Рыжая Робин

Автор: Джейн Эбботт.«Красная Шапочка»,книги «Кейн»,«Высокогорье»,«Апрель» и др.
***
ГЛАВА

 Пролог — история, предшествующая этой истории 11
 I. Кукла-сирота 19
 II. Принц 28
 III. Дом Форсайтов 39
 IV. Рыжая Робин 49
 V. Джимми 61
 VI. Наследник Форсайтов 70
 VII. Берил 79
 VIII. Робин проявляет себя 90
 IX. Линчи 103
 X. Леди стремительных вод 114
 XI. Жаркое в горшочке и капустный салат 126
 XII. Робин пишет письмо 138
 XIII. Замок Сьюзи 151
 XIV. Подарок королеве 164
 XV. Вечеринка 176
 XVI. Рождество в поместье 190
 XVII. Дом смеха 204
XVIII. Невезучий Чулок 220
 XIX. Бабушка 235
 XX. Начало Робина 250
 XXI. В Грейнджер - Миллс , 266
 XXII. Зелёные бусы 279
XXIII. Спасение Робин 292
 XXIV. Мадам Форсайт возвращается домой 305
 Эпилог — история после истории 318


ИЛЛЮСТРАЦИИ
 Страница

Эффект Был очень рождественский, на фронтисписе
Красивая Маленькая Девочка Не разговаривала с ней 20 лет
"Нельзя ли мне убежать с тобой?" 56
"Это как Дом хлеба и пирожных" 119





РЫЖИЙ РОБИН

ПРОЛОГ

ИСТОРИЯ, ПРЕДШЕСТВУЮЩАЯ РАССКАЗУ


На зелёном склоне холма девушка лежала ничком в душистой траве, стараясь не шевелиться, чтобы ни малейшим движением не нарушить окружавшую её красоту. Вокруг было так много, очень много красоты: лазурное небо над головой, бледнеющее там, где оно касалось земли с зелёной каймой; шепчущее дерево, под которым она лежала, пышная луговая трава, колышущаяся, как морские волны, птица, свившая гнездо над ней, — всё это было так прекрасно, что...

И Мойра О’Доннелл, которая никогда не выезжала за пределы своего графства, тоже знала, что весь мир прекрасен.

Позади неё, в низине, стоял маленький домик, где в тот самый момент её бабушка готовила ужин. А дальше, в деревне, была маленькая старая каменная церковь и квадратный домик отца Мёрфи с широким крыльцом и соломенной крышей, а также дом вдовы Маллиган, дом Денни, дом Финнеганов и все остальные дома.

Мойра любила их всех и любила гостеприимные дома, где, несмотря на бедность, всегда царила атмосфера доброжелательности.

А впереди, сразу за последним крутым подъёмом, было море. Она могла
услышьте его рев сейчас, как глубокий голос, заглушающий более чистые звуки свирели
порхающих птиц и пронзительный крик маленьких травяных созданий. Часто она
спускалась к его краю, но в этот час ей больше всего нравилось лежать в
траве и видеть свои сны под его бодрящую музыку.

Ее мечта всегда начиналась словами: "О, Мойра О'Доннелл, это все твое! Это всё твоё!
Конечно, это прозвучало как хвастовство или как злорадство скряги,
любующегося своим золотом, и могло показаться очень забавным любому, кто был настолько глуп, чтобы видеть только потрёпанное платье девушки и её босые ноги, сверкающие, как
Белый атлас на фоне зелёной травы. Но ни одна благородная дама в этой стране не чувствовала себя богаче, чем Мойра, когда начала мечтать.

 В последнее время её мечты обретали новые формы, словно с её ростом они тоже росли. И сегодня, когда она неподвижно лежала в траве
что-то большое, что было внутри нее, но все же не имело субстанции,
поднялось и запело к голубому своду неба, к солнцу и
улетай с ним на запад, улетай, как птица в далеком полете.

За этим золотым горизонтом вздымающегося моря было все, чего только можно пожелать.
Мойра слышала это, когда была маленькой девочкой. Америка,
В Штатах эти слова открывали волшебные двери.

 Отец Мерфи много рассказывал ей о мире за морем. Он
однажды побывал там, провёл шесть недель со своей сестрой, которая вышла замуж
и поселилась на ферме в штате Огайо. У мужа его сестры была
разная новомодная техника для вспашки и посева, а также для сбора урожая! А отец Мерфи рассказал ей о бесплатной библиотеке в
городе, недалеко от дома его сестры, где он мог сидеть весь день и читать
сколько душе угодно.

 Отец Мерфи (он провёл в Нью-Йорке целых три дня)
Он видел огромные здания, похожие на гранитных гигантов, возвышающихся над
крошечным человечеством, которое билось о их стены, как прилив и отлив; он рассказывал ей о шуме и грохоте
улиц и о поездах, которые проносились над головой.

И он рассказывал ей о красоте, которая была в картинах и музыке.
Мойра, прислушиваясь, трепеща от желания быть прекрасной и творить прекрасные
дела, всегда могла представить себе всё это так, словно волшебные руки
убрали прочь те мили океана, что отделяли эту чудесную землю от её Ирландии.

Вот почему было так просто позволить своему воображению взмыть вверх и устремиться
на запад. Её глаза, устремлённые в бледнеющую синеву, видели прекрасные вещи,
а мысли упивались восхитительными фантазиями.

 То тонкое облачко с золотой короной на вершине — это была Судьба,
описывающая круги вокруг её земного шара, плетущая, формирующая и создающая;
скромная нить Мойры О’Доннелл была на её ткацком станке! И лик Судьбы был обращён на запад.
 Мойра видела сияющие башни, многолюдные улицы и поля, более зелёные, чем
её собственные. В её ушах звучала далёкая музыка, словно мир был там.
просто пела от радости. И это ждало её — её. Она видела, как
быстро шагает вперёд с высоко поднятой головой, направляясь к прекрасной цели. Иногда этой целью был дворец, окружённый великолепными цветами, иногда — ферма, как у сестры отца Мёрфи, и муж, который работал с удивительными изобретениями, иногда — бесплатная библиотека со всеми книгами, которые только можно пожелать, иногда — тусклое сводчатое пространство, в котором звучала изысканная музыка.

Ей так нравилась эта воображаемая Мойра, которая двигалась вперёд к сияющим
такие вещи, что она громко закричала: "Это я! Я!_" И, конечно, ее голос
разрушил чары - сон исчез; не осталось ничего, кроме
пушистого облака, песни лугового жаворонка, совсем рядом.

До того, как она понадобится бабушке, оставалось как раз достаточно времени, чтобы сбегать
к отцу Мерфи. Она знала, что в этот час найдет его на его
широком пороге. Быстро, едва касаясь босыми ногами мягкой земли,
она преодолела расстояние до его дома. Она подбежала к нему сзади и скользнула
пальцами по его полузакрытым глазам.

Он узнал знакомое прикосновение рук девушки. Он похлопал по ним своей
он встал и отодвинулся на скамейке, чтобы она могла сесть рядом с ним.

"Отец", - сказала она очень тихо, ее глаза сияли. "Это снова мой сон".

Старый священник не стал упрекать ее за безделье, как сделала бы ее бабушка
. Старому священнику тоже снились сны.

- Расскажи мне, - продолжала она. «Можно ли ходить в школу там столько, сколько
хочется? Не слишком ли я взрослая, чтобы учиться по книгам?»

Старый отец сказал ей, что никогда не поздно учиться по книгам.
Он любил её жажду знаний. Разве он сам не учил её с двенадцати лет? Он гордо посмотрел на неё.

— Отец! — прошептала она, и румянец на её лице стал ещё ярче.
— Это Дэнни Линч приходит ко мне каждый вечер.

Отец Мёрфи резко повернулся и посмотрел на неё удивлёнными глазами.
Эта хрупкая девушка была самой драгоценной прихожанкой в его приходе.

— И, отец, он всё время говорит об Америке!

Старый священник вздрогнул, как от озноба. Почувствовав его чувства,
Мойра быстро поймала его руку и крепко сжала.

- Но если я уйду, я не забуду тебя! О, кто во всем этом мире был лучшим другом Мойре О'Доннелл?
Кто научил Мойру этому? Кто научил Мойру
но ты?

"Дитя..."

"Конечно, я взрослая! Видишь!" Она вскочила на ноги и встала стройно
выпрямившись. "Видишь?"

Он медленно кивнул. - Да. А твой старый священник ничего не заметил. Мойра... - он
схватил ее за руку, наклонился вперед и заглянул в ее лицо, как будто хотел
заглянуть сквозь него в ее душу. "Мойра, девочка, я учил тебя мужеству"
тебя? А честь? И вера?

Сейчас ее сердце пело из-за секрета, которым она поделилась с ним. У кого
не хватило бы смелости и веры, когда человек так счастлив? Приподняв
плечи, наклонив голову, она стряхнула с себя его серьезность.

"Если бы ты только мог видеть меня, отец, такой, какая я есть во сне. О, это
я красивая! И умная! И богатая!"

"Не деньги", - ворвался священник с кольцом презрения.

"Конечно, нет, не деньги! Но в порядке вещей. О, Отец", - она всплеснула
руки по-детски. — Я хочу только самое лучшее. Самое лучшее в мире! И я хочу, чтобы мой Дэнни тоже этого хотел.

 — Самое лучшее, — медленно повторил он. — И как ты отличишь самое лучшее от отбросов, дитя? Это богатство — в том, что ты отдаёшь, а не в том, что получаешь? Вы богаты своими прекрасными вещами, если ваше сердце бескорыстно.

— Что ты говоришь, отец, ты похож на квакающих лягушек в пруду у вдовы
Финнеган! Но, ш-ш-ш, я расскажу тебе, что я видел, так же реально, как и то, что я видел во сне, — саму Судьбу, такую прекрасную, как тебе нравится,
плывущую в новый мир, прядущую на своём ткацком станке. С ней была Мойра
О'Доннелл-нить плохое и кто знает, Отец Мерфи, но, возможно, это
минуту,-закручивая его с какой-нить золото она!" Девочки
глаза танцевали. "Ах, я несу чушь, потому что это был сон, но мое
бедное сердце такое легкое, что болит ... вот здесь".

Старик положил дрожащую руку ей на голову. Под его прикосновением это
Она быстро поклонилась в знак почтения, но не раньше, чем заметила туман в
добрых глазах.

"Я прошу у вас Божьего благословения — и да, пусть ваша мечта сбудется..."

"И ваше благословение для Дэнни тоже, — прошептала Мойра.

"Для вас обоих!"

«Конечно, это будет пересечение, которое бабушка мне устроит, и никакого благословения», — рассмеялась девушка. Это было её собственное выражение для бабушкиного острого языка. «Мне лучше уйти, дорогой отец».

 «Подожди». Старик исчез за дверью. Вскоре он вышел с маленькой коробкой. Из неё он достал смятый свёрток. Развернув его,
Развернув ткань, он показал в чаше своей руки нитку зелёных бус.

"О! О! Как красиво!" — воскликнула девушка.  "Они для меня?" — с юношеской уверенностью, что всё прекрасное принадлежит ей.

"Да. В память о моём благословении." Он с нежностью посмотрел на них, поднял, чтобы она могла увидеть их красоту в лучах солнца. «В маленьком магазинчике в Лондоне я нашёл эти красивые вещицы».

Мойра знала, как сильно он, должно быть, любит их как память о поездке в
Лондон, которая была для него на втором месте после поездки в Америку. Она взяла его
руки в свои, вместе с бусинами, папиросной бумагой и всем остальным.

— О, они такие драгоценные! И ты тоже!

Отец застегнул их на потрёпанном платье девочки. — Это всего лишь
бусинки, — предупредил он. — Но они будут напоминать тебе об этом дне.

Он смотрел, как Мойра убегает по тропинке. Он отметил быструю, уверенную
поступь ее ног, вызывающую осанку головы. - Колин... - с улыбкой прошептал он.
- Малышка Колин. - Малышка Колин. Он повернулся к двери, и его
губы, хотя они все еще кривились в улыбке, шевельнулись, как будто в
молитве.

"И пусть Бог сохранит чистой мечту в вашем сердце!"




ГЛАВА I

КУКЛА - СИРОТА


Ноябрь — и холодный ветер, несущийся, треплющий, кусачий, гонящий перед собой
фантастические обрывки бумаги, хрустящие листья, град из мелких угольков. Ранние сумерки, серые, как туман, окутали город мраком. Сквозь него
храбро мерцали огни в грязных окнах, поднимающихся всё выше и выше к низко нависшим облакам, и каждый тонкий луч манил и говорил о тепле и уюте дома.

Высоко над головами спешащих людей на улице, полной многоквартирных домов,
Мойра Линч зажгла лампу и поставила её рядом с пустым окном. С
Для неё это была церемония. Она пела, выполняя это небольшое действие. Снаружи
были тени приближающейся ночи — мрак, буря, несчастье,
возможно, даже злые феи; её лампа рассеивала их своим светом,
так же как её песня прогоняла тревоги из её сердца.

 Зажёгшись, лампа осветила её лицо, и она на мгновение замерла, прислушиваясь.
 Затем, услышав лёгкие шаги, она бросилась к двери и распахнула её. Крошечная девочка, почти сливающаяся с тенями в грязном коридоре, бросилась ей в объятия.

"И ты так поздно пришла, дорогая! И так темно стало — и холодно.
Твои бедные маленькие ручки посинели. Почему, что ты здесь прячешь под
своей шалью? Берил Линч! Дорогая, люби нас - куклу!" Со смехом, который был
похож на звон низких колокольчиков, маленькая мать вытащила сокровище
из тайника. Но как ее глаза пронеслись шелковое великолепие
одеяние ее веселье изменен, чтобы задаться вопросом, а потом страх.

— Ты не… ты не… о, Берил Линч, ты…

— Украла? Нет. Отдай мне. Я… нашла его.

Но в глазах матери по-прежнему читался ужас.

 — И где ты его нашла?

— На скамейке. Она оставила его. Она забыла его. Разве теперь он не мой?"
умоляюще. - Я ждал, честное слово, но она не вернулась.

Миссис Линч робкими пальцами рассматривала маленькое чудо, приподнимая
складку за складкой блестящий атлас и изящный муслин.

"Кем она была?" - спросила она.

"Ребенком". Маленькая Берил заинтересовалась ее рассказом. Не случилось ли чего-то очень волнующего в её простой жизни — жизни, самым интересным событием которой было каждый день носить в магазин маленький моток вязаных крючком кружев, которые делала её мать. «Она была чудесным ребёнком.
 Она играла в парке, ожидая большого мужчину».

 «Она с тобой разговаривала?» — затаив дыхание.

Берил уклонилась от ответа. Красивая маленькая девочка _не_ заговорила
с ней, хотя она висела очень близко, приглашая подойти
голодными глазами.

"Она была всего лишь маленьким ребенком", - надменно. Затем: "Разве кукла не моя?"

Миссис Линч похлопала по самой верхней одежде. "Да, это твое, это так,
дорогая. «По крайней мере, — она заколебалась, испытывая мимолетное чувство справедливости, — может быть, маленькая незнакомка вернется за своей куклой. Это
очень милая куколка, и она одинока, и, может быть, маленькая мамаша
в эту самую минуту…»

Берил протянула руки.

«Это кукла-сирота. Я буду очень сильно её любить. Дай мне её. О, — выдохнула она, как будто свистнула. — Разве она не прекрасна? Мама, она не слишком прекрасна для нас?»

 Робкий вопрос мгновенно изменил выражение лица матери, разожёг огонь в её груди. Она выпрямилась во весь свой
стройный рост.

"И если для моей девочки есть что-то слишком хорошее, я бы хотела это увидеть!
Разве это не та страна, где все люди равны, и у моих девочки и мальчика будет такая же хорошая школа, как и у всех остальных, и они вырастут и, может быть, станут самими
президентами?" Она тихо повторила эти слова, словно они были клятвой.
училась прилежно и с величайшей верой. Зачем же она приехала в этот многолюдный, шумный город со своих прекрасных родных лугов, если не ради этого обещания, которое он ей давал?

"И разве твой брат не лучший в своём классе?" — торжествующе закончила она. "И ты сама будешь умнее, чем когда-либо, со своими маленькими книжками. О, дитя мое! Она поймала маленькую девочку, куклу и все остальное,
импульсивно обняла.

От этого Берил перешла к практическому любопытству относительно ужина. Она
шмыгнула носом. Ее мать кивнула.

- Тушеное мясо! И с "дамплинс"... - В ее устах это прозвучало как волшебная еда. - Готово.
— к тому времени, когда придёт твой отец.

 — Где Дейл? А папа?

 — Дейл сегодня работает в магазине. А папа придёт с минуты на минуту.
 Я зажгла для него лампу.

 — Я голодна, — пожаловалась Берил. Она села, скрестив ноги, на
чистый клочок коврового покрытия и с бесконечной нежностью
принялась раздевать куклу.

 «Как ты думаешь, ей здесь понравится?» — внезапно спросила она, оглядывая
скромную комнату, которая у Линчей служила гостиной, столовой и
кухней.  Теперь её бедность была окутана доброй тенью, сквозь которую
сверкали бриллиантовые искры на тщательно отполированной оловянной поверхности. «Это _красиво_», — размышляла Берил. Она любила этот час, любила поющий чайник и
запах крепкого мыла, и лицо матери в свете лампы, когда все
громкие звуки улицы затихали, а уродство снаружи скрывалось за
закрытой дверью, на крашеных досках которой был прибит
плакат, призывающий молодёжь страны вступить в военно-морской флот.

"Но, может быть, этот дом будет... слишком другим," — закончила она.

Глаза матери увлажнились от внезапной нежности. Её Берил, с
Какое чудо — эта кукла у неё на руках! Она вспомнила прошлое
Рождество и то, что было перед ним, когда Берил попросила у Санта-Клауса
«настоящую куклу» и плакала рождественским утром, потому что дешёвая
кукла, которую мать купила на свои скудные сбережения, не открывала и не
закрывала глаза. А теперь — дерзкое сердце благословенного ребёнка,
беспокоящегося о том, что дом недостаточно хорош для такой куклы!

«Для неё это хороший дом, где её любят. Важно
сердце, а не золото. И кто знает, может быть, это немного
«Куколка принесёт удачу».

Как будто прозвучало знакомое предсказание, Берил подняла лицо, на котором отразилось сияние маленькой матери. Будучи младенцем, она знала о вере матери в непостоянного бога случая, о вере, которая помогала маленькой женщине преодолевать трудности и никогда не покидала её в самые мрачные моменты. Разве она не верила искренне, что однажды, по воле случая, они с Дэнни познают Америку и всё то хорошее, о чём мечтали, сидя
в сумерках их Ирландии, крепко сжимая руки возлюбленных? Но ради этой надежды зачем им было покидать свои милые холмы, привычную жизнь, добрых соседей и доброго отца Мерфи, который учил её по своим потрёпанным книгам, потому что она была старательной и быстро училась? За четырнадцать лет, прошедших с тех пор, как они приехали в Америку,
эти девичьи мечты, к сожалению, пошли прахом, но маленькая жена
всё ещё цеплялась за веру в то, что когда-нибудь у них всё наладится, что её
Дэнни найдёт работу получше, а если нет, то есть молодой Дейл,
всегда был первым в своём классе в школе, и даже малышка Берил, которая
быстрее всех подбирала слова в своих маленьких книжках.

 «Куколка на удачу!» Берил прижала куклу к себе.  Её глаза округлились от волнения.  «Тогда я смогу весь день кататься на автобусе и ходить в зоопарк, да?
 И у меня будет новая шубка с мехом?  И я поеду на Кони-Айленд?» И стрелять из
лука? И может ли Дейл ездить верхом на лошади? И можем ли мы с Дейлом переплыть
реку, где вот так, — она кивнула на плакат.

 Миссис Линч яростно раскачивалась от радости, предвкушая, что скажет Берил.
Пол скрипел, а чайник пел громче, чем раньше.

— Это ты можешь. И ты будешь прекрасной, сильной, смелой девочкой, будешь ходить в школу и узнаешь больше, чем знал даже бедный старый отец Мёрфи, да хранит его Господь. И со временем...

Но тяжёлые шаги на лестнице прервали её слова. Это был не её большой Дэнни и не юный Дейл! Услышав стук, она бросилась к двери.

"О, и если это не мистер Торренс". Она поймала старика, который стоял
на пороге, и, смеясь, втащила его в комнату. "Я боялась,
Я боялась, что это плохие новости! Дэнни Линча еще нет дома, но ты обязательно вернешься
«Останься и поешь с нами клецки — лучшие за пределами нашей Ирландии».

[Иллюстрация: ПРЕКРАСНАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДЕВУШКА _НЕ_ ГОВОРИЛА С НЕЙ]

"Нет! Нет!" с сожалением возразил старик. "Моя старушка ждёт!
_Плохие_ новости! Я принёс _хорошие_ новости. Дэну повысили зарплату. Теперь он бригадир
банды. И я зашел, чтобы сообщить вам хорошие новости, и что
Дэн сегодня вечером будет работать в экстренную смену и не придет домой к ужину.
ему не повезло! - Он одобрительно принюхивается к
приятному запаху от плиты.

- Прибавка к жалованью? «Мой Дэн — бригадир?» Мойра Линч всплеснула руками.
«Это удача! И он это заслужил, потому что ни один человек в доках не работает усерднее, чем мой большой Дэн». Её глаза сияли, как две звезды.

«Что ж, вам захочется съесть клецки, так что я пойду.
Спокойной ночи, миссис Линч».

— Да благословит вас Бог, мистер Торренс, — прошептала Мойра, слишком взволнованная, чтобы говорить.

 Закрыв за своим неожиданным гостем дверь, она повернулась и обняла удивлённую Берил.

 — А я-то думала, что он никогда не придёт! Мне должно быть стыдно, что я сомневалась. Мой большой Дэн!

— Это кукла принесла нам удачу, мама? — перебила я.
Берил округлила глаза.

- Бригадир! - воскликнула мать тем же тоном, каким произнесла бы, если бы сказала
"король". Она танцевала так, что пол угрожающе заскрипел
. "Наша удача приближается, моя драгоценность. И это прекрасно.
и моя девочка будет прекрасна в платье, не уступающем следующему.
Подождите! «Подожди!» Она влетела в крошечную спальню и через мгновение вернулась с маленькой коробочкой в руках. Из неё она достала нитку круглых зелёных бусин и со смехом показала их Берил, которая не сводила с них глаз.

"Мои бусы! Ты наденешь их сегодня вечером. Это подарок старого доброго отца.
— Благословение. — Она надела их на шею Берил, нежно поглаживая.

"Красивые бусы. Красивые бусы, — воскликнула девочка.

Внезапно успокоившись от нахлынувших воспоминаний, миссис Линч села и посадила Берил к себе на колени."Берил, дорогая, ты похожа на ту маленькую девочку, которая забыла куклу, — красивую и милую?"

— О да! — в голосе ребёнка слышалось удивление.

 — И ты тоже будешь прекрасной и красивой, девочка Мойры Линч, как я мечтала для себя, эгоистичной, как я.  Ты будешь ходить в школу и учиться по хорошим книгам.  Разве старый отец не рассказывал мне об этом?
прекрасные школы, которые он видел, когда навещал свою сестру в Америке? И
любой может туда попасть — любой!

Малышка Берил почувствовала, что это серьёзный момент. Она подняла серьёзные глаза.
— Я обещаю, — протянула она с серьёзностью, не соответствующей её шести годам, — я обещаю ходить в школу и много учиться, как Дейл, и быть хорошей и послушной, чтобы моя кукла-дочь полюбила меня так же, как и того другого ребёнка. Я должна быть хорошей для неё. Вот так.

Девочка не могла понять, какие препятствия могут помешать такому
стандарту; она смело смотрела в немигающие глаза куклы, которая
улыбнулась в ответ своей застывшей улыбкой.

Затем: "Я голодна", - заявила она, внезапно решив, что пельмени - это
важнее всего остального. "А можно моей Куколке сесть на папино место?"

"Это она умеет", - воскликнула мать, приступая к приготовлению. "И какой это будет веселый
ужин - с новой куклой, красивыми бусинами и
клецками. О, сам мастер!"




ГЛАВА II

ПРИНЦ


Ровно в девять часов юный Дейл Линч повернул ключ в двери
«Продуктового магазина Тони Себастино» и, насвистывая, направился домой. Три
раза в неделю, с конца занятий в школе до девяти часов, он работал в
в магазине, перехватив на ходу банан или бутерброд с сыром, он
разговаривал с покупателями. «Мама» шепнула ему, что сегодня вечером будут «клецки»
и что она приготовит их для него, и, поскольку ветер пронизывал его тонкую одежду, он
пустился бежать.

Путь домой пролегал мимо небольшого открытого треугольника, который в
округе гордо именовался парком. Теперь это унылое место,
грязная солома, сложенная у фонтана, сухие листья и бумага,
валяющиеся на бурой земле и бьющиеся о железные прутья забора.
Дейл, все еще насвистывая, завернул за угол и на полном скаку налетел на что-то человеческое.
человечество цеплялось, как бумага и листья, за забор.

"Боже мой!" Дейл в тревоге отскочил назад. Затем: "Я напугал тебя, малыш?"
О, скажи, в чем дело? Лицо, повернувшееся к нему, было красным и
опухшим от слез. «Ты потерялась?» — это был естественный вывод Дейла, потому что было уже поздно, а ребёнок был совсем маленьким.

"Я потеряла… свою Синтию."

"Свою… что?"

"Свою… свою Синтию. Она моя самая лучшая кукла. Я её забыла." Голос
прервался на всхлипе.

Дейл, тронутый её горем, огляделся. Синтии нигде не было видно. Быстрыми вопросами он вытянул из неё историю о том, как она сбежала. Она играла в милую игру, бегая туда-сюда и считая «штучки», ожидая мистера Тони; Синтия не любила бегать, потому что это мешало ей смотреть, поэтому она положила её на край соломы, где на неё не дул ветер. А потом пришёл мистер Тони и сказал ей «поторапливаться», и она «убежала и забрала Синтию!»

 «Ну, я думаю, теперь она чья-то Синтия, малыш. Вещи не остаются у себя»
«Давно не был в здешних парках».

Дейл казался таким старым и мудрым, что маленькая девочка выслушала его вердикт с побледневшим лицом. Конечно, он знал.

"Где ты живёшь?" — спросил Дейл. "Ты же совсем малышка! С тобой кто-нибудь есть?"

Девочка неуверенно указала на одну из пересекающихся улиц.

— Я иду оттуда, — сказала она, но, произнеся это, начала сомневаться,
туда ли она шла. Все улицы были так похожи друг на друга. Она бежала по тротуару, чтобы оказаться как можно дальше
от тёмных переулков и дверей. И путь был долгим.

Её губы дрожали, но она не плакала. После того, что случилось с Синтией, она была готова
потеряться сама.

"Ну что, ты не знаешь, где живёшь? На какой улице? Я отведу тебя
домой."

"Пачин-Плейс, 22," — проговорила девочка.

 Дейл на мгновение замешкался, чтобы сориентироваться. "Ну, тогда пойдем"
. Я знаю, где это. И ты забудь о своей Синтии. У тебя
есть еще одна кукла, не так ли? Если нет, просто попроси Санта-Клауса
об одном. Почему, скажи, малыш, что это? Ты хромой? Для маленькой девочки
, которая резко подпрыгнула рядом с ним.

"Это просто то, что я сделал," ребенок ответил, совершенно равнодушен к
в шоке, обратите внимание на голос мальчика. "Я могу ходить и бегать, но я пойду
криво".

"Как тебя зовут?"

"Робин Форсайт". В ее устах это звучало как "Воббин Форс".

"О, Воббин Форс. Забавное имя, не правда ли? И что твои мама и папа собираются
сказать тебе за то, что ты сбежал?"

Доверчиво вложив маленькую ручку в большую ладонь мальчика, девочка
вприпрыжку побежала рядом с ним. "О, ничего", - ответила она, погрузившись в
восхищенное созерцание своего спасителя. "И вообще, что это за "они"?"

"Мама? Разве ты не знаешь, кто твоя мать?

Маленькая Робин встретила его изумление смехом. «О,
_мама_! У меня когда-то была прекрасная, прекрасная мама, но она ушла — на
небеса. А папа — это Джимми?»

«А... что?» — Дейл никогда не встречал такого странного ребёнка.

"Потому что Джимми — мой родитель. Иногда я называю его Родителем, а иногда — Джимми.

Если бы его спутница не была такой маленькой, Дейл мог бы заподозрить, что она
пытается «подшутить». Он искоса и с подозрением взглянул на неё, но
увидел лишь ангельское личико, обрамлённое голубым чепчиком, и выбившиеся пряди огненно-рыжих волос.

- Джимми не будет меня ругать. Он бы хотел, чтобы я попыталась найти Синтию. Робин
подавила вздох. - Его все равно не было дома.

- Ты живешь совсем один? Ты и твой Джимми?

— О да, только тётя Милли внизу, а дедушка Джонс — в другом конце коридора, так что я никогда не боюсь. На самом деле они не мои тётя и дедушка — я просто так их называю. И Джимми всё равно оставляет свет включённым. Как тебя зовут? Ты очень старый? Ты такой же мужчина, как Джимми?

Дейл, согретый восхищением, которое он увидел на маленьком лице, почувствовал себя очень большим и очень мужественным. Он ответил на лёгкое пожатие, которое почувствовал в своей руке.

— О, я большой парень, — ответил он.

 — Ты выглядишь очень мило, — продолжила девочка.  — Как один из моих воображаемых принцев.  Я бы хотела, чтобы ты жил со мной и Джимми.  Тогда я бы не возражала против Синтии.

— Но принцы никогда не жили с маленькими девочками в сказках, ты же
знаешь, — возразил Дейл, находя очень приятным и необычным ощущение
того, что он играет роль принца даже для очень маленькой девочки. —
Видишь ли, ты должна найти меня.

Мисс Робин подпрыгнула от радости. — О, как хорошо, как хорошо! Я всегда буду верить,
что ты принц, и я найду тебя, а ты должен найти меня. Ты ведь найдёшь,
правда?

- Можешь не сомневаться, я так и сделаю, - легко пообещал Дейл. - Вот твоя улица. Он
остановился, чтобы изучить номера домов. Внезапно дверь широко распахнулась, и на улицу выскочил
мужчина с непокрытой головой, почти налетев на них.

- Робин! Боже милостивый! Я думал, тебя ... украли... потеряли...

Робин, очень спокойный, обхватил его за колено.

— Я заблудилась, Джимми. Но этот очень большой мальчик привёл меня домой. Он принц — я имею в виду, он мой воображаемый принц.

 — Но, Робин… — Мужчина отвернулся от ребёнка и посмотрел на Дейла.

 — Я нашёл её на Шеридан-сквер. Она искала свою куклу, которую оставила там.

«Пока я гуляла с мистером Тони сегодня днём, я играла в парке и забыла Синтию».

«Боже мой, и ты отправилась туда одна, чтобы найти эту штуку?»

Гордясь Дейлом, Робин не обратила внимания на оскорбление Синтии.

«Я пошла одна, — повторила она, — но вернулась домой со своим принцем».

Постепенно отец Робин оправлялся от шока. Мышцы
его лица расслабились; он провел пальцами по густым волосам, рыжим, как у
ребенка, жестом, словно сбрасывал какой-то ужасный кошмар. Для
Дейл, он выглядел очень по-мальчишески - с частичкой херувимского выражения лица Робина
.

— Ну что ж, ты меня напугал, малыш. И ты должен пообещать, что больше так не будешь. Иначе я не смогу оставить тебя одного.

Он повернулся к Дейлу, который стоял, не решаясь оставить маленькую Робин под сомнительной защитой Джимми. — Я бесконечно благодарен тебе, мой мальчик. — если я могу чем-то вам помочь, — он машинально сунул руку в карман.

 — Я ничего не хочу, — резко ответил Дейл и отступил назад.  — Я не помешал? — Это была приятная прогулка.
Он вот-вот должен был исчезнуть из поля её зрения. Джимми вытащил руку из кармана и протянул её мальчику. Он даже не пригласил его зайти и покурить, как всегда приглашал мистера Тони, Джеральда и всех остальных. Но, конечно, Принс в любом случае не стал бы курить.

Она подождала, пока отец закончит благодарить, затем подошла к Дейлу.
она протянула две маленькие ручки и, держась за руку Дейла,
подтянулась почти к подбородку мальчика. При этом она прижала застенчивый,
теплый поцелуй.

"Прощай, князь. Вы будете охотиться за мной, не так ли? Обещаю! Кросс код
сердце!"

Дейл, раскрасневшийся и смущённый, пообещал, что так и сделает, затем развернулся и
пошёл прочь по улице. Завернув за угол, он поднял руку и вытер
подбородок рукавом пальто. Затем он засунул руки глубоко в карманы
и громко присвистнул. Но через мгновение, вспомнив небесно-голубые
глаза под небесно-голубым беретом, он тихо усмехнулся. «Принц!» Ну и ну, какой-то принц! Но его голова
инстинктивно поднялась выше от оказанной ему чести.

Возвращаясь из магазина, Дейл обычно заставал мать сидящей
у лампы, занимаясь вязанием. Но сегодня всё было по-другому; едва он
остановился на их площадке, как маленькая мамаша, совершенно
преобразившись, бросилась приветствовать его и рассказать о чудесном
счастьи.

 Он и забыл о своём приключении.

"И это только начало — он станет управляющим в мгновение ока, в мгновение ока," — закончила миссис Линч.

— И мы сможем переехать? И я смогу вступить в бойскауты? И поехать в лагерь следующим летом? И у меня будут роликовые коньки?

Миссис Линч кивала на каждый вопрос. За каждой её фразой скрывалось
в голосе послышался смешок. "Да, да, да. Конечно, это чудесная ночь".
"А где сейчас папа?".

"Где папа сейчас?"

"Работа с дополнительной смены", жена ответила, гордо.

"Какие пельмени?" с нетерпением.

"А я и забыл! Благословите сердце ты, я, конечно, спас
большой. «Сегодня вечером было как на вечеринке, потому что я нарядила твою сестру в
бисер. Она так устала, Боже, благослови её, от волнения и
попыток не закрывать глаза, пока папа не вернётся домой. Потише, а то
ты разбудишь ягнёнка».

Дейл глубоко задумался, подбирая слова, которыми он скажет
хорошие новости для "приятелей" на следующее утро его мать была занята
"самыми большими" клецками, когда раздался настойчивый стук в дверь.
Самый быстрый крик Миссис Линч уронила ложку ... почему должно что-нибудь
нарушать их радость эта ночь?

Человек стоял на пороге, представляя любопытной фигурой для него была
теплое пальто, белый костюм утки. Где она видела такой костюм
раньше? С замиранием сердца она вспомнила ... в больнице, в тот раз, когда Дейла сбила машина.
- О! - воскликнула она. - Мой Дэн! - Миссис Линч?! - Воскликнула она. - Мой Дэн!..

- Миссис Линч? Санитар заговорил быстро , как заговорил бы человек , у которого
неприятная задача, и с ней нужно покончить без промедления. "Ваш
С мужем произошел несчастный случай - он жив, но ... вам лучше приехать".

Миссис Линч неподвижно стояла в центре комнаты, ее рука
сжимала горло, словно пытаясь заглушить рвущийся из груди крик.

"Мой Дэн... ранен!" Она дрожала, но стояла очень прямо. - Быстрее, Дейл, мы
должны пойти к нему. Мой Дэн. Нет, нет, ты останешься с Берил. О, поскорее! - воскликнула она.
умоляла интерна, пробегая мимо него с непокрытой головой вниз по лестнице.
- Поскорее._"

Несколько мгновений Дейл смотрел на полуоткрытую дверь. В свои тринадцать
Годами он терпел нужду, даже голод, боль от ран, но никогда не испытывал такого всепоглощающего страха перед чем-то, чего он не понимал. Папа, его большой, сильный папа — ему больно! Папа, который даже сейчас мог поднять его, хотя сам был ростом в пять футов и три дюйма, до своего плеча! О нет, нет, это не может быть правдой! Кто-то ошибся. Кто-то жестоко напугал его мать. Разве им не повезло? Разве папа не стал
боссом?

"Ма-а-а!" — сонно донеслось из другой комнаты. "Ма-а-а,
что это такое?" Дойл, радуясь возможности чем-то заняться, поспешил успокоить свою маленькую
сестра. Он срывающимся голосом попросил её «не волноваться и идти спать» и
натянул старое одеяло ей до подбородка. Его глаза были так затуманены
слезами, что он не заметил восковую голову, лежавшую рядом с головой Берил.

Затем он сел в мамино кресло, уронил голову на стол и стал ждать, сжимая руки в кулаки.

«Я _не_ буду плакать! Я _не_ буду вести себя как ребёнок! Может быть, я нужен маме. Я уже большой!»
 — пробормотал он, находя небольшое утешение в звуке собственного голоса.

 * * * * *

 Бедный принц Робин; увы, он чувствовал себя очень юным и беспомощным перед
беда, с которой он столкнулся.

 Большой Дэн Линч, который был самым красивым и крепким парнем в округе, где выросла Мойра, больше никогда не будет работать — ни управляющим, ни даже бригадиром; остаток своих дней он проведёт в кресле на колёсиках, которое прислала ему сочувствующая мисс Льюис из местного общества взаимопомощи. Кресло было оборудовано так, чтобы он мог передвигаться по маленькой комнате.

Малышка Берил пошла в школу, и это восполнило многое из того, что
внезапно исчезло из её жизни, потому что мама больше не сидела у лампы
и не вязала крючком. Она работала в приюте весь день и всю ночь.
вечером занялась домашними делами.

"Счастливую куклу" Берил спрятала в бумажных обертках. Каким-то образом, какой бы маленькой
она ни была, она знала, что ее мать не вынесет ее вида.

И Дейл работал каждый день с Тони ходил в вечернюю школу на
вечерами, когда он ходил в магазин. Напряжённые губы, серьёзность во взгляде юноши говорили о том, чего ему стоило отказаться от своего стремления окончить школу вместе со своим классом, возможно, во главе его.

Маленький Робин с небесно-голубыми глазами был совершенно забыт!




Глава III

Дом Форсайтов


В Грей-Мэнор существовал давний обычай: Харкнесс должен был подавать чай в половине пятого в Китайской комнате.

 В этот день — ещё один ноябрьский день, десять лет спустя после событий, описанных в предыдущей главе, — Харкнесс проскользнул за тяжёлые занавеси со своим подносом и прервал беседу мадам Форсайт, хозяйки Грей-Мэнор, с её юрисконсультом Корнелиусом Аллендайсом.

Мистер Аллендайс как раз говорил, чётко выговаривая слова: «Вам станет легче, если вы будете знать, что состояние Форсайтов достанется Форсайтам?»
Харкнесс загремел чашками.

Затем, что самое странное, мадам резко приказала ему уйти вместе с подносом.

 Такого в жизни Харкнесса ещё не случалось, а он прожил в Грей-Мэнор пятьдесят пять лет.

 Он пожаловался миссис Бадж, экономке, и Флорри, горничной мадам, которая пила чай с миссис Бадж в уютной тёплой кухне.Флорри заявила, что могла бы рассказать им пару историй о причудах и странностях мадам,
только это было бы не к лицу ей, поскольку мадам была
старой женщиной, которую следовало пожалеть. «Бедняжка, с этим проклятием на
хаус, кто бы не прыгал и не ерзал? Я не понимаю, я уверен, как кто-либо из нас это выдерживает.
Но Флорри говорила с оттенком удовлетворения - как будто
хотя и гордилась тем, что служила там, где было "проклятие". Харкнесс и миссис
Бадж, который жил в Грей-Мэноре, когда все было лучше, вздохнул.

«Сейчас они говорят о наследнике», — признал Харкнес.

 «Не говорите так!» — воскликнули миссис Бадж и Флорри в один голос.

 В китайской комнате мадам Форсайт говорила: «Как вы думаете, может ли кто-нибудь из этой ветви семьи занять место…»
«Вы думаете, кто-нибудь из этой ветви семьи может занять место…»

"О, дорогая мадам", - прервал адвокат. "Я ничего подобного не предлагаю"
! Я знаю, насколько это было бы невозможно. Но под свою ответственность
Я сделал расследований и я убедился в том, что вашего мужа
племянник имеет одного ребенка. Племянник художника сортов и, несомненно,
есть свои взлеты и падения-большинство исполнителей делают. Теперь я предложить..."

— Что я возьму этого… ребёнка…

Мистер Аллендайс тактично проигнорировал презрение в её голосе. — Именно, — промурлыкал он. — Именно. Ребёнка зовут Гордон. Очень милое имя, я уверен.

— Ребёнок малоизвестного художника…

"Ах, но, мадам, кровь есть кровь. Форсайт..."

"ПФФ!" Мадам издала звук, похожий на удар камня о камень. Действительно, когда она сидела здесь
ее узкие глаза блестели на неподвижном лице, тонкие губы
были плотно сжаты, она больше походила на камень, чем на существо из плоти и крови.

Ее взрыв привел литта в яростьадвокат вышел из своего привычного состояния умиротворения.

"Мадам, я могу лишь посоветовать вам в этом вопросе. Я разыскал этого ребёнка как возможного наследника состояния Форсайтов. Однако в вашей власти поступить иначе. Но позвольте мне сказать это не как юристу, а как вашему другу. Вы стареете. Неужели ты не найдешь,
возможно, большего счастья в своей старости, если принесешь немного молодости
в этот унылый старый дом...

"Я должна попросить вас отложить ваши добрые пожелания до другого раза",
сухо прервала мадам. "В настоящее время я обращаюсь к вам за советом как к
адвокат. Я не мог не учитывать тот факт, что у дома Форсайтов должен быть наследник; я долго думал об этом — на самом деле, это всё, что мне остаётся сделать. И, хотя мне это крайне неприятно, я вижу справедливость в том, чтобы найти кого-то из этой семьи.
 Но это должно быть сделано по-моему. Я уже всё решил. Вы говорите, что есть ребёнок. Я хочу, чтобы вы связались с отцом этого ребёнка — родственником моего мужа — и сообщили ему, что я сделаю этого ребёнка своим наследником при условии, что его немедленно привезут в Грей-Мэнор.
Он проживёт здесь год под вашей опекой. Я пошлю за
Персивалем Таббсом, который, как вы, возможно, помните, обучал моего внука. Несомненно, он старомоден, но благодаря долгому общению с нашей семьёй он знает
традиции Форсайтов и то, каким должен быть глава Дома Форсайтов. Он поймёт, можно ли научить этого мальчика соответствовать этому.
Если через год он этого не сделает, он должен будет вернуться к отцу. Я, конечно, буду
справедлива в том, что касается денег. Если он это сделает... — Она внезапно замолчала, её каменное выражение лица дрогнуло. Тонкие губы задрожали.
она подумала о той солнечной южной комнате в большом доме, где остались нетронутыми игрушки, книги, игры, драгоценные трофеи, ружья и ракетки, клюшки для гольфа и перчатки, которые свидетельствовали о каждом достижении её любимого внука.

"Очень справедливый план," — пробормотал адвокат.

"Вы ещё не всё услышали," — продолжила мадам Форсайт таким странным голосом, что Корнелиус Аллендайс удивлённо посмотрел на неё. "Я ухожу"
"Прочь".

"Ты! Куда?" воскликнул мужчина. Он не мог до конца поверить своим ушам.

"Это я не хочу разглашать". Она наслаждалась его изумлением. "Я
поддавшись беспокойству, которое вы бы поняли в молодой женщине, но которое во мне вы, без сомнения, назвали бы безумием. Я собираюсь сбежать — в какое-нибудь новое место, где какое-то время никто не будет знать, богатая ли я мадам Кристофер Форсайт или бедная миссис Джон Смит. О, я буду в полной безопасности; в моём банке меня смогут найти, если что-нибудь случится. Норрис уже давно полностью управляет фабриками. А Бадж и Харкнесс могут позаботиться обо всём здесь.

 — Мадам, — адвокат вышел из своей обычной сдержанности, — вы
разве ты не можешь убежать от того, что может принести тебе счастье — и
утешение?

На мгновение в её глазах засияло настоящее женское сердце.

"Я убегаю. Я могла бы научиться любить этого мальчика, но он может оказаться не тем, кем должен быть глава дома Форсайтов, и мне придётся
отправить его обратно. А моё сердце уже достаточно настрадалось. Оно устало. Мне захотелось найти новые места, новые вещи, отдохнуть и забыть обо всём этом.

Наступило молчание. Затем мистер Аллендайс, оторвав взгляд от лакированных носков своих ботинок, тихо сказал:

«Я выполню ваши приказы в меру своих возможностей».

Затем последовало множество обсуждений деталей. И,
аккуратно записывая цифры и заметки в аккуратную записную книжку в сафьяновом переплёте, маленький юрист чувствовал себя так, словно писал первые главы какой-то сказки.

И всё же в старом пустом доме было мало сказочного, несмотря на его богатство, привезённое из всех стран мира. И в семье Форсайтов, приехавших в Коннектикут из Англии в первые дни
Он поселился здесь и оставил всем будущим Форсайтам не только фабрику Форсайтов, где из миллионов катушек
вытягивалась нить, и состояние Форсайтов, сколоченное на этих самых катушках, но
и часть той отваги, которая помогла первопроходцам пережить трудности и
преодолеть препятствия первых дней.

 Закончив свои дела, мадам выразила сожаление по поводу своей
неучтивости, из-за которой она отказала мистеру Аллендайсу в чашке чая. Не останется ли он
и не поужинает ли с ней? Мистер Аллендайс ни в малейшей степени не хотел ужинать
наедине со своим клиентом, но Wassumsic ИНН был непривлекательный место и
В Нью-Йорке было три часа езды. Поэтому он принял с вежливым показать
удовольствия и заверил Мадам, что он мог развлечь себя в
библиотека в то время как она одевалась к ужину.

Предоставленный самому себе, юрист упал до расхаживать по бархатистой длина
библиотека этаж. Это привело его к одному из высоких окон. Он остановился и
посмотрел сквозь него на пологие лужайки, окружавшие дом. Над
краем холмов, лежавших к западу от города, виднелась тонкая
полоса света. На её фоне виднелась неровная линия
Крыши и трубы, которыми были Форсайтские мельницы. Маленький юрист, знакомый с ними по многолетним деловым отношениям, теперь видел их так ясно, словно они не были окутаны вечерней тенью; он видел уродливые, старые стены, ослепительный кирпич новых пристроек, грязные дворы, серебристую нить реки и за ней — ряды и ряды крошечных домиков, прижавшихся друг к другу, каждый из которых был похож на своего соседа даже сломанными заборами, окружавшими пустыри. Он знал, хотя его глаза и не могли видеть, что эти
Даже сейчас во дворах были натянуты верёвки для сушки белья, мужчины
валялись на ступеньках задних дверей, курили и разговаривали, пока женщины
работали внутри, готовя ужин. Эти люди были машинами в гигантской индустрии, на которой был основан Дом Форсайтов. Думала ли
мадам когда-нибудь о них как о смертных из плоти и крови — таких же, как она сама?
Корнелиус Аллендайс улыбнулся в ответ на этот вопрос; о нет, традиция Форсайтов, о которой говорила мадам, воздвигла непреодолимую стену между ней и этими тружениками.

 Глядя на серую жёсткую линию тени, которая была самой высокой из
«Чёрт возьми, — подумал мужчина, — как это похоже на мадам и старого Кристофера
Форсайта». Его давняя связь с семьёй и семейными интересами
позволяла юристу хорошо понимать их и всё, что с ними происходило. А происходило многое. Сам мистер Аллендайс часто
говорил о «проклятии» Грей-Мэнор. У Кристофера Форсайта и мадам был
один сын, Кристофер-младший. Аллендайс мог вспомнить пышные празднества, которыми
отмечалось совершеннолетие мальчика, почти королевскую
пышность его свадьбы. Через три года после свадьбы молодой человек и
его жена утонула во время круиза с друзьями у побережья
Южной Калифорнии.

Этот ужасный удар мог бы раздавить старого Кристофера, если бы не
маленький мальчик, которого звали Кристофер Третий. Дедушка и
бабушка заперлись в поместье Грей с единственной целью в
жизни - воспитать Кристофера Третьего, который займет его место во главе
дома Форсайтов.

В этот момент размышлений сердце мистера Аллендайса сжалось от жалости — он знал, кем был этот красивый юноша для старика
пара. Теперь он думал о том, как хорошо, что старый Кристофер умер до того ужасного несчастного случая на футбольном поле, в котором мальчик получил смертельное ранение. Удар пришелся на мадам.
 И после смерти мальчика на нее и на старый дом опустилась мгла, которую, казалось, ничто не могло развеять. В качестве последнего отчаянного средства адвокат с мужеством, которое стоило ему немалых усилий, предложил найти другого наследника.

Мистер Аллендайс очень мало знал об этой «другой ветви»
семья. У старого Кристофера был младший сводный брат Чарльз, который в
то время, когда Кристофер взял на себя обязанности главы семьи
, уехал в Южную Америку, где женился на молодой испанке.
И с момента этой "низкой" женитьбы, как выразился старый Кристофер
, до расследования, проведенного агентами мистера Аллендайса, в Грэй Мэнор ничего не было
слышно об этом Чарльзе Форсайте.

Чтобы найти его, пришлось потратить немало денег, но, добившись своего, мистер
Аллендайс с удовлетворением подвёл итоги в своей аккуратной записной книжке.
записная книжка. Чарльз умер, оставив одного сына, Джеймса. У Джеймса был один ребенок,
Гордон. Они жили на Патчин Плейс, 22, Нью-Йорк.

Мысль о волшебной сказке снова вспыхнула в голове юриста. Он
знал свой Нью-Йорк, и он знал Пэтчин Плейс, где бедность и амбиции
сталкивались локтями, а убожество вонзалось в сердце красоты. Это
Гордон Форсайт провёл своё детство в такой обстановке, живя на подъёме и спаде
повседневного состояния художника. Теперь его заберут от всего этого,
привезут в Грей-Мэнор, отдадут под особое попечение, чтобы однажды он
может выйдешь на другой лад месте. Если это не равные арабский
Сказка ночи!

"Я пойду к латаем место себя. Я хочу видеть их лица, когда
Я говорю им! - объявил он вслух, и сердце его дрогнуло.
маленький человечек даже не подозревал об этом.

Харкнесс кашлянул у него за спиной. Он быстро повернулся. Харкнесс чопорно поклонился.
"Мадам ожидает вас в гостиной."

Маленький адвокат вздернул подбородок. "Мадам ожидает..." Бедная старая
мадам; она бы не знала, как войти и сказать: "Давайте выйдем"
на ужин. Должны были быть все эти церемонии и суета — иначе это был бы не Грей-Мэнор и не мадам Кристофер Форсайт.

 — Хорошо. Я найду её, — проворчал мистер Аллендайс. Затем он был выведен из себя, когда заметил, что в глазах Харкнесса промелькнуло что-то, чего, конечно, не должно было быть в глазах дворецкого Форсайтов.




Глава IV

«Красная Шапочка»


В течение двадцати пяти лет Корнелиус Аллендайс не носил ничего, кроме
чёрных галстуков. В утро своего предполагаемого вторжения в Пэтчин-Плейс в
поисках наследника Форсайтов он повязал на шею лавандовый шарф и
Он почувствовал странное возбуждение. Такой внезапный и необъяснимый порыв, подумал он,
должно быть, предвещает приключение.

 Полагая, что все художники «дома» во время чаепития, мистер Аллендайс
подождал до четырёх часов, прежде чем приступить к приятному занятию. У
двери дома номер 22 по Пэтчин-Плейс он отпустил такси и на мгновение
застыл, оглядывая обветшалый фасад здания, мысленно представляя себе
великолепный особняк Грей-Мэнор.

 Вычурная, хотя и слегка испачканная табличка у входа сообщала, что
«Джеймс Форсайт» живет на пятом этаже, так что маленький
мужчина решительно поднимался по узкой крутой лестнице, отдуваясь по мере подъема.
поднимался. Надо было посчитать посадок, чтобы узнать, в полумраке
в коридоре, когда он достиг пятого этажа. Ему пришлось задержаться за дверью
чтобы перевести дыхание; на мгновение его затошнило от запаха
несвежей еды и сырых стен.

Но при его стуке дверь распахнулась, и в комнату ворвалось столько солнечного света и красок
что маленький человечек изумленно заморгал. Крошка-девочка с ореолом рыжих волос
улыбнулась ему очень дружелюбно.

 «Мистер Джеймс Форсайт здесь живёт?» — казалось почти нелепым спрашивать об этом.
вопрос в том, что, несомненно, это должна быть какая-то ведьмина щель, на которую он наткнулся
.

"Да. Но Джимми нет дома. Ты не зайдешь?"

Мистер Аллендайс оглядел комнату - большую комнату, размеры которой увеличивались благодаря
большим стеклянным окнам и стеклянному световому люку в крыше. Повсюду цвели цветы
в ярко раскрашенных ящиках, горшках и кадках. И, моргнув ещё раз, мистер Аллендайс заметил, что там было несколько настоящих стульев, очень потрёпанных, и стол, накрытый яркой тканью, а также несколько очень милых картин, висевших повсюду, потому что из-за окон и
на покатой крыше было куда их повесить.

 Девушка закрыла дверь, и тут же раздалось веселое щебетание птиц, которые, как обнаружил сбитый с толку адвокат, сидели в разных местах по всей комнате, как будто этот угол многоквартирного дома был
лесом.

"Тише, Бо, тише. Они ужасно шумные. Они любят компанию. Не хочешь ли ты
сесть?"

Мистер Аллендайс осторожно сел на ближайший стул. Его спутница придвинула к нему другой стул. Он с некоторым удивлением заметил, что она хромает, и, обнаружив это, снова посмотрел на неё и быстро вдохнул.

Ну и ну, это была самая странная малышка, которую он когда-либо видел. Он думал, что она ребёнок, но в её широко раскрытых глазах, глубоких и тёмно-синих, как полночь, была странная серьёзность и понимание; в уголках её губ застыла нежная складка, странно контрастирующая с детской ямочкой на изящном подбородке. Хотя рыжие волосы девушки, похожие на пламя, как сначала подумал адвокат, придавали ей живой вид, её маленькая фигурка в странном прямом платье была хрупкой до изнеможения.

"Кто ты, моя дорогая?"

"Робин Форсайт. Джимми называет меня Рыжей Робин, потому что я припрыгиваю при ходьбе."

"Джимми — твой..."

«Он мой родитель. Вы знаете Джимми?»

«Н-нет, не совсем». Маленький человечек недоумевал, почему его следователи
не сообщили об этой юной девушке.

"Джимми скоро должен быть здесь. Он пошёл продавать картину старой миссис
Уик. Она хотела её купить, но дёшево, как говорит Джимми. Но у нас ничего не было.
сегодня он ничего не ел, так что он отнес фотографию ей, и он собирается
принести немного торта и мороженого. Мы устроим вечеринку. Ты
останешься?"

"Боже мой", - подумал Allendyce, поражаясь ее удивительной
откровенность. Он протянул руку и погладил маленькую руку.

"Вы очень добры. Ваш Джимми продает ... много картин?"

"Немного ... Я слышал его разговор с мистером Тони. Мистер Тони - его лучший друг.
Если бы не я, Джимми уехал бы с мистером Тони. Мистер Тони пишет:
видите ли, он хочет, чтобы Джимми иллюстрировал для него ".

"А где твой брат Гордон?"

Робин уставилась на него. «Мой… брат… Гордон?»

 «Да. Гордон…»

 «Я и есть Гордон».

 «Ты!»

 «Моё настоящее имя — Гордон, но Джимми оно не нравится. Он всегда говорил, что оно слишком официальное для маленькой девочки. Поэтому он называет меня Рыжей Робин и говорит, что никогда не будет называть меня как-то иначе». Почему у тебя такой забавный вид?"

Мистер Аллендайс, казалось, сжался в комок и лишился дара речи.

"Вам не кажется, что я слишком, э-э, незначительная, чтобы быть Гордоном? Мне
гораздо больше нравится Робин."

Адвокат не слышал ее. Это был прекрасный повод отказаться от всех их с
мадам планов. Наследник Форсайтов! То, что наследницей должна была стать девочка,
никогда не входило в их расчеты. И к тому же хромая девочка; мистер
 Аллендайс вдруг вспомнил, как мадам восхищалась великолепной мужественностью юного Кристофера Третьего.

 — С вами все в порядке, мистер... вы не назвали мне свое имя!

Огромным усилием Корнелиус Аллендайс взял себя в руки. Он
Покраснел под удивленным взглядом широко раскрытых глаз своего спутника, который
протянул руку и положил на его маленькую теплую ладонь.

"Ты ведь не заболела?" - заботливо спросил я.

"Нет-нет, моя дорогая. Нет, я не заболела. Но я расстроена. Понимаете, я приехал сюда — ну, я бы назвал это очень интересной историей. В Коннектикуте есть маленький городок и очень большая мельница, которая существует уже очень давно и приносит миллионы долларов. Там есть очень большой дом, похожий на замок, потому что он построен из серого камня и
на холме - там есть все, кроме самого рва. И пожилая леди
живет там совсем одна." Адвокат сделал паузу, немного напуганный дикой мыслью
, которая настойчиво подкрадывалась к его чувствам. Это
должно быть, галстук лаванды или волшебство цветов и абсурда
щебечут птицы.


"О, это старый Дракон!" - воскликнул Робин, восхищенно, со смешком, как
хотя она все знала о старой леди и одинокий замок. - Это
Джимми так ее называет - бедняжка. Джимми говорит, что она, должно быть,
ужасно несчастна в этом одиноком старом доме после всего, что там произошло
.

— Вы… вы хотите сказать, что… вы знаете…

— О тех богатых Форсайтах? Ну конечно. Это любимая история Джимми — о его ужасных родственниках.

— Но ваш отец никогда…

— Не видел её? О нет. Джимми очень гордый, понимаете. И он думает, что одна хорошая картина
стоит больше, чем любое старое состояние, или мельница, или что-то еще. О,
Джимми замечательный. Да мы бы не променяли наш маленький дом здесь на два
ее замка! Джимми не смог бы рисовать, будь он богат. Он говорит, что деньги
убивают гения. Только... - Она резко замолчала, покраснев.

- Только то, что, моя дорогая...

«Я не должен так болтать с тобой. Джимми говорит, что я
Я — иногда — слишком дружелюбен. Полагаю, это потому, что я мало кого знаю. Но я бы хотел, чтобы у меня было хоть немного денег. Понимаете, я не гений. Я не умею рисовать, как Джимми, или петь, как моя мама, — я вообще ничего не умею.

Теперь мистер Аллендайс внезапно почувствовал такое воодушевление, что заёрзал на
шатком стуле, пока тот угрожающе не заскрипел.

"Если бы у вас были деньги, мисс Гордон, что бы вы сделали?"

"Я бы убежала." Она ответила с поразительной быстротой.  "О, я не
имею в виду, что мне здесь не нравится.  Я люблю это место.  И я обожаю Джимми. , но я
Я девушка, и я хромая, так что я как камень на шее у Джимми!

«Что ты такое говоришь?»

«Обещай, что никогда не расскажешь ему о том, что я говорю. О, он бы ужасно себя чувствовал. Понимаешь, дело в этом. Ему жаль, потому что я хромая, и
он не поверит, что я ничуть не возражаю - ну, я могу бегать и делать
все - и он никогда никуда не пойдет без меня. И художник
не должен быть привязан; Я слышал, как мистер Тони сказал это однажды, когда
Джимми был очень грустным. Он не знал, что я слышал. Теперь мистер Тони отправляется
в долгий круиз по Южным морям на парусной лодке и хочет
Джимми поедет с ним. Он собирается писать рассказы и говорит, что если Джимми
всё это увидит, то заработает целое состояние, рисуя картины. И он тоже
может иллюстрировать рассказы. А Джимми не поедет, потому что не
оставит меня. Разве ты не понимаешь, что бы я сделал, если бы у меня были деньги? Я бы убежал куда-нибудь и сказал Джимми, что он должен пойти с мистером Тони.

Мистер Аллендайс вскочил на ноги и зашагал взад-вперёд по комнате. За всю свою жизнь он никогда не чувствовал, что мир так полон молодости, красок и приключений, как в этот момент; его осторожная душа буквально разрывалась от творческой смелости.

— Мисс Гордон, я за этим и пришёл. Я имею в виду, я пришёл сказать этому Гордону
Форсайту, что старая леди, мадам Форсайт, хочет, чтобы он приехал в Грей
Мэнор на год. Там его будут обучать. И если в конце года он станет...

— Но там нет никакого он! Гордон - это я.

- Я знаю. Я знаю. Но Форсайт есть Форсайт.

- Ты имеешь в виду... я мог бы пойти в... замок...

- Да, почему бы и нет? Мадам... и я... просто приняли как должное, что ты был мальчиком.
из-за твоего имени. Но наша ошибка не делает вас менее Форсайтом или менее вероятным наследником... — Мысль превратилась в полноценную идею.
Теперь!

— Кто вы такой? — взволнованно перебила его Робин.

"Я Корнелиус Аллендайс, адвокат семьи Форсайт. И я — если ваш отец согласится — ваш будущий опекун.
— О, Джимми никогда не согласится, никогда!
— Почему? — настаивал адвокат. «Вы говорите, что у вас нет особого таланта,
чтобы вас убили из-за денег».

«Значит ли это, что мне придётся навсегда расстаться с Джимми?»

«Нет, моя дорогая. Конечно, нет. План мадам состоит в том, что вы поедете в Грей-Мэнор под мою опеку на год». По истечении этого срока,
если она будет удовлетворена, ваш отец просто откажется от любых притязаний.

— О, ты не знаешь Джимми. Он бы никогда так не поступил, если бы только… — она замолчала, и её глаза внезапно наполнились слезами, — если бы только я не бросила его. Всю свою жизнь он жертвовал собой и отказывался от многого ради меня — от больших возможностей. Так что теперь… не могла бы я сбежать с тобой, а потом написать ему и всё рассказать?

Корнелиус Аллендайс, который дожил до того момента, когда переступил порог этого колдовского дома на пятом этаже, счёл бы такое предложение «смехотворным! Смехотворным!» Но Корнелиус Аллендайс в лавандовом галстуке видел в этом шаге безумные возможности. Отведи девушку в
Грей-Мэнор и поселиться у мистера Джеймса Форсайта после этого.

[Иллюстрация: «МОГУ ЛИ Я СБЕЖАТЬ С ТОБОЙ?»]

"А разве я не могу?"

"Ну... да, если ты думаешь, что твой отец смирится с ситуацией, когда узнает."

"О, я бы сказала ему, что он должен, что он должен уехать с мистером Тони. И
он бы ушёл. Но, мистер Аллендайс, я не могла уйти сегодня вечером. Я просто не могла позволить
 Джимми вернуться с мороженым, тортом и, может быть, тыквенным пирогом
и... не застать меня здесь. Наши вечеринки такие весёлые. Если вы придёте завтра
в три часа, я буду готова. Но что скажет Дракон, когда увидит, что я девочка?

Мистер Аллендайс вдруг громко рассмеялся. Всё было так просто. Мадам только и ждала от него телеграммы, чтобы отправиться в путешествие. Зачем ей было знать, что Гордон — девочка, пока не прошёл год?

"Мы не будем об этом беспокоиться, моя дорогая. Мадам уезжает. Она надолго покинет Грей-Мэнор. Я зайду в три — завтра. Я верю, что ты заставишь своего Джимми понять. Знаешь,
это очень необычный шаг - кое-кто может назвать это
похищением ...

- О, Джимми не стал бы! - заверила Робин. - Не тогда, когда я скажу ему, почему я
убегаю.

Робин ответила ему так равнодушно, что Корнелиус Аллендайс почувствовал, что она обдумывает план на завтра. Он в последний раз оглядел комнату, словно хотел запечатлеть ее в памяти, а затем похлопал девушку по плечу.

 "Вот моя визитная карточка и номер телефона моего офиса. Если вы решите, что этот шаг слишком необдуманный, если, возможно, нам стоит сначала поговорить с вашим отцом..." Нет! - закричала Робин. - Это все испортило бы!

Внизу на улице Корнелиус Аллендайс отмахнулся от настойчиво едущего такси
Водитель решил, что ему нужно размяться, чтобы вернуться на землю. И, торопясь по своим делам, он почувствовал странное воодушевление, как будто впервые в жизни наслаждался жизнью. Будучи юристом, он был вынужден вести размеренную жизнь, в которой было мало места для приключений. А теперь, за какие-то полчаса, он ввязался в самый безумный заговор. (Он внезапно остановился и вытер лоб.) Он планировал намеренно обмануть мадам Форсайт,
украсть юную и очень необычную девушку у её родителей и
опекунство над этим самым беглецом. Чем бы всё это закончилось?

Но за эти полчаса что-то должно было произойти с совестью маленького человечка, потому что даже после этого пугающего вывода он
рассмеялся и пошёл дальше, шагая легче, чем прежде.

 * * * * *

Вернувшись на пятый этаж старого дома на Пэтчин-Плейс, Робин склонился над столом и стал писать письмо. Её задача усложнялась из-за слёз, застилавших ей глаза.

"Джимми, я люблю тебя больше всего на свете, но я собираюсь
сбежать и бросить тебя. Я еду к Дракону. Ей нужен наследник. Я
буду жить в замке и у меня будет учитель. А мой опекун
станет адвокатом Дракона — он такой милый и заботливый, — так что, как видишь, обо мне будут хорошо заботиться. Джимми, дорогой мой,
ты не должен беспокоиться обо мне или пытаться заставить меня вернуться, потому что со мной всё будет в порядке, а ты должен уехать с мистером Тони и много рисовать, и я буду так тобой гордиться. И, пожалуйста, пожалуйста, Джимми, попроси тётю Милли позаботиться о птицах и цветах, потому что они не должны погибнуть. И ты напишешь мне.
«Ты ведь не забудешь меня, правда? До свидания, Джимми, не забудь вечером выпить горячего молока.
 Всегда твоя, Рыжая Робин».

Она только что подписала письмо, когда Джеймс Форсайт открыл дверь. Она
сунула письмо в карман и повернулась к нему.

— О, Джимми! — воскликнула она, потому что он нёс под мышкой картину, которую
взял, чтобы продать миссис Уик.

"Она ей не понравилась, — раздражённо объяснил он.

 Девушка была хорошо обучена справляться с разочарованием; на её лице не дрогнул ни один мускул.

"Кому-нибудь понравится, Джимми, — радостно заявила она, взяв тяжёлую
пакет от него. "А вы сами сказали, Миссис Wycke не мог сказать
хромо-шедевр. Мы не хотим, чтобы у нее было все-равно наши фото.
Я ни капельки не голоден, а ты, Джимми? Давай посидим здесь, в тепле, и ты мне почитаешь, — и, вспомнив о записке, лежавшей у неё в кармане, она резко потянулась и поцеловала Джимми, чтобы скрыть дрожь в голосе.




 ГЛАВА V

ДЖИММИ


Робин обнаружила, что сбежать удивительно просто. Бедный Джимми, по её настоянию,
вышел совершенно ничего не подозревая. Она была так взволнована, и в последний момент ей нужно было столько всего
сделать, что у неё не было времени подумать о том, что
расставание со всем, что она так любила, должно было значить для неё очень много.

Ровно в три часа Корнелиус Аллендайс постучал в дверь.. Его
лицо было очень красным и влажным, а рука, когда он потянулся за сумкой Робин, дрожала, но Робин этого не замечала; она быстро проскользнула в дверь и закрыла её за собой, словно боясь, что в последний момент не сможет уйти.

На залитых тусклым солнечным светом оживлённых улицах,
проезжая мимо толп, они оба молчали, задыхаясь. Корнелиус Аллендайс уставился на
здания и регулярно глотал, чтобы успокоить нервы -
трюк, который он всегда находил наиболее полезным в важных судебных процессах. Робин
не сводила глаз с затылка таксиста, но, насколько она заметила, у него могло быть
две головы, и одна вверх тормашками. Ее руки в
ее колени были сжаты очень плотно, и ее губы оказались прижаты в
прямой, тонкий, решительную линию.

Но как они держатся на последние сорок второй стрит и направился в сторону Центральной
Адвокат Парк Уэст объяснил, что он отвезет ее к себе домой
на ночь.

- Моя сестра позаботится о том, чтобы вам было удобно. Завтра мы отправляемся в ресторан.
Вассумсик." Он не сказал, что также важно дать мадам
Форсайт возможность уйти от серой усадьбы.

Робин глубоко вздохнул и расслабился. Он имел очень много мужества
сбежать, что у нее мало осталось, с которыми сталкиваются ее новой жизни.
Завтра, возможно, все будет проще.

Мисс Эффи Аллендайс взяла её под своё крыло, как заботливая мать,
обращаясь к ней «моя дорогая».

«Полагаю, — сказал адвокат, глядя на них, — ты, Эффи, будешь
нужно завтра купить мисс Форсайт какую-нибудь одежду...

- Одежду, - изумленно воскликнула Робин. - Я... принесла кое-что.

- Ну, тебе, наверное, следовало бы купить что-нибудь другое. Видишь ли, моя дорогая, ты
теперь форсайт из поместья Грей. Он повернулся к сестре. "Эффи, ты можешь
достать все, что ей нужно - абсолютно все, до завтрашних трех часов?"

Глаза Эффи заплясали от такой задачи - действительно, она могла. Она знала магазин,
где она могла купить все, что может понадобиться девушке.

"Хорошо, я оставлю вас двоих составлять списки. Разве это не то, что ты должен
делать?"

Итак, в течение нескольких часов составление этих удивительных списков занимало Робин
мысли из того маленького домика на пятом этаже и Джимми. Мисс Эффи начала
с обуви и закончила шляпами, в скобках указав кепки, шарфы и всё остальное. «В
Уоссамсике очень холодно, — объяснила она, — и вы будете много времени проводить на улице.
Это очень мило, — добавила она, сделав круглую точку после слова «свитер».

И был ещё один список, в который входили наручные часы и набор для письма.
«Они могут отправить большинство из этих вещей», — размышляла она.

Робин незаметно ущипнула себя, чтобы убедиться, что она всё ещё здесь.
живая, дышащая девушка; всё казалось таким нереальным, как будто она
перенеслась в мир волшебника.

Но когда списки были составлены, ужин закончился, и она осталась наедине со своим новым опекуном, её охватило
всепоглощающее чувство одиночества.  Корнелиус Аллендайс, оторвавшись от
долгих наблюдений за пылающим огнём, с удивлением обнаружил, что голова девушки
покоится на её руке, а плечи вздрагивают от сдерживаемых рыданий.

«Моя дорогая! Моя дорогая!» — воскликнул он, как сделала бы мисс Эффи.


"Я... я ничего не могу с этим поделать. Я пытался..."

Бедняжка Робин выглядела такой маленькой в большом кресле, что меня охватило раскаяние.
Корнелиус Аллендайс. Как он мог забрать эту маленькую девочку из её
убогого уголка?

Ещё не было слишком поздно...

"Мисс Гордон," — начал он немного смущённо, гадая, что делают опекуны, когда их подопечные впадают в истерику. "Моя дорогая, не плачь, умоляю тебя.
Пойдём, ещё не поздно вернуться. Мы всё объясним..."

Робин подняла голову. «Я… я не хочу возвращаться. Но я думала о Джимми. Ему, должно быть, ужасно одиноко. Понимаете, вы не знаете
Джимми. Он зависит от меня, я напоминаю ему о таких вещах, как горячее молоко. И
— Сначала будет трудно. Но нет, нет, я не хочу возвращаться.

 — Тогда я бы посоветовал вам пойти спать. Вы, несомненно, очень устали от всего этого волнения. А завтра будет напряжённый день — и интересный.

 Робин медленно поднялась со стула. Она, хромая, подошла к дивану, на котором сидел Корнелиус Аллендайс. Её взгляд был очень пристальным, тёмным и серьёзным.

"Мне стыдно, что я плакала. Я больше не буду. Но я хочу, чтобы ты знал, о,
ты должен знать, что я не поеду в Грей-Мэнор из-за всего этого
одежда и деньги или что-то в этом роде. В Грей-Мэнор не может быть ничего такого же красивого, как клетка Джимми и моя. Но я хочу, чтобы у Джимми был шанс...

Оставшись один, Корнелиус Аллендайс поймал себя на том, что его преследует мысль о том, что «Джимми, должно быть, ужасно одиноко». Какая странная пара — причудливая старая-молодая девушка, живущая в мире, который вращается вокруг этого отца, — отца, который, по словам самой девушки, «зависит» от неё. И маленькая Робин,
едва ли старше ребёнка, понимая, что она мешает мужчине
развиваться, говорит о том, чтобы дать ему «шанс», но какой ценой — и
пообещав, что больше не будет плакать. «Вот это храбрость!»
пробормотал адвокат вслух.

Он считал, что списки нарядов и безделушек мисс Эффи
не слишком привлекательны для девушки.

Он вспомнил презрительное высказывание мадам Форсайт о «другой ветви семьи».
И всё же этот Джеймс Форсайт и Гордон годами жили в Нью-Йорке, часто испытывая нужду, и ни разу не обратились к мадам за помощью. Робин сказала, что Джимми не смог бы рисовать, если бы был богат. Смог бы он рисовать, если бы потерял её?

 Внезапно Корнелиус Аллендайс ясно осознал, что их связывало.
Эти двое были связаны друг с другом. И было немыслимо, чтобы этот мужчина отпустил девушку и ничего не предпринял. И всё же Корнелиус Аллендайс в этот момент думал не о том, что _он_ может пострадать, а о том, что отец будет убит горем. Он совсем не подумал о нём; поддавшись безумному порыву, он позволил себе прислушаться к ребёнку и утратил собственное чувство справедливости. Да это было настоящее ограбление! Он должен немедленно отправиться к этому человеку. Бормоча что-то себе под нос, он пошёл искать шляпу и пальто.

 * * * * *

В третий раз маленький адвокат поднялся по лестнице в доме 22 по
Пэтчин-Плейс. И на этот раз ему так не терпелось встретиться с
Джимми Робина, что он взбежал по ступенькам. Он дважды постучал, и, когда никто не
ответил, он тихо открыл дверь и вошёл.

За маленьким столиком сидел мужчина, опустив голову на руки.
Корнелиус Аллендайс понял, что это Джимми. Над ним стоял другой мужчина, его лицо раскраснелось от нетерпения. «Мистер Тони», — подумал адвокат. Очевидно, он
только что перевел дыхание после жаркого спора.

"Простите мое вторжение, господа. Я стучал, но я не думаю, что вы слышали
меня". Allendyce остановился, на его привычную размеренную слова показались из
месте на данный момент. "Я Allendyce Корнелиус," - закончил он кротко и
виновато. "Я вернулся, чтобы ... объяснить".

Джеймс Форсайт сделал молниеносное движение, как будто собирался броситься
вцепиться маленькому адвокату в горло. Мистер Тони удержал его.

"Джимми, подожди. Дай ему сказать."

"Мисс Робин хотела ускользнуть, не сказав тебе. Она сказала,
что ты не отпустишь её, и она твёрдо решила уйти."
ты - как она это называет - твой шанс. У нее есть идея, что она связывает тебя.
"вниз..."

Джимми поперхнулся, когда рыдание застряло у него в горле. Внезапно его гнев
сменился отвращением. Мистер Тони успокаивающе положил руку ему на плечо и
повернулся к адвокату.

"Девушка права. Она замечательная малышка. Она всегда видела
дальше, чем ее отец. Я сказал своему приятелю, что это самое лучшее, что могло случиться, — большая удача для всех. Робин поедет в Грей-Мэнор и будет счастлива и в безопасности, а её отец сможет путешествовать и работать — так, как Робин хочет. Робин
Она использовала довольно необычные средства, чтобы добиться своего, но… что ж, она знала, что делает.

Джимми повернулся к Корнелиусу Аллендайсу и с отчаянной проницательностью
вгляделся в его лицо.

"Она не похожа на других детей, — медленно начал он. — Бедный маленький
кривоногий ребёнок. Она чувствительная. Я оберегал её от всего, что могло бы ей навредить. Я пытался… загладить свою вину перед ней. Я думал, что она счастлива; я не знал, что она догадывалась… или знала…

Мистер Тони сделал несколько шагов по комнате. Он развернулся и вернулся с напряжённым выражением лица, как будто собирался что-то сказать.
неприятно, но нужно покончить с этим.

"Джимми, предположим, что хоть раз ты посмотришь своей душе прямо в глаза — честно. Разве не твоё артистическое сердце страдает из-за уродливого тельца Робин, а не ребёнок? Разве ты не держишь её взаперти здесь, потому что, когда люди смотрят на неё, страдаешь ты? Ты был с ней честен? О да, ты любишь её, это точно. Что ж, тогда отпусти её. Робин
думает, что даёт тебе шанс, а я говорю, что нужно дать девушке
то, что она хочет.

 «Я же говорю тебе, что Робин другая — ей не нужны ни деньги, ни одежда!»

«Что ж, красивые вещи и вкусная еда могут сделать так, что даже у «другой» девушки
на душе станет легче. Поехали, старик, отправляйся со мной в этот круиз и работай не покладая рук, а в конце года — если Робин там не понравится,
что ж, ты можешь строить другие планы. Я, как и Робин, верю, что через год ты совершишь что-то грандиозное».

Джеймс Форсайт внезапно поднял голову, и его лицо было таким по-мальчишески беспомощным, таким побеждённым,
что у Аллендайса сжалось сердце. Он сразу понял, что имела в виду малышка Робин, когда сказала: «Ты не знаешь Джимми!» Он определённо не был похож на других мужчин.

«Я чувствую себя таким… слабаком. Я обещал матери Робин, что исправлю то, что она хромает, — так, как сделала бы она, если бы была жива. И
я потерпел неудачу. Да, только вчера вечером она легла спать голодной».
Последовало напряжённое молчание, затем мужчина продолжил глухим голосом, в котором слышалась покорность. — Полагаю, я могу знать все обстоятельства, которые привели к этому.

Корнелиус Аллендайс начал рассказывать всё с того дня, когда он встретился с мадам, до того момента, когда он с ужасом обнаружил, что Гордон Форсайт — девочка, а не мальчик. Он повторил:
Слово в слово он пересказал свой разговор с Робином, описал их побег и
срыв Робина в его библиотеке.

"Она не потеряла мужества — о нет. Но она думала о тебе. Она
боялась, что ты забудешь выпить на ночь горячее молоко или что-то в этом
роде, — просто закончил он.

Были и другие детали, которые адвокат должен был объяснить Джеймсу Форсайту,
связанные с пособиями и обучением. Затем, когда было сказано всё, что нужно было сказать, Джеймс Форсайт устало поднялся.

 «Если это всё, я бы хотел, чтобы вы двое оставили меня здесь — одного».
Он протянул руку мистеру Аллендайсу. «Поймите, если она не будет счастлива…»

 «Наше соглашение расторгнуто».




 ГЛАВА VI

 НАСЛЕДНИК ФОРСИТОВ


 Мать Харкнесса когда-то жила в семье английского герцога, и Харкнесса
воспитывали на рассказах о церемониях, которые там проводились. Поэтому он счёл вполне уместным взять на себя планирование приёма наследника Форсайтов.

"Я говорю, что очень жаль, что мадам не могла подождать, — ворчал он, обращаясь к миссис Бадж. — Неправильно, что бедный малыш приехал сюда один. Но мадам говорит: «Харкнесс, ты всё сделаешь...»"

— Всё! — фыркнула миссис Бадж, которая только что спустилась, вытирая пыль в комнате «мальчика». Знакомый «беспорядок», как она всегда его называла, пробудил в ней горькие воспоминания, и её морщинистое лицо раскраснелось. — Мне кажется, ты только и делаешь, что болтаешь — и болтаешь много. То Харкнесс это, то Харкнесс то! Конечно, моя мать была простой женщиной из Новой Англии.


- Ну же, шевелись, ну же, шевелись, - утешающе перебил Харкнесс. - Никто так, как
Я знаю, кто-то будет оспаривать тот факт, что твоя мать была простой женщиной из Новой Англии
. И мы не собираемся ссориться в такой памятный момент, не
мы. И мы собираемся дать мистер Гордон как и подобает в
Форсайт. В назначенный час мы соберемся у дверей - ты должен встать
во главе длинной очереди слуг...

"Длинная очередь слуг! И где ты собираешься их достать, я бы хотел
знаете? Вещи были в беспорядке в этом доме с тех пор
мрак пришел. А эта новенькая из деревни не стоит и ломаного гроша, что касается работы.

Бедному Харкнессу пришлось признать, что Бадж был прав. С тех пор как
начались «мрачные» времена, всё шло наперекосяк — неопытная прислуга
вызывался из деревни, чтобы удовлетворить любую потребность. Его нельзя было обескуражить,
однако; там были садовник, младший садовник и шофер
и конюх, и у них были жены, которых можно было убедить надеть
надеть воскресную одежду и принять участие в церемонии - в общем, они могли бы
устроить настоящее представление.

Миссис Бадж посвятила себя приготовлению ужина со всей душой
. Там должна быть молодая индейка с клюквенным соусом, вкусный салат
и старый добрый тыквенный пирог из Новой Англии, который она испечёт сама,
а ещё мороженое и маленькие пирожные с цветной глазурью — о, Бадж знала
то, что нравилось мальчику.

И Харкнесс украсил бы большой тёмный зал горьковато-сладким ароматом и
развесил бы по мрачным комнатам цветы — он знал, что подобает
приходу наследника дома Форсайтов.

"Скорее всего, — сказал Бадж, — это положит конец проклятию."

Итак, два старых слуги, в чьих сердцах теплилась надежда на новое счастье
в Грей-Мэноре, трудились до тех пор, пока старый дом не засиял и не расцвёл к
приезду Гордона Форсайта. И за несколько минут до прибытия
садовник, помощник садовника, конюх и их жёны
вошла, запыхавшись от важности; Хлоя, старая цветная кухарка,
появилась в новеньком тюрбане и платке. Миссис Бадж, седые волосы которой
были зачёсаны назад туже, чем когда-либо, надела свой чёрный шёлковый
платок, который не надевала с восемнадцатилетия юного Кристофера, и заняла
своё место в начале очереди, всего в паре футов позади Харкнесса, которому,
разумеется, выпала честь открывать дверь.

Миссис Бадж, однако, с беспокойством поглядывала на служебную дверь в конце длинного коридора. «Эта штуковина, — доверительно сообщила она Харкнессу, — сказала она».
не хотела входить. А когда я сказал ей, что она может выбирать между этим и дверью, она ответила, что всё равно не будет переодеваться. Наглая девчонка!
 Думает, что она слишком хороша для этого места. Всё пошло наперекосяк...

 Харкнесс держал в руке свои часы. И как только он закрыл ее с
выразительным щелчком, высокая темноволосая девушка в простом клетчатом платье
проскользнула в комнату и заняла свое место в конце очереди, у
в тот же миг бросив вызывающий взгляд на узел, украшавший затылок
Миссис Бадж.

Сквозь негромкий гул голосов послышался рокот мотора.

"Это он!" - воскликнул Харкнесс срывающимся голосом. Миссис Бадж зажмурилась.
От явной нервозности она крепко зажмурилась. Кто-то заметно выпрямился и
зашуршала веревка. Затем Харкнесс распахнул дверь и низко наклонился.

На пороге стояла маленькая девочка; ее глаза под бахромой рыжих
волос были широко раскрыты от возбуждения, испуганные.

Харкнесс открыл рот, чтобы произнести приветственную речь, но
первый звук застрял у него в горле, и он так и остался с разинутым ртом.
Он уставился на маленькую девочку, а затем на Корнелиуса Аллендайса.
который наблюдал за разгрузкой нескольких мешков и коробок.

Где был Гордон Форсайт?

Обернувшись, мистер Аллендайс с одного взгляда оценил ситуацию. Он заторопился
вверх по ступенькам и сунул пакет в безвольную руку Харкнесса.

"Ну, вот мы и на месте!" - радостно воскликнул он, игнорируя изумление и
разочарование, которые буквально витали в воздухе. — И какой же прекрасный приём вы нам оказали! — Он повернулся к Робин, которая стояла как вкопанная на пороге. — Дорогая, эти люди верно служили Форсайтам на протяжении долгого времени. Харкнесс, это Гордон Форсайт. Миссис Бадж…

Он отошёл в сторону, чтобы Робин могла войти. И Робин, чувствуя на себе испуганные, любопытные взгляды,
прихрамывая, вошла в свой новый дом. Харкнесс, потому что ему нужно было что-то сделать,
медленно закрыл за ней дверь.

"Я уверен, что мы ожидали..." — пробормотал он.

 Мистер Аллендайс властно отмахнулся от того, чего ожидал Харкнесс.

— Мы надеемся, миссис Бадж, что вы готовы принять двух голодных людей. Мы пообедали очень рано, а дорога сюда всегда утомительна. В отсутствие мадам я уверена, что вы позаботитесь о мисс Гордон и… обо мне. — В слове «мисс» прозвучала особая интонация. — Я останусь на день или два. Робин, дорогая,
— Это ваш новый дом.

Робин кусала губы, чтобы не дрожали. В большом зале, на широкой лестнице, которая терялась в темноте наверху, в ярком свете, в пристальных взглядах было что-то ужасное. Она перевела взгляд с каменного лица миссис Бадж на любопытную темноволосую девочку в клетчатом платье. Робин просиял, потому что девушка была молода, но она густо покраснела,
тряхнула головой и вышла из комнаты через узкую служебную дверь.

Робин повернулся к Корнелиусу Аллендайсу и вцепился в его руку. Он казался
единственная приятная дружеская черта во всем этом заведении. И, как будто он знал, что
она чувствовала, он похлопал ее по руке таким образом, который, казалось, говорил: "Мужайся, моя
дорогая".

Миссис Бадж овладела своим языком. - Она не захочет проводить молодого человека в комнату
наставницы, - сказала она решительно. - Приказ мадам...

"Я бы предположил, что мисс Гордон решить для себя, в какой комнате она будет
есть". Голос адвоката осуществляется упрек, что не было потеряно на
домработница. "Харкнесс, отнеси сумки наверх, а мы с мисс Гордон
пойдем за тобой".

Итак, очередь за Харкнессом распалась; садовник и младший садовник
и их жёны последовали за миссис Бадж, которая, сгорбившись, вышла через
служебную дверь, в то время как Харкнесс вёл Робин и её нового опекуна вверх по широкой
лестнице.

На кухне миссис Бадж плюхнулась в кресло, потому что у неё не было
сил.

"Всё идёт наперекосяк!" — выдохнула она. — Я бы сказала, что всё идёт наперекосяк. Я всегда недолюбливала всех этих адвокатов, и этот ничем не отличается от других. Привёл сюда девчонку и калеку. Вы когда-нибудь слышали подобное? Она перевела взгляд с одного из слуг Харкнесса на другого и ответила сама себе: — Нет, не слышали.
Не знаю, когда я был так ошеломлен. Возможно, она Форсайт, но
она не стоящий Форсайт. Это не так. Как будто девочка может занять место
нашего мальчика. Она громко шмыгнула носом. "Она не принимает Ханну Бадж".

Когда появился Харкнесс, последовал новый всплеск эмоций и заявление о том, что
Ханна Бадж «не собирается попадаться на удочку из-за кусочка размером с пинту
сидра».

«Ну, девушка здесь — и она голодна», — резко возразил Харкнесс.

Чувство долга никогда не подводило бедную Бадж. Она быстро встала.
— Хм, как будто всё остальное не идёт наперекосяк.
«Старая Хлоя забыла свою индейку», — и с тяжёлым вздохом, от которого затрещал жёсткий шёлк на её груди, она отправилась на поиски кухарки.

Робин с трудом выбрала себе комнату, потому что все они казались одинаково прекрасными в своём совершенстве. Она постояла
мгновение в дверях южной комнаты, которая раньше принадлежала Кристоферу
Третьему. "Вот куда бы тебя поместили, будь ты мальчиком", - сказал ей ее новый
опекун. Несмотря на все усилия Миссис бадж на чистящие и
вытирание пыли, тоска висела над залом и обо всех мальчишеские вещи
было такое ощущение ожидания, что Робин с радостью отвернулась.
Наконец она выбрала западную комнату, из окон которой открывался вид на
долину и холмы за ней.

"О, разве Джимми не понравилось бы это?" — воскликнула она, задержавшись у одного из
окон. "Он любит холмы, а разве эта река не похожа на серебряную
ленту, опоясывающую коричневые поля?"

Спальня с одной стороны выходила в гостиную с эркером, с другой — в крошечную ванную, сверкающую никелем и плиткой.

 «О, всё так _прекрасно_», — и Робин восторженно всплеснула руками.
"Только что я буду делать со всем этим таким огромным!"

Корнелиус Аллендайс рассмеялся над ее смятением. Конечно, он не провел
свою жизнь в таких крошечных помещениях, как птичья клетка, и он не мог
понять душевное состояние девушки.

"Моя дорогая, пройдет немного времени, и все покажется вполне естественным. И
помните - все в вашей власти. Это ваш дом. Вы
Гордон Форсайт. У вас не будет времени на одиночество.

Серьезное лицо Робин внезапно озарилось яркой улыбкой. Она погладила гирлянду из роз, которая удерживала шелковые занавеси.

«У меня только что возникло забавное чувство, как будто я — это вовсе не я, а кто-то другой. С тех пор, как я была совсем маленькой девочкой, я часто представляла, что живу в вымышленной истории — я смешиваю все сказки. И я перевоплощаюсь в разных персонажей. Джимми разрешает мне это, потому что я так часто остаюсь одна, и это делает меня счастливой. Иногда он даже играет со мной». Из-за этого
ужасные вещи кажутся милыми. И Джимми никогда не хотел, чтобы я дружил с мальчиками и
девочками в школе — наверное, потому что я отсталый, — поэтому я всегда притворялся, что всё в порядке
рассказала о них и дала им имена. Ты бы видел Синюю Бороду". Она
рассмеялась при воспоминании. "А теперь я продолжаю играть. Я -
маленькая служанка-попрошайка, которая просыпается и обнаруживает себя в замке. Ты
как думаешь, где-нибудь есть фея-крестная? И ... принц?

И Корнелиус Аллендайс, который в жизни не читал сказок, не говоря уже о том, чтобы их разыгрывать, рассмеялся вместе с ней.

"Да, это ещё одна глава в твоей истории."

"О, а разве тебе не хочется заглянуть в конец и посмотреть, чем всё закончится? Но это несправедливо. И мы всё равно не сможем."

Её новый опекун покачал головой. «Нет, мы не могли бы — в любом случае».




ГЛАВА VII

БЕРИЛ


На следующее утро Робин разбудил звон колокольчика где-то в доме.
Сквозь ситцевые занавески в цветочек на её окне солнце светило с
необычайной для этого времени года теплотой, озаряя всё в комнате таким
радостным светом, что она протёрла глаза, чтобы убедиться, что ей не
мерещится.

Накануне вечером всё казалось таким странным, что Робин не
обращала внимания на мелочи; теперь же ей не терпелось всё
исследовать.
Грей-Мэнор и его окрестности, похожие на Центральный парк, и маленький городок, и холмы вокруг него захватили её. Она соскользнула с кровати и надела атласные тапочки, которые были одной из покупок мисс Эффи. Она оделась в лихорадочной спешке, ругая себя за то, что проспала так долго, ведь её новые наручные часы показывали больше десяти.

В десять часов — да, на Пэтчин-Плейс в это время утро уже почти закончилось,
улицы гудели от дневной суеты. А здесь было тихо, как ночью, или как в церкви в будний день, подумала Робин.

Одевшись, она тихонько приоткрыла дверь своей комнаты и выглянула наружу
с любопытством. И там, в широком холле, протирая пыль со старого хайбоя, стояла
девушка с темными волосами.

- Привет! - воскликнула Робин, обрадованная встречей.

Девушка на мгновение уставилась на нее. Она была высокой и худощавой; ее глаза были такими
ярко-синими, что казались черными и поразительными по контрасту с
белизной ее кожи. У него были задумчивые, горящие глаза, а из-за слишком частого хмурого
выражения лица между прямыми чёрными бровями пролегли тонкие
морщинки.

"Разве это не чудесное утро?" — Робин подошёл ближе.
— Как вас зовут? Меня зовут Робин — то есть Гордон Форсайт.

— Я знаю. Меня зовут Берил, но, думаю, вам всё равно, как меня зовут. Мужчина, который пришёл с вами, ждёт внизу.

Несмотря на этот отказ, Робин задержался на мгновение в надежде на более приятное слово. Но девушка Берил взвалила на плечо свою сумку и
ушла с высоко поднятой головой.

«Я собираюсь узнать о ней побольше прямо сейчас «Пора», — решила Робин и отправилась на поиски своего опекуна.

 Большие комнаты внизу, как и её собственная, в утреннем свете выглядели совсем по-другому, даже веселее.  Мистер Аллендайс приветствовал её с улыбкой, а в голосе  Харкнесса, когда он сказал: «Доброе утро, мисс Гордон», было приятное тепло.  Было весело сидеть в кресле с высокой спинкой перед сверкающим серебром и цветами и выбирать между грейпфрутовым и апельсиновым соком. Робин была так
заинтересована, что на время забыла о девушке, с которой столкнулась наверху.

 «Ну, что вы думаете о Грей-Мэнор при дневном свете?» — спросил мистер Аллендайс
когда они вошли в библиотеку, Робин сказала:

"О, теперь это больше похоже на большой замок, чем когда-либо. Но он не такой уж и плохой, как я думала." Когда Робин заметила весёлый огонёк в глазах своего опекуна, она поспешно добавила: "Я имею в виду, что он совсем не мрачный и не печальный. Он такой красивый, а я люблю красивые вещи."

Мистер Аллендайс вдруг подумал, что впервые за долгое время он видит эти комнаты не в
мрачном настроении. Но он не стал высказывать эту мысль вслух, а вместо этого
провел Робин по библиотеке и гостиной, показывая ей
перед ней сокровища, привезённые со всех уголков мира. Там были редкие гобелены и бронзовые изделия, крошечные статуэтки из слоновой кости, столы, инкрустированные ярким нефритом, и старинные хрустальные канделябры, причудливые сундуки, чудесные картины и редкие старинные книги. Рассказывая о каждом из них, Корнелиус Аллендайс восхищался тем, как быстро девочка всё понимала и проявляла разумный интерес. Её Джимми, очевидно, собрал вокруг себя
путешественников, а Робин всегда была хорошим слушателем.

Затем Харкнесс прервал их приятное занятие, обратившись к
Робин по "его приказу" с такой комичной торжественностью, что Робин
трудом подавляя нервный смешок. Ее опекун пришел ей на помощь
предложив, чтобы они проехались по городу и фабрикам, выпили
раннего чая и раннего ужина и обошлись без ленча.

"Неужели я должна каждый день говорить ему, чего я хочу?" в смятении подумала Робин.

Активное воображение девочки легко представляло себе внушительный автомобиль,
который подъезжал к дому на четвёрке лошадей, украшенный королевскими
знаками отличия. И, закутавшись в волчью шкуру, она летела над морозной
На дорогах, петлявших среди холмов, было очень легко почувствовать себя
принцессой из одной из её собственных историй.

Только мельницы портили ей этот прекрасный день. Накануне вечером они
казались таинственными и интересными, но при дневном свете были уродливыми.
Из огромных труб валил чёрный дым в прекрасное голубое небо; монотонный гул множества машин нарушал тишину на холмах.
Всё было таким пыльным и грязным — даже крошечные домики, в которых жили мужчины. Робин, выросшая в Патчине, отвернулась от унылого уродства, окружавшего её.

«Неужели всё должно быть так?» — спросила она своего опекуна.

 «Как так?»

 «О, грязно. И так уныло. И шумно».

 Её опекун рассмеялся.  «Боюсь, что да. Работа в основном всегда такая. И ты видишь, что она выросла, как великан». Это... это
великан из твоей сказки, моя дорогая. А великаны обычно уродливы,
не так ли?

- Да, всегда. Робин говорила убежденно. Когда они поехали дальше, она оглянулась
через плечо. "Я рада, что сегодня мы не можем остановиться. Эта поездка была
такой прекрасной, что я не хотела бы испортить ее, увидев Гиганта вблизи".

«Великаны очень сильны. И обычно очень богаты». Корнелиус Аллендайс
наслаждался своей выдумкой.

"Да, и они тоже сокрушают и убивают."

"Но разве Джек не забрался куда-то и не одолел одного из них в его логове?"

При этих словах Робин рассмеялась и на время забыла о мельницах и грязных домах. Когда мистер Аллендайс выразил надежду, что миссис Бадж устроит для них большой чайный прием, она поняла, что голодна как никогда.

 Каждый миг ее первого дня в Грей-Мэнор был таким насыщенным, что она не могла прийти в себя, пока не свернулась калачиком на большом диване у камина в библиотеке.
книга цветные плиты из итальянских садов на ее колени, что она
мысль о ее решимости узнать больше о девушке, которая обозвал
сама Берил.

Харкнесс стоял у длинного стола, поставив его в порядок. Харкнесс, казалось,
всегда передвигал предметы только для того, чтобы снова поставить их на место.

"Мистер Харкнесс".

"Да, мисс Гордон".

"Я здесь всех знаю?"

— Что вы имеете в виду, мисс Гордон?

 — Прошлой ночью я видела молодую девушку. И сегодня я встретила её в холле. Кто она?

 — Это девушка из деревни, мисс Гордон. Я не знаю, кто она.
— Я слышал её имя. Бадж в основном называет её «кусок». Не думаю, что Бадж ею доволен.

 — Вы имеете в виду, что она работает здесь?

 — Да, мисс Гордон. По крайней мере, сейчас. Она помогает Баджу. Бадж продвигается по службе,
видите ли. Я не знаю, как зовут мисс. Что-нибудь ещё, мисс Гордон?

У Харкнесса было доброе сердце под выцветшей ливреей, и сейчас оно было обращено к
Робин, потому что она казалась такой маленькой и одинокой в большой комнате.
Он слышал враждебное ворчание миссис Бадж и знал, что на следующий день придёт адвокат; маленькая мисс Гордон останется совсем без друзей.
Грей-Мэнор. Поэтому он подошёл ближе к дивану и очень по-человечески,
по-дружески добавил: «Простите, если я осмелюсь сказать, что вы можете рассчитывать на старого Харкнесса, если вам что-нибудь понадобится, мисс».

Робин уловила доброту в голосе мужчины. «О, спасибо, мистер
 Харкнесс. Я буду рада, если вы станете моим другом». И не могли бы вы
пожалуйста, называйте меня Робин? Вы видите, все, кому я когда-либо по-настоящему нравился
называли меня так, и это заставит меня чувствовать себя здесь как дома ".

"Ну, это между нами, мисс... Робин". И старик удалился с
загадочной улыбкой, которую не смог развеять даже кислый вид Баджа.

В доме было очень тихо. Allendyce господин сидел в своей комнате, писать
письма. Ранний ужин закончился как-нибудь. Робин задумалась:
что сейчас делает Берил и где она - возможно, где-то наверху.

- Я пойду и найду ее!

Это было легче сказать, чем сделать, потому что в поместье Грей были извилистые крылья и
коридоры, поворачивающие во всех направлениях, и маленькие лестницы тут и там, так что
сначала нужно было подняться, потом спуститься, а потом снова подняться. Робин почти
сдалась в своих поисках и уже решила, что заблудилась, потому что, куда бы она ни
пошла, ничего знакомого не было, когда она услышала
Резкие, скрежещущие звуки скрипки, наполненные бурей чувств,

 «Я найду её, а потом, может быть, кто-нибудь подскажет мне, как
вернуться в библиотеку», — подумала она, беззвучно смеясь над
тем, как нелепо заблудиться в доме.

 Она пошла на звук музыки и свернула в узкий коридор.  В
конце коридора была приоткрытая дверь, из-за которой лился свет. Робин
подошла к двери на цыпочках, чтобы не мешать музыке,
а затем остановилась на пороге в радостном изумлении, потому что скрипачка
была той самой девушкой, которую она искала.

При виде Робина девушка швырнула скрипку на кровать.

"О, пожалуйста, не останавливайся. Можно мне войти? Я искала тебя."

Комната была абсурдно маленькой по сравнению с большими комнатами внизу и
очень пустой. Там был один стул, который Берил, нахмурившись, пододвинула
к себе, одновременно садясь на кровать. Её взгляд ясно говорил: «Чего ты
хочешь?»

Робин не обратила внимания на её враждебность. Она села на край кровати,
придвинувшись к Берил.

"Я очень рада, что нашла тебя, — осмелилась она. — Понимаешь, ты
единственная молодая девушка в этом доме. Хотя у меня никогда не было таких подруг, как
как и большинство девушек, Джимми всегда казался мне юным, а птицы, цветы
и дети Фарри делали его... — Робин внезапно замолчала, потому что Берил
смотрела на неё с грустной насмешкой. — Я... я подумала, что было бы так здорово, если бы
мы с тобой могли быть... вроде как подругами, — сумела она закончить.

 

 Берил тряхнула головой и отошла, сердито захлопнув футляр со скрипкой.«Полагаю, это было бы что-то вроде того», — насмешливо сказала она.

 «Что ты имеешь в виду?» Сердце бедной Робин бешено колотилось; ей потребовалась вся
её храбрость, чтобы подойти к этой девушке и
Отказ Берил глубоко ранил её. Она покраснела, услышав презрительный смех Берил.

  «Почему — мы же как земля и небо, — ответила Берил. — Ты — Гордон
Форсайт. А я просто Берил Линч».

Глаза Робин были похожи на глаза ребёнка в своём непонимании.

— Я не понимаю… — начала она, но Берил не дала ей договорить. Вся душа Берил возмутилась тем, что она сочла
«покровительством». «Только не я!» — воскликнула она про себя. А вслух: «О, вы
только и делаете, что говорите, что не видите. Я здесь как служанка. Хотя я не задержусь надолго с этой старой чудачкой, такой же невоспитанной, как она. Мама не
хочешь, чтобы я это сделал. Но я хотел денег. И я собираюсь это выдержать,
как бы мне это ни было ненавистно...

Робин смотрела на разгоряченное лицо другой девушки в экстазе восторга.
Это было существо, непохожее ни на кого из тех, кого она когда-либо знала; почти ее ровесник.
к тому же, полное огня, духа и отваги, которыми она жаждала обладать.
и знала, что у нее их нет; прекрасно сложенное и высокое.

«Я попросила у старой Бадж место. Я слышала, что ей нужен был кто-то, кто мог бы ей помогать,
и это была работа, которую мог выполнить любой. Мама чувствовала себя ужасно — она сказала, что мне это не понравится. Я не против работы, но ненавижу — о, это чувство, что я не так хороша, как
как и все здесь. Когда миссис Бадж сказала мне надеть чистую форму - фу,
как я ненавижу эту форму - и спуститься в холл, чтобы встретить вас, я сказал
ей, что не буду. Она почти сразу же меня прогнала.

- Но ты все-таки пошел. Я видел тебя, - вмешался Робин.

"О да, я ходила, но я бы не стала менять платье только для того, чтобы досадить ей. И мне
было любопытно посмотреть на мальчика, из-за которого они все так суетились. Вы
просто не представляете, как они расстроились, когда приехали _вы_! Старина Бадж
говорил так, будто для Форсайта быть девочкой — позор. Я был
рада - потому что это одурачило ее. Берил внезапно осознала, что становится
дружелюбно-доверительной. Она повысила тон. "Тебе бы лучше"
спуститься вниз, пока старый ищейка не застукал тебя здесь.

"Я бы хотел, чтобы ты так не разговаривал", - взмолился Робин.

"Например?"

«О, как будто мы не были… ну, просто похожими друг на друга девочками и не могли быть
подругами. Мы могли бы так хорошо проводить время…»

 «Ты забавная малышка, не так ли? И ты, конечно, не знаешь, как всё устроено в таких чопорных домах, как этот. Если бы старая Бадж тебя услышала! Я не против сказать тебе, что старая кошка всё время твердит, что собирается…»
понаблюдать за тобой, чтобы понять, ведешь ли ты себя как Форсайт. Так что тебе лучше не позволять
ей слышать, как ты просишь подружиться со мной.

Робин медленно поднялась на ноги, на ее щеках вспыхнули два ярких пятна.


- Что ж, я... - Ее гнев внезапно угас, и на нее снизошло странное чувство собственного достоинства.
на нее снизошло. Она выпрямила свою стройную фигуру и очень высоко подняла голову
. «Я Форсайт, и я буду поступать так, как, по моему мнению, должен поступать хороший Форсайт, а не так, как думает миссис Бадж. И, пожалуйста, не думайте, что я хоть сколько-нибудь боюсь этой миссис Бадж».

 Берил так радостно рассмеялась над вызывающим поведением Робина, что он присоединился к ней.
Она и дружба, к которой она стремилась, возникли из-за негласного союза против враждебно настроенной экономки.

"Я сейчас вернусь, если ты покажешь мне дорогу."

"На каждом повороте должны быть указатели."

"О, какая забавная мысль!" И, хихикая, они на цыпочках прошли по
извилистым коридорам и спустились по лестнице на второй этаж.

"Увидимся завтра", - прошептала Робин на прощание.

"Так не пойдет ... Ты увидишь, что так не пойдет!" - предупредила Берил. "Я не была в этом доме целых два дня, чтобы не узнать, на что это похоже!"
ГЛАВА VIII




РОБИН ЗАЯВЛЯЕТ О СЕБЕ. "Я не была в этом доме целых два дня и не знала, на что это похоже!"

ГЛАВА VIII


Приезд Персиваля Таббса в Грей-Мэнор добавил одну сладкую каплю в чашу горечи бедной миссис Бадж. Хотя он живо напомнил ей душераздирающие школьные годы юного Чистофера Третьего, когда она каждый день ждала, что мальчик ворвётся на кухню после «перекуса», который был их маленьким секретом, она надеялась найти в нём союзника. _Он_ бы понял, как нелепо иметь в семье девочку Форсайт,
особенно если она хромает по дому, как испуганный кролик, и боится попросить даже крошку. Если бы этот Гордон был мальчиком,
как они и планировали, ещё один симпатичный, счастливый юноша, и она бы
скоро научилась его любить. Но девушка — как бы она выглядела, сидя за
столом мастера Кристофера, в его кресле! Что-то было не так, но
Персиваль Таббс всё выяснит и скажет, в чём дело.

С этой надеждой, сильно теплившейся в ее груди, она нашла предлог зайти в
Китайскую комнату, потому что китайская комната была отделена от библиотеки только тяжелыми шторами
, через которые можно было легко услышать голоса. И
Харкнесс сказал, что адвокат и репетитор разговаривали в библиотеке.

Опекун Робин много думал об этом разговоре с наставником. Судьба Робин его немало беспокоила. За несколько дней он очень привязался к Робин и не хотел оставлять её с Харкнессом, Баджем и этим Персивалем Таббсом, которые были не лучшим обществом для пятнадцатилетней девочки.

"Я должен заставить Таббса увидеть, что ребенок другой", - думал он.
как раз в этот момент миссис Бадж на цыпочках вошла в китайскую комнату.

"Мисс Гордон не такой, как другие дети, и вам придется планировать свои
школы работают немного по-другому с ней", - начал он, говоря медленно.
«Она достаточно умна и знает о некоторых вещах гораздо больше, чем большинство девочек её возраста, — и совсем ничего о других. Я хочу, чтобы ты был с ней помягче; помягче, вот и всё. Я думаю, она всегда взваливала всё на свои плечи, и я не верю, что она когда-либо считала себя особенной. Если бы вы могли развить в ней немного уверенности в себе — она понадобится ей здесь.

 «Да. Она понадобится ей здесь», — эхом отозвался репетитор, потому что решил, что должен что-то сказать. Он был высоким, долговязым мужчиной, чьи плечи поникли, как будто что-то в них сломалось под тяжестью жизни.
Он держался с достоинством; его лицо сужалось от внушительного лба к разросшейся бороде Ван Дейка, которую он всегда поглаживал пальцами левой руки. Он был учителем старой закалки, которого стремительное развитие образования оставило далеко позади. Его вызвали в Грей-Мэнор скорее как спасителя, и он не собирался позволять тому факту, что наследницей Форсайтов оказалась девочка, хоть как-то его беспокоить. И пока его комнаты в поместье были
удобными, еда — вкусной, а зарплата — стабильной, он мог приспособиться
себя к любой дурацкой теории, которую этот юрист-опекун мог бы выдвинуть.

Мистер Аллендайс пристально посмотрел на собеседника, его лицо сморщилось от усилия
сказать правильные вещи.

"О, дай ей пораскинуть мозгами", - закончил он наконец. И ему так понравилась эта идея
, что он повторил ее. "Дай ей пораскинуть мозгами. Ты понимаешь
меня? Не обращай внимания на то, что написано в старых школьных учебниках. Если она предпочитает гулять, а не учить латинские глаголы, что ж, пусть гуляет. Я хочу, чтобы она была здесь счастлива — счастлива, это самое важное. Вы слышали о цветах, которые распускаются только в тени и на солнце? Эта девочка похожа на...

— Ну, я никогда! Нет, я _никогда!... Я никогда!_ — возглас миссис Бадж, переходящий в крещендо, почти выдал её присутствие. Она сильно ударила по подушке. Как будто недостаточно плохо было привести девушку в дом, не заплатив мужчине приличную сумму, чтобы научить её добиваться своего! — Цветы! Хм! Старые дураки--" не в силах вынести еще одно слово
она молча зашагал к своей каюте.

В кладовой дворецкого она нашла Берил, расставлявшую настоящие цветы в
приземистой вазе из бристольского стекла и весело напевавшую при этом. Теперь Берил
Она должна была быть наверху, развешивая новое бельё, а не распевать, как будто ей принадлежит весь мир. Эти два проступка и вид ярких цветов в руках девушки довели старуху до белого каления. Все недостатки Берил посыпались с её языка бессвязным потоком гнева. Разразилась бурная сцена, после которой старая экономка была измотана, а Берил пылала негодованием.

Следовательно, когда бедная Робин, подавленная после первого часа занятий с
наставницей, пыталась не думать о том, что Грей-Мэнор станет для неё тюрьмой
Вместо замка она отправилась на поиски своей новой подруги и обнаружила, что та складывает
свои немногочисленные пожитки в дешёвый чемодан, который лежал раскрытым на её
узкой кровати.

"О, что ты делаешь?" в тревоге воскликнула Робин.

"Я ухожу, вот что. Она меня уволила."

Первой мыслью Робин, проснувшейся в то утро, была Берил;
все это тяжелое утро она испытывала сильнейшее нетерпение,
страстное желание отправиться на поиски своей новой подруги. Она не могла потерять ее
сейчас - даже на сотню шагов.

- О, я тебя не отпущу!

- Ты многое могла бы сделать! - презрительно воскликнула Берил, едва сдерживая слезы. - Я
просто не могу порадовать старушку. Но я просто не хочу идти домой". Она села,
уныло, на краю кровати. "Я хотел остаться, пока я не заработал
двести долларов".

Двести долларов! Казалось, что такого большого количества денег
Робин, что она сидела молча, думая об этом.

Берил, неверно истолковав ее молчание, вскинула голову. — Полагаю, для тебя это ничего не значит. Но для меня значит, особенно когда мне приходится это зарабатывать. — Затем, вспылив: — Что ты знаешь о том, каково это — всем сердцем желать чего-то, знать, где это можно получить, но не иметь денег?

Берил сделала свою трагедию очень реальной, и, изливая свои беды, она всегда находила в этом утешение.

"В моей жизни никогда не было ничего, чего бы я хотела," — закончила она.

"О, Берил, мне так жаль."

"Жаль! Да ты, счастливица, даже не представляешь, о чем я говорю. Вот почему я сказала, что мы не можем быть друзьями. Я с детства
приучена работать дома как рабыня. Папа всё время болеет и злится, а бедная мама выглядит такой уставшей и старается быть такой весёлой и храброй, что сердце разрывается. И даже когда ты
бедная, девушка хочет вещей, красивых вещей и делать все, как другие
девушки - и работай так усердно, как только можешь, кажется, что ты никогда не сможешь этого достичь. Меня
просто тошнит от этого. Я подумала... если бы я могла достать эти деньги...

- Ты хотела их для своей матери? - с сочувствием вмешалась Робин.

Лицо Берил покраснело еще сильнее. - Ну, не совсем. Так всегда бывает в книгах, но в жизни, когда ты беден, каждый сам за себя, и нет времени на громкие слова о самопожертвовании.
Я хотел купить скрипку. То, что у меня есть, — всего лишь дешёвка
старая скрипка. И я умею играть — я _знаю_, что умею играть, или могла бы, если бы у меня была хорошая скрипка. Я брала уроки у старого бельгийца, который жил над нами, и
 однажды я играла для Мартини в театре, и он сказал: «Но какой в этом смысл? Какой в этом смысл, если ты об этом _думаешь_? Всё, что может сделать такая девушка, как я, — это просто хотеть чего-то большего!»

— О, Берил, — выдохнула Робин, и её губы задрожали. Ей очень хотелось, чтобы Берил поняла, что она не «счастливица», какой её считала Берил; что она тоже знает, каково это — чего-то хотеть и не
чтобы он, хотя, возможно, она не знала его так же жестоко, как Берил была,
для Джимми всегда умудрялся покрыть свои мрачные моменты с
самодельные довольство. "О, Берил, честно, я понимаю, что ты чувствуешь. Я
хотел бы помочь тебе. Возможно, я смогу. Мои карманные деньги кажутся ужасно большими, и я
никогда не смогу потратить их все ..."

"Хорошо, я не нищий и я не намекаю на свои деньги", - расклешенные
Берилл.

"Я не имею в виду -" Робин начал, потом запнулся. Берил говорила с таким
неподдельным гневом, что сама испугалась. Берил, возвращаясь к своим сборам,
собрал охапку одежды, поверх которой лежал продолговатый сверток.
Упаковка была старой и неплотной, так что, когда Берил подтолкнула свою ношу
к чемодану, содержимое пакета выскользнуло и упало на
пол. Робин в изумлении смотрел ибо там лежала кукла из выцветшего атласа
украшения.

С коротким, стыдно смеяться, берилл подняла его. — _Эта_ старая вещь, — воскликнула она, словно извиняясь.

Робин схватил её за руку.  — Подожди — о, подожди — дай мне посмотреть!

 — Это просто старая кукла, которую я храню.

 — Она... она похожа на мою Синтию.  О, пожалуйста, просто дай мне на неё посмотреть.  Она
как куклу ... я потеряла, когда, не так давно." Она изучила довольно
одежда.

Теперь Берил уставилась на Робин, словно пытаясь найти в ее лице сходство с
маленькой девочкой, бросившей свою куклу.

- Потерялась? И я нашла ее на Шеридан-сквер. Маленькая девочка ушла и
оставила ее. Я подождала немного, потом отнесла куклу домой ".

"О, как забавно! Как _забавно_! Это была я, Берил. Я играла, и мистер
Тони позвал меня, чтобы я поторопилась, а я забыла — и ты нашла это. Я плакала
всю ночь напролёт, думая, что бедная Синтия где-то несчастна.

«И я назвала её своей куклой-сиротой и полюбила её, потому что думала, что она скучает по своей настоящей матери».

«Она была самой красивой куколкой, которая у меня когда-либо была!»

«Она была самой красивой куколкой, которую я когда-либо видела!»

Обе девочки расхохотались. Они сидели на краю кровати, кукла лежала между ними, а упаковка была забыта.

 Робин захлопала в ладоши. «И подумать только, что мы нашли друг друга сейчас. Это как в сказке. В тот вечер я вернулась в парк совсем одна и заблудилась бы, если бы не мой…» — она резко замолчала и покраснела.
 Она собиралась рассказать Берил о своём принце, но потом подумала, что Берил может
Берил рассмеялась, а она этого не хотела.

 Лицо Берил внезапно стало серьёзным, и она разгладила складку на платье куклы.

"Я всегда убирала куклу. Я никогда с ней не играла, потому что..." Она
замялась на мгновение. "Та ночь, когда я нашла куклу, была ужасной. Мне не было и шести, но я всегда буду её помнить. Сначала мы с мамой были так счастливы, что нашли куклу, и потому, что папа только что получил прибавку. Казалось, что всё будет замечательно, и мы чувствовали себя богатыми, как никогда. Мы называли куклу счастливой куклой. И мама нарядила меня в зелёные бусы, которые подарил мне отец Мёрфи,
в Ирландии, когда она сказала ему, что собирается выйти замуж за
Поупа. И мы ели клецки — фу, с тех пор я ненавижу клецки. А потом...

«Что случилось?»

«Они пришли за мамой, какой-то мужчина из больницы. Поупа ужасно
ранили. И с тех пор мне не везёт. Всё так, как я и сказал».
Маме нужно было работать, и Дейлу нужно было работать, а папа просто сидел в кресле
и ругался, и... ну, я никогда не хотела доставать куклу, когда мама
могла её увидеть, — после всего этого.

Робин даже не пыталась скрыть, как сильно её тронула история Берил.
"О, Берил, мне так жаль. Но, может быть, все изменится. Им придется
Джимми всегда говорил, что это длинная дорога, на которой нет поворотов. Я так
рада, что именно ты нашел меня Синтия. Возможно это тот, кто
не любил ее вовсе".

"Мне кажется, вам следовало бы ее сейчас".

— О, нет, нет. Она твоя. В любом случае, это не имеет значения, — и Робин торжествующе добавила: — Потому что теперь мы настоящие друзья, что бы ты ни говорила. Синтия нас познакомила.

Берил покачала головой.

"Эта старая чудачка… — начала она.

Робин нетерпеливо топнула ногой. «Мне совершенно безразлична миссис
Сдвинуться с места. Мой опекун сказал мне, что я мог что-то я хотел вот так
попросить и он сделал мне глупейшие большой резерв, что три
девушки не тратят. О, у меня есть план! Не пристало такой, как я есть
компаньон? Они не всегда в книгах? Вы должны остаться здесь, в серых
Усадьба как мой ... приятель."

Берил по-прежнему выглядел сомневающимся. — Я слишком молода…

 — Именно поэтому я хочу тебя. О, я просто не могу думать о том, что мой опекун уедет и оставит меня здесь одну. Понимаешь, я пообещала себе, что буду счастлива, пока у Джимми есть шанс, — вот почему я пришла.
ты же знаешь. Но этот дом такой большой и старый, а мистер Харкнесс и миссис
 Бадж такие старые, что я знаю, что мне будет трудно не думать о
Джимми, о нашем милом доме и птицах. Но если бы ты осталась, было бы
легче. О, скажи, что останешься, скажи, что останешься.

 Берил с подозрением уставилась на Робин. Она твёрдо верила, что богатые люди никогда ничего не делают для других, кроме как для себя, и Робин, без сомнения, была такой же, как и все остальные. И всё же она была такой странной малышкой, что, возможно, пыталась быть «милой» с ней и найти для неё место. И Берил ни на секунду не позволила бы ей этого.

«Ты тоже можешь учиться со мной. Мистер Таббс не так уж плох. И мы будем
вместе читать все эти книги в библиотеке. И играть — у меня никогда не было настоящего друга, потому что Джимми думал, что девочки и мальчики, которые ходили в ту же школу, что и я, могут смеяться надо мной из-за моей хромоты. Бедный Джимми, он всегда переживал из-за моей хромоты гораздо больше, чем я, потому что он художник и вздрагивает, когда что-то не идеально. Ты можешь спать в моей комнате — там очень много места. О, скажи, что ты согласна.

 Берил неуверенно нахмурилась. «Я не хочу ни пенни, которое не заработала. Но если я действительно могу что-то для тебя сделать...

— О, конечно, ты можешь многое. Но ты не будешь носить эту форму, потому что тогда ты не будешь такой же девушкой, как я. О, нам будет так весело. Давай снимем эту одежду.

Девочкам потребовалось совсем немного времени, чтобы перенести вещи Берил
и разместить их в комнате Робин. Берил механически работала,
не в силах поверить в свою удачу. Затем, по приказу Робин, она
последовала за ней, когда та отправилась на поиски своего опекуна.

 Корнелиус Аллендайс и Персиваль Таббс, сидя в голубом облаке сигарного
дыма, приятно обсуждали плюсы и минусы тарифа
вопрос, по которому они согласились, когда Робин прервала их.

"Пожалуйста, извините меня, но это очень важно". У нее перехватило дыхание.
Двое мужчин вздрогнули. "Я пригласил Берил стать моей подругой. Я ... я подумал, что мне
может быть одиноко здесь, в Грей Мэнор. Я тоже хочу, чтобы она занималась со мной.
И делала все. Это она".

У Корнелиуса Аллендайса от изумления отвисла челюсть;
внезапно он расплылся в улыбке. Мисс Гордон сразу же взялась за
«голову», не пропустив ни одного урока. Он взглянул на Персиваля
Таббса, но этот добрый джентльмен совершенно равнодушно поглаживал
свою шелковистую бороду.

— Я бы предпочёл Берил, а не кого-то другого, потому что она почти моего возраста,
и мы нравимся друг другу. Сказать миссис Бадж или…

 — Без твоего разрешения! — пробормотал опекун. Он оглядел
Берил; она казалась здоровой, энергичной девушкой, и мысль о том, чтобы взять с собой компаньонку для мисс Гордон, была не так уж плоха, совсем не плоха — странно, что он сам об этом не подумал.

"Возможно, мисс Гордон, вам лучше сказать ей об этом самой. Вы должны начать — брать инициативу в свои руки, моя дорогая. Не забывайте — никогда, что вы — Форсайт, и это имя имеет большую власть над Ханной Бадж.

Робин не остановилась, чтобы обдумать, что он имел в виду или почему в его глазах вспыхнул огонек
. Она позвонила в колокольчик, как ее опекун указано, то ждал
решительно расправив ее маленький подбородок, на Харкнесса идет.

"Пожалуйста, мистер Харкнесс, принесите Миссис Бадж? Есть кое-что,
Я хочу сказать вам обоим."

Миссис Бадж, разыскивая чистый фартук, ворчала из-за необычного
повестки.

"Сама девочка, вы говорите?" — спросила она, следуя за Харкнессом в
библиотеку.

Её изумление сменилось гневом, когда Робин, стоявшая у кресла своего опекуна, заговорила.

«Я хотел сказать вам, что Берил Линч собирается остаться здесь в качестве моей
компаньонки. Я собираюсь отдать ей половину своей комнаты, чтобы мне не было одиноко, и, пожалуйста, займите для неё место за столом рядом со мной».

 И снова Корнелиус Аллендайс заметил блеск в глазах дворецкого, которого не должно было быть в глазах дворецкого Форсайтов. Но миссис Бадж не
улыбнулась; её щёки надулись, когда она пыталась говорить, не задыхаясь.

«Если этот кусок…» — начала она, но её быстро прервали со всех сторон.  И Харкнесс, и Корнелиус Аллендайс закричали, один
умоляюще, а другая — предостерегающе: «Осторожно, миссис Бадж». Затем Робин
вышла вперёд и взяла Берил за руку.

"Пожалуйста, миссис Бадж, я заставила Берил пообещать, что она останется. Она не хотела,
но я её уговорила. И если кто-то будет плохо с ней обращаться, это всё равно что плохо обращаться со мной. Вот и все, - величественно закончила она, сделав
повелительный жест рукой, который вывел разгневанную женщину из комнаты
прежде, чем она осознала, что двигается.

"Теперь вы не можете сказать, что это было не похоже на Форсайта", - гордо заявил Харкнесс внизу.
"Если Мисси хочет в компаньонки юную лиди". "Если Мисси хочет, чтобы она была молодой лиди,
что ж, она имеет право на такую молодую Лиди, какую хочет. Но Бадж уже успел
ускользнуть от его голоса.

В библиотеке Корнелиус Аллендайс гладил Робин по голове.

- Ну, в первой стычке ты победила, моя дорогая. Но держи свое
оружие под рукой.




ГЛАВА IX

ЛИНЧИ


Единственное, что отличало коттедж Линчей от двухсот других на мельнице, — это то, что он стоял в конце унылого ряда домов и поэтому в гостиной было окно, из которого открывался вид на холмы и реку.

Это окно было отрадой Мойры Линч. Её бедный, большой Дэнни мог сидеть в нём весь день. И она сама могла смотреть из него, как заходящее солнце пылает над гребнем холмов, а узкая река сбрасывает своё будничное платье и устремляется в тенистые леса. Бедная Мойра, годы изнурительной работы и тревог не сильно изменили её по сравнению с той девушкой, которая любила лежать в густой мягкой траве своего дорогого
Ирландия, и пусть её воображение последует за летящими птицами в страну
мечтаний.

Другое окно крошечной гостиной выходило прямо на
по грязной дороге, ведущей к грузовым путям.

Именно к этому окну подбежала Мойра Линч и посмотрела вдаль.

"Берил сегодня опаздывает," — сказала она с тревогой в голосе.

"Ну и что с того? Время не идёт по часам," — раздражённо ответил Дэнни Линч. "Ты всегда суетишься. Если это не девушка, то всё кончено, Дейл.

Миссис Мойра не обратила внимания на нотку раздражения в голосе Дэнни. Она подошла к нему, поправила безупречно чистую подушку у него за спиной и положила на стол свежий журнал.

 «Я глупая, беспокойная курица», — рассмеялась она. (Но, о, её смех был
это было трагично, потому что, хотя её губы изогнулись в улыбке, в глазах читалась насмешка).

"Но сегодня всё немного по-другому," — добавила она извиняющимся тоном.

И как только Дэнни Линч насмешливо фыркнул в ответ, к ним подбежала Берил.


Её матери хватило одного взгляда, чтобы понять, что что-то действительно
изменилось.

"Что случилось, дорогая? Я так проголодался, что не мог отвести от тебя глаз. Ты опоздала на два часа, Берил.

Берил обрадовалась этому упрёку, так как он давал ей возможность сообщить хорошие новости впечатляющим образом.

"Я не могла уйти ни минутой раньше. У меня новая должность". Она хотела
сказать "работа", но это показалось неподходящим.

"Что? Не так много, как слова твои отец и мать? И сделал
любит эту старую домработницу уволить тебя?"

Берилл не собирался рассказывать ей позорную драку с миссис
Сдвинуться с места.

«Я помолвлена с Гордоном Форсайтом!» — гордо ответила она.


При этих словах Мойра Линч с громким стуком уронила ложку.

"Спутница этого нового парня, который приехал в поместье?"

Берил, поняв, что её история нуждается в подробном объяснении, выскользнула из комнаты.
Она сбросила верхнюю одежду, швырнула её на стул, слегка поцеловала отца в щёку, устроилась на старом диване и начала рассказывать о приезде Гордона Форсайта в Грей-Мэнор, а её мать слушала, затаив дыхание.

"И это девочка — маленькая хромая девочка!"

"Самый странный ребёнок, которого вы когда-либо видели. Ни капли спеси или высокомерия. Она
совсем не радуется своей новой одежде и тому, что командует этими старыми
чудаками и может в любой момент заказать себе машину. Она считает, что
маленькое жильё, в котором она жила в Нью-Йорке, намного лучше, чем Грей-Мэнор.
Когда смотришь на неё, кажется, что она совсем малышка, а когда она говорит,
то кажется старше меня! Но она такая же забавная, как ты, мама; она
всегда притворяется, что всё не так, как есть, и придумывает
этому названия. Она называет старую Бадж злой женщиной, которая хотела съесть
двух детей, — хихикнула Берил. — А Миллса она называет великаном.

Лицо Мойры Линч просияло от радостного понимания. Она нашла родственную душу, «забавную», как и она сама, по словам Берил, для которой
чёрное всегда было чёрным, а лопата — лопатой.

"Почему она решила прийти сюда со мной," берилл закончил.

Было так много вопросов, глядя на Мойру язык, что для
момент, ужин был забыт. Однако ненадолго; бой часов
напомнил ей, что через несколько минут Дейл будет дома,
голодный. Ее жизненной миссией, помимо ухода за большим Дэнни, было кормление
ее двоих детей. Сегодня вечером она приготовила любимый десерт Берил —
хлебный пудинг, яйца для которого она тщательно откладывала в течение
нескольких дней. Берил, не переставая болтать, раскладывала
Берил постелила скатерть на центральный стол и достала посуду из буфета.

"Со временем ты станешь слишком хороша для всех нас," вмешался в их разговор большой Дэнни.
В его голосе, как обычно, звучали резкие нотки.

"Что ж, думаю, если это случится, ты не будешь в этом виноват," вспыхнула Берил.
— Всё, что я получил, я получил для себя, и я не знаю никого, кто бы пытался мне помочь.

В мгновение ока маленькая мамаша оказалась между ними, успокаивающе положив руку на плечо отца.

— А теперь не портите нам вечер, — она слегка рассмеялась.
истерично. «Конечно, наша девочка будет слишком хороша для кого угодно, но
она всегда будет любить своего папу и маму». Она заявила об этом с пылким триумфом. Эта мать, которая когда-то мечтала о чём-то для себя, теперь мечтала об этом для своих мальчика и девочки. С самого детства Берил она
учила её желать «прекрасных вещей». И Берил желала их всем сердцем и с юношеским эгоизмом хотела их для себя, для себя одной.

 После насмешки отца Берил с угрюмым негодованием хранила в тайне другие приятные воспоминания. И теперь она не стала бы рассказывать, как Робин
написала своему опекуну, чтобы он прислал ей настоящую скрипку для практики
, или как весело было заниматься с мистером Персивалем Таббсом, чьи уши
были отвлекающе похожи на брюссельскую капусту. И что она многому научилась,
гораздо быстрее, чем Робин! Бедняжка Робин всегда задавалась вопросом "почему"
всему.

Ее мать внезапно воскликнула: "Это бусы отца Мерфи, которые ты должна
надеть этой ночью, моя девочка. Разве добрая душа, упокой Господь его душу, не дал их
с благословения? Присмотри за картошкой, пока я их достану.

Бусы Мойры всегда играли важную роль в её жизни. Они
Она отмечала то, что называла «благословениями». Без сомнения, редкие светлые
пятна в её жизни сияли как благословения на фоне мрачного окружения.
 Много лет назад, когда с её Дэнни произошёл несчастный случай и её мир, казалось, перевернулся
с ног на голову, пока не лёг всей тяжестью на её бедные плечи, её «благословением» была мисс Льюис в поселении.  Мисс
Льюис дал ей работу, чтобы она могла зарабатывать деньги и кормить свою
семью; мисс Льюис прислала Дэнни стул; мисс Льюис нашла
более дешёвое жильё и помогла ей обустроить его. Ещё одно благословение
Это был Жак Анри, старый бельгиец, который жил над ними и чья скрипка притягивала Берил, как магнит притягивает железо. Одинокая душа, он нашёл в девочке милую компанию и с радостью помогал её нетерпеливым пальцам. Позже он спустился к ним на ужин, и Берил сыграла для своего папы «пьесу», надев бусы в честь этого случая. Когда
Берил окончила школу, в которой она была старостой класса, и предстала перед собравшимися любящими родственниками, среди которых были Дейл и она сама, в зелёных бусах. Мойра пожалела, что отца Мёрфи не было рядом, чтобы увидеть её девочку.

Дрожащими пальцами она обвила ими шею девочки.
в глазах блестели слезы, которые всегда были подступали к глазам. Во время
небольшой церемонии Дейл ворвался, как порыв крепкого, сладкого воздуха.

"Привет всем! М-м-м, что-то вкусно пахнет! Что у нас на вечер,
Мама? Соленая свинина с густым соусом? Жареный картофель? Вкусно! Привет, сестренка. «Как дела, пап?» — его приветствие охватило всё и всех,
от аппетитного ужина до отца-инвалида, лицо которого просияло при его появлении.

 «Зачем ты так нарядилась, сестрёнка?»

Берил и её мать попытались рассказать эту историю одновременно. Дейл, похоже,
совсем не впечатлился, и Берил была разочарована. Он сказал, что слышал на мельнице, что в поместье появилась девочка, к тому же хромая. Он не понимал, какое это имеет значение для кого-либо из них. Он слегка нахмурился, произнося это.

У Дейла было крепкое телосложение отца и мечтательное лицо матери;
его глаза были задумчивыми, как у Берил, но рот был широким и нежным
и мог бы показаться слабым, если бы не квадратная челюсть.

С того времени, десять лет назад, когда он решительно оставил всё позади
Он отказался от своих заветных амбиций и устроился на первую попавшуюся работу, чтобы стать признанным главой семьи. И теперь он повернулся к Берил.

"Полагаю, ты позволишь этой богатой девчонке вытирать о тебя ноги, и тебе это понравится," — сказал он с таким презрением, что Берил покраснела от гнева и лишилась дара речи.

"Ну же, сынок, ну же, сынок. «Давай подождём, пока мы не узнаем, что случилось с бедняжкой», — взмолилась его мать.

 Но для Берил, за исключением удовольствия от ношения бус, вся радость в тот момент улетучилась.  Она особенно хотела произвести впечатление на Дейла.
удача. Она, конечно, часто слышала, как Дейл язвительно и
горько отзывался о «классах», «привилегированных немногих» и о несправедливости
мира в целом, но она не обращала на это особого внимания и в любом случае не могла
связать это с непритязательной Робин. Когда он познакомился с Робин, он всё понял. И пока Дейл жадно ел и разговаривал с отцом
между глотками, она планировала, как пригласит Робин на ужин в следующий раз, когда вернётся домой, несмотря на свою клятву, что никогда не позволит
Робин увидеть, насколько скромен и мал её дом.

После ужина Берил помогла матери прибраться, а Дейл достал свою «игрушку» — так он со смехом называл приспособление из верёвок, катушек и маленьких деревянных колёсиков, которое он смастерил и с которым они с отцом «играли» каждый вечер. Берил часто удивлялась, почему Дейл так увлечённо этим занимается, почему он часами рисует и вычисляет что-то на клочках бумаги. Конечно, это забавляло отца, который
днём разрезал катушки на крошечные колёсики острым
складным ножом, но, должно быть, Дейл был глупцом, если тратил на это все свои вечера
из-за этой глупости. Берил часто откидывалась на спинку его стула и
слушала, чтобы выяснить, была ли какая-нибудь часть игры, которая могла бы ей
понравиться.

Сегодня интерес Дейла казался наигранным.

- Если бы я только мог узнать, что здесь нужно... - проворчал он, дотрагиваясь до
изящного устройства. - Вот так! Пока я ломаю голову над этим, какой-нибудь другой парень разберётся во всём!

Большая рука Дэнни Линча, лежавшая на столе, задрожала. "Если бы я учился..." — начал он. "Может, я бы помог."

Дейл поспешил его успокоить. "Такие вещи не узнаешь из книг,
— Точно, пап. Она здесь, — он постучал себя по голове. — Если бы у меня только были деньги, чтобы сделать её из металла. Ну ладно, что толку говорить. Но эта штука меня бесит. Я всё время о ней думаю. Мам, можно я как-нибудь приведу Адама Крауса на ужин? Он сказал, что хотел бы познакомиться с Попом, и что он хороший человек.

Этот Адам Краус только недавно приехал в Миллс. Поначалу он произвёл на соседей не самое благоприятное впечатление, потому что вёл себя загадочно, жил в гостинице, держался особняком и
Казалось, у него не было семьи. Когда Дейл указал на него на дороге перед магазином Милл, Мойра
подумала, что «он выглядит слишком белым для рабочего». Но он, похоже,
обращался только к Дейлу; Дейл считал его хорошим человеком и
встречал его на полпути; Дейлу приходилось слишком много работать
днём и учиться по вечерам, чтобы заводить близкие знакомства. Нравится он ей или нет, но он должен получить лучшее, что она может предложить.

"В следующий раз, когда я приеду, я привезу сюда Робин — то есть мисс Форсайт, — вмешалась Берил.

— И, конечно, ты можешь. И Дейл тоже приведёт своего друга.

— И ты можешь надеть свои красивые бусы, сестрёнка, — поддразнил Дейл.

— И у нас будет вкусное жаркое и капустный салат. И немного
фруктового пирога с настоящим сливочным соусом. Разве она не собиралась
скоро получить чек из магазина, в который отправила своё кружево?

Так что Берил забыла о своём огорчении, а Дейл — о своей проблеме с деревянной игрушкой в
приятном предвкушении «званого ужина», как торжественно назвала его миссис Мойра из уважения к жаркому и фруктовому пирогу, которые приготовила мисс
Льюис прислал их, и они были спрятаны в огромной кастрюле в
сарае.

"Мам, можно я заберу бусы с собой? Они такие красивые, а у меня
нет ничего красивого, — умоляла Берил, когда настал момент возвращаться в
поместье.

"Принцесса и служанка! — рассмеялся Дейл.

"У моей прекрасной леди должны быть ее драгоценности!" - добавил большой Дэнни.

Берил покраснела от их поддразниваний, но придержала язык, потому что разве не так?
в ее сердце всегда горела та картина момента, когда она играла на своей
скрипке, которая приводила в восторг ее неблагодарную семью и тысячи людей
других? _Тогда_ они бы не смеялись над ней!

"Я буду очень бережно с ними обращаться и надевать их только изредка,"
пообещала она.

Хотя миссис Мойра, конечно, дала бы своим детям все, что угодно,
они хотели, чтобы это принадлежало ей, сейчас она колебалась, не из-за нежелания
расставаться со своей единственной "прелестью", а потому, что внезапно из безмолвного прошлого
донеслись слова старого отца: "Это всего лишь бусы. Но они будут напоминать
тебе об этом дне. Тогда ей было семнадцать - совсем девчонка. Берил
сейчас было почти шестнадцать.

— Стыдно-то как! Конечно, это всего лишь бусы! — рассмеялась она.
В её голосе послышалась лёгкая дрожь. «Конечно, ты их возьмёшь».




ГЛАВА X

ДАМА С БУШУЮЩИМИ ВОДАМИ


«Что мы будем делать сегодня?»

Берил задала вопрос, отвернувшись от своего поста между шторами в гостиной Робина. Она говорила не жалобным тоном, а скорее так, словно прикидывала, какое занятие будет наиболее достойным этого неожиданного
отпуска.

У бедного Персиваля Таббса была «невралгия», и он не мог выйти из своей комнаты;
Харкнесс сказал им об этом, когда принёс им завтрак.

"В такой день хочется, чтобы _что-нибудь_ случилось,"
Берил продолжила, позволив себе вздохнуть, чтобы показать, как сильно она была бы рада чему-то подобному. «Всё такое серое и таинственное. Холмы кажутся ужасно далёкими. Здесь одиноко».

Робин с тревогой посмотрела на свою спутницу. _Ей_ совсем не было одиноко. В этой комнате, где они каждое утро завтракали в Харкнессе,
по его предложению, дом был уютным и полным привлекательных книг, красивых картинок и
удобных кресел; Харкнесс был очень мил и заботился об их комфорте; они были в такой же безопасности от враждебности миссис Бадж, как если бы их защищали толстые стены и бдительность Харкнесса, и — что самое лучшее — письмо от
Джимми, полный планов мистера Тони и их предполагаемого путешествия под парусом, лежал
рядом с ней, и она прижимала его к сердцу.

"Что бы ты хотела сделать больше всего, Берил?"

"О, давай попросим Уильямса прокатить нас на лошадях — я обожаю
скакать как ветер," — быстро ответила Берил.

Это предложение понравилось Робин, которая, хотя и не любила «мчаться как ветер», никогда не уставала от езды по холмам. Она сразу же отправилась с Берил на поиски шофёра Уильямса. Уильямс, как и все остальные в поместье, за исключением миссис Бадж, попал под чары Робин и наслаждался шумом, который она поднимала своим приездом
привезли в старый дом. Поэтому он заявил, что это будет «хороший день для пробежки» и они могут пойти по дороге в Корнуолл, потому что в Корнуолле есть человек, которого он должен увидеть.

 Прежде чем начались праздничные развлечения, Берил нужно было выполнить свои «обязанности».
Это были задачи, которые она поставила перед собой, чтобы ни на секунду не чувствовать, что живёт за счёт Робин, и большинство из них были совершенно ненужными и незначительными вещами, которые Робин действительно хотела бы делать сама. Однако Берил слишком гордилась собой, чтобы позволить Робин делать всё самой.
Берил была слишком горда, чтобы понять это, и Робин, инстинктивно почувствовав это, позволила ей
поступить по-своему.

Наконец они тронулись, и девочки тесно прижались друг к другу в машине, держась за руки под большим одеялом.  И пока они мчались по ровной дороге, каждая
позволила своим мыслям воспарить.  Мысли Берил, с присущей ей искренней эгоцентричностью,
были сосредоточены на ней самой. Как она выглядела
в этой персиковой машине — как бы ей хотелось сесть за руль, нажать на газ
и взлететь. Когда-нибудь, когда она станет знаменитой, у неё будет такая же машина, только намного больше и жёлтого цвета, и она возьмёт с собой маму и папу и
через весь район Милл, чтобы эта сплетница миссис Уэйли, которая
назвала ее "заносчивой", могла ее увидеть. Что бы она сделала на месте Робин,
в любом случае! Почему, Робин не знал, что деньги, предназначенные, вероятно, потому, что Робин
никогда не хотел ни одну большую вещь, как она.

Робин, рядом с ней, сидел в уютном довольстве, в основном из-за нее
драгоценное письмо. Она мысленно представила, как Джимми уплывает.
Затем её мысли вернулись к серым холмам, и она пожалела, что её отец
не видит их в этот момент, чтобы нарисовать. Ему бы понравилось
Вассамсик, она знала, — но, о, он бы возненавидел Миллс. Он бы подумал, как и она, что очень жаль, что они построили коттеджи Миллс между
грязными зданиями и грузовыми дворами, когда могли бы построить их там, где из каждого окна открывался бы вид на поля и леса, где дети могли бы целыми днями играть в мягкой траве и строить красивые снежные крепости зимой.

Берил внезапно нарушила молчание радостным возгласом: «Разве это не весело?»
Уильямс спускался по длинному склону с головокружительной скоростью.

Ветер придал щекам девушек румянец, а меняющиеся вокруг них пейзажи
вызывали неугасающий интерес. Они восторженно восклицали
при каждом повороте и холме на дороге, при каждой крошечной деревушке,
через которую проезжали. Вскоре они добрались до Корнуолла и
поехали домой.

 На вершине крутого холма Уильямс притормозил, чтобы
переключиться на вторую передачу. В долине под ними виднелась группа неокрашенных домов,
наклонившихся друг к другу, словно для защиты от растущих вокруг них
деревьев.

"Забытая деревня!" - воскликнул Робин. "Разве тебе не кажется, что мы
можем свалиться в нее?"

"Хорошее место, чтобы проехать прямо через него", - ответил Уильямс с
презрительным смешком.

Увы, бедный Уильямс - он умело и безопасно спустил машину с
труднопроходимого холма только для того, чтобы она остановилась, укоризненно фыркнув, в
самом центре маленькой деревушки.

— Что случилось? — на одном дыхании спросили девочки, когда Уильямс с громким восклицанием вскочил со своего места.


Несколько секунд он осматривался, прежде чем ответить.

"Нет бензина!"

"И это всё?"

— Всё! Я скажу, что этого достаточно — здесь. Не смотрите так, будто кто-то знает, что такое бензин в этих краях. Вы посидите в машине, пока я кого-нибудь спрошу, мисс
Форсайт.

— Ты хотела, чтобы что-то случилось, Берил, — рассмеялся Робин, когда Уильямс
ушёл.

"Пфф! _ это_ не слишком похоже на приключение. И я ужасно голоден.

Бедняга Уильямс вернулся со словами, что ему придется идти пешком до
следующего города - если только ему не повезет встретить кого-нибудь, кто поможет ему
выбраться. Он посоветовал девушкам, ожидающим в магазине.

"В этой дыре нет даже телефона", - обиженно проворчал он,
совершенно забыв, что во всём этом виноват только он сам.

Ни Робин, ни Берил не собирались ждать в этом забавном маленьком магазинчике, где печенье, чай и кофе выглядели такими же старыми, как старик, который вышел из-за прилавка, когда они вошли.
Они подождали, пока Уильямс не скрылся из виду, а затем отправились исследовать Забытую деревню. Не смущаясь, они уставились на обветшалые
дома, на старуху в выцветшей шали, повязанной вокруг головы, которая стирала
одежду у колонки, на отвратительный квадрат грязного кирпича, служивший
Школьное здание и церковь, в оконных рамах которой то тут, то там торчали
тряпки, а жалкая табличка с надписью «библиотека» нелепо висела на одном гвозде.

За церковью стояла старая мельница с провалившейся крышей. Исследуя её,
девочки услышали шум падающей воды и обнаружили ручей, пробиравшийся
сквозь густой подлесок. Вдоль ручья тянулась дорога, отмеченная двумя колеями от повозок.

— Давай посмотрим, куда это ведёт, — предложила Берил.

Робин охотно похромал за ней.  Это была заманчивая дорожка, даже в
ноябре, потому что призрачно-серые ветви старых деревьев переплетались.
совсем близко над головой ели, смешиваясь с серебристо-белыми стволами
стройные березки окружали его с обеих сторон, жужжание невидимых крыльев
добавляло ему отчужденности, и маленький ручей, журча, прокладывал себе путь.
как смех.

"Разве это не прелестнейшее место? Как ты думаешь, куда оно выходит?"
Потому что тропинка петляла по мере подъема.

— Робин, там дом!

 Впереди девочки сквозь деревья разглядели очертания низкого квадратного дома. И когда они подошли ближе, крадучись, то в изумлении уставились на него. Потому что, в отличие от своих соседей в деревне внизу,
этот дом был настолько белым, насколько позволяла свежая белая краска, на
окнах висели белоснежные занавески, медный молоток украшал широкую
дверь.

Робин, всегда творческий, схватила рукой Берил с бездыханным
хихикают. "Берилл, как Дом хлеба и торта с окном
панели из сахара. Как ты думаешь, кто-нибудь крикнет: «Тук-тук, тук-тук, кто стучится в мою дверь?»

«Тс-с! Я так голоден, что готов съесть крышу. Давай попросим воды,
чтобы заглянуть внутрь».

Робин не считал, что это правильно — намеренно вторгаться в чужой дом.
Берил не хотела нарушать уединение этого уединённого дома, но, не дожидаясь одобрения,
смело постучала в тяжёлую старую дверь.

 Однако, когда дверь распахнулась и перед девочками предстала женщина с крючковатым носом,
до смешного похожая на ведьму из сказки, Берил потеряла дар речи, и Робин пришлось прийти ей на помощь.

— Можно нам… пожалуйста, с нами случилось несчастье… я имею в виду, мы вышли на
прогулку… о, можно нам попить воды? — она запнулась, моргая под пристальным взглядом женщины в дверях.

 — Кто там, Брина? — донеслось изнутри, после чего женщина ответила:
по-немецки, ее голова повернута назад через плечо, ее рука по-прежнему
на ручке двери.

"Как вам не стыдно, Брина. У них двое детей, - потеряли, наверное. Пусть
приходите в".

Комната была разочаровывающе похожа на любую другую гостиную в старом загородном доме
комната; безупречно чистая и сияющая, в большом камине пылали дрова.
огонь, отбрасывающий яркие пятна на низкие стены, выцветшие тряпичные коврики
, подушки ручной работы на старом деревянном диванчике.

Близко к своим теплом сидела седая женщина, одна длинная тонкая рука
поддерживая ее голову таким образом, чтобы держать ее лицо в тени.

[Иллюстрация: «Это похоже на дом хлеба и пирогов»]

Робин бессвязно объяснила, почему они оказались на этой дороге, потому что в молчаливой, собранной фигуре и в том, как пристально смотрели на неё эти затенённые глаза, было что-то пугающее. Пока Робин
говорила, Берил быстро осмотрела комнату и её обитателей, не последним из которых был огромный сенбернар, который после того, как «по-собачьи» поздоровался, прислонился к стулу своей хозяйки и настороженно посмотрел на незваных гостей, словно прикидывая, дружелюбны они или враждебны.

Закончив свой рассказ, Робин смело улыбнулась в ответ на серьёзное лицо Берил.
с той чарующей нежностью, которая покорила Корнелиуса Аллендайса и
побудила его к странным поступкам.

Улыбка подействовала, по крайней мере, на собаку, потому что он медленно подошёл
к ней, поднял большую лапу и торжественно положил её ей на плечо.

"Цезарь считает тебя другом," — сказала женщина медленным, низким голосом. "Он нечасто приглашает гостей в наше уединение. Пожалуйста, присядь.
Брина, принеси этим юным леди кувшин молока и немного печенья.

Брина вышла из комнаты, повинуясь приказу своей госпожи. Робин,
чувствуя себя неловко, но испытывая огромное любопытство и волнение, села на край кровати.
Устраивайтесь поудобнее и болтайте, пока Берил, стоя позади их молчаливой хозяйки,
делает таинственные знаки пальцами, губами и глазами.

"Мы считаем, что это самое прекрасное место — старый город, мельница и эта
улица — и всё такое. С дороги и не подумаешь, что здесь есть этот дом. У него есть название? Сначала я называла его Домом хлеба и пирогов, а
— Шугар, как в сказке, но его следовало бы назвать Домом Бурных Вод, не так ли?

 — Так будет лучше — очень мило. Нет, с дороги никто не подумает, что здесь стоит дом.

 Но когда Робин осмелился спросить: «Вам никогда не бывает одиноко?» — в его голосе послышалась грусть.
губы заметно сжались, и она пожалела, что спросила об этом.

- Робин, во всем этом месте есть что-то забавное, - заявила Берил.
полчаса спустя, когда они возвращались по переулку. "Я делал некоторые
думаю, пока вы разговаривали".

"Она милая старушка, берилл. Мне ее жалко".

"О, да, дорогая достаточно. _Я_ думал, что она держится отстранённо. Но ты же не думаешь, что она
может быть здесь, в одном городе с этим старым хрычом из магазина?

Робин признала, что в её Доме Бурных Вод всё было совсем не так, как в Забытой Деревне.

«Разве Брина не похожа на ведьму с её носом-попугаем и проницательными глазами?»

Но Берил сейчас было не до любимых сказок Робин. Она нахмурила брови.

«В этом месте что-то не так, иначе меня бы звали не Берил Линч.
А я люблю знать, что к чему». Разве не было бы забавно выяснить, что это такое
? Прячется ли она там из-за чего-то или кого-то другого
держит ее в плену? Может быть, - Берил понизила голос, - может быть, она
сумасшедшая.

"О, Берил, она ни капельки не вела себя как сумасшедшая. Просто очень грустная. Она была милой. Я
Я тоже подумала, что комната была милой — и обед, и эта очаровательная собачка.
Робин в полной мере насладился простым гостеприимством и собирался его защищать.


"Конечно, комната была милой, — Берил чувствовала, что проявляет много терпения к тупости Робина, — но разве ты не заметил ничего _особенного_ в этой комнате? Книги и журналы! Деревенские жители не сидят и не читают
журналы и не вяжут розовую шерсть в середине дня! Робин,
_эта_ женщина — леди! И ты заметил, что она не сказала нам, кто она такая.
 И женщина с ней говорит какую-то иностранную тарабарщину.

"Берил, ты замечательный, чтобы заметить все эти вещи. Я бы никогда не
заметил, половина из них".

Берилл вскинула голову с гордостью. "Ничего особенного убегает _me_," она
хвастался. "И я думаю, что это было хорошо, что мы ей не говорил, только кто
Мы были. Но давай никому не будем рассказывать о том, что мы нашли это место,
пока не разгадаем эту тайну.

Робин замялась. «Она была так добра к нам, и на самом деле не наше дело,
почему она там и кто она такая», — она так решительно возражала, что
Берил поспешно вставила: «Ну, давай просто сохраним это в секрете, потому что
«Тайны — это так весело». И Робин с радостью согласилась, потому что тайны
_действительно_ весёлые и всегда укрепляют настоящую дружбу.

 «Я никому не скажу!» — пообещала она.

 Они нашли Уильямса, который ждал их в магазине, беспокоясь об их
исчезновении и раздражаясь из-за задержки.  Он прошёл много миль в
оплату за свою беспечность.

Пока они спешили домой, обе девочки думали о доме, который они покинули,
и о его одинокой обитательнице.

"Не удивлюсь, если она окажется какой-нибудь королевской особой,
прячущейся здесь от анархистов, — прошептала Берил, поражаясь своему воображению.
для неё, навеянное романом, который она недавно прочитала.

"Осмелимся ли мы снова пойти к ней?"

"Конечно, мы пойдём. Даже если ты не пойдёшь, я хочу узнать, кто она такая
и всё о ней."

"Я бы просто хотела снова увидеть её и эту милую собачку. Если она не
хочет говорить нам, кто она такая, я не хочу, чтобы она говорила! Гораздо веселее притворяться,
что её дом сделан из хлеба, пирожных и сахара.

 — Фу! — нетерпеливо ответила Берил.

И в тот вечер, словно в подтверждение своих подозрений, она сунула газету под нос Робину с выразительным возгласом: «Вот, почитай!»
В то же время он указал на неприметный абзац.

В этом абзаце говорилось о таинственном исчезновении вдовствующей королевы
из маленького воюющего балканского королевства Алтрурия.

"Она могла быть как в этой стране, так и не в этой. Я как-то читал книгу, в которой
герцог прятался пять лет в самом сердце Нью-Йорка, а затем встретился со своим
наследником лицом к лицу на Бродвее. Разве не было бы забавно, если бы эта старушка
«_Была_ ли это вдовствующая королева?»

«Но, Берил, она говорила по-английски. Разве она не говорила бы на каком-нибудь другом
языке?»

Берил не сдавалась. «Вдовствующие королевы не говорят. Они говорят на многих языках
языки. Английский так же хорош, как и любой другой. Я готов поспорить на что угодно, что угодно. Вы только подождите.




ГЛАВА XI

ТУШЁНОЕ МЯСО И САЛАТ ИЗ КАПУСТЫ


На следующую среду был назначен ужин миссис Линч с «тушёным мясом и салатом из капусты».

«Ты подумаешь, что мы ужасно бедны, Робин, когда увидишь этот убогий старый
коттедж», — пожаловалась Берил, когда девочки наряжались к ужину.

Робин, колеблющаяся между голубым платьем в стиле Мадонны и жёлтым, быстро повернулась,
услышав тон Берил.

"О, Берил, какая разница, где ты живёшь! Я хочу познакомиться с твоей
матерью, отцом и… Дейлом.

— Ну, не стоит тебе наряжаться — из-за этого всё остальное будет выглядеть нелепо.

Робин положила одежду, которую держала в руках, на кровать. В её глазах
появилось недоуменное выражение. Ей часто было трудно понять переменчивое настроение Берил. Она сама была слишком равнодушна к одежде, чтобы понять, что именно два красивых платья, которые она достала из своего шкафа, привели Берил в уныние.

"Я не буду наряжаться, Берил. Я просто подумала, что твоей матери будет приятно, если я приду — из уважения к её гостям. Я не думала, что тебе это не понравится.
Но если ты думаешь, что я пойду туда, чтобы глазеть по сторонам в доме и ковыряться в посуде и еде, — ты ошибаешься, Берил. Я думаю, что твоя мама, должно быть, замечательная женщина, и я просто схожу с ума от желания с ней познакомиться, и я знаю, что полюблю твоего отца, и я никогда в жизни не разговаривала с мальчиками, кроме как в школе, когда мне приходилось! Вот! — Робин остановилась, чтобы перевести дыхание.

Эта неожиданная вспышка гнева, так не похожая на обычную мягкость Робин, поразила
Берил. Как бы она ни любила свою мать, она никогда не думала о ней
именно как "замечательная" или о ком-то, кто хочет узнать ее, или о ее бедном,
искалеченном отце, или о Дейле. Она немного смущенно рассмеялась.

"Ой, носить то, что вы хотите, Робин. Я предполагаю, что я ревную, потому что я
нет ничего кроме этого старого серого, что просто шатается с
возраст. В чем прикол называть Дейл мальчик! Ну, он никогда не был мальчиком, потому что
он так усердно работал ради всего этого.

 «Что ж, я всё равно рада, что встречусь с ним», — взволнованно сказала Робин. Неважно, что на ней было надето — она без колебаний отложила синее и жёлтое платья и достала
Мышиного цвета джемпер, который был на ней, когда она приехала в Грей
Мэнор, — она собиралась познакомиться с семьёй Берил. Робин, у которой никогда не было семьи, кроме «Джимми», представляла себе семейную жизнь в ярких красках, в основном по прочитанным книгам и увиденным картинкам. Братья
всегда были большими сильными парнями, которые иногда дразнили своих младших сестёр, но всегда были готовы помочь; отцы — ну, она знала об отцах, потому что у неё был Джимми, но отец Берил, должно быть, сильно изменился после несчастного случая. Больше всего ей хотелось, чтобы её называли «мама».
знаю. Она надеялась, что мать Берил поцелует ее. При этой мысли ее сердце
учащенно забилось.

Когда Персиваль Таббс, кому Харкнесс, не уверена в правильности
в Форсайт ужин в одном из стана коттеджи обратились, было мягко говоря
пытался указать Робин, что этот прием был не совсем
"сторона" Робин просто не в состоянии понять и ответил
так что, если честно: "почему, только потому, что я Форсайт не делает меня немного
лучше, чем тех людей, которые работают на мельницах, не так ли?" Что мистер Таббс
отказался от своей точки зрения с мысленной оговоркой, почти как миссис
Любимая фраза Баджа: «Всё идёт наперекосяк».

А внизу верный Харкнесс, отбросив собственные сомнения, встретил
Презрение миссис Бадж ко всему "происходящему" грандиозной защитой своего
маленькая хозяйка: "Некоторые лидии в других местах раздают свои дары в
корзинках, но если мисс Гордон сочтет нужным нести их в своей хорошенькой маленькой
"эрт, я не говорю, что мы должны думать, что это не так", - сказал Бадж.
и Бадж понял, что он говорит очень серьезно, потому что он забыл свое
"х" - маленький речевой прием, который он давным-давно преодолел.

В качестве завершающего штриха к своему презираемому "лучшему" платью Берил достала
свои зеленые бусы. Робин восхищенно посмотрела на них, взяв из рук Берил
чтобы рассмотреть на свет.

- О, они прекрасны, Берил, посмотри, какое глубокое сияние! Они как море.
Ты должна ими гордиться.

"Это просто четки, которые старый священник подарил маме, когда она была девочкой",
Берил объяснила, стараясь, чтобы ее голос звучал равнодушно. Она любила Робина
энтузиазм, но наполовину подозревал, что это может быть "надеты" для того, чтобы сделать
к ней за то, что она сделала не имеют. "Они выглядят очень хорошо на этом
платье, правда, не так ли?" Она положила их на шею, и впился
с удовлетворением на отражение в трюмо.

Коттедж Линча, в честь этого события, сверкал чистотой.
Миссис Мойра выглядела очень весёлой в красивом фартуке, который она переделала из двух старых платьев мисс Льюис; только её дрожащие руки выдавали её нервозность и опасения, что, хотя от плиты исходили самые соблазнительные запахи, её ужин может оказаться «не совсем подходящим» для маленькой мисс Форсайт и для нового друга Дейла.

Однако, когда Робин вошла в комнату с Берил, она выглядела такой
настолько привлекательно маленькая, что миссис Линч тут же забыла, что она Форсайт, и
что обед, возможно, окажется недостаточно вкусным, обняла ее и
поцеловала. И Робин импульсивным движением прижалась теснее к
теплые объятия.

"Да ты просто чудо", - воскликнула миссис Мойра с певучими
нотками в голосе, которые всегда появлялись, когда она была глубоко взволнована. "И
я надеюсь, ты голоден. Ну, Дейл скоро придёт, и тогда мы всё приготовим.

Потом всё было так, как и надеялась Робин. Мать Берил
назвала их «детками» и позволила им помочь ей с готовкой.
Последние штрихи перед ужином. Отец Берил улыбнулся ей и похлопал по руке.
Она не видела маленькую комнату глазами Берил, её ограниченное пространство, в которое нужно было втиснуть так много всего, треснувший абажур на лампе, затёртый ковёр, который держался на честном слове, она видела только уютную и тёплую обстановку; ей нравились странные старые часы, синяя ваза, наполненная искусственными орхидеями, и вязаные «украшательства» с собаками, вывязанными замысловатыми узорами.

— Вот и Дейл! — прошептала Берил. — Я схожу с ума от встречи с его другом. Я собираюсь
сесть рядом с ним за столом, посмотрим, что из этого выйдет.

В волнении от приезда Дейла и знакомства со странным «мистером
Краусом» никто на мгновение не обратил внимания на Робин и на то, что она смотрела на Дейла круглыми, удивлёнными глазами. Видела ли она его раньше? Когда Берил
внезапно повернулась и сказала: «Дейл, это Гордон Форсайт», она надеялась, что он
скажет: «А, я её знаю». Однако он лишь сухо пробормотал: «Как поживаете?» — и отвернулся, к негодованию Берил и смутному разочарованию Робина.

 Жаркое и капустный салат были такими же вкусными, как у миссис Мойры
любовные страдания могли бы заставить их; друг Дейла в основном разговаривал с большим Дэнни
а миссис Мойра слушала, и Дейл время от времени вставлял словечко. Из-за своей тарелки Робин смотрела то на одного, то на другого, но её взгляд неизменно возвращался к лицу Дейла. Берил, раздражённая тем, что никто не замечал её и
Робина и обращался с ними «как с детьми», ела с жадностью, но в dignified silence.

 Разговор шёл о Миллсах. Адам Краус открыто высмеивал методы
Форсайтов. «Они сильно отстали от времени», — заявил он и
сравнил их с другими подобными отраслями. «Старик Норрис принадлежит к
тем, кто уже ушёл в прошлое. Посмотрите на оборудование, которое он использует, — в своё время оно было
в порядке, но сейчас уже устарело».
конечно. Но если бы к нему пришёл человек с каким-нибудь новым видом ткацкого станка,
стал бы он его рассматривать? Только не он! Старый вполне хорош.

 — Слышишь, пап? — вмешался Дейл, обменявшись многозначительным взглядом с отцом.

 — И посмотри, как здесь живут работники фабрики, — они живут какДейл, с его чистотой, умом и возможностями, в такой дыре, как эта. Они не понимают, что такое человеческий фактор в подобных отраслях и чего он стоит. Почему-то никто больше не спорит о повышении эффективности за счёт улучшения условий жизни, но я готов поспорить, что Норрис об этом не слышал.

— Мы здесь не так давно, чтобы знать... — мягко начала миссис Линч, но
Дейл перебил её грубым голосом:

 — Дело не только в Норрисе, Адам. Тебе нужно подняться выше — в Дом Форсайтов. Они феодалы — или хотят казаться таковыми. Ты
как вы думаете, имело ли это большое значение там, наверху, когда маленькой девочке из Касла в прошлом месяце раздавило руку этим старым колесом, и она умерла, потому что её тело было недостаточно накормлено, чтобы выдержать ампутацию? Как будто им было не всё равно — всего лишь один механизм вышел из строя на день-другой...

 — Дейл! — в ужасе и смущении воскликнула миссис Линч, и все вдруг посмотрели на Робина.

Робин с большим интересом слушала Адама Крауса и Дейла.
Только когда миссис Линч воскликнула и все взгляды обратились на неё, она поняла, что они говорят о ней. Под руководством Дейла
Внезапно она покраснела от пристального взгляда.

"Я забыла, что вы здесь, маленькая мисс Форсайт." Но это было так далеко от извинений, что миссис Линч выглядела ещё более расстроенной, чем прежде, а Берил сердито посмотрела на брата.

"О, пожалуйста, не обращайте на меня внимания," взмолилась Робин. _Она_ была рада, что Дейл не извинился за свои слова; она хотела узнать больше.
Она хотела сказать им, что это _она_ назвала Миллса Великаном и что она
ненавидит их, и что Корнелиус Аллендайс сказал ей, что она должна искать Джека, который сможет взобраться на бобовый стебель, только она боялась
незнакомец и немного Дейла, тоже. "Ты не хочешь рассказать мне все о
- в замок девушка?"

"Там не так много, чтобы сказать о ней что это отличается от того, девяносто девять
других случаях. Она содержала младших брата и сестру.
Брату всего двенадцать лет, но он должен был идти на работу - сказал, что ему было
шестнадцать. Младшая сестра помогает бабушке, как может".

"Они живут в одном из этих домов?"

"В старой деревне. Как видите, они дешевле. Парень не может заработать
сколько Сара замок сделал, и они должны были двигаться вверх по реке".

"Я мог бы пойти и посмотреть на них--как-нибудь?"

Миссис Линч ответила за Дейла: «Конечно, можешь, дорогая. И я пойду с тобой. Говорят, что бабушка родом из моего округа, и, скорее всего, она знает кого-нибудь из стариков».

 «О, ты пойдёшь?» — глаза Робин сияли, как два глубоких озера, отражающих звёздный свет. «Я бы хотела знать _всех_ здесь, в деревне, и чем они занимаются. Возможно, другие Форсайты тоже хотели по-настоящему узнать жителей Милла, только они... они были так несчастны. Но я другая, понимаете, я девочка и такая... маленькая».

 «Благослови её доброе маленькое сердечко, защищающее своё дитя», — подумала миссис.
Линч и Дейл, смягчив выражение лица до мальчишеского, улыбнулись и
сказали: «Ты ведь совсем малышка, да?»

При виде его улыбки на Робин с такой внезапностью нахлынули воспоминания,
что с её приоткрытых губ сорвалось прерывистое «о». Тёмная ночь и пустынные улицы, холодный ветер, бьющий в лицо, железный забор, огораживающий
пустынный треугольник из пожухлой травы и грязных бумаг, добрый голос,
умоляющий её не плакать, — конечно же, её принц! Она почти со страхом
посмотрела на Дейла, который шутил с Берил. _Он_ не знал — он, конечно же, забыл.
Конечно. Тогда он был уже большим мальчиком и не продолжал играть в
эту маленькую игру, как она. Как чудесно, как _очень_ чудесно, что она нашла его. И брата Берил! Она совсем не возражала против того, что он сказал о Форсайтах. Если он так сказал, значит, это правда. Она всё выяснит.

Миссис Линч, сияя от радости за своим простым обедом, и не подозревала, что Судьба сидела
за своим столом, формируя, лепя, собирая и сплетая нити
жизни, золотые и тусклые.

К отвращению Берил, после ужина Дейл достал свою «игрушку». Но
Адам Краус вместо того, чтобы показать скуку, которой ожидала Берил, внимательно
Он внимательно слушал, быстро соображая, что Дейл хочет сделать.

"Ты когда-нибудь показывал это Моррису?" — спросил он Дейла.

Дейл покачал головой. "Сейчас нет смысла показывать — пока я не доведу это до совершенства. А я не могу этого сделать — без денег."

Робин, вытиравший тарелки для миссис Линч, услышал слова Дейла и Адама Крауса.
ответ.

"Интересно, понял бы Норрис, чего стоит такое изобретение — если вы сможете заставить его делать то, что, по вашим словам, оно может делать, — для этих мельниц. Оно выведет их из состояния упадка и продлит им жизнь на пятьдесят лет
опередить своих конкурентов. Готов поспорить, что «Грейнджерс» заплатит тебе за это целых двадцать тысяч. И Норрису это тоже пойдёт на пользу.

 Лицо Дейла раскраснелось от волнения. «Ты правда так думаешь, Адам? Мы с папой так расстроились, пытаясь разобраться в этом, что потеряли чувство меры».

— У изобретателей их никогда не бывает, — рассмеялся Краус, и его голос изменился.
И он поспешно заговорил о другом, к разочарованию Дейла.

Робин робко потянула Дейла за руку.

"Кто такие Грейнджеры?"

- Грейнджеры? Разве ты не знаешь большие фабрики в Саут-Фоллз?

"А они ... если бы они взяли ... это ... ты бы пошла туда ..." Она отчаянно пыталась
озвучить страх, который сформировался в ее сердце; Грейнджеры восприняли это
забавная деревянная штуковина, которая, по словам мистера Крауса, стоила очень дорого, и Дейл, уезжающий
из Вассумсика, и мать Дейла ... и Берил.

— Конечно, — рассмеялся Дейл. — Но не волнуйся, мы не скоро уедем.

В ту ночь Робин было о чём подумать, и она не могла уснуть. Она не хотела спать. До этого дня она
просто маленькая Робин Форсайт, «Рыжая Робин», в Грей-Мэнор, чтобы дать Джимми
шанс; счастливая, потому что у Джимми был шанс, а Берил
была с ней, и Берил всегда была интересной.

Теперь она поняла, что Форсайт не может быть просто «кем-то». Форсайт
должен заботиться об этих ужасных мельницах, которые были чем-то вроде
«кладбища», и о людях, которые на них работали, — особенно о братьях и сёстрах бедной
Сары Касл. И, вероятно, было много других мальчиков и девочек. Она спросит у миссис Линч — или у Дейла.

 . Берил пошевелилась, и Робин осмелился заговорить.

«Берил, ты не спишь? Если бы мистер Норрис купил изобретение твоего брата,
стало бы от этого легче жителям Милла?»

Берил приподнялась на локте.

"Рыжий Форсайт, ты с ума сошел? Суетишься из-за этой нелепой игрушки Дейла в такой час? Какое тебе до этого дело?" Берил откинулась на подушки и потянулась. — Разве у мистера Крауса не были самые прекрасные глаза?

Робин ответила с удивительной уверенностью. «Нет, я ненавидела его глаза. Они
были ненастоящими. Но... мне очень нравится Дейл». И тут она во второй раз
прикусила язык, чтобы не выдать свой драгоценный секрет.
она никогда не узнает, что помнит его; всё это осталось в её детстве.
Берил тоже могла бы посмеяться над её «причудами» и назвать её
«забавной».

Мысли о Дейле вернули её мысли к Миллсам, так что, пока
Берил уткнулась сонной головой в подушку, уставилась на тонкую полоску света, пробивавшуюся под дверь, и пожалела, что она не «маленькая штучка», а очень мудрая, чтобы знать, что делать, чтобы показать этим людям в Вассамсике, что ей, Форсайт, не всё равно.




Глава XII

Робин пишет письмо


Корнелиус Allendyce вернулся в Нью-Йорк из серого поместье со своими
приятно ум в покое до сих пор, как Гордон Форсайт был обеспокоен. Его
коллеги заметили в нем определенное самодовольство и удовлетворенность, и
они часто ловили его улыбающимся в неподходящие моменты, а затем берущим себя в руки
, как будто его мысли блуждали далеко от
областей права.

Корнелиус Аллендайс был доволен собой. Сколько людей на его месте
осмелились бы провести это дело так, как он? И как же хорошо всё обернулось: мадам где-то ищет «покой», живёт в своём прошлом,
её разум спокоен, Джимми уплыл за вдохновением, а маленькая
Робин счастлива в укрытии Грей-Мэнор. На самом деле всё сложилось
настолько удивительно хорошо, что он мог бы, образно говоря,
спрятать это в стальную коробку в своём сейфе с надписью «Форсайт».
Только он не хотел этого делать — ему нравилось всё обдумывать.

 До того, как он нашёл Робин, девушки были разновидностью людей, о которых адвокат мало что знал. Он предположил, что все они были
одинаковыми — милыми, весёлыми, робкими, смешливыми, склонными сворачиваться калачиком, как
котята, импульсивные и простительно тщеславные. Он совершенно ничего не знал о
бесстрашных, честных, открытых девушках, с сердцами и душами такими же прямыми и чистыми, как их здоровые молодые тела, или о том, что существовали легионы таких, как маленькая Робин и Берил, которые, поскольку их лишили многого, что способствовало становлению этих других, выделялись в отдельный тип. Он лишь подумал, что во всём этом виноват Джимми Робин, который
оставил её одну и взвалил на неё непосильную ответственность; теперь она
будет наслаждаться
девичьи радости, которые ей причитались. Его сестра Эффи снабдила ее
всем, что касалось одежды и безделушек, которые она могла пожелать;
Харкнесс держал старую миссис Бадж в узде, Таббс легко справлялся со школьными заданиями.
он, безусловно, уделял этому особое внимание, и, когда он
можно было бы снова подбежать к Вассумсику, он бы посмотрел на этого маленького компаньона
Робин удочерили. Если бы она не была такой, какой должна быть (мисс Эффи
несколько беспокоила его по этому поводу), то можно было бы что-то изменить;
кого-нибудь постарше и пообразованнее (по словам мисс Эффи) можно было бы
прислать из Нью-Йорка.

На эту череду приятных размышлений, которыми он время от времени наслаждался во время работы
, подобно бомбе обрушилось письмо Робин, написанное через несколько дней после ее ужина у миссис
Линч.

 "ДОРОГОЙ ОПЕКУН", - начала она,

 Мне очень жаль, что я так долго не писал, но у меня не было
 свободной минутки, правда, правда. Здесь так много всего, на что можно посмотреть
 и чем можно заняться. Я начинаю по-настоящему любить Грей-Мэнор — он всегда
 прекрасен. Мистер Харкнесс — милый и очень добрый, он часто
 подсказывает мне, что делать, когда я глупая и не понимаю.
 Я сама всё вижу — например, как Джимми играет в «пальчиковые» игры. Мы с Джимми никогда не играли в «пальчиковые» игры. Я не против учёбы, но просто не успеваю за Берил. Когда ты приедешь, я расскажу тебе, какая Берил замечательная, и всё о её семье. Однажды вечером её мама устроила прекрасный ужин, и Берил пригласила меня. Берил собирается стать великой скрипачкой,
ты же знаешь, и она копит деньги, чтобы купить настоящую скрипку,
которая будет принадлежать только ей, и брать уроки. Она не позволяет мне
ничем ей помогать, и это прекрасно — я имею в виду, что она такая
 гордая и храбрая, хотя я бы хотела, чтобы она позволила мне хоть немного помочь.

 Мы очень хорошо проводим время вместе, в основном катаемся на лошадях по холмам в те места, о которых нам рассказывает Харкнесс, а однажды мы отправились на обед с мистером Таббсом и Харкнессом, хотя после этого у мистера Таббса была ужасная невралгия. Мы с Берил читаем каждый вечер.
 Я люблю книги. Я думаю, что всю жизнь мечтал о них, но не знал об этом. Мы играем в игру, чтобы выяснить, кто из нас прочитает больше. Мы можем играть вечно, потому что однажды мы посчитали книги
 в библиотеке их тысяча семьсот сорок, и
 Харкнесс говорит, что в комнате Кристофера Третьего их ещё больше.
 Харкнесс рассказывал нам о нём и показывал его портрет — ну, тот, что в гостиной Дракона (извините, в комнате тёти Матильды), — и он был похож на юного принца, не так ли? Как тётя Матильда сможет смириться с такой маленькой, ничтожной, хромой девчонкой, как я, когда увидит меня?

 О, как бы я хотела по-настоящему встретиться со своей доброй Феей где-нибудь...
 та, что забыла прийти на мои похороны, — и она бы загадала мне одно желание, я бы просто попросил об одном. И это желание было бы — ВЫ-РА-СТА-ТЬ. Раньше мне было всё равно, но теперь я хочу быть БОЛЬШИМ. О, и мудрым! Мистер Таббс скажет вам, какой я глупый. Форсайт должен быть большим и мудрым. Понимаете, до этого я никогда не считал себя настоящим Форсайтом.
 Форсайт, я всегда была просто дочерью Джимми. Но в последнее время я
много думала о том, какой должна быть Форсайт, и у меня есть миллион вопросов, которые я хотела бы задать:

 1. Должен ли мистер Норрис позволить Миллсу превратиться в руины?

 2. Какую максимальную сумму я могу потратить сразу и могу ли я потратить её, никому не сказав об этом заранее?

 3. Чуть ниже того места, где дорога в поместье пересекает реку, есть пустой коттедж, и Уильямс говорит, что он принадлежит Форсайтам. Можем ли мы с Берил использовать его для клуба?

 Размышляя о вопросах, я забываю о других девятистах девяноста девяти тысячах девятистах девяноста семи (я подсчитал это на
бумаге), но, пожалуйста, приезжайте в Грей-Мэнор как можно скорее, чтобы я мог задать
 отдыхай.

 С любовью, Рыжая-Робин.

 P.S. Скрипка пришла, и я очень-очень благодарна, хотя Берил
 говорит, что ни за что не назовёт её своей. Но она так плакала из-за неё, она так её любит и играет на ней самую прекрасную музыку. Я ужасно ревную, потому что она теперь даже не слушает, что я говорю. Она говорит, что витает в облаках.
 Замечательно, когда у тебя есть большая мечта, не так ли? Но я начинаю мечтать о том, о чём расскажу тебе, когда моя мечта станет достаточно большой.

Мистер Аллендайс перечитал письмо три раза, время от времени останавливаясь, чтобы протереть очки, как будто они были в чём-то виноваты. «Что это значит?» — снова и снова восклицал он. «Что случилось?»

 Почему Робин так беспокоилась о Миллсе и так нелепо говорила о кладбище? И почему она хотела больше денег?
 И кто были эти люди, с которыми она обедала? И зачем ей и
Берил понадобился клуб, если у них было всё Грей-Мэнор для игр?

 Не в силах ответить ни на один из этих тревожных вопросов, бедняга отправился на поиски
— Мисс Эффи, которая сама когда-то была девочкой, должна кое-что знать о причудах девичьего ума.

 Мисс Эффи очень гордилась тем, что её брат прислушивается к её мнению.

 Она мудро кивнула и ободряюще улыбнулась.  «Девичьи фантазии — вот и всё. Не беспокойтесь о слабостях подрастающих девочек». Сегодня это одно, а завтра — совсем другое.

Опекуна было не так-то просто успокоить. «Но Робин не похожа на других
девочек…» — начал он, с тревогой вспомнив, как Робин
грубо обошлась с его спутницей.

— Фу! Чепуха! — мисс Эффи не дала ему договорить. — Все девочки одинаковы. Эта бедняжка изголодалась по хорошим вещам, и внезапное везение вскружило ей голову. Она даже не знает, сколько стоят деньги; то, что кажется ей большим, для тебя — сущие пустяки. Дайте ей что-нибудь поинтереснее. И она должна знать кое-кого из молодёжи.

Теперь Корнелиус Аллендайс с любовью смотрел на сестру. Она _утешила_ его. Конечно, подсознательно Робин стремилась прикоснуться к жизни других людей. Несмотря на то, что они жили впроголодь, она и
Джимми был общительным человеком — ему не следовало ожидать, что она
будет довольствоваться жизнью в Грей-Мэнор, не имея никаких внешних интересов.

"Не мог бы этот учитель устроить вечеринку?"

"Это хорошая идея, сестра. Я напишу Таббсу. Возможно, в округе
тоже ожидают чего-то подобного. Полагаю, всё должно быть довольно просто — она так молода, а мадам Форсайт в отъезде. Я увеличу ребёнку содержание — пусть тратит, если может, благослови её Господь.

 Корнелиус Аллендайс, снова успокоившись, положил письмо Робин в карман. Он напишет ей на следующий день и Персивалю
Таббс. Ему следовало раньше посоветоваться с сестрой. Что ж, опекун каждый день узнаёт что-то новое, сказал он себе с улыбкой.

 * * * * *

 Никто и не подозревал, какие мучительные мысли терзали бедного Робина
в течение нескольких дней после званого ужина. Она встала тогда
на следующее утро с твердым намерением "стать" Форсайтом, но она не знала
, что именно ей следует сделать в первую очередь, и некому было ей сказать.
Берил сочувствовала ему не больше, чем накануне вечером, и
отвечала на ее настойчивые расспросы рассеянно. Однако,
сама того не зная, она дала два полезных совета, которыми Робин с благодарностью воспользовалась.

"Мама говорит, что в Вассамсике должен быть клуб, как у мисс
Льюис в Нью-Йорке. Мама позаботилась об этом, знаешь ли. Мисс Льюис — чудо. Она всегда говорила, что детям нужно веселье так же, как молоко, и _она_ сделала так, чтобы они получали и то, и другое."

«О да, в Вассамсике всегда так много мальчиков и девочек, только
они в основном работают на фабриках. Мне бы и самой пришлось там работать, только
я убедила Дейла, что могу заниматься чем-то другим. Если бы я когда-нибудь начала
в старые мельницы, я хотел быть похожим на других. Вот так--вы начинаете и
тогда вы никогда не знаете, как делать что-то другое".

"Я рад, что ты не там. Я такой... Дейл. Я знаю, что однажды ты станешь замечательным
скрипачом! Робин никогда не упускал случая сказать то, чего хотела Берил.

Берил вскинула голову. «Я могла бы просто превратиться в рабыню,
работать весь день и слишком уставать к вечеру, чтобы думать о том, что я делаю, и откладывать ровно столько, чтобы купить сетку для волос, но я бы не стала! Я бы не стала! Они могут называть меня гордой и ленивой, но я им покажу
Они — старый Анри Жак и сам Мартини — сказали, что я бы смогла! Но мне пришлось бороться, чтобы люди поверили мне, и я думаю, что мне придётся продолжать бороться.
В шестнадцать лет эти слова звучали очень гордо; Берил было приятно думать, что она боролась за каждое своё преимущество, видеть восхищение в глазах Робина. Она и не думала о
предательстве, присваивая себе заслуги, которые на самом деле принадлежали
маленькой матери, которая сначала мечтала о своей девочке, а затем,
проработав много лет и отказывая себе во всём, жила ради того, чтобы эта мечта сбылась.

После того, как Берил получила скрипку, она сразу же погрузилась в
транс, оставив Робин наедине с её собственными занятиями. Лишь однажды ей
в голову пришла вполне человеческая мысль о том, что Берил могла бы
немного заинтересоваться тем, чем хотела заняться она, но она отбросила её
как недостойную, потому что, как она сказала себе, Берил, которой
суждено однажды встать на пьедестал, не должна утруждать себя такими
повседневными вещами, как планирование «развлечений» для детей Милл.

Поэтому Робин оставила Берил с её любимым инструментом и пошла одна поговорить с миссис Линч, которая так удивилась её неожиданному приходу, что
Она поцеловала её и назвала «маленькой Робин», прежде чем поняла, что делает. Это, а также тот факт, что она застала миссис Линч за работой в сарае, где их не мог услышать большой Дэнни, значительно облегчили Робин задачу. Она заговорила так быстро и умоляюще, что миссис Мойре не раз приходилось перебивать её: «Подожди немного, дорогая. Что ты сказала?»

Робин хотел узнать, сколько детей было у Милл.

"О, благослови вас Господь, никто, кроме самого доктора, не может вам этого сказать! Они появляются и исчезают так же незаметно, как и все остальные. Но миссис
Уэйли говорит, что в школе так много учеников, что её Томми может ходить туда только во второй половине дня.

Робин вспомнила, как Берил показывала ей грязное кирпичное здание, в котором располагалась школа. Там была игровая площадка, огороженная с трёх сторон высоким дощатым забором, испещрённым каракулями. Это место казалось ей уродливым.
Теперь она вспомнила об этом.

"А что делают девочки — такие, как я?"

— О, они в основном работают. После работы? Ну, они помогают по дому и, может быть, немного шьют, а у некоторых есть ухажёры, и они ходят в аптеку и болтаются там, в гостях, хотя Берил этого не делает. Это не так уж
жизнь девушки в таком месте, как это, - и вздох миссис Мойры был счастливым.
это напомнило ей о ее собственном девичестве на открытых чистых пространствах. - Они старые.
взрослеют раньше времени.

"Им не очень весело, не так ли?" Спросила Робин.

Миссис Линч с любопытством посмотрела на нее. "Весело? Они так усердно работают, что у них не хватает смелости начать веселиться. Но мир так велик, мисс Робин, что не может быть всё радужно. Конечно, в нём должны быть и тёмные уголки.

 — Миссис Линч, если бы кто-нибудь начал веселиться за девочек, им бы это понравилось?

 — Что ты задумала, дорогая? Такие, как ты, беспокоятся о своем маленьком
голову из-за того, о чём ты ничего не знаешь!

Робин чуть не расплакалась от досады. Она должна была заставить миссис Линч
понять её — миссис Линч была её единственной надеждой. Она топнула
ногой и выпалила: «Я маленькая, но это не значит, что я не могу
думать. Мне пятнадцать». Дейл сказал, что Форсайтам всё равно, а им должно быть не всё равно, а я Форсайт. Я хочу знать всех в районе Милл, как они живут и чем занимаются. И я хочу, чтобы они веселились. Берил сказала, что ваша мисс Льюис сказала, что все должны веселиться. Я... я не знаю, с чего начать, но я собираюсь это сделать.

Миссис Мойра похлопала ее по руке. Про себя она говорила: "Пресвятая
сердце ее, она даже не знает, о чем она, бедная
агнец", но вслух: "что вы должны, и если я могу помочь вам, я буду".

Глаза Робин загорелись. - О, спасибо тебе. Ты не представляешь, как тяжело для
меня думать, что делать. Мне в голову постоянно приходят прекрасные идеи, но
потом я думаю, что, может быть, они глупые, и я не могу о них рассказать — я просто
должна их почувствовать. Я бы хотела начать с маленьких детей. Если мой опекун
разрешит, можем ли мы открыть тот старый коттедж у моста?
и превратим его в… что-то вроде игрового домика? Там будет игровая площадка, а
следующей весной мы сможем разбить сады, и мы сможем украсить одну комнату
красивыми картинами, книгами и играми, а также камином и
подоконниками. О, это звучит глупо? — Робин резко оборвала свой восторженный монолог.

"Боже мой, нет." В одобрительном тоне миссис Мойры не было никаких сомнений. С таким же богатым воображением, как у Робина, она представила себе старый коттедж — очаровательный старый дом, спрятанный под вязами, наполовину увитый летом плющом и розовыми цветами, полный весёлых, звонкоголосых
дети, кто-то рассматривает красивые книжки с картинками, кто-то слушает рассказ, кто-то работает в саду, а кто-то просто валяется на мягкой траве, радуясь жизни.

"Мы назовём его Домом смеха. Я всегда придумываю названия в первую очередь. И, может быть, когда-нибудь девочки постарше — такие, как я, — тоже будут его использовать. Я бы хотела начать с того, чтобы познакомиться с маленькой Сьюзи Касл.

Миссис Линч пообещала на следующий день отвести её в старую деревню, где жила
Сьюзи.

"Я спущусь сразу после окончания уроков. Берил не будет возражать.
потому что она захочет потренироваться. И, пожалуйста, миссис Линч, не говорите
Дейлу, хорошо?

Миссис Линч возразила, потому что уже предвкушала, как расскажет Дейлу о Робин и её планах. Но Робин стояла на своём.

"Видите ли, я могу всё испортить, и он подумает, что я просто глупая. Я
не хочу, чтобы он знал — пока."

Робин возвращалась в поместье с лёгким сердцем. Её мир, который
всегда казался таким маленьким, ограниченным со всех сторон Джимми, теперь
внезапно обрёл безграничные масштабы и прекрасные возможности.
 Столько всего нужно было сделать и о чём подумать. Завтра она
Увидит ли Сюзи Касл, может быть, других мальчиков и девочек?

 В некоторых окнах поместья мерцали огоньки.
Робин на мгновение остановился у подножия длинного подъёма, чтобы «полюбоваться»
поместьем в его пурпурном плаще сгущающихся сумерек.  Тот первый Форсайт,
который заложил фундамент этого серого здания, выбрал хорошее место: холм,
на котором был построен дом, возвышался над другими холмами, гордо
озирая деревню и долину.

"Он выглядит так же, как старая дама придержала ее юбки так, чтобы не
трогали," Робин думал, теперь, по прихоти.

Словно в награду за то, что она за день приблизилась к тому, чтобы «стать» Форсайт, Робин
нашла письмо от своего опекуна, которое ждало её. Корнелиус Аллендайс
написал его, помня совет своей сестры не обращать внимания на
 «причуды» девушек — «сегодня одно, а завтра другое».

 «... Я рад, что ты счастлива и находишь, чем себя занять. Не беспокойся о своих уроках. Не все знания заключены в обложках школьных учебников. (Он где-то это прочитал и подумал, что это очень кстати.)
 о какой-нибудь вечеринке. Вы должны познакомиться с жителями
страны до того, как наступит зима. Подумайте и решите, чего вы хотите. Я удвою ваше содержание, если вам не хватает. Если
вам нужен клуб, чтобы чувствовать себя счастливым, помогите себе сами. Не беспокойтесь
о Миллсах — пусть этим займётся Норрис. Я очень скоро приеду в Вассамсик и отвечу на столько вопросов,
на сколько вы захотите. До тех пор я остаюсь

 преданным вашим слугой,
 КОРНЕЛИУС АЛЛЕНДИС.

«Берил, прочитай это! Я могу пожить в том старом коттедже. Думаю, мой опекун сделает всё, о чём я попрошу, когда поймёт. Он такой милый!»

Берил медленно спустилась с «небес на землю».

«Робин, послушай это вибрато!»




Глава XIII

Замок Сьюзи


Форсайт заводов понастроили Wassumsic ... по правде говоря, Wassumsic _was_ в
Миллс сек. Все началось с той первой маленькой мельницы, где
первый Форсайт работал без пиджака; рядом с рекой выросла группа домов
магазин, еще дома, еще магазины,
таверна, церковь, школа. И по мере того, как росли Мельницы, росла и деревня.
Для себя семья Форсайтов построила каменный дом на холме,
который действительно был похож на величественную старуху, отряхивающую
юбку от грязи. И это высокомерное отчуждение всегда было
отношением семьи Форсайтов к повседневной жизни в деревне.

 Деревня росла в сторону железной дороги, так что
Мельничные дома были оставлены «наверху по течению» и были широко известны как «старая деревня». Они были настолько старыми, что их не стоило ремонтировать, и находились так близко к реке, что в них было сыро круглый год
по этим веским причинам они были предложены рабочим фабрики по низкой цене. Многие рабочие фабрики, такие как Дейл, считали их позором для фабрики и чувствовали горячую злость в своих сердцах, когда думали о них, но такие несчастные, как Кастлы, были рады переехать в худшие из них.

Короткая дорога от Миллса до старой деревни шла вдоль реки и
была обсажена двумя рядами ив, которые в этот зимний день
отбрасывали длинные фиолетовые тени. Робин, идущая по ней с миссис Линч,
нашла её красивой и торжественной — как неф собора. Но когда они
Они остановились перед низким домиком, одно окно которого было заколочено досками, а стёкла отсутствовали, входная дверь была подперта гнилой скобой, двор был завален консервными банками и замёрзшим мусором, и миссис Линч сказала: «Это и есть тот самый дом». Ей хотелось закричать от возмущения при виде этого уродства. Им пришлось пробираться к задней двери, в которую постучала миссис Линч. Прошло несколько мгновений, прежде чем дверь приоткрылась,
из-за неё осторожно выглянул круглый чёрный глаз, и пронзительный
голос пропищал: «Чего надо?»

"Наверное, это Сюзи", - подумала Робин, и сердце ее екнуло от ужаса.
Застенчивость ужаснула ее.

Миссис Линч любезна: "Мы хотим увидеть бабушку", - призналась им. Робин,
ослеплённая ярким солнечным светом, ворвавшимся в тёмную комнату, споткнулась о стул и в замешательстве пробормотала что-то невнятное в ответ на пронзительное приветственное кудахтанье, донёсшееся от сморщенного человечка, склонившегося над маленькой печкой.

"Бедная бабушка не понимает, кто ты, — объяснила миссис Линч извиняющимся шёпотом, многозначительно коснувшись своей головы. — Иди сюда,
Сьюзи, — и она поманила к себе оцепеневшего ребёнка. Сьюзи подошла,
замешкавшись, как ребёнок или собака, не всегда уверенные в том, что они
получат, но миссис Линч волшебным образом достала круглое печенье с
изюмом, и Сьюзи быстро прыгнула к ней.

 В комнате стоял спертый воздух, и в ней не было никаких удобств.
Первый читатель лежал на грязном полу, немытая посуда громоздилась на голом сосновом столе, на каждой доступной полке и в каждом углу были свалены старые
банки, бутылки и наполовину заполненные бумажные пакеты. На чём-то в углу
увядший букет розовых бумажных роз поник в треснувшей вазе.
Обои с уродливым рисунком, милосердно выцветшим, были в фантастических разводах
из-за сырости в одном углу с потолка отвалилась штукатурка и
поверх планок были приклеены газеты, чтобы уберечься от холода.

Тошнотворное отвращение, страстное желание вырваться на свежий воздух
охватило Робин. Она забилась в угол, опасаясь, что ужасная старая
Бабушка может прикоснуться к ней. Но она должна была что-то сказать! Она пришла сюда
с определённой целью — познакомиться с Сюзи.

 В этот момент раздался весёлый, звонкий смех Сюзи, потому что
она засунула свой маленький пальчик в печенье и вытащила круглую жирную
смородину! И что-то в этом смехе зажгло искру материнской заботы
Инстинкт, сильный в юном сердце Робин, - материнский инстинкт, который
причинил ей горькую боль из-за потери Синтии, который научил ее, как
заботиться о ее Джимми и дал ей силы сбежать от нее
Джимми, чтобы у него был свой "шанс". Она забыла о грязном
окружении, о старой бабушке в лохмотьях и с короной тонких седых
волос, она видела только лицо ребенка, озарившееся радостью, и рассмеялась
Сьюзи протянула ей ягоду на кончике своего грязного пальца.

 Сьюзи быстро подружилась с Робином.  Она прижалась своей худенькой фигуркой к колену Робина и восторженно посмотрела ему в лицо.
Как и бабушка, она, казалось, не могла понять, что Робин — Форсайт; для неё она была «большой девочкой», а большие девочки не приходили в дом после смерти Сары. Она робко коснулась мягкой ткани рукава пальто Робин своей грубой, липкой рукой и потрогала яркие пуговицы блузки Робин, округлив глаза от удивления.

Позже, когда Робин и миссис Линч с трудом оторвались от Сьюзи, цеплявшейся за них, и от детских причитаний бабушки и пошли обратно по «соборному проходу», Робин слегка встряхнулась, словно очнувшись от кошмара.

 «О, миссис Линч, это ужасно!»

"Что, дорогуша?" Миссис Линч подумала, что бабушка Касл не может быть
одним из замков ее старого графства.

"То место. Они все такие? Как они смогут жить?"

Миссис Линч колебался мгновение, и произошла ощутимая подтяжка
ее нежные губы.

"Ну, дорогуша, люди _have_ жить ... жизнь продолжается, не смотря на вещи.
Может быть, бедная старая бабушка желает недвижимого часто бы ей было
вместо этого бедная Сара. Все было не так плохо для них, когда
Сара жили-они говорят. Она и делает девушка и держала все хорошо
хотя ей пришлось тяжело работать, чтобы сделать это, бедняжка. В больнице пожилая женщина должна быть с кем-то, кто будет за ней ухаживать и согревать её. Никого, кроме маленькой Сьюзи...

 «Я забыла всё, что собиралась сказать! Сьюзи выглядела такой холодной, миссис Линч. Я ненавидела свою красивую тёплую одежду».

«О, Сьюзи была достаточно приветлива. Она умный ребёнок, вот и всё. Когда она немного подрастёт, всё наладится».

Робин вспомнила, что Берил говорила о девочках из Вассамсика, которым
нечего было делать, кроме как ходить на мельницу. Сьюзи подрастёт и займёт место
Сары. Но что, если она не захочет? Что случилось с «большими девочками», которые не хотели идти в «Миллс»? Робин слышала, как Берил презрительно
говорила: «Да у них ни единого шанса в жизни». Что ж, в любом случае,
кто-то мог бы сделать «Миллс» таким милым, что девочки захотели бы там работать
в них. - Хотел бы я быть большим! - воскликнул Робин с такой страстью, что миссис
Линч, не догадываясь о ходе ее мыслей, внезапно почувствовал угрызения совести, взяв с собой
такое чувствительное создание, как мисс Робин, к бедной старой бабушке Касл.

"Ну, дорогуша, не волнуйся. Все как-то выходит наружу - на том свете
может быть, для Бабушкиных Замков, но это так. Теперь о твоей идее починить тот коттедж...

«О, я забыла тебе сказать! Мой опекун говорит, что я могу. По крайней мере, он сказал, что если я захочу, то могу взять клюшку, а это, должно быть, означает, что он согласен. Он такой милый. У тебя есть время пойти со мной туда и просто заглянуть внутрь? Я
уверен, что мы можем сделать в".

"Я возьму на время", - воскликнула Миссис Мойра с интересом, как хотят, как
Робин. "Я просто заскочу и скажу моему Дэнни, когда мы будем проезжать мимо - ему так
одиноко, когда я медленно прихожу".

Дом смеха Робина выглядел немного заброшенным, стоя в одиночестве в тени холма.
Высохшие ветви скрипели над его низкой крышей, а концы вьющихся лоз беспокойно бились о серые
доски. Но Робин и миссис Линч видели его таким, каким хотели его видеть, — аккуратно выкрашенным, с занавешенными окнами, подстриженным двором и
крыльцо, украшенное широкой приглашающей ступенью и обрамленное решеткой
для вьющейся розовой лозы. Двери открываются, за ними в самый
перспективные пути и они на цыпочках в большой пустой комнате с двумя окнами на
один конец с видом на горы и реку.

"Разве это не здорово?" - воскликнула Робин восхищенным стаккато. "Это просто сделано
для того, что мы хотим. Смотри ... камин!" Конечно, это было не более,
чем щель в стене. "И эти душеньки окна. Мы можем поставить сиденье
путь через, все включено". Она тут же увидела в своем воображении Сюзи, свернувшуюся калачиком на
Она взяла красивую книгу с картинками и горсть печенья. «О, давайте посмотрим, что там ещё. Смотрите, какая хитроумная кухня. Дети могут поиграть в поваров.
 А эта комната — для чего мы можем её использовать?»

Миссис Линч быстро соображала. Благодаря своему опыту общения с мисс
Льюис, она видела возможности, выходящие далеко за рамки поспешных планов Робина:
классы, где старшие девочки могли бы изучать другие ремесла,
уроки домоводства на кухне для матерей, швейную мастерскую, библиотеку,
полную поучительных и развлекательных книг, и большую гостиную, где
дети могли собираться после уроков, а мужчины, женщины и взрослые
мальчики и девочки вечером. И игровая площадка снаружи ... и сады.

"Разве мы не можем привести это в порядок прямо сейчас?" Нетерпеливые расспросы Робин вывели ее
резко из сна к практическому осознанию того, что все, чем располагал Дом
Смеха, - это бескорыстный девичий энтузиазм.

— Харкнесс поможет, если я его попрошу, и, может быть, Уильямс тоже. И миссис
Уильямс.

 — Здесь довольно чисто для того, кто так долго пустовал, — задумчиво произнесла миссис Линч, оценивающе оглядывая пустые комнаты. — Эта печь как новая, несмотря на ржавчину.

— О, вы ведь поможете, правда? Я ничего не могу без вас.

 — Конечно, мисс Робин, — пообещала миссис Мойра, не подумав о том, что это, должно быть, отнимает у неё много сил. «Это начало, с которого всё должно начинаться, и ты возьмёшь своего человека из «Харкнесса», несколько вёдер и мыла, и мы быстро подготовим твой маленький «Дом смеха» к открытию».

Полчаса спустя Робин ворвалась к Берил, которая занималась практикой.

"О, пожалуйста, послушай, — воскликнула она и, не дожидаясь одобрения, изложила свои драгоценные планы. Берил послушно слушала, но со странным выражением лица.
удивление, притягивающее ее внимание - этот Малиновка казался другим, полным
огня, который был совсем новым, и всего, что касалось ремонта того старого места для
the Mill kids. Для Берил, поглощенной собственными драгоценными амбициями, это
казалось нелепой тратой энергии. Однако она скрыла свое презрение,
изобразила живой интерес и внесла несколько полезных предложений.

- Мистер Таббс искал тебя, - внезапно сообщила она Робин. — Я
слышала, как он говорил с Харкнессом о вечеринке. Полагаю, ваш опекун написал ему.

— О, боже! — в ужасе воскликнула Робин. Она вспомнила, что сказал мистер Аллендайс
написал ей. Вечеринка была бы ужасной!

"Я бы подумал, что тебе это покажется забавным — со всеми твоими красивыми нарядами. К тому же интересно знакомиться с людьми. Если бы я был на твоём месте..."

Берил просто не смогла закончить — она бы сделала так много вещей, если бы была Гордоном Форсайтом, что даже не могла их перечислить.

Печальное лицо Робин выдавало ее душевное состояние.

- Что я должна буду сделать?

- Это зависит от того, что это за вечеринка. Берил почувствовала себя польщенной.
то, что Робин понравилась ей. "И я думаю, что у тебя есть право голоса.
— Я бы, конечно, сходил. На приёмах скучно, а за ужином не очень весело. Я
думаю, что танцы — это...

 — Но я не умею танцевать. И я никогда в жизни не ходил на молодёжные вечеринки!

 — Ну, теперь ты Гордон Форсайт, и тебе придётся делать много такого, чего ты раньше не делал, — напомнила Берил с комичной строгостью в голосе.

За час до этого в своём пустом Доме смеха бедная Робин трепетала от мысли о том, что она «станет» Форсайт; теперь же, увы, её сердце упало в пятки от тяжести этих новых обязательств, с которыми ей предстояло столкнуться. Она не обрадовалась, когда мистер Таббс нашёл её и изложил свои планы. Мистер
Таббс, страдавший недостатком памяти, всегда заносил свои мысли на аккуратные маленькие листки
бумаги, исписанные пометками. Некоторыми из них он помахал сейчас
перед глазами Робин, и Робин увидела, что в них были списки имен.

"Вечеринка... Ваш опекун совершенно прав ... мы были небрежны ... конечно, мадам
хотела бы ... в прежние времена ... это должно быть по крайней мере домашнее мероприятие ... да,
на дому - я нашел открытки лучших людей округа в
Мадам за столом — Харкнесс узнает, кто из них умер, — да,
дома, скажем, с четырёх до семи — мистер Аллендайс и его сестра придут
чтобы помочь вам получить… я поговорю с Баджем… да… — мистер Таббс редко
договаривал фразу до конца. Он всегда говорил так, словно размышлял вслух,
записывая что-то, и подчёркивал свои слова, слегка дёргая себя за шелковистую
бороду Ван Дайка.

Робин охватило бунтарское желание вырвать трепыхающиеся списки из его длинных пальцев и разорвать «лучших людей графства» на мелкие кусочки, но она вспомнила, что Берил говорила о том, что Форсайту приходится делать много всего, подавила вздох и кротко сказала: «Я мало что знаю о вечеринках».

 «Моя дорогая юная леди, опыт научит вас. Они важны — да,
для одного из ваших слуг — так же важно, как и ваши книги. Я поговорю с
Баджем — о дате — да.

«Старая бабушка!» — воскликнула Берил, когда мистер Таббс отправился на поиски
экономки. «Домашняя!» — она передразнила его точный тон. «Из всех
надоедливых вещей. Он пригласит кучу дряхлых старух, которые будут
рассматривать тебя вот так! — Берил поднесла воображаемый лорнет к глазам. — Почему ты не сказала, что хочешь устроить обычную вечеринку и пригласить только молодёжь? Всего в десяти милях отсюда есть школа для мальчиков, и это было бы так весело. Конечно, я не смогла бы приехать, но я
— Я могла бы посмотреть, как ты…

 — Берил Линч, ты _обязательно_ спустишься, или я и пальцем не пошевелю. Ты выберешь одно из моих платьев, и мы сделаем его длиннее или что-то в этом роде. И я думаю, что вечеринка с незнакомыми мне парнями будет гораздо ужаснее, чем домашняя. Я лишь надеюсь, что он назначит дату поскорее, чтобы с этим было покончено.

Персиваль Таббс, в глубине души недовольный тем, что его размеренную жизнь в поместье
нарушили, так же, как и Робин, стремился поскорее покончить с вечеринкой. После долгих обсуждений с миссис Бадж он решил
назначьте день на две недели вперед. Миссис Бадж настаивала, что ей нужно именно столько
времени, чтобы "все выглядело как угодно".

Бадж и Харкнесс приветствовали вечеринку как начало "перемен".
они молились, чтобы они пришли в Грей Мэнор.

"Это будет что-то вроде старых времен", - заявил Харкнесс.

«Эта девчонка не будет выглядеть как-то особенно» (бедняжка Бадж ещё не простила Робин за то, что она девочка), «но пойдут разговоры, если она не появится. Хватит разговоров о том, что мадам уехала, как она это сделала. Я почти готов достать золотую тарелку. Эта старая миссис Кроссвейт из Шэрона будет здесь первой
из любых, подглядывает по сторонам, и она не увидит, как идут дела
в "шестерки и семерки". Никто другой не является ни тем, ни другим, или меня зовут не Ханна
Бадж. Это не так. И Бадж расправила плечи, бросая вызов
любознательному миру.

Харкнесс, с тревогой следивший за погодой, стал разговорчивее, вспоминая
старые времена. "Этот дом знавал великолепные вечеринки, Мисси", - сказал он.
Робин. "Лучшие девушки из округа Майлз приезжают в своих экипажах.
Кроссуэйты, от Шэрон, до смерти старого мистера Кроссуэйта. И еще:
Каллены и Грейнджеры - она была дочерью правительства. В
Поместье было лучшим местом в округе, и всё здесь было устроено как надо,
и так весело, как только можно. — Он пустился в длинное описание
вечеринки в честь восемнадцатилетия Кристофера Третьего. «Он приехал из
школы, мисс, со своими друзьями и юными леди из Нью-Йорка, а
некоторые — из этих мест, и в доме было так весело, с цветами,
пальмами, музыкой и разговорами. А стол для молодого хозяина был накрыт в оранжерее, а старики сидели в столовой и пили
«Хелд» из Нью-Йорка — лучший поставщик провизии, мисси.

Робин и Берил слушали, затаив дыхание, — Робин на мгновение представила, как этот красивый парень смеётся и разговаривает с «юными леди из Нью-Йорка». «Как ужасно, — подумала она, — что всего через несколько месяцев после того блестящего романа он был убит — сейчас ему было бы около двадцати четырёх — и стал бы таким великолепным Форсайтом, а она была бы такой маленькой и незначительной».

— Эти автомобили — это, конечно, хорошо, мисс, но если пойдёт снег... — и
Харкнесс хмуро посмотрел в окно на темнеющее небо.

 — Вы хотите сказать, что если пойдёт снег, то никто не приедет?

— Я так не думаю, мисс, но их не так много — Грейнджеров и их
молодёжь.

Робин воздержалась от того, чтобы сказать, что надеется на снег, потому что, если Харкнесс и Бадж наслаждались приготовлениями к ужасной вечеринке, она не хотела портить им предвкушение.

Весь дом, казалось, был до смешного взволнован предстоящим событием.
Из деревни приехала дополнительная помощь, воздух наполнился гулом
пылесосов, стулья и столы были вымыты с лихорадочной
тщательностью, столы отполированы, всё вычищено. Конечно, никто
не должен был видеть, что всё идёт наперекосяк!

Робин и Берил занялись переделкой одного из платьев Робин для
Берил. Берил согласилась на это только после бурной сцены и
слез со стороны Робин.

Планы Робин по созданию «Дома смеха» пришлось отложить на
время, и когда она то и дело вздыхала, разрывая и сшивая ткань,
то это было потому, что она предпочла бы шить пышные, хрустящие занавески
для этих маленьких окошек.




ГЛАВА XIV

ПОДАРОК КОРОЛЕВЕ


Девочки ни в коем случае не забывали свою вдовствующую королеву Альтрурии.
Они часто говорили о ней, Берил обычно в задумчивом тоне. Если бы она
Она привезла с собой королевские драгоценности? Неужели эта ужасная Бри;на встала на одно колено и поцеловала подол её платья? Надевала ли она когда-нибудь свою корону?

 Королевская власть значила для Бе;рил гораздо больше, чем для Робин, потому что Бе;рил относилась к ней с личным интересом. Разве она не должна была когда-нибудь играть перед коронованными особами по приказу короля? Иногда, лёжа с широко раскрытыми глазами в темноте, она представляла себя в такой момент, в роскошном платье, с восхитительным презрением к украшенным драгоценностями, увенчанным коронами, величественным королям и королевам, маленьким принцам, герцогам, герцогиням и графам
и графини, все они внимали изысканным нотам, которые она извлекала из своих струн. Когда она заканчивала, они забывали о своих коронах и вещах и падали к её ногам в смиренном обожании. Берил изящно вздрогнула, она могла так живо представить эту картину! Теперь, когда она мечтала, королевы и герцогини выглядели как таинственная хозяйка дома у журчащего ручья.

Робин подумала, что вдовствующая королева Альтрурии, возможно, иногда чувствует себя немного одиноко. Теперь, когда все с тревогой ждут снежную бурю, ей пришло в голову, что такая буря
я бы отгородилась от всего мира в маленьком домике у Руша-Уотер.

"Берил, давай пойдём навестим нашу вдовствующую леди! Может быть, это последний раз, когда мы можем
встретиться до весны. Я бы тоже хотела подарить ей что-нибудь. Что-нибудь рождественское.
 До Рождества осталось всего две недели, и подумай, как ужасно проводить
Рождество в одиночестве."

Берил сочла и визит, и подарок хорошей идеей и принялась размышлять,
как бы придумать что-нибудь подходящее для положения вдовствующей
герцогини в обществе.

Она предложила взять то, что есть в поместье, потому что,
конечно, Робин, будучи Форсайтом, имел на это «право».

«Цветы и фрукты и, может быть, книгу. Её бы никто не заметил, и ты
могла бы взять одну из этих, на обложке которых ничего не написано. Смотри,
вот сборник стихов Данте — он как новый. И кому он нужен со всеми этими другими книгами?»

Рассуждения Берил казались логичными, и Робин отбросила крошечные сомнения, которые у неё были по поводу того, что она имеет право «помочь себе» даже в очень небольшом количестве. Когда-нибудь она сможет объяснить тёте Матильде, что отдала их милой пожилой женщине, которая жила совсем одна.

  Девочки наполнили огромную корзину сочными фруктами из сада Баджа.
Они принесли из кладовой и оранжереи яркие цветы и спрятали маленькую книгу под яркой листвой. После долгих раздумий они решили посвятить Уильямса в свой секрет и показать ему своё подношение, чтобы он наверняка согласился отвезти их в Раш-Уотерс.

 «Мы как раз успеем до того, как выпадет снег», — согласился Уильямс, с тревогой глядя на небо, к которой Робин уже привыкла. — Королева, говорите? Что ж, что вы об этом думаете! — Он
громко рассмеялся.

 — Мы не совсем уверены, но у нас есть подозрения, — ледяным тоном поправила его Берил.

"И, пожалуйста, никому не говори, потому что мы действительно не имеем права силой
себя на нее, если она хочет спрятаться," умоляла Робин.

Уильямс пообещал со смешком. "Забавные ребята", - сказал он себе,
тем не менее наслаждаясь приключением. - Я займусь поисками в магазине на углу,
пока вы двое будете допрашивать герцогиню ... Прошу прощения,
королеву.

Девочки оставили Уильямса, как он и предложил, в маленькой лавке, а сами, толкая перед собой корзинку, нашли тропинку, ведущую к
Ручью. Она была такой же манящей, как и всегда, — ягоды всё ещё висели на
подлесок, мерцающий красным на фоне тёмных елей;
мёртвые листья под ногами тихо хрустели, словно протестуя против их
вторжения; слышалось жужжание крыльев и всегда был слышен шум
воды.

"Я и забыла, как здесь жутко, — воскликнула Берил, переводя дыхание.

"Надеюсь, она не пожалеет, что мы пришли."

На этот раз Робин постучала. Как и прежде, Брина приоткрыла дверь.
Увидев двух девочек, она нахмурилась, но отступила назад, объявляя об их присутствии на чистом немецком.

Хозяйка дома поспешно встала из-за стола, чтобы
на котором она сидела. Сейчас она была одета в теплое, ниспадающее платье из
мягкого бархата, лента из горностая обвивала ее шею и пересекала
грудь, где ее удерживала брошь из сверкающих драгоценных камней. В
увидев ее посетители ее лицо смягчилось от надменной сюрприз
ушел в отставку развлечений. Робин прервал молчание.

"Мы можем войти? Мы подумали, что нам бы хотелось… что, может быть, вам бы хотелось… О, это было ужасно — не знать, что сказать, когда всё это время ты думал, что она на самом деле королева!

"Вы снова заглянули в мой маленький домик? Проходите и садитесь.
Мы с Бриной нечасто принимаем гостей; вы должны простить нас, если мы немного неуклюжи в своём гостеприимстве. Цезарь, ложись. _Он_ рад тебя видеть! Я просматривала книгу с цветными иллюстрациями старинных соборов. Не хотите ли придвинуть свои стулья к столу и посмотреть на них вместе со мной?

Берил понимающе подмигнула Робин, словно говоря: «Разве не этим должна заниматься изгнанная королева?»
Гравюры были редкими и чрезвычайно красивыми, и Робин заметила, что они были из нью-йоркской
галереи. Хозяйка рассказала им о некоторых причудливых городах с соборами
и истории о самих соборах. Робин, унаследовавшая от матери любовь к прекрасному, с жадностью слушала, время от времени задавая вопросы или делая такие умные замечания, что «вдовствующая
королева» с интересом наблюдала за ней.

 Берил, очарованная горностаем и сверкающей брошью, не обращала внимания на соборы, а сидела, погрузившись в раздумья. В этой величественной голове с короной из седых волос было что-то смутно знакомое,
что-то неуловимо, дразняще знакомое; должно быть, она где-то видела
портреты королевы Альтрурии. Она наблюдала за каждым жестом и сопоставляла его с
её мечта. Эта королева, которая теперь казалась по-настоящему дружелюбной и почти
человечной, возможно, когда-нибудь вернётся в Альтрурию, где бы она ни была, и, конечно, когда _она_ будет путешествовать по Европе или, может быть, даже когда она будет там учиться, она сможет приехать и остановиться во дворце, как родственница. Было бы забавно побывать во дворце и улыбаться всей этой суете, коронам и прочим вещам, потому что ты американка и не веришь в них.

— Ой, мы забыли нашу корзинку! — воскликнула Робин, внезапно бросившись к двери,
где Брина, шмыгнув носом, уронила их драгоценное подношение. — Мы
принесли это — в качестве рождественского подарка.

"Они прекрасны", - воскликнула "Королева" с искренним восторгом, ее глаза
жадно впитывали красоту экзотических цветов, потому что Робин и
Берил угощались лучшим, что было в Поместье. "И фрукты ... Ах,
Сердце Брины возрадуется. Что это?" Ее тонкие, изящные руки
суетились над оберткой книги, в то время как Робин и Берил наблюдали.

— Почему?.. — Королева переворачивала книгу, склонив голову так, что
её лицо было скрыто. Радость девочек сменилась беспокойством — королева так долго и с таким любопытством держала книгу в руках.
с таким увлечением, что они с тревогой задумались, не было ли в стихах
Данте чего-то, что могло бы не понравиться королеве Альтрурии. «Никогда не знаешь, что там, в этих ревнивых королевствах!» — сказала Берил позже.

 После того, как их хозяйка «почти истерла книгу, уставившись на неё», она
подняла глаза и с любопытством посмотрела на гостей.

«Это редкое маленькое сокровище», — сказала она странным тоном. «И могу я узнать, как оно попало к вам в руки — и кто вы такая?»

Сердце Робин подпрыгнуло к горлу. Что они сделали? Это выглядело
как и любая другая книга, за исключением того, что кожа переплёта казалась мягче, чем у большинства книг, и пахла очень приятно, а внутри были красивые цветные иллюстрации, но королева сказала, что это редкая книга, и спросила, где они её взяли. Возможно, они позарились на самую ценную книгу поместья! Она сглотнула и в отчаянии посмотрела на Берил, которая, догадавшись о её намерениях, яростно предупредила её, но она не обратила внимания.

— Ну, я Робин Форсайт, а это Берил Линч, она живёт со мной в
поместье. Мы взяли книгу в библиотеке, потому что там
и мы подумали, что тебе может быть одиноко, когда наступит зима, и ты сможешь насладиться этим.

«Вы — Робин Форсайт?» — медленно произнесла пожилая женщина.

«Меня на самом деле зовут Гордон Форсайт, но меня всегда называли Рыжим Робином.
Сейчас я живу в Грей-Мэнор — в Вассамсике». Мой отец — он не из
богатых Форсайтов, понимаете, — художник, и он путешествует с мистером
Тони Эрлом, который пишет, знаете ли. Я бы хотела, чтобы вы приехали в поместье.
На душе у Робин стало легче, когда она призналась в том, что её пугало, и она продолжала болтать, не замечая хмурого взгляда Берил.
и пристальный взгляд королевы. «Это мило и старомодно. Мадам
Форсайт, моя двоюродная бабушка, сейчас не здесь. Она... она в
отъезде. У нас есть гувернантка, а у меня опекун, который позволяет
мне делать всё, что я захочу». Понимаете, сначала моя тётя и мой опекун думали, что я мальчик — Форсайты всегда были мальчиками, — и это был ужасный шок,
когда мой опекун узнал, что я девочка — и такая маленькая девочка — и к тому же хромая. Но, думаю, теперь он об этом забыл. А вот экономка никогда меня не простит. И моя двоюродная бабушка не знает,
И всё же. Ради неё я бы хотел превратиться в красивого молодого человека,
как молодой Кристофер Форсайт, который умер, но я не могу, так что я просто
буду таким Форсайтом, каким смогу, и заглажу свою вину перед ними
за то, что я девушка.

 — Кого ты имеешь в виду — «их всех»? — спросила королева. Она опустилась в кресло и повернула голову к камину, приняв почти такую же позу, как и во время их первого визита.

Робин, воодушевившись, присела на корточки на коврике у камина, рядом с большой собакой, и сложила руки на коленях.

"О, я имею в виду не только мадам Форсайт и моего опекуна, хотя я и не
Думаю, теперь ему всё равно, как и той старой ворчливой экономке; я имею в виду — всем работникам мельницы. Понимаете, мельницы очень быстро разрослись, и в них работает очень много людей, но мистер Норрис, он управляющий, очень старомоден, и он никогда ничего не улучшит. Робин напрягла память, пытаясь вспомнить точные слова Дейла и Адама Краусов. «Он позволяет людям жить в ужасных домах, и им не с кем веселиться или... или что-то в этом роде.
И Дейл — он брат Берил — говорит, что они бы работали гораздо лучше, если бы у них было всё
хорошо.  _Он_ говорит, что Форсайтам всё равно, что они просто думают
Люди на мельнице были частью механизма, который зарабатывал для них деньги, а не людьми. Например, там была девушка, Сара Касл, — и Робин, развязав язык, красноречиво рассказала о Саре Касл, о Сьюзи, о бабушке и о старом коттедже «наверху по реке», а затем — потому что, когда она рассказывала об этом, всё казалось таким реальным — о своём Доме смеха.

"Конечно, - закончила она, - если бы я была мальчиком, я могла бы сделать гораздо больше ...
даже если бы я была большой. Видите ли, в Поместье долгое время царило то, что мистер Харкнесс называет "мрак".
и моя двоюродная бабушка была такой печальной
из-за этого она не могла думать ни о чём другом — и, может быть, я что-нибудь сделаю, если просто покажу жителям Милла, что Форсайт, даже если она всего лишь девушка, _действительно_ заботится — хоть немного. Вам так не кажется?

В ответ на её просьбу вдовствующая королева так высокомерно посмотрела на неё и
таким холодным голосом ответила: «Я уверена, что не знаю», — что Робин
покраснела от смущения. Конечно, королеву не могло даже в отдалённой степени интересовать поместье и мельницы — особенно если ей самой приходилось беспокоиться о целом королевстве. Глупо было с её стороны так тараторить!

Брина, сама того не подозревая, пришла на помощь с подносом пирожных и
кофейником какао.

Хозяйка, отбросив раздражение, снова любезно улыбнулась и
разлила какао по маленьким чашечкам, в то время как отблески камина отражались от
броши на ее платье. Брина ходила взад и вперед тяжелой поступью,
угрюмо наблюдая за малейшей потребностью своей госпожи. Девочки сидели рядом со столом, на котором всё ещё лежала книга с гравюрами, и пили какао с пирожными. Зимнее солнце светило сквозь занавешенные окна, придавая комнате своим бледным сиянием меланхоличное веселье.

"Вам действительно нужно идти?" - вежливо спросила хозяйка, когда полчаса спустя
Робин и Берил воскликнули, что время уже позднее.

"Почему, мы не собирались задерживаться так надолго! Это было так мило". Робин
интересно, если она протянет руку, пожмет ли ее королева? Она
отважились на это с такой застенчивый, апеллируя движения, что старая леди
сложив его в нее, затем бросил он резко, как будто раздражало ее
собственной импульсивности.

"День прошел для меня очень приятно". Голос королевы был
в меру вежливым. "Я благодарю вас за то, что подумали обо мне - в моем уединении".
в углу и приносил мне такие милые подарки. Ее взгляд переместился с
цветов, которые Брина поставила в приземистый оловянный кувшин, на книгу, которая
лежала на столе. Затем она повернулась к Робин и выровнять взгляд на
ее провел странный вызов.

"Если все получится ... с вашим ... как вы это называете его-Дом смеха, пусть
я знаю, когда-нибудь. Мне будет очень интересен ваш эксперимент.

«Значит, она _слушала», — подумала Робин, удивляясь горьким ноткам в голосе женщины. «Может, она так одинока и несчастна, что ей противно думать о смехе».

"Хорошо, Красный-Робин Форсайт, вы, конечно же, проливать все, что вы знали
и многое другое", воскликнула Берил, когда они наедине. "Как будто
Королева заботилась ни фига! Я пару раз пыталась отговорить тебя. Берил
презрительно рассмеялась. "Это было _похабно_!"

Робин все еще страдала от своего недавнего смущения; ей не понравилось
Берил смеётся над ней.

"Нам нужно было о чём-то поговорить," — воскликнула она в свою защиту.

"Ну, если бы ты дала мне шанс, я бы поговорила о том, что происходит в Европе.
Как бы подтолкнула её, понимаешь, чтобы, может быть, она дала
она сама себя выдала. _Это_ то, чего _я_ хотел — узнать что-нибудь о
_ней_ вместо того, чтобы рассказывать о себе. Теперь она знает о тебе всё,
а ты заметил, что она не сказала ни слова о себе! Весь день прошёл впустую,
и мы могли бы вообще не приходить. Я
хотела что-нибудь на неё надеть, чтобы, может быть, когда-нибудь... — с отвращением Берил
резко оборвала себя и ускорила шаг, чтобы показать своей спутнице, что она
недовольна.

Робин молча похромал за ней; она _действительно_ слишком много болтала, и королева,
вероятно, сейчас смеётся над ней, а Берил злится и испытывает отвращение.

Однако Берил забыла о своём недовольстве, когда Уильямс поделился с ними «новостью» о «Королеве-даме», которую он узнал от старого кладовщика.

"Старина Си говорит, что «странная компания» внезапно купила тот дом прошлой осенью и переехала туда откуда-то с грузовиком, полным вещей. Большая шишка, прошу прощения, я имею в виду королеву, приехала сама, с каким-то телохранителем в закрытом автомобиле, который уехал после того, как высадил их в лесу. Полагаю, она расстроена, потому что им «привозят еду из Нью-Йорка» — хотя я не знаю, стоит ли их за это винить.
то, что я видел в его магазине. Говорит, что «странная компания» иногда ходит по
деревне, но она всегда со своим телохранителем и большой собакой,
и носит тяжёлую вуаль, «как те женщины в мехах». Уильямс усмехнулся,
пытаясь придать своему короткому рассказу то, что вложил в него Си.

 Берил в восторге схватила Робин за руку. «Вот. _Это_
решает вопрос, как ничто другое. Я бы хотела написать кому-нибудь в
Вашингтон и рассказать, что мы знаем, и, может быть, мы получим вознаграждение. Королевская семья
почти всегда имеет свою цену, — величественно закончила Берил.

Робин хотела, чтобы выразить протест при мысли о цене, на что
снежно-белая голова, но не уверен, как далеко она была восстановлена в
К благосклонности Берил, она воздержалась и просто улыбнулась, соглашаясь с волнением Берил.


"Нам нужно поторопиться назад, если мы обогнам вон то облако", - заявила
Уильямс, кивнув в сторону сгущающихся тёмных туч на западе, упомянул о снеге, и это напомнило девушкам о приближающейся вечеринке.

Снег пошёл задолго до того, как Уильямс добрался до поместья, так что машина была покрыта снегом.
Во время ужина Харкнесс снова и снова выходил на улицу.
Робин выглядывал из окна, чтобы посмотреть, не прекратился ли дождь, и всегда возвращался с обеспокоенным заявлением:
 «Он всё ещё идёт». А когда Робин выглянул перед сном, он увидел мир, окутанный белым.  Даже мистер Таббс положил свою невралгическую голову на мягкую подушку с сожалением подумав: «Теперь Грейнджеры не смогут прийти.  Жаль.  Да».




Глава XV

Вечеринка


Домочадцы в Грей-Мэнор смотрели на обильный снегопад с
разными чувствами. Харкнесс громко сокрушался: «Могло бы и подождать до
вечеринки Мисси. Если бы это было в старые времена, то местные леди могли бы
«Приезжайте на своих санях. Всё в порядке, пока мы едем по почтовой дороге, но Грейнджеры..."

Бадж, сидевший внизу, обрадовался, что Грейнджеры, возможно, не приедут. «У этой женщины глаза, как у хорька, и, скорее всего, она так и не смирилась с отъездом нашего мальчика. Она бы сказала, что все идет наперекосяк, с мелочью
не больше пенни на месте нашего мальчика - она бы сказала. Но я хотел бы
знать, кто когда-нибудь съест все то, что я готовлю!" Дом был вычищен до блеска
от чердака до подвала, миссис Бадж уделила свое внимание
самой щедрой еде.

«Почему все так беспокоятся о миссис Грейнджер?» — спросил Робин из Харкнесса,
когда даже Персиваль Таббс со вздохом посетовал, что миссис Грейнджер, возможно, не сможет прийти.

"Ну, можно сказать, что она ближайшая подруга самой мадам, — объяснил
Харкнесс. — В былые времена её семья и семья поместья были очень близки и часто навещали друг друга. И ходили разговоры о том, что молодой
Кристофер когда-нибудь женится на юной леди, мисс Алисии. Я слышал, что его смерть стала для них тяжёлым ударом. С тех пор они редко приезжали в поместье, но мы списывали это на причуды мадам и мрачную атмосферу.

"Смогут ли прийти остальные? Не будет ли у миссис Бадж слишком много
еды?"

"Ну, можно сказать, что большинство справится, потому что они держат почтовые пути
открытыми. Будем надеяться на лучшее, Мисси, - добавил он, истолковав тревожный вопрос Робин
как выражение разочарования.

Но внезапное беспокойство Робин по поводу вечеринки не имело ничего общего с
приездом миссис Грейнджер или кого-либо ещё. Стоя у окна,
прижавшись носом к стеклу и глядя на заснеженные склоны,
она внезапно придумала прекрасный план. Она повернулась к Берил.

- Можно ли что-нибудь прислать из Нью-Йорка за день?

- Зависит от обстоятельств. Берил коротко ответила. - Что?

Приняв одно из характерных для нее молниеносных решений, Робин
решила не посвящать Берил в свои тайны - пока что.

"О, я тут подумала. Кое-что о моей вечеринке. Я расскажу тебе ... позже.

Берил с подозрением уставилась на Робин — Робин выглядела странно,
напряжённо, как будто она что-то задумала. Это была прежняя Робин. Ну что ж, если она не хочет говорить...

 После обеда Робин надела тёплую верхнюю одежду и выскользнула из дома
в доме, пока Берил тренировалась. Чтобы осуществить свой план, теперь, когда она выросла,
она должна была отправить телеграмму и встретиться с миссис Линч.

 Два часа спустя, раскрасневшаяся и взволнованная, она разыскала миссис Бадж, которая
мешала что-то в огромной миске.

— М-м-м, как вкусно пахнет, — начала она, чтобы разрядить обстановку, которую
она заметила во взгляде Баджа. — Это для вечеринки?

 — Будет, — и Бадж зашевелился ещё энергичнее, чем прежде.

 — Миссис Бадж, хватит ли еды на… на несколько лишних человек… которых я
пригласил или собираюсь пригласить?

Бадж уронила ложку. «Ну, в _этой_
 семье никто никогда не голодал».дом, - решительно ответила она. - Могу я спросить, кто ваши гости? Бадж
позволила себе удовольствие многозначительно произнести "ваши".

"Ну, я не совсем уверена ... но, только я хотел бы знать, о пище--"
Робин отступил на шаг к двери, ее безвольная преувеличены
движение. — Я жду вестей от своего опекуна.

— _Робин_! Хм, — Бадж бросил взгляд на закрывшуюся за девушкой дверь.
— Если бы этот дом не зависел от меня, я бы бросил ложку и ушёл прямо сейчас, честное слово, иначе меня бы звали не Ханна Бадж. Гости! Как будто кто-то из этих Милловских.

Не только снежная буря угрожала успеху «домашнего» Робин.
Корнелиус Аллендайс внезапно слег из-за сильного приступа
ишиаса. И его сестра заявила, что не может его оставить; в такие моменты
только её терпеливое и преданное внимание облегчало его мучения.

«Я сейчас же позвоню Вассамсику, и не волнуйся, — взмолилась она.
— Они как-нибудь разберутся».

 «Придётся», — проворчал опекун между стонами.

 Но прежде чем мисс Эффи успела позвонить, пришла телеграмма от Робина.  Корнелиус
Аллендайс равнодушно открыл его, прочитал и выпрямился с такой внезапностью, что издал громкий крик боли.

"Вы только послушайте! Эта девчонка хочет, чтобы я немедленно отправил пятьдесят саней в поместье! Прочтите и скажите, не сошел ли я с ума."

"Ну-ну, лежи спокойно, Корнелиус, — мне все равно, хочет она пятьдесят саней или пятьдесят сотен. Отправь их ей и подожди, пока тебе не станет лучше, чтобы
узнать, съела ли она их все или оставила на растопку.
Ну вот, я же знала, что тебе станет хуже. Подожди, я подогрею это!
заботливая, поскольку лицо ее брата исказилось от боли, сестра
уронила телеграмму и занялась своим пациентом.

Ее совет показался мне хорошим. "Хорошо, отправь их. Скажи им, чтобы поторопились с заказом ",
он застонал, затем отдался своим страданиям с мыслью, что где-то в глубине души
в его голове была мысль о том, что быть
стражем - это гораздо больше, чем он рассчитывал.

Итак, пока Харкнесс, Бадж и миссис Уильямс, привлечённые к работе, украшали старое поместье цветами и сосновыми ветками, Робин завершила приготовления к своей части праздника и призналась Берил, что Пятьдесят молодых людей из Милла приехали в поместье, чтобы покататься на склоне холма.

"Робин Форсайт, что они все скажут?"

"Кто?" — с раздражающей невинностью спросил Робин.

"Все гости. Робин, ты безнадежен! Ты просто не можешь понять, что Форсайты отличаются от жителей Милла."

— Они не такие. И сейчас у нас нет времени спорить. Они придут — их много. Твоя мама пригласила их за меня через учительницу — видишь ли, у меня не было времени, потому что я не знала, где
Младшие дети живы. Мой опекун прислал самые уродливые санки — все красные. Уильямс привёз их, и они стоят в гараже. Он собирается взять на себя организацию моей части праздника.

 — Бадж знает?

 Робин не хотелось признавать, что она боялась сказать Баджу. Она слегка покраснела. — Н-нет. По крайней мере, я сказала ей, что придут ещё несколько человек. О, Берил, не веди себя так, будто ты думала, что всё пойдёт наперекосяк. Я подумала, что раз здесь будет этот дурацкий старый приём и много вкусной еды, то это _единственный_ раз, когда
устроить вечеринку для детей, потому что Бадж никогда бы не приготовила ни крошки, если бы это было только для них. Я бы хотела, чтобы мой опекун был здесь — я знаю, что он бы понял.

 — Где они будут есть?

 — Дамы? О, дети. Я велела Харкнессу поставить стол в оранжерее и украсить его к Рождеству.

- Ты умница, Робин. Харкнесс сделает это для тебя - но, о, ему это не понравится
Я слышу его: "все уже не так, как раньше". Как сказал бы мой отец.
скажи - ты убиваешь курицу, несущую золотые яйца, все в порядке. Бадж
скажет мадам, будь уверен, что угодно.

"Что ты имеешь в виду?" - тихо спросила Робин, и в ее глазах блеснул огонек.

"Ну, глупышка, Форсайты такого не потерпят.
Они отправят тебя обратно...

-Берил, ты думаешь, я остаюсь здесь из-за денег Форсайтов ... или... или меня это волнует
? Я пришел сюда, так что Джимми мог уйти, не беспокоясь
обо мне. Когда он приходит домой я вернусь к нему, конечно".

"Оставьте Серый Поместье?" Голос Берил зазвенел от недоверия.

- Конечно. Мне здесь нравится, и есть много вещей, которыми я хочу заняться,
но когда Джимми вернется - если он захочет меня ... - ее голос дрогнул.

Берил уставилась на Робин, как будто увидела странное существо в привычном обличье. «Ты и впрямь странная девчонка. Тебя, кажется, не волнуют вещи, которые могут тебе дать деньги!» Ей пришлось сделать паузу, чтобы подобрать слова.
"Ну, если бы у меня была такая возможность — все эти преимущества, и прекрасные поездки, и веселье. Ты могла бы пойти в одну из этих школ для девочек и играть в
теннис, гольф и кататься на лошадях! И всегда носить красивую одежду! —
горькая нотка в голосе Берил выдавала, как сильно ей этого хотелось.

"Ты бы бросила свою мать и… и Дейла ради такого? Ты бы
это сделала?"

В своих неустанных мечтах, в своих смелых амбициях Берил никогда не задавала себе такого вопроса. Она просто никогда не видела их на своём
пути. Теперь она уклонялась от прямого ответа.

"Они бы хотели, чтобы я это сделала!"

"Конечно, хотели бы. Матери и отцы такие. Просто
бескорыстные. Но ты бы ни за что не отказалась от своей матери. Я знаю, что ты бы не стал.

Берил отвернулась от пытливого взгляда Робина. В глубине души — а это была честная душа — она не была уверена. Её жизнь отличалась от жизни Робина, её учили желать прекрасного и стремиться к нему.
прямо к ним; так же поступил и Дейл. Если заполучить их означало пожертвовать
чувствами - что ж, она сделает это. Так, возможно, поступил бы Дейл (и Робин подумала, что
Дейл идеален). Но она не могла заставить Робин понять, потому что Робин никогда не хотела ничего большого - Берил всегда возвращалась к этой утешительной мысли.
...........
...........

— Что ж, тебе лучше приструнить Харкнесса и не увлекаться своими детьми так сильно, чтобы забыть о миссис Грейнджер. Она _приедет_ — они позвонили и сказали, что дорога свободна.

Робин импульсивно чмокнула Берил в макушку, чтобы показать ей
что, сколько бы они не согласились, они были хорошими друзьями, и
ушел в поиск Харкнесс.

В назначенный час на прием нашел поместье и его слугами
готово. Мириады огней, исходящих от свечей и канделябров,
отражающихся в полированных поверхностях старого дерева, серебра и бронзы,
воздух, наполненный ароматом сосен и цветов, придавал старому поместью
что-то от великолепия других дней. Но, в отличие от прежних дней, теперь бедный Бадж смотрел на дополнительную помощь из деревни мрачным и подозрительным взглядом, а Харкнесс, величественный в своей выцветшей ливрее,
Он накрыл «дополнительный» стол в оранжерее так, как только мог,
с тяжёлым сердцем, сомневаясь в «разумности» капризов Мисси.

Робин в своём голубом платье, как у Мадонны, казалась совсем маленькой в величественной
гостиной.  Там Персиваль Таббс терпеливо объяснял ей в сотый раз, какими словами она должна приветствовать гостей.
Харкнесс объявил о них, и Робин послушно слушала, думая о склоне холма за длинными окнами, где уже летали красные санки вверх и вниз по заснеженному склону, а детские голоса звенели от радости.

В соответствии с предсказаниями миссис Бадж, миссис Кроссвейт из Шэрона прибыла первой. Робин увидела массу бархата и плюмажей и острое, морщинистое лицо где-то в центре всего этого. Она забыла о наставлениях мистера Таббса, вместо этого сказала: «Я рада с вами познакомиться» — и протянула руку высокой, худой, одетой по-мужски молодой женщине, стоявшей позади миссис.
Кроссвейт, которая, хотя Робин этого и не знала, была дочерью миссис Кроссвейт.


В течение часа гости прибывали непрерывным потоком, насколько позволяли
мощные автомобили, которые везли их по разбитым дорогам. Поместье
Его не открывали уже много лет, и «лучшие люди графства» воспользовались возможностью поискать признаки упадка, посмотреть на «девушку», которая приехала в поместье, и выяснить, куда направляется мадам. Благодаря героическим усилиям Баджа никто
не заметил никаких изменений в старом доме; их расспросы
вызвали лишь разочарование, а еда Баджа интересовала их гораздо
больше, чем юная наследница, которая, по их мнению, была хорошенькой, но
слишком маленькой для своего возраста.

Робин пожимала руки, пока у неё не заболела рука, и
большую часть времени бормотала что-то не то.
время, которое, однако, казалось, ни для кого не имело значения, и она тоскливо поглядывала в окно, прислушиваясь к крикам снаружи, которые становились всё громче и громче. Она воспользовалась возможностью подойти к окну и посмотреть, так что, когда прибыла великая миссис Грейнджер, мистеру Таббсу пришлось довольно резко напомнить ей о её обязанностях.

— Разве она не ужасна? — прошептала Робин Берил, когда миссис Грейнджер, снисходительно похлопав Робин по руке, проплыла мимо.


— Она думает, что она такая важная, но ей бы стоило увидеть королеву!
Это замечание привело бы в ярость миссис Грейнджер, если бы она его услышала, потому что она испытывала особое удовольствие от своего платья и шляпки, которые были присланы ей всего за день до этого из самого дорогого магазина в Нью-Йорке.

"Мисс Алисия не пришла — она в Калифорнии. Послушай, Робин, там мальчик Грейнджер, лет восемнадцати. Может быть, именно поэтому моя леди Грейнджер так мила с тобой.

— Глупости! — огрызнулась Робин на Берил. — О боже, неужели я не могу
теперь выйти к своим гостям?

Робин и Уильямс планировали, что детей нужно будет впустить в оранжерею через боковую дверь, оставив верхнюю одежду в
вестибюль. Итак, когда все было готово для них, Харкнесс подал
знак, и Уильямс повел свою шумную труппу к дому.

Многие из гостей постарше присутствовали на том памятном дне рождения
вечеринка по случаю восемнадцатилетия юного Кристофера, и теперь они вспоминали,
за тарелками с салатом, великолепие того мероприятия и затронули
все, что произошло с тех пор на пути перемен. Миссис Грейнджер отображаться
много эмоций.

«Это была картина, которую я никогда не забуду!» — и она кивнула в сторону
стеклянных дверей, занавешенных мягким шёлком, которые вели из столовой в
в оранжерею, которую Харкнесс тщательно закрыл. «Интересно, могу ли я просто заглянуть внутрь? Ах, эти воспоминания. Моя дорогая Алисия и тот красивый мальчик...» — она приложила кружевной платочек к глазам.

 Несколько человек, которые слышали её, последовали за миссис Грейнджер к закрытым дверям
и встали позади неё, когда она их открыла. И их взору предстало зрелище, настолько отличающееся от той вечеринки по случаю дня рождения, что они в изумлении отступили назад. Миссис Грейнджер дрожащими пальцами поднесла к глазам лорнет.

 Вокруг стола толпились детишки всех возрастов и степеней жадности.
Длинный стол, «рождественское» убранство которого уже было разобрано на части нетерпеливыми руками. Лица, всё ещё красные от морозного воздуха и в пятнах от грязных рукавов пальто, сияли над столами, заставленными тарелками, а проворные пальцы набивали рты лакомствами. Один маленький мальчик полулежал на столе, другой стоял на стуле, задрав потрёпанную шерстяную шапку набекрень. На каждом взволнованном лице
тень подозрения смешивалась с радостью, страх, что та же магия,
которая принесла её, может отнять всё это странное и чудесное веселье.
Харкнесс наблюдал за происходящим с одного конца стола, Уильямс — с другого. А посреди них сидела Робин.

"Ну и ну!" — пробормотала миссис Грейнджер. Однако её возглас потонул в шуме голосов «лучших людей графства», когда открылась дверь. "Мисс Гордон собирается заняться благотворительностью, не так ли?"

Всё могло бы пойти хорошо и тогда, потому что Харкнесс строго следил за всеми маленькими гостями Робина, если бы маленькая Сьюзи не увидела, как её любимая «большая девочка» проскользнула мимо группы к большим стеклянным дверям. Сьюзи была
Младшая из детей, она не ходила в школу так часто, чтобы чувствовать себя как дома с остальными, она отказывалась кататься на роликах, а за столом не могла по-настоящему наслаждаться едой, пока Робин не села рядом с ней, не обняла её и не уговорила съесть то, что было на тарелке перед ней. Еда оказалась очень вкусной, и
Сьюзи запихнула её в себя пальцами, не пользуясь ни вилкой, ни ложкой.
Теперь её «большая девочка» ускользнула, она осталась одна, тот мужчина в конце коридора
смотрел на неё, её охватила паника, безумное желание сбежать,
куда угодно — желательно, обратно в укрытие, под дружеское крыло «большой девочки». Она соскользнула со своего места, дико оглядывая комнату;
 Харкнесс, словно великан, охранял один конец стола, а Уильямс возвышался между ней и входной дверью; выход был только один — через стеклянные двери. Опустив голову, она быстро пробежала через
оранжерею и врезалась в небольшую группу людей, наблюдавших за ней из
двери столовой. Кто-то крупный преградил ей путь. Испуганными руками она
толкнула его.

"Хочу к бабушке! _Хочу к бабушке!_ Отойди! У-у-у!"

"Ужасная малышка!" — сказал кто-то.

Робин, услышав пронзительный крик, бросилась на помощь и, опустившись на колени,
заключила бедную плачущую Сюзи в крепкие объятия. Поверх взъерошенной головки ребенка
она нервно улыбнулась уставившимся на нее гостям.

"Бедняжка, она такая застенчивая!" Затем, чувствуя, Сюзи дрожало в ее
застежка, она прошептала что-то магическое в ее ушах. Это было всего лишь: «Робин
крепко возьмёт тебя за руку, Сюзи-девочка, и тебе не нужно
будет бояться, а потом, если ты будешь вести себя тихо, мы наполним
мешочек вкусностями для твоего брата и бабушки». Но это сразу успокоило Сюзи, и она, цепляясь за руку Робина,
взяв Робин за руку, она уставилась на гостей, спрятавшись за юбкой Робин.

Среди «лучших людей графства» поднялся небольшой переполох — возобновилась
беседа, громкие, приятные пустяки и замечания вполголоса.

"Конечно, совсем не похожа на Форсайта".

— «Я думаю, мадам не знает, что здесь происходит».

«Подумать только, развлекать этих маленьких людей и миссис Грейнджер одной и той же ложкой, так сказать».

А в углу миссис Грейнджер возмущалась из-за испорченного отпечатка двух липких рук на тонкой ткани её дорогого платья.
Сьюзи стояла между Сьюзен и её «большой девочкой», и
Сьюзен ела шоколадный зефирный торт обеими руками!

Миссис Грейнджер приехала в Грей-Мэнор с намерением уговорить мисс
Гордон провести Рождество в Уикхеме, доме Грейнджеров. Но, безуспешно вытирая жирные пятна на юбке своим глупым маленьким платочком, она выбросила эту мысль из головы.

«Соплячка!» — сердито воскликнула она себе под нос, и по тому, как она посмотрела на Робина и Сьюзи, никто не мог понять, кого из них она имела в виду.




Глава XVI

Рождество в поместье


Рождество без Джимми было для Робин чем-то, о чём не хотелось думать. И
от Берил, поскольку эта юная леди изображала стоическое безразличие
к празднику, она не могла получить сочувствия. Берил шокировала её
ересью: «Рождество — это праздник только для богатых».

 «Это не так. О, это не так», — возразила Робин. Но она
не могла рассказать о счастливых рождественских днях, которые они с Джимми
провели вместе, не дав волю слезам, которые при этой мысли обжигали ей глаза.
Дело было не только в остролисте и сосне в витринах магазинов или в простом
Подарки, которые принесли верные и более удачливые друзья Джимми, или обычный весёлый праздник, который сделал их счастливыми; это было глубокое и прекрасное понимание бесконечной любви, которая подарила миру младенца Христа, любви, которая превосходила даже любовь Джимми к ней или её любовь к Джимми, и которая была её и всех остальных. Впервые она почувствовала это, когда, будучи совсем маленькой девочкой, однажды зашла с Джимми в пурпурные тени большой церкви, где воздух был наполнен ароматом ладана и вибрировал от приглушённых звуков органа. Она стояла рядом с
Джимми стоял перед маленькой колыбелькой, которая казалась такой красивой, украшенной золотом и драгоценными камнями, но, когда она посмотрела на неё ещё раз, то увидела, что это скромная вещь из дерева и соломы, а то, что она считала таким ярким, было сиянием свечей и отражением от разноцветных окон. Затем она присмотрелась к колыбельке и обнаружила, что в ней лежит красивый восковой младенец. Когда Джимми потянул её за руку, она неохотно отвернулась. В то же время пожилая женщина в лохмотьях и маленький мальчик, стоявшие на коленях неподалёку,
поднялись, и женщина с мальчиком улыбнулись
на нее - другая улыбка, и она улыбнулась в ответ. По дороге домой
Джимми объяснил ей, что Дар младенца Христа был
великим универсальным даром и принадлежал всем во всем мире. Она знала,
тогда, почему потрепанная пожилая женщина улыбнулась - это было из-за Подарка, которым они
поделились.

"Рождество для всех", - закончила она.

— Ну, теперь, когда я выросла, для меня всё это значит, — продолжила Берил, — что в магазинах полно красивых вещей и полно людей, которым повезло иметь деньги, чтобы их покупать. И они говорят о том, сколько всё стоит. Я слышала, как одна женщина
Однажды она сказала, что ей пришлось потратить пять долларов на свою тётю, потому что тётя всегда тратила на неё пять долларов. Вот почему я говорю, что Рождество — это для богатых: это своего рода общий обмен, и если вам что-то не нравится, вы можете вернуть это или оставить себе, или убрать и отправить кому-нибудь на следующее Рождество. Мисс Льюис из Поселка, где работала мама, однажды на Рождество подарила
книгу одной даме, а на следующее получила ее обратно, и страницы
даже не были срезаны.

Робин рассмеялась, несмотря на свое неодобрение ереси Берил. "Есть
разные виды Рождества, Берил, и я покажу тебе", - сказала она.
возразила она, тут же поклявшись сделать Рождество в поместье весёлым, несмотря ни на что.

"Ну, самое приятное, что, как я знаю, произойдёт, — это то, что
Руб-а-дуб-дуб отправится домой, — возразила Берил.

"Это _действительно_ приятно, но будут и ещё более приятные вещи. Давай пригласим твою маму и Дейла на ужин, поставим маленькую ёлочку и будем делать всякие глупости, чтобы её украсить.

Берил это совсем не понравилось, но Робин была в восторге от мысли о том, что они будут сидеть с миссис Линч, Дейлом и Берил, как одна счастливая семья.
за длинным столом. Она попросит Харкнесса нарезать сосновых веток и поставить
красивую пахучую ёлку, которую они с Берил украсят подарками, не стоящими ничего, кроме хорошего смеха.

  И она уговорит Харкнесса попросить Уильямса и его милую жену помочь
открыть и прибрать Дом смеха.

 Она хотела бы подарить его детям с мельницы на Рождество.Она нашла Харкнесс готов к ее самые смелые предположения. Он признался
Уильямс и миссис Бадж, что ему стало жалко малышка одна в
большой дом на Рождество.

- Здесь много сосен и остролиста, Мисси, и старое место уже не будет выглядеть прежним.
Ёлка — конечно, там будет ёлка! Кто слышал о Рождестве без ёлки? Я много раз рубил ёлки вместе с юным господином; он не хотел, чтобы это делал кто-то, кроме Харкнесса, потому что я всегда находил самые лучшие ёлки.

Но у старика слегка закружилась голова, когда Робин рассказала ему о «Доме смеха» и об ужине, который должен быть «особенным». Ей
пришлось повторять снова и снова, пока её голос не стал умоляющим.

"Я помогу тебе, мисс, только я немного туго соображаю. Но я
пойму, обязательно пойму. Уильямс поможет, и, может быть, его жена,
и я расскажу миссис Бадж о рождественских пирожных и прочем. Это будет
самое веселое Рождество, какое только может устроить старина Харкнесс, Мисси.

"О, мистер Харкнесс, вы такой милый", - воскликнул Робин с таким выражением лица, что
сердце старика чуть не разорвалось от нежности.

«Но я не расскажу Ханне Бадж больше, чем ей нужно знать», — подумал он, отправляясь выполнять поручение Робина.

 Уильямс, его жена и сестра жены, которая вышла замуж за телеграфиста на маленькой станции, взялись за работу, и в пустом коттедже на повороте дороги стали происходить быстрые перемены.
Окна были открыты, двери широко распахнуты, впуская свежий холодный воздух;
под воздействием крепкого мыла и мускулистых рук старая деревянная мебель засияла чистотой; выцветшие стены утратили свою унылость. Харкнесс и
Уильямс притащили охапку дров и сложили их у задней двери;
миссис Линч превратила ржавую печь в блестящую, эффективную, расторопную
машину.

Уильямс, который был очень умным и стал бы плотником, если бы не был шофёром, сколотил столы из грубых досок, а в гостиной повесил полки для книг и сиденье у окна, о котором мечтала Робин.

Робин и Берил сновали повсюду, готовые помочь и щедро делясь советами.

"Ну вот, я бы сказал, что всё прошло неплохо," — воскликнул Уильямс в конце шестого дня работы, отступив назад и с удовлетворением осмотрев стул, который он сделал из «остатков».

"Но это не похоже на то, что мы хотим, — пока что!" — Робин с грустью огляделась. «Чтобы сделать его уютным, нужно так много всего. Откуда мы всё это возьмём?»

«Что ж, мисс Робин, Рим не был построен за один день, насколько я знаю», —
возразил Харкнесс, потирая нос и ковыряя в зубах двумя длинными ногтями.
зубы. "Я думаю, есть достаточно грузовик в мансарде в
Поместье, чтобы наполнить этот дом, а десятка, как он".

"О, Мистер Харкнесс, мы можем использовать его? Или... просто одолжи его, пока не вернется моя тетя
? Мы можем?

Харкнесс обменялся взглядами с Уильямсом. Харкнесс знал, что миссис Бадж уже давно
взяла за правило ездить на два дня в Нью-Йорк на неделе перед Рождеством. Они могли воспользоваться её отсутствием.

"Что ж, думаю, мы можем одолжить у вас достаточно, мисс, чтобы сделать это." И никто не улыбнулся его «мы», потому что каждый из присутствующих чувствовал, что он или она
у Робин был свой «Дом смеха».

Но даже избавившись от «грузовика» на чердаке поместья, Робин не
удовлетворилась этим и за день до Рождества обнаружила, что в её «Доме смеха»
не хватает того, чего она хотела больше всего.

"Там должны быть весёлые картинки, много книг, подушек и
красивых, с оборками занавесок, — сокрушалась она, гадая, сколько они будут стоить
и как она сможет их достать.

В рождественское утро Харкнесс притащил к двери Робина коробку с подарками
от её опекуна. Большинство из них выбрала мисс Эффи, так как бедный
Корнелиус Аллендайс всё ещё был прикован к своей комнате, и
добросердечная женщина в порыве настоящего рождественского настроения просто
продублировала каждый подарок, потому что, хотя она еще не была совсем уверена, что этот
Выбранная Робин "компаньонка" была утонченного типа, который и должен был быть у Робин.
тем не менее, она была девушкой, такой же, как Робин и Кристмас
Рождество. Берил оценила эту заботу больше, чем могла выразить словами, и когда она нашла маленькую книжку под названием «Старые скрипки» и
_только одну_ такую, она прижала её к себе с чувством радости.

 Позже утром шофёр миссис Грейнджер приехал с большой коробкой
Бон-Бон в странной формы и цвета. Ни Робин, ни берилл когда-либо
видел ничего столь экстравагантно надуманный.

- Она заплатила за это целое состояние, - оценивающе заявила Берил. - Должно быть, она
простила Сюзи за то, что та испортила ее платье. Или, может быть, она снова думает о
своем сыне. Позвольте мне прочесть открытку. "Надеюсь, вы уговорите этого милого мистера
Таббс, привези тебя к нам до того, как мои дети вернутся в школу.
Разве я тебе не говорила, Робин?

— Я не поеду, — коротко ответила Робин, отодвигая коробку и открытку жестом,
который избавлял её от миссис Грейнджер и её сына. — Теперь мы должны нарядить ёлку.

Харкнесс, верный своему хвастовству, нашел в близлежащем лесу самый натуральный,
царственный бальзам. Его аромат проник внутрь и
заполнил старый дом. Девочки ходили, радостно принюхиваясь, неся в руках
всевозможные загадочные предметы, сделанные из яркой бумаги.
Харкнесс, странно растрепанный и возбужденный, балансировал на стремянке и
прикреплял веселые украшения там, где указывала Робин.

Берил посмеялась над идеей нарядить ёлку без
обычной мишуры и блестящих игрушек. Но после того, как Робин и Харкнесс
поработали с полчаса, она признала, что получилось очень по-рождественски.
«по-другому».

«Ты ужасно умная, Робин», — заявила она откровенно неодобрительным тоном. «Ты придаёшь большое значение мелочам — как мама».

«Я думаю, это комплимент. И раз уж мы заговорили о твоей маме, Берил
Линч, у нас как раз есть время помыть руки и лица и переодеться, прежде чем она придёт». О, разве этот день не пролетел незаметно? И разве он не был
приятным, в конце концов? Разве Харкнесс не прелесть — взгляните на него. Харкнесс, склонив голову набок, с веточкой остролиста,
которую вложил ему в ухо Робин, рассматривал ангела, которого Робин
из яркой папиросной бумаги, которую он аккуратно подвесил за
хвост.

"Этот воздушный змей выглядит как настоящий, Мисси."

Хихикая, девочки убежали готовиться к тому, что Робин назвала
(хотя ей было очень обидно из-за того, что Дейл отказался прийти) самой приятной
частью Рождества.

Внизу миссис Бадж помогала Хлое с последними приготовлениями к
рождественскому ужину.

«Это самый красивый торт, который я когда-либо видела, если уж на то пошло», — воскликнула она,
похлопав по круглой вишенке, украшавшей центр торта, покрытого
глазурью. Затем, чтобы не слишком радоваться, она глубоко вздохнула.
из её груди. «Но, пирог или не пирог, я никогда не думала, что доживу до того, что буду кормить
людей с мельницы, которые приходят к нашему столу как лучшие гости. Всё так просто. Это не похоже на старые времена — совсем не похоже».

«Старые времена — это старые времена, Ханна Бадж», — упрекнул её Харкнесс, вошедший на кухню. «Может, наша маленькая леди и не такая, как мы, но
не так уж плохо слышать молодые голоса, и вы согласитесь, миссис Бадж,
что это прекрасный пирог, и не было бы никакого пирога, если бы Мисси не было здесь,
не так ли?»

«У меня нет времени на твои философствования, Тимоти Харкнесс.
— У меня и так дел по горло! — Но тон миссис Бадж смягчился. Она не пекла рождественский торт (в шестнадцать лет Ханна Бадж
получила приз на сельскохозяйственной выставке графства за лучший
украшенный торт и никогда этого не забывала) с тех пор, как мастер Кристофер
Третий покинул их. И ей _had_ нравилось слышать молодые голоса и
энергичные шаги в старом доме, и она поймала себя на том, что в то самое утро,
помогая Хлое фаршировать индейку, напевала:

"О, п-п-давай-ка мы с-дор-р-его".

Съев последнее восхитительное блюдо Хлои за ужином, Харкнесс отодвинулся
раздвижные двери, чтобы показать рождественскую ёлку в оранжерее. И
Робин, ожидая восхищённого «о» миссис Линч, не сдержала радостного возгласа удивления, потому что у подножия ёлки, неподвижная, как статуя, сидела маленькая Сьюзи, скрестив ноги, и с довольным видом рассматривала яркие украшения.

"Сюзи, ты дерлинг", откуда, черт возьми, ты свалилась?" Робин
бросилась к ней и опустилась на колени рядом с ней.

Не отводя глаз ни на долю дюйма, Сюзи указала
на боковую дверь оранжереи, через которую можно было войти. Одной рукой
она сжимала в руках грязную потрёпанную книжку с картинками, на самой верхней странице которой была красочная иллюстрация к «Рождественской ночи». Сьюзи не забыла волшебство той боковой двери, которая открылась перед ней и за которой её ждал пир, превосходящий все её самые смелые фантазии. Если и было на земле место, где рождественская ёлка с её картинки могла стать реальностью, то это должно было быть у «взрослой девочки». Она одна храбро поднялась на холм к особняку, чтобы это выяснить.

Робин не смог вытянуть из неё ни слова.

"Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь," — наконец заявил Робин.
Она сунула круглую конфетку в дрожащие губы ребёнка. «Нам нужна была маленькая девочка, чтобы сидеть у подножия этой ёлки, не так ли?»

 По приказу Робин Харкнесс сыграл роль Санты. Девочки сделали всевозможные бессмысленные подарки из бумаги, картона и клея; никто не остался без внимания. Миссис Линч заявила, что она «богата, как
королева», надев браслеты и ожерелье из красных ягод. Миссис Бадж,
забыв о том, что Робин держала над её головой веточку омелы и
смело поцеловала её в морщинистую щёку, сказала, что «всё идёт как по маслу».
семёрки, — она смеялась до колик, глядя на Харкнесса в его дурацкой клоунской
шапке. Робин и Берил с серьёзным видом обменялись покупками, которые каждый из них
тайно сделал в деревенском магазине, и Робин не удержался и добавил:
"А ты не осмелишься прислать мне это на следующее Рождество."

В глубине души Берил пришлось признать, что Робин сумел
Рождество, полное радости, не имело ничего общего с магазинами, полными милых
вещей, и толпами людей, которым повезло иметь деньги на их покупку.
Она никогда особо не задумывалась о рождественском настроении и не знала его названия
Как объяснить неуклюжую доброту миссис Бадж — даже по отношению к ней самой, — или необычную оживлённость её матери, или то, почему фотография маленькой Сьюзи, всё ещё стоящей у дерева и сжимающей в руках большую бумажную куклу, вызывает у неё радость. Но через некоторое время она исчезла, и вскоре
из библиотеки донеслись звуки ее скрипки, низкие, пульсирующие от
глубокого волнения, то смеха, то рыдания, поднимающиеся все выше и выше, пока
они пели, как далекая дрожащая нота птицы, улетающей в небеса
.

Глубокая тишина воцарилась над маленькой группой веселящихся. Харкнесс кашлянул
в его руку. Миссис Бадж пошарила у просторного пояса платья в поисках
носового платка и, не найдя его, незаметно приподняла уголок своего
фартука. Миссис Линч схватил ее горло судорожное движение, как будто
чем-то обидел ее. Робин, наблюдая за ней, сунула руку в
матери и сжала ее.

- Не уходи, - прошептала она, когда музыка внезапно смолкла. «Берил забавная. Ей нравится играть в одиночестве».

«Я никогда не слышала, чтобы она играла — вот так!»

«О, Берил замечательная!» — Робин радостно улыбнулась, веря в это. «Она заставляет
И это тоже, потому что у неё нет музыки. Она станет величайшей скрипачкой в мире. Тише!

Берил начала напевать, как будто мать смеялась, когда пела колыбельную. В этом звуке было что-то знакомое, что вернуло маленькую миссис
Мойру в детство Берил. Затем колыбельная перешла в более низкие тона рождественского гимна, а затем снова в бурную мелодию, как будто Берил разом выплеснула все бушующие внутри неё чувства.

 Как только затихла последняя нота, в доме зазвонил колокольчик.  Потому что
было ещё Рождество, и хотя было всего девять часов, все ждали
сюрприза. И это действительно был сюрприз, когда Харкнесс
вложил в руки Робина внушительный конверт и сказал, что его принёс
незнакомец.

"Он был похож на одного из этих мотоциклистов, но не успел я
сказать «Добрый вечер», как он скрылся в темноте."

Робин изучил напечатанный адрес. Это ни о чём не говорило. На конверте больше ничего не было. Она с возбуждённым смехом разорвала запечатанный клапан. Из него выпало пять хрустящих банкнот.

"Ради бога", воскликнула Берил, глядя. "Кто когда-либо посылал их?"

 "МИСС ГОРДОН ФОРСАЙТ. Пожалуйста, используйте эти деньги для вашего дома
 Смех. Я глубоко заинтересован в вашем эксперименте. Честно говоря, я действительно
 не верю, что это сработает; но если это сработает, мой небольшой вклад
 будет потрачен не зря; а если нет, мое собственное убеждение будет
 оправдано.

 «ТВОЯ ПОДРУГА РЯДОМ С БУШУЮЩИМИ ВОДАМИ».

Берил взвизгнула от восторга. «Как забавно, что она запомнила каждое слово, которое ты ей сказала, Робин, — даже то, что мы назвали её домом. Что
Что ты собираешься с этим делать? Хотел бы я получить такие деньги.

Робин стоял, уставившись на письмо, и вовсе не радовался неожиданному подарку. «Лучше бы она не говорила, что не верит, что эксперимент сработает. Это не эксперимент, и он сработает. Я же
ничего не _пытаюсь_ сделать, не так ли? — обратилась она к миссис Линч, которая поспешно заверила её: «Нет, дорогая». Затем Робин собрала банкноты.

"Хотя я бы хотела, чтобы у нас было больше красивых вещей для дома, и теперь мы можем их
купить. Но разве это не ужасно много денег? — она увидела купюру в один
и две шифровки в углу одной банкноты. «У меня никогда в жизни не было столько денег».

 При этих словах миссис Бадж фыркнула и, очевидно, забыв о рождественском празднике из-за волнения, вызванного странным письмом, отправилась на кухню.

 
 Харкнесс вызвался проводить Сьюзи и миссис Линч обратно в деревню.В мгновение ока в доме стало тихо, так что шаги девочек, поднимавшихся по лестнице,
звучали странно.

Робин на мгновение прислонилась к перилам и оглянулась на
тени в большом, тускло освещённом холле.

"Послушай-ка, Берил! Разве ты не слышишь тихое эхо голосов и
смех? Не думаю даже, что мы думаем и чувствуем попасть в
воздух тоже ... и медлят?"

Берилл потянул ее за руку. "Ой, да ладно тебе, Робин. От тебя у меня мурашки по коже. Ты сейчас
увидишь призраков. Я хочу хорошенько рассмотреть это письмо.
Хотя, разве это не было сюрпризом?

Но, внимательно изучив его, Берил разочарованно отбросила письмо. «На нём нет даже крошечной короны! Готова поспорить, что она и написала его за кого-то. Оно выглядит большим и неразборчивым — как будто написал мужчина.
 В любом случае, Робин, тебе стоит сохранить один из счетов на память».




Глава XVII

Дом смеха


На следующий день после Рождества и ещё много дней после этого Робин пересчитывала
пять драгоценных банкнот. Она знала наизусть каждую линию и оттенок их
удивительного оформления. Она хранила их в маленькой коробочке в форме
сердца, которую ей подарили на вечеринке в студии, куда она ходила с Джимми
несколько лет назад.

  Их волшебство открывало перед её Домом смеха новые возможности.
занавески, подушки, книги, картины, игры — да, она могла бы получить всё, чего так хотела, чтобы украсить свой маленький домик. И за её страстным желанием скрывалась мысль, которую она крепко держала в своём сердце.
Если бы у неё остались деньги — после тщательных покупок, — королева наверняка
захотела бы, чтобы она отдала их Дейлу для усовершенствования его модели. Разве Адам Краус и Дейл не говорили, что это маленькое изобретение сделает всё в Миллсе лучше? Она преподнесёт ему свой подарок на «открытии»
Дома смеха. Миссис Линч заверила её, что Дейл будет там.
  Под прикрытием всеобщего веселья она найдёт возможность. Она
повторяла снова и снова, пока не научилась произносить их задом наперёд, — те несколько слов,
которыми она заставила бы его принять деньги.

Берил, не зная, что творится в голове у Робин, заявила, что она ужасно суетится из-за образцов и списков для тех, у кого столько денег, а миссис Линч поощряла её бережливость, потому что, по её словам, «скорее всего, весной потечёт крыша, а черепица стоит дорого». Когда Робин заявила, что красивая кретонная ткань с узором из роз слишком дорогая, миссис Линч помогла ей покрасить купленную в деревенском магазине марлю в весёлый жёлтый цвет. И она мудро посоветовала Робин позволить ей написать мисс Льюис (вспомнив о простоте Соглашения
Дом, где она работала) и попросите её прислать несколько подходящих
картинок и нужные книги, с которых можно начать. «Она знает,
дорогая».

Пока шли последние приготовления, миссис Линч постаралась
распространить новость о Доме смеха по всей Милл-Виллидж,
просто пригласив миссис Уэйли на чашку чая и рассказав ей обо всём. «Это лучше, чем написанное слово», — объяснила она
Робин, которая беспокоилась о том, как жители Милла узнают об их планах. «И когда ты отправляешь милую маленькую
открыток вокруг будет много, они придут толпами, ты меня запомни.

"Ты не думаешь, что все будет готово к субботнему вечеру?" Робин нетерпеливо спросила
.

Персиваль Таббс, например, надеялся, что все обойдется, потому что ему не удалось
приучить Робина к серьезным занятиям после каникул. И бедняга
У Харкнесса, который вешал картины мисс
Льюис расставил чистую белую бумагу в шкафах и на полках.

Хотя Берил не особо заботило, были ли шторы в гостиной Дома смеха розовыми или жёлтыми, и
Она рассмеялась, когда Робин выбрал картину с изображением сэра Галахада в алых одеждах, потому что
он выглядел так, будто видит прекрасное видение, и повесил её над
полкой, которую Уильямс соорудил в качестве каминной полки. Она живо заинтересовалась
праздником, который должен был открыть Дом для жителей Милла. Робин
позволил ей помочь в планировании всего до мельчайших деталей.

Дети должны были прийти во второй половине дня и поиграть на улице со своими
салазками, а в помещении — с книгами и играми, съесть печенье и какао и
уйти с красивыми красными, синими и жёлтыми воздушными шарами. Вечером
Молодые мужчины и женщины, а также отцы и матери должны были собраться в гостиной, играть в игры, петь и, может быть, танцевать, листать книги, строить планы и восхищаться всем подряд. Для них тоже были приготовлены бутерброды и кофе. И Робин должен был произнести небольшую речь, сказав им, что Дом Смеха принадлежит им и они могут делать с ним всё, что захотят, а ключ всегда будет висеть за блестящей зелёной решёткой. Робин возражала против этой последней детали,
в ужасе от мысли о «речи», но Берил настояла
что она действительно должна была это сделать, потому что она была «Форсайт».

Затем Робин написала и разослала по всем домам Милл открытки с приглашением
прийти в «Дом смеха» в субботу вечером.

И, подготовившись, она насчитала в коробке в форме сердца драгоценные двести долларов. В сочетании с тем, что она не потратила из своего
смехотворно большого жалованья, это казалось целым состоянием.

В субботу наступил ясный, холодный, светлый день, обещавший
спонсорам «Дома смеха» всевозможные успехи. Но в двенадцать часов
небольшая группа рабочих, выбранных своими товарищами, отправилась
Фрэнк Норрис, суперинтендант, потребовал повышения заработной платы и улучшения условий жизни. Адам Краус был их лидером. Это были не первые жалобы и просьбы, с которыми они обращались к суперинтенданту, но теперь в сердцах сотен мужчин и женщин
у тех, кто слонялся по двору ещё долго после того, как прозвучал полуденный свисток, появилась новая надежда, потому что среди них никогда раньше не было человека, который мог бы говорить так убедительно, как Адам Краус, или так же эффективно убеждать старого Норриса в том, что теперь они все знают, что могут получить больше денег
почти в любом другом месте, и работать, и жить как порядочные люди. Адам
Краус открыл им глаза. Он был их героем — на тот момент. Когда он
вышел из офисного здания, они издали радостный возглас, который,
однако, резко оборвался, когда они увидели, что на его сердитом лице
написано «провал». Они окружили его, желая узнать подробности, но
он не сказал им ничего, кроме краткого признания, что не смог заставить
Норриса выслушать его.

«Я говорю, отправляйся в поместье!» — закричал мужчина, который не был в Миллсе больше
месяца.

Крепкая девушка с грубоватой красотой рассмеялась насмешливым резким смехом,
который выражал чувства толпы даже лучше, чем громкие ругательства вокруг неё. Рабочие медленно расходились небольшими группами,
разговаривая возбуждёнными, сердитыми голосами. Дейл Линч отделился от одной из этих групп и пошёл один,
нахмурив брови; он не переставал хмуриться даже после того, как сел за стол, чтобы
съесть приготовленную матерью вкусную субботнюю еду — слишком горячую, чтобы есть стоя.

«Адам снова был в Норрисе?» — спросил большой Дэнни.

Дейл кивнул. Ни отцу, ни матери не нужно было спрашивать, как прошёл разговор. «Норрис не стал бы слушать ни слова. Я гадал, прав ли Адам насчёт того, как это сделать».

 «Он должен знать больше, чем ты», — вспылил здоровяк Дэнни, которому нужно было на ком-то выместить свою злость.

— Полагаю, — признал Дейл, быстро и рассеянно глотая еду. — Я бы
хотел быть главой этих Миллс — я бы видел обе стороны и заставил бы
другого парня тоже их видеть.

 — Конечно, это было бы замечательно, — ласково пробормотала миссис Линч.

— Ну, я так же далёк от этого, как и от того, чтобы стать президентом Соединённых Штатов. У Адама больше шансов — если он когда-нибудь добьётся своего.
 _Вот_ это лидер.

Миссис Линч отрезала щедрую порцию яблочного пирога в тишине, которая ясно говорила о том, что она не согласна со своим мальчиком. Дейл съел пирог, вытер губы и отодвинул тарелку.

— Райли должны переехать выше по реке.

 — Дейл, ты так не думаешь? — теперь миссис Линч была встревожена. Райли были их соседями. Тим Райли упал в незакрытый колодец на
мельнице и повредил спину. Миссис Линч помогала миссис Райли ухаживать за ним.
ее муж и вырос очень любят отважная маленькая женщина. "Почему,
это его смерть он получит с сыростью, там, наверху, и те благословенные
мало девиц".

"Что ж, им пора уходить. Райли теперь может работать только половину дня, и он не может
позволить себе один из этих домов".

"О боже, о боже", - вздохнула миссис Линч. — Не говори Робин, — взмолилась она.
 — Она так счастлива, что ребёнок в её Доме Смеха, как она его называет, и… Дейл, она совсем не похожа на Форсайтов.

 — Она всего лишь ребёнок, — ответил он таким тоном, что стало ясно: Робин не имеет никакого влияния на неприступный Дом Форсайтов.

Но несколько часов спустя, когда с наступлением ночи в долине
последний усталый ребёнок покинул Дом смеха, улетев на воздушном шаре,
«просто ребёнок» с рвением, которое казалось таким же неутомимым, как и её дух,
приступил к восстановлению Дома в его первоначальном совершенстве.

"Разве это не было успехом? Разве дети не чудесно провели время?" - спросила она.
спросила со всей счастливой заботой хозяйки средних лет.
"Вы ужасно устали, матушка Линч? Потому что сегодня настоящее
испытание. Она внезапно остановилась и оперлась на метлу, ее лицо было очень
серьёзно. «Я очень надеюсь, что взрослым девочкам это понравится. Жаль, что королева сказала, что не верит, что наш... эксперимент сработает. Почему он не сработает?
 Разве взрослые не хотят быть счастливыми так же, как дети, когда у них есть такая возможность?»

 Миссис Линч не знала, что ответить на вопрос Робин. "Королевы не знают о
вещах в этой стране", - вместо этого заверила ее Берил. "Эти книги
почти испорчены. Я думала, Томми Блэк проглотит "Арабские ночи".
".

"Это показывает, как сильно они их хотят! Мне все равно, съедят они их или нет".
Робин была слишком счастлива, чтобы ее что-то беспокоило. Разве она не была
Прекрасный план, который вот-вот сбудется? И разве у неё в кармане не лежали деньги, готовые для Дейла?

 Она принесла цветы из поместья и расставила их на столах и каминной полке под своим любимым сэром Галахадом. Всё это, вместе с мягким
светом ламп и солнечно-жёлтыми шторами, а также отблесками красного
от блестящей печки, которая заменяла камин, о котором мечтал Робин, и
ярким алым цветом «Сэра Галахада», смягчало и украшало выцветшие
куски коврового покрытия и потрёпанную мебель, привезённую с чердака
поместья.

«Я правда думаю, что всё чудесно, и это только потому, что вы все так любезно помогли», — заявила Робин, с гордостью оглядывая комнату. «Я
надеюсь, что придёт очень много людей и они поверят, что это их дом.
 Но, Берил, ты не думаешь, что мы могли бы дать им понять это без моей речи?» — и Робин задрожала от волнения.

«Конечно, нет», — ответила Берил с жестокой прямотой. «В любом случае, раз уж ты обо всём этом подумала, то должна получить за это награду». Берил не
терпела «краснеющей-невидимки» Робин. «В любом случае, это будет легко.
Вы просто не представляете, что я чувствовал в тот день, когда мистер Генри взял меня с собой играть за
Мартини. У меня коленки подкашивались. Но тогда это было по-другому.
 Послушайте, кто-то идёт! Я останусь на кухне, пока не приготовлю
сэндвичи.

Дейл открыл дверь, и Адам Краус вошёл вслед за ним. Затем, пока Робин,
у которой на щеках горели два ярких пятна румянца, показывала им
новые книги, пришла группа матерей, чопорных и унылых в своих
воскресных нарядах, и она застенчиво поздоровалась с ними. Когда раздался ещё один стук, миссис
Линч взяла женщин под своё руководство, чтобы Робин могла поприветствовать
вновь прибывшие. Это были четыре девушки с фабрики, и они столпились в комнате
с любопытством оглядываясь по сторонам и на Робин, на приветствие которой они
неловко ответили. Заметив Адама Крауса, они с шумом бросились к нему.
шутки и смех были пронзительными.

Робин, оставшись одна и не имея смелости присоединиться ни к одной из групп, наблюдала за
девушками, собравшимися вокруг Адама Крауса и Дейла. Внезапно ее охватила паника
. Она боролась с этим, она говорила себе, что всё
идёт хорошо и что через несколько минут придёт ещё больше людей, и
эти девушки, которые так грубо смотрели на неё исподлобья,
забудут о ней и хорошо проведут время. С кухни, где
Харкнесс был главным, доносился слабый аромат кофе, а Берил
и миссис Уильямс раскладывали изящные сэндвичи по тарелкам так быстро,
как только могли. Миссис Линч и другие мамы, казалось,
с удовольствием сплетничали в дальнем конце комнаты, но Робин
подумала, почему они говорят так тихо и почему миссис Линч то и дело
с тревогой поглядывает в её сторону. Однажды она услышала что-то о «Райли».
и умоляющее «Тише» от Матушки Линч. Адам Краус и четыре девочки
умоляли Дейла что-нибудь сделать, и Робин увидела, как крупная девочка со
смелыми чёрными глазами положила руку на плечо Дейла, но Дейл почти
грубо стряхнул её. Робин ненавидела эту девочку и жалела, что у неё
не хватает смелости ворваться в круг и увести Дейла от неё, вместо того,
чтобы глупо стоять в дверях кухни с прилипшим к нёбу языком.

И, о, почему не пришло больше людей? В чём дело?

Прошло, как показалось Робин, бесконечно много времени, хотя на самом деле это было
всего через несколько минут Адам Краус направился к ней в сопровождении четырех девушек.
 - Мне нужно бежать, мисс Форсайт, - сказал он своим непринужденным, мягким
голосом. "В деревне важная встреча. Вы построили здесь симпатичный
маленький кукольный домик".

Девочка с черными глазами, стоящая сразу за Адамом Краусом'
Она пожала плечами и презрительно рассмеялась:

«Жаль, что Райли не могут переехать сюда!»

Опять эти Райли! Робин покраснела от смеха девушки и её ненавидящего взгляда,
попыталась ответить Адаму Краусу и попросить их всех подождать, пока Харкнесс
принесёт кофе, но обнаружила, что у неё перехватило дыхание, а ноги не слушаются.
как вкопанные. Матери-фабрикантки увидели, что Адам Краус и девочки направились к маленькому залу.
они сами поспешно двинулись в том направлении.

"О, не уходите!" Робин удалось крикнуть, затем, двигаясь за ними: "Миссис
Линч, заставьте их остаться. Почему, я хотела, чтобы это была вечеринка, чтобы... чтобы... Это
ваш Дом Смеха! Я... — она отчаянно пыталась вспомнить
слова «речи», которую Берил назвала идеальной, и не расплакаться
перед этими суровыми, пристальными взглядами.

 Черноглазая девушка протиснулась вперёд, расталкивая остальных, и бросила
Она бросила быстрый взгляд на Адама Крауса, словно ожидая его одобрения. «Полагаю, вы правильно назвали этот дом, мисс Форсайт. Это повод для смеха! Но не многие из нас знают, что пережила бедняжка Мэйми Райли, и беспокоятся о ней так же, как мы беспокоились о Саре Касл, которой сегодня хочется посмеяться!» Она вскинула голову, словно гордясь своей смелостью, а затем выделила Дейла для последнего удара. — Нам жаль, мистер Линч, что вы слишком добры, чтобы пойти с нами! Ма (обращаясь к женщине с кротким лицом),
оставь дверь незапертой. Встреча будет долгой.

И как раз в тот момент, когда миссис Уильямс убрала последний сэндвич, миссис Линч дрожащей рукой закрыла дверь и, повернувшись, посмотрела на Дейла и Робин.

"Ну и неблагодарные же вы!" — воскликнула Берил, которая наблюдала за этой сценой из кухонной двери.

"Ну-ну, не сердись, девочка моя," — взмолилась миссис Линч, испугавшись выражения лица Робин.

Робин обвела взглядом пустую комнату, словно не веря своим глазам. Должно быть, это ужасный сон, от которого она вот-вот очнётся. Миссис Линч продолжала говорить быстро, словно торопясь.
сдерживая собственные слёзы разочарования. «Дети прекрасно провели этот день, благослови их маленькие сердечки, и они любили тебя, как будто ты была какой-то феей — какая наглость с их стороны».

 «Кто такие Райли?» — строго спросила Робин, потому что ей нужно было знать;
Райли испортили её прекрасные планы.

— «А теперь не забивай свою светлую голову Райли или кем-то ещё…»

Дейл перебил мать. На его лице всё ещё был заметен румянец,
который появился из-за насмешки черноглазой девушки.

"Я не понимаю, почему мисс Форсайт не должна знать причину, по которой Милли…
Сегодня вечером люди не пришли. Там большой митинг протеста против
Райли — он начался только в пять часов, иначе я бы тебе сказал. Тим
Райли проболел шесть месяцев и только что вернулся на полставки, и,
по-моему, ему уже не стать лучше, а из дома его выгнали, так что
ему придётся жить у реки.

— У реки, где живёт бабушка Касл? — перебил Робин странным голосом.

— Да. И это тяжело для жены Тима и её детей — они совсем ещё
малы. И теперь он не может уехать куда-то ещё. Кажется, жена Тима сама
пошла к Норрису и попросила дать ей немного времени, пока она не получит весточку от
дядя в Канаде или нашла какой-то способ подзаработать, а
Норрис ни за что не сдался бы. Все мужчины очень расстроены, и
они созвали это собрание...

— Вот куда хотела отправить тебя та девушка?

— Да. И поэтому Адаму Краусу пришлось поторопиться.

Робин внезапно схватилась за карман, её лицо вспыхнуло. «Дейл, ты не мог бы поторопиться — на эту встречу — и взять с собой — вот это?» — она протянула толстую пачку банкнот. «Может, этого и недостаточно, но это поможет. Я приберегала это для чего-то другого, но, о боже, эти дети просто не могут пойти в то ужасное место…»

Дейл покачал головой и заложил руки за спину.

"Этого не будет на собрании, мисс Форсайт. Мужчины взбесятся.
 Им нужна не благотворительность — им нужна справедливость. Они честно работают на Норриса, а он не платит им по справедливости. Они готовы платить, чтобы жить достойно, — они просто хотят получить шанс. И работать тоже прилично. Если бы вы знали Райли, вы бы поняли, какие они гордые, — они бы не взяли ваши деньги, как и я, или мама. Если бы ваша тётя была дома или... если бы вы поехали в Норрис... — он задумался на мгновение, нахмурившись.
«Мужчины и женщины так взбудоражены, что до организации и всего такого будет всего один шаг, а на этих фабриках почти не было забастовок — если бы только Норрис мог это понять. Но он такой закостенелый и устаревший...» Дейл внезапно рассмеялся коротким горьким смехом: «Наверное, мне особенно обидно, потому что он даже не взглянул на мою модель».

— Вам всем не нужно срывать злость на Робин, — горячо вмешалась Берил.

"Ну, мисс Робин — Форсайт, а после всего, что случилось сегодня,
Форсайты не очень популярны среди жителей Милла. Вы не должны винить
их слишком много, - поворачиваюсь к Робин. - Они не в настроении, чтобы их опекали.
и они смотрят на ... все это ... как на своего рода ... о, благотворительность.

Робин выглядел таким смущенным и так мал и так сокрушался, что Дейл положил
его рука успокаивающе на ее плече. Его голос разносился нежный, как и его
матери. - Не тревожь свое доброе сердечко! И если вы начнёте правильно, то донесёте до них свой «Дом смеха» — пока что.

 «О, что вы имеете в виду?» — Робин отчаянно ухватился за предложенную им соломинку.

"Пусть они заплатят за это. Они могут. И они будут готовы — когда поймут, о чём речь."

— Но я хотела, чтобы это был мой подарок.

— Возможность подарить его им и будет твоим подарком.

Миссис Линч внезапно просияла, словно увидела просвет в тучах.

"Конечно, именно так говорила мисс Льюис. А я и забыла! Пусть они заплатят столько, сколько смогут, и это будет гораздо больше, чем они будут ценить то, что принадлежит им. И никакой благотворительности! Эти люди — хорошие, честные люди, дорогая, и они хотят чувствовать себя уважаемыми и платить за то, что получают, будь то еда или немного веселья. В любом случае, это начало, и ты не будешь горевать о своём
Благослови тебя Господь, потому что, если я не ошибаюсь, со временем в этом доме будет достаточно смеха. Помни, что я однажды сказала о том, что сначала должно быть начало!

 Это была длинная речь для миссис Линч и удивительно успокаивающая для Робин. Она сунула рулон банкнот обратно в карман платья;  теперь она даже не могла предложить их Дейлу. «Ты милая, терпеливая и
Наверное, я был глупцом и слишком многого ожидал. Но я больше не совершу
ошибок и постараюсь извлечь максимум из своего «начала».

 «А теперь, Дейл, почему бы тебе не выпить немного хорошего кофе мистера Харкнесса?»

Но, несмотря на уговоры Берил и Робин, Дейл отказался и ускользнул, и
Робин на мгновение представила себе триумф «ужасной» девочки, когда
увидела, как Дейл входит в зал. Затем, вспомнив о бедственном положении
Райли, она устыдилась того, что не хотела, чтобы Дейл уходил. Сидя
за центральным столом, они с Берил ели сэндвичи, пока Харкнесс,
миссис Линч и миссис Уильямс пили кофе. Огонь потрескивал и весело
поблескивал, а алый плащ сэра Галахада ярко выделялся в мягком свете комнаты.

"Кто была та большая девочка с черными глазами?" Робин набралась смелости
спросить Берил, когда весь этот ужасный вечер закончился и они вернулись в
Поместье.

"О, это Софи Мак. Они с Сарой Касл были подругами и работали
вместе. Дейл говорит, что она ужасно умная, но _ Я_ думаю, что она ужасна. В
как она разговаривала с ним сегодня".

Робин согласилась, что она ужасна. И ей было неприятно думать, что её принц
может считать эту Софи Мак умной.

 Слишком уставшая после разочаровывающего вечера, чтобы разговаривать, и слишком бодрствующая, чтобы мечтать о том, чтобы уснуть, она лежала неподвижно, пока Берил не захрапела.
дыхание подсказало ей, что ее спутник соскользнул в страну грез. Затем она
выбралась из постели, присела на корточки, совсем крошечная, на подоконнике и
уставилась в сияющую ночь. Луна холодно светила над заснеженными холмами.
на холмах рельефно выделялись штабеля и строения Мельниц.
Робин вспомнила тот день, когда она впервые сравнила их с Гигантами. Тот день
казался таким далёким, с тех пор так много всего произошло, и она так сильно
изменилась внутри — очень давно, когда она была глупой девочкой,
придумывающей истории обо всём. Её опекун, чтобы развлечь её, говорил о том, чтобы найти Джека
взобраться на бобовый стебель и убить чудовище. Она презрительно усмехнулась этой фантазии, столь бесполезной перед лицом огромных страданий — и счастья, — которые мог причинить великан!




Глава XVIII

НЕУДАЧЛИВЫЙ ЧУЛОК


Через два часа после того, как Робин закончила своё одинокое бдение у окна, пожар уничтожил пустой коттедж «наверху по реке», в который Райли должны были переехать.

«Я бы хотела, чтобы он горел днём, когда мы могли бы на него посмотреть», —
 почти с негодованием заявила Берил. Но Робин беспокоился о
старой бабушке Касл и маленькой Сьюзи.

Харкнесс, который принёс им эту новость, успокоил её. «Жаль, что они не сгорели все дотла, но такой удачи не было — только этот. Говорят, что есть люди, которые знают, как пустой дом, в котором не было ни крошки, мог так быстро сгореть». И Уильямс говорит, что
там были люди, которые стояли вокруг и не протянули руку помощи, чтобы потушить
огонь, хотя и следили за тем, чтобы он не распространялся.

— Что вы имеете в виду, мистер Харкнесс? — вмешалась Робин.

— Ну, просто Уильямс говорит, что там много дурных предчувствий,
а дурные предчувствия приводят к поспешным поступкам, таким как месть.

— Вы имеете в виду, что кто-то из жителей Милла поджёг его? — медленно спросила Берил, широко раскрыв глаза.

"А у кого ещё могли быть дурные предчувствия?"

Робин с тревогой вспомнила, что Дейл сказал в Доме смеха.  Мог ли Дейл сделать это — или помочь?  Или просто стоял и смотрел, как он горит?  О нет, нет — только не Дейл.

Харкнесс, видя её беспокойство, ловко разбил варёное яйцо в
серебряную подставку для яиц и сказал нарочито небрежным тоном, чтобы
сбить их с толку: «Что ж, констебль найдёт того, кто это сделал, так что
не беспокойтесь, мисс».

Робин, чьё сердце разрывалось от всего, что она хотела сделать, но не могла,
с трудом сдержала крик, когда он сказал: «Не забивай себе голову». Почему
все так говорят ей — только потому, что она маленькая? Если
она не будет забивать себе голову — кому тогда беспокоиться?

С тяжёлым сердцем она оделась — подпоясалась, как она это называла, — чтобы
нанести визит мистеру Норрису в Миллс. Долгие часы
воскресного ожидания наполнили её дурными предчувствиями.
  Теперь она казалась себе такой нелепо маленькой в зеркале, с растрёпанными волосами.
Как бы она ни старалась спрятать его под маленьким тёмно-синим беретом, кто бы стал её слушать, особенно управляющий фабрикой?

 Берил, тронутая смелостью Робин, которая не побоялась встретиться лицом к лицу со львом в его логове, в сотый раз рассказала ей, как она страдала до того судьбоносного визита к Мартини, руководителю оркестра, в Нью-Йорке.

«Ну, у меня вспотели руки, застучали зубы, всё закружилось перед глазами, и я чуть не упала, но, знаете, я сглотнула и сказала себе: «Ты хочешь этого и не можешь
«Если ты такой же мягкий внутри и трусливый, как я», и, Робин, в мгновение ока что-то начало расти внутри меня и становиться всё больше и больше, пока у меня не хватило смелости сделать хоть что-нибудь! Конечно, со мной всё было по-другому, но ты, вероятно, почувствуешь то же, что и я, станешь сильным внутри, когда встретишься с ним лицом к лицу и разозлишься. Только... мне неприятно тебе это говорить, но я видела, как ты надел чулок наизнанку, а потом переменил его, и это плохая примета!

Робин посмотрел на несчастный чулок. Это выглядело слишком абсурдной мелочью, чтобы иметь значение в чём-то столь важном, как исправление ошибок Райли.

Однако впоследствии Робин поклялась, что всегда будет очень тщательно следить за своей внешностью!

 Фрэнк Норрис был управляющим на фабрике Форсайтов в течение двадцати пяти лет. После смерти старого Кристофера Форсайта он управлял фабрикой практически так, как ему вздумается, поскольку его бухгалтерские книги были точны до мельчайших деталей, а прибыль неизменно поступала, и ни мадам Форсайт, ни её финансовые или юридические советники не считали нужным вмешиваться. По этой причине старик почувствовал
раздражение и удивление, когда Робин нарушил привычный распорядок дня
его утро понедельника, уже омраченное тайной субботнего пожара.

Он должным образом выразил своё почтение маленькой наследнице Форсайтов, нанеся ей визит в воскресенье
днём, а потом сообщил миссис Норрис, что она «маленькая, с рыжими волосами и глазами». Но теперь, когда она стояла у его стола, что-то в решительном выражении её лица привлекло и удержало его внимание; в «маленькой» было что-то ещё — он не мог в тот момент сказать, что именно, — помимо глаз и рыжих волос.

Робин сглотнул (как и велела Берил) и погрузился прямо в нее.
с просьбой. Не мог бы он, пожалуйста, позволить Райли пожить в их коттедже
некоторое время, пока что-нибудь не будет сделано?

 При упоминании о Райли его натянутая улыбка исчезла, и он
резко нахмурил густые брови над узкими глазами, в которых вспыхнули
гневные огоньки.

"Кто вас просил приходить ко мне, мисс Форсайт?"

Сердце Робин упало в пятки. — Никто, — ответила она слабым голосом. Затем, совершенно внезапно, что-то в суровом, гневном лице напротив зажгло в ней ту искру, о которой Берил говорила ей, что она
почувствовала бы. Она чувствовала, как "большая вещь" растет и растет, пока она не встала
прямо, совершенно ничего не боясь, и могла спокойно идти дальше. - Только я не думаю,
и я не верю, что моя тетя подумала бы, что было бы вполне справедливо выставлять
их из дома, когда у них столько неприятностей. Разве мистер
Райли всегда был очень хорошим работником? Здесь много вещей, которые, на мой взгляд, не совсем подходят, и когда моя тётя вернётся, я попрошу её изменить...

 — Могу я прервать вас, мисс Форсайт, и спросить, на каком опыте вы основываете свои знания? Ведь я полагаю, что вы, конечно, не захотите...
радикально изменить здесь всё, не зная, что вы предлагаете взамен. У меня сложилось впечатление, что вы совсем ещё юная и жили со своим отцом в каком-то богемном стиле...

Робин залилась румянцем. Она уловила намёк на оскорбление.

"Мой отец учил меня быть честной и справедливой, доброй и жестокой и..."
Ей пришлось остановиться, чтобы унять дрожь в голосе. Мужчина воспользовался этим и вмешался в разговор, его голос был размеренным и примирительным. Он
внезапно осознал нелепость — и опасность — ссоры даже с пятнадцатилетним Форсайтом.

«Моя дорогая девочка, я прекрасно понимаю, в каком свете определённые
обстоятельства предстают перед тобой в твои юные годы. Когда ты
повзрослеешь, ты поймёшь, что такой отраслью, которой я здесь руковожу и
которая, как я считаю, вполне успешно работает на Форсайтов, нужно
руководить головой, а не сердцем. Мне очень не нравится делать
такие вещи, как заставлять Райли переезжать, но ты должна понимать,
что это мой долг». Если
я сделаю исключение в их случае, таких, как они, будут сотни. Как
случилось так, — в его голосе послышались гневные нотки, — что коттедж, в который они должны были переехать, сгорел в субботу вечером. Однако
это лишь отсрочит исполнение моего приказа, и когда человека или людей, которые устроили пожар, поймают, с ними разберутся — сурово. Ваши
Райли будут наслаждаться несколькими днями передышки, пока мы не подготовим другой дом.

«Если они сожгли его, то только потому, что хотели показать нам, что, по их мнению, это место непригодно для жизни! Мистер Норрис, жители Милла
_хорошие_ люди; я слышал, как кто-то сказал, что это единственное
Во всей Новой Англии не было ни одной мельницы, где работали бы настоящие белые люди, но они думают, что нам — я имею в виду Форсайтов — всё равно.

Норрис резко встал. Так или иначе, он должен был закончить это абсурдное интервью, пока не вышел из себя. Кто-то из этих жалких агитаторов — он подозревал, кто именно, — повлиял на девушку и использовал её как орудие. Он, конечно, слышал о близких отношениях между мисс Гордон и Линчами.

"Моя дорогая девочка, ты не представляешь, как бы мне хотелось обсудить всё это с тобой и прояснить путаницу в твоей голове, но, честное слово, я
я очень занятой человек. Скажи мне, разве молодой Дейл Линч не убедил тебя
прийти ко мне?

Губы Робин импульсивно приоткрылись, чтобы возразить, но затем закрылись. Дейл _had_
предложил ей пойти к Норрису. Прежде чем она успела объяснить, мужчина продолжил.
в его голосе зазвучали нотки триумфа.

"Ах, я так и думал! Теперь позвольте мне рассказать вам, почему он недоволен. Я бы не стал смотреть на какое-то приспособление, которое он мне принёс и которое, по его словам, после доработки повысит эффективность наших ткацких станков на пятьдесят процентов.
Он умный молодой человек, но он не знает своего места и слишком
подружиться с одним человеком в этих Миллсе, чтобы ему было полезно. Однако
я рассчитываю, что наш друг, городской констебль, всё уладит.
 А теперь, мисс Гордон, — положив руку ей на плечо, он мягко и по-отечески повёл её к двери. — Я бы посоветовал вам не беспокоиться об этом без совета вашей тёти или опекуна, — и он с приятной учтивостью поклонился ей и вышел за дверь.

"О! О! О!" Ещё один говорит ей не беспокоиться! Она стиснула зубы, чтобы никто в приёмной не увидел, как она близка к тому, чтобы расплакаться.
слезы. Выйдя на улицу, сдавленным голосом она приказала Уильямсу отвезти ее
обратно в Поместье, затем села очень прямо в машине, как будто эти
полные ненависти глаза могли проникнуть сквозь толстые стены и позлорадствовать над ее поражением.

На полпути к Поместью она вдруг вспомнила, что совершенно проигнорировала
учебные часы и что, несомненно, бедный Персиваль Таббс в ярости разрывал своего
Ван Дайка на куски. Затем, в свою очередь, она забыла репетитора в
вспышки беспокойства Дейл. Этот зверь Норрис что-то говорил о том, что Дейл слишком дружелюбен с одним человеком — и с констеблем!
они подозревают Адама Крауса и Дейла в поджоге коттеджа? О,
зачем она позволила ему думать, что Дейл предложил ей вмешаться в дела
Райли — как глупо она поступила! Если они арестуют Дейла и обвинят его,
это будет её вина. Прекрасный способ отплатить дорогой, дорогой маме
Линч. Что она могла сделать?

Берил встретила её с предупреждением, что мистер Таббс «просто в ярости» и
сказал что-то о том, что «терпит эти капризы, сколько может», что не имело особого значения для Робин, по крайней мере, не больше, чем собственный дурной нрав Берил, потому что учитель был раздражён поведением Робин.
Своевольная рассеянность оставшейся ученицы. С Берил Кросс
она не могла сказать ей, что из-за нее у Дейла были неприятности. Она должна
справиться с ситуацией в одиночку.

Прежде всего, она должна предупредить Дейла. И для этого она должна прибегнуть к
неприятному средству - торчать в бакалейно-развлекательном
магазине, пока Дейл не пройдет мимо после работы или не остановится за почтой, что он, возможно, и сделает
.

Ей не составило труда уйти одной, потому что Берил, надувшись,
устроилась в глубоком кресле у окна в библиотеке. Внизу, в
В магазине она удивила старого продавца почти оптовым заказом
конфет и печенья и вдобавок потребовала розовую пряжу для вязания,
которую, как очень надеялась Робин, можно было найти только на самой
верхней полке. Затем, пока он рылся в поисках и ворчал себе под нос, она
торопливо сказала ему, что ей это не нужно, и бросила на прилавок
хрустящую пятидолларовую купюру, потому что по улице шли мужчины, и в любой момент мог появиться Дейл.

Ни одна кокетливая барышня, стремящаяся познакомиться с приглянувшимся ей парнем, не смогла бы
спланировать всё более тщательно, чем Робин, с её нелепыми
покупки, вышел из магазина как раз в тот момент, когда Дейл и Адам Краус проходили мимо
. Дейл резко остановился не столько из-за необычности пребывания девушки здесь - и
в одиночестве, - сколько из-за умоляющего взгляда в
ее широко раскрытых и серьезных глазах.

- Где Берил ... или тот шофер? Он забрал у нее пакеты.

- Я хочу с тобой поговорить. Я _have_ должен. Ты не пройдешь совсем немного
домой со мной?

"Почему, в чем дело? Конечно, я пойду. Пойдем, давай срежем здесь". Для
Дейл понял, что много любопытных глаз уставились на них, и не слишком
пожалуйста. Кто-то смеялся. Он будет обвинен в "рабское заискивание" к
Форсайт, что в тот момент, скорее всего, вызвало бы у него презрение.

Ни он, ни Робин не замечали, насколько нелепо они выглядят: она в тёплом костюме из мягчайшего плюша, отороченном мехом, он в рабочей одежде, с ведёрком для обеда в одной руке и свёртками в другой. Она думала только о том, что это Дейл, принц, который когда-то был её другом, чьё воображаемое присутствие часто радовало её в одинокие детские часы, а теперь он в опасности.
Он посмотрел на маленькое личико, обрамлённое огненно-рыжими волосами.
Он пригладил волосы и задумался, что же в этом мире сделало их такими трагичными и почему они
так странно преследовали его, словно принадлежали какой-то далёкой картине из прошлого.

Робин с жаром, потому что так долго сдерживалась, рассказала ему, как
она за него боялась — Норрис намекнул, что подозревает его и Адама Крауса, и что констебль может арестовать их в любой момент, и не мог бы он, пожалуйста, уйти или… или что-нибудь ещё?

«Он говорит, что ты недовольна, потому что он не стал смотреть на твою «игрушку». Он ужасно зол на всё — я видела это в его ужасных глазах. О, я его ненавижу!» — закончила она.

Они покинули деревню и приблизились к повороту дороги, где
стоял Дом Смеха. Дейл резко остановился и запрокинул голову,
громко смеясь. Робин в глубине души гадала, с каким мужеством её
принц воспримет известие о грозящей ему опасности, но она не ожидала такого!
 Однако его смех смягчил черты лица, и оно стало мальчишеским
и таким похожим на то, каким было той давней ночью, когда она потерялась.

«Ну вот, я смеюсь и забываю поблагодарить вас за то, что вы
хотели мне помочь. Но вам не нужно бояться за меня, мисс Робин. Я всё ещё здесь
В мире есть немного справедливости, несмотря на таких людей, как Норрис, и я могу
доказать любому, что я спокойно лежал в своей постели, пока мама не вытащила меня, чтобы мы отправились в старую деревню. Я не могу сказать, что помогал тушить пожар — какой в этом был смысл? Старое место уже ничто не могло спасти. И я бы
с удовольствием пожал руку человеку, который его поджёг, хотя это был своего рода низкий трюк. Норрис никого не поселит в этой крысиной норе.

На лице Робин отразилось огромное облегчение. Она знала, что Дейл не совершал
«низких поступков». Ей хотелось, чтобы Норрис в это поверил!

"О игрушка--" Дейл пошел дальше, трезво. "Может быть, в конце будет
хорошая вещь для меня в том, что Норрис отказался. Адам Краус забрал его
и он собирается изготовить несколько небольших металлических приспособлений, которые были у него в наличии
, а затем он отнесет его Грейнджерсу, и он чувствует себя вполне уверенным
что Грейнджер купится на это. Только у меня было такое чувство, что я хочу использовать его здесь.
Видите ли, эти мельницы придали определённую форму тому, что
долгое время росло в моей голове, как стихи в голове поэта. Я много лет ходил в вечернюю техническую школу, знаете ли, и
не мог нарадоваться машинному цеху. Один из учителей в
школе устроил меня сюда на работу. Я никогда раньше не был за пределами Нью-Йорка
и думал, что попал в рай, честное слово.

— Мистер Норрис сказал, что вы утверждали, что это будет… о, что-то насчёт эффективности, —
Робин запнулся.

 Дейл кивнул. — Я не только утверждаю, я знаю. Эта моя маленькая штучка,
прикреплённая к ткацким станкам, произвела бы революцию во всей
промышленности Форсайтов. Видите ли, эти фабрики сильно отстали в
оборудовании; с усовершенствованными ткацкими станками они могли бы
выполнять больше работы и получать больше денег
повысьте зарплату и улучшите условия жизни и работы. И
люди — такие, как здесь, — будут лучше работать, если у них будут современные
инструменты; это повысит их уважение к своей работе.

Робин топнула ногой в порыве гнева.

"Его нужно заставить купить их!" — воскликнула она.

Дейл повернулся к ней и пристально посмотрел на неё.

«Ты забавная малышка. Почему тебе так не всё равно?»

Робин страстно желал вспомнить ту ноябрьскую ночь,
давнюю, когда он нашёл её, жавшуюся к забору.
Она перелезла через ограду парка и отвела её домой, сказав, что он был её принцем-покровителем и что она будет искать его, пока не найдёт!
 И, по счастливому стечению обстоятельств, она нашла его, и теперь она хотела сделать это для него, а не только для того, чтобы помочь Форсайт-Миллс! Но если бы она сказала ему об этом, а он бы рассмеялся, то её милой выдумке пришёл бы конец, потому что она принадлежала тому счастливому детству в птичьей клетке с
Джимми, это было драгоценно, и она не хотела это терять — пока что.

 Поэтому она покраснела и смущённо ответила: «Я… я не знаю».

«Я вам очень признателен, мисс Робин, за ваш интерес и беспокойство обо мне. Это придаёт человеку уверенности в себе, когда он знает, что маленькая девочка беспокоится о его судьбе. И, мисс Робин, вы сделали эту зиму очень светлой для моей матери — и для моего отца тоже. Я не знал, будет ли мама счастлива здесь, в
Извини, что я была так занята в Нью-Йорке, но это был единственный способ
остановить её, когда она работала не покладая рук, и я решила, что мои плечи
достаточно широки, чтобы содержать семью. И ты тоже много сделал для Берил. Я это вижу.

— О, не надо! — воскликнула Робин. Как будто она могла позволить ему благодарить её за мать
Линч — как будто долг был не на её стороне. Они подошли к воротам поместья, и Дейл передал ей пакеты.

 — Всё будет хорошо, мисс Робин, так что не беспокойтесь, —
посоветовал он, и, как ни странно, Робин ответила ему улыбкой. _Он_ был другим.

Но «плохой» день Робина ещё не закончился. «Обида» Берил, как
надвигающиеся тучи перед грозой, переросла в мрачное настроение, которое
не рассеялось даже после ужина, когда девочки остались одни в
библиотека с их любимыми «тысячью семьюдесятью четырьмя» книгами.
Сбоку от «Ярмарки тщеславия» Робин с тревогой наблюдала за озабоченным
и мрачным выражением лица Берил.

(О, зачем она вывернула этот чулок наизнанку!)

"Берил, что случилось?"

"Ничего."

"Что-то случилось." Ты не будешь читать, или говорить, или... ничего не будешь делать.

— Ну, мне не хочется.

— А что ты чувствуешь внутри? — не унималась Робин.

 — Ничего.  Просто ничего.

— Берил, ты разочаровалась в своей музыке?

Робин так точно попала в больное место, что Берил поморщилась.
Робин добавил: «Тебе не стоит так себя вести — ты замечательная!»

 «Я _не_ такая. Ты так думаешь, потому что не знаешь! Я не могу вернуть то, что у меня было. Это было, когда я играла в рождественскую ночь, и, о, я чувствовала, что это будет со мной всегда — это просто покалывало мои пальцы и заставляло моё сердце почти разрываться, а потом — это ушло». Я не могу пробудить это сейчас. Я не
даже знаю, что заставило это кончить - во мне. Но я точно знаю, что я так же далек
от того, чего я хочу, - по-настоящему работать и продвигаться вперед, - как я когда-либо был.
_ далее_, далеко отсюда. По крайней мере, когда я был в Нью-Йорке, у меня был старый добрый
Жак Анри, который помогал мне! "

Книга Робин упала на пол. У нее было странное чувство, как будто
Берил - первая подружка, которая у нее когда-либо была - могла ускользнуть
от нее. "Ты хочешь вернуться в Нью-Йорк?" - глупо спросила она.

"Конечно, глупышка. Здесь ничего нет".

"Тогда тебе следует уехать. Берил, ты _ должна_ уйти. Я собираюсь отдать тебе остальные деньги — то, что я сэкономила на рождественском подарке от королевы, и — и — мои карманные расходы. О, пожалуйста, Берил, не смотри так!

 — Спасибо! — холодно ответила Берил. — Но я ещё не дошла до того, чтобы просить милостыню.
Конечно, я обманывала себя, думая, что зарабатываю все деньги, которые ты мне платишь за проживание здесь, — плюс немного одежды. Не думай, что я не знаю, что эти ужасные создания в «Миллс» говорят обо мне, что я слишком гордая и высокомерная, чтобы работать, как Дейл и остальные. Они даже насмехаются над Дейлом. Я ненавижу себя, когда думаю об этом. И всего, что я зарабатываю, не хватит надолго, если я когда-нибудь пойду учиться. О, я просто ненавижу — ненавижу — ненавижу
быть бедной! — её голос сорвался на громкое рыдание.

Робин хотелось обнять её и утешить, но она
боящаяся за Берил выглядела совсем по-другому. И, пока она
колебалась, Берил бросилась вон из комнаты.

Робин уставилась в огонь, на ее лице появились морщинки беспокойства и замешательства
. Все было так глупо сложно; неважно, что она
пыталась или хотела сделать - она натыкалась на стену гордости. Ее бедные
маленькие деньги, которые она хранила в шкатулке в форме сердца! Если она
имел он в руках, потом бросил бы ее в огонь.

Да, за шанс сделать что-то, давать то, чего не может быть
пересчитали-и отверг-в долларах и центах!




ГЛАВА XIX

Бабульки


Совершенно измотанный нервным напряжением предыдущего дня Робин проспал
допоздна. Когда она проснулась, то с тревогой осознала, что Берил
рядом с ней нет - ее кровать пуста, комната пуста, из
ванной не доносилось ни звука плещущейся воды, с которой Берил обычно
подчеркивал ее утреннее купание.

Печальные события только что прошедшего вечера вспыхнули в голове Робин.
 Берил даже не пожелала ей спокойной ночи, притворившись спящей.
Что, если она уехала из поместья?

 Эта мысль так расстроила Робин, что она оделась в лихорадочной спешке, не обращая внимания на
однако она бережно отнеслась к своим чулкам и скатилась по лестнице,
чуть не опрокинув Харкнесса и поднос с завтраком.

- Где Берил? - спросила она. - Где Берил? - спросила она.

"Унесенные Мисс Берил, Мисси. Она встала рано и пошла она напрямую
позавтракал".

"Она ... у нее была сумка?" пролепетал бедный Робин.

— Ну да, мисс, у неё была с собой та сумка, с которой она пришла, насколько я помню. Она не говорила вам, что уходит?

— Ну, не так рано, — защищалась Робин.

— Если это ссора, а молодые люди ссорятся чаще, чем нет, мисс, не расстраивайтесь. Мисс Берил вернётся, помяните моё слово! Она
«Она достаточно умна, чтобы понимать, когда всё плохо».

«Никогда, _никогда_ не говори так, Харкнесс! Берил с самого начала не хотела здесь оставаться. Она гордая, она в порядке, и у неё были
амбиции, которые превосходили всё, о чём мы когда-либо мечтали.
 Она не хотела оставаться здесь только потому, что здесь всё плохо». Она
думала, что на самом деле ничего не зарабатывает. Я бы подумала... — и о,
как её голос терзал бедного дрожащего Харкнесса, — я бы подумала, что если бы ты
 хоть немного заботился обо мне, тебе было бы ужасно жаль оставлять меня
здесь одну...

— Ну же, мисс! Мисс Робин! Старый Харкнесс прямо сейчас отправится в деревню
и привезёт мисс Берил...

Робин положила руку на плечо старика. — Я просто сказала это, чтобы наказать
вас. Нет, мне будет очень одиноко здесь, но я не стану посылать за Берил.
 Мы как-нибудь справимся. Если бы я только не была богатой, всё было бы хорошо, не так ли, мистер Харкнесс?

 — Что ж, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, но я пойму. И я думаю, что так, мисс.
 . А теперь что вы скажете о завтраке, который принесут горячим из кухни в вашу солнечную комнату?

 Робин знала, что разобьёт старику сердце, если откажется.
Она поднялась по лестнице к залитому солнцем окну в пустой гостиной и стала ждать поднос с горячим завтраком. И пока она сидела там, её взгляд внезапно упал на Синтию, которая сидела прямо на подушках в шезлонге и смотрела на неё выцветшими, немигающими глазами. Берил не взяла куклу!

 Робин почувствовала, как к горлу подступает обида. Берил _хотела_ причинить ей боль. Но почему — о, что она наделала?

"Ты можешь остаться там, Синтия. _Я_ не трону тебя," — воскликнула она, отвернувшись
к окну, и в то же время в глубине души дала клятву
что Берил ни словом, ни поступком не даст ей понять, как сильно она
ранила её.

Неделя штормовой погоды, из-за которой дороги стали почти непроходимыми, помогла
Робин. Она с головой ушла в учёбу, что почти так же
расстроило Персиваля Таббса, как и её прежнее безразличие. А когда занятия заканчивались, она усаживалась на большой диван перед камином в библиотеке, окружив себя книгами, а Харкнесс стоял рядом, тревожно наблюдая за ней.

Робин не всегда читала открытую страницу. Иногда она держала её перед собой.
она позволила себе прокрутить в голове слово за словом то, что сказал ей Дейл, пока
они шли домой из магазина. Конечно, это было немного, но
этого было достаточно, чтобы она почувствовала, что ее Принц открыл ей свое сердце
о, совсем чуть-чуть. С ее благословенной силой воображения и
с учетом того, что Берил время от времени рассказывала ей о нем, она могла
сложить все вместе в прекрасную картину.

Дейл был великолепен и храбр — он не боялся быть бедным! И
он тоже мечтал, как сэр Галахад, но мечтал о машинах. И он
У него было прекрасное выражение лица, когда он сказал, что его плечи достаточно широки, чтобы поддерживать семью. О, Робин хотелось бы увидеть его в алом плаще, как у сэра Галахада на картине.

 Когда метель утихла, Робин отправила Уильямса в деревню с корзиной цветов для миссис Линч и фруктами для большого Дэнни, и Уильямс вернулся с трогательной благодарственной запиской от миссис Линч, но ни слова от Берил.

«Должно быть, всё в порядке, иначе она бы мне сказала», — убеждала себя Робин. «В любом случае, мистер Норрис побоялся бы арестовывать кого-то вроде Дейла».

Чего Робин не знал — потому что это вряд ли могло потревожить поместье, — так это того, что нечто гораздо более жестокое, чем Норрис, вызывало беспокойство у работников мельницы. Зловещая эпидемия подняла свою уродливую
голову и незаметно прокралась в несколько домов, забрав с собой не одну жертву. Норрис боялся эпидемии больше, чем проблем с рабочими;
если её нельзя было быстро искоренить, она бросала тень на мельницу и затрудняла найм работников. Итак, при первых признаках болезни он вызвал
на консультацию врача из Милла и попросил его сделать всё, что в его
силах, чтобы остановить развитие болезни.

Доктор Милл, измученный работой человек, хотел сказать Норрису, что жаль, что вся «старая деревня» не сгорела дотла, но воздержался от этого. Вместо этого он оптимистично заметил, что погода им благоприятствует, и ушёл.

Однажды днём, через три недели после внезапного и необъяснимого отъезда Берил, сонную тишину старого поместья нарушил пронзительный
голос, яростно протестующий против более низких тонов Харкнесса. Он
разбудил Персиваля Таббса, миссис Бадж из кладовой и
Робина из библиотеки. В холле стояла бедная маленькая Сьюзи,
Старая кепка съехала с её раскрасневшихся щёк, глаза потемнели от страха,
она пыталась вырваться из крепкой хватки Харкнесса.

При виде Робина её голос сорвался на сдавленное рыдание.

"О! О! _О!_"

"Она не говорит мне, с каким поручением пришла," — объяснил Харкнесс, выглядя как
виноватый школьник, которого застали за хулиганством.

"Харкнесс, как тебе не стыдно! Отпусти ее!" - закричала Робин.

Освободившись от хватки Харкнесса, Сюзи подбежала к Робин и обхватила ее колени. Ее
трясло так сильно, что она не могла делать ничего, кроме как издавать смешные,
бессвязные звуки, которые терялись в складках юбки Робин.

— Видишь, как ты её напугал! Сьюзи, не надо. _Не надо_. Ты же большая девочка. Скажи мне, что случилось?

Внезапно Сьюзи потянула Робин за руку и, всё ещё всхлипывая, решительно потащила её к двери. Робин уловила что-то про «бабушку».

"Должно быть, случилось что-то ужасное, что напугало ее", - заявила Робин.
обращаясь к остальным. "Ты не скажешь Робин, Сюзи? Ты хочешь, чтобы Робин поехала с
тобой к бабушке?"

На это Сюзи яростно закивала, но когда Робин отошла, чтобы взять ее накидки, она
снова разразилась рыданиями и крепко вцепилась в руку Робин.

«Харкнесс, пожалуйста, принеси мне пальто, шляпу и галоши. Я возвращаюсь с Сюзи. Что-то случилось…»

 «Мисс Гордон, вам действительно не стоит…» — взмолился Харкнесс.

  «Поторопись! Разве ты не достаточно мучила бедную девочку? Не стой столбом». Если вы немедленно не отдадите мне мои вещи, я уйду без них!

Харкнесс ушёл, бормоча что-то себе под нос, а Персиваль Таббс выразил протест, которого
Робин даже не услышала, так как была занята тем, что успокаивала бедную Сьюзи.

Через несколько мгновений она уже спешила по извилистой дороге, ведущей в
деревню, с трудом поспевая за Сьюзи и оставляя позади
В большом зале поместья раздражённый учитель, взволнованный дворецкий и
возмущённая экономка.

Многие на деревенской улице оборачивались, чтобы посмотреть на странную
маленькую пару: Сюзи, бледную от страха, с двумя красными пятнами на щеках,
бежала как одержимая, а Робин, прихрамывая, следовал за ней с поразительной
скоростью, совершенно не обращая внимания на встречных.

Когда они приблизились к старой деревне, Сюзи внезапно замедлила шаг и
Робин воспользовалась этим, чтобы расспросить её о бабушке.

 «Бабушка странная и вся холодная, и она не разговаривает со мной, совсем не разговаривает!» —
с трудом выдавила Сюзи между вздохами.

Ужасный страх охватил Робин. Возможно, бабушка умерла! И ее
опасения подтвердились, когда сосед Каслса выбежал, чтобы
остановить ее.

"Не ходи туда! Не ходите туда! - закричала она, размахивая шалью, которую она
схватила, чтобы обернуть вокруг головы. "У них болезнь.
Старуха мертва. Томми остановился у Уэлча. Мой человек сообщил об этом сегодня утром. Бедная старушка, думаю, ей было легко уйти, но это тяжело для
ребёнка. Послушайте, мисс, вам не стоит приближаться к ней. Это ужасно заразно, и
по её виду можно сказать, что она тоже больна. — И соседка отошла от Сьюзи.

В какой-то ошеломленный ужасом Робин посмотрел на соседа, убогого
дом и Сьюзи. Сюзи снова начал плакать, тихо и до дрожи
яростно.

"Сюзи Касл, иди, как хорошая девочка, в дом и оставайся там, пока
доктор не придет и не заберет тебя", - приказала женщина. "Не смей приближаться к
никому! У тебя болезнь! — Смотри, как ты дрожишь!

— Уходи! — закричала Сьюзи, цепляясь за Робин. Робин стянула с себя меховую накидку
и закутала в неё дрожащую, рыдающую девочку.

 — Вы рискуете, мисс, — просто ужасно, — предупредила соседка,
Она попятилась к своему дому с видом человека, выполнившего свой долг. «Если вы прислушаетесь к моему совету, то оставите девчонку там, пока кто-нибудь не придёт. Они, скорее всего, заберут её в приют для бедных!» И с этим радостным предположением она захлопнула дверь.

"Ну вот! Ну вот! Робин отведёт тебя домой. Не плачь, - взмолилась Робин,
опускаясь на колени на тропинке и обнимая бедную маленькую Сюзи. - Мы
вернемся в большой дом, и Робин тебя согреет.

"Я хочу к бабушке!" - причитала девочка, чувствуя, как ее жалкий маленький мирок
раскачивается вокруг нее.

Робин выпрямилась и посмотрела на дом. Соседка сказала, что бабушка умерла, и больше ничего нельзя было сделать. Но что-то в этом заброшенном месте, в заколоченной двери, в грязном окне, занавешенном тряпками, поразило Робин. Бедная бабушка, должно быть, умерла совсем одна. Никто даже не прошептал ей «прощай». И она лежала там совсем одна. Робин
мало что знала о смерти; для неё это всегда означало прекрасное путешествие
куда-то, с прекрасными цветами, музыкой и лёгкой грустью. Это было
ужасно по-другому — никого не осталось, кроме маленькой Сьюзи, и она
она собиралась немедленно забрать Сюзи. Разве она не должна просто тихо войти в
этот дом и сделать что-нибудь — что-нибудь доброе и вежливое, что
бабуля, где-то там, наверху, могла бы увидеть — и одобрить?

"Подожди здесь, Сюзи. Я сейчас вернусь." Она решительно подошла
к двери, которую Сюзи, убегая, оставила приоткрытой. На пороге её охватил холодный ужас, дрожь пробежала по спине, перехватило дыхание, на лбу выступили крошечные капельки пота. Она никогда не видела мёртвого человека — хватит ли у неё смелости?

 Она на цыпочках вошла в комнату, глядя прямо перед собой.
В центре комнаты она остановилась и медленно, очень медленно огляделась, словно
приковывая взгляд к предмету, которого боялась, — к заваленному посудой столу,
буфету, плите, заставленной немытыми кастрюлями и сковородками, грязному
полу, перевёрнутому стулу, закопчённой от дыма лампе и, наконец, к
кровати. Там, среди смятых одеял, лежала бедная бабушка.

  Робин сглотнула, чувствуя, как сжимается её сердце, и подошла к кровати.
— «Бабушка», — тихо сказала она, потому что должна была что-то сказать, а потом чуть не закричала от ужаса при звуке собственного голоса. Как ни странно,
На иссохших тонких губах появилась улыбка. В своём взвинченном состоянии Робин
подумала, что это только что произошло — ей нравилось думать, что это только что произошло. Это придало ей смелости. Она разгладила грязные серые покрывала и аккуратно сложила их на неподвижном теле, стараясь не коснуться иссохших рук. Затем она огляделась. Её взгляд упал на увядшие розовые цветы, которые всё ещё украшали гроб. Двигаясь с испуганной скоростью, она поймала их и
аккуратно положила на грудь бабушки.

"Когда-то они были прекрасны, как и бедная бабушка. Прощай, бабушка," — сказала она
— прошептала она, пятясь к двери. Выйдя на улицу, она на мгновение
слабо прислонилась к дверному косяку, затем решительно взяла себя в руки и осторожно закрыла за собой дверь.

 Сьюзи стояла там, где она её оставила. — Пойдём, Сьюзи, давай поторопимся, —
крикнула Робин. Схватив ребенка за руку, она бросилась бежать, задаваясь вопросом, сможет ли она
вернуться в Поместье до того, как эта ужасная тошнотворная штука внутри
нее полностью одолеет ее.

Но в этот момент в машине появился Уильямс, спрыгнул с
сиденья и поймал Робин как раз в тот момент, когда она начала падать маленькой кучкой на
землю.

"Мисс Робин!" - кричал он в тревоге.

Чувствовать его сильные руки и тепло и под сенью его великой пальто
отправил жизни бушующие обратно через вены Робин. Она рассмеялась
истерично.

"Отвези нас домой, скорее", - умоляла она. Уильямс был так обеспокоен, что
он не протестовал, когда сажал Сюзи в машину.

И Харкнесс, и миссис Бадж с разными чувствами ждали возвращения
Уильямса в холле поместья. Харкнесс с искренним беспокойством
(он отправил Уильямса) и миссис Бадж с вызовом. Она только что
объявила, что она стоит столько же, сколько любая женщина, «которая даст ей
«Вся жизнь Форсайтов должна была бы пройти в ожидании», — когда Робин
почти втащил Сюзи в поместье.

"Харкнесс, _пожалуйста_, Сюзи очень плохо. Отнесёшь её в мою комнату и
позовёшь доктора?"

"Ты не сделаешь этого, пока я остаюсь в этом доме, — заявила миссис.
Бадж, шагнув вперёд и встав между Харкнессом и Сьюзи,
 «Принесла в этот дом лихорадку, которая свирепствует в деревне! Только не я, если меня зовут Ханна Бадж. Мы уже насмотрелись на эти
обычные проделки, пока мадам не было, и...»

— Но, о, пожалуйста, миссис Бадж, Сьюзи очень больна, а её бабушка только что умерла, и она совсем одна! Харкнесс, вы ведь не откажетесь?

— О, мисс, я думаю, Бадж… — начал Харкнесс, умоляюще глядя на неё.

Робин топнула ногой.

"Стыдно вам всем! Ты просто _afraid_. Будете ли вы вызвать врача на
крайней мере, один из вас? Убирайся с моего пути!" И наполовину нес, наполовину тащил
Сюзи и Робин, пошатываясь, добрались до лестницы и медленно поднялись по ней.

Бедный Робин смутно помнил, как Джимми однажды приказал миссис Феррари опустить
одного из ее выводка в ванну с горячей водой, в которую он подмешал горчицу. Итак
Робин наполнила свою сверкающую ванну горячей водой, быстро разделась и, плача, опустила в неё Сьюзи. Затем она бросилась в кладовую,
прихватила жёлтую коробку, вернулась и высыпала щедрую порцию содержимого в ванну. Потом она расстелила на кровати мягкое шерстяное одеяло, завернула в другое ребёнка и завернула его в оба одеяла так, что виднелся только кончик розового носа.

Она нашла Харкнесса, топтавшегося в коридоре, и приказала ему немедленно принести
горячий лимонад, а через несколько минут забрала его у него через
Она медленно кормила Сьюзи, с тревогой наблюдая за лицом ребёнка и
желая, чтобы доктор поскорее пришёл.

Спустя бесконечное время пришёл доктор Браун, немного дрожащий, с серыми глазами
и очень обеспокоенный своим звонком в поместье. После тщательного осмотра он сообщил Персивалю Таббсу и Харкнессу, что девочка действительно очень больна; что её ни в коем случае нельзя перевозить, хотя, конечно, жаль, что мисс Форсайт так импульсивно привезла её в поместье и подвергла себя опасности; что
Кризис мог наступить в течение следующих двадцати четырёх часов, потому что, очевидно, болезнь была в тяжёлой стадии, когда бабушка скончалась; он немедленно телеграфировал, чтобы из Нью-Йорка прислали новую медсестру, потому что та, что была в деревне, была на грани нервного срыва от переутомления; и он сам вернётся и останется с ребёнком на ночь.

Это была самая ужасная ночь для всех в поместье, кроме Персиваля
Таббс, который незаметно проскользнул на вокзал и уехал вечерним поездом в Нью-Йорк. Харкнесс сидел у двери Робина, прислонившись к ней ухом.
прислушивалась к малейшему звуку внутри. И миссис Бадж до поздней ночи писала письмо Корнелиусу Аллендайсу, требуя, чтобы этот джентльмен приехал в поместье и сам посмотрел, как идут дела, и раз и навсегда положил конец всей этой чепухе, из-за которой она бы встала и ушла, если бы не её преданность мадам Форсайт, которая, к сожалению, сильно пошатнулась за последние несколько месяцев. Конечно, она написала всё это не
такими словами, но смысл был предельно ясен.

За закрытой дверью доктор Браун и Робин боролись за маленькую жизнь.
Только однажды усталый врач сказал больше, чем несколько слов, — тогда он
сказал Робин, что она проявила удивительную рассудительность, заботясь о Сьюзи,
и что, если ребёнок выживет, это будет полностью её заслугой. Эта мысль помогала Робин
проводить долгие часы, когда её уставшие веки слипались от жара и сухости, а голова
болела. Всю ночь она послушно выполняла распоряжения доктора, бесшумно ступая, иногда задерживаясь у изножья кровати, чтобы посмотреть на маленькое личико и убедиться, что ничего не изменилось.

Бдение продолжалось до самого утра. Затем доктор Браун, с осунувшимся лицом, но сияющими глазами, прошептал Робин, чтобы она спустилась вниз и хорошо позавтракала, — что Сьюзи «получше».

 — Вы хотите сказать, что она… поправится?

 Доктор кивнул. — Думаю, да. Она сейчас спит. Иди, моя дорогая.

Робин заглянула в лицо ребёнка. Смертельная бледность и багровый румянец
лихорадки исчезли, губы и веки расслабились в естественном
покое сна. Она на цыпочках вышла в опустевший на мгновение
коридор, спустилась по лестнице и вошла в кухню. Миссис Бадж обернулась,
когда она открывала дверь.

«Я… я…» От тёплого, сладкого запаха в комнате у Робин всё поплыло перед глазами. Она протянула руку, словно ища поддержки. «О, я…» Затем она упала в объятия миссис Бадж.

Теперь эта преданная душа, отправив письмо адвокату,
предалась тревоге, как бы «проклятие» снова не посетило дом Форсайтов. Не то чтобы это могло что-то значить для мадам, ведь она
даже не видела эту девушку Гордон, но у Ханны Бадж, когда она думала о том, что всё идёт наперекосяк,
сосало под ложечкой.
снова! Поэтому, когда Робин просто упала ей на руки, как мёртвая,
она стояла, словно оглушённая, пассивно ожидая безжалостной судьбы.

"Быстрее, она в обмороке. Дай мне её взять! Принеси воды, — приказал Харкнесс.

"Сам принеси! Думаю, я могу её удержать! — возразила Бадж, крепче сжимая её в объятиях. И, глядя на Робина, она вспомнила, как Робин поцеловал её в рождественскую ночь. Что-то внутри неё, твёрдое, как камень, начало смягчаться, становиться теплее и излучать свет. Её глаза наполнились слезами, и, поскольку обе руки были заняты,
она не могла вытереть их, она покачала головой, и две яркие капли
скатились по ее щекам в лицо Робин. В тот момент - даже до того, как
Харкнесс принес воду - Робин пошевелилась, открыла глаза и
улыбнулась.

"О... где я? О... да. О, я так проголодалась!"

Но Бадж был уверен, что Робин безнадежно больна; под ее руководством
Харкнесс отнес ее в палату мадам, а миссис Бадж последовала за ней с
одеялами и грелкой. В полдень прибыла медсестра из Нью-Йорка.
Йорке, и в тот же вечер новость об этом распространилась по всем уголкам Wassumsic что
Маленькая Мисс Форсайт была "болезнь".




ГЛАВА XX

НАЧАЛО ПУТИ Робина


Робин сделал то, что нельзя было измерить — или отвергнуть — в
долларах и центах.

От двери к двери в деревне распространилась история о том, как Робин
вошёл в убогий домик, которого избегали даже соседи, и совершил последний
(и единственный) акт уважения к бедной старой
Тогда бабушка, обняв Сюзи, отвезла её обратно в поместье. Доктор рассказал о заботливом отношении Робина и о том, как
она провела с ним долгую бессонную ночь. История была рассказана, и
пересказывали с небольшими приукрашиваниями и часто со слезами на глазах; девушки на
мельнице повторяли каждую деталь за обедом, мужчины говорили об этом
вполголоса, возвращаясь домой.

 И маленькая услуга, оказанная Робином, произвела на жителей мельницы неизгладимое впечатление.
Те, кто был наиболее яростным противником дома Форсайтов, внезапно
стали громче всех расхваливать Робина; некоторые смело предсказывали начало
«лучших дней». Все почувствовали, как в них зародилась надежда на то,
что Форсайт, пусть и маленький, «заботится».

Но какова будет цена, спрашивали они друг друга с тревожными лицами?

Услышав, что Робин заболела, Берил бросилась в Поместье,
в агонии страха. Робин не должна быть больна - она не могла умереть! Это было
слишком ужасно - Ей не следовало заходить в дом бабушки Касл
или прикасаться к Сюзи.

Среди книг, которые Робин так любила, Берил в немом страдании ждала
часами, какого-нибудь слова. Харкнесс только покачал своей старой головой, глядя на нее и миссис
Бадж не обращал на неё внимания. Наконец, прождав так долго, как только могла,
она подкралась к лестнице, поднялась по ней и в коридоре наверху столкнулась с
молодой женщиной в белом платье с румяным лицом.

"Могу я увидеть Робин, пожалуйста?" - отчаянно взмолилась она.

Молодая женщина нерешительно посмотрела на нее. "Вы Берил?" спросила она.
Берил кивнула. "Тогда ты можешь зайти на несколько минут, но не говори этим"
старик и женщина знают - они преследовали меня, чтобы я позволил им увидеть ее, и
Я наотрез отказался ".

- О, большое тебе спасибо. Я должна кое-что сказать Робин, прежде чем...
Берил просто не могла этого произнести. Она трагически поджала губы.

Медсестра мгновение смотрела на нее с намеком на смех в глазах,
затем кивнула в сторону двери.

"Вторая дверь, там. Только минутку!" И затем она продолжила.

Берил тихо открыла дверь, чувствуя, как колотится сердце. Что, если Робин слишком больна, чтобы говорить, даже слушать...

 Берил никогда не видела спальню мадам. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы
отличить огромную кровать с балдахином от остальной массивной
мебели — и разглядеть маленькую фигурку, которая занимала
центр этой кровати.

— Берил! — раздался радостный возглас, и Берил в изумлении уставилась на маленькое существо, которое улыбалось ей с груды мягких подушек.
Оно было совсем не похоже на больного человека: яркие волосы сияли здоровьем.
Розовая, как сердцевина розы, кожа Берил была нежнее, чем когда-либо. На низком столике у кровати стоял поднос с едой,
намекающей на пиршество. Изумлённый взгляд Берил в последний раз скользнул по нему,
а затем вернулся к улыбающемуся лицу Робина.

— О, Берил, я так рада, _так рада, что ты пришла! — Робин протянула руки, и Берил бросилась в них, крепко обнимая Робин.

 — Я... я думала, ты ужасно больна, — наконец выдохнула она.  Она отстранилась и обвиняюще посмотрела на Робин.  — _Все_ думают, что ты ужасно больна.

«Тогда, полагаю, я должен быть таким же, — рассмеялся Робин. — Но я не такой, я никогда не был таким».
Я никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Но, о, сразу после того, как я узнала, что Сьюзи поправится,
всё внутри меня, казалось, разбилось на мелкие кусочки. Потом пришла эта милая мисс Сэнфорд, уложила меня в постель, ухаживала за мной, гладила, кормила, и вот я здесь. Она говорит, что я не смогу встать до завтра. Я так хочу увидеть Сьюзи!

 Берил, всё ещё держа Робин за руку, смущённо уставилась в пустоту.
Она пришла в поместье, чтобы сказать Робину (прежде чем Робин умрёт), что
она была подлой, эгоистичной, неблагодарной, когда сбежала из
поместья и держалась в стороне, — и чтобы попросить у Робина прощения.
прощение. Теперь ей было трудно сказать всё это маленькой, сияющей Робин, и Робин, инстинктивно догадавшись, что творится в
голове Берил, избавила её от необходимости просить о прощении, крепко сжав руку Берил и спросив: «Ты ведь больше не уйдёшь?»

«Нет... по крайней мере... если ты хочешь меня... если...» — запнулась она.

— Если я захочу, чтобы ты была со мной, Берил Линч! Было так ужасно жить здесь одной,
только с мистером Таббсом, Харкнессом и миссис Бадж. Но, Берил, я думаю,
что теперь всё будет по-другому; первое, что я почувствовала после того, как упала в обморок, — это то, что миссис Бадж плачет! Подумай об этом, Берил,
_плачет_ — и из-за меня! А мистер Таббс убежал.

«Правда, что ли?»

«Да, бедняга был напуган до смерти. Он никому не сказал, куда едет, и после того, как добрался до Нью-Йорка, позвонил».

«Дейл говорит, что все в Миллсе говорят о тебе, Робин, и о том, что ты сделала».

— «Почему?» — лицо Робин посерьёзнело, — «Я ничего не сделала».

«Ну, Дейл говорит, что ты так хорошо отнеслась к бедной старушке, что
всем понравилась. А они были ужасно настроены против Форсайтов и Миллсов. Признаюсь, мне это кажется забавным —
такая суматоха из-за такой мелочи. Я бы хотела, чтобы ты, раз уж ты в порядке,
сделала что-нибудь по-настоящему героическое, например, прыгнула в
реку, чтобы спасти кого-нибудь, или вошла в горящее здание.

 «О, у меня бы никогда не хватило на это смелости», — возразила Робин,
содрогнувшись.

 В этот момент в дверь заглянула медсестра.

— Три минуты истекли, — предупредила она.

 — Пожалуйста, можно она останется? — с тревогой попросила Робин.

 — Я всё равно должна идти домой, Робин, чтобы рассказать маме. Ты не представляешь, как она волнуется — все волнуются. Люди толпятся у нашей двери. Полагаю, они
думаю, у нас есть последние новости о тебе. Ну, теперь они у нас есть. И,
Робин, мама ужасно злилась из-за того, что я... бросила тебя. Она
давно просила меня вернуться. Прости, что я не вернулась. До свидания,
Робин. Я вернусь завтра.

Берил шла в деревню, погрузившись в свои мысли. Некоторые
ценности, которые она взращивала, пошатнулись, и их нужно было привести в порядок.
 Не только сотни работников мельницы «шумели» из-за того, что сделала Робин, но и домочадцы в поместье — старый Бадж, обычно непреклонный, как каменная стена, — плакал!  Никто не любил героев больше, чем она
Берил, но, по её мнению, это было эффектно и драматично — рисковать собственной жизнью ради другого, а не из-за какого-то ненужного сентиментального порыва. Когда она услышала о том, что сделала Робин, она назвала её «сумасшедшей» за то, что она подошла к замку, на что её мать с негодованием ответила: «И ты думаешь, что эта блаженная вообще когда-нибудь думает о себе?»
Робин, ты никогда не догадывалась об этом по её словам, но ты просто
чувствовала это. И жители Милла чувствовали это сейчас.

Размышляя об этом снова и снова, Берил внезапно осознала, что
формирует свою собственную юную жизнь в совершенно противоположном
направлении. Она могла сколько угодно твердить себе, что ей пришлось бороться, чтобы получить всё, что у неё есть, и сохранить это, но она знала, что ей никогда не приходило в голову спросить себя, что она отдаёт — Дейлу, который нёс на себе двойное бремя, бедному большому Дэнни, своей храброй маленькой маме, которая так отважно защищала её от всего грубого, чтобы она могла оставаться «хорошей» и иметь «хорошие» вещи.

На следующий день няня позволила Робин одеться, к вящему удовольствию бедной Харкнесс. И Робин, бродившая по дому, словно вернувшаяся после долгого отсутствия, действительно обнаружила перемены, о которых предсказывала. Ибо
миссис Бадж в странно благодушном настроении хлопотала, готовя больше
вкусных блюд для больных, чем могла бы съесть дюжина выздоравливающих Сюзи или
Робин.

Однако одно маленькое облачко омрачило радость Бадж. Она пожалела, что
отправила письмо адвокату. «Если бы я вспомнила, как моя
бабушка всегда говорила, что нужно обращать внимание на написанное, и
язык", - оплакивала она, и ее преображение было настолько полным, что она
забыла, что написала это письмо, полностью выполняя свой долг перед Форсайтами
таким, каким она видела его тогда.

При таком новом порядке вещей без предупреждения прибыл Корнелиус Аллендайс
и очень уставший после долгого путешествия. Письмо Бадж был направлен
с ним в Майами, где он был приятно выздоравливал от своей осады
пояснично-крестцовый радикулит. Это сильно его встревожило, и он провёл долгие
часы в поезде, ругая себя за то, что пренебрег своим
палата. Условия, на которые Бадж неуклюже намекнул, становились все серьезнее
по мере того, как он думал о них, пока не поймал себя на мысли, что задается вопросом:
возможно, ему не следует тайком тащить свою маленькую подопечную обратно на пятый этаж
домой, пока мадам не обнаружила, какой хаос она учинила в семье Форсайтов
традиции.

Внешне Поместье, к огромному облегчению юриста, выглядело прежним.
Самой поразительной переменой, как ему показалось, были смеющиеся голоса, доносившиеся из библиотеки. Харкнесс взял его пальто, шляпу и сумку, немного взволнованно и несколько раз кивнув в сторону библиотеки.

«Мисс Робин будет очень рада вас видеть, я уверен, но у неё на ужине важный гость».

«Этот человек ведёт себя так, будто я не имею права приходить без предупреждения», —
подумал Корнелиус Аллендайс.

Робин бросилась к нему с радостным возгласом. «Я думала, ты никогда, _никогда_ не придёшь! Я так рада». Но почему ты не дал нам знать? Я
хочу, чтобы ты познакомился с матерью Берил и самой Берил. Они мои лучшие подруги. И,
о, мне так много нужно тебе рассказать!

 «Миссис Линч!» — в голове мужчины промелькнула строчка из письма Баджа,
но он обнаружил, что разговаривает с женщиной с добрым лицом, серьёзными глазами и
нежный, весёлый рот. И Берил (которую Бадж назвал «той молодой особой») совсем не казалась грубой или нездоровой. Он не заметил, что одежда на них обоих была простой и недорогой, — он лишь отметил про себя, что мать казалась спокойной и утончённой, а в лице девушки была искренняя честность, которая очень ему понравилась.

Робин действительно так много хотел ему рассказать, что даже не пытался понять, о чём идёт речь. Он был поражён переменами в своей маленькой подопечной. Этот энергичный, уверенный в себе молодой человек не мог быть
та же малышка, которую он оставил несколько месяцев назад. Она даже подросла.

 Он рассмеялся, когда Робин описала бегство Персиваля Таббса.

"Бедняга, наверное, я всё-таки довёл его до безумия. Я просто не мог усвоить уроки, которые он мне давал. Но, о, я действительно не зря потратил время.
Я получила от этих драгоценных книг больше, чем когда-либо получала в школе. Дорогая Хранительница, они помогли мне вырасти. Я больше не думаю о своих выдуманных историях. Кажется, я не могу, потому что всё во мне такое настоящее, такое большое и такое... такое важное. Робин поделилась этим
— с серьёзной ноткой в голосе, как будто она боялась, что её опекун может пожалеть о том, что она избавилась от своих детских «притворств».

 «Боже мой, — сказал он, — значит, мы не узнаем, встретите ли вы принца в последней главе и будете ли жить долго и счастливо? Вы _действительно_ повзрослели; я не могу к этому привыкнуть».

Робин густо покраснела и сменила тему, чтобы её опекун не заметил, как она покраснела, и не догадался, что она всё ещё
«притворяется».

Пока девочки были наверху, миссис Линч рассказала Корнелиусу Аллендайсу
История о Сюзи и визите Робина в старый дом. Она рассказала её просто, но во всех подробностях, чтобы опекун Робина мог внимательно её выслушать. Он слушал, опустив глаза на ковёр у своих ног, и несколько мгновений не поднимал их, так что миссис Линч подумала, не сердится ли он. Затем он внезапно посмотрел на неё, и на его лице появилась улыбка.

— Наша малышка немного расслабилась, не так ли? — спросил он,
и миссис Линч, поняв его с первого взгляда, кивнула, сверкнув глазами.

 — Ах, верно-то верно, как сказал мне однажды мой старый отец Мерфи, —
богатство - это то, что вы отдаете, а не то, что вы получаете!"

Самой удивительной вещью для юриста в the new order была жизнерадостность
важность и новая сердечность Ханны Бадж. Привык же он был,
из Лонг-знакомство с семьей, ее кислый характер, он поймал
сам, глядя на нее сейчас в каком-то неверии. Он понимал ее
внимательность к своему комфорту, когда она коснулась его руки и умоляла слово
с ним.

— Это насчёт того письма, — прошептала она, оглядываясь по сторонам в поисках возможного
подслушивающего. — Я попрошу вас не рассказывать ни мисс Гордон, ни Тимоти
Харкнесс. Я стар, и новые способы - это новые способы, но я буду служить мисс Гордон
как я всегда служил Форсайтам.

Достоинство в капитуляции старой экономки тронуло Корнелиуса
Аллендайс. Он похлопал ее по плечу и сказал, чтобы она не беспокоилась о письме
конечно, оно испортило довольно приятный матч по гольфу, но ему следовало
заехать в Вассумсик задолго до этого.

«Маленькая девочка, которую я нашёл, в конце концов, не такая уж плохая Форсайт?» — не удержался он от вопроса. Но появившийся в этот момент Харкнесс избавил миссис Бадж от непривычного унижения — признания, что она была неправа.

После ужина Робин уговорила свою опекуншу пойти с ними в деревню, пока они провожали «матушку Линч» домой, а затем заглянуть в «Дом смеха». Там Берил зажгла лампы, и Робин провела экскурсию по комнатам, рассказывая своей опекунше о своих прекрасных планах и их провале. По знаку Берил она с сожалением умолчала о щедром пожертвовании их таинственной королевы Атрурии. Большая часть мебели, объяснила она, была привезена из
чердаков поместья.

Пока они разговаривали, в дверь постучали.  Робин открыл дверь.
Софи Мак и трое её подруг стояли на пороге.

"Миссис Линч сказала, что вы, по её мнению, должны быть здесь, — неловко объяснила Софи. — Мы создаём клуб по интересам и хотим знать, разрешите ли вы нам
встречаться здесь."

"Конечно, вы можете встречаться здесь! — Робин даже не пыталась скрыть удивление в голосе. — Вот для чего нужен этот маленький домик.

— Может, вы когда-нибудь присоединитесь. В качестве почётного члена или что-то в этом роде, — вмешалась одна из спутниц Софи.

— О, я бы с удовольствием.

— Мы хотим заплатить, знаете ли, — настаивала Софи.

— Конечно, сколько вы считаете возможным.

Девочки, отказываясь от приглашения Робин, чтобы идти в избу, превратила
и пошел обратно в деревню. Робин закрыл дверь и прислонился
ее протяжный вздох восторга.

"Хранитель, дорогой, это только начало. Дейл прав - они воспользуются этим,
если я позволю им заплатить. Почему ты смеешься надо мной?"

Лицо Корнелиуса Аллендайса посерьезнело. Он притянул девушку к себе.

"Я не смеюсь. Я просто восхищаюсь тем, как быстро
вы развиваетесь. Некоторые люди умирают в преклонном возрасте,
так и не достигнув и малой доли того человеческого понимания, которым обладаете вы
учиться на основе этих твоих ...представлений ...".

Робин скорчила гримаску. "Представлений! Берил называет их "безумными идеями".
Кто-то еще назвал это "экспериментом". Дорогая матушка Линч -
единственная, кто действительно верит в то, что я хочу делать. Понимаете, я просто
хочу, чтобы люди здесь думали, что форсайтов волнует, счастливы они или нет
. Дейл говорит, что я начала не с того, и, может быть, это так, но
в любом случае... — она кивнула в сторону двери, как будто Софи всё ещё стояла на пороге, — _это_ начало!

Её опекунша ничего не ответила и выглядела так странно, что Робин вышла
больше никаких откровенностей. Возможно, она чем-то ему не понравилась.
придется подождать до другого раза, чтобы рассказать ему о Дейле и его модели и
о своем визите к Фрэнку Норрису.

Вернувшись в библиотеку, перед потрескивающим камином, Робин попросила Берил
сыграть для ее опекуна.

- Она замечательная, - прошептала она, пока Берил доставала скрипку.
"Она заставляет тебя чувствовать себя очень забавно внутри".

Берил стояла в тени и играла. Робин, наблюдая за своим опекуном,
испытала удовлетворение, когда лицо мужчины выдало, что он тоже
почувствовал себя «не в своей тарелке» под чарами Берил.

- Иди сюда, девочка моя, - скомандовал он, когда Берил остановилась. Он бросил на нее испытующий взгляд.
- Иди сюда, сядь и расскажи мне о себе. - Он повернулся к ней.
- Иди сюда, сядь и расскажи мне о себе.

"Разве я не говорила, что она замечательная?" торжествующе прощебетала Робин.

Ловкие вопросы адвоката заставили Берил рассказать о своём простом
доме в многоквартирном здании, из которого её мать отгородилась от всего
грубого и унизительного, пробуждая разум и вкусы своего ребёнка
мечтами, которые она упорно лелеяла, несмотря на обескураживающие
обстоятельства; о бельгийском музыканте, который первым научил её
играть на фортепиано и вдохновил её
Стремление к лучшему в искусстве; школа и уроки, которые она
посещала, потому что жаждала знаний и преимуществ, которые они дают.

"Как давно вы здесь живёте?"

"Мы приехали прошлым летом. Дейл хотел работать там, где есть машины, и
он устроился на Форсайт-Миллс."

"Вы планируете вернуться в Нью-Йорк и учиться?"

Лицо Берил омрачилось. "Когда-то. Но я не могу, пока я зарабатываю деньги, и
он занимает так много".

"Да, да и смелости тоже", - добавил адвокат тихо, как будто он
рассуждая сам с собой.

Берил резко подняла скрипку с колен, чтобы положить ее в футляр. Как
она сделала так, его глава поймал в череду зеленых цветов бисера, которые, в
честь праздник, она была одета. Тонкий шнур, который держал их
отрезал и красивые бусы рассыпались по полу.

"О боже!" - испуганно воскликнула Берил, опускаясь на колени, чтобы найти их.

Робин помогла ей в поисках, и через несколько мгновений они собрали все.

«Это всего лишь бусы, но они очень старые и являются семейной реликвией», — объяснила Берил, извиняясь за свою минутную тревогу.

"Они красивые и так мило смотрятся на тебе!"

«Чудесный цвет». — Адвокат взял одну бусину и рассмотрел её.  «Если тебе не всё равно».
— Лучше бы ты позволила мне забрать их с собой в Нью-Йорк и нанизать на прочную нить.

 — О, Берил, пусть забирает. И пусть купит хорошую застёжку. Ты же сама говорила, что эта застёжка плохая.

 Берил на мгновение замялась. Должна ли она сказать ему, что бусы принадлежали её матери и что она очень их ценила? Нет, он мог бы посмеяться над
всем наплевать на простые бусы. Она взяла конверт.
Робин принесла ей, опустила в него бусы, запечатала и отдала
Опекуну Робин.

Корнелиус Аллендайс мало спал в ту ночь. Он довел дело до крайности
Тишина холмов; на самом деле у него кружилась голова от поразительных
впечатлений, которые на него нахлынули.

 «Невероятно!» — пробормотал он, уставившись на ночник.  И он
повторял это снова и снова; однажды, когда он подумал о маленькой
женщине, миссис Линч, с мечтательными глазами, которые, казалось, видели
нечто за пределами реальности.  Что за абсурдную вещь она сказала? «Богатство — это то, что ты отдаёшь, а не то, что получаешь». Невероятно! И где Робин набралась этих представлений о людях с мельницы? И о её Доме… как-то так она его назвала? В этом было что-то значимое.
Невероятно, просто невероятно, что у девочки её возраста такое дальновидное видение. Вероятно, она сама этого не осознавала. Ну, была ещё Жанна д’Арк, да и другие тоже, — рассеянно размышлял он. И эта талантливая девочка, которую нашёл Робин, — очень необычная девочка, выросшая в многоквартирном доме, как цветок среди сорняков, да, он видел такие цветы, растущие среди самой сорной растительности! Она была похожа на Робин. Он вспомнил
маленькое гнёздышко Робин на пятом этаже и ужасные запахи на тёмной лестнице. Странно, невероятно, что эти две жизни
пересечено. "Этот мир - странный мир!" Обе девочки воспитываются в
бедность, которая отказала им все эти веселые рода преимущества молодые девушки
понравилось, и еще каждый защищенном от большой материнской любви от вещей
в бедности, укрупняться и больно. "Да, любовь матери," и мало
адвокат думал, что "мать Линча" что-то очень похожее на благоговение;
и Джимми тоже, беднота Джимми, который, в свою спотыкаясь, ошибаются образом,
пыталась давать любовь матери к Робину.

Но внезапно мужчина очнулся от своих поглощенных философствований и сел.
резко выпрямившись в постели. Хорошо подумать о том, чтобы подвести
Препятствия — чьи это были препятствия? Гордая старая мадам любила эти
препятствия — и она никогда бы не приняла, как Бадж, то, что Бадж называл
«новыми способами». Что же тогда? «Будет расплата...»

 С резким раздражённым возгласом обезумевший страж выхватил часы из-под
подушки и поднёс их к крошечному лучу света. «Полвторого!» Что ж, ему не нужно было переходить этот мост, пока он не оказался на нём! Он уткнулся усталой головой в подушку и уснул, чтобы увидеть во сне мадам Форсайт, Робина и Жанну д’Арк, сидящих в светском клубе «Дом смеха».




 Глава XXI

В «Гранджер Миллс»


«Я действительно думаю, маленькая мисс Робин, что вам следует пойти».

«Что вы, я бы подумала, что вы сошли с ума, если бы пошли!»

«Если позволите, я напомню вам, что мужчина ждёт ответа».

Робин перевела взгляд с лица своей опекунши на лицо Берил, а затем на Харкнесса.

— «Вы все сговорились против меня, я уверена!» — воскликнула она. — «Я пойду, если вы скажете, что я должна, но мне просто не хочется. Я не хочу знакомиться там с молодёжью. И я ужасно боюсь миссис Грейнджер с тех пор, как Сьюзи испортила её платье».

 — «Миссис Грейнджер была одной из ближайших подруг вашей тёти Матильды — до тех пор,
смерть юного Кристофера. Затем, поддавшись странному настроению, которое
поддержала твоя тётя, она разорвала отношения. Я часто задавался вопросом, не обиделись ли на это Грейнджеры. Теперь у тебя есть возможность, Робин, восстановить прежние отношения между двумя семьями, чтобы, когда твоя тётя вернётся, она обнаружила, что старая связь ждёт её.

Робин широко раскрыла глаза и уставилась на своего опекуна. Он впервые заговорил о возвращении её тёти.

 «Когда моя тётя вернётся? Ты знаешь, я никогда не думала о её возвращении. Разве это не ужасно? Я знаю, что не понравлюсь ей...»

— Давайте не будем сейчас об этом беспокоиться, — вмешался Корнелиус Аллендайс с подозрительной поспешностью. И Харкнесс, стоявший неподвижно у стола в ожидании указаний, внезапно принялся переставлять книги и журналы, которые лежали в идеальном порядке.

 Шофёр миссис Грейнджер принёс в поместье записку с просьбой к Робину навестить их на несколько дней на следующей неделе. «У моих сына и дочери
здесь есть молодые люди, и вам будет интересно после тишины у вашей тёти».

Робин использовала свой последний аргумент. «Но вы здесь всего несколько дней,
— Дорогая моя опекунша. И я хочу рассказать тебе ещё много чего — о, это очень важно.

 — Это не может подождать до моего следующего приезда? Мне всё равно завтра нужно возвращаться в Нью-Йорк, дорогая. Послушай, этот твой маленький визит так же необходим для твоего образования как Форсайта, как и утомительные уроки мистера Таббса. И тогда, как я уже сказал, ты сможешь вернуть любовь миледи Грейнджер
.

- Ну, я пойду, - воскликнула Робин таким несчастным голосом, что Берил вздрогнула.
ее слегка тряхнуло.

Берил увидела в "визите" всевозможные приключения. Во-первых, Робин должна продолжать
она откроет глаза и определит, продолжает ли мисс Алисия Грейнджер оплакивать
юного Кристофера или она неверна его памяти. Затем
придут молодые люди, вероятно, из Нью-Йорка, в новой одежде, на новом сленге, с новыми историями о том счастливом круговороте, в котором, как
представляла себе Берил, живут все богатые молодые люди. А ещё будет сын, Том. И Робин сможет надеть белое с серебром платье из жоржета.

— Я бы предпочла, чтобы это была ты, а не я, — печально сказала Робин, совсем не воодушевлённая энтузиазмом Берил. — Ты такая высокая и красивая, Берил, и
Я всегда могу придумать, что сказать.

Однако во всём этом мраке сиял один яркий луч — дом Грейнджеров,
по словам Харкнесса, находился всего в миле от Грейнджер-Миллс. Адам Краус
и Дейл говорили о Грейнджер-Миллс так, словно они были почти идеальными. Она хотела увидеть их, по крайней мере, снаружи.

С таким тяжёлым сердцем, что она едва замечала мягкий зелёный блеск,
которым ранняя весна украсила холмы, Робин прибыла в
Уикхем, дом Грейнджеров, к чаю. Она видела только широкую низкую дверь на одном уровне с кирпичной террасой, по бокам которой стояли каменные скамьи;
эта дверь открылась, и за ней оказался круг весёлых молодых людей,
собравшихся вокруг большого камина. Когда внушительный дворецкий взял у Уильямса её
сумки, одна из девушек быстро встала и подошла к ней. Она была очень высокой и стройной, с овальным лицом и
выдающимся носом, как у миссис Грейнджер. Робин поняла, что это мисс Алисия. Она
неразборчиво ответила на неформальное приветствие мисс Алисии и позволила
втянуть себя в круг.

Там было четыре девушки в возрасте от шестнадцати до
двадцати трёх лет — очень хорошенькие, явно следящие за своей модной одеждой
и желая, чтобы все остальные тоже их замечали; другая, Розалин
 Крейн, высокая, загорелая, сильная, с прямыми тёмными
глазами и красными губами, которые улыбались, обнажая ровные, сверкающие
зубы. Робин она нравилась больше всех, и Розалин Крейн почувствовала это и сразу же взяла Робин под своё крыло.

В течение следующих нескольких часов жизнь Робин развивалась с такой головокружительной скоростью, что ей казалось, будто она сидит отдельно от своего тела и наблюдает, как её плоть и кости делают то, о чём раньше и не мечтали: шумный чайный кружок, комната, которую она делила с милой
Девушка, непринуждённое приветствие миссис Грейнджер, платье из жоржета и серебра
и подходящие к нему серебряные туфельки, красивая гостиная,
полная красок и веселья, длинный стол, сверкающий хрусталем
и серебром, голоса, голоса (все, кроме её), обнажённые плечи
и блестящие глаза, красные, красные щёки, японские слуги
с бархатными подошвами, крупная тепличная клубника, музыка и танцы
(все танцуют, кроме неё), а потом, наконец, постель.

Из вихря воспоминаний всплыли два приятных момента: один, когда мистер Грейнджер
разговаривал с ней, и другой — с Томом.

У мистера Грейнджера было доброе лицо, все изрезанное тонкими морщинками, которые
изгибались, когда он улыбался. Он похлопал ее по плечу и сказал: "А
Девчонка Форсайта, да?" и дал Робину почувствовать, что она ему нравится. И она была
не боялась его и отвечала легко и не косноязычно, как она.
Разговаривала с мисс Алисией и ее друзьями.

И Том Грейнджер был похож на своего отца. У него была весёлая манера говорить,
и он в основном разговаривал с Розалин Крейн. Он сидел за ужином между ней и
Робином и помог Робину почувствовать себя вполне комфортно,
Хотя они были старыми знакомыми и им не нужно было поддерживать огонь
шуток, как остальным.

На следующее утро Робин спустилась вниз и обнаружила, что в доме никого нет, кроме
бесшумных дворецких, которые смотрели на неё как на какую-то
странную диковинку. По-видимому, до полудня никто не пошевелился, потому что Том, вернувшись из гаража, приветствовал её приятным: «Привет, ты рано встала, да?» — а затем велел одному из дворецких принести ей завтрак в солярий.

"У тебя есть здравый смысл. Толпа Эла пропустит половину этого великолепного дня.
— День! — прокомментировал он, вводя Робин в застеклённую комнату, в центре которой
плескался весёлый фонтан.

 Том сидел с ней, пока она ела завтрак, который японец принёс на
лакированном подносе.  Он непринуждённо болтал с ней, как будто она была милой Розалин Крейн.  В основном он говорил о бейсбольной команде.
Хотчкисс, которым он управлял, и новые лунки для гольфа, и
межшкольный матч по плаванию, и тому подобное, о чём бедный
Робин ничего не знал, но он был таким мальчишески весёлым, что Робин не
чувствовал ни капли стеснения или неловкости.

— Послушай, не хочешь поехать со мной, пока я буду испытывать свою новую машину? Дорога
в Корнуолл хорошая, и я готов поспорить, что разгонюсь до шестидесяти.
 Утро тоже отличное. Ты готова?

 Робин была готова на всё, что могло бы отвлечь её от друзей мисс Алисии — кроме Розалин. Том отвел ее обратно в гараж и уложил
на половину низкого сиденья и забрался рядом с ней.

Следующие два часа они мотались взад-вперед по дороге в Корнуолл
с такой скоростью, что у Робин перехватило дыхание. Время от времени Том
что-то говорил, но большую часть времени он склонился над рулем, не сводя глаз с
дорога вперед с бешеной проблема в них, как будто невинных
участок щебень был жертвой его мести.

Недалеко от города он остановил машину на черепашьей скоростью.

"Ну и малышка, правда?" - спросил он и, увидев озадаченный взгляд Робин, разразился
раскатистым смехом. - Почему она ест с дороги! Папа сказал, что я не смогу вытянуть из неё это. Я расскажу всему миру. Ух ты!

Робин выпрямилась, внезапно насторожившись.

"Это Миллс?"

"Ага."

Они не сильно отличались от Миллс Форсайта — кирпичные стены, пыль, грязь,
дым, высокие трубы и шум, шум. Но за ними и
На берегу реки стояли ряды аккуратных маленьких белых домиков, каждый с двором, уже покрытым
травой.

"Лучшие мельницы в Новой Англии. Но папа гордится своей образцовой деревней — как
мама называет эти домики, — больше, чем своими доходами. И
посмотрите на школу — папа хотел, чтобы она была достаточно хорошей для его сына и
дочери, но мама не разрешала нам туда ходить. Я бы хотел, чтобы она... Держу пари,
в этом городе достаточно хорошего материала для отбивания мяча, чтобы обыграть любую команду в этой части страны. И ещё есть папина библиотека...

Но Робин не обратила внимания на то, куда он кивнул. Она вдруг увидела
что-то, от чего у неё сердце подпрыгнуло к горлу: Адам Краус вошёл в офисное здание с квадратной коробкой с кожаными
ручками, в которой, как она знала, была модель Дейла. Он нёс её мистеру
Грейнджеру.

Робин охватила паника. Она должна была что-то сделать, чтобы сохранить эту модель для
«Форсайт Миллс» — она не знала, что именно, но _что-то_ —

"Остановись, пожалуйста, остановись. — Можно мне увидеть твоего… отца? Я бы _хотела_ этого.

Том выглядел озадаченным, но добродушно развернул машину. Робин выскочила из неё с поразительной скоростью.


"Отвези меня к нему в кабинет, о, _пожалуйста_ отвези, — умоляла она с такой
Она говорила с такой серьёзностью, что Том подумал, не сошла ли она с ума.

В офисном здании не было и следа Адама Крауса, потому что, хотя Робин этого и не знала, это был его второй визит. Он пришёл по предварительной договорённости и воспользовался лестницей, которая вела прямо в кабинет мистера Грейнджера, в то время как Том вёл Робин через главный офис, где опрятно одетая девушка преградила им путь. их путь.

Мистер Грейнджер был занят, но юная леди могла подождать, этот расторопный молодой человек.
сообщила им особа, совершенно равнодушная к тому, что к ней обращались.
Томас Грейнджер и Гордон Форсайт. И Робин вошла в помещение,
наполовину смотровой, наполовину приемной, и села с учащенно бьющимся
сердцем на кожаное кресло красного дерева.

«Я подожду здесь, пока ты не увидишься с папой», — сказал ей Том, к её облегчению, и она услышала, как он говорит одному из клерков, что его «малышка» может легко заработать шестьдесят...

 Внезапно Робин услышала другие голоса, один низкий, другой мягкий и протяжный. A
Дверь в дальнем конце комнаты была приоткрыта. Она наклонилась к ней,
внимательно прислушиваясь.

"И вы говорите, что это изобретение принадлежит вам, Краус? У вас есть патенты?"

"Все мои заявки поданы, и у меня есть несколько патентов. Да,
сэр, это моё изобретение."

"Доран отозвался очень благосклонно. С одним или двумя изменениями — предположим, мы найдём
Доран, сейчас же. — Раздался звук отодвигаемого стула. — О, модель будет в полной безопасности здесь. Я хочу, чтобы Доран показал кое-что на нашем новом станке. Это займёт всего минуту. Потом мы вернём его сюда.

«О, неужели они выйдут через приёмную?» — подумала Робин, отступая назад. И что сказал Адам Краус?

 Но мистер Грейнджер открыл другую дверь — Робин услышала, как она закрылась. Она
бесшумно шагнула к полуоткрытой двери в конце комнаты.
В голове у неё было ясно, сердце бешено колотилось.

 Он, Адам Краус, _осмелился_ сказать, что изобретение принадлежит ему! Злой человек, предатель — предать доверие Дейла, его дружбу!

 В кабинете было совершенно пусто. На большом столе, среди разбросанных бумаг, писем, книг и бухгалтерских книг, стояла маленькая модель в неуклюжей коробке.

Робин поймала его и вызывающе прижала к себе. Она схватила
карандаш и нацарапала несколько строк на обратной стороне конверта, затем она
на цыпочках вышла в консультационный кабинет и прошла через главный офис.
Том ждал в конце комнаты. Робин показалось, что
сотни глаз обвиняют ее; на самом деле лишь немногие оторвались от работы
дня, чтобы поглазеть на молодую девушку, которую Том Грейнджер привел повидаться со своим
отцом. И если бы кто-нибудь спросил, почему она носит эту странную коробку, никто из
них не осмелился бы задавать вопросы друзьям Грейнджеров.

«Ты видел папу?» Но Том, к облегчению Робин, воспринял это как должное и
вернулся к своему знакомому из числа клерков.

"Я возьму тебя с собой и _докажу_ тебе это!"

Робин хотела попросить Тома побегать с ней, но не осмелилась.  Он попросил
понести коробку, и она позволила ему, боясь, что если откажется, он что-то заподозрит. По её спине пробежала странная дрожь, и ужасное чувство
тоски охватило её сердце и сдавило горло, так что она едва могла говорить.

Он помог ей сесть в машину и забрался внутрь сам.  Он неторопливо
Он экспериментировал с передачами, пока Робин чуть не закричала от волнения.
Затем, когда он завел мотор, из двери офиса донесся крик, и они оба обернулись и увидели, как Адам Краус, с непокрытой головой, дико размахивая руками, бежит вниз по ступенькам, а за ним следуют полдюжины клерков и сам мистер Грейнджер.

"Поехали! _Поехали!— взмолилась Робин, хватая его за руку, и в её голосе было столько страха, что Том инстинктивно подчинился и нажал на педаль газа с такой силой, что машина рванула вперёд. — О, _быстрее! Быстрее!_ — рыдала она. — _Он приближается._ Оглянувшись, она увидела, что Адам Краус
намеревался броситься в погоню; все еще с непокрытой головой, он запрыгнул в "Форд"
, стоявший на дороге.

"Ну, я не знаю, от чего мы убегаем, но моя малышка может дать толчок
чему угодно на колесах!" рассмеялся Том, его глаза были проницательными. Он наклонился
над рулем, его лицо было устремлено на дорогу с выражением "съешь ее"
напряженность.

Они свернули на Корнуоллскую дорогу. На подъёме Робин увидела, что другая машина
с водителем-головастиком несётся за ними.

"О, он едет," — простонала она, опускаясь на сиденье.

"Послушайте, мисс Форсайт, я очень хочу сбежать, но...
от чего...черт возьми...? Кто этот...парень... преследующий...нас... почему
ты...боишься?" Он отрывисто швырнул эти слова в сторону Робин.

- Я расскажу тебе ... потом, - выдохнула Робин в ответ. Ветер просвистел мимо.
она потеряла шляпу. Она сжалась на сиденье, крепко вцепившись руками в коробку, и повернула голову, словно ожидая, что их преследователь вот-вот их настигнет.

Внезапно Том нахмурился. В то же время двигатель издал скрежещущий звук.

"О, что это?"

"Масло заканчивается... Плохо..." — ответила она. «Придуриваюсь
немного… я… обману его, хотя…» Он замедлил шаг.

— Не надо, — взмолилась Робин.

 — Мы свернём на эту дорогу.  _Он_ поедет прямо.  Хитро, да?  Послушай, я и не подозревал, что в тебе столько смелости! — сказал он, бросив на неё восхищённый взгляд.

Он сделал поворот, и "малыш" пропахал мягкую неровную дорогу с опасной скоростью
. Дорога петляла по густо поросшим лесом холмам, вверх и
вниз, очевидно, ведя в никуда.

Вдруг его крутили до длинного холма. Машина Тома легко поднялся, ослабление
его скорость на несколько мгновений в верхней точке. Обернувшись, Робин мог разобрать
дорога, по которой они ехали, и, к её ужасу, маленькая машина,
переезжающая её.

"Смотрите... смотрите!_" — закричала она.

"Ну, я буду... потрясён!" Том Грейнджер уставился на неё, словно не
веря своим глазам. "Наверное, он увидел следы от моих новых шин. Он
внимательный. — Не волнуйся, нас ещё не поймали. — Он прибавил скорость; они неслись вниз по склону с головокружительной скоростью.

Но в низине машина съехала с грязной колеи,
резко накренилась набок и с грохотом упала в грязь по самые оси.

С бледным от волнения лицом Том Грейнджер переключил передачи, пытаясь
вернуться назад, чтобы пойти вперед, но тщетно. И вскоре они оба услышали
отдаленный рокот мотора.

Робин выпрыгнула из машины, прижимая к себе коробку. "Я побегу. До свидания,
Тома, спасибо _so_ много!" Она была слишком взволнована, чтобы понять
привычным способом, в котором она обратилась к нему. Она перебралась через канаву
и стояла на опушке густого леса.

— Я как-нибудь расскажу тебе об этом! — бросила она ему.
"Я — не — ворую! Тот человек — узнает..." — и она исчезла в зарослях.

"Ну, я — буду... О, мисс Форсайт, не..." Но мальчик не договорил.
Внимание, вполне естественно, переключилось на врага, который в этот момент
показался на вершине холма.




Глава XXII

Зелёные бусинки


Берил с наигранной весёлостью проводила Робина к Грейнджерам. Оставшись
одна, она сидела в комнате, которую делила с Робином, и печально смотрела на
беспорядок, оставшийся после лихорадочной упаковки и распаковки вещей.

С ней никогда, _никогда_ не случится ничего такого захватывающего, как поход на молодёжную вечеринку с двумя сумками, полными красивой одежды!

 На самом деле с ней никогда не случится ничего захватывающего. Она просто будет всю жизнь чего-то хотеть.

Она не завидовала Робин, потому что Робин была такой милой, что никто не мог ей завидовать, но она хотела бы иметь хотя бы _некоторые_ из тех возможностей, которые были у Робин, но она их не ценила. Она выпрямилась. О, если бы у неё было хотя бы одно из платьев Робин, разве она не смогла бы войти в ту гостиную в Уикхеме и держаться наравне с самой гордой из них? Миссис Грейнджер и надменной
Алисия не боялась _её_, и если бы они попытались её отшить, она бы
подняла скрипку к подбородку, а потом...

В тихом доме раздался звонок в дверь. Берил
Она услышала, как Харкнесс медленно подошёл к двери, затем поднялся по
лестнице и остановился у комнаты Робин.

"Мисс Берил, вам телеграмма."

"Мне?" Берил отпрянула. Она никогда в жизни не получала телеграмм,
и жёлтый конверт напугал её.

"Мальчик сказал, что нужно расписаться здесь."

Берил механически написала своё имя зигзагообразными буквами.
 Харкнесс задержался, пока она вскрывала конверт, и на его лице беспокойство боролось с любопытством.

 «Это от опекуна Робина. Он... он хочет... о, Харкнесс, я правильно
_читаю_? Он говорит, что я должна немедленно приехать в Нью-Йорк — сегодня вечером, если смогу.
Он встретит меня-это _extremely_ важно. Почему, Харкнесс, что в
есть в мире произошло? Это не звучит ужасно, не так ли? Вы когда-нибудь знали
о чем-нибудь столь же загадочном в своей жизни?

Харкнесс никогда не знал. Он прочел телеграмму, сдвинув брови.

"Может быть, они что-то упустили", - предположил он, переворачивая лист и
внимательно изучая его обратную сторону.

— Что ж, мне придётся уйти, — голос Берил выдавал её сильное волнение.
 — Я _могу_ успеть на вечерний поезд. О, Харкнесс, как часто я смотрела, как он уезжает, и мечтала оказаться в нём! И теперь я поеду. Я поеду.
В Нью-Йорк! Харкнесс, будь _милым_ и поторопи ужин, хорошо? Я
соберусь. И, о, передашь маме от меня записку? Я не успею
остановиться. Или подожди — я не скажу ей, что уезжаю, пока не узнаю, зачем
это нужно, — она будет волноваться. Разве это не лучше?

— Да, так будет лучше. Я приготовлю тебе хороший ужин, не волнуйся. И
Джо отвезёт тебя на станцию на грузовике, он всё равно собирался встречать поезд для племянницы своей жены, которая живёт
в Бостоне. Она собирается помочь жене Джо...

— О, это было бы _прекрасно_. Но, пожалуйста, поторопись, Харкнесс. Этот мальчик ждёт
для его книги. И я не могу думать.

Два часа спустя Берил сидела прямо на плюшевом сиденье вечернего поезда, а у её ног стоял старый чемодан, набитый всеми её вещами.

"Это веселее, чем все твои старые домашние вечеринки, — обратилась она к чёрному квадрату окна, в котором тускло отражалось её сияющее лицо. Затем
она погрузилась в восхитительные размышления о том, почему её так таинственно
вызвали в Нью-Йорк.

Корнелиус Аллендайс и мисс Эффи встретили её в конце её чудесного
путешествия, которое нисколько её не утомило, и их
улыбающиеся лица развеяли крошечные опасения, которые не покидали ее, что она
возможно, участвует в каком-то плане, направленном на то, чтобы разлучить ее с Робином.

"Я рад, что вы получили мою телеграмму, чтобы вовремя поймать вечерним поездом. Я
сделал важную для вас встречу завтра утром с другом
шахта". Но больше юрист не произнес ни слова об этой тайне.
И он, и его сестра ходили с загадочными улыбками и относились к Берил, как любящие (и богатые) родители к хорошему ребёнку в канун Рождества.

 На следующее утро мисс Эффи отправила их обоих на
"встреча" с трепетным волнением, граничащим с истерикой.

"Ты подумаешь, моя дорогая, что потерла лампу Аладдина", - прошептала она мне.
Берил, поглаживая аккуратный белый воротничок пальто Берил.

Берил вспомнила её слова, когда шла за мистером Аллендайсом по длинной тёмной комнате, заставленной сокровищами из ткани и керамики, яркими и пахнущими восточными духами.

 «Он коллекционер», — объяснил Корнелиус Аллендайс, кивнув в сторону и поспешив в дальнюю комнату, как будто их дело не имело никакого отношения к этим диковинным вещам.

— А, вот и ты, Юджин, мы здесь! Мисс Линч, это Юджин Доминес, известный на двух континентах как редкий экземпляр, честный коллекционер; для меня он единственный человек, которого я не могу обыграть в шахматы!

Из большого резного кресла поднялся очень маленький человек. У него было худое, морщинистое лицо с длинным носом, вытянутым, как будто он принюхивался к диковинным вещам в пыльных тёмных углах. Когда он улыбнулся, его глаза закрылись, а рот искривился, и он стал похож на весёлого маленького гнома.

 «Ага! Ты признаёшь, что не можешь меня победить!» — сказал он с мягким акцентом.  «А
это маленькая леди, которой принадлежат зелёные бусы». И он пристально посмотрел на неё
на Берил.

Зелёные бусинки! Она ни разу о них не вспомнила.

"Сядь. Сядь. Я попрошу тебя рассказать мне историю. Потом я расскажу
_тебе_ историю. Сначала, моя дорогая юная леди, скажи мне, где ты нашла
бусинки?" Говоря это, он открыл ящик и достал из него конверт, который Робин отдала своему опекуну.

Берил ответила кратко по той простой причине, что ей было трудно ворочать языком.

"Один... один старый священник... из Ирландии... подарил их... нам. Он нашёл их в антикварном магазине в Лондоне."

"Ах, вот оно что! Именно так! Так! Так!" — прокричал похожий на гнома мужчина, подпрыгивая.
Он сел в своё большое кресло. «Теперь я расскажу тебе историю».

 «Давным-давно, как ты и сказал, прекрасная королева пятнадцатого века,
путешествуя по лесу, наткнулась на кочующий табор цыган. Она была так
прекрасна, что предводитель цыган подарил ей ожерелье из драгоценного
нефрита, на каждой бусине которого была выгравирована корона, такая
крошечная, что её можно было разглядеть только в сильную лупу. Вождь сказал прекрасной королеве, что ожерелье приносит удачу тому, кто им владеет. Но юная королева так гордилась драгоценным
бусы и удача, которая должна была выпасть ей на долю, она хвасталась ими перед своим двором и вызывала зависть у многих, пока один из её придворных не украл их у неё. На протяжении многих поколений эти бусы,
сделанные мадьярским мастером, переходили от владельца к владельцу,
всегда таинственным образом, потому что из-за удачи, которую они могли принести, никто не расставался с ними, кроме как в случае крайней необходимости, и терял их только из-за кражи. Ах, — он поднял один из светящихся зелёных шаров, — какие истории они могли бы рассказать о жадности, бесчестии и хитрости!
Ложь, которую о них рассказывали! И старый священник наконец-то нашёл их! Прошло много лет с тех пор, как от них остались хоть какие-то следы. Он уставился на Берил, словно пытаясь заглянуть в прошлое. Затем он быстро очнулся и пожал плечами. «Они висели на шеях коронованных особ, хороших людей — и плохих. Возможно, они приносили удачу, как и говорил мадьярский вождь. Кто знает?» Ты, моя
дорогая, — ты девушка с разумной головой на прямых
плечах — скажи мне, что тебе важнее: суеверия этого
— Ожерелье — за деньги, которые я вам за него заплачу, — скажем, пятнадцать тысяч долларов?

Берил вскочила так резко, что её стул опрокинулся, издав грохот в
тишине маленькой комнаты.

"Вы шутите? — спросила она странным, хриплым голосом.

"Нет, он не шутит. А я говорил вам, что он известен во всем мире как
честный коллекционер, - вмешался Корнелиус Аллендайс.

- Пятнадцать... тысяч... долларов! Ведь это ужасно большая сумма, не так ли
? Берил беспомощно обратилась к адвокату. "Почему... конечно, я...
продавать его-если ты уверен, что это то, что ты думаешь. Я ... я не хочу..."

Маленький коллекционер передал ей одну из бисера и сильное увеличительное
стекло. "Смотри!" - скомандовал он. Берил повиновалась. Там, совершенно ясно, она
разглядела крошечную корону.

Она истерически рассмеялась. "Я вижу это! Я думала, что это царапина. Я
никогда не замечала, что она на каждой из них. О, как странно! Их носила королева!
Она медленно покатала бусину в ладони. Затем вернула её. «Но я бы предпочла деньги, а не бусы, даже если бы их носила дюжина
королев». Её здравый смысл резко контрастировал с экзотической обстановкой
Атмосфера в комнате была напряжённой.

"Я объяснил мистеру Доминезу ваше положение — и ваши амбиции,"
почти извиняющимся тоном вставил Корнелиус Аллендайс.

"Мистер Аллендайс будет представлять вас в этой сделке, мисс Линч, если вы захотите
обдумать продажу. Однако я делаю вам окончательное предложение. Вы молоды и..."

Берил с детской непосредственностью протянула обе руки. — О, я хочу
эти деньги _сейчас!_ Я хочу их потратить. Я хочу… о, вы не знаете, чего я
хочу… — Она резко замолчала, смущённая улыбками на лицах обоих мужчин.


"Мистер Домингес выдаст вам часть денег наличными, а остальное я
внесите депозит в банк на свой счет, - объяснил Корнелиус Аллендайс.
"Вам не нужно стыдиться своего волнения, моя дорогая; подобное везение, как у меня,
нечасто выпадает кому-либо. В самом деле, трудно не поверить
что маленькие бусинки обладают магией.

"Я сплю. «Я просто сплю и через минуту проснусь и обнаружу, что я — Берил Линч, такая же бедная, как и всегда!» — прошептала Берил себе под нос, выходя вслед за опекуном Робин на залитую солнцем улицу. Она потрогала свой раздувшийся кошелёк, в который положила пачку банкнот.
маленький коллекционер с улыбкой вручил ей, а опекун Робин
очень серьёзно пересчитал. Это казалось реальным, но просто _не могло_
быть правдой...

"Ну что, моя дорогая? Ты должна сделать так, чтобы этот день ты никогда
не забыла."

"Разве я не должна вернуться в Вассамсик? О, тогда... тогда... могу я пойти к
увидеть Жака Анри и сказать ему? Я знаю дорогу - я могу поехать девятым
Надземная авеню ... или... не будет ли очень глупо, если я возьму такси? Берил
густо покраснела.

- Вовсе нет, мисс Берил, вовсе нет. Возьми такси и оставь его там, чтобы
возвращайтесь в мой дом; тогда вы с мисс Эффи соберетесь с мыслями и
решите, что вы хотите сделать в первую очередь со своими деньгами.

Берилл радовались, что это был блестящий такси, как настоящая леди
автомобиль. - Она шмыгнула носом, - восхищенно запах кожистые, выпрямилась с
ее подбородок в воздухе.

- Езжайте прямо по Пятой авеню, - велела она водителю.

Весна с её вечным волшебством окутывала великий город. Её чары
освещали тусклые предметы, которые Берил так хорошо помнила: кирпичную
школу, поселение, грязную узкую улочку, по обеим сторонам которой
тускло-коричневый Посаде с их бесконечными пожарных лестниц монтаж высшее и
высшее, теперь висел с постельным бельем любого цвета. Улица была заполнена
дети, возвращавшиеся из школы, столпились вокруг автомобиля
забравшись на подножку с обеих сторон и заглядывая в
окна.

"Это девчонка Линча", - крикнул кто-то, и другой насмешливо ответил.

"А ну, отвали! «Что она делает в этом шикарном автомобиле?»

Берил ничуть не возражала против уличных мальчишек; хотя она и жила среди них, ни она, ни Дейл никогда не были такими, как они, благодаря
под бдительным присмотром матери. Она улыбнулась им и убежала в тёмный переулок, который в её детстве был её игровой площадкой.

  Пока она поднималась, её охватила ужасная мысль. Что, если милый старый Жак Анри уехал — или умер! Но нет, в тот самый момент, когда она позволила страху остановить её на лестнице, она услышала милый звук его скрипки. Она подкралась к его двери и тихонько открыла её.

Старик стоял у окна, через которое виднелась полоска голубого неба между двумя стенами. На подоконнике стояли розовые герани, которые он
они нянчились с ними и зимой, и летом, их розовощёкость скрашивала мрак
пустой, тусклой комнаты. Жак Анри называл их своей семьёй.

"Жак Анри!" Берил подбежала к нему и крепко обняла.

"Погоди! Дай мне посмотреть. Моя девочка? Ах, неужели мои старые глаза подводят меня?
Нет, это моя маленькая Берил!"

Берил взяла у него скрипку, слегка поцеловала струны и бережно положила на стол. Затем она усадила испуганного старика в единственное удобное кресло и устроилась на подлокотнике.

"Послушай, дорогой Жак Анри, и я расскажу тебе самую странную историю, которая
ты когда-нибудь слышал... о королевах, и цыганах, и зеленых бусах, и девушке, которую ты
знаешь. Не говори ни слова, пока я не закончу. И Берил рассказал во всех ее
замечательная деталь, событиях утра.

"И ты не понимаешь, что это значит? Я могу начать учиться в _once_! Право
сию же минуту! И, _oh_, как я буду работать, практиковаться и учиться, пока..."

Она догнала старика скрипку и смычок, а завершил его через
строк.

"Играй!" - скомандовал Жак Анри, не сказав ни слова в ответ на
Сказку о лампе Аладдина, которую она ему рассказала.

Берил играла, и, играя, изо всех сил желала, чтобы она могла
Бериль призвала на помощь силу, которая была у неё в рождественскую ночь. Она хотела
сыграть для Жака Анри так, как играла тогда. Но она не могла.

"Остановись!"

Бериль отложила скрипку.

Старик хмуро смотрел на неё, пока она нервно не заёрзала под его пристальным взглядом.

"Твои пальцы — они ловкие, у тебя верный слух, но в том, что ты играешь, нет ничего от тебя! Ты понимаешь, что я имею в виду?

Он не стал ждать ответа Берил и продолжил, покачивая своей огромной головой и не сводя с неё глаз.

"Ты пришла ко мне и рассказала о своём счастье и о том, что будешь делать; как
_ты_ можешь учиться, _ты_ можешь работать, _ты_ можешь научиться хорошо играть на
музыкальных инструментах — и ты даже не представляешь, что эти деньги будут значить для твоей святой матери — да, лучшей женщины, которую когда-либо создавал Бог! Стыдно тебе, эгоистичная девчонка, что ты ставишь свои амбиции выше её мечты!

Берил покраснела. — Я никогда не думала… — пробормотала она, затем резко замолчала, стыдясь собственного признания.

«Нет, ты никогда не задумывалась! Ты вообще когда-нибудь думаешь о чём-то, кроме себя?» Затем,
опасаясь, что сказал слишком резко, он ласково положил руку на плечо Берил. «Но ты молода, моя дорогая, а молодость — это
беспечный. Жак Анри знает, что в тебе есть добро - у меня мудрые глаза
и я могу заглянуть в твое сердце. Это честное маленькое сердечко - ты
вовремя прислушаешься. Амбиции-это жадная вещь-смотрите, что вы держите
это в свою умную голову и не позволяйте ему обернуть ее жесткие сухожилия о
сердце, круша все, что там красиво. Послушай меня, дитя, думаешь ли ты, что твоя музыка может проникать в души людей, если ты не чувствуешь эту музыку в своей собственной доброй душе? Твои пальцы могут быть ловкими, а тело — сильным, но твоя музыка будет холодной, холодной, если сердце внутри
ты — маленькая, холодная, подлая тварь! Многим, я признаю, достаточно
питаться мимолетными похвалами толпы, но не мастеру — он должен
идти дальше, он должен отдавать себя всем, чтобы они унесли с собой
что-то прекрасное из его дара в своих сердцах. _Вот_ кто такой мастер. _Вот_
что такое музыка.

Берил, всегда готовая к самозащите, безмолвно стояла перед стариком. Этот милый затворник слишком часто её ругал, чтобы она обижалась.
Она верила всему, что он говорил.

Затем она выпалила: «Вы просто обязаны знать Робина».
что её старая учительница должна была поверить в то, что, даже если она сама была эгоистичной и безрассудной девушкой, она могла признавать и уважать хорошие качества в других.

"Прости своего старого друга, если он причинил тебе боль. А теперь иди к своей благословенной матери и положи свою удачу к её ногам. Чтобы я могла увидеть её лицо!"

"А если она захочет потратить часть денег, ты мне поможешь?" спросила она.
Берил, робким голосом:

"Ах, конечно. И с гордостью."

Берил вернулась к мисс Эрне в покаянно-смиренном настроении.

"Я бы хотела, чтобы существовало какое-нибудь лекарство, которое можно было бы принять, чтобы заставить их
«Лучше бы в их сердцах! Мне было бы всё равно, насколько противным был бы вкус», —
вздыхала она, нетерпеливо предвкушая долгий и трудный путь, который ей предстоит пройти, если она когда-нибудь станет такой, какой хочет видеть её Жак Анри.

 Все уговоры мисс Эффи не смогли удержать Берил от того, чтобы не сесть на дневной поезд до Вассамсика.

"Я должна рассказать маме о бусах — немедленно!" — твёрдо ответила она.




Глава XXIII

Спасение Робин


Когда пронзительный свисток поезда эхом разнёсся по маленькой долине, Мойра Линч поставила зажжённую лампу на подоконник. Она не пела
Сегодня вечером, когда она совершала привычную церемонию, она чувствовала себя так же, как и много ночей
назад. Её горло, казалось, слишком устало, руки опустились под тяжестью
лампы, а тупая боль в затылке сжимала её, как тисками.

 Доктор сказал ей, что она «устала». Она ходила к нему очень
тайно, чтобы Дейл или большой Дэнни не узнали и не забеспокоились. Но даже «просто устать» было очень страшно для матери Мойры — если бы у неё отказали руки, голова и сердце, кто бы позаботился о большом Дэнни, присмотрел за маленьким Дейлом и присмотрел за Берил?

Со своим обычным оптимизмом она попыталась отшутиться от тревоги, но
тянущая боль не проходила, а руки дрожали при выполнении задач, которые раньше
казались пустяками. Она говорила себе, что сама виновата в том, что
ее большому Денни, казалось, было труднее угодить, но когда в особенно
трудный момент она не выдержала и заплакала, она поняла, что достигла
предела своей выносливости.

- Поезд остановился? - спросил большой Дэнни.

— Конечно, так и было! — воскликнула миссис Мойра, пытаясь придать своему голосу
воодушевление, чтобы порадовать больного. Большой Дэнни по-детски обрадовался
прислушиваясь к прибывающим поездам и поездам, идущим в Нью-Йорк.

"Что задерживает Дейла? Наверное, слоняется по гостинице!"

Миссис Мойра подавила резкий ответ, который готов был сорваться с её губ в защиту
её мальчика.

"Он будет здесь с минуты на минуту," — сказала она вместо этого, чтобы успокоить его. «А вот и он!» — её чуткое ухо уловило шаги снаружи.

 Берил, а не Дейл, открыла дверь и предстала перед ними.  Подавленное
волнение, нетерпение, рвение, внутреннее отвращение к себе за то, что она «в любом случае эгоистка», — всё это придало лицу Берил такую неестественную бледность и измождённое выражение, что большой Дэнни
Он развернул свой стул к ней, и миссис Линч прижала руки к сердцу.

"Берил?" — воскликнула она, застыв на месте.

Берил подошла к ней и очень тихо обняла её.

"Не смотри так испуганно, мама, дорогая. О, не плачь! Я и сама чуть не плачу! После того, как я расскажу тебе все, что произошло, я просто _bawl_.
Я слишком ужасно счастлива. Сядь сюда, мама, и крепко держи меня за руку.
Подожди, сначала я должна раздеться.

В мгновение ока она "подготовила" сцену для своего сюрприза. Как ни странно,
Пошевелившись, ей пришлось сглотнуть раз или два, прежде чем она смогла начать.
Она рассказывала свою историю. Ей было трудно связно излагать её, потому что миссис
Мойра так часто перебивала её ненужными вопросами.

"Ты правда ездила в Нью-Йорк?"

"И ты всю ночь провела у самих Аллендисов?"

Из-за волнения матери Берил отказалась от подробностей, с помощью которых она планировала подвести к большому сюрпризу. Она резко перешла к сути истории.

"Эти бусы. Они были не просто бусами. Это было драгоценное ожерелье,
сделанное какими-то странными людьми много-много лет назад. У королев
«Они принадлежали разным нехорошим людям, и все эти годы переходили из рук в руки — я бы, наверное, сказала, из рук в шею — а потом вдруг никто не смог их найти. И друг мистера Аллендайса — коллекционер — отдал мне за них эти деньги и…»

Миссис Линч внезапно оживилась. Она стояла прямо, ее глаза
сверкали, пальцы двигались туда-сюда, губы дрожали.

"Ты продал мои... _ ты продал мои бусы!_Берил Линч, как ты посмела.
Моя... моя...

Берил уставилась на нее. Она не могла говорить от крайнего изумления.

"Мои бусы! Они- были-последним, что-у-меня - было, что
удерживал-меня-в-моих- мечтах. Ее голос перешел в душераздирающий шепот.
это ранило Берил до глубины души.

- Мама! Мама, пожалуйста, не надо. Еще не слишком поздно. Я могу вернуть их
. Я не знал, что тебе не все равно, неужели ты не понимаешь?"

Берил, конечно, не знала о тянущей боли в затылке
У матушки Мойры болела шея, иначе она поняла бы, что
истерика ее матери отчасти была вызвана этим. Она никогда не видела свою мать такой
странной, старой и бледной, и это напугало ее.

Миссис Линч пересекла комнату и встала за стулом Дэнни.
Ее рука непроизвольно легла ему на плечо.

— Нет, ты бы не узнал. Это не твоя вина. Конечно, это всего лишь бусы,
но они принадлежали той юной части меня, когда моё сердце было
таким лёгким и полным прекрасных мечтаний, и таким сильным, что мне было
больно. И ничто в этом мире не было слишком прекрасным для таких, как мы с
Дэнни. И мы думали, что это только наше по праву. А потом,
когда налетели тучи, — она слегка коснулась плеча большого Дэнни, — я сказала себе, что эти мечты принадлежат мне, и никто не может их у меня отнять, и если я не смогу воплотить их в жизнь, то они всё равно сбудутся.
и я, конечно, сохраню их для своих мальчика и девочки. И эти бусы были как милый голос из прошлого, который говорил мне быть сильной,
потому что отец Мерфи, упокой Господь его душу, дал их мне со своим благословением и сказал, что мои мечты могут сбыться! Ах, ну что ж, наверное, это наказание за то, что я хочу чего-то
только для себя.

— Мама! — сурово перебила Берил. — Как будто тебя можно за что-то наказать! Скажи мне одну вещь. Что бы ты предпочла — эти бусы или... или... милую маленькую ферму на холмах с коровой и курами
и свиньи, и маленький фруктовый сад, и... и «Форд», и девушка, которая будет готовить, чтобы ты могла остаться с папой, а Дейл будет изучать инженерное дело в каком-нибудь колледже, если захочет, а я...

«Берил Линч, ты с ума сошла?» — воскликнул большой Дэнни, заподозрив, что девушка пытается подшутить над своей матерью.

— Нет, я не сумасшедшая, хотя и должна была бы сойти с ума, когда старый Жак Анри
ругал меня, а теперь ещё и мама… — Она по-детски прикусила губу. — Пожалуйста,
ответь мне, мама.

 — Ферма… с садом… и коровой… и деревьями, и большим зелёным лугом…
да, я бы подумала, что это рай.

«Мама, ты можешь взять их! Ты можешь взять их!" Берил бросилась к стулу, на котором сидел Дэнни, и опустилась на колени. «Вот что я пыталась тебе сказать. Этот человек даст тебе пятнадцать тысяч долларов за эти бусы! Правда, правда. Видишь, он дал мне сегодня все эти деньги. А мистер Аллендайс положит остальные в банк». О, я знаю, в это трудно поверить, но это правда. Вы можете спросить мистера
Аллендайса.

Большой Дэнни дрожащими руками достал из кошелька Берил пачку банкнот. Это было неоспоримым доказательством её истории.

"Девочка Мойра, это правда!" — голос Большого Дэнни дрожал.

"Это благословение отца Мерфи", - прошептала миссис Линч, и в ее глазах вспыхнул странный огонек
. "Пусть я буду достойна этого!" Затем она встрепенулась и рассмеялась -
звонким смехом. "Ах, теперь у моей девочки будет своя музыка! О, это слишком!
чудесно".

"Где же Дейл?" - воскликнула Берил, ее сердце ликовали, что неожиданное
прошел кризис. "Не будет ли он удивлен?"

"Что может быть оставим мальчика? - Это давно прошло час".

"Теперь, мама, ты не начнется-беспокойство. Старый Дейл достаточно глянуть
после того, как сам".

«Я — старая ворчливая курица, это чистая правда!» И потому что ещё раз
на душе у неё было так легко, что даже больно, и она поцеловала своего большого
Дэнни в макушку.

"Я бы хотела, чтобы Дейл приехал. Мне нужно вернуться в поместье. Харкнесс, наверное,
сходит с ума из-за моего странного визита в Нью-Йорк."

Но у Харкнесса были другие поводы для беспокойства.

 Дейл ворвался в дом своей семьи всего через несколько мгновений после того, как Берил
закончила свой рассказ, но она не стала рассказывать его. Он не дал ей возможности.

"Гордон Форсайт пропал!"

"Пропал?_"

"Да. Где-то в лесу между Корнуоллом и Саут-Фоллс. Самое странное, что вы когда-либо слышали. Она заставила молодого Тома Грейнджера сбежать с ней
Она — чёрт знает, куда они направлялись, и когда его машина съехала в кювет, она бросилась в лес, и с тех пор её никто не видел.

 — Как же так, Дейл, она не могла… — воскликнула Берил.

 — Не могла? Проще простого. Лес там густой и тянется на много миль.

«Я имею в виду, что она не могла сбежать с Томом Грейнджером. Да она и не встречалась с ним до вчерашнего дня…»

«Ну, она не то чтобы сбежала с ним, но заставила его увезти её.
 Она убегала от кого-то. Грейнджер был здесь и разговаривал с
Норрисом. Они позвали меня. Кажется, Краус забрал мою модель, чтобы продать её
Грейнджер, и назвал его своим, и мисс Гордон услышал его. И она просто
вошла, когда они были не в номере, и ... взял его. Грейнджер не
скажу больше. Он слишком встревожен. Я думаю, что Краус погнался за ними.
они... мисс Гордон и Том Грейнджер...

"Какой ужас! Какое приключение! - воскликнула Берил, и ее глаза заблестели.
О, какие захватывающие события происходили!

"Потрясающе! Не будет захватывающе, если с ребёнком что-то случилось. Прошло уже четыре часа, и Грейнджер с тех пор, как его сын вошёл в кабинет и поднял тревогу, отправил на поиски целую толпу людей. Не могли бы вы угостить меня перекусом?
— Ты торопишься, мама? Машина из поместья отвезёт нас шестерых на встречу с юным
Грейнджером и для тщательного поиска.

— Но ты выглядишь смертельно уставшим, Дейл. Может, не стоит?..

— Я не устал — просто обеспокоен. Мама, мне неприятно думать, что эта малышка
попала в такую передрягу только из-за моей модели. Грейнджер был очень вежлив по этому поводу; сказал Норрису, что тот дурак, раз не воспользовался этим. Он сказал, что у него есть какая-то записка, которую оставила мисс Робин, и это, кажется, его позабавило, но он не предложил показать её. Я беспокоюсь не только потому, что она Форсайт, но и потому, что она такая милая. Пожалуйста, мама, поторопись.
Уильямс может остановиться в любой момент.

«Я_ должна поехать в поместье. Они, должно быть, в ужасном состоянии».

«Подожди, как только я приведу в порядок твоего отца, я сама поеду с тобой», —
воскликнула миссис Линч.

 * * * * *

Ближе к полудню следующего дня, в ответ на срочную телеграмму, Корнелиус
Аллендайс прибыл в Поместье, приехав из Нью-Йорка на автомобиле.
Как раз в тот момент, когда он глотал кофе, принесенный ему Харкнессом, вошел мистер
Грейнджер-старший.

Мужчины хорошо знали друг друга. Они пожали друг другу руки, затем Корнелиус
Аллендайс жестом пригласил его сесть напротив за стол.

Адвокату достаточно было взглянуть на лицо собеседника, чтобы понять, что тот
принёс плохие новости.

"Том позвонил из Корнуолла в шесть часов. Никаких следов. Ни единого рыжего волоска! Самое странное, что я когда-либо слышал. Сегодня они собираются обыскать овраги — она могла легко в них забрести, если была напугана или спешила. Кроме того, есть вероятность похищения!

— Невероятно! — возразил адвокат.

— Ну, _ничего_ невероятного нет. Вы бы сказали, что об этом не стоит думать
из-за этого такой юноша сбежал с такой моделью. Я хочу
рассказать вам подробности всего этого дела - они были бы чрезвычайно
интересны, если бы вы не были так обеспокоены ". Он рассказал о двух своих интервью
с Адамом Краусом и об изобретении Дейла. "Мастерское изобретение. Я не могу
понять вашего человека, который позволил этому уйти от него. — Ну, для меня это много значит, но в этих Миллсе — ну, вы, может, и не знаете, что я думаю о ваших миллсе, — рассмеялся он. — Я расскажу вам в другой раз. Девушка увидела, как этот
Краус вошёл в мой кабинет, и убедила моего мальчика, который водил её на
подвезти, чтобы остановиться. Она ждала меня в приемной и слышала, как Краус
заявил, что изобретение принадлежит ему - каким бы негодяем он ни был, - и когда я взял
Краус к моему старшему мастеру, разве она не вошла, не взяла себе модель
и не оставила мне это. Он достал из кармана конверт и протянул
его Корнелиусу Аллендайсу. "Прочти это".

 "Эта модель принадлежит Дейлу Линчу. Я отнесу это ему. Когда я увижу своего опекуна, я заставлю его купить это для Форсайт-Миллс.

 ГОРДОН ФОРСАЙТ.

Корнелиус Аллендайс оторвал взгляд от клочка бумаги. Он внезапно
Он вспомнил испуганную маленькую девочку, которую впервые привёз в Грей-Мэнор.

"Кто бы мог подумать, что у ребёнка хватит на это смелости?"

"Вот и я так сказал. Ну, она убежала с ним, Краус погнался за ней, Том
направился в сторону Корнуолла, затем свернул на просёлочную дорогу и
попал в беду. Как раз когда Краус собирался их догнать, девочка убежала
в лес. Том не имел ни малейшего представления о том, что всё это значит,
но он попытался оттолкнуть Крауса, и когда Краус потянулся к дереву,
он проделал небольшой трюк, который удивил парня, повалил его на землю,
Он привязал его к «Форду» и сам отправился на поиски мисс Гордон. Вернувшись через час, он обнаружил, что Краус и «Форд» исчезли, и пошёл обратно в Саут-Фоллс. Вот и всё.

 — Эта модель, может, и стоит дорого, но она не стоит ещё одной трагедии в этом доме, — простонал Корнелиус Аллендайс.

"Нет. Это стоит немало, но не так уж и много.

Несколько мгновений царила глубокая тишина. На лице адвоката
появились морщины от беспокойства. В любом случае, всё это было
полным беспорядком — он убедил Робин пойти к Грейнджерам в надежде, что она
сблизит две семьи.
снова близость, а вместо этого она сама попала в такую переделку.
Если они найдут ее живой и невредимой, ее следует отшлепать и научить
не совать руки в дела Фабрики, пока она не подрастет. Но в глубине души
он знал, что это всего лишь досадное выражение его беспокойства.
ты не мог наказать Робин ни за что.

"Как ее опекун, я ценю твою тревогу. Я делюсь этим с вами не только потому, что мисс Форсайт была гостьей в моём доме, но и потому, что я очень привязался к девочке. Глядя на неё, я понял, что её приход в
— Вассамсик, в поместье это может кое-что изменить.

 — Так и есть, — пробормотал мистер Аллендайс. На мгновение, просто чтобы облегчить душу, он задумался, не может ли он довериться этому очень человечному человеку и рассказать о том испытании, которое ему предстоит пережить с мадам Форсайт, когда придёт время расплаты.

 — Моя жена в отчаянии. Она не знает подробностей, но очень обеспокоена. Я не хочу добавлять вам забот, но как вы думаете, есть ли вероятность, что ребёнок вернулся на дорогу, а Краус, освободившись от верёвки Тома, схватил её и убежал с ней?

"Почему, все возможности в мире!" - закричал опекун Робин. "Почему
ты воспринял эту идею про себя? Мы позвоним в полицию Нью-Йорка.
Он наверняка направится прямиком в город.

Оба мужчины приветствовали активные действия. Они бросились в библиотеку и сделали междугородний звонок.
затем, ожидая, ходили по комнате взад и
вперед. Харкнесс, дрожащий, бледный и несчастный, прижался ухом к
щели в двери в надежде услышать хоть крупицу утешительных новостей.

 Внизу, под лестницей, миссис Бадж наотрез отказывалась верить, что «мисс Робин»
Она могла бы потеряться как раз в тот момент, когда научилась любить её, взбивала тесто для
торта в честь её возвращения, не замечая слёз, которые капали в тесто.

 В маленькой гостиной, которую они делили, Берил, у которой даже не было
сил играть с Сюзи, сидела, уткнувшись носом в окно, и смотрела на ленту дороги, по которой кто-нибудь мог прийти, если бы захотел.
Вот почему она первой из обитателей поместья заметила приближающийся
полуразвалившийся «Форд», фыркающий на подъёме. Что-то в нём
навело её на мысль о всеобщем упадке Забытой Деревни.
Это могло быть какое-то слово! Она бросилась вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки,
мимо испуганного Харкнесса, через большую входную дверь. Странная на вид машина
подъехала к воротам поместья. За рулём сидел мужчина с длинными
седыми бакенбардами. И да, на заднем сиденье сидела девушка с непокрытой
головой, похожая на Робин. Это была Робин. Берил отчаянно замахала
рукой, и Робин ответила. Но кто был с ней? Берил резко остановилась.

"Будь я _жива_, это королева Атрурии!"

Развернувшись, Берил бросилась обратно в поместье.

"Харкнесс! _Харкнесс!_" — закричала она, врываясь в дверь.
«Робин идёт! Она _здесь!_ И она привела с собой королеву Альтрурии! О, что же нам делать?»
Ведь наверняка нужно подготовить какую-нибудь церемонию, подобающую королевской семье.

"Королева чего?" — воскликнули мистер Грейнджер и Корнелиус Аллендайс, выбегая из библиотеки. — О, эта девушка _сумасшедшая_, — заявил
адвокат. Тем не менее он побежал к двери, а за ним мистер Грейнджер,
Харкнесс, Берил, Ханна Бадж и Хлоя, которые услышали радостный
крик Берил на кухне.

 С близкого расстояния обветшалый «Форд» выглядел ещё более обветшалым; Робин,
позволив своей царственной спутнице обсудить условия оплаты с усатым
отпрыск Забытой деревни выбралась из машины в тот момент, когда машина остановилась
и упала в объятия Берил. Выйдя из их убежища, спустя самое короткое
мгновение, она подняла лицо, чтобы поприветствовать своего опекуна, и обнаружила, что он смотрит
на королеву с каким-то глупым неверием.

- Я принесла... - начала Робин знакомство, но не закончила. Ибо,
с явным усилием вернувшись к своей естественной вежливой манере,
её опекун спешил вниз по ступенькам к маленькой машине.

"Мадам Форсайт, я не ожидал..."




Глава XXIV

МАДАМ ФОРСИТ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ


«Нет. Судя по вашим лицам, никто меня не ждал!» — холодно воскликнула мадам
Форсит, протягивая Корнелиусу Аллендайсу кончики пальцев. «Харкнесс, у тебя такой вид, будто ты увидел привидение!»

Ее упрекающие слова побудили бедного Харкнесса к действию, но не к разговору. Хотя он спустился по ступенькам и взял сумку из рук адвоката, он не мог вымолвить ни слова от
изумления.

А Ханна Бадж настолько забыла о своей многолетней преданности дому Форсайтов, что воскликнула: «О, мисс Робин!» — прежде чем успела произнести хоть слово.
приветствие для мадам Форсайт.

"Вы могли бы меня просто сбить с ног, — объяснила она Харкнессу
впоследствии. — Наша мадам уехала, как вам и хотелось, с этим
чудаком Флори, который был полон хитростей, как кошка, гоняющаяся за мышью,
и вернулась на той старой машине, на которой, кажется, был мох, и
с мисс Робин, которую все считали пропавшей, хотя я-то знала, что
это не так. Что-то _told_ меня вчера избили, что торт!"

"И Мисс Робин не знала, что мадам была мадам", - пояснил Харкнесс, его
лицо в недоумении. "Она и мисс Берил здесь думали, что она была какой-то
таинственная Лиди или кто-то еще - Уильямс говорит, что они вбили это в свои маленькие головки.
она была королевой, скрывающейся...

"Мадам, скрывающаяся _ где_?" фыркнул Бадж.

"Ну, я ничего не могу с этим поделать. У меня голова идет кругом
как. Только Уильямс говорит, что эта леди, должно быть, та самая леди, которую навещали молодые леди, таинственная, как раз перед Рождеством, и эта леди — наша мадам, и я говорю, что у меня голова идёт кругом!

 «И у тебя тоже, Тимоти Харкнесс. Что ж, теперь многое произойдёт, иначе меня зовут не Ханна Бадж». Прежде всего, я полагаю, она разберётся
этот молодой Касл сбежал из дома, а потом твоя мисс Берил. И
может быть, отправишь мисс Робин куда-нибудь в школу, чтобы выбить эти банальные
понятия из ее маленькой головки. Вы говорите, они все сейчас разговаривают наверху
?

- Только мадам и юрист. Мистер Грейнджер отправился на Мельницы, чтобы
сообщить себе домой, что мисс Робин нашлась.

- Хвала святым! - благоговейно пробормотала миссис Бадж.

Наверху, в ее маленькой гостиной, Робин и Берил сидели рука об руку, и Робин
рассказала Берил всю историю своего приключения. На подоконник рядом
их кладут в квадратную коробку, содержащую модель Дейла.

"Я просто бежал, Берил, так быстро, как только мог, и ... куда угодно". Я был так
напуган, что не остановился посмотреть. Я дважды падал, и во второй раз
Я так устал, что едва мог встать. Но я должен был. И тогда я подумал
Я нашел тропинку и пошел по ней, но она обрывалась у оврага, который
был, ох_, таким глубоким. Что ж, я знал, что заблудился. Я звал и звал, но никто не
отвечал. И я слышал всякие странные звуки, как будто там
были дикие звери. Один из них подошёл очень близко, я уверен, хотя и не
видел его. И я ужасно проголодался. Я сел на бревно и заплакал,
У меня тоже болели ноги и руки от того, что я тащила эту коробку. Я
решила закопать её и оставить записку, в которой расскажу об этом, потому что, честно говоря, Берил, я не думала, что проживу ещё хотя бы час, но у меня не было
карандаша, а когда я начала копать руками, земля была такой жирной, что я не могла этого вынести. О, я никогда этого не забуду.
Берил крепче сжала её руки. «И стало темнеть. Я пыталась быть
храброй и говорила, что мне ничего не может навредить, но я не могла не слышать
странные звуки, и я была так ужасно одинока. Я снова пошла вперёд, просто
где-то, потому что, когда я шла, я не слышала всех звуков и
время от времени звала на помощь. И как раз когда в лесу стало совсем темно,
что-то большое бросилось на меня и прыгнуло, и, Берил, я упала в обморок! В следующий миг я почувствовала, как что-то лижет моё лицо. И кто-то говорил что-то странное, и, Берил, это были Цезарь и Бри;на из нашего Дома бегущей воды! Цезарь
услышал мой зов и нашёл меня, а потом лаял и выл, пока
Брина не пришла с фонарём.

Берил в волнении подпрыгивала.

"Что было потом?" — воскликнула она.

«Брина отнесла меня — и тот ящик — в дом в лесу. Казалось, я была ближе всего к нему и не знала об этом. И королева была ужасно напугана. Но она не дала мне сказать ни слова; она заставила Брину уложить меня в свою кровать, укрыла меня одеялами и сама накормила меня чем-то горячим и очень вкусным. И она продолжала гладить меня и обнимать,
потому что я, наверное, дрожал как осиновый лист. Понимаете, я не мог поверить, что я в безопасности,
что я цел и невредим; я всё время видел, как эта собака прыгает на меня! И наконец она спела мне самую красивую старинную песню, и я уснул, и больше никогда
Я открыл глаза только этим утром, и она стояла у моей кровати с подносом, на котором был
вкусный завтрак. Она не позволяла мне рассказать, как я заблудился,
пока я не съел всё до крошки. А потом я почувствовала себя такой уютной, тёплой и в безопасности,
что рассказала ей всё — _всё_, о маме Линч и о том, как мои планы насчёт «Дома смеха» сначала провалились, а потом о Райли и о том, что я думаю о Миллсах, и о том, какой ужасный мистер Норрис, и о Сьюзи, и о бедной бабушке, и о модели Дейла, а потом о том, что я сделала в «Грейнджерс». Я просто начала и не могла остановиться. И Берил, я рассказала
ее _again_ как моя тетя была несчастная старая женщина, которая беспокоится за ее
свои проблемы настолько, что у нее не было времени на других людей.
Разве это не ужасно?" Робин схватила подушку и зарылась в нее лицом
.

Берил выглядела встревоженной.

- Да, это было ужасно. Что она вообще сказала?

«Она ничего не сказала. Она взяла мой поднос и вышла, и я почувствовала себя так же, как в тот раз, когда была взволнована из-за того, что побеспокоила королеву своими глупыми делами. И я могла бы поклясться, что тогда она была королевой, Берил, у неё была такая величественная манера быть милой, и от неё так приятно пахло
милая и благоухающая — другими духами. И Брина тоже надела на меня самую красивую ночную рубашку.

 — Когда ты впервые узнала, что королева — твоя тётя? — вмешалась Берил.

 — Берил Линч, честное слово, я не знала, пока мой опекун не назвал её мадам
 Форсайт! После того, как она унесла мой поднос, она вернулась и выглядела довольно странно, теперь я это помню, как будто внезапно решила сделать то, о чём раньше и не мечтала, и сказала мне, что Брина пошла в деревню, чтобы найти какое-нибудь транспортное средство, чтобы отвезти меня обратно в поместье. И я до последнего момента не думал, что она собирается приехать.
И я тоже. И всю дорогу я чуть не лопалась от смеха, представляя, как ты удивишься
и как здорово будет, если королева нас навестит. О боже!"
И Робин глубоко вздохнула, почти всхлипнув.

"Ну, теперь-то что-нибудь да случится, — простонала Берил почти тем же тоном,
что и Бадж. — Когда она узнает о нас с Сьюзи!"

А внизу, в библиотеке, та же мысль не давала покоя опекуну Робина:
«Что-то должно произойти, и прямо сейчас».

 Он пошёл туда, чтобы подождать, пока мадам Форсайт приведёт себя в порядок после
долгой поездки. И пока он ждал в сильном волнении, он
Он спланировал, как будет действовать: если мадам откажется признать малышку
Рыжую-Робин своей наследницей, потому что она девочка и _другая_, то он
заберёт её с собой домой. Она могла бы жить с ним и его сестрой, пока Джимми не вернётся, и он даже усыновит её, если Джимми
позволит. И он бы взял Берил, если бы Робин захотел, и позаботился бы о том, чтобы Сьюзи
отдали в хорошую семью.

Но где же Робин нашёл её тётю — или тётя нашла
Робина? Все вели себя так, будто были ошарашены этой
тайной — никто не предложил ни слова объяснения. Он потёр лоб.
Лоб у него наморщился, как будто на нём тоже могли быть круги.

"Что мы услышим первым?" — спросил голос позади него. — "Как _ты_
случайно привёл сюда маленького Робина — или как _я_ это сделал?"

Эти слова поразили его скорее своим тоном, чем неожиданностью. Обернувшись, он увидел (к своему огромному облегчению), что мадам
Форсайт улыбалась, и в её глазах читалось смягчение, хотя они и были затуманены усталостью.

"Должна признаться, мне очень любопытно, где вы нашли Робин, но
я чувствую, что должна объяснить вам это первой."

Затем он рассказал о своём первом визите в Пэтчин-Плейс и о том, как нашёл
маленькая Робин в своей любопытной обстановке.

"Я действительно не могу сказать, что именно натолкнуло меня на мысль взять её с собой в поместье.
Думаю, в ребёнке было что-то притягательное."

"Вы более честны в своих признаниях, чем я ожидал, Корнелиус Аллендайс.
Ваше молчание по поводу того, что она девочка, могло показаться мне непростительным,
но теперь я рад, что вы хранили молчание. Потому что тогда я бы, конечно, отослал её обратно. И я рад, что этого не случилось. Видите, я тоже могу быть честным.

 «Прежде чем я объясню, как нашёл ребёнка в таком плачевном состоянии, я
Я должен рассказать вам немного о своих «странствиях» с тех пор, как покинул поместье. Они
были недолгими. Я отправился в Нью-Йорк и на следующей неделе забронировал место на пароходе,
отправлявшемся в Средиземное море. В тот вечер я увидел объявление о продаже
дома в лесах Коннектикута, в котором говорилось об абсолютном уединении. Я позвонил своему банкиру, которому доверял, и он поспешил в Браунс-Милл и купил дом, как он есть. На следующий день я уволил Флорри, отменил свои планы на плавание, нанял крепкую немку в качестве кухарки, купил
я завел собаку и поехал в свой новый дом. Он предложил все, на что я надеялся
. Там я планировал найти изменение, что бы отдохнуть, забыть
мир обо мне и живи в моем прошлом, которое было для меня всем. И так продолжалось
несколько недель, пока две девушки не нарушили мое драгоценное уединение.

Она рассказала о первом визите Робина и Берил, а затем об их втором визите, и
о подарках, которые они привезли из Поместья.

«Признаюсь, я был потрясён, узнав, что этот ребёнок — Гордон
Форсайт. И всё же это потрясение помогло мне выйти из депрессии.
Потому что, как и вы, я быстро подпал под обаяние этой девушки. С того дня я
обнаружил, что не могу удерживать свои мысли в прошлом - вопреки мне они
продолжали зацикливаться на настоящем - и будущем. Вы видите, я
откровенен с вами. "

Корнелиус Аллендайс кивнул. Он не осмеливался заговорить, потому что не хотел
выдать испытываемое им облегчение.

«Не думаю, что я вернулся бы в поместье на несколько недель,
но моё здоровье значительно улучшилось благодаря этим необычным переменам,
если бы не выходка Робин, из-за которой я почувствовал, что нужен здесь. Кое-что из того, что она сказала, заставило меня довольно быстро принять решение.
Корнелиус Аллендайс - у этого ребенка великий дар. Это дар
отдавать. Необычный талант в семье Форсайтов, вы думаете! Но
как и все таланты, его нужно тренировать, направлять и укреплять
и моя работа - делать это. Я думал, что моя жизнь прожита, но это не так,
и я счастлив, что обнаружил, что это так. Возможно, я слишком стар, чтобы изучать
новые способы, но я не слишком стар, чтобы охранять их ".

«Вы замечательная старушка», — ответил адвокат, совершенно
непроизвольно и с такой мгновенной тревогой из-за своей дерзости, что мадам
Форсайт улыбнулась.

«О, нет. Я вовсе не замечательная. Сейчас я открываю тебе своё сердце,
как нечасто делаю, но, вероятно, до последнего дня своей жизни я буду
гордой, властной старухой с острым языком. Однако ты будешь знать,
что у меня на душе».

 На мгновение воцарилась тишина, затем мадам Форсайт рассказала ему о том,
как Цезарь нашёл Робина в лесу и поднял тревогу.

"Ребенок был совершенно измучен. Мне невыносимо думать о том, что могло бы случиться, если бы мы ... не жили там.
Слава Богу, мы нашли ее. Могу я позвать девочек?" - спросила она. - "Ребенок был совершенно измучен".
Мне невыносимо думать о том, что могло бы случиться, если бы мы... не жили там. Мне любопытно узнать побольше об этом довольно необычном
молодая особа, которую моя племянница привязала к моему дому ".

Затем юрист вспомнил о большой удаче Берил и о том, что об этом ничего не было сказано
. Как был бы счастлив Робин!

В ответ на призыв мадам Робин и Берил пришли в библиотеку,
нервно-степенные, с переплетенными в крепком пожатии пальцами.

Мадам поманила их своей белой рукой, украшенной драгоценными камнями.

«Подойди ко мне, Робин. Тебе жаль, что твоя таинственная подруга
из «Журчащих вод» оказалась твоей тётей?»

Робин медленно подошла, не сводя глаз с лица тёти.

— Нет, о нет! Только... может быть, _ты_ сожалеешь о том, что _я_ — девочка, и такая маленькая, и к тому же хромая...

— О, моя _дорогая_! — и мадам Форсайт порывисто протянула руки, и
Робин, раскрасневшись, уткнулась в них лицом.

Казалось, что в каждый момент того дня происходило что-то волнующее и значимое. Приходило очень много людей, и было забавно наблюдать за их удивлением, когда они
находили мадам дома. Тётя Матильда (Робин не могла произнести это имя
так, чтобы оно звучало естественно) при знакомстве вела себя так, будто ей почти
 нравилась Сьюзи, и Сьюзи выглядела очень мило в новом платье, которое сшила ей няня
приготовлено для неё. И она не сказала, что Сьюзи придётся уйти! Затем Робин улетела
в тот же миг с Берил, чтобы найти миссис Линч и _обнять_ её
из-за чудесного подарка и поговорить о ферме, которая, должно быть,
находится совсем рядом с Вассамсиком. Затем Берил играла для тёти Матильды, и тётя Матильда
выглядела так, будто у неё «что-то не так внутри!»

А потом пришёл Дейл с Томом Грейнджером, оба выглядели измождёнными
от беспокойства и недосыпания. Они вошли, когда Берил играла.
 Робин была рада этому, потому что у неё появилась минутка, чтобы подумать, что
она должна сказать Тому Грейнджеру в своё оправдание.

Однако ей не нужно было ничего говорить. Том знал всю историю,
от своего отца и от Дейла. Они с Дейлом быстро подружились.

Он поймал руку Робин и стал трясти ее маленькую ручку, пока она не заболела.

"Я должен был увидеть тебя, чтобы поверить, что ты появилась", - засмеялся он. "Ты
определенно напугал нас так, что мы не скоро забудем! Но ты хорошая девочка, и я, если можно, заеду за тобой, чтобы прокатиться, прежде чем мне придётся вернуться в школу.

— Ну, я больше никогда в жизни не захочу ехать _быстро_, — воскликнула Робин, краснея под многозначительным взглядом Берил.

Дейл поздоровался с ней более робко, и поскольку мадам Форсайт и Корнелиус
Аллендайс разговаривали с Томом, а Берил не сводила глаз и ушей с симпатичного парня, никто не услышал, что они сказали друг другу.

"Мисс Робин, я бы никогда себе не простил, если бы с вами что-нибудь случилось! Вы не должны были так рисковать — только ради моей модели."

Робин посмотрела на Дейла сияющими глазами. Расскажет ли она ему о себе
"притворялась?"

"Однажды ты спас мне жизнь", - импульсивно воскликнула она.

"Я спасла!"

"Да, очень давно. Я охотился в маленьком парке в Нью-Йорке за
моя кукла, которую я оставила там, а ты нашёл меня плачущей. И ты отвёл меня
домой — в Пэтчин-Плейс. Наверное, ты забыл, потому что ты был большим,
а я была совсем маленькой!"

Дейл мгновение смотрел на неё, а потом рассмеялся.

"Ну конечно, теперь я вспомнил. Ты _была_ совсем маленькой,
с голубыми глазами и голубыми волосами. Ты спросил меня, кто такая мама! Да, я совсем забыл.
Он внезапно посерьёзнел, и Робин поняла, что он вспомнил, почему
забыл. В тот вечер его отец был ранен.

  Теперь он выглядел очень большим и взрослым, и Робин с удивлением подумала, что
От дикого смущения кровь прилила к её лицу. Вспомнит ли он,
что она поцеловала его и назвала своим принцем? Она наблюдала за ним,
трепеща. Но нет, он не помнил!

"Что ж, ты более чем отплатила мне за _эту_ мелочь," сказал он.
"Если бы не я, тебя нашёл бы кто-то другой. И, пожалуйста, пообещайте, мисс
Робин, ты больше не будешь рисковать ради меня!

И Робин заперла своё драгоценное «притворство» в своём сердце — не для того, чтобы забыть о нём, а для того, чтобы наслаждаться им, как большая девочка, которая достаёт детские игрушки, кукол или фантазии, аккуратно вытирает их от пыли, гладит
нежно поглаживая их, благоговейно возвращая на место и чувствуя себя невероятно
взрослым!

 * * * * *

 Серебристая, мерцающая молодая луна освещала две головы, склонившиеся друг к другу
у широко распахнутого окна. Одна была тёмной, а другая — красной. И та же самая
молодая луна дерзко подмигивала, слушая шёпот, которым они обменивались в задумчивой ночной тишине.

"О, Робин, тебе не кажется, что прошло много лет с тех пор, как ты уехала к
Грейнджер?---- Столько всего произошло. Я не чувствую себя прежней
девушка ---- Том Грейнджер ужасно симпатичный ---- у него голубые глаза_,
Робин... О, я не позволю себе и думать о поездке в Нью-Йорк, пока
Мама с папой поселились где-то подальше от Мельниц - Робин, ты
такая _спокойная_---- Я бы подумал, что ты лопнешь от смеха..."

"Я рад, что моя тетя была добра к Сюзи, и к твоей матери, и ... к Дейлу. Берил,
она собирается заставить Норриса принять это изобретение ..."

— Что ж, я и не подозревал, что эта старая игрушка на что-то годится...

— ---- ---- ---- ----

— Берилл, разве ты не любишь звёзды? Теперь ты молчишь...

Берилл хихикнула.

— Робин, я только что вспомнила! Ты понимаешь, что мы подарили нашей Королеве на Рождество её собственную книгу?

«Берил, я уверена в этом, как ни в чём другом! О, как забавно!»




ЭПИЛОГ

ИСТОРИЯ ПОСЛЕ ИСТОРИИ


В гамаке, подвешенном между двумя яблонями, лежала женщина, такая неподвижная, что казалось, будто она спит. Лёгкий ветерок колыхал бледную листву над её головой, то и дело осыпая её розовыми лепестками увядающих цветов; из-под неё поднимался влажный сладкий аромат мягкой земли и зелёной травы, неподалёку жалобно пел луговой жаворонок; где-то малиновка высокомерно звала свою подругу в гнезде; из долины, простиравшейся под пологим склоном, поднимался фиолетовый туман.

Нежная улыбка тронула губы лежащей женщины, и она
устремила взгляд сквозь кружевную зеленую завесу в голубое небо, где пушистые
облака плыли на запад и юг.

 В ее сердце зазвучало эхо.  «Это все твое, Мойра
Линч! Всё это принадлежит тебе! Красота вокруг неё — обещание весны,
зелень сада, луга и далёкого холма, покой,
удовлетворённость — счастье и, о, самое драгоценное, исполнение желаний.

 В жизни матери Мойры не было ни одного дня, когда она была бы настолько занята, что не могла бы выкроить минутку, чтобы с благоговейной благодарностью оглянуться на
благословения, которые были у неё. И это были уже не её мечты — ничто не могло изменить мечтательное сердце маленькой женщины — ни для неё самой, ни даже для её большого Дэнни; они были для её прекрасного мальчика, который теперь стал мужчиной, и для Берил, которая так усердно трудилась ради своих амбиций, и для маленькой Робин, которая всегда будет маленькой Робин, и для озорницы Сьюзи, румяной и весёлой.

Какими далёкими, какими далёкими казались те дни, когда она, юная девушка,
мечтала на другом склоне холма о будущем, которое будет принадлежать ей; какими
ослепительными были картины, которые она себе представляла; как много она осмеливалась
спросить. В своей юношеской браваде она смеялась над Судьбой и осмелилась
заявить, что Судьба, возможно, уже тогда вплетала ниточку золота
в серую ткань её жизни.

(Фейт, разве малышка Робин не была её ниточкой золота? Разве чудесные перемены
не начались в их жизни после того, как малышка Робин приехала в поместье?)

Прошло пять лет с тех пор, как она и её старший брат Дэнни переехали из
деревни на маленькую ферму, которая находилась «прямо за углом».
Всё это время они с Дэнни были почти всё время одни, за исключением
маленькой Сьюзи, Дейла и Берил, которых они взяли к себе.
Уютно устроившись в старомодном фермерском доме (выкрашенном в белый цвет, с новым сараем для коровы с кроткими глазами, загоном для свиней и аккуратной маленькой площадкой для кур), они уехали: Дейл — в инженерный колледж, Берил — жить к мисс Аллендайс и брать уроки игры на скрипке, а также уроки иностранных языков и естественных наук. Но матушка Мойра никогда не чувствовала себя одинокой, потому что даже мили не могли разлучить её с теми, кого она любила!

В деревне произошли значительные изменения, за которыми она наблюдала.
 Старые мельничные домики были снесены, а через реку
было построено скопление белых домов, у каждого из которых был свой двор, "идущий
прямо вокруг него", а также деревья и небольшой сад. Там была новая школа
дом тоже, и новый состав учителей, и больница, и библиотека.
Робин и ее тетя открыли ее всего месяц назад.

И в доме смех был расширен, чтобы удовлетворить растущий
требования по ней; там были комнаты для девочек и мальчиков
Клубы, бильярдная, кегельбан, спортивная площадка
с баскетбольной и бейсбольной площадками.

(Сэр Галахад в своём алом плаще всё ещё висел над камином, который
Уильямс построил его. Робин никому не позволила бы это изменить.)

 Миссис Райли жила на верхнем этаже Дома смеха и заботилась о нём.

Машина из поместья с мадам Форсайт в салоне часто проезжала по улицам
деревни, и мадам любезно кивала то одному, то другому, иногда останавливаясь, чтобы спросить у одной из работниц мельницы о её больном ребёнке, у другой — о муже, а у третьей — о том, закончила ли она вязаное покрывало, над которым мадам застала её за работой однажды днём, когда зашла к ней. Мадам сама регулярно навещала новую работницу мельницы
Она с удовольствием заходила в недавно организованную школу во время занятий.

 «Я буду такой же гордой, властной старухой», — сказала она своему адвокату, но она ошибалась — она никогда не смогла бы снова стать такой, потому что находила слишком много чистого удовольствия в том, чтобы делать маленькие вещи, которые Робин так просто предлагал, — маленькие вещи, которые поначалу давались нелегко и, казалось, требовали слишком больших жертв с её стороны.

Время шло своим чередом для троих обитателей поместья: мадам, миссис Бадж и
Харкнесс, как хорошо знала мать Линч, был отмечен появлением и
исчезновением Робина. Ибо, когда Джимми вернулся из южных морей, Робин настояла на том, чтобы отправиться прямо к нему, и только после того, как её тётя отбросила в сторону последние остатки своих старых предрассудков и пригласила отца Робин в поместье на долгий визит, Робин согласилась считать поместье своим «домом», хотя даже тогда она упорно утверждала, что «часть» своего времени должна проводить с Джимми.

Во время пребывания в поместье Джеймс Форсайт написал картину «Лесной дух», которая
Это принесло ему быстрое и широкое признание, и с тех пор Робин и
мадам Форсайт называли его «нашей картиной».

Нет, матушка Мойра никогда не была одинокой.

Весёлый голос вывел её из счастливой задумчивости, шаги зашуршали по траве, прохладные руки, лёгкие, как дуновение лепестков, закрыли ей глаза.

"Снова мечтаешь, малышка мама? Ты неизлечима! — И Берил со смехом опустилась на землю рядом с гамаком, накрыв рукой руку матери.

 — Я просто вздремну немного, — соврала мать Мойра, краснея.
как девочка. Она с восхищением смотрела на сияющее, раскрасневшееся лицо,
наклонившееся к ней. «Где ты была, Берил?»

 «Сьюзи уговорила меня пойти к её волшебному роднику. Это действительно
милый уголок, который она нашла, и она построила кукольный домик в дупле старого
дерева». Она такая забавная малышка — почти как эльф, не так ли? Ты уверена, что она не доставляет вам с папой слишком много хлопот, мама?

 «Хлопоты? Благослови Господь маленькое сердечко этой девочки, с ней что-то происходит каждую минуту, она настоящий чертёнок, но, Берил, мне это нравится. Это помогает моему сердцу оставаться молодым».

«Как будто твоё сердце когда-нибудь состарится! Ты как Робин. О,
мама, ты не представляешь, как одиноко мне было в Милане без тебя и этого маленького домика. Я думаю, что моя душа, которую бедный Жак Анри пытался найти во мне и не нашёл, проснулась однажды ночью, когда я плакала, пока не уснула, мечтая почувствовать твои объятия!» О, когда у тебя есть мать и дом, как у меня, куда хочется вернуться,
должно быть, _легко_ сохранять красоту внутри, как сказал тот милый мужчина!
И Берил задумчиво посмотрела на долину.
Она не заметила, как преобразилось лицо её матери.

Пронзительный свист с мельницы эхом разнёсся по долине.
Берил резко повернула голову и прижалась щекой к ладони матери.


— Мама, я часто видела Тома Грейнджера, когда была в Париже.

Мать Мойра слегка вздрогнула, едва заметно дернувшись.
рука Берил коснулась щеки.

"Он был очень добр ко мне. Мама, он и ... и Робин-очень хорошее
друзья?"

"Что в твоем сердце, девочка моя?"

"Мама, не мог жениться на Робин почти _anybody_? Она такая милая, и она
Она такая богатая и так много путешествовала.

— Да благословит Господь её сердце, она же совсем ребёнок!

— Мама! — нетерпеливо воскликнула Берил. — Мы никогда не повзрослеем в твоих глазах! Робин ведь уже двадцать. Ну, я думаю, _кому-нибудь_ понравился бы Том
Грейнджер.

 «О, моя дорогая!» И матушка Мойра, читая в сердце девочки своими мудрыми материнскими глазами, тихонько вздохнула. Неужели тень сердечной боли омрачит прекрасную дружбу между этими двумя, Берил и Робин?

 Эта мысль не давала ей покоя, пока она смотрела, как девочки рука об руку идут в сад по дорожке, где Робин оставила её
Ростер. Берил вернулась домой всего на три дня, и Робин при любой возможности приезжала на ферму.

 Ее девочки — высокая, красивая Берил с сильными плечами и свободными движениями, и маленькая Робин с глубокими голубыми глазами, нежными губами, живыми волосами и легкой хромотой, которая придавала ее походке стремительность.

Им ещё столько нужно было обсудить, что девочки задержались под
деревьями, пока матушка Мойра тихонько раскачивалась, слушала и смотрела на
милые юные лица. Берил гостила у герцога на выходных.
Робин провела месяц в Канадских Скалистых горах со своим Джимми;
Дейл вернулся домой, полный рассказов о приключениях, которые он пережил во время
экспедиции с группой инженеров в труднодоступные районы Южной Америки, а Берил
получила приглашение на осенние гастроли с Симфоническим оркестром Цинциннати и
собиралась согласиться. Затем их разговор вернулся к Вассамсику, новой больнице, библиотеке, новым учителям, которые были выпускниками Смит-колледжа, и Софи Мак, которая организовала отряд девочек-скаутов, и новому спортивному полю в Доме смеха.

— Боже мой, я совсем забыла про ужин, а Дейл уже идёт! — воскликнула
мать Мойра, оживившись.

— И у Дейла тоже есть замечательный секрет, — рассмеялась Робин, и её глаза
засияли.

Берил с любопытством посмотрела на подругу — у Робин был
тот самый «напряжённый» вид, который Берил помнила по старым временам в поместье.

— Ты знаешь секрет? — спросила она.

 Лицо Робина залилось румянцем.  — Д-да.  Но я обещал Дейлу, что не расскажу.  Мы оба хотим увидеть лицо твоей матери, когда она услышит об этом.

— Что ж, я думаю, ты хочешь сохранить секрет с Дейлом, который я не знаю.
знаю! - воскликнула Берил с неподдельным негодованием. - Это что-то такое, что
сделает маму намного счастливее?

- Я ... надеюсь ... на это! И чтобы скрыть солдатик поднялся на ее лице Робин бросил
она обняла мать Мойра и поцеловал ее.

"Вера, стоит ли счастливее бы я мог жить без сердца просто ломать?"

Пришёл Дейл, и они все, включая большого Дэнни в инвалидной коляске, поужинали на
широком крыльце, где можно было любоваться закатом. Берил восхищённо смотрела на брата — он стал таким сильным, большим и красивым, его хорошо сидящая одежда так хорошо подчёркивала его широкие плечи, а его голос
такое кольцо доверия.

"Я давно предлагал руководству Форсайт изделий", заявил он
внезапно.

Тогда девчонка была тайна!

"Действительно, по-настоящему?" - воскликнула Берил.

- И ты возьмешь это, мой мальчик? - спросил большой Дэнни с ноткой гордости в голосе.
его голос стал более глубоким.

"Мой мальчик - менеджер!" - торжествовала мама Мойра.

"Да. Я возьму это. Я сделал условие с мадам Форсайт-и она
даровано это".И Дейл мелькнул взглядом по Робин. Все последовали за ней
его взгляд и все прочитать правду в лицо Робин.

- Робин Форсайт, и ты ни разу не произнес ни слова! - воскликнула Берил, не
не зная, что в этот момент ей следует почувствовать — огромную радость или негодование
из-за того, что подруга ей не доверилась.

 Быстрым движением Робин скользнула к креслу матери Линч
и, опустившись на колени рядом с ним, уткнулась лицом в грудь женщины.

"Я сама не знала," — приглушённо донеслось из объятий.

«Ты счастлива, мама?» — по-мальчишески спросил Дейл.

 «Ах, я и не знала, что могу быть счастливее, но я счастлива!» — и мама Мойра
улыбнулась сквозь слёзы, выступившие на глазах.

 Берил, глядя на свою мать, брата и подругу, внезапно расплакалась.
она озвучила мысль, которая была настолько важной, что вытеснила все девичьи сомнения.

"Тогда это вовсе не Том Грейнджер! Он тебе совсем не нравится?"

Робин подняла голову. "Том? О боже, нет. Почему, он не
немного стоит Дейла _finger_--берилл Линч, почему ты спрашиваешь меня об этом?"

"Ой ... ничего. Правда, правда..." И Берил скрылась в доме.

 * * * * *

Робин отвезла Дейла обратно в деревню. На повороте дороги возле
Дома смеха она остановила машину, чтобы они могли немного развлечься.
В долине разливалось сумеречное сияние. В домах на мельнице
на другом берегу реки мерцали огоньки. Из Дома смеха доносилось пение.
 Молодой месяц серебристо сиял на фоне фиолетово-синего неба.

"Рыжая Робин," — вдруг воскликнул Дейл, — "ты уверена?"

"В чём уверена?" — спросила Робин дрожащим голосом.

«Когда-нибудь ты станешь богатой девушкой. Я — простой рабочий. Что скажет
мир? Они могут посмеяться над тобой!»

Робин вздёрнула подбородок. Считала ли она когда-нибудь свои дары в долларах и
центах?

"Но ты же мой принц! — гордо возразила она. — Разве ты не помнишь?
В ту ночь, давным-давно, когда ты отвёз меня домой, я назвала тебя своим принцем. Тогда ты сказал, что не можешь остаться со мной, что я должна найти тебя. Что ж, — её голос понизился до шёпота, — я нашла.


"Книги, которые вам нравится читать, по цене, которую вы готовы заплатить"

У всего есть две стороны...

— включая обложку, которая есть у каждой книги издательства «Гроссет и Данлэп». Когда
вам захочется почитать хороший роман, обратитесь к тщательно отобранному
списку современной художественной литературы, в который входят самые популярные произведения известных
"писатели дня", который напечатан на обороте каждой книжной обертки Grosset &
Dunlap.

Вы найдете более пятисот произведений--книги для
каждое настроение и на любой вкус и любой кошелек.

_Don не забуду другой стороне, а в случае обертки теряется, напишите
издатели полный каталог._

_There является Гроссет & Данлэп книги для любого настроения и на любой вкус_


«ИСТОРИИ ДЖЕЙН ЭББОТТ ДЛЯ ДЕВОЧЕК»
Можно приобрести в любом книжном магазине. Спросите список издательства «Гроссет и Данлэп».

Миссис Эбботт занимает уникальное место среди авторов художественной литературы для молодых людей
для девочек. Ее очаровательные рассказы обладают теми же качествами оптимизма и
высокими идеалами гуманности, которые сделали книги Луизы Мэй Олкотт такими
популярными. Ей никогда не удается создать атмосферу счастья и
дух молодости и весны.

КРАСНАЯ МАЛИНОВКА
 В лице Робин Форсайт миссис Эбботт добавила новую очаровательную участницу в
 счастливую коллекцию молодых девушек, которые оживили страницы
 ее рассказов.

АПРЕЛЬ
 Очаровательная история о юной девушке и приключениях, которые с ней случаются
 к своей цели — счастью. Книга наполнена тем радостным духом юности и весны, о котором говорит её название.

«Высокие холмы»
 Школьная история для девочек, полная жизни и энтузиазма. В ней есть настоящий сюжет, а представленные в ней девочки наверняка заинтересуют читателя.

«Кейн»
 «Кейн» — это живое произведение, в котором чувствуется дух юности. Книга представляет особый интерес для девочек, но когда она попадает в руки взрослых,
то за чтением под настольной лампой следует «finis» в конце.


 Особенно интересно для любой девочки-скаута, потому что это история о девочке-скауте, которая бедна и должна помогать своей матери.

«Счастливый дом»
 Восхитительная история о двух американских девочках, Энн и Нэнси. Они улаживают старую семейную ссору, и старый дом становится счастливым.

Издательство «Гроссет и Данлап», Нью-Йорк


Романы Темпл Бейли
Можно приобрести везде, где продаются книги. Спросите в книжном магазине «Гросет и Данлэп».

 «Синее окно»
 Героиня, Хильдегарда, оказывается перенесенной из Средневековья
 С западной фермы в весёлый светский круговорот Востока. Она почти сбита с ног, но в конце концов остаётся верна себе.

«Перья павлина»
 Вечный конфликт между богатством и любовью. Джерри, бедный идеалист, любит Мими, красивую, избалованную светскую девушку.

«Тусклый фонарь»
 Роман маленькой Джейн Барнс, которую любят двое мужчин.

«Весёлый кокарда»
 Необычные рассказы, в которых мисс Бейли демонстрирует своё глубокое знание
характеров и окружающей среды, а также то, как романтика приходит к разным людям.

«Лебедь-трубач»
 Рэнди Пейн возвращается из Франции в монотонность повседневной жизни
 дела. Но девушка, которую он любит, показывает ему красоту в обыденном.

Оловянный солдатик
 Человек, который хочет служить своей стране, но связан узами, которые не может разорвать из чувства чести, — это Дерри. Девушка, которая любит его, разделяет его унижение и помогает ему победить, — это Джин. Их любовь — это история.

Госпожа Анна
 Девушка из Мэриленда преподаёт в школе и считает, что работа — это достойное
служение. В маленькую общину приезжают двое мужчин; один из них слабый, другой
сильный, и обоим нужна Энн.

ПРОТИВОПОЛОЖНАЯ МАРИЯ
 Старомодная история любви, которая, тем не менее, современна.

СЛАВА ЮНОСТИ
 Роман, в котором рассматривается старый и в то же время вечно новый вопрос: насколько
обручение должно связывать двух людей, которые обнаруживают, что больше не любят друг друга.

Издательство «Гроссет и Данлэп», Нью-Йорк


Романы Маргарет Педлер
 Можно приобрести в любом книжном магазине. Спросите список издательства «Гроссет и Данлэп».

ЗАПУТАННАЯ ИСТОРИЯ
 Игра в любовь чревата опасностями. Чтобы победить в самом лучшем смысле,
 нужно играть честно.

 КРАСНЫЙ ПЕПЕЛ
 Захватывающая история о докторе, который потерпел неудачу в решающей операции...
 Он мог винить только себя. Сможет ли женщина, которую он любил, простить его?

ЛЮБОВНИК-ВАРВАР
 История любви, основанная на убеждении, что между рождением и смертью важны только смелость смотреть в лицо жизни и любовь, которая делает её слаще.

ЛУНА НЕДОСТУПНА
 Проблема Нэн Давенант — это проблема, с которой сталкивалась не одна девушка: собственное счастье или связь с отцом.

ДОМ СБЫВШИХСЯ МЕЧТАНИЙ
 Как мужчина и женщина исполнили странное пророчество цыганки.

УЕДИНЕНИЕ В ДАЛЬНЕМ КОНЦЕ
 Как любовь проникла в обнесённый стеной дом и в обнесённое стеной сердце.

ФАКЕЛ СУДЬБЫ
 История женщины, которая пыталась взять от жизни всё и ничего не дать взамен.

БЛЕСТЯЩЕЕ БЕЗУМИЕ
 Считаете ли вы, что у мужей и жён не должно быть секретов друг от друга?

ВИДЕНИЕ ЖЕЛАНИЯ
 Захватывающий роман, написанный с той женской нежностью, которая сделала романы Маргарет Педлер такими популярными.

ВОЛНЫ СУДЬБЫ
 Каждая из этих историй обладает острым эмоциональным накалом — сжатым качеством одного из самых популярных романов Маргарет Педлер.

 Издательство GROSSET & DUNLAP, Нью-Йорк


РОМАНЫ ГРЕЙС ЛИВИНГСТОН ХИЛЛ
Их можно найти везде, где продаются книги. Попросите список Grosset & Dunlap.

 НОВОЕ ИМЯ
 АРИЭЛЬ КАСТЕР
 ШАФЕР,
 ГОРОД ОГНЯ, THE
 ОБЛАЧНАЯ ЖЕМЧУЖИНА
 УТРЕННИЙ РАССВЕТ
 ЗАКОЛДОВАННЫЙ САРАЙ, THE
 ВЫХОД БЕТТИ
 НАЙДЁННАЯ ДЖЕЙСПЕР ХОЛТ,
ДЕВУШКА ИЗ МОНТАНЫ,
ЛО, МАЙКЛ!
 ЧЕЛОВЕК ИЗ ПУСТЫНИ,
 МАРСИЯ ШУЙЛЕР
 МИРАНДА
 ТАЙНА МЭРИ,
НЕ ПОДЛЕЖАЩАЯ ЗАКОНУ
 ФЕБА ДИН
 ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЯ
 КРАСНЫЙ СИГНАЛ,
ПОИСК,
ИСТОРИЯ ПРИХОТИ,
ЗАВТРА В ЭТО ВРЕМЯ
 Трист,
Голос в глуши,
Свидетель,

Издательство «Гроссет и Данлэп», Нью-Йорк


Романы Бута Таркингтона
Можно приобрести в любом книжном магазине. Спросите список издательства «Гроссет и Данлэп».

 Житель Мидлендса
 Загадочный незнакомец
 НЕЖНАЯ ЮЛИЯ
 ЭЛИСА АДАМС
 Рэмси Милхолланд
 ГОСТЬ ИЗ КЕНЕИ
 ДВА ВАН РЕВЕЛА
 ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ ЭМБЕРСОНЫ
 МОНСЬЁР БОКЭР
 СЕМНАДЦАТЫЙ
 ПЕНРОД
 ПЕНРОД И СЭМ
 БУРЯ
 ДЖЕНТЛЬМЕН ИЗ ИНДИАНЫ
 ФЛИРТ

Издательство GROSSET & DUNLAP, Нью-Йорк


«Рассказы Кэтлин Норрис»
Можно приобрести в любом книжном магазине. Спросите в «Гросет и Данлэп».

«Сёстры». Обложка Фрэнка Стрита.
Калифорнийские секвойи служат фоном для этой прекрасной
истории о сестринской преданности и самопожертвовании.

«Жена Джосселина». Фронтиспис К. Аллана Гилберта.
 История прекрасной женщины, которая вела ожесточённую борьбу за счастье
и любовь.

 «Марти, непокорённая». Иллюстрации Чарльза Э. Чемберса.
 Триумф бесстрашного духа над неблагоприятными условиями.

«Сердце Рахили». Фронтиспис Чарльза Э. Чемберса.
 Интересная история о разводе и проблемах, связанных со вторым браком.

 «История Джулии Пейдж». Фронтиспис К. Аллана Гилберта.
 Сочувственное изображение поисков нормальной девушки, незаметной и одинокой, счастья в жизни.

 «Ребёнок субботы». Фронтиспис Э. Грэма Кутса.
 Может ли девушка, родившаяся в довольно убогих условиях, благодаря
своей решимости подняться к лучшим вещам, которых жаждала её душа?

 МАТЬ. Иллюстрировано Ф. К. Йоном.
 История о большом материнском сердце, которое бьётся в глубине души каждой девушки, и о некоторых мечтах, которые сбываются.

_Спросите полный бесплатный список популярной художественной литературы G. & D._
GROSSET & DUNLAP, издательство, Нью-Йорк


ИСТОРИИ О РЕДКОМ ОЧАРОВАНИИ ДЖИН СТРЭТТОН-ПОРТЕР
Можно приобрести в любом книжном магазине. Спросите в книжном магазине «Гроссет и Данлэп».

«Пчелиный сторож»
 Захватывающий роман о людях, который захочет прочитать каждый член вашей семьи.

«Белый флаг»
 Как юная девушка в одиночку боролась с могуществом
 Морленды, которые держали в своих руках город Эшуотер.

Дочь своего отца
 История такой здоровой, уравновешенной, здравомыслящей молодой женщины,
 что знакомство с ней доставляет удовольствие.

Дочь земли
 В которой Кейт Бейтс борется за свою свободу, несмотря ни на что,
 отказываясь от лёгкого пути к роскоши.

Веснушки
 История любви в «Лимберлосте», которая оставляет тёплое чувство в
сердце.

ДЕВУШКА ИЗ «ЛИМБЕРЛОСТА»
 На страницах этой книги вы найдёте чистую красоту девичьей души и
богатую красоту природы.

ЖНЕЦ
 Романтика сильного мужчины и полей и лесов природы.

Лэдди
 Полный очарования «волшебства дикой природы» этого автора.

У ПОДОШВЫ РАДУГИ
 История дружбы и любви на свежем воздухе.

Майкл О’Халлоран
 Здоровая, юмористическая, нежная история любви.

ПЕСНЯ КАРДИНАЛА
 Любовная идиллия кардинала и его возлюбленной, рассказанная с редкой деликатностью
 и юмором.

Издательство GROSSET & DUNLAP, Нью-Йорк


ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДЖЕЙМСА ОЛИВЕРА КЕРВУДА
Можно приобрести везде, где продаются книги. Спросите в книжном магазине «Гросет и Данлэп»

 СТАРАЯ ДОРОГА
 ХРАБРЫЙ ДЖЕНТЛЬМЕН
 АЛЯСКА
 ЗА ПРЕДЕЛАМИ СТРАНЫ
 ПЛАМЯНЫЙ ЛЕС
 ДОЛИНА МОЛЧАЛИВЫХ ЛЮДЕЙ
 КОНЕЦ РЕКИ
 ЗОЛОТОЙ КАПКАН
 КОЧЕВНИКИ СЕВЕРНЫХ ЗЕМЕЛЬ
 КАЗАН
 БАРИ, СЫН КАЗАНА
 ХРАБРОСТЬ КАПИТАНА ПЛАМА
 ОПАСНАЯ ТРОПА
 ПРЕСЛЕДУЕМАЯ ЖЕНЩИНА
 ЦВЕТОК СЕВЕРА
 КОРОЛЬ ГРИЗЛИ
 ИЗОБЕЛЬ
 ОХОТНИКИ НА ВОЛКОВ
 ОХОТНИКИ За ЗОЛОТОМ
 МУЖЕСТВО МАРДЖ О'Дун
 НАЗАД В СТРАНУ БОГА

Издательство GROSSET & DUNLAP, Нью-Йорк