Хеппиэнд, но не очень

Первая аспирантская статья… Мой московский шеф после моего первого научного успеха сел за пишущую машинку и стал печатать первую мою статью. Задавал вопрос, – я отвечала или коротко, или долго и путано. Он мастерски оформлял мои шаги в науке вслух, и машинка начинала стрекотать. Потом шеф посоветовал мне купить портативную «Эрику» и пойти на курсы десятипальцевой слепой машинописи. Муж старшей сестры в один из приездов на такое важное дело выложил нехилую сумму – 160 рублей, я с ночи отстояла очередь на Пушкинской площади, там был магазин канцелярский и была объявлена подписка на «Эрику»… И стала осваивать эту десятипальцевую систему.

Первые две редакции моей кандидатской я печатала сама. Очень мучилась с опечатками и исправлениями. Рукопись можно выправлять целую вечность! И для белового варианта всё же отнесла печатать профессиональной машинистке. Не помню, как её звали, она жила на Комитаса, а её однокомнатная квартира поразила меня креативностью ремонта – даже тумбочки были оклеены такими же обоями. Оказалось, весь ремонт, включая побелку, сделала она сама.

Я была лет на десять моложе, то есть ей не было и сорока. Однажды она угостила меня дивным тортом и за чаем немного рассказала о себе.
Заканчивала она филфак, детей у неё не было, но замужем была. Муж работал в Мергеляне, был «новоприезжим»  и на работе ему постоянно указывали на происхождение. Под проектами не писали фамилию, обходили на творческих семинарах, карьера и продвижение ему не светили никак, в общем, ему надоело жить и работать в таких условиях, и он подал заявление о выезде. Стало совсем хуже, грозило увольнение, и она стала брать работу машинистки.

Я слушала напряженно, так как мой муж тоже считался репатриантом, родился в Тавризе и шести лет родители переехали в СССР. Через пять лет после защиты диссертации в Москве его, кандидата наук, приняли в Институт физики завсектором, но спецотдел не пропустил:
– У него место рождения за границей, инкер Рштуни джан! Он же репатриант! У нас это приравнивается к евреям, – сказала сотрудница спецотдела моей маме, бывшей своей классной руководительнице.
Но до этого инцидента было ещё далеко, и я с интересом слушала машинистку, ибо тогда ещё не знала о таких вещах…
Муж её уехал один – то ли жену не пустили, то ли она не могла старую мать оставить, не помню. Уехал в США.

Из оклеенной обоями тумбочки она вытащила старую папку и показала несколько фотографий. На одной были изображены они с мужем, увидев фотографию, я отпрянула.
– Вашего мужа зовут Арут?
– О боже! Откуда вы его знаете?
– Арабкирский он, через две улицы от нас жили, с тётей, он нашу школу Ширванзаде закончил, с золотой медалью… Моя сестра с ним в одном классе училась…
Трагедию Арута я хорошо знала. Мы переехали с улицы Энгельса с его грязным колхозным рынком (на месте нашего двора сейчас огромный дом напротив кинотеатра "Россия") в чистенький Арабкир, тогда утопающий в садах, а сестре пришлось в десятом классе перейти в другую школу, рядом с домом. Мама (там же преподавала армянский) попросила золотого медалиста Арута подтянуть ей математику.
И сестра рассказала нам его леденящую историю…

Классрук в седьмом классе устроил им культпоход в театр. Шёл 49-ый год. Когда подросток поздним вечером вернулся из театра домой, в тёмном подъезде он увидел заплаканную тётю, почему-то сидящую на корточках у порога.
А дома царил погром. Все книги – на полу. Постели разворочены, одежда раскидана…
Он ничего не понимал, а узнав, что родителей и младшую сестру сослали поклялся…больше в театр никогда не ходить. Тётя пришла к брату в гости аккурат с воронком, бродила по плохо освещённым улицам несколько часов и зашла в уже пустую квартиру. Отец Арута, выросшего в Бейруте, не вынес сибирских холодов, заболел и не вернулся.
Мы обе притихли…

Потом она продолжала показывать фотографии. Одна была совсем новая. Огромнейшее здание – небоскрёб, Вычислительный центр какого-то штата, кажется, Филадельфии.
– Он директор этого центра, – то ли с грустью, то ли с гордостью прошептала она, – двое сыновей…
Господи, как же её звали? Алла? Или нет, Мара.
Иногда я вспоминаю, что я кандидат наук, потом вспоминаю мой кирпич, который она напечатала. Потом вспоминаю её историю, историю семьи Арута… Сколько загубленных судеб…
И с такой же гордостью вспоминаю ту фотографию огромного Вычислительного центра…
Даже, можно сказать, с удовольствием вспоминаю…