Роман Переплёт т. 1, ч. 1, гл. 7

Слушая его, Тверской раздумывал, стоит ли ему вообще заикаться о вечеринке. По крайней мере, ни вид Петрухи, ни его состояние на это как-то не вдохновляли.   
– А я, Серый, так тебе скажу, - с горечью в голосе продолжал Петруха, - уж лучше б я тогда этот год дослужил.
- В смысле?
- Глядишь, может, и не вляпался бы в эту историю с женитьбой.  И человеком, возможно бы, остался. А то, сам видишь, в кого я превратился… Короче, запиваюсь я, Серый, запиваюсь по чёрному. Да, что там… Ну, а ты-то как?  Надеюсь, ещё не женился?
- Да, сплюнь, - вздрогнул Тверской, - Вот, ей богу, типун тебе на язык.
- Во-во, - тяжко вздохнул Петруха. – И правильно. И вообще, Серый, мой тебе совет, даже не вздумай спороть такую же глупость… Постой, а ты часом, не ко мне ли приходил?
- А, к кому же ещё?
- И, как?..
- Что, как?
- Я говорю, как, видел там мою? – Петруха криво усмехнулся и прибавил: - Голубку ненаглядную? Ха-ха. Кстати, хочешь, верь, хочешь, не верь, а ведь я даже и не собирался жениться. А уж на ней и подавно. Собственно, это всё она, а я… Я, Серый… Ну, да что теперь говорить, свалял я, похоже, дурака. Да я и сам виноват, нечего было шары заливать. – Он горько усмехнулся и пожал плечами. – Я уж и не помню… и вообще, чёрт знает, как она в нашей компании оказалась. Сидела всё по уголкам, серенькой такой мышкой. Я-то и не замечал её никогда. Ну, вот… Послушай, а может, она мне чего-нибудь подсыпала. Ну, какого-нибудь зелья. Я что-то такое об этом слышал… Про разные там порчи и привороты.   
- Ты, это серьёзно? – стал присматриваться к нему Тверской.
- Ну, а что? Да и кто бы там, в компании, это заметил. Все пьют, закусывают, ходят танцевать. Ведь как-то же у неё получилось. И это при том, что до этого она вообще меня никаким боком не интересовала.
- Не интересовала, говоришь? А тогда, как же ты так опростоволосился? 
- Да, как, как, - крякнул с досады Вострецов. – Не знаешь ты, что ли, как это обычно бывает. Залил шары по самую пробку, а там уж кто подвернётся. Вот и со мной так же. Как-то раз до того нахрюкался… не помню, у кого-то из наших был день рождения… или что-то в этом роде… Короче, упился почти до поросячьего визга. Даже не помню, как и до койки-то дополз . Ну, а поутру, чуть продрал шары, глядь, а она… ну, эта самая мышка серая… развалилась рядом вся голая, да ещё и храпит, как так и надо.
- И, что? – снова закуривая, усмехнулся Тверской. – Ну, и выставил бы её ко всем чертям. Впервой тебе, что ли?
- Так я и выставил, - загорячился Петруха. – Нет, в самом деле, выставил. Тут же её растолкал, сунул ей в зубы все её шмотки. «Катись, - говорю, - чтобы духу твоего тут не было».
- А, она?
- А что, она?.. Она ушла.
- И всё?..
- Если бы, - мрачно засопел Петруха. – Уйти-то она ушла…
- Ну?..
- Вот я и говорю, уйти-то она ушла. Да только не насовсем.
- Как так?
- А вот так. Короче, месяца не прошло, как вдруг заявляется. Я дверь-то ей открыл, и уже собрался её шугануть. Даже за шкирку её схватил, а она мне вдруг и говорит: «Ты, говорит, меня, Петенька, прости, но я, кажется, от тебя, залетела». Здрасте, пожалуйста!  Нет, ты прикинь, как тебе такое? Залетела она. А я, поверишь, я даже и не помню, было ли вообще у нас с ней что-то.
- То есть, как это ты не помнишь? – удивился Тверской.
- А, так. Говорю ж тебе, я пьяный был в стельку. Даже не помню, как и отключился. И вообще, валялся, как шпала… 
- Ну, знаешь, - критически оглядел его Тверской. Хорош, не помнит он. Ну, ладно, я ещё понимаю насчёт отключкой. С самим не раз такое случалось. Но, чтобы в беспамятстве отыметь женщину, да ещё и этого не запомнить, это, знаешь ли… это уже что-то из раздела фантастики. Да нет, быть этого не может. Сам ведь говоришь, был в полной отключке.
- Ну, правильно.
- Вот я и говорю, что такое просто невозможно. Ну, я ещё понимаю, у женщин… у них всё совершенно по-другому. Женщина, если сильно пьяная, может во время этого даже не проснуться. Но, чтобы мужик, да ещё если он в отключке… Нет, что-то тут не то… Ну, и что ты на меня так уставился? Верно, тебе говорю, туфта это всё. Меня только удивляет, как ты вообще мог купиться на такую хрень? Ну, и?..  Что дальше-то?
- А дальше, - с запинкой отвечал Вострецов. - Ну, я, короче…  Нет, оно, конечно, может, ты и прав… Так-то оно так, хотя с другой стороны… Да, я и сам поначалу засомневался. Но тут всё же такое дело…
- Что? Какое ещё дело?
- А вдруг, думаю, она и правда забеременела от меня. А тут ещё она…
- Что?
- Я говорю, как давай лить слёзы, да на жалость мою давить… Да ещё и принесла с собой водочки, и всё подливает мне и подливает. «Мне-то, говорит, нельзя, а ты, Петенька, пей. Пей за нашего будущего ребёночка. А вдруг повезёт, да ещё и родится мальчик» . Вот так, короче…
- Как, «вот так»? – сухо поинтересовался Тверской.
- Да, говорю же тебе… Ну, что тут непонятного? Ну, расчувствовался я, а потом даже и не знаю, как… Ну, в общем, дернул меня чёрт за язык: «Ладно, говорю, только не ной. Короче, раз уж такое дело, давай, говорю, поженимся». Вот такие, Серый, пироги…
- Ну, что, молодец, чего тут ещё скажешь, - рассмеялся Тверской, презрительно оглядев его с ног до головы .  -  Да, Петруха, ну просто высший класс! Умница! Знаешь, я от кого угодно мог бы такое ожидать, Но, что тебя, матёрого ловеласа, сможет так тупо, как какого-то пошлого простофилю, облапошить какая-то жалкая свиристёлка, ну, нет, для такого даже моей буйной фантазии точно бы не хватило. Я потому и не поверил, когда Хижняк мне вдруг ляпнул про твою женитьбу. Я думал даже, что ослышался, а оно вон, оказывается, как. Ну, что же, я тебя поздравляю.
- Да, иди ты, - в сердцах выпалил Петруха, - иди ты со своими поздравлениями, знаешь куда…
- Но ты хотя бы сейчас понял? – с видом полнейшей невозмутимости поинтересовался  Тверской, точно слова Петрухи его не касались.
- Чего? – зыркнул из-под бровей на него Вострецов.
- Я спрашиваю, ты хотя бы сейчас понял, какого ты свалял дурака? Понял, что она попросту обвела тебя вокруг пальцев. 
- Да, понял я, понял, - проворчал тот. – Да толку-то, что. Всё я понял, не дурак… Оно, знаешь, задним-то умом мы все мудрецы.
- Ну, так и где же? – с усмешкой продолжал Тверской.
- Что, где? – тупо уставился на него Петруха.
- Ну, во-первых, не «что», а «кто», - поправил его Тверской. – А во-вторых, я интересуюсь знать, так, где же всё-таки твоё чадо?
- Какое ещё чадо?
- Странный вопрос. Ну, то самое. То, которое ты якобы зачал в состоянии полного беспамятства. Оно родилось, или… Впрочем, она… ну, то есть твоя жена… она не показалась мне беременной. Так, как же всё-таки?
- А нет никакого ребёнка, - с мрачным видом пожал плечами Петруха. – Нет, и никогда не было.
- Ну, вот мы и приехали, - Тверской посмотрел на Петруху с каким-то даже исследовательским любопытством. – Как мило, однако. Да ты не расстраивайся, не расстраивайся, - тут же подбодрил он совсем уж приунывшего приятеля. - Но зато ты теперь, по крайней мере, женат.
- Издеваешься! - взорвался тот. – У тебя всё шуточки!
- Отнюдь. В конце концов, тебя же на цепи в /ЗАГС не тащили. А значит, по сути, ты был не против. Так? Ну, а тогда, какие же могут быть обиды?   
- Просто мне Танюха потом объяснила, - чуть успокоившись, сказал Петруха, - что, мол, она, видимо, ошиблась. Как-то там у неё вышла задержка… ну, насчёт месячных… вот она и запаниковала.
- Ну да, конечно, я так это, примерно, себе и представлял, - подавив усмешку, заметил Тверской. – Ну, а что ты?.. Хотя постой, дай-ка, я лучше угадаю… И ты, конечно же, во всё это поверил и всё проглотил. Как и тому, что она вовсе даже и не собиралась водить тебя за нос? Ведь, поверил же?
- А почему бы и нет? Ей-то, что от этого?
- Что? И ты меня об этом спрашиваешь?  Нет, ты вообще в своём уме?.. О, господи! – Тверской вскинул руки и возвёл к небу глаза. – Господи, ну, скажи, откуда же всё-таки берутся такие олухи? Послушай, Петруха, а скажи мне честно…
- Ну?..
- Скажи, это, что? Это ты так придуриваешься, или ты на самом деле такой?
- Но, но, полегче! – сдвинул брови Петруха.
- И когда ты успел уж настолько поглупеть? - не обращая внимания, продолжал Тверской. -  Неужели, всего за один год армии? Поверить не могу.
- Что, смешно тебе? – ещё больше нахохлился Петруха. – Я бы на тебя посмотрел, когда бы и с тобой такое.
- Да, ты прав, - напустив на себя смиренный вид, согласился Тверской. – Что прав, то прав, смешного тут действительно мало. Тут не смеяться, тут плакать надо. Нет, в самом деле. А ты знаешь, я эту твою… как её там?.. Танюха, кажется? Так вот я эту твою Танюху даже зауважал. Нет, в самом деле. Это, чтобы такого парня околпачить, это что-то надо иметь за душой. М-да, а с виду вроде не скажешь.
- Ну, хорош, хорош прикалываться, - уже не на шутку рассердился Петруха. – Ну да, не красавица. Да, поддаёт…
- И что, сильно поддаёт?
- Да, когда как, - тяжко выдохнул Петруха. – Иной раз где-то пропадает целыми сутками…
- Ну, а тогда я и вообще ничего не понимаю.
- Чего это ты не понимаешь? – зыркнул на него Петруха.
- Ну, как же, ребёнка, как выясняется, у вас нет и не было. Да и эта твоя… как там её?.. мало того, что пьяница, так она ещё и не особенно тебе нравится. По крайней мере, я так тебя понял. И живёте вы с ней, по-видимому, как кошка с собакой. Вот я и удивляюсь, а что вообще вас удерживает вместе? Давно бы уже развелись и дело с концом. По крайней мере, чем мучить друг друга. Тем более, что без детей вас бы в два счёт развели.      
- Как же, - хмуро покосился на него Вострецов. – Какой ты, однако, быстрый. Развестись. Легко тебе сказать. Сам бы попробовал…
- А тут и пробовать нечего.
- Ну, ну. А как, если не получается?
- То есть, что, значит, «не получается»? Развестись, что ли? А в чём, собственно, проблема?.. Постой, уж не хочешь ли ты сказать… - Тверской так и впился в лицо Петрухи глазами. 
- Да! – буквально вырвалось у того. – Да, хочу! Именно это я и хочу сказать!
- Да, что «это»?
- А то. А то, что я к Танюхе своей привык. Конечно, это никакая не любовь… да и откуда бы ей взяться… но то, что я к ней привязался это точно .
-  Господи, да когда же ты успел? – от удивления у Тверского даже заблестели глаза. – Ведь ты же сам говоришь… и вроде как даже жаловался?
- А вот, и успел, представь себе. Да и жалко мне её, дуру. Ведь тоже человек. Да, вот такая она, непутёвая. Ничего не поделаешь, такая, какая есть. А я, что ли, лучше? Да, если уж так разбираться, то ещё неизвестно, кто из нас кого хуже. И потом, ты же меня знаешь. Я тоже, знаешь ли, не подарок. А сейчас, так и вовсе. Сам говоришь, что жалко на меня смотреть. И это так и есть, думаешь я этого не понимаю. Так что… Ну да, бывает… бывает, злюсь на неё, а иногда даже и ненавижу. Да так, что готов шею ей свернуть. В особенности, когда где-то шляется чуть ни неделю, а потом пьяная заявится да ещё и права начинает качать. Прямо вот так бы и съездил ей по морде. А всё равно…
- Ну, что? Что, всё равно-то?
- А всё равно жалко. Иной раз гляну на неё, на спящую, и уж такая она вся заброшенная, такая неустроенная… что, веришь, от всего от этого даже как-то внутри всё  перевернётся. А думаешь, она сама не мучается, что такая? Ещё как мучается. Иной раз так её прижмёт, что даже мне бывает страшно. А вдруг, думаю, ещё возьмёт да и руки на себя наложит. А ты: «разведитесь».  Как это у тебя всё просто… Ну, хорошо, допустим, я бы с ней развёлся. Ну, и что? Куда она пойдёт? И вообще, кому она такая нужна? А-а, то-то. Вот и я говорю. А так всё же какой-никакой, а угол у неё есть… Да, да, и крыша над головой. Да и не всегда у нас с ней так уж всё плохо. Случаются, дни, когда у нас и вовсе тишь да благодать.
После этих слов, Петруха вдруг резко замолчал, всхлипнул и зашмыгал носом. А ещё через минуту утёр нос какой-то тряпицей и попросил у Тверского закурить… 


Продолжение: http://proza.ru/2025/04/22/1066