Бар-20 дней

Автор: Кларенс Эдвард Малфорд.
----
Глава I

На странном ранчо

Два усталых, но довольных ковбоя въехали в прибрежный городок и спешились перед лучшим отелем. Как можно быстрее расправившись с лошадьми, они сняли номера и поспешили на
Займёмся делами. Бак любезно поручил им эту миссию,
и они могли свободно наслаждаться теми удовольствиями, которые мог предложить город.
 Хотя в то время город был не таким, как сейчас, тем не менее он
был способен удовлетворить запросы двух очень активных и усердных ковбоев. Их первый опыт начался, когда они вышли из отеля.

— Эй, вы, борцы с коровами! — раздался приятный голос, и они с подозрением обернулись.
— Вам лучше оставить оружие у портье, пока вы резвитесь на этом полигоне. Это
запретная зона.

Они считали, что улыбается спикер лицом и моргающими глазами и рассмеялся.
“Ну, ты прораб если вы владелец этого значка,” - усмехнулся Хопалонг,
весело. “ Во всяком случае, в этом городе нам не нужно оружие.
Пламб забыл, что мы взяли его с собой. Но, может быть, ты скажешь нам, где адвокат?
Джеремайя Т. Джонс пасется при дневном свете?

— Вон там, на втором этаже, — ответил маршал. — И, если подумать, вам лучше оставить большую часть денег вместе с оружием — кто-нибудь отнимет их у вас, если вы этого не сделаете. Это будет ужасное искушение, а плоть слаба.

— Ха! — рассмеялся Джонни, возвращаясь в отель, чтобы оставить там свой пистолет.
Хопалонг следовал за ним по пятам. — Любой, кто сможет провернуть эту маленькую уловку со мной и Хоппи, заработает каждый цент; ведь мы были в Канзас-Сити!

 Когда они снова вышли на улицу, Джонни похлопал себя по карману, из которого доносилось мелодичное позвякивание. — Если эти слабаки попытаются что-то сделать с нами, мы можем встать между ними и их деньгами! — похвастался он.

— От всего сердца я вам сочувствую, — сказал маршал, глядя им вслед с широкой улыбкой на лице. — Примерно через двадцать четыре
— Через пару часов они будут умолять меня вернуть им это, — пробормотал он. — И я почти уверен, что сделаю это. Я никогда не видел никого из этой породы, кто бы покидал город с пустыми карманами и больной головой, и чем умнее они себя считают, тем легче они сдаются. Мимолётное выражение недовольства омрачило его улыбку, потому что трудно устоять перед манящим простором прерий, если однажды ты прокатился по ним под открытым небом и посмотрел на звёзды. — И я бы хотел снова стать одним из них, — пробормотал он, продолжая идти.

Джеремайя Т. Джонс, эсквайр, был занят, когда открылась его дверь, но он привстал
Он откинулся на спинку стула и приветливо улыбнулся, когда они вошли, и жестом указал им на два стула. Хопалонг повесил своё сомбреро на пресс для бумаг и прислонил стул к стене; Джонни мрачно держался за свою шляпу и сидел прямо, пока не заметил позу своего товарища, а затем, решив, что всё в порядке и что Хопалонг разбирается в этикете лучше, чем он сам, ловко повесил своё сомбреро на кувшин с водой и тоже прислонился к стене. Никто не мог
потерять его, когда дело доходило до того, чтобы поступить правильно.

— Что ж, джентльмены, вы выглядите уставшими и хотите пить. Это считается полезным при любых человеческих недугах, независимо от их природы, степени тяжести или локализации, частично или полностью, _ab initio_, — заметил мистер Джонс, наполняя бокалы. Возражений не последовало, и когда бокалы опустели, он продолжил: — Чем я могу вам помочь? Из бара-20? Ах да, я вас ждал. Мы сразу приступим к делу, — и они приступили. Через полчаса
они вышли на улицу, готовые осматривать город или позволить городу
осматривать их, что обычно и происходило.

— Что он сказал, чтобы мы держались подальше? — с живейшим интересом спросил Джонни.


— Ш-ш-ш! Не так громко, — усмехнулся Хопалонг, широко подмигивая.

Джонни нерешительно потянул себя за верхнюю губу, но прежде чем он успел ответить, его
товарищ обратился к незнакомцу.

— Друг, мы — пилигримы в чужой стране и не знаем дорог.
Не могли бы вы подсказать нам, где находятся доки?

— Конечно, с удовольствием. Вы найдёте их в конце этой улицы, — и он с улыбкой указал им на ту часть города, которой Джеремайя Т.
Джонс настоятельно советовал им избегать.

“Интересно, хочешь ли ты пить так же, как я?” - заботливо осведомился Хопалонг у
своего спутника.

“Я как раз задавался тем же вопросом”, - ответил Джонни. “ Послушай, ” доверительно сообщил он.
понизив голос, - будь я проклят, если не чувствую себя потерянным без этого Кольта.
Каждый раз, когда я поднимаю правую ногу, она поднимается слишком высоко - чувствую себя неестественно,
ни в коем случае ”.

— У меня то же самое; я всё время проверяю, не потерял ли я его, — ответил Хопалонг.
 — Ни трения, ни веса, ничего нет.

 — Хотел бы я что-нибудь положить на его место, а то меня обвинят, если я этого не сделаю.

 — Ну, теперь ты заговорил — может, мы что-нибудь купим, — ухмыльнулся Хопалонг.
радостно. “Вот скобяная лавка - заходите”.

Продавец поднял глаза и отложил в сторону свой роман. “Доброе утро, джентльмены".;
чем могу быть полезен? Мы только что получили несколько отличных новых винтовок”, - сказал он
.

Покупатели обменялись взглядами, и первым обрел дар речи Хопалонг
. “Нет, мне не нужны винтовки”, - ответил он, оглядываясь по сторонам.
— По правде говоря, я не знаю, чего мы хотим, но мы чего-то хотим, это точно, — и мы это получим. Забавно, если подумать: я не могу пройти мимо хозяйственного магазина, не зайдя в него и не купив
что-то. Мне сказали, что мой отец был таким же, поэтому я должен унаследовать это.
это. То же самое и с моим приятелем, вот только он унаследовал свою слабость от
всей своей семьи, а она отличается от моей. Он не может пройти мимо салуна
, не зайдя туда и не купив что-нибудь.

“Ты жизнерадостный лжец, и ты это знаешь”, - парировал Джонни. — Ты знаешь, почему я так часто хожу в салуны, — ты бы никогда их не покинул, если бы я тебя не вытаскивал. Он унаследовал эту слабость от своего двоюродного деда, — доверительно сообщил он изумлённому клерку, который не знал, что и думать.

“Давай посмотрим: пила?” - произнес Хопалонг сам с собой. “Нет, у меня их много, и
все они настоящие кольты”, - задумчиво произнес он. “ Топор? Гвозди? Авгуры?
Штопоры? Можно нам воспользоваться штопором, Джонни? А, подумал, что стоит тебя разбудить.
Так что же там Куки сказал нам принести ему? Бекон? У вас есть бекон?
 Очень жаль — о, не извиняйтесь, всё в порядке. Холодные стамески — вот что нужно, если у вас нет бекона. Дайте-ка мне посмотреть на трёхфунтовую холодную стамеску
размером примерно с это, — он вытянул огромный кривой указательный палец, — и
с большим выступом на одном конце. Прямо посередине, по кругу уходя в
треугольный волнистый край с другой стороны. Что? Посмотрите сюда! Вы не можете
рассказать нам о салонах ничего такого, чего мы не знаем. Я хочу трехфунтовую
стамеску для холодной резки, любую, чтобы она была холодной.

Джонни толкнул его локтем. “ Как насчет клиньев?

“ Двадцать пять центов за фунт, ” объяснил продавец, нащупывая его.
сориентировавшись.

“Они могли бы подойти”, - пробормотал Хопалонг, засовывая упомянутый предмет в
свою кобуру. “Ну, это настоящий фокус-покус. Отведи брата к
моему, Джонни”.

“Приятное ощущение, но я не знаю”, - пробормотал его спутник. “Немного широковат в
острый конец. Эй, есть какой-нибудь свободный выстрел? - внезапно спросил он, на что Хопалонг просиял.
а клерк ахнул. Казалось, не имело значения, покупали ли они бекон, холодные котлеты, дольки или дробь; и все же они выглядели трезвыми.
"Да, сэр, какого размера?"

“Три фунта дроби, я сказал!” - Спросил я. - "Три фунта дроби!" - Спросил я. "Да, сэр, какой размер?"

“Три фунта дроби!” Джонни грохотали у него в горле. “Никогда не
виду, что размер”.

— Мы никогда не обращаем внимания на размер, когда покупаем патроны, — улыбнулся Хопалонг. — Но,
Джонни, разве эти маленькие шурупы не лучше? — спросил он, нетерпеливо указывая
пальцем.

 — Может, лучше смешать их — поровну каждого, — серьёзно ответил Джонни. — В любом случае, особой разницы нет.

Клерк стоял за этой стойкой четыре года, и выполнение
заказов вошло у него в привычку; иначе он дал бы им шесть фунтов холодных стамесок и штопоров, смешанных вместе. Его рот всё ещё был открыт, когда он отмерил шурупы.

«Смешай их! Смешай их!» — взревел Хопалонг, и ошеломлённый клерк подчинился и выставил им счёт за всю покупку по цене, установленной для шурупов.

Хопалонг начал пересыпать свою покупку в кобуру, которая, будучи открытой
снизу, весело высыпала первую порцию на пол.
Он остановился и умоляюще посмотрел на Джонни, а Джонни, с трудом сдерживая смех, возмущённо посмотрел на него. Затем на лице Хопалонга появилась невинная улыбка, и он заткнул отверстие обёрткой, выбросив дробь и шурупы, а Джонни последовал его похвальному примеру. Немного поторговавшись из-за счёта, они оплатили его и вышли, к явной радости продавца.

— Не смейся, Малыш, ты всё испортишь, — предупредил Хопалонг, заметив
признаки беспокойства на лице своего товарища. — Итак, о чём мы говорили?
сказал о жажде? Пошли, я уже вижу одного.

Войдя в салун и сделав заказ, Хопалонг лучезарно улыбнулся
бармену и снова поставил свой стакан на место. “Еще один, добрый незнакомец;
это хорошая штука.

“Да, похоже на береговую пушку”, - заметил Джонни, объединив две мысли
в одном выражении, которое заключается в краткости.

Бармен быстро взглянул на него, а затем замер и прислушался с озадаченным выражением на лице.

 _Тик-так-тик-так-тик-так_, — доносились странные звуки с другой стороны бара.  Хопалонг внимательно изучал хромографию на стене, а Джонни
Он рассеянно смотрел в окно.

«Что это? Что это, чёрт возьми, такое?» — быстро спросил мужчина в фартуке,
быстро потянувшись за своей дубинкой.

«Тик-так-тик-так-тик-так», — продолжал шуметь Хопалонг, медленно
поворачивая голову и глядя в пол. Винт отскочил и ударил его по ноге, а
снаряды беспорядочно катались по полу.

— Это они шумят, — объяснил Джонни после критического осмотра.

 — Чёрт возьми! Я знал, что нам нужно было взять эти клинья! — раздражённо воскликнул Хопалонг, закрывая ножны. — Ну, теперь у меня не будет ружья
скоро уйдет, если я не задержу это в себе”. Жалоба была жалобной.

“Должно быть, просачивается через пробку”, - заметил Джонни. “Но разве это не так?"
звучит красиво, особенно когда ударяет по медному плевательнице!”

Бармен, еще крепче ухватившись за молоток, приподнялся на цыпочки
и выглянул из-за стойки, не совсем уверенный в том, что он может обнаружить. Он
читал об адских машинах, хотя никогда их не видел. — Что за чёрт! — воскликнул он почти шёпотом, а затем его лицо посуровело.
 — Убирайся отсюда, быстро! Ты и так уже достаточно выпил! Я видел пьяных, но... Гван! Убирайся!

— Но мы ещё не начали, — поспешно вмешался Хопалонг. — Понимаете…

 — Неважно, что я понимаю! Не хотел бы я видеть то, что вы увидите в ближайшее время. Да поможет вам Бог, когда вы закончите! — довольно невежливо перебил его бармен. Он взмахнул молотком и решительно направился к концу стойки. — А ну-ка, пошли! Убирайся!”

“Брось, Джонни, я бы застрелил его, если бы мы не положили порох в
дробь”, - грустно заметил Хопалонг, направляясь к выходу из салуна и
к скобяной лавке.

“Тебе лучше убираться!” - крикнул человек с молотком, размахивая оружием
вызывающе. “И ты тоже никогда больше не приходи”, - предупредил он.

“Эй, произошла утечка”, - любезно сказал Хопалонг, закрывая за собой дверь в
хозяйственный магазин, после чего продавец подпрыгнул и потянулся за
обрезом, лежащим за прилавком. Обрезы большие
учреждения для спорили на короткой дистанции, почти так же эффективно, как динамит
в расчищая препятствия.

— Не подходи ближе! — закричал он, побледнев. — Убирайся, или
я вылью _это_ и пристрелю тебя, и ты не унесешь и половины!

— Спокойно! Спокойно, приятель, нам нужны эти клинья, — несколько поспешно ответил Хопалонг. — Остальные никуда не годятся; я подавился первым же винтом. Да я бы ни за что на свете не причинил тебе вреда, — заверил его Хопалонг, с интересом глядя на два туннеля.

Джонни наклонился над бочонком для гвоздей и вставил в него дробь и шурупы,
по-детски простодушно улыбаясь, слушая позвякивание
металлического душа среди гвоздей. “Оно падает, когда ты отпускаешь его"
, ” заметил он.

“Разве я не говорил тебе, что так и будет? Я все это говорил”, - ответил Хопалонг, глядя на меня.
— Вернёмся к клерку и ружью. — Разве я не прав, незнакомец?

 В ответ клерк издал гортанный рёв, на девяносто процентов состоящий из ругательств,
и Хопалонг, мудро кивнув, взял два клина. — Джонни, вот твоё ружьё. Если этот человек перестанет говорить сам с собой и опустит свой свинцовый распылитель, чтобы взять наши хорошие деньги, мы их наденем.

Он бросил на стол золотую монету, и клерк, по-прежнему крепко держась за дробовик, бросил монету в кассу и осторожно
перебросил сдачу через прилавок. Хопалонг взял деньги и,
опустошив кобуру в бочонок с гвоздями, последовал за своим спутником на улицу.
на улицу, в свою очередь, медленно последовал подозрительный клерк. Дверь
захлопнулась за ними, задвинулся засов, и клерк сел на
ящик и задумался.

Хопалонг взял Джонни под руку и направился вниз по улице. “ Я...
интересно, что этот парень вообще о нас думает. Я рад, что Бак отправил Рэда
в Эль-Пасо вместо нас. Он не разозлится, когда мы расскажем ему, как нам было
весело? ” спросил он, широко улыбаясь.

На обратном пути они должны были встретиться с Редом в магазине Дента и поехать домой
вместе.



Они были странно одетый для своего окружения, парни явно из
место в морской порт и подмигивает были обменены на обычные
_habitues_ когда двое панчеров вошли в комнату и попросили принести напитки.
Они были очень уставшими и немного не в себе, потому что провели
большую часть своего времени и потратили почти все свои деньги; но любой, кто
рассчитывал ограбить их, нашел бы их достаточно трезвыми, чтобы осмотреться
для самих себя. Ночь застала их готовыми отправиться в отель, но по
дороге они почувствовали, что должны выпить ещё по стаканчику и закончить свой
исследование запретного раздела книги Джереми Т. Джонса. Город начал
надоедать, и они испытали огромное облегчение, когда поняли, что
восходящее солнце застанет их в седлах и направит домой, в
Страна Бога, которая, в конце концов, была единственным местом для ковбоев.

“Далековато от порта приписки, не так ли, друзья?” поинтересовался кто-то из
Хопалонга. Другой моряк подошёл к бару, чтобы коротко переговорить пошептаться с барменом, который сначала нахмурился, а затем наконец кивнул в знак согласия.

«Слишком далеко от дома, если ты это имеешь в виду», — ответил Хопалонг.
“Черт бы побрал эти труднопроходимые тропы - мои ноги твердо стоят на ногах. Когда-нибудь встречал моего
напарника? Джонни, это мой друг, морской перфоратор, и
его я тоже приглашаю на эту работу.

Джонни тяжело повернул голову и кивнул. “ Рад познакомиться с тобой,
незнакомец. И что вы все будете есть?

— «Старая Голландия», приятель, — ответил тот, присоединяясь к ним.

 — Все сюда! — пригласил Хопалонг, махнув им рукой.  — Лучше сделать всё правильно, чем не сделать вовсе.  Вот мои мысли, которые я считаю правильными.  Простое виски, генерал, если вы имеете в виду меня, — ответил он на вопросительный взгляд бармена.

Он осушил стакан, а затем скорчил гримасу. “Вкус немного
не тот ... думаю, это из-за моего рта; в этом проклятом городе нет ничего вкусного.
А теперь перейдем к нашему... ” Он остановился и схватился за стойку. “ Елки-палки! Это же
прибрежный алкоголь!

Джонни расслаблялся и тщетно пытался совладать со своей силой воли.
“Что-то не так, в чем дело?” — пробормотал он сонно.

«Думаю, ты имел в виду пиво; ты не привык пить виски», — насмешливо ухмыльнулся бармен, пристально наблюдая за ним.

«Я могу выпить столько виски, сколько...» — и, бормоча, Джонни повалился на пол.

— Это был не виски! — сонно воскликнул Хопалонг. — Этот напиток был
_подделан_! — закричал он, внезапно разозлившись. — И я собираюсь подделать
_тебя_ тоже! — добавил он, потянувшись за пистолетом и вытащив его.
 Его друг-моряк бросился на него и упал как подкошенный, а Хопалонг,
бушуя от ярости, развернулся и бросил оружие в человека за стойкой, который тоже упал. Клинок, отскочив от его черепа, сбил с полки ряд бутылок и стаканов и, звякнув, вылетел в окно.

 В одно мгновение Хопалонг оказался в центре толпы дерущихся мужчин
и, несмотря на свою инвалидность, храбро сражался, и его ярость на какое-то время
нейтрализовала действие наркотика. Но в конце концов, слишком сонный, чтобы стоять
или думать, он тоже упал.

«Боже мой, этот человек — боец!» — с энтузиазмом заметил
командир, осторожно прикасаясь к своему опухшему глазу. «Джордж, должно быть,
подмешал в грог лошадиную дозу».

“К счастью для нас, у него не было оружия - клин был достаточно сильным”, - простонал
мужчина на полу медленно садился. “Кто бы ни подменил ему этот клин
на его пистолет, он оказал нам хорошую услугу”.

Напарник осторожно поправил свою губу. “Я не завидую Уилкинсу за его
«Разбуди этого человека, когда он проснётся».

«Не теряйте времени, ребята, — последовал приказ. — Поднимайте их и тащите на борт.
Мы сделали свою часть работы; пусть помощник сделает свою, и будь я проклят. Эй, Портсмут, идёшь на сближение, да? — спросил он человека, который первым почувствовал крен. — Я боялся, что ты уже не жилец».

— Больше никаких штанов для волос, больше никаких! — хрипло ответил
Портсмут. — О, моя голова, она раскалывается!

 — Не обращайте внимания на бармена — оставьте его в покое, мы не можем тратить на него время! — резко скомандовал лидер. — Поднимайте этих парней на борт
пока нас не поймали с ними. После этого мы хотим получить свои деньги.

 — Всё чисто! — раздался тихий возглас наблюдателя у двери, и вскоре
тёмная масса пронеслась по улице и вдоль причала. Последовала
короткая пауза, когда из мрака появилась лодка, раздались шёпотом
приказы, а затем скрип вёсел становился всё тише по направлению к
кораблю, который смутно виднелся в темноте.



ГЛАВА II

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Мужчина застонал и беспокойно заворочался на койке, бессвязно бормоча.
Над ним пронеслось стадо, и цоканье копыт било его по голове
медленно умирая. Он увидел, как один обезумевший бык остановился и опустил голову, чтобы забодать его, и как только острые рога коснулись его кожи, он очнулся. Медленно
открыв налитые кровью глаза, он огляделся, чувствуя себя больным, слабым, измученным болью в тех местах, куда его ударили тяжёлые копыта в свалке, в голове у него стоял гул, который, казалось, разрывал её на части. Постепенно к нему вернулись все чувства, и он начал различать окружающее. Он
лежал на койке, которая двигалась вверх-вниз, из стороны в сторону и никогда не
стояла на месте. Рядом с его ногами было маленькое круглое окошко — слава богу,
Он был открыт, потому что его почти душил зловонный воздух и жара.
Где он был? Что случилось? Был ли в воздухе солёный запах, или
ему всё ещё снилось? С трудом приподнявшись на локте, он огляделся
и увидел мужчину на койке напротив. Это был Джонни
Нельсон! Затем, постепенно, всё вспомнилось ему, и он от души
выругался, обдумывая это и приходя к единственно возможному выводу.
Он был в море! Он, Хопалонг Кэссиди, лучший боец из хорошей
боевой команды, был обманом завлечён в море! Его накачали наркотиками, избили и
заставили работать на корабле.

Джонни бормотал и стонал, а Хопалонг медленно слез с узкой койки, неуверенно перешагнул через качающийся пол и потряс его. «Похоже, он тоже в панике!» — прорычал он. «Они точно подняли на нас руку.
О, как же нас отделали! Но мы переживем это с честью».

 Джонни открыл глаза и в замешательстве огляделся. — Что,
Хопалонг!

— Да, это я, главный идиот из этой чёртовой парочки. Как ты себя чувствуешь?

— Сонно и тошно. У меня болят глаза и раскалывается голова. Где Бак и
остальные?

Хопалонг сел на край койки и красноречиво, с болью в голосе, произнёс:
красиво, с пылом и лоском, которые не оставляли желать ничего лучшего
в этой реплике, и заставил его спутницу изумленно уставиться на него.

“Мне приснился очень плохой сон, но тебе, должно быть, приснился сон намного хуже,
если тебя послушать”, - заметил Джонни. “Ну и дела, ты немного разгулялся! Что с тобой такое
. Ты тоже болен?”

После этого Хопалонг поведал о своих несчастьях, и когда Джонни
понял, что к чему, и осознал, что его сон стал суровой реальностью, он
сразу же разразился речью и заработал ничью. «Что ж, я возвращаюсь», —
решительно закончил он, вставая, чтобы выполнить своё обещание.
утверждение.

“Плавать или идти?” - беспечно спросил Хопалонг.

“Ха! О Господи!”

“Ну, я не собираюсь ни плавать, ни ходить пешком”, - произнес самовнушение Хопалонг.
“Я просто собираюсь остаться здесь, в этом уединенном подвале, и "
портить здоровье и привлекательную внешность любому пирату, который спустится по этой
лестнице, чтобы вытащить меня”. Он огляделся, снова заинтересовавшись жизнью,
и его наметанный глаз уловил стратегическую ценность их позиции. “Только
по одному, и вниз по этой лестнице”, - задумчиво произнес он. “ Ну что ты,
Джонни, мы владеем этим полигоном столько, сколько захотим. Они нас не достанут
— Но, послушай, если бы у нас было оружие! — с сожалением вздохнул он.

 — Ты прав, но не до конца.
 Мы умрём с голоду, и у нас нет воды.  Я бы сейчас выпил целое ведро, — угрюмо ответил его товарищ.

“Что ж, ты права; но, может быть, мы сможем найти еду и воду”.

“Не вижу никаких признаков того, что их нет. Эй!” Джонни воскликнул, слабо улыбаясь
в своем убожестве. “Давайте займемся делом и сжечь вещь кроют матом вверх! Есть
спички?”

“ Сначала ты хочешь утонуть, плавая, а теперь хочешь поджариться
мы вдвоем умрем, ” парировал Хопалонг, разглядывая заднюю стену комнаты.
 “Интересно, что находится по ту сторону перегородки?”

Джонни посмотрел. “Ну, вода, и много воды”.

“Не-а, вода с другой стороны”.

“Тогда откуда я знаю?--тсс! Я слышу, как кто-то поднимается по крыше.

“Забирайся обратно на свою койку - быстро!” Торопливо прошептал Хопалонг. “Будь
спящим - если он спустится сюда, это будет наш уговор”.

Наверху, у трапа, раздались шаги, и появилась тень.
маленькое пятно солнечного света на полу кубрика пересекла тень.
“Вали сюда, проклятые бездельники!” - взревел низкий голос.

С бака не донеслось ответа - тишина была непроницаемой.

“Если мне придется спуститься туда, я...” - пообещал первый помощник без обиняков.
неуверенным тоном и в очень невежливых выражениях. Он прислушался на мгновение,
и, имея очень хороший слух и ничего не услышав, дал еще больше обещаний и
быстро и проворно спустился по лестнице.

— Я тебя прикончу, — пробормотал он, протягивая мускулистую руку к носу
Хопалонга и промахиваясь. Но он попал по своему лицу,
что остановило удар короткой рукой от владельца вышеупомянутого носа.
джолт полон энтузиазма и целеустремленности. Красивые и ослепительные вспышки
воздух наполнился огнем, и как раз в этот момент что-то приземлилось у него за ухом и
продлило пиротехническое представление. Когда взлетает подошел он потерял
интерес к происходящему и упала на пол, как мешок муки.

Хопалонг отрезать еще один кусок от веревки в руке и смотрел, как его
занят пальцы спутницы. — Хорошенько свяжи его, Джонни; он — единственный туз, которого мы
вытянули в этой игре, и мы не должны его потерять.

Джонни завязал ещё один узел на удачу и наклонился вперёд, не сводя глаз с
на выпуклости под пальто жертвы. Его проворная рука вытащила то, что ему очень понравилось. «О, радость! Вот, Хоппи, возьми это».

 Хопалонг повертел оружие в руках, покрутил барабан и
полюбовался, щелчки были сладкой музыкой для его ушей. «И полный! Я никогда
не думал, что меня так обрадует курносый пистолет, как этот, но мне
хочется петь!

— А мне хочется умереть, — проворчал Джонни, хватаясь за живот. — Если бы эта проклятая хижина только не двигалась! — простонал он, с отвращением глядя в пол. — Не думаю, что мне когда-либо было так плохо
во всех моих... ” фраза была незакончена, потому что открытый иллюминатор привлек его внимание.
он прыгнул вперед, чтобы использовать его как ошейник.

Хопалонг изумленно уставился на него, и внезапная жалость овладела им.
когда его бледный спутник отошел от иллюминатора и повернулся к нему лицом.

— Тебе бы поесть, Малыш, я и сам чертовски голоден — чёрт возьми! — воскликнул он, потому что протестующий вопль Джонни оборвался за бортом. Затем его осенило, и он задумался, скоро ли настанет его очередь отдать дань Нептуну.

 — Мистер Уилкинс! — крикнул кто-то с палубы, и Хопалонг отошёл назад.
— Мистер Уилкинс! После короткой паузы голос произнёс:
 «Наверное, он передумал; я подниму их за него», — и показались ноги. На полпути вниз по лестнице второй помощник повернул голову и тупо уставился в дуло пистолета, а тихий, но сердитый голос подталкивал его: «Продолжай спускаться, продолжай спускаться!» Второй помощник пожаловался, но подчинился.

— Подними их повыше — а теперь, Джонни, обойди сзади этого милого человека и
возьми его пистолет — заткнись! Я здесь главный, а не ты. Понял, Малыш? Вот верёвка — правильно. Никто не подумает, что ты болен, если увидишь
ты работаешь. Что ж, это хорошая ничья; но это всего лишь пара эйсов против
фулла. Интересно, кто будет следующим. Надеюсь, это старшина. ”

Джонни, держась на твердом песке, указал на заднюю стену. “ А как насчет
этого?

Вместо ответа его спутник подошел к ней, уперся плечом и
толкнул. Он отступил назад и навалился на неё всем своим весом, но она
не поддалась, несмотря на протестующий скрип. Тогда он осмотрел её снизу и
нашёл большой узел, который развязал ударом пистолета. Наклонившись, он
прищурился, глядя в отверстие, и через минуту доложил:

— Там, в этом конце, почти темно, но в другом конце есть свет,
проникающий через дыру в крыше, и я вижу коробки и тому подобное. Я
думаю, это главный подвал.

 — Если бы мы могли выбраться с другого конца с этим пистолетом, который у тебя есть, мы могли бы
поднять шум на какое-то время, — предложил Джонни. — В любом случае, может, они и нападут на нас, когда узнают, что мы сделали.

 — Ты прав, — ответил Хопалонг, оглядываясь по сторонам.  Увидев железный прут, он взял его и, просунув в отверстие в перегородке, потянул.  Доска, раскалываясь и треща под натиском, наконец поддалась.
с резким треском она сорвалась с креплений, и Хопалонг, оттащив ее
в сторону, отошел подальше от своего спутника. Джонни ухмылялся, радуясь
успеху своего плана, когда его прервали.

“Эй, там внизу!” закричал зычным голосом сверху. “Г-н Уилкинс!
Какого черта ты там делаешь так долго?” и через очень короткий ждать других
ноги пришли в поле зрения. В этот момент второму помощнику удалось избавиться от кляпа, и он крикнул, предупреждая:

«Берегись, капитан! Они схватили нас и забрали наше оружие! Один из них...» но
Джонни ударил его коленом в грудь, и он не успел закончить фразу, как в него попала пуля
Из-под ноги капитана вылетел осколок.

«К чёрту эти ружья!» Джонни выругался и быстро повернулся, чтобы завязать кляп на
рте непослушного второго помощника. «Ещё раз так вякнешь, и я пристрелю тебя из твоего же ружья!» — рявкнул он. «Мы попали в твою ловушку, и мы будем сражаться до конца. Ты первым отправишься на дно, если будешь умничать.

 — Эй, ребята! — взревел капитан в неистовой ярости, неистово танцуя
по палубе и призывая команду присоединиться к нему.  Он разразился красочными ругательствами, топал ногами и кричал от страсти.
рядовой мятеж.

«Ручные гранаты! Ручные гранаты!» — закричал он. Затем он вспомнил, что двое его товарищей тоже были внизу и разделили бы судьбу мятежников, и его ярость усилилась из-за мучительной беспомощности. Когда он достаточно успокоился, чтобы мыслить ясно, он понял, что любой, кто попытается спуститься по лестнице, наверняка погибнет, и что ему остаётся только ждать. Он взглянул на свою команду, состоявшую из тринадцати крепких мужчин, вооружённых лебёдками и швартовными ключами, и отдал им приказы. Двое должны были следить за люком и разбить голову первому, кто появится, а остальные вернулись к
Работа. Голод и жажда сделают остальное. И какая же это будет радость, когда они будут вынуждены сдаться!

 Хопалонг медленно пробирался к пятну света, натыкаясь на бочки и ящики, спотыкаясь и падая, и наконец, потеряв равновесие в критический момент, рухнул на коробку с надписью
«Хлопок». Раздался треск и очень тихий звон металла. Ошеломлённый и весь в синяках, он сел, ощупал себя и обнаружил, что
при падении потерял пистолет.

«Куда же он, чёрт возьми, улетел?» — сердито пробормотал он, оглядываясь по сторонам.
об тревогой. Глаза его внезапно раскрылись их широком и он смотрел в
в поле пушки, которая покрыла его удивить, и тогда он увидел двух
больше.

“Господи! Это канонерская лодка? ” воскликнул он. “ Нам противостоят "синие куртки"
и дядя Сэм? Он быстро оглянулся, как он пришел, когда он
слышал, Джонни стреляли, но он ничего не мог видеть. Он решил, что у Джонни хватит ума позвать на помощь, если она ему понадобится, и выбросил эту мысль из головы. «Нет, это не военный корабль — правительство не крадёт людей, оно их вербует. Но это забавная куча хлама, вот и всё».
то же самое. Где, черт возьми, этот игрушечный пистолет? _Well_, будь я повешен!” - и он
бросился к коробке из-под “Хлопка”, которую разорвал при падении, и принялся
яростно дергать за нее.

“Винчестеры! Винчестеры!” - кричал он, вытаскивая на свет божий два из них. “Эй!
Теперь для картриджей--там берег должен быть, чтобы пойти с этими
пушки!” Он увидел бочонок с надписью “Гвозди”, и ему удалось открыть его после большого
труда - и обнаружил, что он полон армейских кольтов. Подавив желание передернуть затвор
он сунул один из шестизарядников в пустую кобуру
и любовно похлопал по нему. “Старый друг, я очень рад видеть вас, всех
право. Ты привыкла, но это не делает никакой разницы.” Поиск
кроме того, он открыл ящик _machetes_, и вскоре нашли
патронов много видов и калибров. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы
сделать выбор и набить ими карманы. Затем он наполнил два
Кольты и Винчестеры-два и выполняется короткие джиг отрабатывать
опасное давление в его изобилие.

«Но что за нечестивая коллекция оружия», — размышлял он по пути обратно к
Джонни. «И все оно подержанное. Пушки тоже — и _мачете_!» — воскликнул он
воскликнул он, внезапно поняв. — Чёрт возьми, это же пиратская
экспедиция, направляющаяся на Кубу или в одну из этих диких южных республик!
 О, друзья мои, я вижу, что вы откусили больше, чем можете прожевать.
 В спешке, торопясь сообщить радостную новость своему товарищу, он
стыдливо прикрыл голень.

“Далеко на юге, в стране хлопка, семян корицы и... ух ты, черт бы тебя побрал
!” и Хопалонг просунул голову в отверстие в перегородке
и ухмыльнулся. “Слышал, как ты стрелял, Малыш; я подумал, что я могу тебе понадобиться ... и"
это!” - закончил он, с нежностью глядя на оружие, когда пихал его
в кубрик.

Джонни застонал и схватился за живот, но его глаза загорелись, когда он увидел
пистолеты, и он с готовностью взял по одному из каждого вида, слабая улыбка тронула
его губы. “Теперь мы покажем этим водяным змеям, каких людей они
крали”, - пригрозил он.

На палубе вспыльчивый капитан всё ещё топал ногами и ругался, а его
команда с едва скрываемым весельем занималась своими делами, как будто
привыкла к тому, что обманутые люди ведут себя подобным образом. Они
сочувствовали несчастной парочке, понимая, что чувствовали бы себя так же,
если бы их обманом заставили объезжать диких лошадей.

Хоган, А. Б., очень хорошо выразил чувства своих товарищей в
обращении к людям, с которыми он работал: «На самом деле я чертовски рад
этому, Йенсен. Надеюсь, они обыграли старика в его же игре. В наши дни
позорно, когда честных людей берут таким незаконным путём». Я слышал, как мой отец рассказывал о бандах на другой стороне, и это
небольшое дело».

 Йенсен поднял голову, чтобы ответить, случайно взглянул на корму и в изумлении уронил свой
киркомотыжный инструмент. «Йумпи Йиммини! Посмотри на того парня!»

 Хоган посмотрел. «Чёрт! Это же человек, который охотится за мной!» Капе былое
закрой свой поганый рот! Если ты приложишь к ним руку, я тебя пристрелю. Работай как нормальный человек, придурок!

 — Эй, не дерись с этим придурком! Берегись!

 Из кормового люка вылез мужчина и быстро направился к ним с винтовкой в руках и кольтом на бедре. Он внимательно наблюдал за двумя моряками и заметил, как сверкнули голубые глаза Хогана, и на его губах заиграла улыбка. Хоган закрыл и открыл один глаз и продолжил работать.

 Как только Хопалонг заметил капитана, он поднял винтовку и
он объявил о своем присутствии, не теряя времени. “Подними руки,
ты, полярный кот! С этого момента я управляю этим ранчо!”

Капитан резко развернулся, и его рот открылся, а затем щелкнул,
закрываясь, когда он двинулся вперед, его ярость действовала как электрический разряд. Но он остановился
достаточно быстро, когда он посмотрел на дуло Винчестера и
уставился на хладнокровного мужчину за ним.

“Что, черт возьми, ты делаешь без патронов?” — крикнул он.

«Ну, я не собираюсь похищать ковбоев, чтобы украсть мою лодку», — ответил
Хопалонг. «А вы, ребята, стойте смирно, или я вас пристрелю!» — крикнул он
- приказано собравшейся и неугомонной команде. “ Джонни! ” крикнул он, и
его напарник выскочил из люка, как чертик из табакерки.
“ Хороший мальчик, Джонни. Свяжите этого койота формана, как вы сделали с остальными, ” приказал он
. В то время как Джонни повиновался, Хопалонг окинул взглядом круг, и
его глаза остановились на лице Хогана, изучая его, и что-то там нашла
которая грела его сердце. “Друг, ты знаешь обратную тропу? Ты можешь найти тот городишко, который мы оставили?

— Да, могу.

— Эй, ты, с кем, по-твоему, я разговариваю? Ты можешь найти дорогу обратно, по которой мы пришли?

— Конечно, могу, если придётся.

— Если ты это сделаешь, то тебя повесят за мятеж, пиратская задница! — взревел связанный капитан. — Отоберите у него пистолет, слышите! — крикнул он команде. — Я капитан этого корабля, и я повешу каждого из вас, если вы не подчинитесь приказу! Это мятеж!

— Ты не повесишь меня с таким количеством оружия внизу! — возразил
Хопалонг. — Дядя Сэм ищет флибустьеров — это ружьё
«хлопушечное», — сказал он, ухмыляясь. Он повернулся к команде. — Но вас, ребята,
пристрелят, если вы доведёте её до конца, — добавил он.

 

 — Я капитан этого корабля… — начал беспомощный самодержец.— Похоже, что так, — ответил Хопалонг, улыбаясь. — Если ты капитан, то прикажи ей развернуться и идти по обратному пути, или я выброшу тебя за борт твоего же корабля! Затем его охватил яростный гнев при мысли о том, каким унижениям и травмам подверглись он и его товарищ, и он произнёс короткую речь, которая не оставляла сомнений в том, что он сделает, если его требование не будет выполнено.
Джонни, которому теперь было не до того, чтобы следить за командой, добавил пару слов в поддержку,
и он вёл себя так, словно надеялся, что этого не сделают: он искал повод.

Капитан быстро сообразил; истинная ситуация не могла быть замаскирована.
и с последней яростной клятвой он сдался. “Насчет корабля, Хоган;
"ни к ни к западу”, - прорычал он, и моряк двинулся выполнять команду.
но Хопалонг быстро остановил его.

“Хоган, это правда?” он потребовал ответа. — Никаких шуток, или мы прикончим
всю эту шайку, и быстро!

— Таков курс, сэр. Это путь обратно в город. Я умею ориентироваться,
и мои приказы ясны. Кстати, вы ирландец, и вам пора возвращаться в город, сэр! Он повернулся к команде: «Приготовиться, ребята». И в
Какое-то время курс был на северо-запад.

 Обратный путь прошёл без происшествий, и к ночи корабль стоял на якоре у
побережья Техаса, а лодка с людьми села на мель на песчаном пляже. Четверо из них поднялись, прыгнули в
лёгкий прибой и вытащили лодку на песок как можно выше. Затем последовали
два ковбоя, и один из них отдал негромкий приказ стоявшему рядом с ним
Ирландцу.

“Да, сэр”, - ответил Хоган и поспешил помочь капитану выбраться на песок.
Перерезать веревки, которыми тот был связан. “Вам нужны и помощники,
сор? спросил он, взглянув на связанных людей в лодке.

“Нет, достаточно бригадира”, - ответил Хопалонг, передавая свое оружие остальным.
Джонни и повернулся лицом к капитану, который смотрел на пистолет Джонни
потирая руки, чтобы восстановить идеальное кровообращение.

“Теперь, ты, плоскомордый койот, ты получишь лучшее в своей жизни избиение
и я собираюсь подарить его тебе!” - Крикнул Хопалонг, осторожно надвигаясь
на человека, которого он считал ответственным за страдания последних суток
двадцать четыре часа. “Вы обошлись со мной несправедливо, но я достаточно мужчина
чтобы дать тебе один! Когда ты будешь употреблять наркотики и воровать еще какие-нибудь ковбои ... ” действие
остановило его слова.

Это был отличный бой. В флибустьерства капитан моря не более мирным
чем кабана и опасно; и хотя этот был не
его лучший, и Хопалонг. К счастью, последний немного разбирался в основах игры и обладал юношеской энергией, чтобы противостоять опыту капитана и его яростным, но своевременным атакам. Моряки, ради чести своего ремесла и, возможно, думая о будущем, подбадривали капитана и пританцовывали на месте.
их восторг и возбуждение. Они очень уважали доблесть
своего хозяина и человека, который мог противостоять ему в
честном кулачном бою. Оказывать помощь кому-либо из них в честном бою
не следовало и думать, и пистолет Джонни был достаточным оправданием
для невмешательства.

_sop! Соп!
Наказание в виде ударов, когда они вернулись домой, и постоянное кружение Хопалонга, чтобы избежать опасных атак, продолжались минута за минутой. Силы капитана постепенно иссякали, и он прибегнул к хитрости, как к своему последнему шансу. Отступая, он слегка приподнял
Он развёл руки в стороны и опустил их, словно устав, готовый, как кошка, нанести удар всем своим весом, если противник даст слабину. Это должно было сработать — раньше срабатывало, — но Хопалонг был здесь, чтобы победить, и без секундного колебания подозрительного бойца он последовал за отступлением, и его твёрдая рука мелькнула над защитой капитана на долю секунды раньше, чем ожидал этот удивлённый джентльмен. Свирепая гримаса
уступила место безмятежному спокойствию, и капитан прилёг у ног
победителя, который стоял, ожидая, когда он встанет и продолжит бой.
капитан лежал без признаков движения, и, пока Хопалонг размышлял, Хоган
заговорил первым.

“Ради всего святого, оставьте его в покое! Вам не нужно ждать - он закончил, я знаю
по звуку! ” воскликнул он, делая шаг вперед. “'Т было чертовски
удар, и чего-гр-Рэнд Фойгта вы смириться, сор! Отличный бой, но
ещё один такой — и это будет убийство! Это игра ирландцев, приятель, и ты
показал себя с лучшей стороны. Но теперь пусть он будет — ни один человек,
а уж тем более не ирландец, не выдержит больше и не выживет!

 Хопалонг посмотрел на него и медленно ответил,
шевеля распухшими губами: «Ты прав, Хоган; теперь мы квиты, я думаю».

— Верно, сэр, — ответил Хоган и повернулся к своим товарищам. — Посадите его в лодку и берегите, как следует, — скоро мы поплывём под его управлением. А теперь, сэр, если вам угодно, я попрощаюсь с вами, сэр, и с вами тоже, — сказал он, пожимая руки обоим.
“ Для больного человека ты чудо, вот ты кто, - улыбнулся он Джонни.
“ но ты хочешь уйти подальше от берегов. Прощевайте оба,
для себя приятное путешествие домой. Город олова миль, чтобы меня правильно, за
beyant холмах”.

“ До свидания, Хоган, ” с благодарностью пробормотал Хопалонг. - Все в порядке.
Если ты когда-нибудь останешься без работы или попадёшь в какую-нибудь беду, из которой я смогу тебя вытащить, приходи в «Бар-20», и тебе не придётся просить дважды. Удачи! И два измученных и страдающих боксера, поумневшие на жизненном опыте, упорно побрели в сторону города, расположенного в десяти милях от них.

На следующее утро они уже были в седле и направлялись в отель и магазин Дента, расположенные недалеко от каньона Сан-Мигель. Когда они добрались до места назначения, Джонни обнаружил, что ему придётся несколько часов ждать Рэда, и из-за своего беспокойства он стал бродить по округе, не столько «ища то, что мог бы
«Поглотить» в надежде, что кто-нибудь захочет его поглотить. Он так сильно переживал из-за недавнего похищения, что ему очень хотелось найти мазь. Он честно пообещал Хопалонгу, что вернётся в полдень.



 ГЛАВА III

 ДИК МАРТИН НАЧИНАЕТ ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ

 Дик Мартин медленно повернулся, прислонился спиной к бару и лениво посмотрел на группу мексиканцев в другом конце зала.
По отдельности или в комбинациях Каждый из них рассказывал всё, что знал или думал, что знает, о призраке каньона Сан-Мигель. Их соотечественник, недавно приехавший в эти места, казалось, был впечатлён. Все согласились, что это был призрак Карлоса Мартинеса, убитого почти сто лет назад на большом повороте в каньоне, но спорили о том, почему он появлялся только по пятницам и почему его не видел никто, кроме мексиканцев. Ни один гринго его не видел. К незнакомцу из
Мексики обратились с вопросом: разве это не доказывает, что убийство
было совершено мексиканец? Незнакомец пострадавших рассмотреть
вопрос.

Мартин внимательно посмотрел на них с внешней и внутренней бесстрастие, чем презрение.
Реалист, циник и абсолютный гений обращения с кольтом 45-го калибра, он был хорошо
известен на границе своими дерзкими подвигами и безрассудной отвагой.
Самые умные люди в Секретной службе, Льюис, Томас, Сэйр и даже старый Джим Лейн, местный начальник, чьи пальцы в Эль-Пасо чувствовали каждую вибрацию вдоль Рио-Гранде, были не так хорошо известны — разве что тем, кто побывал в правительственных тюрьмах, — и они были
вполне довольный тем, что его затмили. Но Служба знала о призраке, как знала обо всём, что касалось границы, и не придавала этому особого значения. Если бы она заинтересовалась всеми призраками и суевериями, свойственными мексиканскому темпераменту, у неё не осталось бы времени на серьёзную работу. Однажды Мартин в порыве яростного отрицания провёл в Сан-Мигеле большую часть нескольких пятничных вечеров подряд, но безрезультатно. Когда ему сказали, что призрак является только мексиканцам, он
 красноречиво пожал плечами и так же красноречиво рассмеялся.

— «Смазливый», — ответил он, — «это наполовину страх и суеверие, а
наполовину — воображение. Призраков не существует, но я знаю, что «Смазливые»
их видели, это точно. «Смазливый» может увидеть что угодно, если захочет. Если
я когда-нибудь увижу одного из них и он останется таким после того, как
я выстрелю, я либо поверю в призраков, либо брошу пить». Его глаза
заискрились, когда он добавил: «Из этих двоих я бы предпочёл увидеть
призраков!»

 Он раскраснелся и был полон озорства. Пятая порция
вина всегда делала его таким, а сегодня был дополнительный стимул. Он верил
странный мексиканец оказался Хуаном Альваресом, который был настолько умен, что
правительство так и не смогло его осудить. Альварес был бесстрашен до
безрассудства, и Мартин, желая испытать его, обратился к группе с
грубой прямотой, которой он славился и которую ненавидел.

«Грязные — это трусы», — спокойно заявил он с улыбкой, которая
вызывала возбуждение. Он с удовольствием анализировал выражения лиц
тех, кого он ударил. Это было одно из его любимых занятий, когда он
чувствовал себя жеребёнком.

 Группа была потрясена и замолчала, после чего последовали волнения и
жаркие, приглушённые слова. Мартин не пошевелился, улыбка застыла на его лице,
но между полуприкрытыми веками притаился Боевой Конь.
Мексиканцы знали, что он там, даже не глядя на него, — по тону его
голоса, по ласковому мурлыканью его слов и неестественной вялости. Ни один
преступник, возвращавшийся из добровольного изгнания в Мексике и видевший
эти признаки, не забывал о них, если оставался в живых. Мартин наблюдал за группой, как кошка, пристально вглядываясь в каждое лицо,
считывая меняющиеся эмоции в каждом выражении лица; у него это получалось
арт был настолько хорош, что мог сказать, когда человек раздумывал, вытащить ли ему пистолет
, и опередил его в розыгрыше на долю секунды.

“Сеньор де ЕЭС meestak”, - последовал ответ, как тихий и ласковый, как
слова, которые спровоцировали ее. Незнакомый мексиканец стоял гордо и
смотрел в прищуренные глаза, и только серость лица и
тигриная гибкость выдавали, что он чувствовал.

“Никто не ходит по каньону после наступления темноты по пятницам”, - промурлыкал Мартин.

“_ Я_ иду в "каньон next" в пятницу вечером. Если я это сделаю, то ты примешь извинения
передо мной?

“Я ограничу свое замечание всеми, кроме одного Смазчика ”.

Мексиканец шагнул вперёд. «Я возьму этот фонарь и оставлю его у Большого Бена, чтобы ты нашёл его при свете дня», — сказал он, постучав по одной из перчаток Мартина, лежавших на стойке. «Ты отдашь мне их, прежде чем я уйду?»

 «Да, завтра вечером в девять часов», — ответил Мартин, скрывая своё ликование. Теперь он был уверен, что знает этого человека.

Мексиканец, невозмутимый и улыбающийся, поклонился и вышел из комнаты, а его спутники поспешили за ним.

«Что ж, готов поспорить на двадцать пять долларов, что он провалится!» — выдохнул бармен,
выпрямляясь.

Мартин лениво повернулся и улыбнулся ему. «Я принимаю пари, Чарли», — ответил он.



Джонни Нельсон всегда опаздывал, и в этот раз он опоздал больше обычного. Он должен был встретиться с Хопалонгом и Рэдом, если бы Рэд приехал, в «Денте» в полдень накануне, а сейчас было уже больше девяти вечера, когда он проехал через Сан-Фелиппе, не останавливаясь, и свернул на восток в сторону каньона. Спуск по каньону был достаточно опасен даже при дневном свете, но ночью идти по нему было безумием, если только не знать наизусть каждый поворот и уклон, чего Джонни не знал. Он опоздал на тридцать три часа и был полон решимости наверстать упущенное за следующие три.

Когда Джонни оставил Хопалонга у Дента, он пообещал вернуться вовремя и не заставлять своих товарищей ждать, потому что Рыжий мог прийти вовремя и разозлился бы, если бы его задержали. Но, увы, несмотря на благие намерения Джонни, его путь пролегал через маленькую мексиканскую деревушку, в которой жила сеньорита удивительной красоты с мятежным взглядом. Джонни провёл в городе большую часть дня, разъезжая по улицам и репетируя приятные слова, которые он скажет, если встретит её. Она наблюдала за ним из-за плотно занавешенного окна и вздыхала, гадая, не её ли он ищет.
Лихой американец ворвался бы в дом и увёз бы её, как рыцари в былые времена. В конце концов ему пришлось уйти с тяжёлым и неохотным сердцем, пообещав себе, что он вернётся, когда его не будут ждать раздражённые и саркастичные товарищи. Тогда — ах! Какие мечты знает юность.

 На полпути впереди него по другой тропе ехал Хуан, удовлетворённо улыбаясь. Он приехал в Сан-Фелиппе, чтобы взглянуть на каньон.
По пятницам вечером, и Мартин дал ему совершенно неожиданный повод для этого.
Он был искренне благодарен за это, хотя и знал, что американец
Он пытался поссориться с ним и таким образом избавиться от человека, который был слишком умен для таможенных сборов, и, потерпев неудачу, надеялся, что коварная тропа в каньоне поможет ему в этом. Пальцы старого Джима Лейна коснулись проводов, которые были ничуть не тоньше тех, что отправили Хуана Альвареса на разведку в Сан-Мигель, и на этот раз провода Лейна были медленными. Когда Хуан накануне вечером вышел из салуна и увидел, как Мануэль отделился от группы и поехал на север, он знал, что призрак появится следующей ночью.

Но Хуана ждало разочарование. Он был ещё довольно далеко от
каньона, когда рычащая туша приземлилась на круп его лошади. Он
выстрелил из ружья дважды, а потом ничего не помнил. Открыв глаза, он
лежал неподвижно, пытаясь понять, что произошло, а голова
пульсировала от боли после падения. Должно быть, пума отчаянно
нуждалась в пище, чтобы напасть на человека. Он пошевелил ногой и
ударил по чему-то мягкому и тяжёлому. Его выстрелы были удачными, но они не спасли ему ни лошадь, ни вывихнутую руку и ногу. На рассвете в Биг-Бенде не нашли ни одной перчатки.

Когда Джонни Нельсон добрался до двух валунов, отмечавших начало спуска, где тропа уходила вниз, он радостно ухмыльнулся, увидев, как над невысокими холмами восходит луна, а затем схватился за кобуру, и каждый волосок на его голове встал дыбом. Дикий, леденящий душу женский крик перерос в дрожащее сопрано и затих. Никакими словами нельзя было описать этот неземной вопль, и Джонни потребовалось целых полминуты, чтобы прийти в себя и понять, что это было. Вопль раздался снова, ближе, и
Джонни вглядывался в тени вдоль неровного выступа скалы, его кольт
балансировал в полуприкрытой руке.

“Ты позвал меня, и тебе будет больно,” - пробормотал он, напрягая
глаза всматриваться в черноту тени. “Выходи, мягкие-нога;
луна уже закончена. Мы с тобой разберемся с этим прямо здесь и сейчас.
а теперь — я не хочу, чтобы какая-нибудь пума преследовала меня по этому чёрному, как смоль, каньону по
двухфутовому уступу… — ему показалось, что он увидел тень, скользящую по тусклому пятну лунного света, но когда его окутал дым, он понял, что промахнулся. — Чёрт
возьми! Где-то здесь у тебя есть приятель, — пожаловался он. — Ну,
В любом случае, мне придётся рискнуть. Ну же, парень! Ты дрожишь как осиновый лист — выбирайся отсюда!

 Когда он начал спускаться в каньон, он позволил лошади идти своим ходом, не направляя её, и сосредоточился на тропе позади себя. В темноте лошадь могла бы лучше ориентироваться сама, и вполне возможно, что одна или две гибкие пумы крались бы за ним на мягких лапах. Лошадь осторожно ступала, нащупывая путь шаг за шагом, и камни с грохотом скатывались по обрыву слева от неё и с плеском падали в ручей.
внизу.

«Боже, как бы я хотел, чтобы я не тратил так много времени», —
беспокойно пробормотал всадник. «Эта комбинация каньона и пумы — худшее, с чем я когда-либо сталкивался. Я больше никогда не опоздаю, ни за что на свете, ни ради всех девушек на свете. Полегче, братишка», — предупредил он, почувствовав, что животное поскальзывается и дрожит. «Неужели эта тропа никогда не пойдёт вверх?» — раздражённо проворчал он, отрывая взгляд от чёрной тропы позади, где, как он ни вглядывался, ничего не было видно, и повернулся в седле, чтобы посмотреть вперёд, — и издал крик удивления и страха, а по спине пробежал холодок.
По его спине пробежал холодок. Внезапно раздался неземной пронзительный крик,
наполнивший каньон оглушительным грохотом, и светящаяся, закутанная в простыню
половина человеческого тела проплыла и затанцевала в двадцати футах от него над
пропастью. Он вскинул ружье и выстрелил, но только один раз, потому что
у его скакуна были свои представления о некоторых вещах, и эта была
одной из первых в списке. Испуганный всадник вцепился в поводья и луку седла, его кровь
застыла от страха перед пропастью, которая была меньше чем в футе от него, и
он сосредоточил всё своё внимание на лошади. Но, несмотря на страх, он услышал,
или ему показалось, что он услышал странный звук, когда выстрелил, и он мог бы поклясться, что попал в цель — звук удара пули не утонул в грохоте, и он никогда не забудет этот звук. Он обогнул Биг-Бенд, как будто подъезжал к судейской трибуне, и, когда он выехал на поднимающуюся тропу, он понял, что установил рекорд. Холодный пот выступил у него на лбу, и он дрожал с головы до ног, когда снова выехал на равнину, залитую лунным светом, где он пытался побить ещё один рекорд.



Глава IV

Джонни прибывает

Тем временем Хопалонг и Рыжий раздражённо ссорились и с энтузиазмом проклинали заблудшего
Джонни, в то время как Дент улыбался им и шутил;
но его попытки разрядить обстановку не произвели особого впечатления на разгневанную парочку. Рыжий,
верный своему слову, явился в назначенное время, даже на полчаса раньше, за что он
пытался взять на себя большую и непропорциональную часть заслуг. Дент втайне радовался задержке, потому что
ему было одиноко. Он наслаждался обществом двух джентльменов из бара-20, чьи действия, казалось, были продиктованы прихотью
и которые, казалось, не задумывались о последствиях; они так весело ссорились и тратили деньги. Вот бы они закончили день дракой! Такой финал был бы настоящей радостью. И, говоря о драках, Дент был уверен, что мистер Кэссиди недавно участвовал в одной из них, потому что на его лице были следы, которые можно было получить только таким образом.

После ужина двое гостей погрузились в молчание, которое длилось
ровно столько, сколько длилась приятная сытость. Затем снова началась ссора,
которая становилась всё ожесточённее, пока они не замолчали, не найдя подходящих слов.
Наконец Рэд снова заговорил об их отсутствующем друге.

“Не стоит обижаться, Хоппи, он опоздал всего на тридцать шесть часов”,
 предложил Рэд. “И, возможно, неделю”, - задумчиво добавил он, когда его
мысленно пробежался по длинному списку проступков Джонни.

“Да, возможно. Для себя он не есть штраф петух и бык сказка объяснить
это”, - проворчал Ковбой, временнымианомалиями. “Его отмазки-это худшая часть
это вообще”.

“ Э-э, он ... оправдывается? ” спросил Дент, слегка удивленный.

- Он оправдывается перед _us_, ” свирепо возразил Ред. “ Он хуже женщины; возьми
В общем, он самый крутой парень, который когда-либо носил штаны. Но он хороший парень.

— Ну, у тебя-то много наглости, — возразил Хопалонг. — Ты не хочешь ничего говорить о Малыше — если кто-то и может превзойти его в опозданиях и дурачествах, так это ты. И
Более того, ты это знаешь!

 Рэд развернулся, чтобы ответить, но его прервал внезапный шум снаружи,
доносившиеся до дома ругательства. Дверь с грохотом распахнулась,
и в дом ввалился белолицый мужчина с выпученными глазами, одна нога которого застряла в коробке, на которую он приземлился, спешившись.

“Дай мне выпить, быстро!” - дико закричал он, таща коробку к бару.
с веселым пренебрежением к стульям и другим временным
препятствиям. “Дай мне выпить!” - повторил он.

“Даю тебе шесть прыжков в шею!” - заорал Ред, промахнувшись и чуть не сев.
из-за энтузиазма, который он вложил в свое усилие. Джонни
сделал шаг в сторону и пригнулся, а когда выпрямился, чтобы спросить, в чём дело,
глаза Рыжего широко раскрылись, и он замер, уставившись на привидение.

«Больной?» — спросил Хопалонг, который был напуган.

— Дай мне выпить! — лихорадочно потребовал Джонни и, получив выпивку, прислонился к стойке и вытер лицо дрожащей рукой.

— Что с тобой, в конце концов? — с глубоким беспокойством спросил Рыжий.

— Да, ради всего святого, что с тобой случилось? — спросил Хопалонг.

Джонни глубоко вздохнул и расправил плечи, словно сбрасывая с себя груз. “Ребята, в том темном каньоне за мной по пятам гнался кугуар.
мой кайюс убежал по двухфутовому выступу вверх по
стена, _-и-я-увидел-привидение_!”

Воцарилось уважительное молчание. Джонни, ожидая разумный срок
не тратя времени на ответы и восклицания, он слегка покраснел и повторил своё
откровенное и прямолинейное заявление, добавив к нему несколько прилагательных. «_Настоящий,
визжащий, летающий призрак_! И я _иду домой_, и я _останусь_ там. Я больше никогда не вернусь, ни за что. Будь проклята эта приграничная страна, _в любом случае_!»

Молчание продолжалось, и тогда Джонни по-настоящему возмутился. — Вы
ведёте себя так, будто я сказал вам, что пойдёт дождь! Почему вы ничего не говорите?
 Вы что, не слышали, что я сказал, дураки! — воинственно спросил он. — Вы
привыкли, что вам говорят такие вещи? Почему вы не показываете
какой-то интерес, вы, чёртовы толстокожие болваны?

Рэд посмотрел на Хопалонга, Хопалонг посмотрел на Рэда, а затем они оба
посмотрели на Дента, который не сводил глаз с Джонни.

— Ха! — фыркнул Хопалонг, осторожно поднимаясь. — Это всё? — спросил он,
кивая Рэду, который тоже встал и начал осторожно приближаться к их заблудшему другу. — Разве ты не видел больше одного призрака? Любой, кто может увидеть
одного призрака и не больше, что-то не так. А теперь остановись и подумай: разве ты не
видел _двух_? Он осторожно продвигался вперёд, пока говорил, и теперь Рыжий
находился позади человека, который видел одного призрака.

“Почему, ты...” внезапно поднялась суматоха, и слова Джонни оборвались на полуслове
в рукопашной.

“Молодец, Рэд! Ой!” - крикнул Хопалонг. “Берегись! У тебя есть веревка, Дент?
Ну, поторопись: никто не знает, что он натворит, если окажется на свободе. «Мескаль, который продают в этой стране, — это не алкоголь, это яд», —
пропыхтел он. «И он даже виски не переносит!»

 Найти верёвку было проще, чем найти место, куда её положить, и неравная борьба
развернулась в комнате и в соседней, где, казалось, дом вот-вот рухнет. Голос Джонни был пронзительным и полным
Его слова были крайне невежливыми и не подлежали цензуре.
Судя по тому, как быстро он рос, у него было много ног, и они быстро увеличивались в размерах.
Судя по тому, какую территорию они покрывали и защищали, у него было много ног, и он быстро рос.
Хопалонг радостно пинал его в драке, что в данном случае также означает «в живот».
Ред всегда старался сделать больше, чем от него требовалось в драке.
Дент завис над боками, держа в руках верёвку, и с
большой серьёзностью попросил разрешения применить её к частям
извивающейся анатомии Джонни. Но по мере того, как бока продолжали меняться,
напрасно он умолял о поразительной быстроте и начал вносить предложения
и давать советы, приятные трем сражающимся. Дент точно знал, как
это должно быть сделано, и щедро делился знаниями, пока Джонни
ревностно не засадил пятью костяшками пальцев в свой единственный здоровый глаз, когда помолвка
стала всеобщей.

На стол выкатился через дверь на одной ноге и caromed со стойки в
изящный угол, собирая три стула и один песочница плевательница на
кстати. Ящик на ногу Джонни давно отошел, как Хопалонг по
голени может свидетельствовать. Один стул растворенного единства и раздавала сама
щедро разлилась по комнате, в то время как кровать бесшумно сжалась и сложилась
на Денте, который с пылким рвением подпрыгивал на ней вверх и вниз и в конце концов
сообразил, что нужно выползти из-под неё. Он немедленно отпраздновал своё
освобождение, схватив за горло две ноги, одна из которых оказалась
личной собственностью Хопалонга Кэссиди, и битва разгорелась на более низком уровне. Ред поднял руку, осторожно обводя шею, чтобы
найти голову, а затем его стальные пальцы раскрылись, опустились и
прервали диалект. Хопалонг оттолкнул Дента и сумел поймать
Руки, содрали Джонни с третьей попытки, в то время как Дент сделала пробный
вылеты против стимулировало сапоги Джонни.

“Фух! Он может драться, когда он трезвый?” - почтительно спросил
Дент, увидев, как близко его пальцы могли прийти в его яркие глаза без
прикасаясь к нему. “Я не смогу увидеть все в час”, - добавил он,
мрачно.

Хопалонг, сидя на груди Джонни, серьёзно ответил, нежно поглаживая его по
голени. «Это мескаль. Как-нибудь я подсыплю немного этого
вещества в задницу Питу», — пообещал он, радуясь новой идее. У Пита Уилсона не было чувства юмора.

“Что призрак был отвес повезло”, - проворчал красный, “так было море-капитан,”
 он закончил как запоздалая мысль, хромает прочь по направлению к бару, медленно и
уж больно последующим его изуродовали товарищей. “Один глоток; потом
кровать”.

После того, как красный ушел, и Хопалонг Дент курил некоторое время, а затем,
выбив пепел из трубки, Хопалонг поднялся. — И всё же, Дент,
есть люди, которые верят в призраков, — заметил он с огромным и
неизменным презрением.

Дент на мгновение критически оглядел поцарапанную барную стойку. — Что ж,
все «Грайзеры» говорят, что в «Сан-Мигеле» есть призрак, хотя я
никогда его не видел. Но некоторые из них видели его, и больше ни один «Слизатель» не ездит по этой
дороге».

«Ха!» — фыркнул Хопалонг. «Должно быть, кто-то из «Слизателей» рассказал Малышу о
призраках, пока он накачивался мескалем. Призраки? Ч-е-р-т-а-к!»

«Он показывается только «Слизателям», и то только по пятницам вечером», — задумчиво объяснил Дент. Это было в пятницу вечером. Другие тоже видели
этого призрака, но все они были мексиканцами; теперь, когда «белый» человек
такого бесспорного уровня, как Джонни, удостоился такой чести, скептицизм
Дента пошатнулся, и ему было о чём подумать в ближайшие дни. Да,
Джонни не был смазчик; но даже призраки могу сделать только ошибки в
пока.

Ковбой рассмеялся, отказываясь говорить на эту тему из головы, как под
от дальнейших комментариев. “Ну, мы не будем спорить ... я слишком устала. Я сожалею, что вы
есть что глаз Дент”.

“О, все в порядке”, - поспешно заверил продавец, слабо улыбаясь
. “Я просто рвался в бой, и теперь с меня хватит. Чувствую себя
вроде как неплохо. Да, первым делом утром - завтрак будет готов
как только ты соберешься. Спокойной ночи.

Но хозяин не мог уснуть. Наконец он встал и на цыпочках вошел в
комната, где Джонни лежал, погруженный в сон измученного человека. После
осторожного и критического осмотра, который был затруднен из-за его
поврежденного глаза, он на цыпочках вернулся к своей койке, медленно качая головой. “Он
не был пьян”, - пробормотал он. “Он действительно видел это привидение; и я готов поспорить
на все, что у меня есть на это!”



На рассвете трое поссорившихся игроков отправились домой и после
однообразного путешествия прибыли в ночлежку и доложили о случившемся. Им
потребовалось две ночи, чтобы в подробностях рассказать о своих приключениях
завистливой публике. На следующее утро после рассказа о призраке всё началось
должно было случиться. Ред начал с того, что установил табличку.


ВНИМАНИЕ — ПРИЗРАКАМ ПОКА ЗАПРЕЩЕНО


Несколько человек из отряда с восторгом наблюдали, как он вбивает последний гвоздь и отступает назад, чтобы полюбоваться своей работой. Поток комментариев охватывал все степени юмора и обещал много веселья в будущем за счёт единственного человека в отряде, который видел призрака.

За неделю Джонни и его острое зрение стали притчей во языцех в той части страны, и его друзья взяли за правило останавливать его и
серьёзно обсуждать всевозможные проявления духов. Он разгромил Вуд
Райт и Сэнди Лукас проиграли в двух красивых и запоминающихся боях, и Райту оставалось только дождаться, пока он оправится от последнего поединка, прежде чем разобраться с Ричем Финном. Эти факты начали оказывать на него то влияние, к которому он стремился. Хотя Коуэн по-прежнему продавал новую смесь джина, бренди и виски, которую он назвал «Летающий призрак» и с гордостью утверждал, что в ней больше призраков на порцию, чем в любом другом напитке к югу от Рио-Гранде, и некоторые из его клиентов были готовы подтвердить его слова реальными деньгами.

Таково было положение дел , когда Хопалонг Кэссиди вошел в
Коуэн и забыл о жажде, слушая историю, которую рассказывал странный
мексиканец. Это был призрак Джонни, без сомнения, и когда он
неосторожно задал несколько вопросов, то убедился, что Джонни действительно
что-то видел. По дороге домой он размышлял об этом, и два момента
с новой силой бросали вызов его разуму: призрак появлялся только в
пятницу, и только перед «Гризерами». Его подозрительный ум
не успокоился бы, пока он не рассмотрел бы этот вопрос со всех сторон, и
по его мнению, в этом было нечто большее, чем просто духовность
Призрак Сан-Мигеля — и холодная, практичная причина для этого.

 Когда он въехал в загон на ранчо, то увидел, что на стене загона появилась ещё одна табличка. Он уничтожил первую, высказав всё, что думал в тот момент. Он резко взмахнул рукой в перчатке, оторвал хлипкую табличку от креплений, разломал её на куски поперёк седла и отбросил в сторону. Он был зол, потому что предупредил их, что они слишком далеко зашли в своей шутке, что Джонни всё чаще впадает в истерику и может легко сорваться.
о чём они все пожалеют. И ему было жаль Малыша; он
знал, что чувствует Джонни, и решил сам затеять несколько драк, если
преследование не прекратится. Когда он вошёл в барак и посмотрел на
своих друзей, они выслушали трёхминутную речь, от которой им стало
не по себе, и, когда он закончил говорить, низкий голос бригадира
подтвердил обещания, которые он только что услышал, потому что Бак
вошёл в барак незамеченным. Шутка подошла к концу.

Когда Джонни вернулся домой в тот вечер, он с удивлением обнаружил Хопалонга
он ждал его недалеко от загона, и он ответил на жест своего друга, подъехав к нему верхом.
"Что случилось на этот раз?" - спросил он. ”Пойдем со мной." - Спросил он. - "Что случилось?" - спросил он. - "Что случилось?" - спросил он. - "Что случилось?"

“Пойдем со мной. Я хочу поговорить с вами в течение нескольких минут”, и
Хопалонг направился куда-то в сторону, вслед за Джонни, который был более
или менее подозрительно. Наконец Хопалонг остановился, повернулся, и посмотрел его
товарищу прямо в глаза. — Малыш, я говорю серьёзно. Это не
глупая шутка — а теперь расскажи мне, как выглядел этот призрак, как он себя вёл,
и всё такое. Я говорю серьёзно, потому что теперь я знаю, что ты его видел
_что-то_. Если это и не было призраком, то, по крайней мере, выглядело как призрак.
А теперь продолжай.

— Я уже дюжину раз тебе говорил, — возразил Джонни, краснея. — Я умолял тебя поверить мне и говорил, что не шучу. Откуда мне знать, что ты сейчас не шутишь? Я не собираюсь рассказывать...

— Подожди, да, ты прав. Ты собираешься рассказать всё медленно, так, как ты это видел, — поспешно перебил Хопалонг. — Я знаю, что сомневался в этом, но кто бы не сомневался! Подожди минутку — я много думал в последние несколько дней и знаю, что ты видел призрака. Теперь все знают, что призраки существуют.
Призраков не существует, тогда что же ты видел? Это игра, Кид, и она чертовски хороша, и мы с тобой её сорвём и
высмеем всю эту чёртову толпу, от Бака до Коуэна.

Подозрения Джонни улетучились в мгновение ока, потому что его старый Хоппи был одним из тысячи, и когда он говорил так, с такой решимостью,
Джонни понимал, что это значит. Хопалонг внимательно слушал, и когда короткий рассказ был закончен, он протянул руку и улыбнулся.

«Это мы дураки, Малыш, а не ты. Что-то нечисто в этом деле».
этот каньон, и я его знаю! Но молчи о том, что мы думаем».

 Джонни так внезапно перестал ворчать и посмотрел на своих друзей с таким превосходством,
что они начали беспокоиться о том, что может быть на уме у него.
Напряжение нарастало, потому что с помощью Хопалонга Джонни мог
подшутить над ними так, что они бы и не подумали, что он так с ними
поступил. И чем дольше длилось напряжение, тем хуже оно становилось. Они не спускали с него глаз, пока он был рядом, и
Хопалонгу приходилось терпеть такое же наблюдение.
Было странно видеть, как небольшие группы встревоженных мужчин погружаются в глубокое обсуждение.
Когда они поняли, что Баку, должно быть, рассказали, и заметили, что его улыбка была такой же застывшей, как у Хопалонга или Джонни, они были уверены, что их ждут какие-то неприятности.

Несколько недель спустя Бак Питерс натянул поводья и подождал, пока к нему подъедет незнакомец.

— Привет. Тебя зовут Питерс? — спросил незнакомец, окинув его опытным взглядом.

— Ну, кто вы такой и чего вам нужно?

— Я хочу видеть Питерса, Бака Питерса. Это ваша фамилия?

— Да, а что?

— Меня зовут Фокс. Старый Джим Лейн передал мне для вас послание, — и незнакомец
заговорил с серьёзным видом. — Вот, такова ситуация.
 Нам нужны проницательные люди, которых они не знают и не заподозрят.
 Лейн хочет заплатить паре ваших людей за месяц или два.
Он сказал, что уверен, что может рассчитывать на твою помощь.

— Он прав, может. Я не забываю одолжений. У меня есть пара человек,
которые... вот один из них. Эй, Хоппи! Привет, Хоппи!

 Мистер Кэссиди быстро подошёл, внимательно выслушал, назвал имена Реда и Джонни
чтобы сопровождать его, он переспорил своих товарищей, настаивая на том, что если Джонни
не поедет, то всё сорвётся, добился своего и поскакал на поиски этих двоих,
его глаза горели предвкушением и радостью. Фокс
рассмеялся, поблагодарил бригадира и поехал на север; и в ту ночь
трое погонщиков отправились на юг, все странно воодушевлённые. И друзья, наблюдавшие за их отъездом, вздохнули с облегчением, потому что расправа, очевидно, откладывалась на какое-то время.



Глава V

Призрак Сан-Мигеля

Хуан Альварес не был в Сан-Фелиппе с тех пор, как уехал Дик Мартин, и
то есть больше месяца. Мартин плыл вниз по реке в поисках человека, который
не хотел, чтобы его нашли; и некоторые говорили, что Мартину было плевать на
международные границы, когда он по-настоящему чего-то хотел. А ещё был
тот геолог, который носил синие очки и постоянно бродил по каньону,
отбивая куски камня от крутых стен; должно быть, однажды он поскользнулся,
потому что его тело нашли на плоском валуне у берега ручья. Мануэль нашёл его и хотел получить плату за то, что
привёз его в город, но Мануэль был глупцом. Кто бы мог подумать,
Кто бы заплатил хорошие деньги за мёртвого гринго, особенно после того, как он умер?
А на севере, примерно в часе езды от города, трое погонщиков держали стадо из 6-X голов. Они хотели купить бычков у сеньора
Родригеса, но сказали, что он разбойник, и пригрозили отрезать ему уши. Разве человек не может сам назвать цену? Эти ковбои любили напиваться и скакать по Сан-Фелиппе, стреляя как сумасшедшие. Однажды вечером в пятницу они напились и отправились с криками и песнями в каньон Биг-Бенд, чтобы посмотреть на летающего призрака, они обзывали его и стреляли в него
Они разрядили свои пистолеты и громко запели; и целую неделю они оскорбляли всех
мексиканцев в городе, называя их лжецами и трусами. Разве кто-то виноват в том, что призрак является только мексиканцам? О, эти
гринго — пусть добрый Бог накажет их за грехи!

Так пеоны жаловались падре, не спуская глаз с шумных погонщиков, которые всегда хотели выпить, а потом подраться с кем-нибудь кулаками или пистолетами. Зачем кому-то с ними драться, особенно кулаками?

«Пусть они сражаются между собой. Какое тебе дело до еретиков?»
 — упрекал добрый падре, который отказывался от удовольствий большого мира, чтобы облегчить жизнь и страдания своей невежественной паствы. «Бог не торопится — Он накажет по-своему, когда Ему будет угодно. И, возможно, ты получишь большую пользу, если будешь чаще ходить на мессу, а не тратить утренние часы на сон.
Подумайте хорошенько о том, что я сказал, дети мои».

Но погонщики коров не были наказаны и поклялись, что не будут
они не покидали окрестности, пока не отловили всех быков, которых хотели, и не
получили за них столько, сколько хотели. Однажды ночью их стадо понеслось
вскачь, и его удалось остановить только в последний момент, чтобы оно не
скатилось в каньон. По какой-то причине Санчес держался подальше от
падре и не ходил исповедоваться, когда должен был, потому что падре
говорил прямо и устанавливал строгие правила для покаяния.

Ковбои поклялись, что это сделал какой-то мексиканец, и сказали,
что скоро приедут в город и убьют трёх мексиканцев,
если виновного не найдут и не приведут к ним. Тогда падре
Он сел на своего осла и поехал к ним, чтобы поспорить, и в конце концов они сказали ему, что подождут две недели. Но падре был слишком умён для них — он послал гонца за сеньором Диком Мартином, и через неделю
сеньор Мартин приехал в город. Драки не было. Хулиганы-гринго в глубине души были трусами, и Мартин не мог хладнокровно застрелить их, а также не мог арестовать, потому что он был не полицейским и даже не шерифом, а всего лишь налоговым инспектором, что было самым глупым законом. Но он всё время наблюдал за ними и хотел, чтобы они подрались — другого выхода не было
В городе не было ни стрельбы, ни пьяных драк. Никто не хотел ссориться с сеньором Мартином,
потому что он был великим человеком. Он даже заговаривал с ними об этом и размахивал руками,
но они боялись его, как маленькие дети.

Так что мексиканцы сплетничали и ликовали, а самые смелые даже
нагрянули в лагерь гринго, но Мартин прогнал их, сказав, что не позволит им издеваться над людьми, которые не могут дать отпор,
что было правильно и справедливо. Затем, боясь уйти и оставить обезумевших погонщиков так близко к городу, он приказал им гнать скот дальше.
дальше на восток, ближе к магазину Дента, и никогда не возвращаться в Сан-Фелиппе,
если только им не понадобится падре; и они послушались его после долгого разговора.
 Увидев, что они устроились в новом лагере, в понедельник утром, Мартин вернулся в Сан-Фелиппе и сказал падре, где его можно найти, а затем снова уехал.  В Сан-Фелиппе праздновали целый день, и двух мексиканских младенцев окрестили в честь сеньора Дика
Мартина, что было большой честью для всех.

В пятницу, когда Мануэль отправился шпионить за погонщиками скота в их новом лагере, он обнаружил, что они настолько пьяны, что не могут стоять на ногах, и прежде чем он
в сумерках двое из них спали, как сытые змеи, а третий стрелял из револьвера наугад, и это отвлечение внимания сыграло немалую роль в уходе Мануэля.

 Когда Мануэль крался прочь, он направился прямо к расщелине у стены каньона в Биг-Бенде и, добравшись до неё, огляделся, а затем нырнул в неё.  Вскоре после этого появился ещё один мексиканец, на этот раз из Сан-Фелиппе, и тоже исчез в расщелине. Когда стемнело, Мануэль вернулся с чем-то под пиджаком и через мгновение
Позже у основания тонкого деревца, которое росло на краю стены каньона и склонялось над пропастью, заблестел огонёк. Оно было удачно расположено, потому что его можно было увидеть только с мексиканской стороны далёкого Рио-Гранде — высокие стены каньона ниже по течению скрывали его от тех, кто мог ехать по северному берегу реки. Через мгновение в ответ сверкнул огонёк, и Мануэль, накрыв фонарь одеялом, исчез в темноте расщелины.

 Дик Мартин, не выказывая никаких эмоций, из своего укрытия,
Он уловил ответный блеск и увидел, как Мануэль исчез. «Кэссиди был прав во всём; Льюис или Сэйр не смогли бы сделать это лучше. Надеюсь, он не опоздает», — пробормотал он и устроился поудобнее, ожидая сигнала к действию, улыбаясь, когда луна выглянула из-за невысоких холмов справа от него. «Это означает повышение для меня, или я сильно ошибаюсь», — усмехнулся он.

Хопалонг не опоздал, и как только стемнело, он и его товарищи
прокрались в каньон. Они на ощупь пробирались по восточному склону
тропа, недалеко от дома Дента, вела к Биг-Бенду, куда они добрались без происшествий. Джонни отправили в место, которое они заметили и запомнили, когда спускались, чтобы бросить вызов призраку. Он должен был остановить любого, кто попытается сбежать по тропе в каньоне Сан-Фелиппе, и он был уверен, что справится с этим. Хопалонг и Рыжий медленно и с трудом пробирались по
опасному пути, ведущему на дно, перешли вброд ручей и поползли
на другой берег, где нашли укрытие недалеко от широкой трещины в
стена каньона. Во время своего весёлого визита в Биг-Бенд
они заметили, что к расщелине ведёт едва заметная тропа, и глубоко задумались
над этим фактом.

 Прошло три часа, прежде чем наблюдатели в каньоне и над ним
получили какую-либо награду; затем далеко внизу каньона, у края ручья,
замелькал огонёк. Сразу же послышались странные звуки, и внезапно призрак выплыл из отверстия в скале рядом с Хопалонгом и Рыжим и затанцевал над их головами, а пронзительный крик, который так напугал Джонни и его лошадь, наполнил каньон
с шумом и заставил Мартина подобраться ближе к расщелине, за которой он так внимательно следил. Шум вскоре стих, но призрак продолжал танцевать, и
звук шагов людей, спотыкающихся на каменном выступе у ручья, становился всё
более отчётливым. В группе было четверо, и все они несли на
спинах тяжёлые грузы и кряхтели от удовольствия и облегчения,
когда входили в проём в стене. Когда последний человек
исчез и шум их шагов затих, верёвка Джонни взлетела вверх и
вылетела наружу, а призрак яростно закачался, а затем начал оседать
необъяснимым образом по направлению к тропе, в то время как владелец верёвки
обвязал её свободный конец вокруг выступа скалы и закрепил. Затем он
лихорадочно спустился по крутой тропе, чтобы присоединиться к своим друзьям.

 Хопалонг и Рыжий, ползком продвигаясь к трещине в
стене, в изумлении остановились и уставились на противоположный край каньона, а затем
первый усмехнулся и прошептал что-то на ухо своему товарищу. — Вот
почему он тащил с собой верёвку! Он просто идиот, раз захотел сувенир и игрушку, рискуя проиграть. Пойдём
«Ну же, они догадаются, что происходит, и уйдут, если мы не поторопимся».

 Когда двое шахтёров осторожно и бесшумно вошли в расщелину
и стали пробираться вдоль её каменных стен, они услышали, как человек,
работавший с призраком и не понимавший его внезапного стремления укорениться,
ругался на испанском. Мгновение спустя ему стало мучительно ясно, что это были за руки.
Они протянулись из темноты позади него и обхватили его горло на расстоянии ладони от его сверкающей
сигареты. Другая пара рук ловко и быстро связала его, и он
оставленный наедине с кляпом, когда к нему вернулись все чувства.

Хопалонг, с Красный бесцеремонно наступая на корточки, ощупал его
путь вдоль стены расселины, оповещения и молчит, его Кольт птенец
удобно лежит в правой руке, а левая была вытолкнута вперед
чувство на неприятности. Как они работали дальше от каньона дальний
голос мог быть услышан, и они незамедлительно проследовали еще более осторожно.
Когда Хопалонг добрался до второго поворота в узком проходе, он выглянул из-за него и остановился так резко, что нос Рыжего чуть не расплющился
по затылку. Негодование Реда было тем тяжелее вынести,
что оно должно было оставаться невысказанным.

 В огромной комнате неправильной формы, крышу которой невозможно было разглядеть в тусклом свете нескольких свечей, пятеро мужчин отдыхали в непринуждённых позах, обсуждая события ночи и пытаясь подсчитать свою прибыль. Они были в безопасности, потому что Мануэль, который к тому времени убрал
призрак и мегафон, дежурил у входа в расщелину и был чутким, как гончая.

«Риск невелик, а прибыль велика», — заметил Педро.
Испанский. «Мы должны зажечь свечу за упокой души Карлоса
Мартинеса. Именно он обеспечил безопасность наших планов. И свеча — это не так уж много,
когда мы…»

 «Руки вверх!» — раздался тихий голос, за которым последовали мрачные приказы. Мексиканцы
Он подскочил, как будто его ужалил скорпион, и едва различил в густой тени у противоположной стены двух
хулиганов-гринго, но свет свечи отражался от колец на дулах их шестизарядных револьверов.
 Неужели Мануэль предал их? Но у них не было ни времени, ни желания размышлять о Мануэле.

— Полегче! — крикнул Рыжий, и рука Педро остановилась на полпути к его
груди. Педро был игроком по натуре, но шансы были слишком малы, и он
угрюмо подчинился приказу.

 — Подними их! Подними их! «Ещё выше, и держи их там», — промурлыкал мягкий голос с другого конца комнаты, где Дик Мартин с удовольствием улыбался им и размышлял, есть ли на свете что-то, во что сложнее вбить здравый смысл, чем в голову «Смазливого». Его пистолет был синим, но, тем не менее, это была самая заметная часть его наряда, даже при плохом освещении.

Один из мексиканцев невольно потянулся за пистолетом, потому что был
стрелком по профессии, а его товарищи нащупали свои ножи — смертельное
оружие в ближнем бою. Мартин, крича: «Следи за ними, Кэссиди!» —
сделал шаг в сторону и бросился вперёд со скоростью и мастерством
боксера, и его тяжёлая левая рука обрушилась на челюсть Хуана
Альвареса с силой и точностью, которым невозможно было противостоять. Но чтобы убедиться, что
мексиканец не примет участия в возможной демонстрации протеста,
Мартин сделал короткий полукруг правой рукой и остановился у
Короткие рёбра Хуана. Мартин весил сто восемьдесят фунтов и не был толстым, несмотря на крепкое телосложение.

 В этот момент на сцене появился двухногий циклон в лице Джонни Нельсона, который был в ярости, потому что потерял столько времени в поисках щели, которой там не было. Увидев, как Хуан упал, и блеск ножей, он бросился
наводить порядок, крича: «Я призрак! Я призрак! Берите их живьём!
 Берите их живьём!»

 Хопалонг и Рыжий почувствовали, что они мешают ему, и занялись одним из них
Пока Мартин вырубал одного мексиканца за другим, они следили за выходами, потому что в такой хаотичной неразберихе могло случиться всё что угодно, и давали Джонни достаточно места. Тот торжествующе остановился, огляделся, чтобы убедиться, что никого не упустил, а затем подошёл к своим друзьям и приблизил лицо к Хопалонгу. — Ты ведь хотел меня потерять, да?
 Не стал меня ждать! За семь центов и зубную щётку я бы отдал тебе всё, что у меня есть!

 Рэд схватил его за брюки и воротник и вышвырнул в коридор. — Иди поиграй со своим сувениром, или мы на тебя наступим!

Джонни сел, потёр некоторые части своего тела и ухмыльнулся. «О,
я всё понял! Я точно заберу этого призрака домой и заставлю
кое-кого из этих дураков его съесть!»

 Мартин улыбнулся, закончив связывать последнего пленника. «Верно,
Нельсон; на этот раз ты их одолел. Пусть пожуют».



ГЛАВА VI

ХОПАЛОНГ ТЕРЯЕТ ЛОШАДЬ

В течение месяца после возвращения из Сан-Мигеля Хопалонг и его товарищи
работали с удвоенным рвением, рассказывая другим
членам отряда о своих необычных впечатлениях возле мексиканского залива.
граница. До них дошли слухи, что Мартин добился осуждения контрабандистов и
готовился к немедленному повышению. Ни у кого на ранчо не хватило духу встретиться с Джонни Нельсоном, потому что Джонни
носил в себе частичку призрака и становился агрессивным, если его некогда насмехавшиеся над ним друзья и знакомые отказывались попробовать его напиток. Коуэн по-прежнему продавал свой замечательный напиток, но поддался на уговоры Джонни и теперь называл его «Любимец Нельсона».

В один прекрасный день отряд начал собирать небольшое стадо
трёхлеток, которых Бак продал, и к концу недели
Стадо было собрано и готово к перегону. Это заняло две недели, и когда
Хопалонг вёл своё стадо через Хойтс-Корнерс по дороге домой, он почувствовал притяжение города Грант, расположенного в нескольких милях от них, и оно было слишком сильным, чтобы ему сопротивляться. Бросив несколько слов ближайшему погонщику, он повернулся, чтобы уйти, но голос Реда остановил его.
Рыжий хотел отложить возвращение домой на день или два и уладить
чисто личные дела на ранчо, расположенном к западу. Хопалонг, зная
причину желания Рыжего, ухмыльнулся и велел ему ехать и не
делать предложение до тех пор, пока он не обдумает этот вопрос очень тщательно. Ответ Рэда
был характерным, и, договорившись о встрече и назвав
время, двое разделились и поехали к месту назначения, в то время как
остальная часть команды продолжила путь к своему ранчо.

“Человек чем-то обязан всем своим друзьям”, - размышлял Хопалонг. В этом случае он был должен сыграть в покер с некоторыми из ведущих граждан Гранта, и ему нравилось выполнять свои обязательства, когда представлялась возможность.

 Был полдень, когда он поднялся на холм и увидел внизу горстку людей.
из хижин, образующих город. Взгляд радует интерес замелькал
на его лице, когда он заметил, исправленная и грязный шатер разбили вблизи
до ближайшей хижины. “Покажи!” - воскликнул он. “Ну вот, разве это не удача!
Я возьму это на заметку. Если это цирк, возможно, там есть мул-трюкач, на котором можно покататься
- Я никогда не забуду этого в Канзас-Сити, - ухмыльнулся он. Но почти сразу же возникло сомнение, и улыбка померкла. «Ха! Может, это клеймо какого-нибудь головореза». Подойдя ближе, он сосредоточил взгляд на холсте и обнаружил, что его опасения были оправданными.

“Добро пожаловать всем”, - медленно произнес он по буквам. “Они на берегу!” - пробормотал он.
“Я никогда и нигде не видел таких трудолюбивых, всеобъемлющих угонщиков, как они".
парни. Они ткнут своим железом во что угодно, от трясущегося теленка или
умирающего дога до пошатывающегося от старости мосхеда, и с той же радостью крикнут "подсчитай один"
. Ну, не для моей, _это_ поездка. Я собираюсь пастись на свободе и скакать, сколько захочу. В любом случае, если бы я позволил ему заклеймить меня, я бы
через неделю вернулся, — и Хопалонг пришпорил своего пони, когда из палатки вышли двое мужчин. — А вот и пилот, — сказал он.
— пробормотал он, — а вот и Дэйв! — крикнул он, размахивая рукой. — О, Дэйв!
Дэйв!

Дэйв Уилкс поднял голову, и его довольная улыбка грозила растянуться до ушей. — Привет, Кэссиди! Рад тебя видеть! Иди прямо в магазин, я подойду к тебе через минуту. Когда Дэвид назвал своему спутнику имя посетителя
, евангелист красноречиво поднял руку и заговорил.

“Я знаю о нем все!” - печально воскликнул он. “Если я смогу привести его
его лукавство я будем в покое, хотя я спасу нет больше души в этом
Фортнайт. Неужели это все правда?”

“Да! Что правда?”

“ Все, что я о нем слышал.

— Ну, я не знаю, что ты слышал, — ответил Дэйв с серьёзной осторожностью, — но я думаю, что это могло бы быть так, если бы не включало ложь, воровство, трусость и тому подобные черты койотов. Он, конечно, настоящий террорист с коротким стволом, но позвольте мне сказать вам кое-что, чего вы, возможно, не слышали: в этой части страны нет ни одного честного человека, который не чувствовал бы себя польщённым и гордым тем, что его называют другом Хопалонга Кэссиди. Вот какие чувства царят здесь. Я не отрицаю, что он ушёл и
сначала убил много людей, а потом — но единственная проблема в том, что
что он не прикончил их достаточно быстро. Они все прожили слишком долго,
когда пошли и объединились против него и его молниеносного пистолета. Но, послушай, если ты собираешься схватить его во время игры, веди себя с ним осторожно — не толкай его. Он оживает, когда его толкают. Так что пока, увидимся позже, может быть.

Проповедник посмотрел ему вслед и задумался: «Надеюсь, я ошибся в своих предположениях,
но за одно я должен быть благодарен: порочность большинства этих
мужчин, этих переростков, мужественна, стойко и открыта; лишь немногие из них
Они порочны или презренны. Их единственное великое проклятие — это выпивка».

 Когда Хопалонг вошел в магазин, его громко приветствовали двое мужчин, и хозяин присоединился к ним, так что круг замкнулся. Когда
разговор грозил повториться, принесли карты, и следующие два часа пролетели очень быстро. Это были дорогие часы для вышибалы из бара-20, который наконец встал с извиняющейся улыбкой и многозначительно хлопнул себя по бедру.

— Что ж, у тебя есть всё, что мне нужно, кроме жалкого
доллара, и я очень надеюсь, что он тебе не нужен, — рассмеялся он. — Ты играешь
Гораздо лучше, чем в прошлый раз, когда я был здесь. Мне нужно идти. Я направляюсь на восток, чтобы повидаться с Уоллесом, а оттуда я должен встретиться с
Рэдом и поехать с ним домой. Но ты приходи и навести нас, когда сможешь, — на этот раз
_я_ хочу отомстить.

“Ха, ты будешь хотеть этого больше, чем когда-либо, если мы это сделаем”, - улыбнулся Дэйв.

“Послушай, Хоппи”, - посоветовал Том Лоуренс, “лучше капля в' слышать
небо-пилота заговаривать зубы, прежде чем идти. Это принесет тебе много пользы, и
в любом случае, это не может причинить тебе никакого вреда.

“ Ты идешь? ” подозрительно спросил Хопалонг.

“Не могу ... у меня слишком много работы”, - быстро ответил Том, его брат Арт
радостно кивая в подтверждение.

“Да; я счел, что так!” - фыркнул Хопалонг с сарказмом, когда он пожимал руку
все вокруг. “Вы все знаете, где нас найти--капля В' видеть нас, когда вы
вам от нас”, - пригласил он.

“ Жаль, что ты не можешь остаться подольше, Кэссиди, ” заметил Дэйв, когда его друг
садился в седло. «Но возвращайся поскорее, чтобы я мог рассказать всем ребятам, что мы
их искали», — крикнул он.

 Учитывая скорость, с которой Хопалонг помчался к Уоллесу, он,
возможно, ожидал, что эстафету подхватят «четвертьмильные» лошади.
но он резко остановился у палатки. Такое непостоянство выводит из себя даже самую спокойную лошадь, а это животное было далеко не самым спокойным, поэтому его всадник был вынужден успокаивать его по-своему, слушая в то же время громкий и страстный голос проповедника, обращавшегося к своей немногочисленной аудитории.

— Интересно, — сказал Хопалонг, заглядывая в дверь, — не думают ли мои друзья, что я слишком напуган, чтобы войти в эту палатку? Ха, я всё равно им покажу! — с этими словами он спешился, перекинул поводья через спину лошади и вошёл в палатку.
повернув голову, он шагнул в дверной проем.

Ближайшее сиденье, скамейка, сделанная из нижней доски повозки
евангелиста, перекинутой через два перевернутых ящика, находилась достаточно близко к
увещевателю, и он опустился на нее, небрежно взглянув на ближайший
сосед. Беспечность исчезла из его осанки, когда его глаза остановились
вперив пристальный взгляд в шейный платок мужчины. Хопалонг был закалён
ужасными зрелищами и в лучшем случае не обладал творческой душой, но был
зловещим буйством огненно-красного, кричаще-жёлтого, воинственного и
властного зелёного, которые выставляли напоказ неповиновение и дерзость.
прикосновение к шее незнакомца заставило его дыхание задержаться на один счет, а затем сбиться.
при следующем выдохе оно стало вдвое сильнее. “Вот это да!” - прошептал он.

Незнакомец медленно повернул голову и холодно посмотрел на наглеца
нарушителя его благоговейных размышлений. - Что это значит? спросил он с
повышением тона. Шейный платок, казалось, внезапно вырос.
злокачественный и готовый распуститься. “Что это значит?” — повторил другой с большой наглостью, глядя на него с вызовом.


Пока Хопалонг отводил взгляд от искажённого оскорбления и пытался
Чтобы избавиться от ужасного воспоминания, он стал вспоминать правила этикета,
регулирующие кулачные бои в евангельских шатрах, и пока он
колебался, стоит ли ему ударить по классическому профилю знаменосца
или просто сморщить нос в знак недовольства, голос евангелиста
превратился в рёв и прогремел: Хопалонг инстинктивно пригнулся.

«— Остановись! Остановись, пока не стало слишком поздно, пока смерть не поглотила тебя в
пучине твоих грехов! Покайся и обрети спасение...

 Хопалонг почувствовал облегчение, но на его лице по-прежнему было выражение ужаса.
детская невинность даже после того, как он понял, что обращаются не к нему лично
; и он огляделся. Ему потребовалось девяносто семь
секунд, чтобы увидеть все, что там было не видно, да и глаза были нарисованы
неудержимо обратно в платок незнакомца. “Ужасно! Ужасная вещь для
пьющего человека, с которым можно неожиданно столкнуться! ” пробормотал он,
моргая. “Хуже, чем змеи”, - добавил он задумчиво.

— Послушайте, вы… — начал владелец оскорбительного украшения, если его можно так
назвать, но евангелист заглушил его голос очередным потоком красноречия.

— _Мир_! _Мир_ — это послание Господа Его детям, — прогремел голос из перевёрнутой мыльницы, и когда говоривший повернулся и посмотрел в сторону двух мужчин, он увидел, что они сидят очень прямо и, очевидно, с большим удовольствием внимают его словам. Тогда он почувствовал, что делает успехи на пути к спасению их запятнанных душ. Он был действительно очень рад, что его
так грубо дезинформировали о личных качествах некоего Хопалонга Кэссиди
Рад и благодарен.

«Смерть приходит, как вор в ночи, — продолжал голос. — Подумайте о
друзьях, которые ушли раньше; которые были здоровы в одну минуту и ушли в
следующую! И это должно случиться со всеми нами, со всеми нами, со мной и с вами...»

 Мужчина с больной шеей начал раскачиваться на скамейке.

 «Что-то должно случиться с кем-то очень скоро», — пробормотал Хопалонг. Он
начал бочком подбираться к своему соседу, сложив руку в огромный кулак с выпирающими костяшками и белыми прожилками на пальцах; но когда он уже собирался намекнуть, что очень недоволен
Сквозь возню на скамейке до него донеслись всхлипывания. Быстро повернув голову, он увидел лицо незнакомца, и на нём было столько печали, что Хопалонг разинул рот. Он медленно разжал руку и осторожно попятился назад, недовольный, озадаченный и досадующий на себя за то, что ввязался в игру, в которой был совершенно беспомощен. Он все обдумал все тщательно и затем сдалась
как слишком глубокая для него решить. Но он определил одну вещь: он
не уйдем прежде, чем другой человек делал, во всяком случае.

«И если я поймаю этого воющего плаксу на улице», — пробормотал он, с удовлетворением причмокнув губами при мысли о том, что его ждёт. В любом случае, его визит к Уоллесу был не очень важным, и он мог подождать более важных событий.

«Там сидит грешник!» — прогремел проповедник, и Хопалонг украдкой огляделся в поисках злодея. «Только Бог имеет право наказывать. «Мне отмщение, Я воздам», — говорит Господь, и всякий, кто берёт
закон в свои руки, кто отнимает человеческую жизнь, бросает вызов Творцу.
Здесь сидит человек, убивший своих ближних, своих братьев! Вы
— Ты не грешник, _Кэссиди_?

Кэссиди вскочил со скамьи, резко повернул голову и уставился на внезапно вытянутую руку и указующий палец говорившего, а также в его обвиняющие глаза.

— Ответь мне! Ты не грешник?

Хопалонг встал, смущённый и растерянный, а затем его мысли пришли в движение и сформировались. — Виновен, я полагаю, и в высшей степени. Но они
не получили больше того, что им причиталось, не больше того, что они заработали. И
это правда!

“Откуда ты знаешь, что они этого не сделали? Откуда вы знаете, что они это заслужили? Откуда вы
_Знаете_? — спросил евангелист, который был рад возможности поспорить с грешником. Он очень верил в «личный контакт» и был уверен в себе, потому что хорошо подготовился. И он знал, что если его прижмут к стенке логикой и попросят привести _свои_ доказательства, он легко выкрутится и снова перейдёт в наступление, апеллируя к вере — последнему слову софистики, более сильному и мощному оружию, чем разум. _Это_ была его игра,
и она была подстроена; он не мог проиграть, если вызывал достаточный интерес
в человеке, чтобы удержать его до конца спора. Он продолжал давить,
нагнетать. «Какое право вы имеете так думать? Какое право вы имеете их судить? Обладаете ли вы божественным провидением? Вдохновлены ли вы? «Не судите, да не судимы будете, — говорит Господь, — а вы _осмеливаетесь_ бросать вызов этому великому повелению!»

“Из-за тебя я стал лучшим игроком в этой игре, все в порядке”, - ответил
Хопалонг, опускаясь обратно на скамейку запасных. “Но позволь мне сказать тебе одну вещь;
Повеление или не повеление, божественное или не божественное, я знаю, когда человек
прожил слишком долго, и когда он попытается заполучить меня. И все Евангелие
"Шарпс к югу от рая" не может помешать мне вручить вору то, что он заработал.
 Продолжайте шоу, но на меня не рассчитывайте ”.

При этом евангелист прогрелся до нападения, смутно понимая, что он
что сделали ошибку, не вняв совет Дэйв Уилкса, Хопалонг стал
сознательное чувство облегчения воровства над ним, и он оглянулся
с удивлением для дела. Мужчина в платке «свернул свои
палатки» и ушёл, а Хопалонг, удовлетворённо вздохнув,
устроился поудобнее и по-настоящему прислушался к
разговору, хотя и не отвечал теплому и красноречивому мужчине на
коробка из-под мыла. Внезапно он резко сел, вспомнив, что ему предстоит
долгая и трудная поездка, если он хочет увидеть Уоллеса, и, поднявшись,
зашагал к выходу, выпятив грудь и выпятив подбородок. Единственным
ответом, который он сделал на взволнованные и личные замечания сторонника возрождения, было
остановиться у двери и бросить свой последний доллар в коробку с дрожжами, прежде чем
отключиться.

На мгновение он застыл в раздумьях, слишком поглощённый услышанным, чтобы заметить, что произошло что-то необычное.
Хотя проповедник выбрал неверный метод, он добился своего.
больше, чем он знал, и Хопалонгу было что взять с собой домой и
размышлять об этом в свободные минуты; то есть, у него было бы
это, если бы не одно «но»: медленно оглядевшись в поисках своей
лошади, он резко пришёл в себя, и горячая ругань уничтожила
зародыш религии, зарождавшийся в его душе. Его лошадь пропала! «Ну и бардак», —
зло подумал он, а затем выражение гнева и недоумения на его лице сменилось
мерцающей ухмылкой, когда он понял, в чём дело.

«Боже мой, я никогда не видел такой компании шутников», — рассмеялся он.
“Неужели они никогда не повзрослеют? Они наблюдали за мной, когда я зашел внутрь, и "
подкрались и украли мой кайюс. Что ж, я вернусь без особых проблем.
ладно. К этому времени они должны были бы узнать меня получше.

«Эй, приятель!» — крикнул он проезжавшему мимо мужчине, — «ты не видел тощую гнедую кобылу ростом в пятнадцать ладоней, с белым чулком на передней ноге и повязкой на задней, породы Бар-20?»

 Незнакомец, знавший ухмыляющегося инквизитора в лицо, заподозрил, что над ним шутят: он также знал Дэйва Уилкса и его жену.
друзья. Он усмехнулся и решил немного помочь ему. — Да, приятель, я видел, как один человек вёл его очень осторожно. Он твой?

 — О нет, совсем нет. Он принадлежал моему прапрадеду, который оставил его моему троюродному брату. Понимаешь, я его одолжил, — ухмыльнулся он, неторопливо направляясь к универсальному магазину, которым владел его друг Дэйв, шутник. “ Забавно, что всем нравятся шутки, ” пробормотал он, открывая дверь.
 “ Привет, Дэйв, ” позвал он.

Мистер Уилкс внезапно обернулся и уставился на него. “ Ну, я думал, ты уже на полпути
— Уоллес уже у себя! — воскликнул он. — Ты вернулся, чтобы проиграть тот единственный
доллар?

 — О, я и его проиграл. Но ты ведь очень умный, не так ли?
 — спросил Хопалонг, сверкая глазами и улыбаясь. — И как же ты притворяешься невинным. Думал, что сможешь меня напугать,
да? Думал, я буду носиться по этому дурацкому городку, как по дому в огне
Слышь? Ну, я думаю, ты можешь догадаться еще раз. Теперь я признаю это.
шутка была со мной, так что ты отдашь мой кайюз, и я наверстаю упущенное.
время.”

Лицо Дейва Уилкса выражало несколько вещей, но преобладающим было удивление.
“ Да я даже не видел твоего старого Каюза, болван! Когда я видел это в последний раз,
ты набрасывался на него, как дьявол. Кто-то стащил тебя с него и
отобрал его у тебя? ” спросил он с большим сарказмом. “ Кто-то
оскорбляет тебя?

Хопалонг откусил щедрую горсть кураги, с удовольствием
прожевал и ответил: «Всё верно, я хочу свой
кошелёк». Торопливо проглотив, он продолжил: «Я хочу его, и я
пришёл за ним в нужное место. Отдай его, Дэвид».

 «Чёрт возьми, я же сказал, что у меня его нет!» — возразил Дэйв, начиная
заподозрить, что что-то пошло не так. «Я этого не видел и ничего об этом не знаю».

 Хопалонг вытер рот рукавом. «Ну, тогда Том или Арт знают,
это точно».

— Нет, они тоже не знают; я видел, как они уехали из города и направились в другую сторону, как обычно. — Дэйв начинал раздражаться. — Послушай, ты шутишь или пьян, или и то, и другое, или у тебя действительно пропал этот зверек?

 — Ха! — фыркнул Хопалонг, пробуя новый чернослив. — Этот чернослив очень хорош, — пробормотал он,
выражая серьёзное одобрение. — Я редко ем такой чернослив.

— Полагаю, что нет! Они должны быть хорошими! Стоили мне тридцать центов за полкило, — резко ответил Дэйв, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.
 Ему не нужно было много потерь, чтобы свести на нет дневную прибыль.

 — И я не думаю, что ты заплатил за них слишком много, — сказал мистер.
Кэссиди ответил, понимающе кивнув. — В них ведь нет червей, да?

 — Конечно, есть! — взорвался Дэйв. — Они ими кишат!

 — Не может быть! Даже не знаю, рискнуть ли червями или
попробовать абрикосы. В них-то точно нет червей. Но когда же я
«Возьмёшь мою лошадь? Мне ещё далеко ехать, а промедление дорого обходится — сколько, ты сказал, стоят эти жёлтые парни?» — многозначительно спросил он, пробуя ещё одну горсть абрикосов.

 «Клянусь, что не видел твою лошадь с тех пор, как ты ушёл отсюда», — искренне ответил Дэйв. “Если вы не
знаешь, где это, потом кто-то взял и поднял ее. Похоже, это
до вас, чтобы поохотиться, вместо того, чтобы культивировать боль в животе в _мы_
расходы. Видит бог, я не пытаюсь тебя удержать!

Хопалонг выглянул в окно, размышляя, и увидел, входящего
в салуне, тот самый ковбой, который признался, что видел его лошадь. «Эй, Дэйв, подожди минутку!» — и он выбежал из магазина и поспешил в бар. Дэйв быстро накрыл коробки с черносливом и абрикосами и невинно прислонился к ящику с крекерами, ожидая результатов и напряжённо размышляя. Для него это выглядело как обычная кража лошади.

— Чужеземец, — воскликнул Хопалонг, вбегая в бар, — где ты
видел мою клячу?

 — Древняя реликвия вашей семьи направлялась в сторону Хойтс-Корнерс, —
 незнакомец ответил, ухмыляясь до ушей. “Это был длинный путь. Есть
что-то до вас начинается?”

“Черт на прогулке! Кто ехал с ним?”

“Вообще никто”.

“Что вы имеете в виду?”

“Когда я его увидел, от него не избавлялись”.

“Черт возьми, чувак, у меня украли этот кайюз!”

— Что-то вроде стихийного бедствия, не так ли? — улыбнулся незнакомец, наслаждаясь своим вкладом в успех шутки.

 — Клянусь своей жизнью, так и есть! — закричал Хопалонг, покраснев, а затем побледнев.
 — Скажи мне, кто его вёл, понимаешь?

 — Ну, я не видел его лица, честное слово, не видел, — ответил
Незнакомец. «Каждый раз, когда я пытался это сделать, меня ослеплял самый ужасный
и отвратительный шейный платок, который мне когда-либо доводилось видеть. Из всех пьяниц, которых я когда-либо встречал, эти цвета были... Эй! Подожди-ка!» — крикнул он в спину Хопалонгу.

— Дэйв, дай мне твою лошадь и винтовку — быстро! — закричал Хопалонг,
бежавший по середине улицы к магазину. — Лицемерный
сукин сын, вор, украл мою лошадь. Я мог бы догадаться, что только вор
мог носить такое платок!

“Я с тобой!” - крикнул Дэйв, направляясь бегом к
загону для скота в задней части своего магазина.

“Нет, ты тоже не со мной!” - ответил Хопалонг, ловко садясь в седло.
“Это не простое дело о воровстве лошадей - это личная неприязнь. Увидимся позже, может быть, — и он, подняв облако пыли, поскакал к окраине города.

Дэйв посмотрел ему вслед.  — Что ж, этот парень здорово оторвался от тебя, но он не сможет долго опережать мою Долл.  Она может обогнать кого угодно в этих краях.  К тому же, лошадь Кэссиди выглядела неплохо.
выполнено, в то время как мой свеж, как птица. Что вор получит то, что
придя к ним, все в порядке”.



ГЛАВА VII

МИСТЕР КЭССИДИ МЫСЛИТ

Пока Хопалонг пытался найти свою лошадь, Бен Феррис продвигался вперёд,
постепенно поворачивая на восток и удаляясь от Хойта, который был такой же угрозой для его здоровья и счастья, как и город Грант, находившийся в двадцати милях позади. Если бы он мог быть уверен, что никакая опасность не подстерегает его ближе, чем эти два города, он бы почувствовал огромное облегчение, даже если бы его лошадь не была свежей. За последние
В течение часа он не подгонял его так сильно, как в начале своего бегства, и конь несколько минут шёл шагом. Это было сделано не потому, что он чувствовал, что у него достаточно времени, а потому, что он понимал лошадей и не мог позволить себе так рано изнурять своего скакуна. Время от времени он оглядывался, словно опасаясь того, что может быть у него на хвосте, и у него были основания для опасений. Согласно всем традициям и обычаям прерий, которые он хорошо знал, где-то между ним и Грантом находился отряд ковбоев, которые гнали скот, встревоженные и
Они жаждали взглянуть на него поверх прицелов. Мысленным взором он видел их, молчаливых, мрачных, упорных, преодолевающих мили на этой пожирающей расстояния рыси. Он украл лошадь, и это означало смерть, если его поймают. Он ослабил свой яркий шейный платок и сглотнул от страха, но не перед тем, что преследовало его, а перед тем, что было впереди на много миль. Его собственное седло,
притороченное к седлу, на котором он сидел, ударялось о него при каждом шаге
лошади и уже натерло ему спину, но он должен был терпеть. Никогда в жизни минуты не были для него такими драгоценными.

Прошёл ещё час, и лошадь, казалось, чувствовала себя хорошо, гораздо лучше, чем он надеялся. Он собирался дать ей отдохнуть несколько минут у следующей водопоя, пока сам напивался и менял подпрыгивающее седло. Когда он свернул за поворот и въехал в поросшую травой долину, то увидел неподалёку ручей и, спрыгнув с лошади, сначала поправил седло. Опустившись на колени, чтобы напиться, он уловил какое-то движение и вскочил, чтобы поймать свою лошадь. Раз за разом он почти
дотрагивался до него, но тот ускользал от него и продолжал игру,
хватая по горсти травы во время каждой передышки.

— Ладно, — пробормотал он, отпуская его. — Я попью, пока ты ешь, а потом поймаю тебя!

 Он снова опустился на колени у ручья и долго и жадно пил. Когда он остановился, чтобы перевести
дыхание, что-то заставило его вскочить и отскочить в сторону, одновременно потянувшись за своим
 кольтом. Его пальцы нащупали только кожу, и он яростно выругался, вспомнив, что продал «Кольт» ради еды, а винтовку оставил для защиты. Когда он повернулся, чтобы уйти, из-за поворота показался всадник, и беглец, развернувшись, бросился к украденной лошади, которая стояла в сорока ярдах от него, где в седельной сумке лежала его винтовка. Но раздался сердитый окрик, и
Резкий свист пули, выпущенной прямо перед ним, заставил его остановиться, и он выругался.

«Полагаю, дело дрянь», — заметил мистер Кэссиди, с изяществом и безразличием держа в руках поднятый
«Кольт».

«Да, полагаю, что так», — угрюмо ответил тот, и по его щекам потекли слёзы.

«Будь я проклят!» — презрительно фыркнул Хопалонг. — Плачешь, как
маленький ребёнок! Набрался наглости, чтобы украсть мою кобылу, а потом
ревёшь, как потерявшийся телёнок, когда я тебя поймаю. Ты, я смотрю,
отличный конокрад!

 — Ты лжец! — возразил тот, сжимая кулаки и краснея.

Мистер Кэссиди открыл рот, а затем захлопнул его, когда его кольт опустился вниз.
Но он не выстрелил; что-то внутри него удержало его палец на спусковом крючке,
и вместо этого он выругался. Мысль о том, что человек, укравший его лошадь, был пойман с поличным и безоружным, но всё же набрался смелости, чтобы назвать своего похитителя словом, которое никогда не терпели и не прощали в этой стране!
И мысль о том, что он, Хопалонг Кэссиди из «Бара-20», не смог застрелить такого вора! — «Чёрт бы побрал этого лётчика! Он совсем свихнулся и довёл меня до белого каления», —
пробормотал он злобно, а затем обратился к своему пленнику. — О, ты не
плачешь? По-моему, ветер попал тебе в глаза и немного их намочил,
да? Или, может, эти нечестивые зелёные розы и жёлтая трава на твоём
проклятом дурацком шейном платке слишком ярки для твоих глаз,
да?

— Смотри сюда! — рявкнул мужчина на земле, шагнув вперёд с поднятым
кулаком. «Я чуть не лизнул тебя сегодня в полдень в той палатке, где проповедовали,
за то, что ты посмеялся над этим шарфом, и я сделаю это снова, если ты
будешь умничать! Занимайся своими делами и закрой свои дурацкие глаза, если
тебе не нравится моя одежда!»

— Эй! Ты всё-таки не плакса. Будь я проклят, если хоть на секунду подумаю, что ты настоящий конокрад! — с энтузиазмом воскликнул мистер Кэссиди. — Ты ведёшь себя как брат-близнец, но какого чёрта ты вообще украл эту клячу?

 — И это тоже не твоё дело, но я всё равно тебе скажу, — ответил вор. “Я должен был получить это, вот почему. Я буду бороться
вы грубо себя-сушильный, чтобы увидеть, если я держу его, или если вы принимаете cayuse себя.
стреляй в меня кроме того: ему идти?”

Хопалонг уставился на него, а затем ухмылка боролась за жизнь, получила свое и
медленно расползлась по его загорелому лицу. “Твоя желчь освежает!
Будь я проклят, если это не хуже, чем шарф. Вот, скажи мне, что заставило тебя
пойти на такой риск, как кража каюра в полдень? Ты начинаешь мне
нравиться, хоть ты и плохой, будь я проклят, если это не так!

— О, какой в этом смысл? — спросил другой, и на его глаза снова навернулись слёзы. — Ты подумаешь, что я лгу и пытаюсь выбраться, а я не буду ни того, ни другого.

 — Я не говорил, что ты лжёшь, — ответил Хопалонг. — Всё было наоборот. Думаешь, ты всё равно можешь меня попробовать, да?

— Да, полагаю, что так, — медленно и более мягким тоном ответил другой.
— И когда я позвонил тебе, я был в ярости и отчаянии. Я был
поспешил — видите ли, моя жена умирает или уже умерла в Винчестере. Я скакал во весь опор, чтобы добраться до неё, пока не стало слишком поздно, когда мой конь провалился в яму по другую сторону Гранта — вы знаете, что случилось. Я пристрелил животное, снял седло и поскакал в город, а потом зашёл к тому проповеднику, чтобы узнать, не поможет ли он мне почувствовать себя лучше — но он не смог. Я просто не мог выносить его болтовню о
смерти и выскользнул из дома. Я собирался трахнуть тебя и оттрахать за то,
как ты себя вела с этим шарфом, — нужно было что-то сделать, иначе я бы сошёл с ума. Но когда
Я вышел на улицу, там был мой конь, оседланный и готовый к отъезду. Я
просто вскочил в седло, последовал его примеру и был уже в десяти милях от города, прежде чем понял, что сделал. Но осознание этого не имело для меня значения — я бы всё равно сделал это, если бы остановился и подумал. Это плоско и
прямолинейно. Я должен добраться до этого лил женщины так быстро, как только можете, и я бы
воруют все cayuses в этой чертовой стране, если они сделают мне
хорошо. Вот и все - соглашайся или не соглашайся. Я предлагаю это тебе. Это
— Эй, приятель, но ты не получишь его, не сразившись со мной за него!
Если ты застрелишь меня, не дав мне шанса, ладно! Я перережу тебе глотку за этого измученного мустанга!

 Хопалонг погрузился в раздумья и пришёл в себя как раз вовремя, чтобы прикрыть другого и остановить его в шести футах от себя. — Подожди минутку, пока я не застрелил тебя! Я хочу подумать об этом.

— Чёрт бы побрал этот пистолет! — выругался беглец, нервно переминаясь с ноги на ногу и
готовясь к прыжку. — Если бы не он, мы бы уже дрались!

 — Стой смирно, или я тебя пристрелю, — мрачно ответил Хопалонг. —
У человека есть право думать, не так ли? И если бы здесь был кто-то, кто присматривал бы за этими ружьями, чтобы ты не мог незаметно подкрасться ко мне, я бы так быстро с тобой расправился, что ты и опомниться не успел бы. Но мы не собираемся драться — _стой смирно_! Когда ты умрёшь, тебе уже будет всё равно!

— Тогда ты отдашь мне эту шлюху — Боже мой, чувак! Ты знаешь, через что я прошёл за последние два дня? Получил сообщение в Дейли-Кроссинг и с тех пор
не спал. Я сойду с ума, если напряжение продлится ещё немного! Она
просит меня, умоляет встретиться, а я, как чёртов идиот, трачу время впустую
время здесь, разговаривая с другим. Поезжай со мной, позади меня — это всего
сорок миль — привяжи меня к седлу и разнеси на куски, если обнаружишь, что
я лгу — делай всё, что хочешь, но дай мне добраться до Винчестера до
темноты!

 Хопалонг внимательно наблюдал за ним и в конце его тирады
запрокинул голову. «Полагаю, я просто дурак, осел, но мне всё равно. Я привяжу для тебя эту клячу. Поехали, чтобы сэкономить время»,
 — приказал Хопалонг, пришпоривая коня. Его позаимствованная верёвка натянулась, и через мгновение он уже работал над седлом. «Давай, ты; я
Поедешь со мной на болотных лошадях — эта свежее и быстрее». Он в рекордно короткие сроки снял своё седло, надел другое и отступил назад.
 «Ну, не стой как дурак — проснись и шевелись! Я могу передумать — вот как надо действовать! Дай мне этот шейный платок на память и проваливай». Отправь этот шарф обратно Дейву Уилксу, в "Грант".
Это его имя. Не благодари меня; просто дай мне этот шарф и скачи, как
дьявол ”.

Другие, уже установленные, сорвал платок из горла и передал
это быстро для своего благодетеля. “Если ты хочешь, чтобы мужчина тебя
Чёрт возьми, отправь в Винчестер за Беном Феррисом — это я. Пока!

 Мистер Кэссиди сидел на своём седле, которое он бросил после обмена, и смотрел вслед скачущему всаднику. Когда далёкий холм скрыл его из виду, он перевёл взгляд на шарф в своей руке и задумался. Наконец, протяжно вздохнув, он встал, положил шарф на землю, поймал и оседлал своего коня. Мрачно вернувшись туда, где на траве колыхалось буйство красок, он достал свой кольт
и с большим удовлетворением выпустил в него шесть пуль. Не
Довольный нанесённым ущербом, он наклонился и подобрал его. Проехав дальше, он подобрал камень и обвязал его платком, а затем встал в стременах и критически оглядел свою работу. Какое-то время он спокойно сидел после того, как безвкусная ракета исчезла в ручье, а затем развернулся и поскакал прочь. Но он не вернулся в город Грант — ему не хватило смелости встретиться с Дэйвом лицом к лицу
Уилкс и расскажет свою детскую и невероятную историю. Он поедет дальше и
встретится с Рэдом, как они и договорились; мистеру Уилксу хватит письма, а после
если бы он таким образом преодолел шок, то мог бы нанести ему личный визит
в ближайшее время. Дэйв никогда бы не поверил этой истории, и когда её рассказали
Хопалонг захотел, чтобы стоимость лошади была у него в кармане брюк.
Конечно, Бен Феррис мог сказать правду и вернуть
лошадь согласно указаниям. Хопалонг очнулся от своих размышлений
настолько, чтобы обратиться к своему скакуну:

— Бронк, я тут подумал: я осёл или нет?



Глава VIII

Рэд приносит неприятности

После ночи, проведённой на равнине, и сигареты на завтрак
Хопалонг, раздражённый и голодный, медленно ехал к месту, назначенному для встречи с Рэдом, но мистер Коннорс опаздывал уже на два часа. Было около полудня, и Хопалонг какое-то время развлекался тем, что рисовал на песке замысловатые узоры, но вскоре ему наскучило это занятие, и он начал раздражаться. Опоздание Реда было тем более вопиющим, что нарушившая соглашение сторона развернулась в седле у Хойта и
отпустила легкомысленное и совершенно неуместное замечание о том, как его друг
относится к встречам.

«Что ж, на этот раз рыжеволосый Ромео опоздал», — Хопалонг
пробормотал он. «Почему бы ему не найти девушку поближе к дому? Слава
Богу, я не любитель игр с ракушками. Вот он я, без
еды и без каких-либо перспектив, сижу на этом дурацком
диване, как бельмо на глазу, и не могу пошевелиться, не ударившись! И
сегодня будет поздно, прежде чем я смогу раздобыть что-нибудь съестное. Ну что ж, — вздохнул он, — я не влюблён, так что со мной всё может быть намного хуже.
 И он тоже не влюблён, только он не хочет слушать разумных доводов. Он злится, называет меня мудрой курицей и говорит, что я зациклилась на себе, потому что какой-то дурак сказал мне, что у меня есть мозги.

Он рассмеялся, представив себе объект привязанности своего друга. «Ха, любой, кто хоть раз взглянет на неё, никогда не обвинит его в глупости. Но он забудет её через месяц. Это была его последняя любовь, и она была самой худшей из всех».

Усмехнувшись, глядя на своего друга, он откинулся в седле и нащупал табак и бумагу. Закончив насыпать измельчённую люцерну в бумагу, он поднял взгляд и увидел всадника, который показался на фоне далёких холмов и на полной скорости скакал вниз по склону.

“Я знал это: начал с опозданием на три часа, и теперь он пытается наверстать упущенное
на последней миле”, - пробормотал Хопалонг, ловко рассыпая табак
по желобку и быстро сворачивая сигарету. Прикуривая, он
снова поднял глаза и увидел, что всадник дико размахивает сомбреро.

“Ха! Умоляя о прощении”, - засмеялся человек, который ждал. «Старый
ублюдок, я бы подождал неделю, если бы у меня была еда, и он это знает.
Я бы и разозлиться на него не смог, если бы попытался».

 Мистер Коннорс начал бесноваться и закричал что-то во весь голос. Его друг пришпорил своего коня. «Ну же, жеребец, проснись».
встал. Его девушка сказала "да", и "теперь он хочет, чтобы я вытащил его из его
неприятностей”. После чего он побежал вперед. “Что это?” - крикнул он,
выпрямляясь. “Что это?”

Ред энергично откинул сомбреро за спину и указал назад.
“Боевые кличи! В-о-р-о-н-ы! Индейцы, болван! — мистер Коннорс, казалось, был слегка раздражён.


— Да? — саркастически прохрипел мистер Кэссиди, а затем прокричал в ответ: — Любовь и выпивка плохо сочетаются в тебе. Проснись!
 Очнись!

— Это точно — я серьёзно! — воскликнул мистер Коннорс, подойдя достаточно близко, чтобы
берегите остатки его лёгких. «Это, я думаю, кучка молодых оленей,
которые впервые вышли на тропу войны. Это не Джеронимо, точно; если бы это был он,
я бы сейчас здесь не стоял. Трое из них гнались за мной, а те двое, что
остались, бегут куда-то в сторону холмов. Они ведут себя как-то странно».

— Может, они вовсе и не притворяются, — весело ответил его спутник. — И
тогда вот откуда у тебя эта царапина? — указывая на кровавую бороздку на
щеке мистера Коннорса. — Но всё равно похоже на след от женского ногтя.

“ Ничего особенного, ” возразил мистер Коннорс, слегка покраснев. “ Но,
ради Бога, ты собираешься сидеть здесь, как бородавка на дохлой собаке
и ”ждать" их? - требовательно спросил он, повысив голос. “Как ты думаешь,
ты устраиваешь танцы, или вечеринку, или что-то в этом роде?”

“ Сколько их? - спокойно осведомился мистер Кэссиди, пристально вглядываясь в
высокую линию неба над далекими холмами.

“Двое ... и я не буду повторять ни то, ни другое!” - рявкнул обладатель "
морщинистой щеки". “Остальные уже далеко позади, но мы стоим"
_still_!”

“Почему ты не сказал, что есть и другие?” упрекнул Хопалонг. “Естественно
Я не видел смысла так волноваться из-за того, что двум придуркам захотелось немного нас побеспокоить; это же не наши похороны, верно? — и возмущённый мистер Кэссиди поспешно спешился, спрятал лошадь в ближайшем кустарнике и бегом вернулся к своему товарищу.

— Рыжий, дай мне свой винчестер, а потом поскачи немного, устрой
аварию, упади с лошади и притворяйся, что напуган до смерти, если
знаешь, как. Это тот маленький трюк, о котором нам рассказывал Бак, и
здесь он точно сработает. Посмотрим, смогут ли два малолетних
стрелка одолеть «Бар-20». Поехали!

Они поменялись винтовками, Хопалонг взял многозарядную вместо однозарядной, которую носил с собой, и Рыжий ушёл, как и было велено, а на его лице постепенно появилась восторженная улыбка, пока он обдумывал план. «Уравновешенный старый чёрт, он просто чудо, когда дело доходит до планирования или сражений. И везучий, ну, я так думаю!»

Хопалонг пробежал вперёд на небольшое расстояние, скатился по крутому склону
узкого оврага и остановился, выставив рацию сквозь густую
траву и кустарники, окаймлявшие край. Устроившись поудобнее, он
Довольный и уверенный в том, что его никто не видит, он привстал на цыпочки, огляделся в поисках своего товарища и рассмеялся. Мистер Коннорс, по-видимому, очень удручённо склонился над своей лежащей на земле лошадью, но на самом деле от души ругался на невежественное четвероногое, потому что оно изо всех сил старалось сбросить с головы ногу хозяина, чтобы встать. Человек в овраге снова повернулся и посмотрел на холмы. Вскоре он увидел, как из-за гребня выскочили и поскакали галопом два индейца
к своему другу. Их нельзя было винить за то, что они не знали
, что преследуемый присоединился к другу, потому что второй след был еще на некотором
расстоянии перед ними.

“Пара подающих надежды воинов, все верно; и ужасно важные. Кто-то же должен был
"а" сказал _them_, что у них есть мозги”, - пробормотал мистер Кэссиди. «Они как раз в том возрасте, когда всё знают и постоянно устраивают беспорядки. Интересно, когда они сбежали из резервации».

 Индейцы, увидев, как мистер Коннорс спорит со своей упавшей лошадью, и
подумав, что он остановился не для удовольствия и не для того, чтобы посмотреть
Они увидели, что происходит, закричали и бросились вперёд на предельной скорости,
одновременно разделившись, чтобы окружить его и атаковать спереди и сзади
одновременно. Они очень уважали ковбоев.

 Этот манёвр был совершенно неожиданным и резко противоречил плану мистера
 Кэссиди, поэтому двое разъярённых бандитов от души выругались,
проклиная свою глупость за то, что не предусмотрели этого. Конечно, все, кто хоть что-то знал о такой войне, понимали, что они поступят именно так, и от этого было ещё горше. Но Рэд выращивал
привычка быстро соображать, и он сразу понял, что выход
у него есть; он удивил ликующих дикарей, вскочив на своего
раздражённого коня, который поднялся на ноги, и поскакал от
них, слегка отклоняясь на юг, потому что хотел заманить
преследователей поближе к своему встревоженному и нетерпеливому другу.

Этот шаг оказался успешным, потому что вопящие воины, заметно замедлившие ход из-за естественного удивления при виде воскресшего и быстрого животного, которое они считали мёртвым или бесполезным, снова пришпорили коней и приблизились
вместе, по дуге, образованной следами мистера Коннорса.
 Очевидно, этот глупый белый человек был либо сумасшедшим, либо у него были оригинальные и поразительные идеи о том, как дать отдых лошади, когда она в затруднительном положении, что им очень понравилось, поскольку он потерял много времени. Удовольствие от военной тропы было бы гораздо больше, если бы у всех белых людей были подобные идеи.

Хопалонг, в глазах которого горел боевой огонь, наблюдал, как они
приближаются всё ближе и ближе, великолепные представители своего вида,
кажущиеся частью своих скакунов. Затем один за другим раздались два выстрела
и облако едкого дыма лениво поднялось над краем оврага, когда воины упали со своих коней в шестидесяти ярдах от спрятавшегося стрелка.

 Мистер Коннорс выстрелил ещё раз, чтобы убедиться наверняка, и поспешно присоединился к своему другу, когда тот выбрался из оврага.

 — Ха! Должно быть, они были полукровками! — с отвращением фыркнул Рыжий, наблюдая, как его друг отряхивает одежду от песка. — Я всегда считал, что
Пачес был слишком скользким типом, чтобы клюнуть на такую игру.

— Ну, они довольно хитрые животные, Пачес, но есть
исключения, ” ответил Хопалонг, улыбаясь успеху их плана.
“Эти двое не Паши - они исключения. Но позвольте мне сказать вам,
все равно это хорошая игра. Это до тех пор, пока они вовремя не увидят
второй след. Разве Бак и Тощий не добрались до двух таким образом?

“Да, я так думаю. Но что нам теперь делать? Что будем делать дальше? — торопливо спросил
Рэд, оглядывая холмы. — Остальные койоты скоро будут здесь, и они будут злее, чем когда-либо. И лучше верни мне пистолет.

“Взять оны старый пистолет, который хочет обвинить штукой?” Хопалонг
потребовал, бросая оружие на своего друга, как он побежал, чтобы поднять
скрытые лошадь. Вернувшись, он приятно улыбнулся. “Что ж, мы продолжим".
как будто нас смазали для "каламити", вот что мы сделаем. Ты что, думал,
что мы будем здесь играть в чехарду и ждать остальных
из этих мастерских, как пара идиотов?

— Я не знал, что ты можешь сделать, вспоминая, как ты вёл себя, когда я тебя встретил, — возразил Рэд, поправляя патронташ так, чтобы пустые петли были
позади и в стороне. «Но я точно знал, что нам нужно делать, вот и всё».

«Ну, может, ты ещё и знаешь, сколько их идёт сюда, а?»

«Ты меня поставил в тупик, но их, в любом случае, целая дюжина», — ответил Рыжий. “Видишь ли, те трое, что гнались за мной, были на разведке впереди
основной группы; и у меня не было времени проводить чертову перепись”.

“Тогда мы должны отправиться по домашнему следу, и сделать это изо всех сил. Заканчивай с этим
твое дурацкое оправдание в четыре лапы и забери мой прах”, - ответил Хопалонг,
показывая дорогу. “Если мы сможем вернуться домой, там будет много недовольных".
Брейвз взбирается на возвышенности по тропе, пытаясь найти выход. Бак и остальные ребята тоже будут очень рады. Мы сможем собрать тридцать человек за два часа, если доберёмся до Бакскина, а это на двадцать человек больше, чем нам нужно.

— Скажу тебе одно, Хоппи: мы можем добраться до старого дома Пауэрса на ранчо, и это уже предел, — задумчиво ответил Рыжий.

 — Да! — взорвался его товарищ в порыве презрения и жалости.  — Эта старая лачуга — не место для моей смерти, что бы ты о ней ни думал.  Да в ней столько дыр, сколько в шляпе для фехтования. Ты в деле
Неверный след; подумайте ещё раз.

Мистер Кэссиди возражал не потому, что считал, что старый дом Пауэрса на ранчо не заслуживает серьёзного рассмотрения в качестве убежища и защиты, а потому, что хотел добраться до Бакскина, чтобы все его друзья могли поучаствовать в развлечении. На ранчо было очень скучно, и это был слишком ценный повод, чтобы его упустить.
Кроме того, он с удовольствием повёл бы своих друзей против врага и сражался бы на равных. Если бы он искал убежища, им с
Рэдом пришлось бы обороняться, а он ненавидел эту игру
сердечно, потому что это ставило его в относительно подчинённое положение и
тем самым задевало его гордость.

 «Позвольте мне сказать вам, что это намного лучше, чем висеть в воздухе, когда вокруг нас
трудяги — и вы знаете, что это значит», — возразил мистер Коннорс.  «Но если вы не хотите рисковать в хижине, то, может быть, мы
можем пойти в «Уоллес» или «Кросс-О-Кросс». То есть, если нас не
спугнут с нашего пути».

«Мы не направляемся ни в «Кросс-О-Кросс», ни в «Уоллес», — с нажимом
ответил его друг, — и не будем терять время в хижине Пауэрса».
мы будем пробиваться изо всех сил за оленьей шкурой. Пусть они.
парни сами находят себе охоту - наше снаряжение на первом месте. И, кроме того,
это будет означать крюк в местности, прекрасной для засад. Мы никогда не пройдем
.

“Ну, тогда поступай по-своему!” - огрызнулся Рыжий. «Ты всегда был упрямым старым мулом». В глубине души Рэд знал, что Хопалонг был прав насчёт Уоллеса и «Креста-на-Кресте».

Через некоторое время после того, как двое бандитов покинули место своей засады,
подбежали несколько апачей, с первого взгляда поняли, что произошло, и
Они поскакали в погоню. Они покинули резервацию за две недели до этого под умелым руководством ветерана многих военных походов — Чёрного Медведя. Их вождь, уставший от бездействия и монотонности жизни в резервации, поддался уговорам десятка беспокойных молодых людей и ускользнул с ними, предвкушая радости набегов и грабежей. Но вместо того, чтобы красть лошадей и убивать одиноких белых, как они ожидали, они встретили ожесточённое сопротивление и теперь остались без своего предводителя. Они бежали от одного поражения к другому
другой и дважды едва ускользал от преследовавшей их кавалерии. Теперь
ещё двое из их поредевшего отряда были мертвы, а ещё одного нашли
всего час назад. Ярость и свирепость кипели в сердцах каждого дикаря, и
они были полны решимости поймать того, за кем гнались, и другого, чей след
они впервые увидели. Они хотели одержать хотя бы одну победу
после череды поражений, и любой ценой. Хлысты взлетали
и опускались, и отряд воинов двинулся вперёд компактной группой, выставив вперёд двух разведчиков, чтобы нащупать путь.

Рыжий и Хопалонг скакали, радуясь, потому что на Юго-Западе стало на три апача меньше,
и жителям не нужно было ругаться и бояться, а
шанс, что за ними последуют другие, был велик. На Юго-Западе не
терпели политику правительства в отношении индейцев и
испытывали огромное удовлетворение каждый раз, когда убивали апача.
Он всё ещё придерживался проверенного временем убеждения, что единственный хороший индеец — это мёртвый индеец. Мистер Кэссиди выразил своё ликование, а затем с сожалением погладил свой пустой желудок, когда мимо его головы просвистела пуля.
так неожиданно, что он инстинктивно пригнулся, а затем виновато взглянул на своего рыжеволосого друга; и оба пришпорили своих коней, чтобы увеличить скорость. Затем мистер Коннорс в отчаянии схватился за свое продырявленное сомбреро и стал раздражительным и многословным.

«Оба выстрела были удачными, Хоппи; парень, который стрелял в меня, сделал это на полном скаку; но это не поможет нам, если один из них попадет в нас». Дай-ка мне эту винтовку, Шарпс, — нужно показать им, что они сильно рискуют,
нападая на нас с этой стороны. Он взял тяжёлую винтовку и повернулся в
седло. «Это ровно тысяча, если это ярд. Он не выглядит таким уж большим,
трудно отличить его от его каурой кобылы, да и ветер сильный. Почему бы тебе не
замарать или не заржавить это ружьё? Солнце сверкает на стволе. Ну что ж,
поехали».

— Промахнулся на милю, — упрекнул Хопалонг, который был бы ошеломлён таким попаданием при таких обстоятельствах, даже если бы его меткий друг попал в цель.

 — Да! Промахнулся по койоту, в которого целился, но попал в его напарника; видишь?

 — Вот это удача!

 — Всё в порядке: нужно чертовски метко стрелять, чтобы промахнуться с такого близкого расстояния.
этот случай. Смотрите! Это их немного затормозило, и это все, на что я надеялся
. Держу пари, они думают, что я настоящий знахарь. Теперь дай мне
еще один патрон”.

“Я не буду; нет смысла в том, чтобы привести в этот диапазон. Нам понадобится
патроны у нас есть, прежде чем мы выберемся из этой дыры. Ты ничего не можешь сделать, не остановившись, а это требует времени.

 — Тогда я остановлюсь! К чёрту время! Дай мне ещё, слышишь?

 Мистер Кэссиди услышал, подчинился и остановился рядом со своим спутником, который был
весьма сосредоточен на насущном вопросе.  Потребовалось некоторое время, чтобы подсчитать
Он попал в цель, хотя расстояние было таким большим, солнце — таким ослепительным, а ветер — таким капризным. Он опустил винтовку и сквозь дым посмотрел на суматоху, которую вызвал, убив ближайшего воина. Говорили, что он лучший стрелок на Юго-Западе, а это многое значит, и его враги не отрицали этого. Но поскольку «Шарпс» стрелял специальными патронами и был надёжен на пределе прицела, то есть на расстоянии 1800 ярдов, он не счёл этот выстрел чем-то заслуживающим особого упоминания. В отличие от его друга, который радостно ухмыльнулся и выразил своё восхищение.

— Ты просто чудо с этим ружьём, Рыжий! Почему бы тебе не избавиться от этого
револьвера и не обзавестись таким же, как у меня? Господи, если бы я мог пользоваться винтовкой, как ты,
я бы не взял твой револьвер в подарок. Только посмотри, что ты с ним сделал! Пожалуйста, обзаведись таким же.

 — Я вполне доволен этим револьвером, — ответил Рыжий. “Я не очень часто промахиваюсь
на восьмистах с ним, и это достаточное расстояние для большинства
для кого угодно. И если я промахнусь, я могу послать другого, который не промахнется, и прямо в хвост первому.
”Ах, дьявол!" - подумал я.

“Черт возьми! Ты вызываешь у меня отвращение к тому, что ты, дурак, говоришь об этом
карабин! — огрызнулся его товарищ, и тема была закрыта.

 Достоинства их винтовок всегда были камнем преткновения между ними, и они
не раз спорили на эту тему. Ред был очень доволен своим «Винчестером» и хорошо разбирался в оружии.

 — Ты их немного притормозил, — заявил мистер Кэссиди некоторое время спустя, когда
оглянулся назад. — Ты остановил их, когда они шли прямо на нас, но теперь они рассредоточились, чтобы обойти нас. Теперь, если бы у нас были хорошие кайоты, а не эти деревянные чудеса, мы могли бы легко от них убежать, перехитрив их.
Всадники-воины впереди, а потом они сблизятся с ними. Хорошо, что их
лошади сильно устали, потому что нам скоро придётся дать отпор. Чёрт! Ты им не нравишься, Рыжий; они обзывают тебя на языке жестов. Только посмотри, как они тебя проклинают!

 — Сколько у тебя воды? — с тревогой спросил его друг.

— Фляга полная. Как у тебя с припасами?

— У меня то же самое, только на одну порцию меньше. Этого хватит на пару дней, а если будем экономить, то и на
трое, — ответил мистер Коннорс.
 Фляги в Нью-Мексико сделаны по принципу «на всякий случай» и известны как
спасательные жилеты.

— Посмотрите-ка на этого охотника за славой! — воскликнул Рыжий, наблюдая за храбрецом, который скакал в полумиле справа от них и быстро приближался к ним.
 — Интересно, как он оказался там, а мы его не заметили.

 — Вот, остановите его! — предложил Хопалонг, протягивая свой «Шарпс».  — Мы не можем позволить ему опередить нас и устроить засаду — именно это он и собирается сделать.

— У меня хорошее ружьё, даже лучше, чем у тебя, на таком расстоянии, но, знаешь, я не могу
попасть в зайца, который скачет по пересечённой местности так же быстро, как этот парень, —
ответил его товарищ, привстав в стременах и выстрелив.

“Ха! Никогда не прикасался к нему! Но он много чего упускает. Посмотри, как он тебя ругает.
Как он тебя вообще называет?”

“Ой, заткнись! Откуда, черт возьми, мне знать? Я не разговариваю руками.

“ Ты суеверный, Рыжий?

“ Нет! Заткнись!

— Ну, так и есть. Видишь того парня вон там? Если он окажется впереди нас, это будет
знак того, что кто-то пострадает. У него будет достаточно времени, чтобы укрыться и пристрелить нас, когда мы подойдём.

 — Не волнуйся, его пушка мощнее нашей. Должно быть, они усердно тренировались последние несколько дней. Видишь, как он спотыкается? — что я тебе говорил!

— Да, но они медленно, но верно догоняют нас. Нам нужно
как можно скорее занять позицию — как ты думаешь, далеко ли ещё до этой
проклятой хижины? — резко спросил Хопалонг.

 — Не очень — увидим её с минуты на минуту.

“ Вот, ” заметил Хопалонг, протягивая ружье, “ нарисуй трафаретом свою метку на
его шкуре; поймай его, как только он достигнет вершины того небольшого холма.

“У меня нет времени - эта хижина не может быть намного дальше”.

И это было не так, потому что, когда они галопом проскакали холм, то увидели в полумиле
перед собой глинобитное здание в плохом состоянии сохранности. Это было
Старый дом Пауэрса на ранчо, и, приблизившись к нему, они увидели, что в стенах действительно были дыры.

«Я же говорил, что это решето», — проворчал Хопалонг, подпрыгивая на хвосте своего товарища.

«Не стоит и висеть-то на нём», — с горечью добавил он.



«Он нам подойдёт», — мрачно ответил Рыжий. Глава IX

Мистер Кэссиди спешился и с явным отвращением оглядел здание.
Он обошёл его вокруг, чтобы понять, что его поддерживает, и, когда наконец понял,
что оно стоит на собственных опорах, его изумление было глубоким. Несомненно
В Соединённых Штатах были лачуги и похуже, но он надеялся, что их немного. Конечно, он знал, что здание было небольшим.
Конечно, он знал, что здание станет очень хорошим местом для обороны, но ради спора он окликнул своего спутника и убедил его довольствоваться тем, что они смогут быстро соорудить на открытом пространстве. Мистер Коннорс горячо и поспешно возразил, заведя лошадей в здание, и сразу же спор был улажен с большим чувством и красноречием. В конце концов Хопалонг решил, что Рыжий —
болван, и сказал об этом вслух, на что Рыжий ответил неприятными словами о родословной, качествах, интеллекте и т. д. своего хорошего друга, даже предсказав место его вечного упокоения. Замечания быстро перешли в более личный тон, когда в воздухе раздался вой, переросший в пронзительный визг, который пролетел между ними, быстро сменившись снова воем, и быстро затих вдалеке. Через несколько секунд до них донёсся глухой звук.
 Казалось, что в воздухе летают невидимые пчёлы, злые и
Яростное жужжание становилось всё более отчётливым с каждой секундой, и
неравномерные хлопки винтовок быстро нарастали. Рассерженный _с-п-а-т!_
подсказал им, что камень позади них дал рикошет, который взмыл в небо с хриплым криком. Горсть пыли из-под
крыши посыпалась на них, и Рыжий закашлялся.

— Этот рикошет был от «Шарпса»! — воскликнул Хопалонг, и они, не теряя времени,
зашли в здание, где возобновилась дискуссия, пока они
готовились к финальной схватке. Рэд одобрительно хмыкнул,
Теперь он был в тени и мог лучше слышать
музыкальные звуки летящих пуль; но его спутник, захлопнув
дверь и подперев её упавшей балкой, ворчал и
наконец дал волю своему гневу, насмехаясь над Винчестером.

— Меня просто бесит, что после всего, что я сказал об этом пистолете, ты носишь его с собой и загоняешь себя в могилу самоубийцы, — с жаром заявил мистер Кэссиди. — Я ни в коем случае не возражаю против самоубийства, но не вижу в этом ничего хорошего.
Нечестно тащить меня с собой на край вечности. Если ты не дорожишь собственной жизнью, то должен хоть немного подумать о жизни своего друга. Теперь ты потратишь все свои патроны, а потом будешь ходить вокруг да около, чтобы одолжить мой пистолет. Почему бы тебе не потерять эту чертову штуку?

— То, что я ношу с собой, не твоего ума дело, и я это отстаиваю, — возразил мистер Коннорс, наконец-то сумев быть услышанным. — Иди на свою сторону и используй свой кольт. Я часто задавался вопросом, откуда у тебя вообще взялась идея использовать кольт.
вижу, как ты размахиваешь револьвером 22-го калибра с перламутровой рукояткой, как у детей. Теперь ты ухаживаешь за своими
покойниками, и позволь мне сделать то же самое с моими.

 — Господь знает, что я многое терпел от тебя, потому что ты просто не можешь не быть глупцом, но я чертовски устал от этого. Это прекратится прямо здесь, или ты не получишь «Пачес», — фыркнул Хопалонг, пристально глядя в дыру в хижине. Чем больше они ссорились, тем больше им это нравилось — споры стали настолько привычным делом, что превратились в привычку, и они помогали не впадать в отчаяние в безвыходных ситуациях.

— О, ты не можешь даже лизнуть меня с одной стороны, — высокомерно заявил Рыжий. — Ты никогда никого не останавливал, кто был хоть на что-то способен, — насмехался он, стреляя из своего окна.
 — Да ты даже не смог бы попасть в дно Большого Каньона, если бы наклонился
с края.

 — Смог бы, если бы наклонился слишком сильно, рыжеволосая полукровка, — огрызнулся Хопалонг. — А как насчёт Джонсов, Тарантулы Чарли, Слима
Трэвенна и всех остальных? Как насчёт них, а?

— Ха! Ты бы не смог пристрелить ни одного из них, если бы они были трезвыми, — и мистер
Коннорс так трясся от смеха, что индеец, в которого он выстрелил,
Он ушёл с целой шкурой и весело насмехался над стрелком. «Этот Паче
с берега считает, что это ты в него стрелял, я так далеко не попал. А теперь заткнись — я хочу добыть что-нибудь, чтобы мы могли пойти домой. Я не хочу торчать здесь всю ночь и завтрашний день тоже», — проворчал Рыжий, и его слова медленно умирали в горле, когда он озвучивал другие мысли.

Хопалонг заметил апача, который осторожно пробирался через заросли
чапараля, находившиеся примерно в девятистах ярдах от него. Пока далёкий враг лежал неподвижно, его нельзя было разглядеть, но он не собирался
с гарантированной безопасностью и рискнул. Хопалонг вскинул ружье к плечу
когда индеец выстрелил, пуля последнего, попав в
край отверстия, через которое выглядывал мистер Кэссиди, выбила приличную трещину.
горсть пыли, часть которой осела в глазах этого человека.

“О! О! О! Вау!” - вопил несчастный, слепо танцуя по комнате.
от ярости и боли он выронил винтовку, чтобы схватиться за глаза. — О!
О! О!

 — Его товарищ молниеносно развернулся и схватил его, когда тот, спотыкаясь, проходил мимо.
— Ты сильно ранен, Хоппи? Где тебя подстрелили? Ты сильно пострадал?
 и сердце Рэда звучало в его голосе.

“Нет, я не сильно влип!” - передразнил Хопалонг. “Я вообще не влип!”
 он вспыхнул, с энтузиазмом пиная своего заботливого друга. “ Принеси мне
воды, осел! Не стой там как дурак! Я не собираюсь
падать. Разве ты не знаешь, что у меня глаза на мокром месте?

 Рэд, избегая очередного пинка, поспешно подчинился и так же поспешно оставил мистера Кэссиди, чтобы тот смыл грязь, а сам вернулся на свой пост у окна. — По твоему поведению можно подумать, что у тебя красные глаза, — раздражённо пробормотал Рэд.

Хопалонг, протирая глаза от грязи, вернулся к дыре в стене и выглянул наружу. «Эй, Рыжий! Иди сюда и проучи этого храбреца. Я не могу долго держать глаза открытыми, чтобы прицелиться, а это хороший выстрел. Ему бы не помешало, если бы ты его пристрелил!»

Мистер Коннорс подчинился и осторожно выглянул наружу. — Я его не вижу, где койот?

 — Вон там, в том маленьком чапаральнике; видишь его? _Там!_ Видишь, как он двигается. Ты хочешь сказать, что я...

 — Да, я его вижу, всё верно. Смотри, — был ответ. — Он прямо там.
девятьсот... Где твой Шарпс? Он взял оружие, взглянул на прицел Баффингтона
, который, как он обнаружил, был установлен правильно, и тщательно прицелился.

Хопалонг прищурился через очередную дыру, когда его друг выстрелил, и увидел, как
Индеец упал и бесцельно пополз на четвереньках. “Что
он сейчас делает, Рыжий?”

— Играешь в шарики, болван, а вот и твой агат, — ответил человек с «Шарпом», снова выстрелив. — Вот! Ого! — воскликнул он, когда пуля с жужжанием влетела в окно, которое он на мгновение оставил, и ударилась в стену, разбрызгав сухую глину. Она пролетела мимо него.
всего несколько дюймов, и теперь он прополз по полу в дальнюю часть
комнаты и просунул винтовку между ветками низкорослого мескитового дерева,
которое росло у расщелины в стене. «Держись подальше от этого ветра
хотя бы минуту, Хоппи», — предупредил он, выжидая.

Испуганная ящерица выскочила из расщелины и пробежала вдоль стены, где обвалилась крыша, и юркнула в дыру, а муха громко жужжала и настойчиво кружила вокруг головы Рыжего, к его ярости. — Ага! — крякнул он, опуская винтовку и вглядываясь в дыру.
дым. Крик достиг его ушей, и он немедленно вернулся к своему окну.
тихо насвистывая.

Очевидно, зрение мистера Кэссиди улучшилось, а характер стал мягче, потому что он
промурлыкал “Дикси”, а затем перешел к “Янки Дудл”, смешав эти две мелодии.
держался с небрежной беспристрастностью, что было признаком того, что он глубоко задумался
. “ Интересно, что вообще стало с Пауэрсом, Рэд. Странный парень, он
был.

— В тюрьме, я полагаю, если его не прикончил алкоголь.

— Да, я так и думаю, — и мистер Кэссиди продолжил свою тираду, что побудило его друга быстро выразить своё безоговорочное неодобрение.

«Ты можешь испортить эти две песни сильнее, чем кто-либо, кого я когда-либо слышал! _Заткнись!_» — и концерт закончился, вокалист выплеснул свои чувства на индейца и вместо этого убил лошадь.

«Ты его достал?» — спросил Рыжий.

«Нет, но я достал его задницу», — ответил Хопалонг, вставляя новый патрон в грязное, засаленное дуло «Шарпса». “И вот тут-то
Я доберусь до него ... Надо как-то прикрыть глаза”, - пробормотал он, стреляя.
“Промахнулся! Ну и что ты об этом думаешь!” - воскликнул он.

“Лучше возьми мой Винчестер”, - предложил Ред как ни в чем не бывало, но
он тихо хихикнул и прислушался к ответу.

“А, иди ты к дьяволу!” - рявкнул мистер Кэссиди, стреляя снова. “Опаньки!
На этот раз попал!”

“Где?” - спросил его спутник с сильным подозрением.

“Не твое дело!”

“О, черт возьми! Кто разлил воду?” - крикнул Рэд, тупо уставившись на
перевернутую флягу.

“ Тьфу! Думаю, что да, Рыжий, ” печально извинился его друг. “ Теперь самое главное!
проклятое везение!

“О, хорошо; у нас есть еще один, и тебе пришлось промыть глаза. К счастью,
у каждого из нас был по одному - _черный дым!_ Почти все исчезло! Крышка отклеилась!”

Искренняя ненормативная лексика наполнила комнату, и два панчера с отвращением ушли
угрюмо вернулись на свои посты. Это было бедствие немалых масштабов,
поскольку, хотя при необходимости можно было надолго обойтись без еды,
обходиться без воды было другим вопросом. Это было так же необходимо, как
патроны.

Затем Хопалонг рассмеялся над нелепой стороной всего этого дела, тем самым
раскрыв одну из черт характера, которая привлекала к нему внимание его друзей.
Какой бы отчаянной ни была ситуация, он всегда мог найти в ней
то, над чем можно посмеяться. Он смеялся, когда шёл на риск и выходил из
Он всегда был наготове с шуткой или остротой на кончике языка.

 «Рыжий, ты когда-нибудь замечал, как сильно хочется пить, как только человек понимает, что не может выпить? Но это не имеет большого значения. Мы выберемся из этой передряги, как всегда выбирались из неприятностей». Снаружи доносятся какие-то безумные боевые кличи, которым
хуже, чем нам, потому что они не на том конце вашего ствола. Мне
немного жаль их ”.

“Ты, наверное, счастливый идиот”, - ухмыльнулся Ред. “Эй! Послушай!”

Послышался топот, и Хопалонг, подбежав к двери, выглянул наружу.
Внезапно за хижиной раздалась стрельба, и он бросился убирать декорации, крича: «Это стрелок, Рыжий, он едет сюда! Давай, помоги ему!»

 «Он дурак, раз едет сюда! Я с тобой!» — ответил Рыжий, подбегая к нему.

В полумиле от дома по открытому пространству, так быстро, как только мог,
скакал ковбой, а чуть позади него мчалось около дюжины апачей, крича и стреляя.

Рэд взял винтовку своего товарища и, прислонив её к дверному косяку, выстрелил,
уложив одного из первых преследователей.
Быстро перезарядив ружье, он выстрелил и промахнулся. Третий выстрел попал в другую лошадь, и тогда, взяв в руки свое ружье, он начал стрелять быстро,
так быстро, как только мог взводить курок и попадать в цель.
Хопалонг выхватил свой кольт и побежал назад, чтобы следить за задней частью дома, и
это было хорошо, что он это сделал, потому что апач в том направлении,
полагая, что попавшие в ловушку бандиты были так заняты новыми
событиями, что на мгновение забыли о нём, бросился к заднему
окну и был уже в двадцати шагах от цели, когда
Кольт Хопалонга издал протестующий звук. Увидев, что воин больше не сражается, мистер Кэссиди побежал обратно к двери как раз в тот момент, когда незнакомец упал с лошади и прополз мимо Реда. Дверь захлопнулась, подпорки упали на неё, и двое друзей принялись за работу, чтобы отогнать вторую группу, которая, однако, оставила всякую надежду на штурм дома под прицельным огнём Реда и вместо этого укрылась.

Незнакомец дотащился до фляг и выпил остатки воды,
а затем повернулся и стал наблюдать, как двое мужчин переходят с места на место.
место, стреляя хладнокровно и методично. Ему показалось, что он узнал одного из них по описаниям, которые слышал, но он не был уверен.

«Меня зовут Холден», — хрипло прошептал он, но треск винтовок заглушил его голос. Во время затишья он попытался снова. «Меня зовут
Холден», — слабо повторил он. “Я из "Кросс-О-Кросс" и не могу туда вернуться"
”Меня зовут Кэссиди, а это Коннорс из бара-20".

“Меня зовут Кэссиди, а это Коннорс. Ты сильно ушибся
сильно?

“ Нет, не очень сильно, ” солгал Холден, пытаясь улыбнуться. “Ну и дела, но я рад, что я
подружился с вами, ребята”, - воскликнул он. Он был всего лишь немногим больше, чем
мальчик и его Хопалонг Кэссиди и Ред Коннорс были имена, с которыми
чтобы колдовать. “Но мне очень жаль, что я ушел и доставил тебе еще больше хлопот”,
 добавил он с сожалением.

“О, тьфу! Мы сделали это прежде, чем ты пришел-тебе не нужно делать не беспокоясь о
что, Холден; кроме того, я считаю, что вы не могли поделать”, - Хопалонг усмехнулся
в шутку. — Но расскажи нам, как ты связался с этой шайкой, — продолжил он.


Холден вздрогнул и на мгновение замешкался. Его товарищи настороженно
переходили от щели к щели, от окна к окну, щёлкая затворами винтовок.
интервалы. Ему казалось, что они вели себя так, словно ничем другим не занимались.
всю свою жизнь они только и делали, что сражались с индейцами из той хижины, и он немного приободрился
от их примера хладнокровия.

“Это ужасная история, ужасная!” - начал он. “Я ехал к Хойту
Повороты, и когда я прошел примерно половину пути, я поднялся на холм и увидел
дом нестера примерно в полумиле от нас. В последний раз, когда я проезжал здесь, его не было, и он выглядел таким мирным и уютным, что я остановился и смотрел на него несколько минут. Я уже собирался ехать дальше, когда из оврага рядом с домом выехал отряд и направился в мою сторону.
прямо на него на полной скорости. Это казалось сном, потому что я думал, что
апачи никогда не забирались так далеко на восток. Они ведь не забираются, да? Я думал, что нет, — должно быть, эти
апачи сбились с пути и им пришлось торопиться, чтобы спастись.
 Ну, всё закончилось довольно быстро. Я видел, как они вытащили двух женщин
и — и — довольно скоро мужчину. Он сражался как лев, но продержался недолго. Потом они подожгли дом и бросили тело мужчины
на крышу. Я не мог пошевелиться, пока не вспыхнуло пламя, но потом
я, должно быть, сошёл с ума, потому что разрядил в них свой пистолет, и это было
для меня это было слишком глупо на таком расстоянии. Следующее, что я понял, — это то, что половина из них неслась на меня так быстро, как только могла, и я тут же ускакал прочь, и вот я здесь. Я никак не могу выбросить это из головы — это сведет меня с ума! — закричал он, рыдая, как ребенок, от всего этого ужаса.

Его аудиторы всё ещё расхаживали по комнате, становясь всё более
мстительными и усерднее стараясь создать ещё больший дефицит в одном из отрядов апачей. Они знали, на что он смотрел, потому что сами были знакомы с работой
Апачи в Аризоне. Они могли живо представить это во всем его дьявольском
ужасе. Ни один из них не обратил на своего спутника никакого видимого внимания,
потому что у них не было свободного времени, и, кроме того, они считали лучшим
позволить ему вести свои собственные сражения без посторонней помощи.

Холден всхлипывал и бормотал, как минуты тянулись одна за другой вдоль, порой действуя
так странно, как нарисовать секретную сторону-взгляд с одного или обоих
Бар-20 перфораторы. Затем мистер Коннорс увидел, как его благодетель внезапно высунулся из окна и сразу же стал мишенью для трудолюбивого
враг. Он сердито выругался из-за преступного безрассудства этого. “Эй, ты!
Выходи из этого! У тебя что, совсем мозгов нет, чертов идиот!
Разве ты не знаешь, что нам нужно каждое ружье?

“Да, именно так. Я вроде как забыл”, - ухмыльнулся бесшабашный, повинуясь
с готовностью и застенчивым видом. “Но вы знаете, есть два Громовых
крупных тарантулов там воюют, как полыхает. Вы должны их увидеть
прыгать! Это своего рода прыжок-лягушка бороться, Красный”.

“Дурак!” - фыркнул Мистер Коннорс воинственно. “Содержаться материалы'd_ " а " выскочили если один из
их пули у " а " есть ты! Ты самый отъявленный дурак, который когда-либо ходил по
— Два лайга, ты, чёртова курица! — мистер Коннорс начал терять
самообладание и говорить с придыханием.

 — Ну, они же меня не поймали, верно? Чего ты вообще кричишь?
 — прорычал Хопалонг, пытаясь взять себя в руки.

 — И ты ещё говоришь мне о самоубийстве! — огрызнулся мистер Коннорс,
решив поддеть его и оставить за собой последнее слово.

Мистер Холден с открытым ртом уставился на человека, который мог наслаждаться жалкой борьбой с пауками при таких печальных обстоятельствах, и его расшатанные нервы успокоились, когда он подумал о том, что это его товарищ.
о двух мужчинах, о подвигах которых он так много слышал. Очевидно,
истории не были преувеличены. Что они должны были подумать о нём,
когда он уступил им дорогу? Он поднялся на ноги как раз вовремя,
чтобы увидеть, как лошадь выбежала на открытое пространство со
стороны дома Рэда, а за ней и её хозяин, которому тут же
перестали быть нужны земные средства передвижения. Холден рассмеялся
от радости, что находится рядом с человеком, который так метко стреляет,
взял в руки винтовку и повернулся к трещине в стене, полный решимости
дать своим товарищам понять, что он сделан из правильного теста.
В конце концов, он был ранен.

Единственное, что сказал Ред, заряжая в ствол новый патрон, было:
— Должно быть, он тоже подумал, что видит паука.

— Эй, Ред, — позвал Хопалонг. — Большой мёртв.

— Какой большой?

— Разве ты не помнишь? Тот большой тарантул, за которым я наблюдал. Один был
больше другого, но коротышка забрался в него и...

— Иди к чёрту! — крикнул Рыжий, которому пришлось ухмыльнуться, несмотря на гнев.

— Сейчас, сейчас, — смеясь, ответил Хопалонг.

Так прошёл день, и когда наступила темнота, все защитники
они были ранены, Холдэн — смертельно ранен.

«Рыжий, кто-то из нас должен попытаться добраться до ранчо», — внезапно объявил Хопалонг, и его друг понял, что он прав. С тех пор, как Холдэн появился на сцене, они знали, что не смогут сбежать; кто-то из них должен был остаться.

«Бросим монетку: если выпадет орёл, пойду я», — предложил Рыжий, подбрасывая монету.

«Решка!» — закричал Хопалонг. — До Бакскина всего тридцать миль, и если я
смогу выбраться отсюда, то доберусь туда к одиннадцати вечера. Я
остановлюсь у Коуэна и попрошу его передать весточку Лукасу и Бартлетту, чтобы они
на случай, если кто-то из наших парней окажется на полигоне в каком-нибудь домике.
Мы можем забрать их на обратном пути, так что время не будет потеряно.  Если я прорвусь, то к рассвету снаружи этого решета
будет неспокойно.  Вы с Холденом можете придержать её до тех пор, потому что они никогда не нападают ночью. Это единственный выход для нас — у нас не хватит патронов и воды, чтобы продержаться ещё один день».

Рэд, зная, что Хопалонг отчаянно рискует, прорываясь через окруживших их индейцев, и что дом
был в безопасности по сравнению с бегом в такой ситуации, предложил пройти через
опасную черту вместе с ним. Несколько минут бушевала словесная война, и
наконец Ред принял компромисс; он должен был помогать, но не работать
через линию.

“Но какой смысл во всех этих спорах?” - слабым голосом потребовал Холден. “Почему
вы оба не пойдете? Я всё равно не собираюсь жить, так что нет смысла кому-то оставаться здесь со мной, чтобы умереть вместе со мной. Всади в меня пулю, чтобы эти дьяволы не могли играть со мной, как с другими, а потом уходи, пока у тебя есть шанс. Двое могут выбраться так же легко, как и один.
 Он откинулся назад, обессиленный от напряжения.

 — Больше так не делай! — воскликнул Рыжий, стараясь говорить строго.  — Я собираюсь остаться с тобой и довести дело до конца.  Я был бы последним трусом, если бы сбежал и бросил тебя на растерзание этим дьяволам.  И, кроме того, я не могу уйти: моя задница слишком сильно пострадала, а твоя — мертва, — весело соврал он. “И "
ты поправишься, все в порядке. Я видел парней, которым досталось сильнее, чем
ты выкарабкиваешься ”.

Хопалонг подошел к распростертому мужчине и пожал ему руку. “Я
ужасно рад, что встретил тебя, Холден. Ты всегда такой выдержанный, и '
Мне нравится связывать себя с такими мужчинами. Не беспокойся ни о чем; Рыжий
справится с этим предложением, и к завтрашнему вечеру ты будешь в оленьей шкуре
к вечеру ты снова отправишься в путь через две недели. Пока.

Он повернулся к Реду и молча пожал ему руку, вывел свою лошадь из здания
и вскочил в седло, радуясь, что луна еще не взошла, потому что в
темноте у него был шанс.

— Удачи, Хоппи! — крикнул Рэд, подбегая к двери. — Удачи!

 — Не сомневайся, удачи тебе тоже не помешает, — простонал Холден, но Рэд уже ушёл. Затем
Рэд развернулся. — Холден, следи за тем, что происходит вокруг. Я пойду посмотрю
что он уйдёт. Он может нарваться на… — и он тоже ушёл.

Холден наблюдал за дверями и окнами, стараясь не поддаваться слабому головокружению, и через десять минут услышал выстрел, а затем ещё несколько в быстрой последовательности. Вскоре после этого Ред позвал его, и почти сразу же через окно вполз боец из бара-20.

— Ну что? — с тревогой закричал мужчина на полу. — Он ушёл?

“ Думаю, да. Во всяком случае, он отделался от первой толпы. Я был не очень далеко от него.
и к тому времени, когда они осознали, что происходит, он
Я проскочил и помчался во весь опор. Мгновение спустя я услышал, как он обозвал их полукровками,
и это прозвучало где-то вдалеке. Они попали в меня, выстрелили в мою вспышку,
как будто я прострелил одного из них. Но это не так уж важно. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! — солгал другой. — Этот Кэссиди — просто чудо, он в порядке, и ты тоже. Я больше никогда его не увижу, но я очень надеюсь, что он выживет!

 — Не глупи. Вот, допей воду из своей фляги — я набрал её снаружи, у твоего сарая. А потом иди спать, — приказал Рэд. — Я буду следить за всем, что нужно.

“Я позову, если ты позовешь меня, когда тебе захочется спать”.

“Ну, на берегу я позову. Но разве ты не хочешь оставшуюся воду? Я не
немного хочу пить-я имел все, что я мог держать только перед твоим приходом” Красного заметил
как его собеседник отодвинул флягу против него в темноте. Он был
задыхаясь от жажды. “Ну, тогда все в порядке”, и красный сделал вид, что
напитки. — А теперь иди спать; хороший сон пойдёт тебе на пользу — это именно то, что тебе нужно.



Глава X

Бак берёт дело в свои руки

Салун Коуэна, клуб и место общего сбора жителей города
Бакскин и жители близлежащих ранчо веселились от души, потому что в тот день на ранчо выдавали зарплату, и смех и выпивка лились рекой. Бак Питерс,
держа в руках целую пачку сигар, прошёл сквозь весёлую толпу,
которая делала всё, что ей вздумается, и предложил всем покурить,
от чего никто не отказался. Вуд Райт из С-80 заново настроил свою скрипку и заиграл зажигательный быстрый шаг. Были выбраны пары, «женщины» повязали
платки на руки, чтобы обозначить этот факт, и комната задрожала и
задрожала, когда скрежет тяжёлых сапог наполнил воздух облаком
пыль. «Алламан ушел!» — крикнул суфлер, и танец остановился, как по волшебству. Дверь с грохотом распахнулась, и окровавленный мужчина, шатаясь, вошел в бар и закричал: «Бак! Рэда окружили «Пачи!»

 «Боже мой!» — взревел бригадир «Бара-20», прыгнув вперед, и сигары посыпались на пол, где их раздавили и растерли в порошок чьи-то неосторожные ноги. Он схватил своего товарища и поддержал его, пока Коуэн
щедро наливал бренди в стакан для раненого.
В комнате поднялся шум, мужчины хватали ружья и выбегали на улицу.
их лошадей, потому что было ясно, что предстоит тяжёлая работа, и её нужно сделать быстро. Вопросы, угрозы, проклятия наполняли воздух. Те, кто остался внутри, чтобы услышать историю, внимательно слушали отрывистый рассказ. Те, кто был снаружи, меньше интересовались фактами из прошлого, чем будущим, и нетерпеливо кричали, требуя начать, и даже угрожали пойти и заняться этим предложением самостоятельно, если не будет больше спешки. Хопалонг в красочных и лаконичных выражениях рассказал всё, что
было необходимо, пока Бак и Коуэн поспешно перевязывали его раны.

— Ну же! Ну же! — кричала снаружи разъярённая и нетерпеливая толпа,
подстёгиваемая ржанием лошадей и звоном металла. — Пошевеливайтесь! Ну же, поторопитесь!

 — Послушай, Хоппи! — взмолился Бак в ярости. — Заткнитесь там, снаружи! — крикнул он. — Ты говоришь, они знают, что ты сбежал, Хоппи? — спросил он. “ Ладно.
хорошо. _Ланки!_ ” крикнул он. “ _Ланки!_

“Все в порядке, бак!”, а долговязый Смит грубо протолкался сквозь
толпа на его стороне Формана. “Вот и я”.

“ Возьми с собой Скинни и Пита и по ведущей лошади каждому. Бей прямо
для старого ранчо Пауэрса. Эти индейцы выставят пикеты в поисках
Друзей Хоппи. Вы трое выведите пикеты, ближайшие к старой тропе, через
вон то ущелье на юго-восток, а затем ждите нас. Мы пойдем вдоль
высокого берега слева. И не шумите при этом, если можете.
ничего не поделаешь. Понятно? Отлично! Теперь скачите как дьявол!”

Долговязый схватил Пита и Тощего на выходе и исчез в
загоне; и очень скоро после этого по песчаной улице
постучали копыта, и стук этот вскоре растворился в северной
темноте.
Поток советов и добрых пожеланий хлынул вслед за ними, потому что игра началась.

 «Это старая хижина Пауэрса, ребята!» — крикнул мужчина, стоявший в дверях,
нетерпеливой толпе снаружи, которая тут же заволновалась ещё сильнее.
 «Эй!Не уходите пока!» — взмолился он. — «Подождите меня и остальных. Не будьте идиотами!»

Из темноты донеслись возбуждённые и нетерпеливые голоса, раздражённые, ворчливые и недовольные. «Тогда пошевеливайтесь — эй! — если вы не поторопитесь,
то рассветет раньше, чем мы доберёмся до места!» — проревел один голос, перекрывая шум.
 «Вы знаете, что это значит!»

— Ну же! Ну же! Ради всего святого, вы что, привязаны к стойке?

 — Вы все как старые бабушки! Ну же!

 В дверях появился Хопалонг. — Я покажу вам дорогу, ребята! — крикнул он. — Коуэн, надень моё седло на свою клячу — _быстро_!

— Молодец, Хоппи! — донеслось с улицы. — Мы подождём!

 — Оставайся здесь, ты слишком сильно ранен! — крикнул Бак своему помощнику, хватая коробку с патронами с полки за барной стойкой. — У тебя что, совсем нет мозгов? Нас здесь достаточно, чтобы разобраться с этим без тебя!

 Хопалонг развернулся и посмотрел своему бригадиру прямо в глаза. “У Рэда
там, ждёт меня — я иду! Я был бы плохим койотом, если бы оставил его в той адской дыре и не вернулся, не так ли? — сказал он с тихой решимостью.

 — Молодец, Кэссиди! — крикнул мужчина, поспешивший оседлать лошадь.

 — Ну что ж, тогда поехали, — ответил Бак. “Таких, как ты, чертовски мало”, - пробормотал он
, выходя вслед за Хопалонгом на улицу.

“Вот тебе каюз, Кэссиди”, - крикнул Коуэн, передавая животное
ему. “ Подожди, Бак! ” и он запрыгнул в здание и выбежал снова,
сунув бутылку бренди и пакет с едой нетерпеливому мужчине.
рука формана. “Возможно, Рыжему или Хоппи это понадобится - пока, и удачи!"
и он остался один в удушливом облаке пыли, вглядываясь сквозь
темнота вдоль речной тропы после черной массы, которая была поглощена водой
почти мгновенно. Затем, пока он смотрел, луна подняла свой край над
холмами, и он радостно рассмеялся, поняв, что ее свет будет
значить для толпы. “Будут великие дела, когда эта банда вырвется на свободу"
” пробормотал он с диким восторгом. “ Хотел бы я быть с ними. Черт возьми,
Все равно индейцы!”

Далеко впереди основной боевой силы ехали трое бойцов особого назначения,
Они мчались во весь опор, постоянно опережая своих
друзей, потому что при необходимости меняли лошадей, благодаря хладнокровной предусмотрительности мистера Питерса. Это была гонка на
рассвете, и они делали всё возможное, чтобы победить, — жизнь Реда Коннорса висела на волоске, и минута могла всё изменить.



В старом доме Пауэрса на ранчо ночь медленно тянулась для мрачного наблюдателя, а мужчина, съёжившийся в углу, беспокойно ворочался и бормотал, часто вскрикивая от ужаса, вызванного яркими снами его расстроенного сознания.
разум. Беспрестанно расхаживая от окна к окну, от щели к щели, когда взошла луна, мистер Коннорс с тревогой осматривал голую, ровную равнину, выискивая немногочисленные укрытия и тёмные пятна на тускло-сером песке. Они никогда не нападали ночью, но всё же... Из пустоты донёсся дрожащий вой койота, и он прислушался к ответу, который вскоре раздался из чёрного чапараля на другой стороне поляны. Он знал, где прячутся двое из них. Холден бормотал что-то и пытался отвечать на звонки, а Рэд в сотый раз за день посмотрел на него.
ночь. Он снова выглянул в окно и заметил, что на востоке появилось зарево.
вскоре после этого быстро наступил рассвет.

Влив последние несколько капель драгоценной воды в пересохшие и распухшие губы раненого
он отбросил от себя пустую флягу и
выпрямился.

“Поры дьявола”, - пробормотал он, печально качая головой, когда понял
что бред Холдена с каждым разом становился все хуже. — Если бы ты был в порядке,
мы бы устроили этим волкам адские пляски. Ну, если мы погибнем, ты ничего об этом не узнаешь, и это хоть какое-то утешение.
осмотрел свою винтовку и увидел , что полковникРужье у него на бедре было полностью заряжено и в хорошем рабочем состоянии. «И они заплатят нам за свою победу, клянусь
Богом! Они заплатят за это!» Он подошел ближе к окну, спрятав ружье под мышку. «Пора выдвигаться; пора начинать игру…»

 В зарослях на юге что-то двигалось! На востоке
что-то пробудилось к жизни и действию; койот дважды
позвал, и тогда они пришли, бесшумно, как мимолетные тени,
наклонившись вперед, чтобы использовать каждую унцию энергии в своих тонких,
красные ноги. Дым наполнил комнату своим едким запахом. Грохот винчестера, из которого с поразительной скоростью и смертоносной точностью выстрелил лучший стрелок на Юго-Западе, заставил лежащего на полу человека инстинктивно вскочить на ноги в ответ на призыв к действию, к необходимости защищаться. Он схватил свой кольт и, спотыкаясь, направился к окну, чтобы помочь человеку, который остался с ним.

Со стороны Рэда один воин вскинул руки и упал
на спину, вытянув руки и ноги; другой повалился на бок и дважды перекатился, прежде чем затих; ноги третьего
Он рухнул и повалился навзничь, превратившись в нелепую груду безжизненной плоти; четвёртый высоко подпрыгнул в воздух и перекувырнулся, прежде чем упасть на песок, тяжело раненный и выбывший из боя. Холден, прислонившись к стене, высунулся в окно с другой стороны хижины и в оцепенении разрядил свой кольт, стараясь изо всех сил. Затем мужчина с винтовкой пошатнулся,
пробормотав ругательство, его правая рука повисла, и он выронил оружие, чтобы
другой рукой достать свой кольт.

Холден вскрикнул и опустился на землю, медленно покачивая головой из стороны в сторону.
из его рта и ноздрей сочилась кровь; а его товарищ,
приведённый в неистовство жаждой крови и безумной яростью при виде этого,
бросился на дверь и выскочил наружу, чтобы умереть под ясным
небом, как подобает мужчине, если уж ему суждено умереть. «Будь ты проклят! Это ещё дорого тебе
обойдётся!» — закричал он, прислонившись спиной к стене.

Торжествующие крики ликующих дикарей оборвались и сменились
воплями ужаса, когда с юга, откуда вырвалась из зарослей толпа
наездников и стрелков, прогремела пальба.
Они, как лавина, пронеслись по открытому песку, крича и ругаясь, а затем разделились, чтобы погнаться за убегающими апачами. Некоторые привстали в стременах и стреляли по косой, короткими рубящими движениями своих тяжёлых кольтов; другие наклонились вперёд, далеко перегнувшись через шеи своих лошадей, и стреляли из неподвижных ружей; а третьи, свободно держа поводья, так быстро нажимали на курки своих винчестеров, что вспышки сливались в непрерывное пламя.

«Слава Богу! Слава Богу — это Хоппи!» — простонал мужчина у двери.
Хижина, пошатываясь, двинулась вперёд, навстречу двум мужчинам, которые, не теряя времени, погнались за врагом, но направились прямо к нему.

«Я так испугался, что с тобой покончено!» — воскликнул Хопалонг, спрыгивая с лошади и пожимая руку другу, которая была не такой крепкой, как обычно. «Как Холден?» — с тревогой спросил он.

«Он умер». Это было близко… — начал было Ред слабым голосом, но его бригадир
прервал его.

«Заткнись и выпей это!» — приказал Бак, добродушно, но строго. «Мы
пока поговорим, а ты расскажешь нам всё позже. Почему?
привет! ” крикнул он, когда Долговязый Смит и двое его веселых спутников подъехали верхом.
“ Думаю, вы, должно быть, достали эти пикеты.

“ Берегли! Мы выслеживали их на животах, не так ли, Тощий?”
скромно ответил мистер Смит, эксперт по веревкам в баре-20. “Веревки и дубинки"
пистолеты сделали остальное. Как бы то ни было, на тропе их было всего двое».

«Мы вас не видели», — ответил бригадир, завязывая узел на повязке
на руке мистера Коннорса. «И мы были начеку».

«Думаю, мы охотились за кем-то ещё; мы как-то забыли, что вы сказали о
том, что будете ждать нас», — ответил мистер Смит, широко ухмыляясь.

“Ань, у тебя сейчас хорошая память”, - улыбнулся мистер Питерс.

“Мы не нашли ни больше, хотя” предложил мистер Пит Уилсон, с могилы
сожаление. “И мы тоже выглядели неплохо. Но у нас был Ред, и в этом вся игра.
 Ред, старый сукин сын, ты можешь сравнять свой вес с порохом!”

— Жаль, что так вышло с Холденом, — угрюмо пробормотал Рэд.



Глава XI

Хопалонг нянчится с малышом

После того, как волнение, вызванное происшествием в хижине Пауэрса, улеглось,
и отряд «Бар-20» продолжил работу в привычном спокойном ритме,
начали раздаваться тихие перешёптывания и ощущаться атмосфера раздражённого недовольства
начал проявлять себя по-детски. И всё это было вызвано
тем, что Хопалонг Кэссиди был ворчуном, и большим ворчуном.
Ему было два месяца, и с каждым днём становилось всё хуже, а симптомы грозили
заразить всех вокруг. Его мастер, уставший и больной рычал, вертлявый,
раздражительная атмосфера, что Хопалонг был создан на ранчо, и
доведенный до отчаяния, жадно стремился к какой-то шанс избавиться от
“болит палец” временно и дать ему возможность пролить его
щедрый мантии блюз. И, наконец, это произошло.

Никто не знал причины необычного душевного состояния Хоппи, хотя были
Было много предположений, и они довольно полно охватывали ситуацию, но
не касались причины. Даже Ред Коннорс, уже оправившийся от ран, полученных в старом доме на ранчо, был вынужден строить догадки; и когда Ред делал это в отношении Хопалонга, он был вполне обоснованно уверен, что дело очень серьёзное.

 . Джонни Нельсон не скрывал своего мнения и получал от этого огромное удовольствие, в чём с ухмылкой признался своему бригадиру.

— Бак, — сказал он, — Хоппи сказал мне, что он разорился, играя в покер в
Грант с Дэйвом Уилксом и двумя братьями Лоуренс, и это всё объясняет. У него мозоли на руках от того, что он их нечестиво лижет.
 Это должно было случиться с ним, и Дэйв Уилкс — как раз тот парень, который это сделает. В этом вся проблема, и я знаю это, и я чертовски рад, что они его приструнили. Но он не имеет права делать нас несчастными из-за того, что
проиграл несколько жалких долларов».

«Ты ошибаешься, сынок, сильно ошибаешься, — ответил Бак. — Он
принимает удары с улыбкой, и деньги никогда его не беспокоили. Ни одна игра в покер,
которая когда-либо проводилась, не могла оставить на нём такой шрам, как тот, о котором мы все скорбим, и
ругательство. Он сделал что-то, о чём не хочет, чтобы мы знали, — скорее всего, выставил себя дураком и ему так стыдно, что у него болит голова. Я слишком хорошо его знаю, чтобы поверить, что это как-то связано с азартными играми. Но эта небольшая поездка, в которую он отправляется, пойдёт ему на пользу, и я не мог бы выбрать лучшего человека — или того, от кого я предпочёл бы избавиться прямо сейчас».

 «Что ж, позволь мне сказать тебе, что ему чертовски повезло, что ты выбрал его», — ответил Джонни, который думал о несчастном отсутствующем больше, чем о собственной шкуре. “ Я собирался облизать его, шор, если так пойдет и дальше
гораздо дольше. Мне' красных' Билли собрался бить его, пока он
забыл его мертвым травмами и проявили больший интерес к его друзьям.”

Бак рассмеялся. “Ну, вы трое могли бы это сделать, если бы
вы усердно работали и не были беспечны, но у меня есть сомнения. А теперь послушай
вот что: в последнее время ты слишком часто ошиваешься в бараке, тебя обвиняют.
Отныне и впредь ты должен зарабатывать себе на пропитание. Выходи на западную линию и
работай.

«Ты же знаешь, что у меня болит зуб!» — фыркнул Джонни с притворным
негодованием, его лицо было серьёзным, как у судьи.

— И у тебя заболит живот от голода, если ты не заработаешь себе право на еду, — возразил Бак. — У тебя за всю жизнь ни разу не болел зуб, и ты не знаешь, что это такое. А ну, иди, или я устрою тебе такую боль в спине, что ты не забудешь!

 — Ха! Дьявольский способ лечить больного человека! Джонни возразил, но он
ушел ликующий, насвистывая с большим шумом и без музыки. Но он сожалел об одном.
Он искренне сожалел, что не присутствовал при этом.
когда Хопалонг встретил свое Ватерлоо. На это было бы приятно смотреть
.

Пока отряд радовался предложенной аренде пастбищ, которая на какое-то время выводила его из их узкого круга, Хопалонг ехал всё дальше и дальше на северо-запад, часто погружаясь в раздумья, которые, судя по их воздействию на него, должны были быть вызваны чем-то серьёзным. Он ничего не слышал от Дэйва Уилкса о его хорошей лошади, которую одолжили Бену Феррису из Винчестера. Думал ли Дэйв, что его убили,
или всё ещё преследовал человека, чей шейный платок вызвал такую
враждебность в сердце Хопалонга? Или лошадь действительно вернули?
Животное было хорошим, успешно выступало на всех дистанциях от
одной до пяти миль и принесло своему владельцу и покровителям много денег - и
Хопалонг расстался с ним так же легко, как если бы занял пять
долларов у Рэда. История, как он часто размышлял с тех пор, была такой же старой,
как ложь - лошадь со сломанными ногами, жена, умирающая в сорока милях отсюда, и
оседланный конь, на которого нужно было только сесть верхом и ездить верхом.

Эти мысли не давали ему покоя целый день, и когда он спешился перед
«Отелем» Стивенсона в Хойтс-Корнерс, он подытожил свои чувства по поводу
просветления своей лошади.

— Чёрт возьми, Бронк! Я бы прямо сейчас отдал десять долларов, чтобы узнать, был я
ослом или нет, — прорычал он. — Но он был чертовски хитрым, если лгал. И мне придётся пойти к Дэйву Уилксу, чтобы узнать об этом!

Мистер Кэссиди был незнаком жителям Хойтс-Корнерс,
как бы хорошо они ни были осведомлены о его многочисленных подвигах,
как мудрых, так и безрассудных. Поэтому завсегдатаи отеля «Стивенсон»
не узнали в мрачном и угрюмом человеке, который с грохотом бросил седло на пол
и протопал к трёхногому столику в сумерках,
угрюмо потребовал приюта на ночь.

“ Дайте мне постель и что-нибудь поесть, ” потребовал он, разглядывая троих мужчин.
они сидели на стульях, прислоненных к стене. “Получу ли я их?” он
спросил, с нетерпением.

“Вы делаете”, - ответил одноглазый, лениво поднялся и, подойдя к нему.
“Один доллар, сейчас”.

— И уберите камни с кровати — я хочу спать.

 — По доллару за каждый камень, который вы найдёте, — любезно ухмыльнулся Стивенсон.
 — В моих кроватях нет камней, — добавил он.

 — Некоторым нравится, когда их укачивают, — шутливо заметил один из
пара у стены, довольно смеясь над собственным каламбуром. Он обладал всеми
признаками того, что его считали остроумным в округе — в каждой деревушке
есть такой человек; я сам их видел.

«Хи-хи-хи! Ты забавный парень, Чарли», — усмехнулся старый Джон
Феррис, потирая ухо с нескрываемым удовольствием. «Это хорошо».

“Теперь по одной рюмке”, - прорычал Хопалонг, передразнивая хозяина, и
свирепо уставился на “забавного парня” и его спутницу. “И помните, что
это хороший напиток”, - предупредил он хозяина.

“Так-то лучше”, - улыбнулся Стивенсон, после чего старый Джон скрестил ноги и
снова усмехнулся. Стивенсон подмигнул.

“Давно катаешься?” спросил он.

“С тех пор, как я начал”.

“Занимаешься мехом?”

“Пока я не остановлюсь.”

“Где твое место?” Раздражение Стивенсона побуждало его не соглашаться с
этикой полигона, которая запрещала задавать личные вопросы.

Хопалонг посмотрел на него с огоньком в глазах, который подсказал хозяину, что он зашёл слишком далеко. — Под моим сомбреро! — рявкнул он.

 — Хи-хи-хи! — хохотнул Старый Джон, снова потирая ухо и подталкивая
Чарли. — Он ведь не дурак, а?

 — Ну, я не знаю, Джон; он не говорит, — ответил Чарли.

Хопалонг развернулся и посмотрел на него, а Чарли, смущённо улыбаясь, сделал
призыв: “Ты что, с ума сошел?”

“Еще нет”, и Хопалонг снова повернулся к бару, взял свой бокал с ликером
и залпом осушил его. Немного подумав, он снова поставил стакан на место,
в то время как старина Джон облизал губы в предвкушении угощения. “Это хорошо".
"Это вкусно - наполни его снова”.

Третья была еще лучше и к тому моменту четвертый и пятый были
зарегистрирован своих предшественников Хопалонг начал чувствовать себя немного бодрее.
Но даже выпивка и исключительно хорошо приготовленный ужин не могли
отвлечь его от упорного и назойливого ворчания. А выпивки у него было
он уже превысил свою норму. Он всегда с гордостью хвастался, что никогда не был пьян, хотя пару раз был близок к этому. Это была сомнительная роскошь, которую он не мог себе позволить, потому что были люди, которые были бы рады увидеть его, пусть даже на несколько секунд, когда алкоголь затуманит его разум и замедлит его движения. Он никогда не мог предсказать, когда и где он может встретить одного из них.

Он плюхнулся в кресло у карточного столика и, игнорируя все попытки
завязать с ним разговор, бормотал о своих проблемах
монолог, выпивка постепенно делали его беспечным. Но из всех
путаных слов, которые слышали чуткие уши его товарищей, они распознали и
запомнили только простой термин “Винчестер”; и их догадки были
ограничены только их воображением.

Хопалонг пошевелился и поднял голову, стряхивая руку, которая его разбудила
. “Лучше иди спать, незнакомец”, - говорил хозяин. “Ты
и я - последние двое наверху. Уже больше двенадцати, а ты выглядишь уставшим и сонным.


— Он сказал, что его жена заболела, — пробормотал вышибала. — О, что ты говоришь?

“ Ты найдешь кровать получше, чем этот стол, незнакомец... Уже больше двенадцати, и я хочу закрыться и немного поспать.
Я сам устал. - О, это все? - спросил я. - Что-то не так? - спросил я.

“ О, это все? На берегу я пойду спать - хотел бы я, чтобы кто-нибудь меня остановил! Разве
В этом нет камней, эй?”

— Ни единого камешка, — со смехом заверил хозяин, поднимая седло Хопалонга и направляясь в маленькую комнату рядом с «кабинетом». Гость, спотыкаясь, последовал за ним, ворча о камнях, которые жили в
Винчестере. Когда Стивенсон бросил седло у окна и ушёл, Хопалонг сел на край кровати, чтобы ненадолго закрыть глаза.
за мгновение до того, как приступить к труду по раздеванию. Грохот и
удар разбудили его, и он обнаружил, что лежит на полу спиной
к кровати. Ему было жарко, у него болела голова, а спина была слегка ободрана
и какой жаркой, душной и душноватой стала комната!
Он подумал, что задул лампу, но она все еще горела, и
три четверти дымохода было густо покрыто сажей. Он задыхался и больше не мог этого выносить. После трёх попыток он
потушил свет, споткнулся о седло и, открыв окно,
Он высунулся наружу, чтобы вдохнуть чистого воздуха. Наполнив лёгкие, он мудро усмехнулся и, взявшись за седло, сумел пролезть в окно и спуститься на землю без серьёзных происшествий. Он проедет верхом с час, даст комнате время освежиться и остыть и вернётся в гораздо лучшем настроении. На небе не было ни одной звезды, когда он неуверенно пробирался к задней части здания, где, как он смутно помнил, видел загон для скота.

— Ха! Сказал, что он жил в Винчестере и что его звали Билл — нет, Бен
Феррис, — пробормотал он, спотыкаясь и направляясь на шум, который, как он знал, издавала
лошадь, потираясь о забор загона. Затем его ноги запутались в подпруге седла, которое он пнул перед собой, и с большим трудом он поднялся, яростно бормоча, и продолжил свой путь, пошатываясь.
«Боже милостивый, здесь темнее, чем в... _уф_!» — крякнул он, отпрянув от сильного удара о забор, к которому стремился. Бормоча нечестивые слова, он пробирался вдоль него и, наконец, просунул руку в отверстие и сильно ударился головой о верхнюю перекладину ворот. Когда он выпрямился, его рука коснулась носа лошади и механически сжалась в кулак.
В темноте все пони похожи друг на друга, и он торжествующе ухмыльнулся, радуясь, что безошибочно нашёл своего.

«Всё просто, если знаешь, как. Меня не проведёшь, старина», — просиял он, нащупывая перекладины свободной рукой и спускаясь по ним с дурацкой удачей. — «Ты не можешь этого сделать — я поймал тебя в первый, последний и во все остальные разы;
и я хорошо тебя поймал. Да, сэр, я хорошо тебя поймал. Перестань вставать на дыбы, старый
дурак! Стой смирно, ты что, не можешь?» Пони попятился, когда седло ударило его по спине, и возмущённый наездник разразился ругательствами, рискуя
Он удержал равновесие, поднимая его, чтобы попробовать ещё раз, на этот раз успешно. Он
начал затягивать подпругу, а затем в изумлении остановился и глубоко задумался,
потому что пряжка не входила ни в одно отверстие, кроме первого. — Ха!
 Толстеешь, пегий? — спросил он с уничтожающим сарказмом.
— Ещё немного, и я тебя разорву! изо всех сил потянул за свободный конец ремня, упираясь коленом в бок животного. «Жир» исчез, и Хопалонг рассмеялся.
 — Учился новым трюкам, да? Поумнел с тех пор, как
путешествуешь, да? Он снова повозился с поводьями и вернул два из них на место, а затем, перебросив себя через седло, когда лошадь рванула вперёд изо всех сил, соскользнул, но сумел удержаться, прыгая по земле. Как только он ухватился за гриву, ему захотелось вскочить в седло с привычной лёгкостью, и он нащупал поводья.
— Ну-ка, полегче, — совсем стемнело, и у меня голова раскалывается.

 Когда он седлал свою лошадь в загоне, он не знал, что две из
трёх оставшихся лошадей воспользовались возможностью и убежали.
Он вышел и растворился в темноте, прежде чем успел закрыть ставни, и
был слишком пьян, чтобы переживать, если бы узнал об этом.

Ночной воздух был таким приятным, что он запел, но вскоре
слова стали звучать всё тише и тише, а вскоре и вовсе смолкли, и он
захрапел. Время от времени он просыпался, но лишь на мгновение,
потому что устал и хотел спать.

Его конь очень быстро понял, что что-то не так и что его
бьют по голове. Пока он мог идти, куда ему вздумается, он
не мог придумать ничего лучше, чем направиться домой, и ускорил шаг в
Винчестер. Через какое-то время после рассвета он навострил уши и пустился вскачь, что вскоре вызвало раздражение у его всадника.
 Наконец Хопалонг открыл тяжёлые веки и огляделся. Не зная, где он находится, слишком уставший и несчастный, чтобы думать о чём-то столь незначительном, он огляделся в поисках места, где можно было бы закончить свой сон. Дерево, стоявшее неподалёку, выглядело заманчиво, и он поскакал к нему. По привычке он привязал лошадь
перед тем, как лечь, и, засыпая, смутно вспоминал
недавно он имел дело со странной верёвкой. Лошадь медленно
повернулась и уставилась на уже храпящую фигуру, окинула взглядом
пейзаж, затем снова посмотрела на самого странного человека, которого
она когда-либо встречала, а затем спокойно продолжила пастись. Крадущийся
койот поднялся на холм неподалёку и мгновенно остановился, глядя на
спящего человека с серьёзным любопытством и сильным подозрением. Решив, что поблизости нет ничего съедобного, а человек замышляет что-то недоброе, он отступил из поля зрения и побежал на другую охотничью территорию.



Глава XII

ДРУГ В НУЖДЕ

Стивенсон, разожёгши костёр для завтрака, взял ведро и
отправился к роднику, но не успел он дойти до ворот загона, как
выронил ведро и уставился на него. В загоне была только одна
лошадь, хотя накануне вечером их было четыре. Не тратя времени на
догадки, он развернулся и помчался обратно в гостиницу, и его
громкие крики заставили Старого Джона выйти из дома, сонного и
раздражённого. Старый
Джон разинул рот, увидев, как его обычно ленивый хозяин
отмеряет большие расстояния на песке каждым шагом.

— Что у тебя на уме? — спросил Старый Джон.

 — Наши мустанги ушли! Наши мустанги ушли! — закричал Стивенсон, грубо оттолкнув
 Старого Джона в сторону и вбежав в комнату, которую он выделил угрюмому и пьяному незнакомцу. — Я так и знал! Я так и знал! — завыл он, снова выскакивая, словно на пружинах.
— Он ушёл и забрал с собой наших лошадей, жалкий, подлый пёс!
Я знал, что от него не будет толку! Я видел это по его глазам, и он не был пьян, ни капли. Выйди и сам посмотри, если не веришь.
— Ушёл! — рявкнул он в ответ на взгляд Старого Джона. — Иди, а я пока поставлю на стол холодную закуску — сегодня утром у меня не будет времени готовить. Он опережает нас на пять часов, и нам придётся хорошенько погоняться за ним, чтобы догнать до темноты; но мы сделаем это и повесим его!

— Что здесь за шум? — раздался сонный голос сверху.
 — Кого повесили? — и в комнату вошёл Чарли, очень заинтересованный.
Его интерес значительно возрос, когда ему рассказали о случившемся, и он, не теряя времени, присоединился к Старому Джону в загоне, чтобы проверить новости.

Старый Джон взмахнул руками, указывая на место преступления, и тщательно объяснил, что он увидел на рельсах, к большому раздражению своего спутника, потому что
острый взгляд и хорошая подготовка Чарли уже рассказали ему всё, что нужно было знать, и его выводы не совсем совпадали с выводами его
спутника.

«Чарли, он ушёл и забрал наши чемоданы; и именно так он и пришёл — из-за угла отеля». Он запутался и упал
вон там, а здесь он ударился о частокол и сбросил
седло. Когда он открыл ворота, то взял моего гнедого мерина, потому что тот был
лучший и самый быстрый, а потом он выпустил остальных, чтобы запутать нас на
дороге. Видите, как он бежал? Ему пришлось четыре раза подпрыгнуть на одной
ноге, прежде чем он смог забраться в седло. И это доказывает, что он был трезв, потому что ни один пьяный не смог бы так четыре раза подпрыгнуть, не упав и не загнав себя до смерти. И он оставил свою скотину, потому что знал, что от неё не будет толку. Это так же очевидно, как нос на твоём лице, Чарли, — и Старый Джон гордо потёр ухо. — Хи-хи-хи! Ты не сможешь одурачить Старого Джона, даже если он стареет. Нет, сэр, чёрт возьми.

Чарли только что вернулся из загона, где осмотрел
клеймо на дальней стороне единственной оставшейся лошади, и он ждал
нетерпеливо, когда его товарищ прекратит разговор. Он взял быстрый преимущество
первой Паузы Старый Джон и решительно заговорил.

“Меня не волнует, что он пришел вокруг, или то, что он ударился в; услуги
любой дурак может увидеть, что. И если он оставил эту клячу, потому что
подумал, что она никуда не годится, то он был пьян. Это кляча из Бар-20, и
ни один конокрад никогда не работал на этом ранчо. Он оставил её, потому что
он украл его, вот почему. И он не выпустил остальных, потому что хотел нас запутать. Откуда ему было знать, что мы не сможем отличить следы наших животных? Он сделал это, чтобы мы потеряли время, вот зачем он это сделал. И он не смог сказать, какого мустанга он взял прошлой ночью — было слишком темно. Должно быть, он чиркнул спичкой и увидел, где находится этот Бар-20
казус, а затем взял первый попавшийся, который оказался не тем. А теперь
ты скажи мне, как, чёрт возьми, он узнал, что твой был самым быстрым, а это не так, — закончил он саркастически, радуясь возможности подколоть его.
в человека, которого он всегда считал ветреным старым занудой.

«Ну, может быть, то, что ты сказал, — это…»

«Может быть, ничего!» — огрызнулся Чарли. «Если бы он хотел замести следы, разве он
прыгал бы так, чтобы мы не могли понять, на чём он приехал?
Он знал, что мы быстро выйдем на его след, и знал, что каждая минута на счету; вот почему он поскакал — да, твой гнедой летел как ветер ещё до того, как он сел в седло. Если ты не веришь, посмотри на отпечатки копыт!

 — Хм, думаю, ты прав, Чарли. Мои глаза уже не так хороши, как раньше.
когда-то был. Но я слышал, как он говорил что-то о Винчестере, ” ответил Старина.
Джон, рад сменить тему. “Держу пари, он тоже собирается туда. Он
не проедет через этот город ни на одной твари с моим клеймом. Все
знают этого роана, и...

“Хватит гадать!” отрезал Чарли, начинают терять часть драный
остаток его уважение к старости. — Он, скорее всего, направится в город на украденной лодке, не так ли? Но нам всё равно, куда он направляется; мы пойдём по его следу.

 — Грязь! — крикнул Стивенсон, и они поспешили подчиниться.

— Чарли, дай-ка мне кусочек твоего тобака, — и Старый Джон, откусив
щедрый кусок, незаметно сунул его в карман, где тот пролежал до тех пор,
пока он не позавтракал.

Пока трое мужчин поглощали холодную и невкусную еду, все разговоры
прекратились. Через десять минут они закончили и разъехались, чтобы найти лошадей и
распространить новости; ещё через пятнадцать они оседлали их и поскакали
по равнине во весь опор, а трое других мужчин следовали за ними по
пятам. В трёхстах ярдах от загона они вылетели из оврага, и Чарли,
который ехал впереди, привстал в стременах и
Он внимательно посмотрел вперёд. К тому следу, по которому они шли, примыкал другой, и они бежали по нему. Он решил, что этот след оставил кто-то из отбившихся от стада, и скоро они свернут в сторону. Он продолжал смотреть вперёд и вскоре увидел, что был прав в своих предположениях, и, ни на секунду не сбавляя скорости, поскакал по следам более мелких копыт. В тот же миг Старый Джон пришпорил
лошадь, поравнялся с ним и начал горячо спорить.

«Эй! Чарли!» — крикнул он. «Почему ты идёшь по этой дороге?» —
потребовал он ответа.

«Потому что она его, вот почему».

— Ну-ка, погоди-ка! — Старый Джон раскраснелся от волнения. — Откуда ты знаешь, что это он? Может, он взял другую!

 — Он поехал на повозке, которая оставила эти маленькие следы, — возразил
Чарли, — и я не вижу причин думать, что он подменил животных. Разве ты не знаешь следы своей повозки?

“Ох, нет!” - ответил Джон. “Почему, я почти не ездить же cayuse
второй день, прямо рукой-работает. Я тебе говорю, что мы должны следить за
тропу. Он просто достаточно милый, чтобы сыграть с нами какую-нибудь шутку ”.

“Что ж, тебе лучше сделать это для нас”, - ответила Чарли, надеясь вопреки всему
что старик погонится за другим и даст своим товарищам передохнуть.

«У него не хватит песка, чтобы справиться с таким делом в одиночку», —
рассмеялся Джед Уайт, подмигивая остальным.

Старый Джон развернулся.  «Эй, нет!  Я собираюсь сделать то же самое и
доказать, что вы — кучка дураков». Я слишком стар, чтобы меня можно было одурачить таким простым трюком. И мне не нужна помощь — я сам его поймаю и повешу! И он развернулся, чтобы пойти по другой тропе, злой и возмущённый. «Молодые дураки, — пробормотал он. — Я же сражался со всеми вокруг».
в этих краях ещё до того, как кто-то из них понял разницу между днём и
ночью!»

«Упрямый старый дурак», — заметил Чарли, нахмурившись, и снова пошёл впереди.


«Он стареет и становится ребёнком», — извиняющимся тоном сказал Стивенсон. «Говорят, в этих краях никто не мог сравниться с ним в расцвете сил».



Хопалонг пробормотал что-то, пошевелился и открыл глаза, чтобы непонимающе уставиться
на одного из мужчин, который тянул его за руки. Глядя на него,
он заставил свой одурманенный мозг вяло работать, пытаясь
объяснить происходящее. Вокруг него было пятеро мужчин, и
те двое, что тянули его за руки, отступили назад и пнули его. На его лице медленно проступило выражение
боли и негодования, когда он понял, что они действительно пинают его, и пинают сильно.
 Он немного подумал, а затем решил, что такое обращение было
крайне несправедливым и возмутительным и, более того, что он должен защитить себя
и наказать виновных.

— Эй! — фыркнул он. — Что ты вообще делаешь? Если хочешь
побоксировать, зачем бить друг друга, я вам помогу! Но я тебя изобью
многие из вас, если вы не совсем терзает меня. Разве у тебя нет
манеры? Ты что, ничего не знаешь? Прийти разбудить парня за руку
человек-транспортная обработка--”

“ Вставай! ” сердито рявкнул Стивенсон.

“ А что, я тебя раньше не видел? Где-нибудь? Когда-нибудь? - переспросил Хопалонг,
наморщив лоб от напряженной концентрации мысли. “Я не сплю"
недавно я видел одноглазого койота, не так ли?
он с тревогой обратился к остальным.

“ Вставай! ” коротко приказал Чарли.

“ И я тебя тоже видел. Да, забавно.

— Ты меня видел, — возразил Стивенсон. — Вставай, чёрт тебя возьми! Вставай!

— Как же так, я не могу… у меня связаны руки! — воскликнул Хопалонг в великом изумлении,
остановившись в своих стараниях, чтобы глубоко обдумать это весьма примечательное
явление. — Связаны! И что же, чёрт возьми, вы думаете…

— Пользуйся ногами, вор! — грубо ответил Стивенсон, шагнув вперёд и
нанеся ещё один удар. — Пользуйся ногами! — повторил он.

— Вор! Я — вор! Клянусь, я воспользуюсь своими ногами, жёлтый пёс! — закричал лежащий ничком мужчина, и каблук его ботинка с тошнотворной силой и похвальной точностью вонзился в живот обидчика, мистера Стивенсона. Он вытащил его.
медленно отодвигаюсь, как будто раздумывая, не пихнуть ли его дальше. “Назови меня вором,
эй! Давай шарить вокруг, пинать честных панчеров и обзывать их!
Кто-нибудь хочет второй ботинок?” он спросил с серьезной вымогательство.

Стивенсон сел в принудительном порядке и раскачивались взад и вперед, согнулся и
ловя ртом воздух, и Хопалонг, прищурившись, посмотрел на него и усмехнулся с
счастье. — Послушайте, как он поёт! Рег'лар ол' духовой оркестр. Звучит как корова,
вытаскивающая копыта из грязи. Только что обозвал меня вором.
 И я никому не позволю пинать меня и обзывать. Он лжец, просто
обычный, как собака, лжец, он...

Двое мужчин схватили его и подняли, крепко держа, и они
были не слишком осторожны, чтобы обращаться с ним нежно, что его, естественно, возмутило.
Чарли встал перед ним, чтобы прийти на помощь Стивенсону, и попал
другим ботинком ему в пах, и он упал, как подстреленный. Мужчина
слева от заключенного вскрикнул и ослабил хватку, выражая сочувствие
у него был ушиб берцовой кости, а его напарник быстро сбил связанного
и все еще находящегося в состоянии алкогольного опьянения мужчину с ног. Билл Томас выругался и с негодованием и сожалением посмотрел на распростёртое
тело. — Ненавижу бить человека, который умеет так драться
что, если он загружается себя связали. Я рада, что, все-таки, что он не
трезвый и свободный”.

“И ты больше не будешь его бить!” - рявкнул Джед Уайт, покраснев
от гнева. “Я готов повесить его, потому что это то, чего он заслуживает, и
Вот для чего мы здесь, но будь я проклят, если позволю и дальше его мучить.
Я не виню его за драку, и они не имели права бить его с самого начала.

— Они не били его с самого начала, — ухмыльнулся Билл. — Они били его в конце. В любом случае, — серьёзно продолжил он, — я не бил его сильно — не было
необходимости. Просто отпустил его и быстро толкнул».

“Я просто, естественно, собираюсь навести порядок в доме”, - пробормотал заключенный,
садясь и свирепо оглядываясь по сторонам. “Развяжи моего хана и дай мне пистолет или дубинку
или что-нибудь еще, и смотри, как тебя будут облизывать. Назвал меня вором! Что
вы что, парни-то?--он выставлял меня за руку вытащить меня из-за нескольких жалких
долларов. Почему ты не взял мои деньги и не "дал мне поспать" вместо того, чтобы разбудить
меня и пнуть? Тогда мне было бы все равно.

“Давай, вставай. Мы с тобой еще не закончили, совсем немного
” проворчал Билл, помогая ему подняться на ноги и поддерживая его. — Я
очень рад, что ты их побил; они это заслужили.

— Нет, ты не можешь меня одурачить, — серьёзно заверил Хопалонг. — Ты
лжёшь, и ты это знаешь. Что ты теперь будешь делать? Разве у меня недостаточно
денег? Хотел бы я, чтобы у меня было столько же, сколько у вас, ребята! Хотел бы я, чтобы моя команда была
здесь!

Стивенсон, снова встав на ноги, с трудом поднялся и потряс кулаком в сторону пленника. «Ты узнаешь, чего мы от тебя хотим, проклятый конокрад!» — закричал он. «Мы привяжем тебя к тому дереву, чтобы твои ноги болтались над травой, вот что мы сделаем».

У Билла и Джеда на мгновение были заняты руки, и когда они, наконец,
освоившись с перфоратором, Чарли достал веревку. “Поторопись - бесполезно".
Тащить ее таким образом. Я хочу вернуться на ранчо как-нибудь вовремя.
до следующей недели ”.

“Да ведь я не конный вор, ты, лжец!” Заорал Хопалонг. “Меня зовут
Хопалонг Кэссиди из «Бара-20», когда я расскажу своим друзьям о том, что ты сделал, они тебя не найдут! Если ты дашь мне хоть какой-то шанс, я сделаю всё сам, хоть мне и плохо, жёлтые псы!

— Это твой пёс? — спросил Чарли, указывая пальцем.

Хопалонг прищурился, глядя на указанное животное. — Который из них?

 — Там только один, дурак!

“Это так?” - удивленно переспросил Хопалонг. “Ну, я никогда раньше этого не видел.
Мой кайюз... это... где, черт возьми, он?” - спросил он, с тревогой оглядываясь по сторонам
.

“ Тогда откуда у тебя это, если оно не твое?

“Никогда не было, это - 'Т не мое, никак”, - ответил Хопалонг, с сильным
убеждение. — У меня был _лошарик_».

«Ты вчера ночью украл этого каурого из загона Стивенсона», — продолжил
Чарли просто для проформы. Чарли считал, что человек имеет право быть услышанным перед смертью — это не изменит результат и не причинит вреда.

— Неужели? Почему... — он снова нахмурил лоб, но события прошлой ночи
смутно всплывали в его памяти, и он лишь запинался в своём монологе. — Но я бы не променял своего коня на эту клячу,
у которой седло в крови, а кости в синяках! «Ну, это же мешает, и у него ужасно трясутся поджилки!» — торжествующе закончил он, как будто призыв к здравому смыслу мог всё решить. Но он ничего не добился, потому что верёвка обвилась вокруг его шеи почти сразу после того, как он закончил говорить, и поднялся шум. Когда пыль улеглась, он был
Он снова лежал на спине, и верёвку перекидывали через ветку.

Толпа была слишком занята, чтобы заметить что-то, кроме места их схватки, и была очень удивлена, когда услышала окрик и увидела незнакомца, который остановился в двадцати футах от них. — Что это? — сердито спросил незнакомец.

Пистолет Чарли сверкнул, когда он взмахнул им, и незнакомец снова выругался. — Что ты делаешь? — закричал он. — Убери от меня этот пистолет, или я тебя пристрелю!

 — Не лезь не в своё дело и сиди смирно! — рявкнул Чарли. — Ты не в своём уме!
Мы готовы взорвать всё, что угодно. У нас есть конокрад, и мы всё равно его повесим.

  — А если возникнут какие-то проблемы, мы можем повесить двоих, как и одного, — спокойно предложил Стивенсон.

 — Сиди смирно и занимайся своими делами, чужестранец, — предупредил он. Хопалонг медленно повернул голову. — Он лжец, чужеземец, просто-напросто жалкий лжец. И я буду очень признателен, если ты выбьешь из него дурь и позволишь... эй, привет, конокрад! — крикнул он, сразу узнав другого. Это был человек, которого он встретил в евангельской палатке.
человек, за которым он гнался как за конокрадом, а затем поменялся лошадьми. “ Украл
еще каких-нибудь кайюсов? - спросил он, ухмыляясь, полагая, что теперь все в порядке.
прямо сейчас. “Ты отнес этого кайюса Гранту?” он закончил.

“Хан проснулся!” - прорычал Стивенсон, также прикрывая незнакомца. “Так ты
еще один из них, эй? Сегодня нам повезло. Присмотрите за ним, ребята, пока я
достану его пистолет. Если он пошевелится, быстро бросьте его.

“Y— Проклятый дурак! — закричал Феррис, побледнев от ярости. — Он не вор,
и я тоже! Меня зовут Бен Феррис, и я живу в Винчестере. Да ведь этот человек, которого вы схватили, — Хопалонг Кэссиди, Кэссиди из «Бара-20»!

 — Сиди спокойно, может, поговорим позже, — ответил Стивенсон, осторожно приближаясь к нему. — Следите за ним, ребята!

“Подождите!” - крикнул Феррис, в его глазах была жажда убийства. “Не пытайтесь это проделать со мной!
Я достану кого-нибудь из вас, прежде чем уйду; я обязательно достану кого-нибудь!" - крикнул Феррис. "Не пытайтесь!" Ты можешь послушать
минутку, и я не смогу уйти.

“Хорошо, говори быстро”.

Феррис умолял так сильно, как только умел, и привлек внимание к
состояние заключенного. “Если он принял неправильное cayuse он был слишком
в стельку пьян, чтобы это понять! Вы не можете _see_ он был!” - кричал он.

“Ага, уже закончили?” - тихо спросил Стивенсон.

“Нет! Я еще не начал!” Феррис закричал. “Однажды он оказал мне хорошую услугу,
за которую я никогда не смогу отплатить, и я собираюсь остановить это убийство или
уйти с ним. Если я уйду, я возьму тебя с собой, и мои друзья'
наряд найду покой”.

“Подожди, старина Джон придет”, - предположил Джед Чарли. “Он должен был бы
знать этого парня”.

— Ради всего святого! — фыркнул Чарли. — Он не появится ещё неделю.
Вы слышали это, ребята? он рассмеялся, поворачиваясь к остальным.

“Незнакомец”, - начал Стивенсон, снова медленно продвигаясь вперед. “ Ты дашь нам
свое оружие и будешь сидеть тихо, пока мы не уберем этого парня с дороги. Мы
подождем, пока придет старина Джон Феррис, прежде чем что-либо с тобой делать. Он должен был бы
знать тебя.

— Он прекрасно меня знает и хотел бы, чтобы меня повесили, — ответил незнакомец. — Я не сдам своё оружие, а вы не будете линчевать Хопалонга Кэссиди, пока я могу нажимать на спусковой крючок. Это точно! Он начал лихорадочно говорить, чтобы выиграть время, и его глаза внезапно загорелись. Увидев, что Джед Уайт
Стивенсон колебался, но приказал им продолжать работу, ради которой они пришли, и наблюдал за Феррисом, как кошка наблюдает за мышью, зная, что он будет первым, в кого попадут, если у незнакомца будет возможность выстрелить. Но
Феррис очень медленно поднялся в стременах, чтобы не напугать пятерых быстрым движением, и закричал во весь голос, сорвав с себя сомбреро и отчаянно размахивая им. До его слуха донеслось слабое радостное восклицание, и линчеватели
быстро обернулись и посмотрели назад. Девять человек неслись к ним во весь опор и уже начали
они отказались от сгруппированного построения в пользу растянутой линии. Они
должны были прибыть через несколько минут, и сердце мистера Ферриса
затрепетало от радости.

«Я и моя команда, — сказал он, тихо смеясь и махая рукой в сторону
новоприбывших, — отправились сегодня утром, чтобы собрать стадо коров,
а вместо этого поймали ослов. А теперь линчуйте его, чёрт возьми!»

Девять человек выстроились в боевой порядок, вынув оружие и приготовившись к любым неприятностям, которые могли возникнуть. — В чём дело, Бен?
 — зловеще спросил Том Мерфи. Будучи помощником управляющего ранчо, он считал себя вправе
он взял на себя роль глашатая. И в этот момент, увидев верёвку, он
яростно выругался себе под нос.

«Ничего, Том, ничего, — ответил мистер Феррис. — Они собирались
повесить там моего друга, мистера Хопалонга Кэссиди из «Бара-20». Это тот парень, который одолжил мне свой фургон, чтобы я добрался домой, когда Молли заболела. Я собираюсь отвезти его обратно на ранчо, когда он протрезвеет, и познакомить с его очень хорошими друзьями, которых он никогда не видел. Не так ли, Кэссиди? — спросил он со смехом.

 Но мистер Кэссиди не ответил. Он крепко спал, как и прежде.
с тех пор, как появился его очень хороший и способный друг, мистер Бен Феррис из
Винчестера.



 ГЛАВА XIII

МИСТЕР ТАУНСЕНД, ПОВЕЛИТЕЛЬ

Мистер Кэссиди отправился на ранчо и жил как лорд, пока стыд не заставил его
уехать. Ему не следовало жить на пирожных, тортах и чудесных блюдах, которые
миссис Феррис и её сестра буквально навязывали ему, и позволять
миссии Бака ждать его удобного случая. Поэтому он оторвался от них и наверстал упущенное время, продолжив путешествие на своей лошади, ради которой Том Мерфи и трое его людей столкнулись с недовольными жителями
Хойтс-Корнерс. Остальная часть его путешествия прошла без происшествий, пока
на обратном пути домой по другой дороге он не въехал в Рохайд и не услышал
о маршале, мистере Таунсенде.

 Этого человека единодушно считали бедствием для общества,
и были возражения против его дальнейшего существования, которые
были отклонены самим объектом возражений. Затем распространилась весть о том, что человека, который избавит общину от вездесущего вредителя, ждёт
щедрое вознаграждение и вечная благодарность многих людей. В ответ на призыв откликнулись несколько человек, один из них
вернулся на повозке, а на остальных теперь смотрели как на мучеников
и как на примеры безрассудной глупости. Тогда было решено
избрать маршала, а может, двух или трёх, чтобы сохранить мир в городе;
но это ни к чему не привело. Во-первых, мистер Таунсенд разогнал собрание, не назначив дату нового; во-вторых, никто не хотел занимать эту должность; и в довершение ко всему мистер Таунсенд весело объявил, что отныне и впредь он будет маршалом, назначенным самим собой и содержащимся на собственные средства. Те, кому это не нравилось, могли легко переехать в другие места.

С этим прикосновением к власти пришло честолюбие, и он стал суровым.
 Маршал спросил себя, почему он не может быть не одним, а несколькими офицерами,
и не нашёл причины. Тогда он объявил, что он маршал, городской совет, мэр, судья и хранитель фунта. Он не стал утруждать себя тем, чтобы зарегистрироваться как город Рохайд, потому что ничего не знал о таких несущественных вещах, но он был городом, и этого было достаточно.

В прошлом он сильно переживал из-за финансов и
был твёрдо убеждён, что такой гений, как он, должен быть выше подобных мелочей
Он считал, что это «разорительно». Поэтому он назначил себя хранителем общественного фунта, что на какое-то время его удовлетворило, но позже, почувствовав, что ему нужно больше денег, чем давал ему фунт, он решил, что дух времени требует общественных улучшений, и поэтому, будучи главой исполнительной власти города, он ввёл налоги и улучшил город, улучшив свой гардероб и образ жизни. Каждый салун должен был платить в городскую казну по сто долларов в год, что давало ему право на полицейскую защиту и
он заверил его, что новым конкурентам не будет позволено вести бизнес в
Рохайде.

 Излишне говорить, что он не пользовался бешеной популярностью, и толпы собирались там, где его не было. Его тирания основывалась на его сверхъестественной способности предугадывать действия других людей. Горожане привыкли к тому, что медлительный человек, переоценивший свою скорость, быстро погибал. Это было в порядке вещей, но противостоять человеку, который _всегда_ знал, что вы собираетесь сделать, прежде чем вы сами это осознали, было очень неприятно. Поэтому он процветал и жирел.

Однако в последнее время у него было очень мало денег, и он не мог рассчитывать на то, что налоги будут выплачены в течение трёх месяцев. Даже с аукциона он ничего не выручил за неделю, так как старые завсегдатаи магазинов и салунов Рохайда предпочитали проехать двадцать миль в другом направлении, а не выкупать конфискованных лошадей. Возможно, он установил слишком высокие цены, подумал он, поэтому созвал городской совет, мэра, шерифа и смотрителя общественной конюшни, чтобы обсудить этот вопрос. Он решил, что цены слишком высоки, и сразу же опубликовал новое объявление
штраф. Было трудно опуститься с доллара до «двух шиллингов», но в казне было мало денег — времена были неспокойные.

 Как только он изменил объявление, он отправился в «Парадиз», чтобы сообщить бармену, что штрафы за конфискацию были снижены до бросовых цен, и попросить его сообщить об этом своим клиентам. Когда он приблизился к зданию, то подпрыгнул от радости, потому что у двери уныло стояла лошадь. Радость-то какая, торговля пошла в гору — в город приехал чужак! Поспешив обратно в загон, он добавил шифр к выставленной цифре, добавил десятичную
Он поставил точку и заменил знак центов на знак доллара. Два доллара и
пятьдесят центов — вот цена, установленная законом. Торопливо вернувшись в
«Рай», он увел животное, запер его, а затем сел перед воротами загона, положив винчестер на колени. Два
доллара и пятьдесят центов! Процветание действительно вернулось!

— Я не знаю, где находится ранчо К.Г., но я знаю, где находится один из их каурых, — задумчиво произнёс он, глядя на сонного
животного между двумя столбами загона. — Если мне придётся продать его с аукциона, чтобы оплатить его содержание и штраф,
за седло можно выручить хорошую, кругленькую сумму. Я все равно знал, что доллара
будет недостаточно.

Нат Фишер, загоняющий коров для CG и уставший от своей работы, откинулся
поудобнее на спинку стула в "Парадайзе" и обменялся ложью с
премудрым барменом. Через некоторое время он понял, что безнадежно проиграл
в этом развлечении, он порылся в кармане и вытащил
на свет несколько россыпей серебра и задумчиво осмотрел их. Это были все деньги, которые у него были, и это начинало становиться интересным.

 — Скажи, ты когда-нибудь был на мели? — внезапно спросил он с ноткой грусти в голосе.

Бармен быстро взглянул на него, но благоразумно промолчал, учуяв преамбулу попытки «прикоснуться».

«Что ж, я был, есть и буду, более или менее, — продолжил
Фишер, не дожидаясь ответа на свой вопрос. — Деньги и я — не одно и то же. И вот я в пятидесяти милях отсюда
от своего ранчо, между мной и тобой четыре доллара девяносто пять центов.
я умираю от голода и жажды, и домой я вернусь только через три дня. Я собирался
уволиться из CG в этом месяце, но теперь я должен продолжать работать ради этого
до следующего дня выплаты жалованья. У меня даже нет cayuse. А теперь, просто чтобы показать тебе,
какой я придурок, я разыграю с тобой карты, чтобы узнать, кому это принадлежит
, ” предложил он, лучезарно улыбаясь своему спутнику.

Бармен рассмеялся, лечение на дому, и потащился прочь от
за барной стойкой со стаей засаленные игральные карты. “Все сразу, или
доллар удар?” - спросил он, ловко тасуя.

“Любой удобной для вас,” ответил Фишер небрежно. Он знал, о чем должен говорить игрок в
спорте; и однажды он разыграл карты, чтобы выяснить, кому достанется
его полная месячная зарплата. Он надеялся, что на этот раз добьется большего успеха.

“Для меня это не имеет никакого значения”, - возразил бармен.

“Хорошо, все сразу, и покончим с этим. В конце концов, это детская игра".
вот.

“Крупные выигрыши, конечно?”

“Крупные выигрыши”.

Бармен пододвинул карты через стол своему спутнику, чтобы тот
снял. Нат так и сделал, и выпала двойка. “О, не утруждайте себя”, - сказал он,
протягивая четыре доллара девяносто пять центов через стол.

“Подождите”, - ухмыльнулся бармен, который был приверженцем правил. Он протянул руку
и перевернул карту, а затем рассмеялся. “Угадал, клянусь Джорджем!”

“Попробуй еще раз”, - ухмыльнулся Фишер, и его лицо озарилось надеждой.

Бармен перемешиваются, и Фишеру исполнилось пяти, который оказался
всего на одно очко стесняется, когда его спутник показал свою карточку.

- А теперь, ” заметил Фишер, наблюдая, как его деньги исчезают в кармане
бармена, - я поставлю свой пистолет против десяти твоих долларов, если
ты в игре. Как насчет этого?

“Готово - это хорошее оружие”.

“Лучше не бывает. А, валет!

“Я говорю королева - нет, _king_!” - ликовал разливщик жидкостей. “Слушай,
может, ты сможешь найти работу где-нибудь поблизости, когда уйдешь из CG”, - предложил он.

“Это хорошая идея”, - ответила Фишер. “Но давай закончим с этим, пока мы здесь".
на это. У меня на каюзе есть хорошее седло - иди посмотри на него и
скажи мне, сколько ты за него заплатишь. Если ты выиграешь и не сможешь им воспользоваться,
ты можешь продать его. Это первоклассный продукт ”.

Бармен подошел к двери, внимательно огляделся по сторонам,
его взгляд остановился на тропинке на песчаной улице. Затем он рассмеялся.
— Здесь нет седла, — сообщил он, прекрасно зная, где его можно найти.


— Что! Этот своенравный пегий — ну, что ты об этом думаешь!
 — воскликнул Фишер, оглядывая улицу. — Это первый
Со мной такое впервые. Да какой-то койот его украл! Посмотрите на
следы!

— Нет, его не украли, — ответил бармен. Он немного подумал, а
потом предложил: — Может, шериф скажет вам, где он, — он всё
знает. Никто не может вывезти из этого города ни одного
койота, пока шериф на посту.

— Удачливый городок, ничего не скажешь, — прощебетал Фишер. — А где шериф?

 — Ты найдёшь его в паре сотен ярдов отсюда, не ошибёшься. Он всегда там, когда в городе есть шлюхи.

“Молодец! Я сейчас догоню и увижу его; и когда я получу это
пегий...!”

Бармен проводил его взглядом и печально покачал головой.
“Да, чертовски везучий город”, - горько фыркнул он, прислушиваясь, не начнется ли бунт
.

Маршал все еще сидел, прислонившись к воротам загона, и поглаживал Винчестер
в блаженном раздумье. У него была хорошая работа, и он был счастлив. Внезапно
наклонившись вперёд, чтобы посмотреть на дорогу, он насмешливо улыбнулся и перевёл
ружьё в другое положение. К нему быстро приближался ковбой, идя пешком.

 — Вы маршал этого вшивого городка? — вежливо спросил
пришелец.

“Я такой же”, - ответил человек с винтовкой. “Я могу что-нибудь сделать для тебя?"
”Я могу что-нибудь сделать для тебя?"

“Да; вы видели, чтобы пегий каюз бродил свободно, или
кто-нибудь вел его за собой - CG был брендом?”

“Я видел; он бродил”.

“И в какую сторону он пошел?”

“В городской приют”.

“Что? Пруд! Какого чёрта он делает в пруду? Разве он не может напиться, не заходя в воду? Где этот пруд?

 — Прямо здесь. Он объедает свою глупую голову. Я сказал «фунт», а не «пруд».
 Ф-у-н-д, что означает, что он заложен, в залоге, за уничтожение растительности в Рохайде и нарушение общественного порядка.

“Хорошая шутка на пегой, все в порядке, он был не заперт, прежде чем,”
 рассмеялся Фишер, пытаясь прочесть знак того, что выходили с ним на
небольшим углом. “Достань это для меня, и я нарушу его покой. Извини, что это
доставило тебе столько хлопот”, - посочувствовал он.

“Два доллара и четыре бита, и вступительный взнос в размере доллара - раньше этого никогда не было
в фунтах стерлингов. Это три с половиной. Деньги с тобой?

— Что?! — закричал Фишер, выходя из транса. — Что?! — снова закричал он.

— Я не глухой, — спокойно ответил маршал. — Деньги с тобой, три с половиной?

— Если ты думаешь, что собираешься содрать с меня три с половиной, одну с половиной или
один жалкий цент, тебе нужно лекарство, и я дам его тебе в таблетках! Из тебя получился бы паршивый ангел, так что вставай и отдай мне эту штуку, _и сделай это, чёрт возьми, быстро_!

 — Три с половиной и два цента на корм. Это будет стоить тебе около доллара
в день на корм. В конце недели я продам этого кайюса на аукционе
чтобы оплатить счета, если ты не раскошелишься. Деньги есть?”

“У меня есть для вас свинцовая пуля, если вы одолжите мне пистолет на пять минут!”
 парировала Фишер, кипя от гнева вдвойне.

— Ещё пять долларов за неуважение к суду, — любезно ответил мистер
Таунсенд. — Как мировой судья этого округа, я не могу допустить, чтобы неуважение, пренебрежение к суверенному закону этого города остались безнаказанными. Итого восемьсот семьдесят пять.

 — И подумать только, что я потерял свой пистолет! — закричал Фишер, пританцовывая от ярости. — Я
выведу эту свинью на чистую воду и не заплачу ни цента, ни единого проклятого цента! И
тебя я тоже выведу на чистую воду!

 — А теперь ты помучайся ради пятнадцати долларов и прекрати
угрожать суду, или я прострелю тебе башку просто на удачу! — ответил мистер
Таунсенд, сердито. «Если ты и дальше будешь так болтать, то ничего не получишь, когда я продам твою клячу. Повернись и уходи, или я отправлю тебя к твоим предкам!»



Глава XIV

ПЛАН НЕЗНАКОМЦА

Фишер, вне себя от ярости, вернулся в «Парадиз» и с ругательствами поведал бармену о своих обидах и потребовал одолжить ему пистолет, на что бармен тут же ответил отказом. Нынешнему владельцу пистолета очень нравился Фишер за его храбрость, и он глубоко сочувствовал ему, но не хотел иметь такого приятного знакомого
убили.

«А теперь послушай: остынь, и я одолжу тебе пятнадцать долларов на это твоё седло. Поднимись и забери эту клячу, пока цена не выросла ещё больше — ты не знаешь этого человека так, как я, — серьёзно заметил мужчина за барной стойкой. — Этот парень Таунсенд может выбить глаза маленькой собаке с расстояния в десять миль, почти в упор. Ты понимаешь, к чему я клоню?

«Я не заплачу ему ни проклятого цента, а когда он пойдёт продавать этого пегого на
аукционе, я буду рядом с ружьём; я где-нибудь раздобуду его, даже если мне придётся его украсть. Тогда я вышибу ему глаза с десяти шагов.
Да он же грабитель! Этот человек мог бы... — он замолчал, когда в комнату вошёл незнакомец. — Эй, незнакомец! Не оставляй своего коня снаружи одного, а то этот маршал-койот его украдёт. Он самый большой вор, которого я когда-либо знал. Он украдёт твоего коня в мгновение ока! — взволнованно предупредил Фишер.

Незнакомец удивлённо посмотрел на него, а затем улыбнулся. — Разве маршалы обычно воруют кайюсы? Это как-то не по правилам, не так ли? — спросил он
Фишера, взглянув на бармена в поисках огня.

 — Мне всё равно, какие там правила — этот маршал только что украл мой кайюс.
он заберет и тебя, если ты не будешь осторожен, ” ответила Фишер.

“ Ну, ” протянул незнакомец, улыбаясь еще шире, - думаю, я не собираюсь
оставаться там и наблюдать за этим, и я не могу принести это сюда.
Но я думаю, что все будет в порядке. Видите ли, у меня есть "большое лекарство"
— против конокрадов, — ответил он, постукивая по кобуре и улыбаясь, вспомнив, как недавно его самого обвиняли в этом. — Я рискну, если он согласится... Что вы все будете пить?

 — Немного виски, — ответил Фишер, беспокойно оглядываясь, потому что не мог
не стоит ждать ответного угощения. — Но, послушай, ты всё равно следи за этим
животным, — добавил он и поспешно объяснил, почему.
 — И хуже всего то, что у меня нет ружья, и я не могу его
ни у кого одолжить, — добавил он, с завистью глядя на кольт незнакомца. — Я проиграл свою бутылку бармену, и он не даёт мне одолжить её на пять минут!

— Я никогда не слышал о таком! — воскликнул незнакомец, едва веря своим ушам и ужасаясь при мысли о том, что такие условия могут существовать. — Друг, — сказал он, обращаясь к бармену,
«Как такое вообще может происходить в этом городе?» Когда бармен
подробно всё объяснил, его заинтересованный слушатель ударил
по стойке тяжёлым кулаком и выразил своё возмущение. «Я буду
только рад размазать этого маршала-койота по всей его проклятой земле!
Послушай, пойдём со мной; я сейчас же спущусь туда и заберу этого ублюдка,
а если маршал откроет рот, чтобы вякнуть, я и его заберу. Мне не терпится проучить такого, как он. Пойдём, посмотрим
на представление!»

«Не очень-то!» — возразил Фишер. «Хотя я и рад встрече с белым
чувак, и прими глубокую и неизменную благодарность за твое благородное предложение, я не могу
позволить тебе сделать это. Он посадил ее на меня, и я должен стрелять
его. Он мой, мой пудинг; и я зажала его в себе. Это единственная роскошь, которой я могу себе позволить, даже если я на мели. И я сожалею, но я не могу дать вам карты. Однако, поскольку вы так дружественно настроены по отношению к делу свободы и справедливости, не могли бы вы одолжить мне свой пистолет на три минуты по часам? Судя по тому, что мне рассказывали об этом городе, такой поступок обеспечит вам вечную любовь и благодарность
угнетённые люди; ваш пистолет проложит путь к свободе и свету,
к праву владеть своей собственностью и сохранять её. Всё, о чём я прошу, — это быть недостойным посредником.

— Мужчины, — вздохнул бармен. — Дикон Джонс сейчас пройдёт по проходу и соберёт пуговицы и мелочь.

— Чужеземец, — продолжил Фишер, разозлившись, когда увидел, что его слова не возымели должного эффекта, — король Яков XII на
памятном, залитом кровью поле Трафальгара даровал людям их права. В тот великий день он подписал
Магнатскую хартию и проявил себя как
такой же великий освободитель, как святой Линкольн. В этот знаменательный день вы держите в своей сильной руке судьбу этого города — женщины и дети в этом проклятом сообществе восстанут и будут благословлять вас вечно,
и передадут ваше имя своим предкам как имя человека, достойного деяний и чести!
 Давайте остановимся и поразмыслим над этим...

— «Подожди-ка!» — поспешно перебил его изумлённый бармен дрожащим голосом. — «Тяни время, пока я не разберусь! Я не очень хорошо разбираюсь в истории, так что не буду рисковать, но я хочу рассказать нашим
красноречивый гость, что в этом городе нет ни женщин, ни детей. А если бы и были, то, я думаю, их предки родились бы раньше. Что вы об этом думаете?

 — Давайте остановимся и поразмыслим о постыдном и жгучем _унижении_, которому мы подверглись сегодня! — продолжил Фишер, не обращая внимания на слова бармена. «Я, мирный, законопослушный _гражданин_ этого _славного_
Содружества, свободный и _равноправный_ член свободолюбивой нации,
нации, чьим девизом _сейчас_ и навсегда является «Дайте мне свободу или дайте мне
тюрьму», _нации_, которая выступает за все мыслимые блага, которые
человечество может наслаждаться _нацией_, которая пиротехнически сверкает над
проституцией власти...

 _Бах!_ — бармен ударил кулаком по стойке. — Эй! Снова пауза!
 Подождите минутку! Вернитесь к «позорному» и «горячему» и дайте мне шанс!

«— это означает, что я, Натаниэль Дж. Фишер, был
лишён одного из своих неотъемлемых прав — права на передвижение в
дальние и другие места. И я заявляю прямо здесь и сейчас, что не
позволю какому-то оборванцу с воровскими замашками…»

 «У этого сторожа есть винтовка?» — спокойно перебил его незнакомец.
без капли сожаления.

«Он так и сделал. Так всегда было с тиранами — хорошо вооружёнными, укреплёнными привычкой и традициями».

«Значит, ты не возьмёшь мой пистолет, да? Мы найдём другой способ заполучить эту
кобылу, пока ты считаешь, что маршал охотится за тобой». Кроме того,
этот человек заслуживает некоторого уважения; он гениален, а поливать гения
холодным свинцом — значит действовать опрометчиво. А теперь, может быть, вы скажете мне, когда состоится этот аукцион?

— О, не раньше чем через неделю; он хочет собрать совет и покрыть расходы.
Такие тираны, как он...

— Шор, — вмешался бармен, — он покроет расходы,
он получает за это деньги, что бы ни случилось. И он — весь
город, а кроме того, мировой судья. Что он скажет, то и будет.

“Ну, я губернатор штата, и у меня есть Верховный суд
прямо здесь, в моей кобуре, так что, думаю, я могу отменить его официальные действия
и набьет дыры в своих юридических заключениях, ” ответил незнакомец,
от души рассмеявшись. “Бармен, вы не поможете мне сыграть небольшую шутку над
Его Благородием, Городом, - просто маленькую безобидную шутку?”

“Ну, это все зависит от того, безобидна ли шутка для _ меня _. Ты видишь,
он умеет стрелять как дьявол - он всегда знает, когда человек собирается обнажить оружие,
и первым достает пистолет. У меня нет к нему уважения, но я беру
снимаю шляпу перед его стрельбой, все в порядке”.

Незнакомец улыбнулся. “Ну, я могу снимать сама. Но я берегу желаю
он проведет этот аукцион быстро-мне надо идти домой, не теряя
больше времени. Фишер, предположим, ты пойдёшь на скотный двор и предложишь этому
жуку-навознику провести аукцион сегодня днём. Скажи ему, что ты
продырявишь его, если он сегодня же не проведёт аукцион, и
пусть попробует. Я хочу, чтобы это снялось до наступления ночи, и, я думаю,
это ускорит процесс.

“Я сделаю все, чтобы взять верх над этим вором”, - быстро ответил Фишер.
“но не думаешь ли ты, что мне лучше взять с собой пистолет, спуститься вниз и
сразиться с таким вором в его собственном логове? Ты же знаешь, я всегда люблю пострелять, когда в меня стреляют.

— Что ж, я тебя не виню, это всего лишь мелкая слабость, — ухмыльнулся незнакомец, держась за свой кольт, словно опасаясь, что тот выхватит его и убежит. — Но тебе лучше обойтись без оружия — мы с барменом не хотим спускаться туда и возвращать тебя на
— Ладно, — неохотно вздохнул Фишер, — но он снова поднимет цену. Он оштрафует меня за неуважение к суду и заставит заплатить деньги, которых у меня нет, за то, что я его побеспокоил. Но я готов — до скорого.

 Выйдя на улицу, незнакомец повернулся к бармену.
“Теперь, друг, скажи мне, если это человек с желчью, этот мистер Таунсенд, уже
есть много друзей, в городе, кто-нибудь, это будет, скорее всего, горшок стрелять из
спине, когда становится тепло. Я не могу смотреть на обоих концах, если я не знаю
то, что я против”.

“_но!_ Каждый человек в городе ненавидит его”, - ответил бармен, наспех,
и с акцентом.

— Ах, это хорошо. Теперь я хочу, чтобы вы увидели почти всех, кто сейчас в городе, и
заставили их пообещать помочь мне, позволив мне справиться со всем этим
самому. Я хочу, чтобы они просто молчали. Когда хочешь,
удержаться на месте не так уж сложно.

— Ну, я думаю, что мог бы их увидеть — в это время дня здесь не так много
людей, — ответил бармен. — Но что это за игра такая? — спросил он, внезапно
заподозрив неладное.

 — Это просто небольшая схема, которую я придумал, — ответил незнакомец, а затем
поделился своими мыслями с барменом, который пританцовывал, чтобы показать
он восхищался гениальностью другого. Его подозрения сразу же рассеялись,
и он поспешил сообщить жителям города, чтобы они в точности следовали его
инструкциям, и он знал, что они подчинятся и будут рады, очень рады этому. Пока он спешил по городу, раздавая
инструкции, пуншёр вернулся в отель и доложил.

 «Что ж, всё сработало», — прорычал Фишер. «Я сказал ему, что сделаю с ним, если он попытается продать эту клячу с аукциона, а он ответил, что если я не заткнусь и не буду лезть не в своё дело, то он продаст лошадь прямо сейчас
в полдень, в двенадцать часов, на городской площади, где бы она ни была. Я сказал ему, что он койот, и предложил сделать это. Сказал, что накачаю его воздухом, если он не дождётся следующей недели. Сказал, что у меня есть пистолет, и что мне доставит огромное удовольствие использовать его против него, если он попытается провести аукцион за мой счёт в этот полдень. Затем он оштрафовал меня ещё на пять долларов,
поклялся, что покажет мне, что значит бросать вызов шерифу Рохайда
и оскорблять достоинство суда и городского совета, а также
что он прострелит мне печень, если я не уйду от него
его размышления. А теперь послушай, незнакомец, до полудня осталось всего два часа,
и я вот-вот потеряю свой наряд: что ты собираешься сделать, чтобы вытащить меня
из этой передряги? — взволнованно закончил он, уперев руки в бока.

 — Ты отлично справился, очень хорошо, — ответил незнакомец, довольно улыбаясь. «И не беспокойся об этом наряде — я верну его тебе и даже немного больше. Так что, пока ты ничего не теряешь, тебе не о чем беспокоиться, не так ли? И тебе неинтересно, что я собираюсь делать. Просто сиди смирно и не своди с меня глаз».
В полдень уши будут наготове. А пока, если вы хотите чем-то себя занять, потренируйтесь в произнесении речей — вам должно быть стыдно бить коров и работать за деньги, когда вы могли бы использовать свои таланты и получать гораздо больше. Любой человек, который может сказать столько же о чём угодно, сколько можете вы, должен быть в Сенате, представляя какую-нибудь железнодорожную компанию или воруя гидроэлектростанции. Вам не нужно там работать, просто бездельничайте и получайте лёгкие деньги за то, что обманываете людей, которые вас туда послали. А теперь не злитесь — я просто подшучиваю над вами. Я бы не стал так низко опускаться, чтобы назвать вас
сенатор. По правде говоря, я думаю, вы слишком честны, чтобы даже думать о
такой вещи. Но продолжайте практиковаться - я ничуть не возражаю.

“Ха! Я не смог бы пойти в Конгресс, ” засмеялся Фишер. “Мне пришлось бы попрактиковаться".
избравшись мэром какого-нибудь города, а затем отправившись в законодательное собрание за
завершающими штрихами ”.

— Мистер Таунсенд выбил бы вас из седла, — пробормотал незнакомец, глядя в окно и мечтая о том, чтобы наступил полдень. Он подошёл к стулу, поставил его так, чтобы видеть свою лошадь, и расслабился. Бармен вернулся с несколькими мужчинами, и все они ухмылялись и
шучу. Они заняли свои места у стойки и предались
частым приступам хихиканья, не спуская глаз с мужчины в кресле
и открытой улицы за дверью, где проходил аукцион
быть удержанным. Они считали чужака в свете не может быть
общественного благодетеля, мученика, который должен был обеспечить город с немного
волнение, прежде чем он последовал за своими предшественниками в могилу. Возможно,
его бы _не_ убили, возможно, он бы застрелил смотрителя загона и
всех, кто мешал жить, — но, увы, это были лишь мечты.
сделано: маршала никогда не убьют, он будет процветать и переживёт своих
соотечественников, а в преклонном возрасте умрёт в своей постели.

Один из горожан, свесив ноги с карточного стола, снова пристально посмотрел
на человека с планом, а затем повернулся к своему соседу.  — Я где-то видел этого парня, — прошептал он.  — Я
_знаю_, что видел. Но будь я проклят, если смогу его вспомнить.

— Ну, Джим, я никогда раньше его не видел и не знаю, кто он такой, — ответил тот, с особой тщательностью набивая трубку, — но если он может убивать
Таунсенд, сегодня я буду так безмерно счастлив, что не буду знать, что с собой делать.
я сам”.

“Я боюсь, что он не полечу”, - заметил другой, развалясь в отношении
бар. “Маршал родился повесить-никто не сможет его победить на ничью.
Но, как бы то ни было, мы собираемся увидеть кое-что интересное ”.

Первый говоривший, всё ещё напрягая память в поисках разгадки личности незнакомца, достал горсть серебра и положил на стол. «Бьюсь об заклад, он хорошо зарабатывает», — предложил он, но желающих не нашлось.

 . Незнакомец лениво поднялся и вышел в дверь, прислонившись к косяку.
Он прислонился к косяку и резко встряхнул кобуру, чтобы привести пистолет в боевую готовность. Он быстро оглянулся и отрывисто сказал: «Запомните, теперь я буду говорить на этом аукционе, а вы, ребята, просто смотрите».

 В ответ послышалось невнятное бормотание, и горожане вытянули шеи, чтобы посмотреть. По улице медленно двигалась процессия во главе с
маршалом, восседавшим на пегой лошади с грубым клеймом CG.
За ним следовали трое мужчин, а многочисленные собаки разных мастей, размеров и
возрастов вяло бродили между лошадью и
мужчины. Пыль поднималась медленно и постепенно рассеивалась в жарком,
дрожащем воздухе, и муха с утомительным упорством жужжала у грязного
стекла в переднем окне.

 Маршал, выглядывая из-под опущенных полей своего стетсона,
критически посмотрел на сонную лошадь, стоявшую у открытой двери «Рая»,
и поискал на ней клеймо, но тщетно, потому что она стояла к нему
не той стороной. Затем он взглянул на мужчину в дверях, и на его лице появилось
озадаченное выражение. Когда-то он знал этого человека.
но время и события почти стёрли его из памяти, и он не мог вспомнить, кто это был. Он решил, что другая лошадь может подождать, пока он не продаст ту, на которой ехал, и, остановившись перед дверью «Рая», поднял левую руку, а правую прижал к боку, недалеко от кобуры на бедре.

«Джентльмены и граждане, — начал он, — как маршал этого процветающего города, я собираюсь выставить на продажу за самую высокую цену этого пегого жеребца под номером 1, согласно постановлению местного суда и с санкции городского совета и мэра.  Эта продажа проводится с целью уплаты
город за содержание и уход за этим животным, а также за уплату штрафа,
который в таких случаях взимается и обеспечивается. Он силён, высок в холке, четырнадцати
ладоней в высоту, и во всех отношениях это прекрасный образец лошадиной плоти. Итак,
джентльмены, сколько я могу предложить за этого скакуна? Прежде чем делать мне какое-либо предложение, вспомните, что это животное сломано, чтобы бить коров, и является первоклассным жеребцом.

 Толпа в «Раю» высыпала на улицу и растянулась вдоль фасада здания, а незнакомец теперь небрежно прислонился к своему коню и критически осматривал того, что был на
продажа. Фишер, встревоженный и обеспокоенный, ёрзал на месте и украдкой переводил взгляд с лошади и седла на пистолеты за поясами у
толпы.

Незнакомец первым нарушил молчание: «Два шиллинга, я ставлю два шиллинга», —
сказал он очень тихо, и толпа слегка хихикнула и подтолкнула друг друга.

Маршал посмотрел на него, а затем проигнорировал. «Сколько, джентльмены?»
 — спросил он, снова повернувшись лицом к толпе.

— Два шиллинга, — повторил незнакомец, когда толпа промолчала.

— Два шиллинга! — закричал маршал, сердито глядя на него: — _Два шиллинга!_
Да один только взгляд в глазах этого мустанга стоит четырёх! Посмотрите на огонь в его глазах,
на ум! Одно только седло стоит чистых сорок долларов, и я готов
продать его тому, кто предложит больше. Я здесь, чтобы продать это
животное тому, кто предложит больше; торги начались, и я хочу
предложений, а не шуток. Итак, кто начнёт? — спросил он, оглядываясь по сторонам, но никто ничего не сказал, кроме немногословного незнакомца, который, казалось, начинал раздражаться.

 — У вас есть стартовая цена — я сделал вам предложение. Я предложил два цента — д-в-а ц-е-н-т-а, двадцать пять центов. Теперь продолжайте свой аукцион.

Маршалу показалось, что он увидел попытку пошутить, и поскольку он чувствовал
вполне довольный, и поскольку он знал, что хорошее настроение способствует хорошим торгам
, он улыбался, все время, однако, пытаясь вспомнить
имя юмориста. Итак, он принял предложение: “Хорошо, этот джентльмен
предлагает два бита. Два бита, я ставлю - два бита. Двадцать пять центов. Кто хочет
заработать двадцать пять долларов? Два цента — кто сказал двадцать пять долларов? Ах,
это ты сказал двадцать пять долларов? — рявкнул он, обвиняюще и угрожающе указывая пальцем на ближайшего к нему мужчину, который беспокойно ерзал
и взглянул на незнакомца. “_Did вы говорите двадцать пять долларов?_” он
кричали.

Незнакомец пришел на помощь. “Он этого не сделал. Он не открыл своего
рта. Но _ Я_ сказал двадцать пять _центов_, ” спокойно заметил юморист.

“Кто даст мне тридцать? Кто даст мне тридцать долларов?" Я слышал, тридцать
долларов? Я слышал, предлагали двадцать пять долларов? Кто сказал тридцать долларов?
_ вы_ сказали двадцать пять долларов?

“Как он мог, когда говорил о политике с человеком, стоящим позади него?” - спросил
незнакомец. “Я сказал ”две монеты", - самодовольно добавил он, внимательно наблюдая за
аукционистом.

— Я хочу двадцать пять долларов — и чтобы ты заткнулся, чёрт тебя дери! — рявкнул
маршал на назойливого человека за двадцать пять центов. Он не заметил
огня, вспыхнувшего в прищуренных глазах, так пристально смотревших на него.
— Двадцать пять долларов — ни цента меньше, чёрт возьми. Да, джентльмены,
он стоит двадцать в _канах_. Кто-нибудь, дайте мне двадцать пять долларов. _Я_
предлагаю двадцать пять. Я хочу тридцать. Я хочу тридцать, джентльмены; вы должны дать мне
тридцать. _Я_ предлагаю двадцать пять долларов — кто даст тридцать?

 — Покажите нам ваши двадцать пять, и она ваша, — заметил незнакомец.
раздражающая уверенность, в то время как Фишер побледнел от волнения.
Незнакомец теперь стоял подальше от своей лошади, и настороженная готовность
была отпечатана на всем его теле. “Ты принял мое предложение - покажи свои двадцать пять
долларов или возьми мои две монеты”.

“Закрой свое лицо!” - гневно взорвался маршал. “Я не
умом повеселиться, но у тебя всего слишком много, чтобы сказать.
Ты сбил цену, а теперь заткнись!

— Я сказал два цента, и я имею в виду именно это. Ты покажешь свои двадцать пять или
отдашь мне эту штуку за мою цену, — возразил незнакомец.

“ Клянусь сковородками Юлия Цезаря! ” крикнул маршал. “Я усыплю тебя
так, что ты никогда не проснешься, если я еще что-нибудь услышу о тебе и о вас двоих
”.

“Покажи мне, Красноносый”, - рявкнул другой, мгновенно выхватывая пистолет. “Я хочу
этот каюз, и я хочу его быстро. Ты покажешь мне двадцать пять долларов или
Я вышибу из-под тебя землю, жёлтый пёс! _Прекрати!_
Заткнись! Это самоубийство, вот что это такое. Другие пытались и потерпели неудачу, а ты
не фокусник-стрелок. Я впервые плачу за
лошадьукрал _серебро_ или купил краденое, но у всего должно быть
начало. Ты нервничаешь из-за своей руки, и я тебя вылечу! Убирайся от этого пегого, и поживее!

 Маршал был ошеломлён и искал выход, но пистолет у него под носом
был неподвижен, как камень. Он сидел как дурак, не зная, что делать,
и не подчиняясь приказам.

— А ну-ка, слезай с этого мула, — резко скомандовал незнакомец. — И я
возьму твой винчестер в качестве штрафа за это наглое поведение, которое ты
себе позволяешь. Может, ты и местный судья, и все городские чиновники, но
Я — губернатор, и это мой Верховный суд, как я недавно сказал мальчикам. Вы отстранены от должности. Убирайтесь с этого судна и не тратьте больше на это время!

 Маршал посмотрел в дуло пистолета и почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Никогда прежде он не промахивался. Как сказал незнакомец, всегда должно быть начало, первый раз. Теперь он быстро соображал; он снова был хозяином положения,
но понимал, что окажется в затруднительном положении, если не подчинится этому человеку
с каплей. Ни один человек в городе не помог бы ему; с другой стороны, все они были против него и получали огромное удовольствие от его позора. С некоторыми людьми он мог позволить себе рискнуть и потянуться за пистолетом, даже находясь в таком невыгодном положении, но...

«Незнакомец, — медленно сказал он, — как тебя зовут?»

Толпа жадно слушала.

“Мои друзья зовут меня Хопалонг Кэссиди; другие люди, другие вещи - ты.
Дай мне этот кьюз и этот Винчестер. Вот! Отдай пистолет Фишеру, чтобы
не было никаких прискорбных происшествий: я не хочу стрелять в тебя, если только
Я не буду вынужден ”.

— Они оба ваши, — вздохнул мистер Таунсенд, вспомнив тот день в Аламеде, когда он видел, как мистер Кэссиди стрелял. Он медленно и печально спешился. — Я... я получу свои два цента? — спросил он.

— Ты точно это сделаешь — твоя отвага того стоит, — сказал мистер Кэссиди, возвращая пегую лошадь её обрадованному владельцу, который уже договаривался о дальнейших ставках со своим другом, барменом.

Мистер Таунсенд положил в карман выигранную сумму, мрачно оглядел весёлую толпу, собравшуюся у бара, чтобы выпить за его поражение, и ушёл.
Он уныло побрёл обратно на скотный двор. Больше его никто не видел ни в этой местности, ни кто-либо из жителей Рохайда, потому что между закатом и рассветом он возобновил свои странствия, направляясь в какое-то отдалённое место, где не было хромых рыжеволосых калек.



 ГЛАВА XV

ДЖОННИ УЗНАЁТ НЕЧТО НОВОЕ

В течение нескольких недель после того, как Хопалонг вернулся на ранчо, полный
интересных историй и без ворчания, всё шло своим чередом,
достаточно спокойно для самого миролюбивого человека, когда-либо сидевшего в
седле. А потом с севера пришли неприятности и заставили его задуматься.
Тревога испортила приятное выражение лица Бака Питерса и начала проявляться
на лицах его людей. Когда в один и тот же день находишь туши двух коров, с которых
содрали шкуры, можно сделать только один вывод. Убийство и разделка двух коров из стада, насчитывающего тысячи голов, сами по себе не должны были вызывать беспокойство у бригадира, но он чувствовал себя обманутым, и потери могли возрасти, если бы не был преподан суровый урок о том, как глупо шутить с очень острой и активной пилой, — и это был
отряд «Бар-20» решил преподать этот урок как можно быстрее, насколько позволяли обстоятельства.

 Было общеизвестно, что в Перрис-Бенде, расположенном на некотором расстоянии вверх по реке, и рядом с ним, обосновалась более или менее организованная банда бездельников. Бар-20 мало заботило то, что происходило в Перрис-Бенд, — это
касалось только ранчо, расположенных рядом с этим городом, — до тех пор, пока
неприятности не распространялись слишком далеко на юг. Но они распространялись, и
«Изгиб Перри», или, скорее, нежелательный класс, обитавший там, вскоре должен был
пострадать.

 Примерно через неделю после того, как были найдены первые освежёванные коровы, Пит Уилсон
ворвался в казарму с простреленной рукой. Пит был пешим,
потеряв лошадь при первой же перестрелке, что объясняет выражение, описывающее его появление. Пит ненавидел ходить пешком, ещё больше он ненавидел, когда в него стреляли, но больше всего он ненавидел признавать, что его стрельба из винтовки была далеко не на высоте. Он видел, как вор работал.
и, слишком торопясь подобраться поближе к скотоводу, прежде чем выразить
своё недовольство, он промахнулся с первого выстрела. Когда он выбрался
из-под своей мёртвой лошади, пейзаж был нетронутым, если не считать
маленького облачка пыли, висевшего над далёким холмом к северу от него.
Произнеся короткий и горький монолог, он направился к ранчо и прибыл
туда в очень разгорячённом и гневном состоянии. Это было
заразное состояние, и вскоре вся команда была в седлах и скакала на север. Пит был вне себя от радости, потому что его рана была не такой серьёзной.
незначительный, чтобы не помешать ему в погоне. Потрясение было на подходе,
и, как показали события, ему предстояло надолго запечатлеться в умах
обитателей Перрис-Бенд и окружающего хребта.



Завсегдатаям "Оазиса" нравился крепкий табак. Едкий дым
дрейфовал в вяло облака вдоль низкий, черный потолок, после его
вверх с уклоном в сторону восточной стены и подальше от высокой панели в
другой конец. Этот грубый и прочный брус тянулся от северной стены почти до
самой южной стены, а проём перекрывался откидной дверью
доска, служившая продолжением стойки. За стойкой была
задняя дверь, низкая и двойная, верхняя часть которой была надёжно заперта, а нижняя
часть использовалась чаще всего. Перед стойкой и рядом с ней стоял
большой круглый стол, за которым четверо мужчин молча играли в карты, а вдоль северной стены
располагались два столика поменьше. Помимо ветхих стульев, там было с полдюжины низких деревянных ящиков, частично заполненных песком, и внимание привлекала грубо написанная табличка на стене, гласившая: «Джентльмены сначала ищут ящик», который
«Джентльмены» иногда так и делали. Большинство «джентльменов» предпочитали целиться
в разные дырки в полу и делать ставки на результат, рискуя навлечь на себя гнев
владельца, если промахнутся.

 На стене за барной стойкой висела табличка поменьше и поаккуратнее: «Оставляйте
оружие у бармена. — Эдвардс». Несмотря на то, что этому уже месяц, постоянные посетители салуна
по-прежнему отпускали язвительные и непристойные замечания, поскольку до сих пор никто не ограничивал их в ношении оружия. Они тут же нарушили приказ, как и подобает
с их характеристиками - за счет ношения оружия меньшего размера там, где его нельзя было увидеть
. Большинство просто отпилили щедрый часть
длинные стволы своих кольтов и Remingtons, что отнюдь не улучшило их
точность.

Эдвардс, новый маршал Перрис-Бенд, приехал прямо из Канзаса
и его репутация бойца опередила его. Когда он приступил к своей
первой работе, ему пришлось доказывать, что он является законным владельцем
этого дома и что его не преувеличивали ни в какой мере.
 За исключением одного случая, доказательство было бескровным, потому что он
Он рассудил, что стрельба из пистолета должна, по возможности, уступать место сокрушительному удару
«правым» или «левым» в челюсть или в живот.
 Его мастерство в этом мужском искусстве было отточенным и основательным и требовало
серьёзного подхода. Последний сомневающийся Томас, которого нужно было убедить, очнулся
через пять минут после того, как его грудная клетка была грубо и внезапно поднята
на несколько дюймов низким ударом справа, и, пока он приходил в себя и
набирался сил, он очень тихо спросил, где находится «Канзас»;
и это название прижилось.

 Когда Харлан впервые услышал это прозвище, он перестал тянуть
Он вытащил пробку из бутылки с виски ровно настолько, чтобы небрежно заметить: «Я всегда считал, что Канзас чертовски близок к аду», — и больше ничего не сказал.
Харлан был владельцем и барменом «Оазиса» и удовлетворял чрезмерную и некритичную жажду общества скотоводов, и он решительно возражал против размещения второго вывески в его заведении. Но после того, как шериф дал резкий, хотя и неэлегантный ответ, вывеска была установлена и осталась на месте. Речь и манера Эдварса были столь же убедительными, как и его кулаки.

Маршалу не понравился этот Оазис; более того, он пошел дальше и
искренне ненавидел его. Салун Харлана был для него бельмом на глазу, и он только и ждал подходящего повода, чтобы стереть его с лица земли. Он был
полицейским, а за его спиной стояли рейнджеры, которые были бы только рады
уничтожить гнездо угонщиков скота и разогнать шайку бездельников. Действительно, ему дали понять самым вежливым и дипломатичным образом, что если это не будет сделано законным путём,
они попытаются сделать это сами, и они очень верят в свою способность справиться с ситуацией тщательно и по-деловому.
Это было бы неуместно в законопослушном обществе, как он называл город, и
поэтому он ответил, что работа принадлежит ему и что он приступит к ней,
как только посчитает себя вправе действовать. Харлан и его друзья
были в курсе настроений против них и стали немного осторожнее,
внимательно следя за происходящим.

В тот вечер, когда Пит Уилсон потерпел неудачу, большинство завсегдатаев собрались в «Оазисе», где, помимо уже упомянутых игроков в карты, у барной стойки расположились восемь человек.
Смех, приглушённые разговоры и шёпот. Под этой крышей
перешёптывались больше, чем во всех остальных местах города, вместе взятых;
потому что здесь планировали кражи, «обчищали» случайных прохожих,
«подставляли» в карточных играх, и преследуемый человек был уверен, что
найдёт помощь. Харлан однажды похвастался, что из его салуна никогда не забирали беглецов. Он стоял за барной стойкой и смотрел на люк, ведущий в подвал размером шесть на шесть футов, когда сделал это заявление. Это было правдой, потому что только те, кому он доверял, знали о тайном убежище под
Пол был выкопан ночью, а землю аккуратно убрали.

 Не прошло и получаса, как разговоры стихли, а игра в карты
прервалась, и все подняли глаза, когда входная дверь с грохотом распахнулась и вошли
двое громил, критически оглядывая толпу.

— Оставайся здесь, Джонни, — сказал Хопалонг своему юному товарищу, а затем
прошёл вперёд, внимательно разглядывая каждое хмурое лицо по очереди, в то время как Джонни
стоял спиной к двери, настороженно прислушиваясь, слегка положив правую руку на пояс, недалеко от кобуры.

Толстая шея Харлана побагровела, а взгляд стал жёстким.  — Что-то ищешь?
— Что-то случилось? — спросил он с горьким сарказмом, спрятав руки под барную стойку.
Джонни с надеждой ухмыльнулся, и внезапное напряжение охватило его, пока он ждал первого враждебного шага.

— Да, — холодно ответил Хопалонг, оценив поведение и взгляд Харлана одним быстрым взглядом, — но не здесь и не сейчас. Джонни, выходи, — приказал он, пятясь за своим спутником, и, оказавшись на улице, они направились к
В магазине Джексона Джонни жаловался на то, что они мало времени провели в
Оазисе.

Войдя в магазин, они увидели Эдвардса, который вопросительно посмотрел на них.

«Нет, его там ещё нет», — ответил Хопалонг.

— Вы везде посмотрели? За барной стойкой? — медленно спросил Эдвардс. — Он
не может выбраться из города через оцепление, которое вы установили,
и больше ему негде быть. По крайней мере, я его не нашёл.

 — Вернись! — взволнованно воскликнул Джонни, поворачиваясь к двери.
 — Ты не посмотрел за барной стойкой! Давай, поспорим на десять долларов, что он там!

— Может, ты и прав, Кид, — ответил Хопалонг, и маршал кивнул в знак согласия.

В салуне звучала грубая брань, и Джек Куинн, опытный забойщик чужих коров, вопросительно посмотрел на хозяина. — Что случилось, Харлан?

Владелец заведения хрипло рассмеялся, но ничего не сказал — немногословность была его единственной положительной чертой. — Вы сказали, сигары? — спросил он, пододвигая коробку нетерпеливому посетителю. Другой посетитель поманил его, и он наклонился, чтобы услышать просьбу, которую тот прошептал, нахмурившись. — Нет, вы же знаете моё правило. Здесь никому нельзя доверять.

Но человек на другом конце провода был не похож на владельца, и он начал с ругательств. «Я знаю, в чём дело! Они хотят Джерри
Брауна, вот в чём дело! И я надеюсь, что они его не получат, эти хулиганы!»

— Что он сделал? Зачем он им нужен? — спросил человек, которому хотелось
доверять.

 — Снял шкуру. Он был беспечен или безумен, работая так близко к их домам на ранчо. Ни один здравомыслящий человек не стал бы так рисковать, —
ответил Бостон, мастерски игравший в карты и пользовавшийся большим спросом, когда нужно было подставить ничего не подозревающего незнакомца.
Единственным его большим недостатком в глазах партнёров было то, что он ненавидел
делить свой выигрыш и иногда его приходилось принуждать к равному разделению.

«О, эти большие ранчо сводят меня с ума», — заявил первый говоривший. «Десять
Много лет назад здесь было много маленьких ранчо, и у каждого из них было своё стадо, а также много бесплатной травы и воды для него. Где сейчас эти маленькие стада? Где коровы, которыми мы владели? — горячо воскликнул он. — Что сейчас происходит с охотниками-одиночками? Клянусь богом, если человек
поможет бедной больной собачонке, которую он выследил! Так больше не может
продолжаться, и это точно.

 Со всех сторон раздались одобрительные возгласы, потому что его слушатели
не обращали внимания на то, что их род, из-за жадности и воровства, навсегда
уничтожил охоту на мауверика. Это было в старые времена, до того, как
Спрос на коров и их лёгкая и дешёвая транспортировка повысили
цены и сделали их ценными.

Слайверс Лоу вскочил со стула. — Ты прав, Харпер! Совершенно прав!
_Я_ когда-то был владельцем небольшого стада, как и ты, и Джерри, и большинство из нас! — Слайверсу было удобно забыть, что почти половина его небольшого стада погибла в суровую и долгую зиму пять лет назад, а оставшаяся часть либо пошла на корм его пересохшему горлу, либо была потеряна за большим круглым столом у бара. Немало его коров было зарезано на востоке от имени Харлана.

Задняя дверь слегка приоткрылась, и один из отдыхающих поднял голову и
кивнул. — Всё в порядке, Джерри. Но пошевеливайся!

 — Эй, _ты_! — крикнул Харлан, быстро наклонившись над люком.
— _Живее!_

 Джерри был уже на полпути к хозяину, когда входная дверь распахнулась, и
Хопалонг, за которым по пятам следовал маршал, запрыгнул в комнату, и
сразу после этого задняя дверь с грохотом распахнулась, и в неё вошёл Джонни.
Правая рука Джерри была в кармане пиджака, и Джонни, молодой и
уверенный в себе, которому ещё многому предстояло научиться, был уверен, что сможет опередить беглеца.

— Я думаю, ты больше не будешь пачкать свои шрамы! — торжествующе воскликнул он,
наблюдая за Джерри и Харланом.

 Игроки вскочили на ноги и по сигналу Харлана
бросились к стойке и образовали барьер между Джонни и его друзьями.
Когда они это сделали, вышибала потянулся за пистолетом, повернувшись
половиной тела к толпе.  В тот же миг из пистолета вырвались огонь и дым.
В кармане пиджака Джерри что-то задымилось, и по комнате распространился запах горелой ткани. Когда Джонни
упал, грабитель пригнулся и бросился к двери. В передней части комнаты дважды выстрелил пистолет, и Джерри, слегка пошатнувшись, выругался.
Он добрался до проёма, но нырнул в темноту и вскочил в седло первой попавшейся лошади, которую нашёл в маленьком загоне.

 Когда толпа сомкнулась, Хопалонг бросился на неё и попытался прорваться к проёму в конце бара, пока шериф прикрывал Харлана и остальных.  Поняв, что ему не пробиться, он развернулся. Хопалонг вскочил
на плечо ближайшего к нему человека и с первого выстрела ранил беглеца в
ногу, а тот взбесился. Затем, обезумев от ярости и
беспокойства, он пробился сквозь толпу, безжалостно колотя
Он ударил их прикладом своего «кольта» по головам и опустился на колени рядом с другом.

Эдвардс, взбешённый почти до смерти, приказал толпе
встать у стены и злобно рассмеялся, увидев двух мужчин, лежащих без сознания на полу. — Надеюсь, он проломил вам головы! — свирепо процедил он. — Харлан, подними руки, или я пристрелю тебя!
Теперь перелезай и становись в очередь - быстро!

Джонни застонал и открыл глаза. “ Это ... это я ... достал его?

“Нет; но он тебя точно буравил”, - ответил Хопалонг. “Ты придешь в себя".
”Если будешь вести себя тихо". Он встал, его лицо окаменело от желания
убивать. “Я вернусь за тобой", Харлан, после того, как найду твоего друга! И
все остальные из вас, щенки, тоже!”

“Забери меня отсюда”, - прошептал Джонни.

“Берегись, Малыш, но молчи”, - ответил Хопалонг, подхватывая его на руки.
он осторожно двинулся к двери. “ Мы доберемся до него, Джонни;
и все остальные тоже, когда… — Голос затих в направлении
Джексона, и шериф, пятясь к входной двери, выскользнул наружу и
отбежал в сторону, оглядываясь на салун.

«Твой день почти закончился, Харлан, — пробормотал он. — Сейчас будет кое-что посерьёзнее».
«Не пройдёт и нескольких часов, как здесь будет несколько похорон».

Добравшись до магазина, он увидел, что владелец и двое рабочих «Дабл-Эрроу»
заботятся о Джонни. «Где Хопалонг?» — спросил он.

«Ушёл, чтобы сообщить своему бригадиру», — ответил Джексон. «Эй, парень, не трогай эти повязки! Слышишь меня?»

«Привет, Канзас», — заметил Джон Бартлетт, бригадир «Дабл-Эрроу». «Я
почти догнал твоего человека; кто-то пронёсся мимо меня, как молния в
темноте, так что я просто вскочил и поскакал наудачу, и он тоже. Я слышал, как он
ругался, и разрядил в него свой пистолет».

«Остальные передавали друг другу, что нужно ехать, когда я покинул строй», —
заметил один из других бойцов. — Как ты себя чувствуешь, Джонни?



Глава XVI

Конец пути

Дождь лил как из ведра, и изрезанная оврагами равнина,
пропитанная влагой, удерживала воду в лужах или спускала её по крутым склонам
арыков, чтобы напоить бурлящий поток, который нёсся по дну,
покрытому пеной и быстро плывущим мусором. За поворотом
арыка, где разъярённая вода бросалась на неровный каменный
вал и отступала, оставляя за собой сверкающую линию пены,
показался всадник.
Он низко пригнулся в седле, чтобы лучше защититься от
шторма. Он ехал вдоль берега ручья на дальнем краю,
напротив крутого обрыва на северной стороне, заставляя свою раненую и
уставшую лошадь идти по воде, которая бурлила и засасывала её
ноги. Он изо всех сил старался замести следы. Ниже по склону
жёсткая каменистая земля уходила к самому краю воды, и если бы он смог
задержать преследователей хотя бы на час, то, даже на уставшей лошади, у
него был бы шанс.

Но они добились большего, чем он мог себе представить. Внезапно над ним, на вершине крутого утёса, возвышавшегося над потоком, на фоне облаков появился человек, который пристально вгляделся в ущелье, а затем помахал своим сомбреро невидимому товарищу. Из-за его плеча вырвалось облачко дыма и улетело прочь, а звук выстрела затерялся в шуме бури. Лошадь беглеца
встала на дыбы и нырнула в глубокую воду, и ее вместе со всадником унесло
быстро к излучине, тем путем, которым они пришли.

“Это уже четвертый раз, когда я упускаю этого койота!” - сердито воскликнул
Хопалонг, когда к нему присоединился Ред Коннорс.

Другой быстро поднял винтовку и выстрелил, и лошадь, сбросив всадника, поплыла прочь, задрав хвост. Беглец, сжимая винтовку, подпрыгивал и кружился в водовороте, а вокруг него свистели пули. Сделав отчаянное усилие, он выбрался на берег и упал без сил за валун.

 

 «Ну что ж, койот-то в воде», — с большим удовлетворением сказал Рыжий.— Да, но как мы доберёмся до него? — спросил Хопалонг. — Мы не можем
спустить сюда каяки и не можем плыть в _той_ воде без них. А если бы и могли,
то он бы нас легко подстрелил.

— Где-то должен быть выход, — ответил Рыжий, исчезая за краем утёса, чтобы сыграть с судьбой в азартную игру.

— Эй! Вернись сюда, болван! — закричал Хопалонг, выбегая вперёд.
— Он тебя достанет, точно!

— Это шанс, которым я должен воспользоваться, если доберусь до него, — был ответ.

Из-за валуна на другом берегу выплыл клуб дыма, и
Хопалонг, опустившись на колено, чтобы лучше прицелиться, выстрелил, а затем последовал за своим другом.
Рэд плыл вниз по течению, целясь в камень на другом берегу, но ветер
играл с тяжёлой, пропитанной водой _реатой_, словно это была верёвка.
Когда Хопалонг подошёл к нему, кусок коряги ушёл под воду, и сердитое жужжание стихло ниже по течению. Когда до них донёсся звук выстрела, струя воды ударила Рэда в лицо, и он невольно отступил назад.

  «Он так дрожит, — заметил Хопалонг, оглядываясь на клубы дыма над валуном. — Наверное, я ударил его сильнее, чем думал». Чёрт возьми! Он как бешеный! — закричал он, когда пуля просвистела высоко над его головой и резко ударилась о каменную стену.

 — Да, — ответил Рэд, сматывая верёвку. — Я пытался обвязать верёвкой тот камень
вон там. Если бы я мог заякориться там, течение подтолкнуло бы нас к берегу
быстро. Но при таком ветре это слишком далеко.

- Здесь мы ничего не можем сделать, разве что застрять. Он станет более устойчивым.
когда отдохнет после схватки с водой, ” заметил Хопалонг и быстро добавил.
“ Слушай, помнишь тот луг неподалеку? Мы можем сделать ее оттуда.
все в порядке.”

“Ты прав, это то, что мы должны сделать. Он посылает их все ближе с каждым выстрелом.
Ух ты! Я лучше всего почувствовал ветер от этого выстрела. Себя винить, если он
не дождь прекратился. Давай”.

Они вскарабкались по скользкому, илистому берегу к тому месту, где оставили своих
лошадей, и поскакали назад по своему следу. Проходила минута за минутой
прежде чем осторожный крадущийся среди камней по ту сторону ручья смог
поверить в свою удачу. Когда он, наконец, решил, что остался один,
он снова покинул свое убежище и пошел прочь, постепенно ослабевая.
шагая по чисто вымытому камню, где он не оставлял следов.

Было уже поздно, когда на сцене появились два разгневанных громилы.
Их комментарии, пока они медленно бродили по залу, были таковы:
Земля была многолюдной и горькой. Решив, что в этой местности им не выжить, они начали бродить кругами в надежде пересечь тропу дальше от реки. Но они не верили в свой успех. Как заметил Рыжий, фыркнув от отвращения, как лошадь:
«Готов поспорить на четыре доллара, что он сплавал вниз по реке прямо в ад,
чтобы посмеяться над нами». Рыжий уже давно счёл это плохой шуткой,
но продолжал поиски, когда крик Хопалонга, донёсшийся издалека,
заставил его броситься вперёд.

«Эй, Рыжий!» — крикнул Хопалонг, указывая вперёд. «Смотри-ка! Это не
это дом?

“ Нет, конечно, нет! Это ... это корабль! ” саркастически фыркнул Ред. “ Что
ты думал, это может быть?

“Г'ван!” - возразил его спутник. “Это задание”.

“А, сам г'Ван! Что здесь делает миссия?” Рявкнул Ред.

— А ты как думаешь, что они делают? Что они вообще делают? — горячо возразил
Хопалонг, думая о Джонни. — Вон! Видишь крест?

— Достаточно берега!

— И наконец-то появились следы — сильно размытые, но всё же следы.
Эти скалы не могут идти вечно. Рэд, держу пари, к этому времени он уже обналичил
деньги.

«Ничего не обналичил! Эти ребята не обналичивают».

— Что ж, если он в этой забегаловке, мы можем с тем же успехом вернуться домой. Мы его всё равно не
найдем, — заявил Хопалонг.

 — Ха! Подожди и увидишь! — воинственно ответил Рыжий.

— Полагаю, ты никогда не сталкивался с настоящей миссией, — ответил Хопалонг,
вспомнив, как однажды он не согласился с монахиней,
и они оба значили для него примерно одно и то же, когда дело касалось победы.

— Думаешь, я дурак? — агрессивно огрызнулся Рыжий.

— Ну, ты не ребёнок.

— Пусть _я_ с ним поговорю; _я_ его уговорю.

— Хорошо, а _я_ буду смеяться, — хихикнул Хопалонг, стоя у двери.
— Так их, Рыжий!

 Второй смело шагнул в небольшой вестибюль, Хопалонг следовал за ним по пятам. Рыжий поправил кобуру и тяжело вошёл в комнату слева от него. За исключением скамьи, стола и небольшого алтаря, в комнате не было никакой мебели, и в тусклом свете узких окон она терялась. Необычный, но приятный запах горящих благовоний и тусклый свет пробудили в Хопалонго скрытое благоговение и трепет, и он украдкой снял сомбреро, испытывая необъяснимое чувство вины. В стенах было три двери, глубоко
комната была окутана полумраком, и было очень трудно наблюдать за всеми
тремя одновременно.

Рэд вглядывался в темные углы, держа руку на рукоятке своего кольта,
и вряд ли понимал, что ищет. “Этот косяк, должно быть, "а" выглядел
тому койоту очень понравилось, все верно. Ему чертовски повезло,
но это ненадолго, черт бы его побрал!” - заметил он.

— Перестань ругаться! — резко приказал Хопалонг. — И, ради всего святого, выбрось эту чёртову сигарету! У тебя что, совсем нет манер?

 Рэд внимательно прислушался, а затем ухмыльнулся. — Слышишь? Они там играют в домино — пошли!

“Ах ты, болван! "Dominee" означает "мать" на латыни, на которой они
говорят”.

“Откуда ты знаешь?”

“Повешен, насколько я могу судить ... Я где-то это слышал, вот и все”.

“Ну, мне все равно, что это значит. Это подстава, чтобы койот
мог уйти. Держу пари, они дали ему кайюсу и пустили его в ход, пока мы тут теряли время. Я пойду внутрь и задам несколько
вопросов.

 Прежде чем он успел претворить свой план в жизнь, Хопалонг толкнул его, и он
обернулся и увидел, что его друг смотрит на одну из дверей. Не было слышно ни звука, но он мог бы поклясться, что за ними мрачно наблюдал монах.
— и он протёр глаза. Он с подозрением отступил назад, а затем снова двинулся вперёд.

— Послушай, чужеземец, — заметил он с тихим нажимом, — мы ищем этого похитителя коров и собираемся его поймать. Понял?

Монах, казалось, не слышал его, поэтому он попробовал другой подход. — _Habla
Espanola?_ — спросил он наугад.

“Вы далеко уехали?” - спросил монах на безупречном английском.

“Всю дорогу от поворота”, - с облегчением ответил Рэд. “Мы за Джерри
Коричневый. Он пытался убить Джонни, а рядом сделали хорошо. Я считаю, что мы
лечили его, судя по следам”.

“И если вы поймать его?”

— Ему больше не понадобится стрелять из бокового кармана.

 — Я понимаю, ты его убьёшь.

 — На улице мокро.

 — Боюсь, ты обречён на разочарование.

 — Да-а? — спросил Рыжий с вопросительной интонацией.

 — Теперь он тебе не нужен, — ответил монах.

 Рыжий саркастически рассмеялся, а Хопалонг улыбнулся.

«Спорить об этом не будем. Выведи его наружу», — мрачно приказал
Рэд.

Монах повернулся к Хопалонгу. «Ты тоже хочешь его?»

Хопалонг кивнул.

«Друзья мои, он спасён от вашего наказания».

Рэд тут же развернулся и выбежал на улицу, вернувшись через несколько мгновений.
— Торжествующе улыбаясь, он сказал: — Сюда ведут следы, но отсюда они никуда не ведут. Он здесь. Если ты не приведёшь нас к нему, нам придётся
самим искать и выслеживать его: что ты выбираешь?

 — Ты прав — он здесь, но его здесь нет.

 — Мы ждём, — ухмыляясь, ответил Рыжий.

— «Когда я скажу тебе, что он тебе не нужен, ты всё равно будешь настаивать на том, чтобы
увидеть его?»

«Мы увидим его, и он нам тоже будет нужен».

Когда дождь снова хлынул, послышался топот приближающихся лошадей,
и Хопалонг подбежал к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Бак Питерс спрыгивает с лошади.
спешиться и шагнуть вперёд, чтобы войти в здание. Хопалонг остановил его и
кратко обрисовал ситуацию, попросив оставить людей снаружи. Монах
встретил его с благодарной улыбкой и, шагнув вперёд, открыл дверь
часовни, сказав: «Следуйте за мной».

 Непритязательная часовня была маленькой и почти тёмной, потому что
обычный полумрак усиливался из-за сгущающихся снаружи облаков. Глубокие узкие
оконные проёмы, застеклённые витражами, доходили почти до грубо
обтёсанных стропил, поддерживающих крутую крышу, по которой снова
забарабанил сильный дождь, похожий на далёкие удары барабанов. Порывы дождя
и вода с крыши била в южные окна, в то время как
плакучий ветер играл свои скорбные мелодии под карнизами, а
крепкие балки добавляли свои скрипучие ноты, усиливая похоронный
хор.

В дальнем конце комнаты две фигуры преклонили колени и двигались перед
белым алтарём, мягкий свет мерцающих свечей то и дело падал на них
и отражался от украшений алтаря, а перед грубым гробом,
стоявшим на двух подставках, стоял третий, чей богатый, звучный
латинский язык наполнял часовню впечатляющей печалью. «Даруй вечный покой
к ним, о Господи, — слова, казалось, стали частью комнаты.
Невыразимо печальная, навязчивая мелодия мессы доносилась из комнаты
в перерывах между порывами яростного ветра, а с алтаря доносились
низкие звуки григорианского хорала, и ко всему этому добавлялось
звяканье цепей кадила. Вверх поднимался дым
ладана, колеблясь в потоках воздуха, то исчезая в глубоких сумерках
святилища, то слабо освещаясь свечами, наполняя воздух своим
ароматным запахом.

Когда затихли последние приглушённые слова, священник медленно обошёл
гроб, размахивая над ним кадилом, а затем, окропив тело и сотворив
крестное знамение над его головой, торжественно удалился.

 Из теней вдоль боковых стен бесшумно появились другие фигуры и
собрались вокруг гроба.  Подняв его, они медленно повернули его и
размеренным шагом понесли по тускло освещённому проходу, двигаясь бесшумно, как
призраки.

— Он с Богом, который накажет его по заслугам, — раздался тихий голос, и Хопалонг вздрогнул, потому что забыл о присутствии
проводник. «Да пребудет с вами Бог, и да умрёте вы так же, как он умер, — с покаянием и миром».

 Бак нетерпеливо топтался перед дверью часовни, ведущей на небольшое, ухоженное кладбище, гадая, что же так долго удерживало в молчании двух его самых решительных людей, когда он ожидал услышать шум и суматоху.

_К-р-а-к!_ Он поднял взгляд, держа пистолет в руке, когда дверь медленно
открылась. Его рука внезапно опустилась, и он сделал шаг вперёд;
 шесть фигур в чёрных мантиях, несущих длинный ящик, медленно прошли мимо
он почувствовал резкий запах ладана.
За ними следовали его боксёры, смиренные, благоговейные, с сомбреро в руках и опущенными головами.

— Что за чёрт! — воскликнул Бак, борясь с удивлением и восторгом, пока остальные подъезжали галопом.

— Он расплатился, — ответил Рэд, надевая сомбреро и кивая в сторону процессии.

Бак развернулся в мгновение ока и резко сказал: «Тощий! Долговязый! Иди за этим
чудаком и посмотри, что в той коробке!»

 Билли Уильямс ухмыльнулся Рэду. «Ты чертовски набожен, Ред».

— Заткнись! — рявкнул Рыжий, и в его глазах вспыхнул гнев. Билли притих.

Долговязый и Тощий вскоре вернулись, сопровождая процессию.

«Мне пришлось дважды посмотреть, чтобы убедиться, что это он. Его лицо было таким счастливым,
как у младенца. Но он точно ушёл», — доложил Долговязый.

«Мёртвее мёртвого», — заметил Тощий, с любопытством оглядываясь по сторонам. “Это здесь"
какая-то лачуга, не так ли?” закончил он.

“Ладно, он знал, чем закончит, когда начинал. Теперь об этом, дорогой
Мистер Харлан, ” ответил Бак, запрыгивая в седло. Он обернулся и
посмотрел на Хопалонга, и его удивление возросло. “ Эй, ты! Да, ты! Приди
Вылезай из этого и надень шляпу! Садись в седло — мы не можем оставаться здесь
всю ночь».

 Хопалонг вздрогнул, посмотрел на своё сомбреро и молча повиновался. Когда они
съехали с тропы и завернули за угол, он повернулся в седле и
посмотрел назад, а затем поехал дальше, погрузившись в свои мысли.

 Билли, ухмыляясь, повернулся и шутливо ткнул его в бок. «Наслаждаешься
славой, Хоппи?»

Хопалонг поднял голову и пристально посмотрел ему в глаза; и Билли,
потеряв от любопытства и ухмылки разом, уставился вперёд,
тихо насвистывая.



Глава XVII

Ультиматум Эдвардса

Эдвардс соскользнул со стойки в магазине Джексона и сердито уставился на
ливень за окном. Раненый в углу пошевелился, без интереса посмотрел на него и
тут же возобновил свой непристойный монолог, в то время как хозяин, закончив
своё дело, прислонился к полкам и тихо выругался. Атмосфера была
превосходной.

«Кажется, они уже давно ушли», — проворчал раненый.
«Полагаю, он заставил их долго погоняться за собой — у него было шесть часов форы, у этого жабы».
Он сделал паузу, а затем, словно опомнившись, с уверенностью сказал: «Но они
достань его — они всегда так делают, когда что-то задумают».

Эдвардс угрюмо кивнул, а Джексон ответил одним словом.

«Хотел бы я пойти с ними», — прорычал Джонни. «Я люблю сводить
счёты. Так всегда бывает. Меня убивают, а мои друзья начинают с чистого листа». В тот раз, когда «Пока-пока» устроил мне засаду — ах, чёрт! Но я тебе вот что скажу: когда я поправлюсь, я спущусь к
Харлану и как следует приберусь в доме.

 — Тебе снова не повезло: это будет сделано, как только твои друзья вернутся, — ответил Джексон, осторожно выбирая сушёный абрикос из
коробку на прилавок и бросаю взгляд на маршала, чтобы узнать, как он воспринял это замечание
.

“Это будет сделано раньше,” сказал Эдвардс решительно, с воздуха
человек, который только что поселились сомнения. “ Они вернутся не раньше, чем завтра.
я думаю, что если он отправился за город, то так оно и было. Я собираюсь спуститься.
в Оазис и сказать этой банде, чтобы убиралась из этого города. Они пробыли здесь слишком долго. Раньше я никогда не мог их приструнить, но на этот раз у меня получилось. Я бы выгнал их ещё вчера, только мне не хотелось отбирать у человека его бизнес и заставлять его терять деньги.
пожитки. Но я всё уладил, и они должны уйти. — Он застегнул пальто и покрепче натянул сомбреро на голову, направляясь к двери. — Я скоро вернусь, — бросил он через плечо, хватаясь за ручку.

— Вам лучше подождать, пока вам не помогут, — там слишком много людей, чтобы одному человеку было под силу справиться с ними, — поспешно заметил Джексон. — Вот, я пойду с вами, — предложил он, ища свою шляпу.

 Эдвардс коротко рассмеялся. — Вы оставайтесь здесь. Я сам справляюсь со своей работой, когда
 могу, — для этого я здесь, и я справлюсь, не волнуйтесь. Если бы я взял
«Они бы решили, что я испугался», — и дверь захлопнулась у него за спиной.

 «У него много песка в голове, — заметил Джексон. — Он бы попытался остановить
стадо, если бы считал это своим долгом. Ему повезло, что его не убили
давно — _я_ бы _убил_ его».

— «Они — кучка трусов», — ответил Джонни. — Пока ты их не
боишься, никто из них не захочет ничего начинать. Кучка баранов! — фыркнул он. — Разве Джерри не выстрелил в меня из своего кармана?

 — Да, и ты ещё один везунчик, — ответил Джексон, имея в виду
что сначала Джонни сочли тяжелораненым. «Ну что ж,
твоим друзьям пришлось хуже всех в этой игре; им хуже, чем тебе, — они
весь день и всю ночь провели в этом проклятом шторме».

 Пока они разговаривали, Эдвардс пробирался под холодным ливнем к
салуну Харлана, один, не боясь и очень довольный приказом, который он собирался отдать. Наконец-то у него было достаточно доказательств, чтобы работать над этим, чтобы успокоить свою
совесть, потому что неизбежное стало кульминацией постоянного и продуманного
нарушения закона и порядка.

Он намеренно подошёл к входной двери «Оазиса» и, открыв её,
Он вошёл внутрь, положив руки на пистолеты — за последние двадцать четыре часа он упаковал два «Кольта». Его появление вызвало волну возбуждения. После того, что произошло, его визит мог означать только одно — неприятности. И вполне возможно, что у него были помощники, готовые прийти на помощь в случае необходимости.

Харлан знал, что ответственность ляжет на него, и перестал протирать стакан, держа тряпку в одной руке, а стакан — в другой. — Ну что? — сердито рявкнул он, его глаза горели ненавистью.

— Может, ты и считаешь, что всё в порядке, но завтра к вечеру всё будет в сто раз хуже, — невозмутимо ответил шериф. — Я просто зашёл, чтобы сказать тебе, чтобы ты собрал вещи и убрался из города до темноты — грузи свой фургон и валяй отсюда, и своих друзей прихвати с собой. Если ты не… — он не закончил фразу, потому что его сжатые губы сделали её ненужной.

 — Что?! — закричал Харлан, покраснев от гнева. Он положил руки на стойку и наклонился над ней, словно подчёркивая свои слова. — _Я_ соберусь и уйду! _Я_ покину эту хижину! Кто мне за неё заплатит, а? _Я_
Уезжай из города! Снова уходи и возвращайся в Канзас, откуда ты родом, — там проще!

 — Что ж, пока я не нашёл здесь ничего по-настоящему трудного, — возразил
Эдвардс, внимательно наблюдая за бормочущей толпой у бара. — Чтобы заставить меня искать что-то попроще, нужно нечто большее, чем громкий голос и стая крадущихся койотов. И вот что я тебе скажу: держись подальше от
Канзаса — там вешают таких, как ты. Как бы то ни было. Собирай вещи и убирайся из этого города,
или я устрою тебе могилу на твоей же земле.

Низкий, сердитый гул голосов друзей Харлана и их свирепые, хмурые лица
сдержали бы менее решительного человека, но Эдвардс знал, что они
боятся его и тех, на кого он может позвать в подмогу. И он знал, что всегда должен быть кто-то, кто укажет путь, и каждый из тех, с кем он столкнулся, ждал, что кто-то другой поведет их.

— «Вы все исчезаете за горизонтом ещё до наступления темноты, а в эти дни темнеет рано, — продолжил он. — Не беспокойтесь о своих руках!_ — зловеще рявкнул он на толпу. — Я говорю то, что говорю, — вы трясёте грязь
прочь из этого города, снимай свои ботинки до темноты - до того, как вернется эта банда из Бара-20
, ” многозначительно закончил он.

Вопросы, проклятия и угрозы заполнили комнату, и толпа
начала медленно расходиться. Его оружие сверкнуло, как вспышка, и он
рассмеялся с восторгом, который приходит в преддверии битвы. “Первый
человек, который начнет это, упадет”, - сказал он ровно. “Кто будет
мучеником?”

— Я не уеду из города! — закричал Харлан. — Я останусь здесь, даже если меня за это убьют!

 — Я восхищаюсь твоей преданностью принципам, но у тебя чертовски мало здравого смысла, — возразил шериф. — Ты непрактичный человек. _Держи свои
— Руки на месте! — его властный голос превратил колышущуюся толпу в каменную глыбу, и он медленно попятился к двери, тусклый свет тускло отражался от полированной синей стали его кольтов.
 Крепкий, как лев, заряженный безрассудной храбростью и дьявольской самоуверенностью, он излучал и доминировал в комнате, почти гипнотизируя своим эффектом. Он был один против многих, но
он был мастером, и они знали это; они знали это достаточно долго,
чтобы принять это без вопросов, и теперь его подготовка сослужила ему
добрую службу.

Мгновение он стоял в открытом дверном проеме, пристально разглядывая их в поисках
признаков опасности, его непоколебимого оружия, заряженного неминуемой смертью, и
его волевого лица, которое казалось еще более выразительным из-за теней в его впадинах. “Перед
темно!”--и он ушел.

Он оставил после себя глубокое молчание, которое продолжается в течение нескольких минут.

“ Клянусь Господом, я этого не сделаю! ” воскликнул Харлан, все еще глядя на дверь.

Чары были разрушены, и комнату наполнил гомон голосов,
смешанный с угрозами, жаркими, энергичными, непристойными. Эти люди не были трусами
до конца, но только до тех пор, пока не оказались лицом к лицу с хозяином. Они
они процветали, полагаясь только на свой ум, на той же территории, что и отряды С-80 и «Двойной стрелы», потому что по отдельности они были «плохими», а вместе представляли собой немалую силу. Эдвардс
появился среди них как гром среди ясного неба и доказал свою доблесть, и они до сих пор относились к нему с огромным уважением. Его безрассудная дерзость и мрачная целеустремлённость не раз спасали ему жизнь, ведь если бы он хоть раз дрогнул, его бы без жалости пристрелили. Но постепенно его соблюдение законов о препятствовании становилось всё более и более
Это было невыносимо, и их подчинённые духи были на грани восстания. Когда он повернулся к ним лицом, они заняли прежние позиции по отношению к нему, но, оказавшись вне поля его зрения, задумали его уничтожить. Наступил кризис: или сейчас, или никогда. Они не могли уклониться от его ультиматума: подчиниться или сражаться.

О подчинении не могло быть и речи, потому что бегство означало бы потерю касты,
и история об этом поступке преследовала бы их, куда бы они ни пошли,
и заклеймила бы их как трусов. Здесь они жили и здесь они останутся, если
это будет возможно, и с этой целью они обсуждали пути и средства.

“Харлан прав!” - решительно заявил Ларами Джо. “Мы не можем отступить
и позволить этому преследовать нас”.

“Нам следовало начать все в спешке, когда он был здесь”, - с сожалением заметил
Бостон.

Харлан перестал расхаживать и повернулся к ним, вытаскивая бутылку виски
в качестве подкрепления своей логики.

“Это шанс, и я не знаю, но что это хорошая вещь”, - он
началось. “Он был готов к неприятностям и вытащил на берег нескольких из нас.
Прежде чем он пошел ко дну. Чего мы хотим, так это стратегии - такова игра.
У вас, ребята, столько же мозгов, сколько и у него, и если мы разобьем эту штуку
Мы можем найти способ остановить его и схватить! Никому из нас не нужно
погибать, если в этом нет необходимости. Но что бы мы ни делали, мы должны
сделать это быстро и покончить с этим до того, как вернётся банда из «Бара-20».
 Харпер, ты и Куинн отправляйтесь на разведку и не берите с собой оружие. Веди себя так, будто ты отправился в долгий путь, а потом вернёшься сюда
по кругу. Посмотри, сколько его друзей в городе. Пока тебя не будет,
остальные из нас устроят совет и разберутся с этой игрой.
 Поторопись и не теряй времени».

“Хорошо!” - закричал щепки Лоу решительно. “Там списали несколько вальщиков
в городе сейчас, что никакой пользы для него, ибо большинство из них находятся на
диапазоны. Ставка у нас не будет больше, чем шесть к бою, - там много
мы здесь.”

Разведчики ушли, а оставшиеся четыре приближался в
консультации.

— Ещё по одной, и хватит, пока не закончится эта заварушка, —
 сказал Харлан, передавая бутылку. Учитывая надвигающуюся
засуху и предстоящую тяжёлую работу, они пили долго и
много, и в их жилах заиграла новая отвага и злоба.

— Вот как я это вижу, — продолжил Харлан, поставив бутылку, которую он не пил, на пол позади себя. — Мы должны устроить сюрприз и застать Эдвардса и его друзей врасплох. Это будет легко, если мы будем осторожны, потому что они думают, что мы не хотим драться.
Когда мы избавимся от них, мы сможем занять магазин Джексона и одну из других лачуг и ждать, пока не прибудет «Бар-20». Они прискачут галопом, как обычно, и, когда они подойдут достаточно близко, мы откроем огонь и будем бить по каждому, кто попадётся на пути. Это не продлится долго,
потому что каждый из нас будет человек по имени прежде, чем они доберутся сюда.
Тогда мало поведение в города, видя, как легко мы ушли и обрабатываются
он присоединится к нам. У нас еще есть четыре человека, которые должны прибыть, и к тому времени, когда
С-80 и "Дабл Эрроу" узнают об этом, мы будем готовы отвезти их обратно
домой. — К темноте нас должно быть больше дюжины.

 — Звучит неплохо, — задумчиво заметил Слайверс, — но сможем ли мы так легко это сделать?

 — Конечно, сможем! Мы не дураки, и все мы стреляем не хуже их, — огрызнулся Ларами Джо, самый храбрый из них. Ларами взял
только один глоток, и то небольшой, потому что он был достаточно мудр, чтобы понимать,
что ему нужно сохранять ясность ума, насколько это возможно.

«Мы можем сделать это легко, если Эдвардс сдастся первым», — поспешно ответил
Харлан. «И я, и Ларами позаботимся об этом. Если мы его не поймаем, вы все можете отправляться в путь, и мы не будем возражать». То есть,
если вы не сделали того, что встает и борется, вместо того, чтобы
убегает. Я думаю, что не ошибусь в вас. Вы все будете
там, когда станет жарко.

“Можете поспорить, что "Хижина _И_" не пойдет по следу, ” прорычал Бостон,
взглянув на Щепку, который слегка скривился от этого намека.

“Ну, я приклеился к толпе; вы не можете потерять меня, ребята”, - заметил Щепка
, неловко переставляя ноги. “Мы собираемся начать это с
отсюда?”

“Мы должны распространить меры предосторожности и окружить Джексона, или где там еще"
Эдвардс”, - предложил Ларами Джо. — Это моя…

— Ты прав! Теперь ты попал в самую точку! — перебил Харлан,
от души хлопая Ларами по спине. — Что я тебе говорил о наших мозгах? — воскликнул он с энтузиазмом. Он уже был готов
предлагая этот план действий, когда Ларами произнес эти слова
у него изо рта. “Я никогда не думал об этом, Ларами”, - солгал он, и его лицо
просияло. “Еще бы, мы прямо сейчас разгромили их до конца!”

“Это __ веселая игра”, - засмеялся Слайверс. “А как насчет публики из
Bar-20?”

“Я вам это уже говорил”, - ответил владелец.

“Держу пари, это хаммер”, - воскликнул Бостон, потянувшись за бутылкой виски.
под прикрытием волнения и энтузиазма.

Харлан оттолкнул его ногой и поднял сжатый кулак. -
Ты удивляешься, что я не додумался до этого плана? - требовательно спросил он. “ Разве я не был слишком
с ума сойти, если подумать вообще? Разве я не видел, как с моими друзьями обращались как с собаками, и
заставляли глотать оскорбления, когда я не мог поднять руку, чтобы остановить это? Не видел
Я вижу, Джерри Брауна выгнали из моего дома, как дикого зверя? Если мы те, за кого нас принимают, то мы уйдём из города, поджав хвосты; но если мы мужчины, то останемся здесь и засунем эти оскорбления тем, кто их придумал! Если мы мужчины, давайте докажем это и заставим этих лжецов проглотить наши слова.

— Я всегда был на твоей стороне! — взревел Слайверс, хлопая Харлана по плечу.


— Мы мужчины, и мы им это покажем!

В этот момент дверь открылась, и четыре ствола нацелились на неё ещё до того, как она
отворилась на пол-оборота.

«Опустите оружие — это Куинн!» — воскликнул мужчина в дверях, слегка вздрогнув. «Всё в порядке, Джед», — бросил он через плечо мужчине, стоявшему позади него. За Куинном шёл Большой Джед, а Харпер замыкал шествие.
Они едва успели стряхнуть воду со своих сомбреро, как в заднюю дверь вошли Чарли Рич и двое его спутников, Фрэнк и Том
Нолан. Пока они обменивались приветствиями и объясняли новичкам, что к чему, Харпер и Куинн отвели Харлана в сторону и
Докладывая, владелец улыбался и мудро кивал головой. И пока он слушал, Сливз незаметно забрал бутылку виски, и
когда последний человек допил из неё, в ней не осталось ничего, кроме воздуха.

«Что ж, ребята, — воскликнул Харлан, — всё идёт по плану. Куинн, вот он, встретил
Джо Барр из «Си-80», который сказал, что Конверс и ещё четверо парней, все
друзья Эдвардса, остановились на ранчо и не вернутся домой, пока не утихнет
шторм. Харпер видел, как Фред Нил возвращался на своё ранчо, так что
нам остаётся только гадать, что там маршал, Барр и Джексон, и что они все
Магазин Джексона. Лейси может вмешаться, поскольку он продаст больше спиртного, если я разорюсь.
но он мало что сможет сделать, если приложит руку. Теперь
мы приступим прямо к этому. ” Все было рассмотрено тщательно и в деталях.
были распределены позиции и согласован сигнал. Увидев, что оружие
находится в хорошем состоянии после долгого хранения в подвале, а
патронные ленты полны, десять человек вышли из комнаты по одному или
по двое, Харлан и Ларами Джо были последними. И Харлан, и
Ларами задержались достаточно надолго, чтобы позаботиться о лошадях
где они были бы под рукой в случае необходимости.



Глава XVIII

Харлан бастует

Джо Барр со смехом ответил на ворчливые замечания Джонни Нельсона о
положении дел в целом и попытался успокоить его, но Джонни было не
успокоить.

«И я с самого начала говорил ему, что ему повезло», — устало
пробормотал Джексон. — Скромная дырочка в его плече — Боже мой! Если бы она была чуть ниже! — закончил он с притворным раздражением.

 — И разве я не говорил вам с самого начала, что это не просто дырочка?
— Что у меня в плече, из-за чего я на мушке? — возразил Джонни скорее с
серьёзностью, чем с вежливостью. — Но почему я не мог пойти со своими друзьями
после Джерри и получить пулю позже, если уж мне так приспичило? Посмотрите, чего я
лишаюсь, связанный и брошенный в эту чёртову хижину размером десять на десять,
пока они немного развлеклись.

— Ты пропустил-таки эту чёртову непогоду, Малыш, — ответил маршал.
— У тебя совсем нет настроения. Я-то промок насквозь, пока шёл в «Оазис».

 — Ну, я всё равно в настроении, — огрызнулся Джонни. — И, кроме того, я
не вижу никого достаточно большого, чтобы остановить меня, тоже - вы все поняли это?

Задняя дверь открылась, и заглянул Фред Нил. “Эй, Барр, выходи и "
помоги мне в загоне. Всю мою подпругу разорвало в клочья в полумиле отсюда
- и как, черт возьми, она вообще так порвалась... ” дверь захлопнулась
и смягчила его монолог.

— Вы только послушайте! — обиженно фыркнул Барр. — Разве я не говорил ему около месяца назад, что его проклятая подпруга не выдержит и
куска мокрой бумаги? Его жалоба существенно дополнила
атмосфера угрюмого недовольства пронизывает комнату. “А теперь я готтер
выходите в дождь с'--” как хлопнула дверь, но ничего переплюнула
попытка в этом виде деятельности. Джексон схватил банку кукурузы, так как
коробило от его полка и направлен приятный звук после
впрочем барр.

“Скажи, не хочешь ли кто-нибудь улыбается?” серьезно спросил Эдвардс. “Я никогда раньше не видел
такой счастливой, жизнерадостной компании”.

“Я бы улыбнулся, если бы не был так чертовски голоден”, - парировал Джонни. “Неужели
В этом городе никто никогда не ест?” - спросил он с большим сарказмом. “ Может, ты хороший
Еда мне не поможет, но я всё равно наемся. А после этого, если еда не убьёт меня, я точно кого-нибудь прикончу в «Старом Следже» — за два шиллинга за партию.

 «Если бы я мог сыграть с тобой столько партий по такой цене, я бы разорился и
жил на широкую ногу, не работая», — ухмыльнулся Джексон, готовясь накормить безрассудного калеку до отвала. — Это чертовски круто, Кид, но я чувствую себя по-настоящему дьявольски, и я иду к тебе.

 — А я пойду в свою хижину, возьму немного денег и обчищу вас обоих, — рассмеялся Эдвардс, снова застегивая пальто и направляясь к
дверь. “ Святые коты! Должно быть, бревно "а" застряло в шлюзе
там, наверху, ” пробормотал он, хмуро глядя в черное небо. “Дождь надвигается"
сильнее, чем когда-либо, но все идет, ” и он быстро шагнул в бурю.

Джексон замер с сковородкой в руках и посмотрел в окно вслед уходящему маршалу. Он увидел, как тот пошатнулся, споткнулся, затем выхватил оружие и начал стрелять. Впереди раздалась ожесточённая стрельба, и Джексон, сердито выругавшись, уронил сковородку и потянулся за винтовкой, но тоже уронил её и упал, сраженный пулей, которая
просверлил окно. Джонни издал яростный вопль, схватил свой
Кольт и подбежал к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эдвардс медленно приподнимается на одном
локте, делает последний выстрел и падает обратно, изрешеченный пулями.

Джексон подполз к своей винтовке, а затем к боковому окну, где он
прислонился спиной к ящику и приготовился сделать все, что в его силах. “Это было
для меня сюрпризом”, - выругался он. «И они схватили Эдвардса, прежде чем он успел что-то сделать».

«Они не схватили!» — возразил Джонни. «Он…» — стекло в двери резко задрожало, и говоривший, отойдя в сторону, скрылся из виду.
и, получив поверхностное ранение, открыл огонь по зданию дальше по улице.
Двое мужчин лежали на земле через дорогу - в них стрелял Эдвардс
, - а другой пытался дотащиться до укрытия за зданием
. Человек припустил со старого загона неподалеку в отважного и
безрассудной попытке спасти своего друга, и Джонни выругался, потому что ему пришлось
огонь в два раза в один и тот же знак.

Задняя дверь с грохотом распахнулась и захлопнулась, когда Барр в сопровождении Нила
вбежал внутрь. Они были пойманы в загоне, но благодаря виски Харлана
им удалось продержаться до тех пор, пока они не смогли сбежать.
мчитесь в магазин.

“ Где маршал? ” крикнул Барр, увидев Джексона. “ Вы что,
плохо подключены? ” с тревогой спросил он.

“Ну, я не так уж много добра заткнул!” - огрызнулся Джексон. “И"
Эдвардс мертв. Они застрелили его без предупреждения. Мы добьемся своего.
наши тоже - эти стены не останавливают их пули. — Сколько их там?

 — Должно быть, дюжина, — поспешно ответил Нил, который не сидел сложа руки.
Они с Барром работали как сумасшедшие, придвигая ящики и бочки к стенам, чтобы создать бруствер, способный остановить пули, которые пробивали доски.

— Я думаю, что у меня внутри всё кровоточит, — устало и безнадёжно пробормотал Джексон. — Интересно, как долго мы сможем продержаться?

 — Мы продержимся, пока не умрём! — горячо ответил Джонни. — Они ещё не поймали нас, и они заплатят за это. Если мы сможем сдерживать их до тех пор, пока Бак и остальные не вернутся, мы с удовольствием
увидим, как их похоронят».

«О, в следующий раз я тебя достану!» — пообещал Барр врагу, вставляя новый патрон в «Шарпс» и пристально вглядываясь в небольшой холмик на
грязной равнине. «Ты стреляешь как пьяный», — пробормотал он.

— Но в чём вообще дело? — спросил Нил, найдя время для
бестолкового вопроса. — Кто они такие? — сквозь этот дождь ничего не
различишь!

 — Да, в чём дело? — спросил Барр, слегка удивившись, что не
подумал об этом раньше.

 — Это банда Оазиса, — ответил Джонни. Он выстрелил и разочарованно зарычал. “Харлан стоит во главе всего этого”, - добавил он.

“Эдвардс ... сказал Харлану ... убираться из... города”, - начал Джексон.

“Для себя, чтобы занять его шайка с ним,” Джонни вставил быстро, чтобы сэкономить
Джексон от натуги. “Они должны были до темноты. Угадать остальное. Эх, вы
— _Койот_! — крикнул он, отступая назад. Вдалеке от баррикады раздался выстрел, и Нил крикнул:
— Я его достал, Нельсон; он готов. Как ты?

— Безумен! Безумен! — закричал Джонни, касаясь своего дважды раненого плеча и
танцуя от ярости и боли. — Прямо в то же место! О, погоди! _Погоди!_
Эй, дай мне винтовку - я ничего не могу сделать с кольтом на таком расстоянии; моя
фамилия не Хопалонг ”, - и он принялся метаться по комнате в лихорадочных поисках
того, что ему было нужно.

“ Здесь нет ... больше нет ... Джонни, ” слабо позвал Джексон, слегка приподнимаясь.
чтобы облегчить себе задачу. “ Ты можешь забрать ... мой пистолет... совсем ... скоро. Я не смогу...
«Используй его — подольше».

«Почему бы Баку и Хоппи не поторопиться!» — прорычал Джонни.

«Может, ещё долго», — пробормотал Джексон, дрожащими руками пытаясь удержать винтовку. «Они все — вокруг нас. _Эх_, промахнулся!» — хрипло произнёс он, пытаясь взвести затвор непослушными руками. — «Я не
выдержу… долго…» — слова резко оборвались, и грохот винтовки на
полу рассказал всё.

Джонни, спотыкаясь, подошёл к нему и оттащил в сторону, прикрыв его запрокинутое
лицо своим сомбреро, и поднял винтовку. Перевернув её стволом вверх,
прислонившись к стене под окном, он устроился поудобнее и вставил патрон в патронник.

«Ну что, койоты, вы мне за это заплатите!» — процедил он, положив ружье на подоконник и держа его так, чтобы можно было стрелять одной рукой.

«Интересно, как этим щенкам хватило смелости так себя вести?» — спросил Нил из-за своего бочонка с мукой.

— Виски, — предположил Барр. — Харлан, должно быть, напоил их. И это уже в третий раз, когда я упускаю эту змею. Хотел бы я, чтобы дождь прекратился и я мог лучше видеть.

— Почему бы тебе не пожелать, чтобы они все сдохли? Желай хорошего, когда желаешь чего-то: так больше шансов, что это сбудется, — саркастически ответил Нил. Он подавил ругательство и с любопытством посмотрел на свою левую руку, а затем на новую, покрытую жёлтыми щепками дыру в стене, которая уже темнела от просачивающейся в неё воды. — Эй, Джо, нам нужно ещё несколько коробок! — воскликнул он, снова посмотрев на свою руку.

— Да, — раздался голос Джонни. — Три из них — пять из них, примерно шесть футов в длину и фут в глубину. Но если моя команда успеет вовремя, нам понадобится больше дюжины.

— Эй! Лейси сейчас стреляет! — внезапно закричал Барр. — Он стреляет из своего мушкета. Это остановит их от нападения на нас! Молодец, Лейси! — крикнул он, но Лейси не услышал его из-за шума.

 — И ему хуже, чем нам, ведь он один, — заметил Нил. — Эй! Одному из нас лучше бежать за помощью — моё ранчо ближе всех. Что скажешь?

— Это самоубийство; они пристрелят тебя, не успеешь ты пробежать и десяти футов, — уверенно ответил Барр.

— Нет, не пристреляют — загон скрывает заднюю дверь, а стрельба ведётся с этой стороны. Я могу пробраться вдоль задней стены и, держась
Я обойду их с тыла и уйду далеко, прежде чем они что-нибудь заподозрят. Тогда я брошусь бежать, и они не смогут меня поймать. Но вы, ребята, сможете продержаться, если я уйду?

«Двое могут продержаться не хуже троих — давай, — ответил Джонни. — Только оставь мне несколько патронов для твоего кольта. Ты не сможешь израсходовать их все до того, как вернёшься домой».

«Не останавливайся из-за этого; за прилавком полно всякой всячины», — вмешался Барр.

«Ну, до свидания и удачи», — и задняя дверь закрылась, на этот раз тихо.

«Два часа — это долго при нынешних обстоятельствах», — пробормотал Барр.
перенося свое положение за своей баррикады. “Он не может сделать это за меньшее,
никак”.

Джонни нырнул и выглядел глупо. “Скучал по мне ногой”, - пояснил он.
“Он не сможет сделать это за два раза - не туда и не обратно”, - ответил он. “Тропа такая, что
грязь по локти. Дай ему по крайней мере три”.

“Они стреляют не так много, как раньше”.

“Думаю, ждут, пока протрезвеют”, - ответил Джонни.

“Если мы не получим никакой суеты, через несколько минут мы будем знать, что он сбежал всех
правильно,” барр распевали. “И к грязи у него тоже отличный вкус”.

“Эй, почему ты не можешь сделать то же самое, если он ее приготовит?” Джонни внезапно
спросили. “Я могу подержать ее один, все в порядке”.

“Ты жизнерадостный лгун”, - засмеялся Барр. “Но ты умеешь ездить верхом?”

“Думаю, что да, но я не собираюсь”.

“Ну, мы оба можем идти - это решено!” Закричал Барр. “Давай!”

“ Господи! .. А мне это даже в голову не приходило! Думаю, я был слишком зол”, - ответил Джонни
. “Но мне как-то не хочется оставлять Джексона и Эдвардса”, - добавил он
угрюмо.

“Но они ушли! Ты не принесешь им никакой пользы, если останешься.

“ Да, я знаю. А как насчет того, чтобы Лейси присоединилась к нашей ссоре? ” потребовал ответа
Джонни. “ Я не собираюсь оставлять его на произвол судьбы. Ты иди, Барр; это
Это была не твоя битва, во всяком случае. Ты даже не знал, за что сражаешься!

— Ха! Когда кто-то стреляет в меня, это моя битва, уж точно, — ответил Барр,
усаживаясь на пол за бруствером. — Я совсем забыл о
Лейси, — извинился он. В этот момент банка с помидорами _хлопнула_ и
упала с полки. “И все равно уже слишком поздно; они не собираются
позволить никому другому уйти с той стороны”.

“И они тоже снова настраиваются”, - ответил Джонни, готовясь к
неприятностям. “Остерегайся спешки, Барр”.



ГЛАВА XIX

ВОЗВРАЩАЕТСЯ БАР-20.

Хопалонг Кэссиди перестал ругаться из-за погоды и посмотрел вверх и вперёд, на тропу перед собой, и увидел приближающегося всадника. Он
повернул голову и заговорил с Баком Питерсом, который ехал рядом с ним.
«Кто-то очень спешит — да это же Фред Нил».

 Так и было. Мистер Нил размахивал руками и что-то кричал во весь голос. Шум дождя и
топот копыт лошадей, бродящих по грязи и воде, поначалу
мешали разобрать его слова, но вскоре Хопалонг кое-что услышал.
Это заставило его выпрямиться ещё сильнее. Через мгновение Нил оказался достаточно близко, чтобы его было слышно, и отряд стряхнул с себя усталость и физические страдания и с безрассудной скоростью последовал за своим предводителем. Пока они скакали, тесно прижавшись друг к другу, Нил кратко и наглядно обрисовал относительное расположение сражающихся, и пока более осторожный Бак размышлял о том, как лучше всего атаковать врага, Хопалонг выкрикнул план, которому нужно было следовать. Стратегии не было — Джонни,
раненый и отчаявшийся, боролся за свою жизнь. Самый простой способ
лучший - рывок, независимо от последствий для тех, кто его совершает, ибо время
было важным фактором для двух мужчин в магазине Джексона.

“Поезжайте прямо на них!” - Кричал Хопалонг. “Я знаю эту шайку. Они будут слишком
напуганы, чтобы стрелять метко. Парализуйте их! Трое или четверо уже ушли - и '
вся эта толпа не стоила ни одного человека, за которым они пошли. Чем
быстрее это закончится, тем лучше».

«Ты прав», — донеслось сзади.

«Подъедем к оврагу как можно ближе, а потом перевалим через край и
поедем прямо на них», — приказал Бак. «Их стрельба и дождь скроют нас».
какой шум мы поднимаем на мягкой земле. И, ребята, _никакой пощады_!

— Думаю, _никакой_! — яростно процедил Ред. — Не сейчас, когда Эдвардс и Джексон
мертвы, а Малыш борется за свою жизнь!

— Они всё ещё там! — крикнул Долговязый Смит, когда послышались слабые и прерывистые звуки выстрелов.
Ветер дул в сторону города, и это тоже приглушало шум их приближения.

— Слава Господу! Это значит, что кто-то остался, чтобы сразиться с ними, —
воскликнул Рыжий. — Надеюсь, это Малыш, — пробормотал он.

«Они не смогут ворваться в магазин, пока не заберут Лейси, а они не смогут забрать его
пока они в магазине,” - крикнул Нил из-за его плеча. “Они будут в
перекрестный огонь, если они пытались либо-и это то, что лижет их.”

“Очень скоро они окажутся под перекрестным огнем”, - мрачно пообещал Пит.

Хопалонг и Рэд первыми достигли края русла и прыгнули с него.
с берега в желтую ливневую воду, бурлящую на дне, как
миниатюрное наводнение. За ними последовали Бак, Нил и остальные. Вода
вздымалась фонтанами, когда каждая последующая лошадь погружалась в неё. Выбравшись
на другой берег, они выстроились в ряд вдоль узкой
держась за ноги, они пробирались между водой и берегом и мчались к крутому повороту в нескольких сотнях ярдов впереди, к ближайшему к городу месту, где русло ручья изгибалось. Мокрые от пота лошади взбирались по скользкому склону, а затем, подгоняемые шпорами и плетьми, скакали вперед так быстро, как только могли, по ровной, сырой равнине.

В четверти мили впереди них виднелись разбросанные хижины городка,
и по мере того, как они приближались к нему, всадники видели вспышки выстрелов
и клубы дыма, стелившиеся по земле. Из-под копыт Джексона летели искры.
магазин и облако дыма все еще висели над окном в салуне Лейси
. Затем их ушей достиг крик, вопль ярости, ужаса
и предупреждения. Фигуры поспешили в поисках укрытия, и стрельба со стороны
Джексона и Лейси стала более быстрой.

Всадник выехал из загона и помчался прочь, остальные последовали его примеру
и отряд разделился, чтобы продолжить погоню поодиночке.
Харлан, тяжело раненный, пытался добежать до того места, где он оставил свою лошадь,
а за ним бежал Сливз Лоу. Хопалонг догонял их, когда увидел, как Сливз поднял руку и намеренно выстрелил в спину
владелец «Оазиса» перепрыгнул через падающее тело, вскочил в седло лошади Харлана и поскакал прочь. Выстрелы Хопалонга не попали в цель, и последнее, что видели в этой части страны, — как Слайверс упал в овраг, чтобы переждать там.
Ларами Джо бежал от Рэда Коннорса, и ярость Рэда была так велика, что
мешала ему целиться, и он с горечью наблюдал, как преследуемый
теряет силы в тумане. Погоня продолжалась до тех пор, пока преследователи
не поняли, что их лошади слишком измотаны, чтобы противостоять
свежим.
животные, на которых ездили выжившие из толпы "Оазиса".

Ред сделал круг и присоединился к Хопалонгу. “Проклятые койоты”, - прорычал он. “Убиты
Джексон и Эдвардс хотели заполучить Ребенка! Он показал им, что такое борьба.
Все в порядке. Но мне интересно, что нашло на них на всех сразу, чтобы
придать им достаточно смелости, чтобы начать что-то делать?”

— Эдвардс заплатил за свой путь, — ответил Хопалонг. — Если я сделаю то же самое,
когда придёт моё время, я не буду пинаться.

  — Твоё время ещё не пришло, — ответил Рыжий, ухмыляясь. — Ты умрёшь
естественной смертью в постели, если только не начнёшь меня ругать.

 — Больше ничего нет, Бак? — спросил Хопалонг.

“ Да. По-моему, их было всего пятеро, и они были здорово подстрелены.
когда мы взялись за дело. Вы знаете, Джонни был все это время”, - ответил
приказчик, улыбаясь. “Этот город имел очистки это необходимо для
какое-то время”, - добавил он.

Теперь они были у магазина Джексона, поспешно спешились и вбежали внутрь
чтобы увидеть Джонни. Они нашли его лежащим на каких-то коробках, которые приподняли его
почти до уровня подоконника. Он был слишком слаб, чтобы стоять, а рядом с ним
в таком же состоянии лежал Барр, слишком слабый от потери крови, чтобы
сделать что-то большее, чем просто поприветствовать их.

“ Как ты, Малыш? ” встревоженно крикнул Бак, склонившись над ним, в то время как другие
осмотрели раны Барра.

“ Устал, Бак, ужасно устал, и весь под кайфом, ” медленно ответил Джонни.
“Когда я увидел тебя вальщиков--серия прошлом или ... я вроде как пошел
квартиры--будто что-то сломать внутри меня”, - сказал он, томно и с
усилий, и старшина приказал ему не говорить. Ловкие пальцы, обучен
купить попрактиковавшись в грубой и готовой хирургии, мы возились над ним, и через полчаса
через час он лежал на койке Джексона, весь в бинтах.

“Привет, Лейси!” - воскликнул Хопалонг, бросаясь вперед, чтобы пожать руку.
мужчине, которому Рэд и Билли пришли помочь. “Довольно сильно поцарапанный,
но все еще живой, а?”

— Я могу доковылять сюда и пожать руки этим
парням — они просто чудо, — ответил Лейси. — Сражались как целый
полк! Привет, Джонни! — и его рукопожатие о многом говорило.

 — Это всё из-за твоего перекрёстного огня, Лейси, — улыбнулся Джонни. — Ты в порядке!

Ред повернулся и посмотрел в окно в сторону оазиса, а затем
заглянул в бак. “Думаю, нам лучше сжечь место Харлан-это все, что
ушел из этой банды”, - предложил он.

“Ну да, я так думаю”, - ответил бригадир. “Это как...”

“Нет, мы не будем!” Хопалонг быстро вмешался: “Это остается в силе, пока Джонни
не сработает. Это праздник Ребенка - в него стреляли”.

Джонни улыбнулся.



ГЛАВА XX

КОЛЮЧАЯ ПРОВОЛОКА

После шквала на Перриз-Бенд Bar-20 перешел к спокойной работе
обычная работа и отправил несколько стадо в пункт назначения без
никаких необычных происшествий. Бак думал, что последнее стадо уже перегнали,
когда в конце лета он получил заказ, который поспешил выполнить. Скотникам велели поторопиться, и вскоре они собрали необходимое
количество трёхлеток. Затем пришло время клеймить скот, что было последним
этапом, за исключением осмотра, и это делалось недалеко от дома на ранчо, где
условия были лучше всего для быстрой работы.

Полностью оправившись от последствий того, что он пережил днём в магазине Джексона
в Перри-Бенд, Джонни Нельсон ждал вместе с Рэдом Коннорсом
Они стояли на платформе для клеймения и раздражённо ворчали на солнце, на пыль, но больше всего на удушливый, едкий запах палёных волос, который забивал им горло и заставлял тереть глаза грязными руками. Клеймение в желобе лишало их возбуждения, радости и веселья, которые они всегда получали от клеймения на открытом воздухе или в загоне, а работа, которая занимала целый день в загоне или на открытом воздухе, в желобе сокращалась до часа или двух. Это была одна корова в ширину, узкая в нижней части
и расширяющаяся кверху, так что животное не могло развернуться, а когда
По выражению Джонни, это было похоже на «цепочку коров в канаве». Восемь удивлённых и напуганных животных, которых загнали в загон люди, знавшие свою работу до мельчайших деталей и не терявшие времени, вошли в загон после того, как те, кого клеймили, вышли.
Когда первая вошедшая корова добралась до дальнего конца, на место опустилась прочная перекладина, едва не задев нос животного; а когда последняя корова поняла, что дальше идти нельзя, и решила повернуть назад, её остановила другая перекладина, упавшая позади неё. Железные нагреватели
Каждому из Рэда и Джонни дали по раскалённому утюгу, и в
короткое время они выжгли около двухсот пятидесяти клейм за три
часа. Это число очень выгодно отличалось от того, что было во
втором загоне, где Долговязый Смит и Француз МакАлистер размахивали
холодными утюгами и саркастически спрашивали своих подручных,
должны ли они греть их на солнце; на что угнетённые
подогреватели отвечали язвительными репликами.

«О, Сюзанна, не плачь по мне», — пел Билли Уильямс, один из
кормильцев. «Но почему, чёрт возьми, вы, ребята, не шевелитесь? Вы
на платформе от тебя толку мало — тебе бы лучше замешивать тесто для
печенья. Френчи и Ланки — ребята, которые его выносят, — предложил он
безвозмездно.

Усталый вид Реда выдавал глубокое и устойчивое презрение к подобным глупостям,
и он опустил свой утюг на бок жертвы, лежавшей под ним, — он не соизволил
ответить. В отличие от Джонни, который не смог удержаться от
горячей реплики.

— Не будь дурой всё время, — огрызнулся Джонни. — Занимайся своими делами, коротышка. Многословная старуха, вот кто ты... — его тон смягчился, и слова превратились в невнятное бормотание, которое заглушил
Кашель резко оборвался. «Проклятый идиот», — прошептал он, и от усилия у него на глаза навернулись слёзы. Горящие волосы вредны как для горла, так и для настроения.

 Рэд ловко выбил у своего товарища из рук утюг и резко заговорил. «Лучше бы ты следил за собой — это уже третья попытка дважды заклеймить тебя. Почему ты не смотришь, что делаешь? Горячий утюг! Горячий утюг!» Что вы, ребята,
делаете? он крикнул вниз, на обогреватели. “Сейчас не время ложиться
спать. Как вы ожидаете, что мы будем выполнять какую-то работу, когда вы ничего не делаете?
сами! Характер Рэда тоже был на пределе.

“У тебя есть один в другой руке, ты, овца!” - фыркнул один из железных
обогревателей с неугомонной драчливостью. “ Продолжай терзать нас, когда ты... - он
прорычал остальное и злобно пнул костер.

“Прекрасная компания”, - ухмыльнулся Билли, который в сопровождении Пита Уилсона поднялся на платформу
, чтобы сменить брандеров. “Гоняйтесь за самими собой - я и Пит аре"
шор собирается показать вам, капризные жуки, как делать сотню в час. Не так ли, Пит? И послушайте-ка, вы, — обратился он к поджигателям, — не заставляйте нас ждать, пока вы разогреетесь!

 — Верно! Сначала выстави себя дураком! — огрызнулся один из них.
пара на земле.

“Билли, я никогда не любил тебя так же сильно, как и я в эту минуту,” - усмехнулся Джонни
устало. “Жаль, что ты пришел, чтобы показать нам, как сделать это в час
назад”.

“Я хотел, только ... ”

“Бросить подтягивания и займитесь делом”, - заметил красный, спускаясь вниз. “Желоб
полон, и все готово”.

Билли поймал утюг, предварительно взмахнул им и начал
работать со скоростью, которая не продержалась бы долго. Он заклеймил пятерых из
восьмерых и высмеял своего товарища за то, что тот был таким медлительным.

“А теперь повеселись, Билли”, - ответил Пит со спокойным добродушием.
«Если ты будешь продолжать в том же духе, то, прежде чем мы закончим с этой работой, тебе повезёт, если ты сможешь сделать хотя бы две
строчки».

«Он будет пропускать каждую вторую», — злобно прорычал его напарник. «Железо не остыло, китаец!»

«Для меня слишком холодно — не пропускай ни одной», — мило усмехнулся Билли. «Заполняй
желоб! Заполняй желоб!» «Не заставляйте нас ждать!» — крикнул он проводникам,
прыгая вокруг с притворным рвением и нетерпением.

 Хопалонг Кэссиди подъехал и остановился, когда Рэд вернулся, чтобы занять место
одного из железных камельков.  «Как они, Рэд?»  — спросил он.

— Быстро. Вы можете натравить на них этого инспектора завтра утром, если он
приедет вовремя. Держу пари, он где-то напивается до беспамятства. Кто
поедет с вами в эту поездку?

— С инспектором всё в порядке — он уже здесь и собирается
переночевать у нас, чтобы быть наготове завтра утром, — ответил
Хопалонг, ухмыляясь, смотрит на трудолюбивую пару на платформе. «Что ж, я
думаю, что возьму вас, Джонни, Долговязого, Билли, Пита и Тощего, и
у нас будут два погонщика и, конечно, повар. На этот раз мы поедем по
правому тракту через Западную долину. Это дольше, но
в это время года там будет больше воды. Кроме того, я не хочу, чтобы у скота болели ноги. Даже тропа в Западной долине будет достаточно сухой, прежде чем мы доберёмся до ручья Беннетта.

 — Да, нам придётся гнать их изо всех сил, пока мы не доберёмся до ручья, — задумчиво ответил Рэд. “ Послушайте, у нас будет три тысячи голов
лучших трехлетних бычков, которых когда-либо отправляли на север из этих мест. И
мы должны сделать это за месяц и доставить их жирными и резвыми. Мы можем хорошо накормить
их последнюю неделю ”.

“Я только что отправил нескольких парней покататься на кайюсах”, - говорит Хопалонг.
— А когда они прибудут, вы, ребята, выбирайте и забирайте их. Не стоит брать слишком мало. По восемь на каждого будет в самый раз. Я люблю хорошую кавалерию.

 — Привет, Хоппи! — раздалось с платформы, когда Билли улыбнулся в ответ сквозь пыль на лице. — Нужна работа?

 — Привет, — проворчал Пит. — Пристегни свой ремень к четвёртому быку,
пока он не выбрался, и поменьше болтай.

 — Пит всё ещё бешеный, — сказал Билли, выполняя то, что предложил Пит.

 — Может, это и вежливое название, — фыркнул один из тех, кто грел железо.
тестирование железа“, но это не то, что я хотел сказать. Может также охватывать
тщательно теме, пока ты на нем”.

“Да, воистину,” поддержал его товарищ.

“А вот и последний из них”, - улыбнулся Пит, наблюдая, как несколько голов крупного рогатого скота
гонят к желобу. “Нам придется клеймить их на ходу, Билли;
их не хватит, чтобы заполнить желоб.

«Ладно, ты, горячее железо!»

Рано утром следующего дня инспектор осмотрел их и пересчитал.
Стадо двинулось на север и к ночи преодолело двенадцать миль. Следующую неделю всё шло гладко, но потом начались проблемы с водой.
Стало не хватать воды, и стадо гнали всё дальше, и с ним стало труднее
справляться.

В ночь на двенадцатый день пути четверо мужчин сидели у костра в
Вест-Вэлли, в дюжине миль к югу от Беннеттс-Крик, и от души ели.  Ночь была тёмной — не было видно ни одной звезды, и южный ветер едва колыхал вытоптанную и выгоревшую траву. Они были очень
уставшими, и их настроение было не самым лучшим,
потому что жара в последние четыре дня была почти невыносимой даже для них,
и они были заняты уходом за непослушным стадом. Они поели
молча, с жадностью — у них ещё будет время сказать те несколько слов, которые они хотели
произнести, когда трубки будут выкурены перед сном.

«Я чувствую себя как в аду», — проворчал Рыжий, потянувшись за очередной чашкой кофе, но
ответа не последовало; он выразил чувства всех.

Хопалонг внимательно прислушался и поднял голову, вглядываясь в темноту, и
вскоре к костру подъехал всадник. Хопалонг приветственно кивнул
и махнул рукой в сторону еды, и незнакомец, спешившись, привязал
лошадь и присоединился к кругу. Когда трубки были зажжены, он
вздохнул с удовлетворением и оглядел группу. “Путь на север, я
смотри”.

“Да, себя винить рад выйти сухой дальности”, - ответил Хопалонг.
“ Стадо становится капризным, и его трудно удержать, но когда мы перейдем ручей,
все снова будет в порядке. И разве не жарко? Когда вы слышите, как мы
ругаемся по поводу жары, это что-то значит ”.

— Я иду в ту сторону, — заметил незнакомец. — Я спустился по этой тропе
около двух недель назад. Думаю, я был последним, кто проехал здесь до того, как
поставили забор. Чертовщина, — сказал я и сообщил им об этом. Они
Мы не могли этого не заметить, и у нас с ними возникли небольшие разногласия. Они
сказали, что собираются патрулировать его.

— Забор! Какой забор? — воскликнул Рыжий.

— Где там забор? — резко спросил Хопалонг.

— В двадцати милях к северу от ручья, — ответил незнакомец, тщательно набивая трубку.

— Что? В двадцати милях к северу от ручья? - воскликнул Хопалонг. “ Какого ручья?

“ Беннетта. "4X" натянула три мотка колючей проволоки из "Койота".
Перевал в Северном Рукаве. Говорят, тридцать миль длиной, без ворот.

“Но это не закрывает эту тропу!” - воскликнул Хопалонг в полном изумлении.

“ Так и есть. Они говорят, что владеют этим полигоном и могут огораживать его сколько угодно.
они хотят. Я говорил им другое, но, естественно, они меня не послушали.
меня. И из-за этого они тоже будут драться.

“ Но они не могут перекрыть эту тропу! ” сердито воскликнул Билли.
подчеркнуто. “Они владеют им не больше, чем мы!”

“Я все знаю об этом - ты слышал, как я рассказывал тебе, что они сказали”.

“Но как мы можем пройти мимо этого?” - спросил Хопалонг.

“Вокруг этого, через холмы. К тому же ты потеряешь на этом около трех дней ”.

“Я не могу провести стадо с песчаных пастбищ по этим скалам, и не собираюсь
если бы я мог, я бы не объезжал ни Северный рукав, ни перевал Койотов, ” ответил Хопалонг.
со спокойным акцентом. “На востоке есть ядовитые источники, а на западе ничего, кроме
скал. Мы пойдем прямо насквозь.

“Боюсь, что в этом случае вам придется драться”, - заметил незнакомец.

“Тогда мы будем драться!” - воскликнул Джонни, наклоняясь вперед. “ Проклятые койоты!
Какое право они имеют перекрывать дорогу, которая существует с тех пор, как в этих краях начали разводить скот! Эта дорога была здесь ещё до моего рождения,
она всегда была открыта и останется открытой! Вы увидите, как мы проедем!

— Ты совершенно прав, Малыш; мы перелезем через забор и пойдём по этой тропе,
и будем сражаться, если придётся, — поддержал его Рэд. — «Бар-20» не вылезет из
дыры, из которой не может выбраться. Они блефуют, вот и всё.

“Я так не думаю; и в этом отряде двенадцать человек”,
 небрежно предположил незнакомец.

“У нас нет времени подсчитывать шансы; мы никогда не поступаем по-своему, когда знаем, что мы правы.
И в этой игре мы достаточно правы", - быстро возразил Хопалонг. ”Мы правы". - "Мы правы".
быстро. «В последние двенадцать дней нам везло, за исключением нескольких
дней на этом сухом пастбище, а теперь нам предстоит другое. Клянусь Господом,
Хотел бы я, чтобы мы были здесь без коров, о которых нужно заботиться, — мы бы показали им,
как перекрывать подъездные пути, чего нет в их маленькой книжке!

«Проклятье! Сейчас сюда придут с проволочными заборами», — угрюмо размышлял Джонни. Он ненавидел их так же сильно, как конокрадов
и овец, а его товарищи прошли ту же школу.
Колючая проволока, предвестник конца кулачных боёв, преграда для верховой езды
по желанию, стальное оскорбление, разжигающее кровь, — наконец-то она появилась.

«Нам точно пора завязывать, Рыжий, — начал Хопалонг, но повару пришлось
избавился от части своего негодования и с жаром прервал его.

“ Берег у нас есть! ” раздалось взрывное с заднего борта "чака"
фургон. “Нужно положить его Агинский мой лил топор и сват его с моей большой пр'
разводной ключ! И не их посты сэкономить мне много неприятностей охота
щепки и дрова!”

“ Мы должны срезать его, Рэд, ” медленно повторил Хопалонг. “ Ты,
Джонни и я поедем впереди, когда завтра переправимся через ручей, и сделаем
это. Я не горю желанием драться со всеми этими коровами на моей стороне, но
мы должны рискнуть одной.

“ Берег! ” горячо воскликнул Джонни. “ Я никак не могу избавиться от наглости этих парней
перекрыли дорогу в Западную долину. Да я никогда не слышал, чтобы такое случалось!

«У нас не хватает людей; нас должно быть больше, чтобы охранять стадо, если начнётся бой. Если оно побежит — ну что ж, завтра всё выяснится. До ручья всего около двенадцати миль, и мы отправимся туда на рассвете, так что собирайся, — сказал Хопалонг, вставая. — Рыжий, я пойду на смену, а Пита пришлю сюда. Чужестранец, — добавил он, поворачиваясь, — я очень благодарен тебе за предупреждение. Они могли застать нас врасплох.

— О, всё в порядке, — поспешно ответил незнакомец, который был очень
в соответствии с планами, какими бы они ни были. «Меня зовут Хокинс, и я
не люблю заборы на пастбищах не больше, чем вы. Раньше я охотился на бизонов по всей этой части страны, пока их всех не истребили, и
всегда ездил, куда мне вздумается. Я уже довольно стар, но всё ещё вижу и
стреляйте, а я останусь с вами, ребята, и доведу дело до конца
. В этой игре важен каждый человек ”.

“Ну, это глупо с твоей стороны”, - ответил Хопалонг, очень довольный
предложением собеседника. “Но я не могу позволить тебе сделать это. Я не хочу втягивать тебя
ни в какие неприятности, и...

— Ты меня не тащишь, я сам иду. Я так же зол, как и ты. Я уже ни на что не годен, и если я помру, сражаясь с колючей проволокой, я выполню свой долг. Сначала были скворцы, потом железные дороги и снова скворцы, потом овцы, а теперь проволока — неужели это никогда не закончится? Клянусь Господом, это должно прекратиться, иначе эта страна полетит к чёрту и станет непригодной для жизни. Кроме того, я уже слышал о ваших приятелях — я бы в любой день связался с «Бар-20».

 — Что ж, я думаю, вы должны, если хотите; мы будем рады, — рассмеялся
Хопалонг зашагал к своей оседланной лошади, оставив остальных обсуждать забор с помощью повара, пока не подъехал Пит.



Глава XXI

Забор

Когда Хопалонг подъехал в полночь, чтобы разбудить остальных и отправить их на смену Тощему и двум его товарищам, скот был тише, чем он ожидал, и он не видел никаких признаков надвигающейся непогоды. Он спал, когда остальные легли, иначе он бы
позаботился об этом.

 На равнине, где паслось стадо, Рыжий и трое других
Охранники были настроены оптимистично, пока не закончилась половина их смены, и только тогда они начали беспокоиться. Осознание того, что проточная вода находится всего в двенадцати милях от них, оказало противоположный ожидаемому эффект: вместо того, чтобы приободриться, они начали беспокоиться и бояться. С водой всё было в порядке, и они могли бы прожить без неё ещё один день, но в данном случае она была сопряжена с серьёзной опасностью.

Джонни напряжённо размышлял об этом, объезжая теперь уже беспокойное
стадо, а затем внезапно остановился, вгляделся в темноту и пошёл
снова. “Черт бы побрал этого бесчестного маленького кругляша! Почему, черт возьми, он не может
вести себя прилично, вместо того, чтобы расшевеливать людей, когда они боятся щекотки?
- пробормотал он, но невольно улыбнулся. Громоздкая фигура прогрохотала мимо него со стороны лагеря и растворилась в ночи, направляясь к стаду, раздражая и возбуждая жаждущих и раздражительных коров на своём пути, бросая вызовы направо и налево и сея раздор по мере продвижения. Тот факт, что вызовы были ложными, не имел значения для мычащих быков, потому что они жаждали разобраться с объездчиком.

Этот непоседливый нарушитель спокойствия коров был годовалым телёнком, который
проскользнул в стадо до того, как оно покинуло ранчо, и первые несколько дней и ночей
вёл себя тихо и пристойно, оставаясь в тени в середине стада. Но вести себя тихо и пристойно было ужасно трудно, и его озорство становилось всё более
невыносимым. В конце концов он больше не мог сдерживаться, и когда он дал волю своей накопившейся энергии, она вырвалась наружу с силой натянутой резиновой ленты, которая возвращается в исходное положение. На четвёртый вечер он
сбросил маску и заявил о своём присутствии в истинном свете,
вытолкнув сонного быка из его стойла, которое он тут же
присвоил себе. Это было глупо, потому что земля не была холодной, и у него не было оправдания за то, что он занял тёплое место, где можно было прилечь; это было чистой воды нахальство, и за этим поступком последовало возмездие. Примерно через полминуты он обнаружил огромную разницу
между издевательством над бедными, несчастными, беззащитными собачонками и попыткой
издеваться над здоровым, полностью сформировавшимся и воинственным бычком. После того как он
Предварительное наказание, которое обещало стать самым основательным и
рабочим избиением, какое он когда-либо испытывал, возмутило и напугало
быка, и он опрометью бросился бежать, преследуемый разгневанным
быком. Лучший выход был самым неожиданным для мстительного быка,
поэтому бык-задира безрассудно метался по стаду, поворачиваясь,
извиваясь и пригибаясь, наступая на любого быка, который оказывался у него на
пути, бодая других и с большим успехом сбивая с толку. Под
в других условиях он бы с удовольствием эффект его усилий,
Стадо встало как единое целое и, казалось, обсуждало, стоит ли
пуститься в бегство; но он был не в настроении наслаждаться чем бы то ни
было и думал только о том, как бы сбежать. Наконец, оторвавшись от преследователя, который остановился, чтобы подраться с воинственным собратом, он побрёл в темноту, чтобы всё обдумать и сохранять угрюмое и смиренное выражение лица до конца ночи. Это был первый раз, когда под шляпой оказался кирпич.

Но юношеский задор быстро восстанавливается — его задор восстановился так быстро, что
на следующую же ночь его изгнали из стада, и это изгнание,
То, что ему совсем не нравилось, он добивался только жёсткой дисциплиной и
быстрой ездой; и встревоженные мужчины, большинство из которых недолюбливали этого бездельника меньше, чем притворялись,
проклинали его от заката до рассвета. Он был всего лишь щенком, необузданным юнцом, который развлекался, и в его неуклюжих выходках и
вечном упрямстве было что-то неотразимо милое и забавное, даже несмотря на то, что он был надоедой. Джонни увидел в нём больше,
чем его товарищи, и немного позабавился с ним:
 он был отличной тренировкой для верховой езды, потому что был таким же неуловимым, как
кузнечик и неуверенный, как блоха. Джонни находился в той же общей
класс и он мог сочувствовать неуемная неприятность в его
усилия, чтобы расшевелить немного жизни и волнения в столь унылой толпой;
Джонни надеется, будет столь же успешным в его озорных хрень, когда он
добрались до города в конце диска.

Но сегодня ночью было темно, и лось с невероятной лёгкостью достиг своей желанной цели, после чего сразу же принялся расходовать накопленную за последние две ночи энергию.
 Он оставил попытки догнать стадо ещё вечером и
Он отошёл в сторону и отдыхал первую часть ночи, и пастухи дышали тихо, чтобы не побеспокоить его. Но теперь он добился своего, и хотя только Джонни видел, как он пробирался мимо, остальные трое охранников сразу поняли, что произошло, и выругались, потому что скот теперь был на ногах, фыркал и беспокойно двигался, а рёв рогов становился всё громче.

«Да он, похоже, отлично проводит время!» — ухмыльнулся Джонни. Но вскоре он
понял, на что способен этот придурок, и
— он перестал ухмыляться. — Если мы переживём эту ночь без происшествий, я позабочусь о том, чтобы тебя
запировали, даже если мне понадобится целый день, — пробормотал он.
 — Развлечения — это хорошо, но всё становится слишком серьёзным для моего спокойствия.

Где-то в середине второй смены стадо, уже раздражённое, нервное и капризное из-за жажды, которую они испытывали, и доведённое до исступления дьявольскими манёврами энергичного и трудолюбивого погонщика, нуждалось лишь в малейшем поводе, чтобы броситься в бегство, и могло обойтись без повода. Вспышка
Вспышка молнии, раскат грома, развевающаяся на ветру бумага, хлопающий повозкой брезент, внезапное и неожиданное приближение беспечного всадника, треск и вспышка спички, запах волка или койота — или воды — могли вызвать лавину из трёх тысяч обезумевших быков, несущуюся по непроглядной равнине.

Рэд предупредил Пита и Билли, а теперь скакал, чтобы найти Джонни и отправить его в лагерь за остальными. Когда он прошёл половину круга, то услышал, как
Джонни поёт грустную песню, и вскоре в поле зрения появилась чёрная фигура.
впереди него была темнота. — Это ты, Малыш? — спросил он. — Это ты, Джонни? — повторил он чуть громче.

 Песня резко оборвалась. — Берег, — ответил Джонни. — Сегодня ночью у нас будет много проблем. Хорошо, что до рассвета ещё далеко. Этот проклятый маленький засранец проскочил мимо меня и влился в стадо. Он собирается
пристрелить Неда сегодня вечером, маленькую обезьянку: это становится серьёзным, Рыжий.

 — Я пристрелю этого годовалого щенка при дневном свете, чёрт бы его побрал! — огрызнулся Рыжий. — Я
должен был сделать это неделю назад. Он выбрал самое неподходящее время для своего проклятого
безумия! Ты поедешь прямо туда, возьмёшь мальчиков и привезешь их сюда
Быстрее. Всё стадо на цыпочках ждёт сигнала, и, не успеешь глазом моргнуть, как они сорвутся с места. Одному Богу известно, что произойдёт между этим моментом и рассветом! Если ветер переменится и подует с севера, они будут у берега в мгновение ока. Достаточно одного запаха Беннеттова ручья, Малыш, и...

«О, брось!» — вмешался Джонни. «Сейчас совсем нет ветра. Уже час как тихо».

«Да, и это одна из вещей, которые меня беспокоят. Это означает перемены, чёрт возьми».

«Не всегда; мы выберемся из этого, — заверил Джонни, но
Он заговорил без своей обычной уверенности. «Нет смысла…» — он замолчал, почувствовав, как зашевелился воздух, и осознав, что Ред тяжело дышит.
 В воздухе повисла странная тишина, которая ему не нравилась, близость, от которой у него засосало под ложечкой, и когда он уже собирался продолжить,
внезапный порыв ветра расправил его шейный платок. Он почувствовал освежающую прохладу, которая так часто предшествует грозе, и пока он размышлял об этом, на севере прокатился низкий раскат грома, от которого у него по спине побежали мурашки.

— Боже мой! Зовите ребят! — крикнул Рэд, разворачиваясь. — Всё _изменилось_! И
Пит и Билли там, впереди... вот они! — закричал он, когда внезапная дрожь сотрясла землю и воздух наполнился рёвом. Он мгновенно исчез из виду, поглощённый гнетущей тьмой, когда пришпорил коня и поскакал в огромное удушающее облако пыли, которое неслось с севера, невидимое в ночи. Глухой топот копыт и
редкие вспышки выстрелов подсказали ему направление,
и он погнал своего коня на шум, не думая о смерти,
которая подстерегала его в каждой яме, за каждым камнем и в каждом овраге на неровной и невидимой
равнина под ним. Его рот и нос были забиты пылью, она
застревала в горле, и он открывал свои горящие глаза лишь изредка,
да и то лишь на мгновение, чтобы мельком увидеть... ничего. Он смутно осознавал, что скачет на север, потому что скот направится к воде, но это было всё, что он осознавал, кроме отчаянного желания добраться до линии огня, присоединиться к Питу и Билли, двум мужчинам, которые скакали впереди этой обезумевшей массы рогов и копыт и тщетно умоляли, ругались и кричали всего в нескольких метрах впереди
об уничтожении - если бы они были еще живы. Споткнись, мгновение
нерешительности, и лавина накроет их, как будто они были
соломинками, и растопчет своими стучащими копытами, современной
Джаггернаутом. Если бы ему, или им, удалось остаться в живых, это стало бы
хорошей историей для ночлежки; если бы они были убиты, это было бы при
выполнении своего долга - все это было бы при дневной работе.

Джонни крикнул ему вслед, а затем развернулся и помчался к лагерю,
выстрелив в воздух из своего кольта в качестве предупреждения. Он увидел, как по освещённому месту
пробегают фигуры, и прежде чем он добежал до них, его друзья уже мчались к нему
Они проехали мимо него, и ему пришлось потрудиться, чтобы догнать их. А прямо за ним ехал незнакомец, чтобы сделать всё, что в его силах, для своих новых друзей, и был так же безрассуден, как и они.

 Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они догнали отставших, и когда они
поняли, как верно они ехали в темноте, то поверили, что наконец-то им повезло, и с новой надеждой продолжили путь.
Хопалонг крикнул ближайшим к нему людям, что ручей Беннетта
не может быть далеко, и выразил надежду, что быки замедлят ход и остановятся
когда они нашли воду, в которой так нуждались; но его слова были непонятны никому, кроме него самого.

Внезапно погонщики оказались почти в ловушке, и их спасение стало чудом, потому что без предупреждения стадо свернуло и резко повернуло направо, пересекая путь всадникам и вынуждая их двигаться на восток, показав Хопалонгу их силуэты на фоне бледно-серой полосы низко над восточным горизонтом. Освободившись от внезапного натиска скота, они заметно замедлили ход, и Хопалонг сделал то же самое, чтобы не сбить их с ног. В этот момент шум поднялся на новую высоту и усилился
в три раза. Он слышал грохот ударов, похожие на щелчки кнута звуки,
рев страдающего от боли скота, и привстал в стременах, чтобы посмотреть
вперед, и увидел, как силуэты его друзей появляются, а затем исчезают из поля
зрения. Без предупреждения его лошадь пошатнулась и рухнула на землю,
перевернувшись через голову.
Каким бы незначительным ни было предупреждение, оно смягчило его падение, потому что он инстинктивно высвободил ноги из стремян, и когда он ударился о землю, то упал на ноги, и хотя в следующее мгновение он упал плашмя, удар был несильным
сломанный. Несмотря на это, он был частично оглушен и поднимался ощупью.
на четвереньках. С трудом поднявшись, он сделал короткий шаг вперед,
споткнулся и снова упал; и почувствовал, как острая боль пронзила его руку, когда
она первой остановила падение. Возможно, прошло секунд десять, прежде чем он
понял, что именно сбило его с толку, и когда он узнал это, он также
узнал причину всего бедствия - в своей разорванной и кровоточащей руке
в руках он держал кусок колючей проволоки.

“ Колючая проволока! ” изумленно пробормотал он. “ Колючая проволока! Почему, что за ... Черт возьми,
это ранчо! ” заорал он, внезапная ярость охватила его при виде сложившейся ситуации
Эта мысль промелькнула у него в голове и вытеснила все мысли о падении. «Они ушли и растянулись к югу от ручья! Рыжий!
 Джонни! Долговязый!» — закричал он во весь голос, надеясь, что его услышат
сквозь стоны раненых животных и всеобщее замешательство. «Боже
мой! _они убиты_!»

Они не утонули благодаря вынужденному замедлению и скоплению воды и грязи, которые образовали рукав ручья, отводящий воду от течения. Они погрузились в грязь и воду по пояс, кто-то головой вперёд, кто-то ногами вперёд, а кто-то так, как им было удобно.
в кресло. Те, кому посчастливилось приземлиться на ноги, вытащили акваланги, а остальные поднялись на ноги, как могли, и с разной степенью поспешности, но все одинаково хорошо сочетали ругательства и благодарность; и одинаково хорошо и эффективно маскировались.

 Хопалонг, ожидавший тишины смерти или, по крайней мере, стонов раненых и умирающих, был ошеломлён потоком ругательств, который обрушился на его уши. Но все усилия в этом направлении сошли на нет, когда
бригадир коротко объяснил о проволоке и о провидении
Грязевая ванна была забыта ради новой идеи. Они тут же стали требовать войны,
и чем скорее она начнётся, тем лучше им будет.

 «Не сейчас, ребята, сначала нам нужно поработать», — ответил Хопалонг, которого, тем не менее, сильно беспокоил тот же зуд в пальце,
лежащем на спусковом крючке. Они успокоились — как стальная пружина успокаивается, когда её прижимают грузом, — и отправились на поиски своих коней. Дневной свет выиграл
схватку на востоке и теперь наступал с новой силой, открывая взору
то, что на мгновение остановило поток ругательств, а затем заставило его хлынуть
снова с новой силой. Равнина у ручья превратилась в руины, и
мёртвые и умирающие быки лежали там, где раньше был забор. Остальная часть
стада прошла мимо них. Раненый скот и трёх лошадей пристрелили,
чтобы избавить от мучений. У лошади, на которой ехал Хопалонг,
была сломана спина, у двух других — ноги. Когда эта работа была
завершена, израненные и потрясённые мужчины обратили внимание на
разбредшийся скот на другом берегу ручья, и когда Хокинс подъехал
после того, как потратил время на поиски следов в темноте, он увидел
четверо мужчин со стадом, которое всё ещё было разбросано; ещё четверо у ручья, из которых только Джонни был верхом, и группа из шести незнакомцев, ехавших к ним с запада вдоль забора, или того, что от него осталось.

«Это ужасно!» — воскликнул он, останавливая свою хромающую лошадь рядом с Хопалонгом. «А вот и те глупцы, которые это сделали».

— Да, — ответил Джонни, и его голос дрогнул от ярости, — но они больше не вернутся! Мне всё равно, убьют меня или нет, если я смогу поймать одного или двух из этой
толпы…

— Заткнись, малыш! — рявкнул Хопалонг, когда отряд 4X приблизился. — Я знаю
просто то, что ты чувствуешь по этому поводу; я и сам чувствую то же самое. Но нет.
не будет никаких сражений, пока у меня на руках эти коровы. Эта
банда будет здесь, когда мы вернемся, все в порядке.

- Может быть, один или двое из них не вернутся, ” заметил Хокинс, снова оглядывая
кровавую бойню вдоль забора. “ Я никогда особо не стрелял в травку, за исключением
индейцев; но я не знаю... ” Он не договорил, потому что незнакомцы были
почти рядом с ним.

Крэнки Джо возглавлял контингент 4X, и он говорил за него
не теряя времени. “Кто, черт возьми, сломал этот забор?” он потребовал,
— воинственно спросил он, свирепо оглядываясь по сторонам. Рука Джонни дёрнулась от этих
слов и от того, как они были произнесены.

 — Да, а ты думал, что кто-то на него налетел? — очень спокойно ответил Хопалонг,
так спокойно, что это было на грани взрыва.

 — Ну, а почему ты не обошёл его?

— Три тысячи бегущих во весь опор коров не перелезают через проволочные заборы в
темноте.

 — Ну, это не наша вина. Думаю, вам лучше откопать их и возместить ущерб, а также заплатить по полцента за каждую голову за воду, а потом уже перелезать.
 Вы не можете перебежать через другой забор.

 — Неужели? — спросил Хопалонг.

 — Думаю, да.

— Ты уверен, что это так?

— Ну, нас здесь всего шестеро, но есть ещё шестеро, которых мы можем быстро подкупить, если понадобится. Так что всё в порядке.

— Ну, если считать, то здесь нас восемь, с двумя погонщиками и поваром, — возразил Хопалонг, пиная воинственного Джонни по голени. “Мы настолько безумны, что готовы взяться за что угодно"
”ты когда-нибудь испытывал подобное?"

“О, нет смысла горячиться”, - возразил Крэнки Джо. “Мы не собираемся
меньше драться, чем нужно. Лучше заплати”.

“Отправляй свои счета на ранчо - если с ними все в порядке, Бак их оплатит”.

“ Никс, я беру его, когда могу достать.

“У меня нет с собой денег, которые я мог бы потратить”.

“Тогда ты можешь оставить достаточно коров, чтобы выкупить их снова”.

“ Я не собираюсь платить вам ни единого чертова цента, и единственные коровы, которых я оставлю,
это мертвые, и если бы я мог забрать их с собой, я бы это сделал. И я тоже
не собираюсь обходить забор ”.

— О да, ты это сделаешь. И ты заплатишь, — огрызнулся Нервный Джо.

— Вычти это из стоимости двухсот мёртвых коров и отдай мне то, что останется, — парировал Хопалонг. — Тебе придётся нанять девять из двенадцати человек, чтобы выбить это из меня.

— Ты не заплатишь? — холодно спросил другой.

— Ни единого проклятого песо.

“Ну, как я уже говорил, я не хочу ни с кем драться, пока не буду вынужден”,
 ответил Крэнки Джо. “Я дам тебе шанс изменить свое мнение.
Мы приедем сюда завтра за деньгами или коровами. Это даст вам
двадцать четыре часа, чтобы дать отдохнуть стаду и подготовиться к поездке. Тогда вы
платить, и вернуться за забор”.

“Ладно; завтра мне подходит”, ответил Хопалонг, кто был кипения
с яростью и считали себя обязанными провести его обратно. Если бы не эти
коровы...!

Рыжий и трое его спутников подъехали и остановились в облаке пыли и
задавали вопросы, пока Хопалонг не заставил их замолчать. Их прибытие и
Манера, в которой они говорили, разозлила Кренки Джо, и он, обернувшись, отпустил ещё одно замечание. Он и не подозревал, насколько близок был к смерти в тот момент.

«Вы, ребята, должно быть, владеете землёй, судя по тому, как вы себя ведёте», — сказал он Рэду и трём его товарищам.

«Мы не огораживаем её, чтобы доказать это», — ответил Хопалонг, положив руку на плечо Рэда.

Кренки Джо развернулся, чтобы присоединиться к своим друзьям. “Завтра”, - сказал он,
многозначительно.

Хопалонг и его люди смотрели вслед отъезжающей шестерке, слишком разъяренные, чтобы говорить.
мгновение. Затем мастер взял себя в руки и повернулся к Хокинсу.
“А где их дом?” он потребовал, резко. “Там должны быть некоторые
выход из этого, и мы должны найти его и, прежде чем завтра.”

“ На запад; три часа езды вдоль забора. Я мог бы найти их в самую темную ночь.
ночью, которая когда-либо случалась; я был там однажды, ” ответил Хокинс.

— «Опишите их как можно точнее», — потребовал Хопалонг, и когда Хокинс
сделал это, бригадир хлопнул себя по бедру и мерзко рассмеялся. «Один дом с одной дверью и всего двумя окнами — вы уверены?
Хорошо! Где загоны? Опять хорошо! Значит, они будут получать плату за
Проклятый забор, да? Деньги или коровы, эй! Я не хочу драться, если в этом нет необходимости,
но они заставят нас заплатить за забор, из-за которого погибло
двести голов скота, и обвинят в этом нас. И по полцента за голову
за питьевую воду! Я уже не раз платил за это — у некоторых бедняг,
живущих на ранчо, нет ничего, кроме воды, но я не покупаю ничего в Беннетс-Крик! Пит, вы, ребята на лошадях,
немного окружите стадо, соберите его поближе и поезжайте прямо по
тропе к тому забору. Мы все поможем вам, как только
погонщики пригонят нам что-нибудь для верховой езды. Гоните их изо всех сил, хромые они или нет,
пока не стемнеет. Они слишком устанут, чтобы скакать по кругу в темноте. И вот что! Когда увидите того придурка, если он не перелезет через забор, пристрелите его. Значит, у них двенадцать человек, эй! Ха!

“Что ты собираешься делать?” - спросил Ред, начиная остывать, и ему стало очень
любопытно.

“Да, расскажи нам”, - настаивал Джонни.

“ Что ж, я собираюсь перерубить эту изгородь и отправить все это к черту. Затем я
собираюсь перегнать стадо через нее так далеко от опасности, как только смогу. Когда
с ними все будет в порядке, Куки, и "хосс-рэнглерам" придется их придержать
— ночью, пока мы будем делать остальное.

 — Что ещё за остальное? — спросил Джонни.

 — О, я расскажу тебе позже, это может подождать, — ответил Хопалонг.
 — А пока ты пойдёшь с Питом и поможешь привести стадо в порядок.
 Мы скоро присоединимся к вам — вон идут ковбои и кавалерия.
 И как раз вовремя.



Глава XXII

Мистер Боггс разочарован

К темноте стадо преодолело двенадцать миль и к полудню следующего дня должно было пройти через северную ограду, потому что топор и разводной ключ Кука нашли хорошее применение. Довольно долго ограды не было: около мили
Колючая проволока была сорвана и свалена в несколько больших куч, а то, что осталось от столбов, окружало кольцо из выжженной травы и пепла. Повар воспользовался этой возможностью, чтобы заготовить много дров, и был самым счастливым человеком в отряде.

 В десять часов вечера восемь человек поскакали на запад вдоль южной ограды и через три часа спешились возле первого загона на ранчо 4X. Они поставили своих лошадей в углубление на равнине и
затем поспешили укрыться, стараясь не шуметь.

На рассвете дверь барака быстро открылась и так же быстро захлопнулась,
и причиной тому были три пули, застрявшие в ней. Поднялся шум, и
из двух окон раздались выстрелы в сторону невидимых осаждающих,
которые не стали отвечать; они дали знать о своём присутствии, и
пока не возникла необходимость стрелять, не было смысла тратить
боеприпасы. Кроме того, погонщики быстро успокоились, когда поняли, что их стаду ничего не угрожает, и не собирались никого убивать без необходимости.
Ситуация скорее располагала к веселью, чем к гневу. Но каждый раз, когда дверь
открывалась, на неё налипало ещё больше свинца, и в конце концов она осталась закрытой.

 Шум в бараке продолжался, и в конце концов в южное окно отчаянно замахали сомбреро, и через мгновение Нэт Боггс, бригадир заключённых, очень осторожно высунул голову и выкрикнул вопросы, которые имели непосредственное отношение к ситуации и были по существу. Судя по его словам и голосу, он был взволнован и чрезмерно разгорячён. Ответа не последовало, что ещё больше усилило его волнение.
от его жара и волнения. Став смелее и немного злее,
он позволил своей вспыльчивой натуре взять верх и тут же
попытался пролезть в то же самое окно; но резкий
_хлоп!_ раздался на доске в футе от него, и он поспешно передумал. Его сомбреро снова взмахнуло, настаивая на перемирии, и собрало две дырки, причинив ему много душевных мук и угрожая потерей его достойной души. Он танцевал, прыгая вверх и вниз, с большой ловкостью, но без изящества,
и отпускал замечания, тем самым возглавляя хор.

“Разве это не чертовски внимание?” он потребовал жалобно как он остановился на
дыхание. “ Снимай свою шляпу, Крэнки, и посмотрим, что ты сможешь сделать, ” раздраженно предложил он
.

Крэнки Джо посмотрел на него с жалостью и упреком и отошел в другой конец комнаты.
что-то тихо бормоча себе под нос. “Я знаю, что это не очень хорошо"
"но ему незачем это портить”, - раздраженно проворчал он.

“Попробуйте снова; mebby они не видят тебя”, - предположил Джим Ларкин, который имел
репутация никогда не шутил. Ему удалось спастись, и
остановился рядом с Крэнки Джо, с которым он совещался о
суровость мира по отношению к несчастным.

 Остаток утра был потрачен на беспорядочную стрельбу по мишеням, в надежде, что хоть в кого-нибудь попаду, но надежда была тщетной. В полдень Нервный Джо больше не мог выносить напряжение и приоткрыл дверь, чтобы развеять скуку. Ему это удалось, он получил в награду простреленное плечо и сразу же стал всеобщим посмешищем, что ещё больше усугубило атмосферу. Боггс обозвал его несколькими словами и поспешил заколотить дверь.
Он ударил себя по пальцу, и его сердце наполнилось злобой.

“Ну, теперь посмотрим на то, что они пошли и сделали!” - закричал он, бегая по
круг. “Какие ворота не лезет!”

“ Ха! - фыркнул Крэнки Джо с невыносимым превосходством. - Это не так.
ерунда - просто посмотри на меня!

Боггс смотрел очень пристально, и у него были признаки апоплексического удара, а Капризный Джо
вернулся в свой конец комнаты, чтобы возобновить свой монолог.

— Почему бы тебе не выйти и не забрать этих коров? — раздался снаружи грубый голос. — Ты ведь не передумал, а?

 — Мы напоим вас по полцента с головы — это обычная цена за поимку коров, — крикнул другой.

Слабая волна веселья, прокатившаяся по равнине, затерялась в
громких мнениях, высказанных в комнате; и Боггс, со слезами ярости
на глазах, бросился на стул и стал придумывать новые слова для
описания людей.

Джон Терри наблюдал. Он порхал вокруг северного
окна, постоянно набираясь смелости, и его никто не беспокоил. Когда он
снял шляпу и обнаружил, что она цела, он улыбнулся про себя
и, опершись локтями о подоконник, внимательно оглядел равнину.
 То, что с северной стороны не было укрытия, воодушевило его
он окликнул Боггса, излагая план действий.

Боггс внимательно выслушал, а затем улыбнулся впервые с рассвета.
“Хулиган для тебя, Терри!” - восторженно воскликнул он. “Подожди до темноты - мы их одурачим”.

Пуля задела доба сбоку от Терри, и он пригнулся, отпрыгивая назад.
назад. “С точки зрения ... Что я тебе говорил?” - засмеялся он. “Мы высадимся здесь
и прокрадемся за дом после наступления темноты. Они будут наблюдать за дверью
и в любом случае не смогут нас увидеть.

Боггс нежно пососал большой палец и ухмыльнулся. “После чего...” - ликовал он.

“После которого--,” веско повторил Терри, остальные эхом с
безудержная радость.

“Тогда, Мебби, я могу чего-нибудь выпить”, - усмехнулся Ларкин, просияв от этой мысли.


“Луна взойдет в десять”, - предупредил голос. “Сегодня ночью будет полнолуние, и...
облаков почти не видно”.

— _Старый король Коул был весёлым стариком_ , — напевал Маккуэйд, слегка пританцовывая.

 — И--весёлым--стариком--был--он!--был--он!-- — гремел хор,
низким и сильным голосом.  — _У него была жена на каждый палец, а на некоторых пальцах
их было по три!_

 — Послушайте! — воскликнул Мид, подняв руку.

“_ У каждой жены было по шестнадцать собак, и у каждой собаки по блохе!_” - прокричал чей-то голос
со стороны осаждающих, сопровождаемый взрывом смеха.

Веселье продолжалось до темноты, останавливаясь только, когда Джон Терри поскользнулся
из окна, упал на четвереньках и высунул голову вокруг
угол задней стенки. Он увидел много звезд, и молча передал
Пит Уилсон.

— Что это был за шум? — тихо воскликнул Боггс. — Ты в порядке, Терри? — с тревогой спросил он.

 Три удара в стену ответили на его вопрос, а затем Маккуэйд вышел, и раздалось ещё три удара.

“Интересно, почему они издают такой странный звук”, - пробормотал Боггс.

“Врезался во что-то, я полагаю”, - ответил Джим Ларкин. “Убирайся с моей дороги".
"Я следующий”.

Боггс внимательно слушал, а затем толкнул герцога Лэйн. “Не нравится
это ... похоже на удар по голове. Эй, Джим! _Say_ что-нибудь!” он
тихо позвал. Три стука повторились, но Боггс засомневался
и решительно покачал головой. — К чёрту стуки — _скажи_
что-нибудь!

 — Всё ещё с теми двенадцатью мужчинами? — спросил приятный незнакомый голос.

 — _И у каждой собаки есть блохи_ — пропел другой голос из-за угла.

— Чёрт! — закричал Боггс. — К двери, ребята! К двери — быстро!

 Из-за дома донёсся пронзительный свист, и по двери забарабанили пули. — Другое окно! — прошептал О’Нил. Бригадир добрался до него первым и, выставив вперёд свой кольт, чтобы расчистить путь, закричал от ярости и боли, когда шест ударил его по запястью и выбил оружие из руки. Он всё ещё что-то бормотал, когда Дьюк Лейн приоткрыл дверь и,
быстро упав на живот, выполз наружу, а за ним последовали
Чарли Бил и Тим. В этот момент татуировка застучала ещё сильнее
В проём посыпались пули, и дверь тут же захлопнулась, оставив троих снаружи, где единственным укрытием для них была темнота.

Дьюк и его товарищи перешёптывались, лёжа на земле, и согласовывали план действий.  Обходить дом с разных сторон было самоубийством, не лучше, чем ждать, пока восходящая луна выдаст их врагу, но не было причин, по которым нельзя было воспользоваться крышей. Тим
и Чарли подняли Дюка наверх, затем Тим последовал за ним, и они оказались на крыше
притянули Чарли на свою сторону. Плоские крыши - отличные заведения, решили они.
осторожно подползая к другой стороне. Крыша была
из твердого, обожженного солнцем самана толщиной более двух футов, и им было все равно, если
их друзья рискнут.

“Отличное местечко, все верно”, - подумал Чарли, широко ухмыляясь. Затем он
повернул искаженное болью лицо к Тиму, его грудь вздымалась. “Заминка! Заминка!_”
 он поперхнулся, изо всех сил стараясь взять себя в руки. — Чих-пых!
 Чих-пых! Чих-пых!_ — громко чихнул он. Внизу послышалась возня, и до них донеслись смешки.

“Хич-чу”? - издевательски произнес чей-то голос. “За что мы хотим вас ударить?”

“Посмотрите на нас, дети”, - предложил другой.

“Подожди, пока взойдет луна”, - хихикнул третий. “Это все равно что сбить с ног"
"ниггер бэби" ради Рэда и остальных. Дамы и господа: мы сейчас будем
есть небольшой очерк, озаглавленный 'стрельба вальдшнепов на Лунный свет'”.

— И бекас тоже, — рассмеялся Пит. — Кто-нибудь, пожалуйста, подержите сумку?

 На крыше воцарилась тишина, и трое на земле попытались
снова.

 — Позвольте мне обратить ваше внимание на дрессированных койотов, дамы и господа, —
 — заметил Джонни глубоким, серьёзным голосом. — Койоты — не птицы; они
обычно не устраиваются на ночлег на крышах; но они довольно умны, и
их можно научить делать множество глупых трюков. Эти животные были...

 — Проходите сюда, люди; всего десять центов, два пятицентовика, — перебил Пит.
 — Они лают, как собаки, и воют, как черти.

— Заткнись! — сердито рявкнул Тим.

 — Когда взойдёт луна, — сказал Хопалонг, — когда вы, ребята, устанете прятаться,
можете бросить нам свои ружья и спуститься. И не забывайте, что
эта сторона дома самая безопасная, — предупредил он.

— Иди к чёрту! — злобно прорычал Дьюк.

 — Не пойду, они ждут меня внизу.

 Джонни подполз к северному краю стены и, осторожно выглянув из-за угла, сложил ладони рупором: «На крыше, Рыжий! На крыше!»

 «Да, дорогой», — последовал ответ, за которым раздались выстрелы.

 «Эй! Подвиньтесь!” отрезал Тим, работа на большом расстоянии от
веселый Красный, чей пули были не так точны в темноте, как они
обещал стать через несколько минут, когда Луна должна взойти.

“ Хочешь оттолкнуть меня? ” сердито прорычал Чарли. - Ради бога.,
Дюк, ты хочешь всю землю? - потребовал он ответа у своего второго компаньона.

“Ты только что поставил свою рубашку на то, что я хочу! И я тоже хочу, чтобы в ней была дырка!”

“Неужели у тебя совсем нет здравого смысла?”

“Был бы я здесь, если бы он у меня был?”

— Когда солнце поднимется высоко, здесь будет нестерпимо жарко, —
радостно предсказал Тим. — И сухо, — добавил он для полноты картины.

— Нам повезёт, если мы проживём достаточно долго, чтобы беспокоиться о солнечной
жаре — _скажем_, это было близко! — воскликнул Дьюк, отчаянно пытаясь
прижаться ещё плотнее. — Ага, я так и думал — это всё проклятая луна!

— Лучше бы я вылез в окно, — проворчал Чарли, пробираясь за
Дьюком, к неудовольствию последнего.

 — Вам, ребята, лучше спускаться по одному, — донеслось снизу. — И оружие
спускайте первым. Рыжий чертовски метко стреляет.

 — Надеюсь, он сдохнет, — пробормотал Дьюк. — _Это_ ещё ближе!

Рука Тима поднял и вспышка огня опалила Чарли волос. “Надо сделать
что-то, во всяком случае”, - пояснил он, опуская Кольта и уставившись на
равнины.

“Ты чертовски близок к успеху!” - заорал Чарли, хватаясь за голову.
“Да ведь их триста, а ты пытаешься достать их с помощью... _о!_” он
— стонал, корчась от боли.

«Сумасшедший дурак!» — выругался Дьюк, — «показываешь им, где мы! Им и так хорошо! Ты бы тоже… попал в _тебя_!»

«_Я_ падаю… этому проклятому дураку всё равно, во что он
попадет», — пробормотал Чарли, сжимая руки от боли. Он соскользнул с края, и Пит схватил его.

“ Следующий, ” выжидающе предложил Пит.

Тим перебросил свой кольт через край. “Вот еще один”, - выругался он, следуя за
оружием. Его в мгновение ока схватили и связали.

“ Когда мы можем ожидать вас, мистер Дьюк? ” спросил Джонни, поднимая глаза.

“ Скоро, друг, скоро. Я хочу... вау! ” закончил он, и
не теряя времени, он начал стремительно снижаться. “Этот парень убьет"
кого-нибудь, если не будет осторожен!” - пожаловался он, когда Пит связал ему руки
за спиной.

“Подожди до рассвета и увидишь”, - весело ответил Пит, когда троих
повели присоединиться к их друзьям в загоне.

До восхода солнца ничего не происходило, а потом Хопалонг
окликнул дом и потребовал переговоров, и вскоре они с Боггсом встретились на полпути
между хижиной и линией.

«Чего ты хочешь?» — угрюмо спросил Боггс.

«Хочу, чтобы ты прекратил этот фарс, и я мог продолжить свой путь».

— Ну, я вас не держу! — взорвался бригадир 4X.

 — О да, но вы держите. Я не могу позволить вам и вашим людям висеть у нас на хвосте и беспокоить нас, и я не хочу держать вас в этой хижине, пока вы все не умрёте от жажды или не выйдете, чтобы вас всех перестреляли. Кроме того, я не могу валять дурака
торчать здесь целую неделю; у меня есть дела, о которых нужно позаботиться.

“Не беспокойся о том, что мы умрем от жажды; это нас не беспокоит
нисколько ”.

“Я слышал другое”, - ответил Хопалонг, улыбаясь. “Те парни в
загоне выпили по кварте каждый. Послушайте, Боггс, вам не победить, и вы
Я знаю это. Ты бросаешь вызов не мне, а всему ранчо, всей стране.
Это борьба между условиями — идея забора против идеи открытого ранчо
и открытых троп. Забор проиграет. Ты перекрыл тропу,
которая почти так же стара, как разведение коров. Выдержат ли это ковбои в этой части
страны? Предположим, ты победишь нас, чего ты не сделаешь, но сможешь ли ты победить всех остальных: Джей Ди, Уоллеса, Дабл-Эрроу, Си-80, Кросс-О-Кросс и остальных! Вот к чему всё сводится, и тебе лучше остановиться прямо сейчас, пока кого-нибудь не убили. Ты знаешь, что это значит
Это значит, что в этом районе. Вас шестеро против наших восьмерых, у вас нет выпивки в той хижине, и вы даже не пытайтесь её достать. Вы ничего не можете сделать против нас, и вы это знаете.

 Боггс упёрся руками в бока и задумался, Хопалонг ждал его ответа. Он знал, что человек из бара-20 был прав, но ему не хотелось
признавать это, не хотелось говорить, что он проиграл.

«Кто-нибудь из этих шестерых ранен?» — наконец спросил он.

«Только царапины и шишки на голове, — улыбаясь, ответил Хопалонг. — Мы пока никого не
пытались убить. Это я оставляю на твоей совести».

Боггс ничего не ответил, и Хопалонг продолжил: «Я получил шесть из ваших двенадцати
Мужчины-заключённые, и все ваши коровы у меня в руках. Я пристрелю каждое животное, прежде чем оставлю их вам, чтобы вы использовали их против меня, и заберу достаточно ваших коров, чтобы возместить то, что я потерял из-за этого забора. В любом случае, вам придётся заплатить за этих мёртвых коров. Если я тебя выпущу, тебе придётся
заплатить мне двести долларов или расплатиться наличными. Моё стадо меня не беспокоит — оно всё время
движется. Оно уже прошло через тот забор. И если мне придётся
оставить здесь свою команду, чтобы загнать тебя в загон или пристрелить, я могу отправить к
Джей Ди банду, чтобы прогнать стадо. Не заблуждайся: ты уходишь.
— Легко. Предположим, что один из моих людей был убит у забора — что тогда?

 — Ну, и что ты хочешь, чтобы я сделал?

 — Прекрати эту глупость и снеси заборы на милю в обе стороны от тропы. Если Баку придётся сюда приехать, всё пойдёт прахом.
 Выжги мне на лбу клеймо в виде двухсотлетних коров. Теперь, как только ты
согласишься и скажешь, что бой окончен, так и будет. Ты не сможешь победить; и
какой смысл убивать своих людей?”

“Я ненавижу увольняться”, - мрачно ответил другой.

“Я знаю, как это бывает; но ты ошибаешься в этом вопросе, смертельно ошибаешься. Ты
нет этого диапазона, или след. У вас нет права закрыть
старый диск след. Честно, сейчас, ты?”

“Вы говорите, что их не шесть-Айн больно?”

“Не больше, чем я сказал”.

“А если я сдамся, вы будете хорошо обращаться с моими людьми?”

“Берег”.

“Когда вы уезжаете”.

“ Как только я достану им двести трехлеток.

“Ну, я ненавижу лодырей; но я все равно не могу ничего не делать”, - задумчиво произнес 4X
бригадир. Он откашлялся и повернулся, чтобы посмотреть на дом. “Все
право; если вам их коров убирайся отсюда и никогда не приезжай
назад!”

Хопалонг бросился ему руку, закричал своим людям и пнул другие
Он яростно швырнул безобидную палку и понуро побрёл обратно в свою хижину,
побитый жизнью.



Глава XXIII

Текс Юолт ищет неприятностей

Не прошло и нескольких недель после того, как отряд Бар-20 вернулся на ранчо, как одинокий всадник поскакал по той же тропе, по которой они ехали, направляясь в Бакскин и на ранчо Бар-20. Его звали Текс Юэлт, и он искренне ненавидел всех в «Бар-20» и Хопалонга в частности. Он таил обиду несколько лет, и теперь, когда он ехал на юг, чтобы избавиться от неё и расплатиться с давним долгом, она разгоралась всё сильнее, пока он не
Он трепетал от предвкушения и ощущения опасности. Эта вражда возникла,
когда он и Слим Трэвеннес устроили дуэль с Хопалонгом
Кэссиди был в Санта-Фе и потерпел неудачу; его разочарование усилилось, когда он
узнал о смерти Слима в Кактус-Спрингс от рук Хопалонга; а
некоторое время спустя, услышав, что двое его друзей, «Скользкий» Трендли
и «Дикон» Рэнкин со своей бандой «ушли» в Панхандл
с тем же человеком и его друзьями, ответственными за это, Текс поспешил в
Мадди-Уэллс, чтобы сравнять счёт и очистить свою совесть. Даже сейчас его лицо
Он сгорал от стыда, вспоминая тот незабываемый случай. С ним играли, его высмеивали и позорили, пока он не сбежал из города, как из проклятого места, ненавидя всё и всех. Ему было горько думать, что он позволил мимолётному сочувствию Бака Питерса отвлечь его от цели, хотя он был убеждён, что действия бригадира спасли ему жизнь. И теперь Текс возвращался, но не для того, чтобы
Мадди Уэллс, но на полигоне, где властвовала команда «Бар-20».

 Несколько лет спокойной жизни пошли Тексу на пользу, как в моральном, так и в физическом плане.
Количество спиртного, которое он когда-то привык употреблять, сократилось
до ничтожно малого; вместо этого он тратил деньги на патроны,
и его стрельба из пистолета демонстрировала результаты тщательной и упорной практики,
особенно в быстроте прицеливания. Пастьба коров на отдалённом северном пастбище пошла ему на пользу гораздо больше, чем его прежняя игра в жизнь за счёт ума и глупости других людей, о чём свидетельствовали его ясный взгляд и румянец, проступавший сквозь загар над его бородой; а его мрачный, пристальный взгляд, обусловленный давней целеустремлённостью, говорил о
находчивость совершенно надежного комплекта нервов. Его низкая-Хун
кобура надежно привязан к его брюки, чтобы обеспечить гладкость в
рисунок, сдержанный взмах правой рукой, не далеко от
хорошо носить ножны, которые обшиваются triggerless Кольт “фронтир” - эти
показал уверенный в себе и готовый пистолет-человек, человек, который редко пропускал.
“Рубежи” покидали завод с прикрепленными спусковыми крючками, но отсутствие
этой детали не всегда выводило оружие из строя. Некоторые мужчины обнаружили, что
обычный метод слишком медленный, и кропотливо совершенствовали искусство
взводя курок. Считалось, что взведение курка экономит долю секунды,
так ценную для человека, спорящего со своими товарищами. Текс ехал с
целью устроить честный поединок с лучшим стрелком, которого ему
когда-либо доводилось встречать, и ему нужна была эта доля секунды.
Он знал, что нуждается в этом, и это знание наполняло его странным восторгом.
За последний год он сильно изменился и теперь хотел «равного соперничества», в то время как раньше изо всех сил старался его избежать. Он нашёл себя и теперь ни в чём не признавал превосходства.

По пути на юг он встречался и разговаривал с людьми, которые знали его, старого
Текса, в те дни, когда он едва сводил концы с концами. Они не
узнали его из-за бороды, и он не стал обращать на это внимание. Но от этих немногих он узнал то, что хотел, и был рад, что Хопалонг Кэссиди был там, где и всегда, и что его мастерство владения оружием со временем не ухудшилось, а улучшилось.
Он хотел доказать, что является хозяином «Мастера», и чтобы его так называли те, кто несколько лет назад насмехался над ним и его позором
раньше. Так он ехал день за днём, улыбаясь и радуясь, не
преуменьшая и не преувеличивая способности своего врага владеть одним оружием, но
пытаясь думать о нём так, как он есть на самом деле. Он знал, что если между Хопалонгом Кэссиди и им самим и есть какая-то разница, то она должна быть очень незначительной — возможно, настолько незначительной, что это может привести к фатальным последствиям для них обоих; но если бы это было так, то всё сложилось бы так, как должно было сложиться, — по крайней мере, он бы добился того, чего не смогли добиться многие, очень многие другие.



 В маленьком городке Бакскин, известном разве что местным жителям, и
Салун Коуэна, о котором никто из посторонних не думал иначе, как о месте, где «Бар-20»
проводил свободное время и тратил деньги, а также о нейтральной территории для окрестных ранчо, за десять лет своего существования стал местом, где происходили интересные события, шумное веселье и быстрая смерть. Грубо сколоченное из необработанных материалов, торчащее на пыльном краю ещё более пыльной улицы; покоробленное, выцветшее на солнце и залатанное досками, вырванными из упаковочных ящиков, и сплющенными боками консервных банок; с низким потолком, полом, представляющим собой огромное бурое пятно из пружинящих, скрипящих досок, узловатых, расколотых и продавленных, это непритязательное здание предлагало своё гостеприимство всем, кого могла соблазнить нацарапанная, размашистая надпись на вывеске. Стены были
Почерневший от копоти, испещрённый многочисленными маленькими и аккуратными отверстиями и
украшенный инициалами, небрежно вырезанными приходившими и уходившими людьми.

Таким был «Коуэнс», лучшее заведение на многие жаркие и пыльные мили вокруг и Мекка для ковбоев с окрестных ранчо. Часто по
ночам эти наездники собирались в скромном здании и рассказывали
очень интересные истории. В такие моменты можно было увидеть
ряд пони, стоящих перед зданием, с опущенными головами и
тихих. Странно, как похожи друг на друга пони-коровницы в
тусклом свете звёзд. На
С южной стороны салуна слабый жёлтый свет лампы проникал сквозь
грязь на оконных стёклах и неровными пятнами ложился на равнину,
местами запятнанную тенями от деревянных заменителей стёкол.

Поздней осенью, в лунную ночь, после того как последний скот был загнан на зиму, а последний обоз вернулся домой, два пони-тяжеловоза стояли перед «Коуэнс», пока их хозяева, прислонившись к стойке, обсуждали последние новости — ограждение пастбища Уэст-Вэлли и то, как Хопалонг Кэссиди и его обоз открыли старую
Этой новости был месяц от роду, но это было последнее
важное событие, и над ним всё ещё было приятно посмеяться.

«Ребята, — заметил владелец, — я хочу познакомить вас с мистером Элкинсом. На прошлой неделе он
прошёл по этой тропе и не увидел на ней забора». Мужчина за столом медленно поднялся. «Мистер Элкинс, это Сэнди Лукас, и
Вуд Райт из С-80. Мистер Элкинс осматривал
страну, прикидывая, какой будет говядина в следующем году, и
он знает всё о проволочных заборах. Вот как, — улыбнулся он, угощая
хозяина.

Мистер Элкинс поднёс стакан к своим бородатым губам и поставил его на стол, так и не пригубив, пока шутил о резком отпоре, недавно полученном проволочными заборами в этой части страны. Будучи бывшим погонщиком скота, он считал, что не позволит предубеждениям повлиять на его суждения, и после долгих размышлений пришёл к выводу, что колючая проволока вредит интересам ранчо. За последние несколько лет он объездил большую часть скотоводческих районов и, проанализировав сложившуюся ситуацию, пришёл к следующему выводу:
заявил, и выразительно. Он грациозно перешел к неторопливой
произнесенной и пространной речи на эту тему, которая оказалась
настолько занимательной, что его спутники были довольны слушать и кивать с
пониманием. Они никогда не встречали никого, кто был бы так благоразумно
обсудить плюсы и минусы колючей проволоки вопрос забором, и они
узнал многие вещи, которые они никогда раньше не слышала. Это было очень
приятно мистеру Элкинсу, который в основном полагался на слухи, собственное живое воображение и здравый смысл. Он был очень рад поговорить с людьми, которые
он заботился о благополучии пастбища и надеялся вскоре встретиться с
человеком, который проявил инициативу и нанес barb wire первое серьезное поражение
на этом богатом и великолепном южном хребте.

“Ты должна познакомиться с Кэссиди, он прекрасный человек”, - отметил Лукас с
энтузиазм. “Вы не найдете лучше, куда ни глянь. Но
ты никогда раньше не прикасалась к спиртному, ” закончил он с удивлением.

— Прошу меня извинить, джентльмены, — ответил мистер Элкинс, смущённо улыбаясь. — Когда человеку это нравится так же сильно, как мне, это не так-то просто
следовать инструкциям и оставить всё как есть. Иногда я почти срываюсь и
потакаю своим желаниям, независимо от того, убьёт это меня или нет. Я думаю, что это
ещё меня достанет. Он с силой ударил по стойке сжатой в кулак рукой.
«Но я не сдамся, пока не придётся!»

«Это чертовски тяжело», — задумчиво посочувствовал Вуд Райт. — Я не очень-то в восторге от этого, но я знаю, что был бы в восторге, если бы знал, что не могу этого получить.

 — Да, такова человеческая природа, — рассмеялся Лукас. — Это напоминает мне о том, что однажды случилось со мной...

“Послушайте!” воскликнул Коуэн, подняв руку, призывая к тишине. “Я думаю,
сейчас это Bar-20, или что-то из этого - звучит как они, когда они веселые.
чувствуют себя игривыми. Когда эти парни рядом, всегда что-нибудь происходит.
”.

Владелец был прав, что доказал мгновение спустя, когда Джонни Нельсон,
продолжая свой спор, толкнул дверь и вошел в комнату. — Я
тоже этого не делал, и ты это знаешь! — бросил он через плечо.

 — Тогда кто же это сделал? — спросил Хопалонг, посмеиваясь.  — Ну, привет, ребята, — сказал он, кивая своим друзьям у стойки.  — Никто другой не стал бы так дурачиться
— Ничего подобного; никто, кроме тебя, Кид, — добавил он, поворачиваясь к Джонни.

 — Мне плевать, что ты думаешь; я говорю, что не…

 — Он точно это сделал, я видел его сразу после, — рассмеялся Билли
Уильямс, наступая Хопалонгу на пятки.  — Привет, Лукас, и
этот старый койот, Вуд Райт. Как у всех дела?

— Где остальные ребята? — спросил Коуэн.

— Остался дома на ночь, — ответил Хопалонг.

— У вас есть свободные деньги, вы двое? — спросил Билли, ухмыляясь Лукасу и
Райту.

— Думаю, есть, и наша репутация хороша, если мы не врём. Мы готовы к
доллар или два, не так ли, Коуэн? ” спросил Лукас.

“ Два доллара и четыре монеты, ” поправил Коуэн. “Я увеличу его до трех долларов"
"даже если ты заплатишь мне те сто центов, которые ты мне должен”.

“Сто центов? Какие сто центов?”

“ Почтовые марки и конверт для того любовного письма, которое ты пишешь.

“ Катись к черту, это было не любовное письмо! ” возмущенно фыркнул Лукас.
“ Это был мой квартальный отчет. Я никогда не писал любовных писем,
ни в коем случае.

“ Мы разделаем вас, ребята, сегодня вечером, если у вас хватит наглости сыграть с нами, - сказал он.
 Джонни выжидающе ухмыльнулся.

“ Да, и это у нас тоже есть. Дай нам карты, Коуэн, ” попросил Вуд
Райт, повернувшись, сказал: «Они не дадут нам покоя, пока мы не заберём у них все деньги».

«Открытое соревнование», — подсказал Коуэн, многозначительно взглянув на Элкинса, который стоял рядом, лениво наблюдая за происходящим и не проявляя особого интереса к сцене.

«Конечно! Все могут прийти, кто хочет», — ответил Лукас, сердечно приглашая остальных к столу. «Мне всегда больше всего нравилась игра вшестером —
все карты на столе, и в этом есть какое-то возбуждение».

 Когда началась игра, Элкинс сидел за столом напротив Хопалонга,
лицом к лицу с ним впервые с того дня в Мадди-Уэллс, и
Он внимательно изучал его. Он не заметил никаких изменений, потому что за несколько лет, прошедших с тех пор, как он был в баре, на нём не осталось и следа. Ощущение того, что он столкнулся лицом к лицу с человеком, ради убийства которого он приехал на юг, не помешало Элкинсу играть в карты, потому что он играл хорошо; и, как будто судьба была на его стороне, Хопалонгу не везло в покере, потому что его обычная удача ему не сопутствовала. То
интуитивное чувство, которое выделяет двух дуэлянтов в карточной игре,
вскоре испытали на себе и остальные, которые стали осторожнее, как и подобает
игроки, чтобы не оказаться между ними; в результате, когда игра закончилась, у Элкинса осталась большая часть денег Хопалонга. В какой-то период своей жизни Элкинс пять лет жил на покерные выигрыши и жил хорошо. Но в этой игре он приобрёл нечто большее, чем деньги, потому что подружился с игроками и расставил первую ловушку. Из всех, кто был в комнате
Хопалонг один относился к нему с осторожностью, и это было ловко обставлено так,
что казалось, будто он просто дуется из-за поражения. Поскольку было известно, что Бар-20 иногда впадает в уныние,
было принято как истинное объяснение и дало обещание горячо оспариваемых
игр для реванша позже. Подшучивание, которое пришлось выдержать побежденному панчеру
взволновало его и укрепило сдержанность, хотя он был осторожен
не показывать этого.

Когда уехал последний человек, Элкинс и хозяин без промедления разошлись по своим койкам
первый долго лежал без сна, глубоко задумавшись.
Он злился на себя за то, что не смог придумать приемлемый план действий, который показал бы, что он прав. Убив, он не добьётся ничего, кроме славы, и дорого за это заплатит.
Хопалонг, в свою очередь, был убит друзьями покойного, и
он считал, что познакомился с качеством дружбы, которая связывала
подразделения «Бар-20» в единое целое. Они были как братья, как один человек. Кэссиди должен был
действовать решительно, насколько позволяла ситуация, и быть явно неправым,
прежде чем дело можно было уладить.

Следующая неделя была для Элкинса очень насыщенной: каждый день он
садился в седло и объезжал одно из окрестных ранчо в компании одного или
нескольких ковбоев. Так он познакомился с
мужчины, которых могли бы призвать в качестве присяжных, когда дело дойдёт до суда, и он начал заигрывать с ними так, чтобы это обещало успех. И некоторые из его предложений по улучшению условий на полигоне, хотя и не могли быть реализованы в долгосрочной перспективе, заставляли задуматься и демонстрировали его заинтересованность. Его замечания о
состоянии и количестве скота во всех случаях были по сути одинаковыми
и показывали, что он знает, о чём говорит, поскольку все скотоводы были
очень оптимистично настроены по поводу показателей скота в следующем году.

«Если вы, ребята, в следующем году не побьёте все рекорды по качеству стада, я ничего не буду знать о коровах, и я точно ничего не буду знать о чём-либо ещё», — сказал он бригадиру «Бар-20», когда они возвращались домой после осмотра этого ранчо. «В следующем году, когда весной снимут ограждения, над дорогами, ведущими с этого участка, будет больше пыли, чем когда-либо прежде. Вам не нужно беспокоиться о рынке,
цены останутся прежними. Северные и центральные районы в этом году
не оправдывают ожиданий — всё будет зависеть от вас, ребята, на юге.
вот, чтобы придумать это; и вы можете это сделать ”. Это было не предположение, а
результат размышлений и исследования, основанного на наблюдениях, которые он сделал на своем
ехать на юг, опираясь на то, что он узнал от других по пути.
Это совпадало с личным мнением Бака, особенно в отношении
южного хребта; и смутные подозрения в голове бригадира
исчезли навсегда.

Излишне говорить, что Элкинс был желанным гостем на ранчо и считался хорошим парнем. В «Баре-20» он встретил только двух человек, которые не захотели с ним общаться, и у него хватило такта не пытаться
никаких убедительных доводов. Одним из них был Хопалонг, чья изначальная холодность, казалось, неуклонно росла. Боксёр из «Бар-20» нашёл в Элкинсе личность, которая заряжала атмосферу враждебностью и незаметно раздражала его. Всякий раз, когда он оказывался в присутствии новичка, он чувствовал, как его тянет к раздражающему и настойчивому антагонизму, и не всегда полностью его скрывал. Джон Бартлетт, Лукас и ещё один или два наблюдателя заметили это и начали предсказывать
будущие неприятности между ними. Другим человеком, который недолюбливал Элкинса, был
Ред Коннорс; но что может быть естественнее? Ред, будучи ближайшим другом Хопалонга,
скорее всего, разделял антипатию своего друга. С другой стороны, как будто для того, чтобы доказать, что неприязнь Хопалонга необоснованна, Джонни
Нельсон перешёл к другой крайности и откровенно восторгался разведчиком скота. И Джонни не стал подливать масла в огонь, когда со смехом упрекнул Хопалонга за то, что тот «позволил картежу сделать его больным». Это была идея, которую Элкинс потихоньку продвигал, чтобы она стала общепринятой.

 Таким образом, дело повисло в воздухе, Элкинс раздражался из-за задержки и осторожно
работаем над тем, чтобы наконец-то представилась возможность, которой нужно было незамедлительно воспользоваться
. По какому-то взаимному, негласному соглашению мужчины в "Коуэнс" в тот вечер
сдали карты и сидели, обмениваясь историями. Коуэн, ругавшийся на
коптящую лампу, поднял глаза с ухмылкой и обжег пальцы, когда взрыв
смеха обозначил точку в забавном воспоминании, рассказанном Бартлеттом.

— Хорошая история, Бартлетт, — заметил Элкинс, неторопливо набивая трубку. — Напоминает мне хромого Слиза, Хиппи Джо и консервированных устриц. Они оба были плохими, и ни один из них не знал об этом, пока не умер
вместе. Дело было так. . . .” Вредоносные неосторожный взгляд, пошел невидимо
все, но Хопалонг, который застыл с разбушевавшейся подозрению в
в Твиттере на свое уродство. Юмор рассказа не пришелся ему по вкусу
и когда к Лукасу полностью вернулись чувства, он был в самом разгаре
истории о смертельной игре в пятнашки, разыгрывавшейся на участке площадью десять акров в густом лесу.
в подлеске у двух его старых друзей. Это была захватывающая история, и слушатели подались вперёд, чтобы не пропустить ни слова. — И Пирс победил, — закончил Лукас. — Кто-то был ранен, но смог
чтобы прийти в себя. Через пару недель он был в порядке. Но он должен был
победить; он мог обойти Сэма Хопкинса».

«Но лучший игрок не всегда побеждает в этой игре», — прокомментировал Элкинс.
«Это один из второстепенных факторов».

«Да, сэр! Там всё решает _удача», — быстро согласился Бартлетт.
«Удача в девяти случаях из десяти».

«Победит тот, кто лучше стреляет», — заявил Тощий Томпсон. «Дело не только в удаче. Что бы я делал против Хоппи?»

«И я тоже!» — взволнованно воскликнул Джонни. «Тот, кто первым увидит другого, побеждает. Это и мастерство, и ум».

“О! Что ты вообще об этом знаешь?” - спросил Лукас. “Если он не может
стрелять так хорошо, какие у него шансы - если он промахнется с первой попытки, что
тогда?”

“Какие шансы у него есть! Первый шанс, упустить или не заметить. Если он не может видеть
во-вторых, где же его хорошая стрельба войти?”

“ Ха! ” воинственно фыркнул Вуд Райт. — Любой дурак может _увидеть_, но не может _стрелять_! И это такая же удача, как и умение обращаться с деревом, и не забывай об этом!

 — Первый выстрел не приносит победы, Джонни, не в такой игре, где нужно уклоняться и пригибаться, — заметил Рыжий. — Ты не можешь попасть туда, куда хочешь
когда парень пробирается сквозь заросли. Важен самый меткий выстрел. Я бы не хотел
выходить против Хоппи с коротким ружьём, только не в этой игре, нет, сэр! — и Рэд решительно покачал головой.

 Спор разгорался. Все, кроме Хопалонга, который сидел молча и наблюдал, высказывали своё мнение и повторяли его, не обращая внимания на других. Казалось, что в этой игре победит тот, у кого самые сильные лёгкие, и каждый старался показать своё превосходство в этом. Наконец, над шумом раздался рёв Коуэна:
стадо, и он продолжал в том же духе, пока кто-то не обратил на это внимание. — Заткнитесь!
_Заткнитесь_! Ради всего святого, _хватит_! Никогда не видел такой кучки трутней — пусть кто-нибудь уронит в этой банде холодную, сгоревшую спичку, и он за это заплатит.
Вот, _все_ вы, играйте в карты и забудьте о перекрёстном таг в зарослях.
Скоро ты будешь спорить о том, как играть в шарики в темноте!

— Ладно, — пробормотал Джонни, — но всё равно, человек, который…

— Неважно, кто этот человек! Ты меня слышал? — закричал Коуэн, быстро потянувшись за ведром с водой. — В этой игре больше всего выигрываю я, и не забывай об этом!

— Давайте, сыграем в карты, — проворчал Лукас, которому не нравилось, что его решение подвергают сомнению. Несомненно, где-то в этом огромном мире существовала такая вещь, как элементарная вежливость, но она никогда не распространялась на эту территорию.

 Стулья заскрипели по грубому полу, когда мужчины подошли к столу.
 — Мне всё равно, — прозвучал последний комментарий Элкинса, когда он тщательно тасовал карты. — Я не какой-нибудь заумный эксперт по кольту, но будь я проклят, если не рискну сыграть в эту игру с любым, у кого есть оружие. В любом случае, конечно, я бы не воспользовался таким преимуществом
«Хромой человек».

Эффект был бы нелепым, если бы не его смертоносное значение.
Коуэн, наклонившись, чтобы пройти под барной стойкой, так и остался в этой сгорбленной позе, сосредоточив все свои способности на слухе; спичка, которую он подносил к сигарете, зажатой в губах Реда, горела, пока не обожгла ему пальцы, после чего он отбросил ее чисто рефлекторно, продолжая держать руку на весу; Лукас, наполовину сидящий, наполовину лежащий на стуле, казалось, оказался именно там, где и хотел, и не пытался сесть. Тощий
Томпсон, державший руку на пистолете, словно окаменел; его рот был открыт
чтобы сформулировать ответ, который так и не был произнесен, он уставился сквозь прищуренные
веки на бестолкового. Единственным движением в комнате было медленное
вставание Хопалонга и подчеркнуто невинное тасование карт
Элкинсом, который, казалось, совершенно не осознавал весомости и эффекта
своих слов. Он бросил пачку для нарезки, а затем поднял голову и огляделся по сторонам
как будто удивленный тишиной и выражением лиц, которые он увидел.

Хопалонг стоял лицом к нему, облокотившись обеими руками на стол.
Его голос, когда он заговорил, низким рычанием вырвался из его груди. — Ты
не _have_ никаких преимуществ, Элкинс. Поверь мне, ты уже давным-давно в прошлом
Роман. Я рад, что на этот раз ты объяснил все ясно, так что это то, за что я могу
ухватиться. ” Он медленно выпрямился и направился к двери, и по комнате пронесся
слышный вздох, когда все поняли, что проблема
это не было немедленно неизбежно. У двери он остановился и обернулся.
обернувшись, он посмотрел через плечо. — Завтра в полдень я собираюсь
пройти на север через заросли между рекой и тропой вдоль реки,
начиная от старого брода в миле вниз по реке. Он выжидающе посмотрел на меня.

“Я тоже, только в другую сторону”, - последовал немедленный ответ. “Было это давным-давно
собственный путь”.

Хопалонг кивнул и закрыв дверь закрыть его на ночь.
Не говоря ни слова бар-20 человек встал и последовал за ним, решаются только
будучи Джонни, который разрывается между лояльностью и дружба; но
печально покачав головой, он отвернулся и вышел, не
далеко позади остальных.

— Кланниши, не так ли? — мрачно заметил Элкинс.

 Остальные смотрели на него сурово и вопросительно, а Коуэн
нахмурился ещё сильнее.  — Тебе не стоило этого говорить,
Элкинс. Упрек был почти обвинением.

Элкинс пристально посмотрел на говорившего. “Вы не должны были "а" позволять мне
говорить это”, - ответил он. “Откуда я знал, что он такой обидчивый?” Его взгляд оторвался от
Коуэна и задержался по очереди на каждом из остальных. “Некоторым из вас следовало бы"
"э" сказал мне. Я бы не стал говорить это только из-за того, что я сказал чуть раньше,
и я не хотел, чтобы он подумал, что я вызываю его на дуэль в
кустах. Поэтому я так и сказал, а потом он пошёл и заявил, что я
вызываю его. Я ни с кем не собираюсь драться. Разве я не пытался
чтобы уберечь от беды с ним с тех пор, как я был здесь? Не я продолжал
из игры в покер на свой счет? Не так ли?” Серьезный, ровный тон
был бесстрастным, без следа враждебности и безмятежно уверенным в
справедливости.

Лица вокруг него постепенно прояснились, и головы начали кивать в знак
понимающего согласия.

— Да, я думаю, что так и есть, — медленно согласился Коуэн, но хмуриться не перестал.
— Да, я думаю, что, может быть, так и есть.



 Глава XXIV

мастер

Был полдень, когда Хопалонг и Рыжий пожали друг другу руки к югу от
старого брода, и первый повернул в заросли. Хопалонг был спокоен
и зловеще спокоен, в то время как его спутник был полной его противоположностью. Рыжий был откровенно
подозрителен во всём этом деле и лелеял тайное убеждение, что мистер
Элкинс устроит засаду и пристрелит своего врага, как собаку. И Рыжий
десять раз обещал себе, что изучит следы на месте происшествия, если Хопалонг не вернётся, и с большим удовольствием, если потребуется, нашпигует мистера Элкинса пулями, не заботясь о честном поединке. Он обдумывал это, когда его друг
прошёл первую линию кустарника и не смог удержаться от того, чтобы не
небольшое предупреждение. “ Приведи его в чувство, Хоппи, ” серьезно позвал он. - Приведи его в порядок.
Пусть _him_ немного подвигается. Я буду ждать тебя здесь.

Хопалонг улыбнулся в ответ и кинулась к нему, листья и ветви
быстро закрыв его от взгляда рыжего. Он разработал свой план действий накануне вечером, когда был один и мир был спокоен, и как только он остался доволен, то заснул так же легко, как ребёнок, — чтобы расстроить его нервы, нужно было нечто большее, чем перестрелка.
 Он огляделся, чтобы сориентироваться, а затем ударил по
Извилистая линия, ведущая к реке. Первые сто ярдов были преодолены быстро, а затем он начал двигаться медленнее и с большей осторожностью, держась ближе к земле и явно предпочитая низины. В мирное время возвышенности были в порядке вещей, но в нынешних условиях они обещали стать опасными. Его глаза и уши
ничего не подсказывали ему в течение четверти часа, а затем он внезапно остановился
и присел, увидев четкий след человека, пересекавший его путь под прямым углом. На нижней части одного из отпечатков каблука
Смятый лист медленно поднимался на своё прежнее место,
подсказывая ему, насколько свежа была тропа; и, словно этого было недостаточно для его тренированного ума, он услышал, как хрустнула ветка, когда он посмотрел вдоль цепочки следов. Звук был очень близким, и он мгновенно опустился на одно колено и быстро задумался. Почему тот, другой, оставил такой явный след, почему он тянулся вверх и ломал ветки, которые торчали над его головой, когда он проходил мимо? Почему он отбросил в сторону маленький камень, оставив на его месте
клочок влажной, выцветшей травы? Элкинс споткнулся здесь, но
не было никаких следов, которые могли бы об этом рассказать. Хопалонг не стал бы выслеживать, потому что он не был убийцей, но он знал, что сделал бы, если бы был убийцей и был бы неосторожен.
 Ответ вспыхнул в его подозрительном уме, как молния, и он не стал тратить время на попытки определить, способен ли Элкинс на такой трюк. Он исходил из предположения, что тропа была расчищена не просто так и что где-то впереди, в подходящем месте — а таких мест в пределах сотни ярдов было множество, — его поджидал тот, кто расчистил тропу. Он злобно ухмыльнулся
он отступил назад и, развернувшись, пошёл по кругу. Теперь он без колебаний
мог застрелить другого участника игры.
 Вскоре он снова вышел на ту же тропу и пошёл по
другому кругу. Пуля просвистела у него над ухом и срезала ветку в двух
дюймах от его головы. Он выстрелил в дым, пригнулся и быстро пополз
назад, стараясь как можно плотнее прижаться к земле.
Элкинс занял позицию в зарослях, которые росли в центре
ровного песчаного участка на старом русле реки, — на русле, которое она
использовавшийся пять лет назад и заброшенный во время большого наводнения, когда река прорезала себе новое русло и образовала излучину, которая теперь окружала этот участок земли с трёх сторон. Даже сейчас, в сезон дождей, заросли, в которых укрывался мистер Элкинс, часто превращались в остров в вялом, неглубоком разливе.

 — Прочь, чёрт бы тебя побрал! — насмехался Хопалонг, прижимаясь к земле. Вторая
пуля из пистолета мистера Элкинса срезала ещё одну ветку, на этот раз прямо над его
головой, и он нагло рассмеялся. «Я не собираюсь никуда уходить,
даже если ты уйдёшь. Судя по тому, как ты прячешься, консервы
устрицы снова в банке. _ Я_ никогда не устраивал засад, ты, койот.

“Ты не можешь отпускать подобные замечания, и они сходят тебе с рук - я знаю тебя
слишком долго”, - парировал Элкинс, быстро меняя позу, но не слишком быстро. “Ты"
пошел и схватил Слима, пока он еще не совсем проснулся. ”Я знаю _ тебя", все в порядке."

Хопалонг удивился лишь на мгновение, и его мысли устремились в прошлое. Кто был этот человек, Элкинс, которого он знал как Слима Трэвеннеса? — Ты
лжец, Элкинс, и тот, кто тебе это сказал, тоже!

 — Зовите меня Эвальт, — злобно ухмыльнулся тот. — Никто этого не услышит, и
ты не доживёшь, чтобы рассказать об этом. Эволт, Текс Эволт, называй меня так.

— Значит, ты вернулся после стольких лет, чтобы я тебя поймал, да?
Что ж, на этот раз я не буду снимать с тебя пуговицы. Я всегда считал, что ты кое-чему научился в Мадди-Уэллс, но здесь ты научишься большему, — ответил Хопалонг, спускаясь в низину и с большой осторожностью продвигаясь к высохшему руслу реки, где поваленные деревья и песчаные холмики служили хорошим укрытием. Теперь всё было ясно, и, несмотря на серьёзность ситуации, он не мог сдержать улыбку.
Он отчётливо помнил тот день на карнавале, когда Текс Юэлт приехал в город с намерением убить его и выставить на посмешище.
 Его обида на Элкинса была ничтожной по сравнению с обидой на Юэлта, и он начал действовать.  Выглянув из-за поваленного бревна, он увидел, как его враг скрывается в другой части зарослей, и два из трёх его выстрелов попали в цель. Элкинс застонал от боли
и страха, осознав, что его правая коленная чашечка сломана и из-за этого он будет двигаться медленнее. Он останется хромым на всю жизнь, даже если
выходите из живых дуэль; ламед тем же способом, что Хопалонг был ...
недуг, он создал жестокий вид спорта пришел к нему. Но у него было много
мужества, и он открыл ответный огонь с поразительной быстротой, два его
выстрела прозвучали почти как один.

Хопалонг вытер кровь со щеки и пополз к
новому месту; на полпути он снова крикнул: “Как твое здоровье, Текс?" - с притворным сочувствием. - Как твое здоровье?
Текс?

Элкинс мужественно солгал, и когда он попытался сделать ещё один выстрел, его враг
уже был на дальнем берегу и подбирался к нему сзади. Он не знал
Новое положение Хопалонга, пока он не поднял голову, чтобы взглянуть вниз на высохшее русло реки
и не был проинформирован о том, что пуля задела его ухо. Как
он увернулся, еще одна задела голову, третий зашкаливают. Он рискнул собой
ответный выстрел, и Хопалонг услышал смех раздается снова.

“Как рассказ Лукас сказал, Лучший стрелок победит в этот раз,
ТОО” бар-20 человек заметил, мрачно. “Ты думал, что такая игра, как эта,
даст тебе хоть какой-то шанс против более меткого игрока, не так ли? Ты
дурак ”.

“Это еще не конец, судя по всему!” - последовал ответ.

— И ты решил, что у тебя будет преимущество, если ты останешься на месте и
позволишь мне двигаться, не так ли? Ты кое-чему научишься, прежде чем я с тобой разберусь:
но будет слишком поздно, чтобы это принесло тебе пользу, — крикнул Хопалонг,
присев за песчаным холмом, чтобы другой не мог воспользоваться его словами и
выстрелить в него.

— «Ты ничему меня не научишь, убийца; на этот раз я не слепой». Он знал, что и раньше не был слепым, и что Хопалонг ни в коем случае не был убийцей; но если он мог разозлить своего врага и ужалить его
из-за какой-нибудь рефлекторной небрежности он мог бы посмеяться последним.

Реплика Элкинса была напрасной, потому что внезапный и необычный, хотя и знакомый, звук привлек внимание Хопалонга, и он сосредоточился на нём. Пока он размышлял, не веря своим глазам, и здравый смысл подсказывал ему, что делать, шум становился всё громче, и здравый смысл победил, когда он закричал, предупреждая о том, что сейчас произойдёт, за мгновение до того, как на него обрушилась пятифутовая стена коричневой воды, стремительно несущаяся по старому высохшему руслу реки, а за ней возвышалась ещё одна, и
огромная стена. Стволы деревьев плясали в ней, как соломинки.

«Облачный взрыв!» — закричал он. «Беги, Текс! Беги, пока жив! Облачный взрыв в долине! Беги, дурак, беги!»

Саркастическая реплика Текса оборвалась, когда он инстинктивно посмотрел на север,
и его мучительное проклятие заставило Хопалонга броситься вперёд. — Не могу бежать — колено
сломано! Не могу плыть, не могу ничего... а, чёрт!..

 Хопалонг увидел, как его вырвало из укрытия и понесло вниз по бушующему
потоку, словно стрелу из лука. Боксёр из «Бар-20» спрыгнул с
берега, нырнул под жёлтую волну и вынырнул, задыхаясь и кашляя.
В нескольких ярдах ниже по течению он отчаянно пытался выплюнуть грязную воду из горла и глаз. Изо всех сил плывя по течению, он заметил, как Текса оторвало от выступающей ветки дерева, и закричал, подбадривая его, и поплыл ещё быстрее, если такое вообще было возможно. На мгновение Текса остановило бурное обратное течение, и когда он снова почувствовал, как его тянет стремительный поток,
Рука Хопалонга схватила его за воротник, и началась борьба за выживание.
Он крутился среди брёвен и пней, придавленный тяжестью своей одежды
и отчаянными попытками Текса схватить его — борясь с водой и человеком, которого он пытался спасти, его голова то погружалась в воду, то выныривала, а пальцы Текса, похожие на тиски, угрожали ему, — он направился к западному берегу против мощного встречного течения, из-за которого его усилия казались бесполезными. Казалось, что он страдал от каждого прибоя. Однажды, подхваченные попутным течением, они проплыли под нависающей веткой, но когда Хопалонг потянулся к ней,
подводный куст схватил его за ноги и потянул вниз, а Текс
Стальные руки, обхватившие его горло, едва не задушили его, прежде чем ему удалось вырубить противника и вырваться из захвата.

«Я тебя отпущу!» — пригрозил он, но его рука еще крепче сжала воротник противника, а решимость в его взгляде была как никогда велика.

Они выскочили на главную реку, где канал, изгибаясь, соединялся с коротким руслом, и измученному бойцу казалось, что оно простирается на многие мили. Теперь он боролся только из-за своей воли. Он не сдавался, хотя едва мог поднять руку, а его лёгкие, казалось, горели. Он не знал,
Текс был мёртв или жив, но он должен был вытащить тело на берег вместе с собой или утонуть, пытаясь это сделать. Он наткнулся на бревно и инстинктивно схватился за него. Оно
повернулось, и когда он снова вынырнул, оно плыло в пяти футах впереди него. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он перекинул онемевшую руку через него и поплыл вместе с ним. Он был не один в этом потоке; койот уверенно пробирался
по его пути к ближайшему берегу, а на плывущем стволе дерева
притаилась испуганная пума, прижавшая уши и крепко вцепившаяся
острыми когтями в кору. То тут, то там виднелись коровы и змеи
Он плавно проплыл мимо него, по-видимому, чувствуя себя в воде так же уверенно, как и на суше. Бревно снова повернулось, и он едва успел ухватиться за него, когда вынырнул во второй раз.

 Перед глазами у него всё темнело, а в голове проносились странные, безумные мысли и образы. Когда к нему вернулась часть его чувств, он увидел впереди длинный извивающийся гребень из жёлтой воды и пены и смутно понял, что это перекат. В следующий миг его ноги коснулись дна, и он медленно и слепо, с упрямой решимостью своего рода, пробирался к поросшему кустарником берегу.
в двадцати футах от него.

 Когда он открыл глаза и огляделся, то почувствовал
мучительную боль и снова закрыл их, чтобы отдохнуть. Его вытянутая рука
ударила по чему-то, что заставило его снова оглядеться, и он увидел Текса Юолта,лежащего лицом вниз рядом с ним. Он разжал пальцы, вцепившиеся в воротник другого, и медленно осознал происходящее, а затем необходимость действовать,если он не хотел потерять то, за что так упорно боролся.

Любой, кто не был бы железным человеком, каким стал Текс, был бы мёртв
ещё до этого или погиб бы от того, что с ним сделали бы
Хопалонг. Но Текс застонал, прохрипел ругательство и наконец открыл глаза,
чтобы посмотреть на своего спасителя, который с довольным ворчанием откинулся назад. К нему медленно возвращалось сознание,
пока он пристально смотрел в глаза Хопалонгу, и вместе с этим пришло осознание странной истины: он совсем не ненавидел этого человека. Месяцы нормальной жизни, дни и ночи честного труда плечом к плечу с людьми, которые уважали его за способности и принимали как одного из них, сделали из него нового человека, хотя ненависть, унаследованная от старого Текса, скрывала его от самого себя до сих пор; но новый текс, избитый, подстреленный, едва не утонувший, посмотрел на своего старого врага и увидел в нем человека, которым он был на самом деле. Он слабо улыбнулся и протянул руку.
“Кэссиди, ты босс”, - сказал он. “Пожми”.
Они пожали друг другу руки.
*********

*** ОКОНЧАНИЕ ПРОЕКТА GUTENBERG EBOOK BAR - 20 ДНЕЙ ***