Глава 13. Планы Альес

Альес шла по коридору быстрым и уверенным шагом, зажав под мышкой папку. Она торопилась на заседание кабинета министров, обсудить с ними кое-какие свои задумки. Несмотря, что по традиции её должны сопровождать охранники, Альес зачастую обходилась без них. Глядя на канцлера и великого магистра без сопровождения, подчинённые недоумевали. Не понимали они, ведь Альес в любой момент может стать жертвой покушения; не дайте боги, на неё нападут.
- Наш канцлер ещё и великий магистр, верховный адепт, ей нечего бояться, - успокаивали их лица, сведущие в подобных делах, и те в той или иной степени понимали.
Зато у входа в зал, где собрались министры на обсуждение важных решений, её встретили два плечистых стражника; они отдали честь прибывшему канцлеру, и открыли тяжёлые двери. А в зале, сидя за огромным овальным столом с вырезом по центру, Альес ждали министры.
- Я позвала вас сюда, господа министры, чтобы обсудить с вами несколько решений, которые я набросала на досуге, - говорит канцлер и великий магистр, прибыв в зал.
- Ваши решения? – отозвались министры. А Оллис, бывший некогда доверенным лицом Альес, а ныне – первый министр, промолвил:
- Госпожа канцлер, надеюсь, вам не нужно напоминать, что по закону канцлер не имеет права принимать решения по своей инициативе, не посоветовавшись с…
- Я знаю об этом, затем и созвала вас всех здесь. А теперь перейдём непосредственно к делу. Первое на повестке дня (она достала из папки первый лист) – предложение налоговой реформы.
Услышавши это, министры зашептались меж собою.
- И в чём же заключается эта реформа? – поинтересовался Хоапеляйнен, министр финансов.
- Суть её такая: не можешь заплатить налоги золотом, отработай.
Министры вознегодовали, услышав, что предлагает канцлер.
- Это как прикажете понимать, госпожа канцлер? – спросила тучная Хснукюр, министр внешней торговли.
- Не у всех есть возможность заплатить налоги, уж тем более – деньгами. Введение новых налогов не решит проблему с пополнением казны, а лишь усугубит положение, подорвёт экономику фракции. Вон до моего прихода кто-то из консерваторов предложил ввести налог на самозанятость. И чем это закончилось? По всему Острову Земли пошла волна волнений, поэтому его пришлось убрать. По мне так гораздо разумнее реформировать систему налогообложения.
- Но, госпожа канцлер, а это не навредит экономике фракции?
- Не навредит, если направить её в нужное русло. Когда придёт время платить налоги, те, кто не в состоянии их оплатить, должны будут заранее заявить в управу, чтобы им выдали работу. Ремесленники за неимением денег в качестве налога могут отдавать часть своей продукции – опять же по заявлению в управу. Таким образом, возможность заплатить налоги появится у всех, от бездомных до аристократов.
- Немыслимо, - вставил Минастоо, министр юстиции. – Брать налоги с аристократии… с привилегированного слоя населения…
- Да, они привилегированы, но это не значит, что они имеют права спокойно сидеть у других на шее. Если им так дорого их положение, пусть доказывают это. Они и так-то живут себе припеваючи, ни в чём себе не отказывают; а кое-кто, между прочим, на трёх работах время проводит, на чёрствую корку еле-еле собирает, нужно исправлять это досадное недоразумение.
Министры вдруг замолчали. Не знали они, что говорить.
- Не хочу показаться нахальным, госпожа канцлер, - заговорил, наконец, Свенельд, министр сельского хозяйства, - но вы в данном случае рассуждаете так, словно сами жили в нищете.
- Я не просто жила в нищете, я родилась в необеспеченной семье, а потому прекрасно знаю, каково это жить без средств к существованию. Итак, есть вопросы по поводу налоговой реформы?
В дело вступил Дьясэйди, министр внутренних дел:
- Вопросов возникнет уйма, но ещё больше – возражений. Если предложенная вами реформа будет принята, кое-кто будет возражать.
- Согласна, - молвит Хснукюр, - если мы примем эту реформу, во всей фракции вспыхнет волна протестов, а с ними рухнет и весь уклад жизни. Мы не можем принять эту реформу.
«Всё ясно, боятся лишиться своих доходов, - думает Альес. – Ну ладно, я покажу вам, где раки зимуют. Потом. Но чтобы они ничего не заподозрили, об этом говорить нельзя».
- Что ж, не хотите – как хотите.
Альес достаёт другой лист:
- Тогда перейдём к следующему вопросу. Он касается… проблемы с насилием.
Министры в недоумении.
- А в чём, собственно, проблема? – поинтересовался Хамондом, министр здравоохранения, отличавшийся надменным нравом и высокомерием.
- На Острове Земли всё ещё остро обстоит дело с насильниками, что снуют в поселениях и за их пределами. Они делают свои чёрные дела, я не постесняюсь этого слова, а женщинам и их семьям на головы сваливаются проблемы, среди которых самые острые – аборты и самоубийства дочерей. Посему я предлагаю ввести закон, согласно которому если гражданин лишил невинности женщину без взаимного согласия с её стороны, или застал её, в чём мать родила, он должен будет на ней жениться.
Штайлер, министр иностранных дел, заговорил:
-У, а вы не боитесь, что такой закон вызовет в народе массу разногласий? Если вдруг окажется, что насильник уже женат?
- Значит сам нарвался. Прежде, чем предложить такой закон, я покопалась в книгах по истории Трибальта. В одной из них говорилось, что в стародавние времена бытовал обычай, согласно которому видеть друг друга в непристойном виде имеют права только супруги. Предвижу вопрос: «А что насчёт гаремов?» Так вот, отвечаю: тогда гаремы разрешались лишь после войны или эпидемии, когда мужской род вырезался под корень. И то, если мужчина в состоянии содержать всех жён. А у существовавших когда-то адептов клана Дьягалле бытовало даже наказание гаремом; виновника просто неоднократно женили, и, в конечном счёте, он разорялся.
Хснукюр:
- Так, значит, вы предлагаете разрешить гаремы?
- Лишь в качестве наказания. Причём безразлично, кого и из какого слоя населения, оно должно касаться всех. А вот что насчёт растления детей, то здесь мера такая: немедленная кастрация, без наркоза, но с оркестром.
- Это слишком жестоко.
- Жестоко? А детей тиранить, по-вашему, не жестоко? Эта жестокость куда омерзительнее, чем понести наказание за неё. Пощадить сорванца – значит преумножить эту жестокость в разы. Это раз. Два – согласия у нарушителя никто не спрашивает. Никогда. Сумел нарушить закон, сумей и ответить за это, пакостить вы все мастера…
Хамондом, потеряв на миг дыхание:
- Но позвольте, это немыслимо…
- А с ними по-другому нельзя. С вами по-другому нельзя. Вам дай волю, вы и собственных родственников продадите в рабство. Я никому не дам учинять безобразия. Ни вам, ни кому-нибудь ещё со стороны. Эти законы я заставлю вас принять, и даже не пробуйте мне отказать. И хватит об этом, идём дальше.
Альес вынула из папки третий лист.
- Далее, - говорит, - у нас… ммм… проект закона о семейном подряде…
- Где вы взяли такой? – перебили министры.
- Его я переняла у Острова Огня. Его ввёл несколько лет назад нынешний генерал-губернатор. Этим законом он стремился увеличить урожайность пищевых и технических культур. Для этого он выделил участки плодородной земли и поделил между двумя живущими по соседству семьями при условии, что они будут обрабатывать их. В качестве платы за свой труд семьи получают часть урожая. И результат не заставил себя долго ждать. В год принятия закона Остров Огня получил рекордный для себя урожай. Реформа прижилась…
- Так то Остров Огня, - прервал её речи Граудэн, министр культуры, - там юг, теплее. А у нас холоднее…
- И что с того? Они в отличие от нас ещё парники строят, им продовольствия надолго хватает. А чем мы хуже Острова Огня? Согласна, у нас прохладнее, но способ соседней фракции работает. А раз работает, почему бы не перенять их опыт? И если всё пойдёт, как надо, голод Остров Земли не затронет ещё очень долго.
- Всё это хорошо, госпожа канцлер, но для начала нужно проверить их опыт, и лишь потом, при удачном результате, можно принимать закон.
- У меня имеется хутор на примете, попробуем на нём. Этот закон, считай, что уже приняли.
- Что??? – встрепенулись министры.
- Да, вы не ослышались. И хватит об этом, а то дальше не пойдём.
Альес достала очередной лист, молвит:
- Далее есть предложение ввести законы о… продаже титула, звания.
Министры:
- Что вы имеете ввиду?
- Поясняю. Не для кого из вас не секрет, что чем выше человек взбирается по карьерной лестнице, тем лучше ему положены поощрения, и тем страшнее и наказания за провинности. Напомните, мне, господин Минастоо, что полагается высокостоящим за провинности, если он таковые совершит?
- Это, смотря, что именно совершил высокостоящий. К примеру, взяточничество ему грозит двумя годами заключения с конфискацией…
- Достаточно. Суть продажи звания заключается в следующем… Тому, кто занимает высокие посты, можно дать один-единственный шанс спастись. Если он хочет избежать наказания, он должен будет… продать своё звание.
Услышали это министры, зашептались.
- Вы серьёзно? – встряла Хснукюр. – Вы сами-то хоть понимаете, что вы сказали? Знаете, как это трудно добиться высокой должности?
Альес:
- Сколько стоит свобода, госпожа Хснукюр? Сколько стоит ваша жизнь?
- Но позвольте…
- Согласна, высокого статуса добиться очень непросто, на себе это проверила. А когда его добился, поневоле начинаешь радеть за него, трястись, бояться. Принятие ряда законов о продаже звания делает расчёт на то, что высокостоящие станут сильнее бояться потерять свои должности и продуктивнее работать. Я научу вас злоупотреблять властью.
Насчёт этих суждений у министров сложились такие думы:
«Жестоко с её стороны».
«Она рехнулась!»
«Она же нас всех погубит, и себя заодно!»
- Ну, так что скажете. Господа министры? – поинтересовалась Альес у министров. Те в ответ только зашептались промеж собою, и канцлер вознегодовала.
- Может, это не по моей части, госпожа канцлер, - заговорил, наконец, Граудэн, - но, по-моему, принятие законов о продаже звания вызовет волну протестов среди аристократов.
- Хуже него только попытка переворота, - вторил ему Штайлер, тяжело вздохнув.
Хснукюр:
- Да, госпожа канцлер, они правы. Если мы примем этот закон, начнётся то, от чего фракция получит тяжёлый урон, и после чего долго не оправится, не сказать, перестанет существовать. Мы не можем принять его, это чревато.
Альес вознегодовала ещё сильнее, услышав слова министров.
Однако настроение ей вконец испортили слова тихого, когда его не спрашивают, но колкого на язык Хонзэрайта, министра морских дел.
- Прошу прощения, госпожа канцлер, - заговорил Хонзэрайт, - но я тут слушаю и вас, и министров, вникаю в суть предлагаемых вами изменений в законодательство, и вот что я сам думаю по этому поводу. Вы принимаете очень уж радикальные шаги к преобразованию общества, мало считаясь с мнением остальных, а ведь наше законодательство предполагает согласование всякой инициативы с общественностью. Сдаётся мне, что вы в тихой форме нарушаете наши законы, а это уже попахивает переворотом.
- Он прав, госпожа канцлер, - поддержал его Граудэн. – Насчёт переворота с вашей стороны, могу поспорить, ибо никогда не сомневался в вашей верности фракции. Но, да, ваши шаги действительно слишком радикальны и уверенны, так и до переворота недолго.
- Вот именно, - встрял полуседой Шмайерстэн, министр внутренней торговли. – И насчёт принятия законов о продаже титула, введения налоговой реформы – это вы зря так. Что это значит «считай, что уже приняли»? Мы ещё ничего не согласовали, а вы говорите, что принято. К чему такая необдуманная спешка?!
- Да, - подхватил его Штайлер, - вы открыто нарушаете закон, согласно которому канцлер не в праве принимать законы без согласования их с парламентом или министрами.
Весь зал вскоре зашумел, что окна в нём затряслись. Министры выкидывали протесты и возражения канцлеру, переговаривались промеж собою, обсуждали, на какие риски идёт Альес и к чему они могут привести. Собрание скорее напоминало пчелиный улей.
Их галдёж прервала Альес, которая, вдоволь наслушавшись всякого вздора от министров, резко поднялась с места, вытянулась во весь рост.
- Ах, вот как вы заговорили! - молвит она. – Что ж, хорошо, хотите согласования – вы его получите. Потом все скажем «спасибо» господину Хонзэрайту, ибо у него слишком длинный язык. Хайла!
Тотчас же откуда-то из стены показалась женщина преклонных лет, адепт, магистр по званию.
- Зови Великое национальное собрание, говорить буду.
Хайла поклонилась и исчезла в стене так же внезапно, как и появилась. Министры же молчали от решения канцлера созвать парламент.
- Это безумие, - шепнул кто-то из них.