в понимание вошел и попросил его передать трубку старшему наряда ГАИ. Минутная заминка и слышу в трубке: «Старший наряда ДПС старший лейтенант Туманов, слушаю вас». Я ему таким строгим авторитетным голосом: «Товарищ старший лейтенант оформите этого негодяя по полной строгости Закона. Сколько живем, я от него слово «папа» первый раз услышал. А так всё «старый хрыч», «коммуняка недобитый», «пень замшелый» и всё такое прочее. Всё крутым себя считает, небожителем, что законы не для него писаны. Вот и оформите всё по закону». В трубке – тишина. Потом пик-пик-пик. Отбой, значит. Жена на меня «полкана» спустила: «Ты, что? Ты с ума сошел! В машине, наверняка, дочка с внучкой! Их сейчас в полицию отвезут, оформлять будут! Их там всю ночь продержат! Зятя не жалко, дочку с внучкой пожалей. Собирайся немедленно, поехали в полицию их забрать домой хотя бы». Тычет пальцем в телефон, перезвонить пытается, чтобы узнать, куда за ними ехать. А абонент не отвечает.  Я ей говорю, зятю перезвони, он тебе всё расскажет. Набрала номер зятя. Он ответил. Она: «Вы что! Вы где! Вы как! Как дома? И Нина и Лилечка с тобой?... А кто в аварию попал?… Позвонили с ДПС». Слушает. «От паразиты! От мошенники! Я тут чуть с ума не сошла». Я ей: «Ну что, убедилась?». Глянула как на врага народа и в спальню удалилась.
   Люська Палсанычу:
   - Вот так вот. Жизнь надо принимать такой, какая она есть, а не строить воздушных замков и не витать в облаках.
   Встала и с видом победителя удалилась в сторону центра поселка.
   Сергей Валерьевич с Палсаынчем переглянулись и тоже молча разошлись по своим делам.