Мои маяки

Глава первая. Любовь

С Вадимом мы познакомились, когда мне было восемнадцать лет. Он был старше меня на два года. В это время я училась в техникуме на четвёртом курсе в городе Екатеринбурге и жила в общежитии. Однокурсник, Виктор М, решил меня познакомить со своим другом Вадимом, которого почитал за брата.
 Родители Вадима часто и надолго уезжали на Север, на заработки. Вадим это время жил в семье Виктора. Учились они в одном классе и вместе ходили в школу. В школе их так и считали братьями. В то самое время Вадим служил в армии в Берлине, в авиационных войсках.
 Неожиданно его награждают месячным отпуском с поездкой на Родину. Как нарочно, перед этим он побрил свою голову налысо. Но делать было нечего. Дорога длинная, авось волосы за это время отрастут.
 Был июнь месяц, к удивлению, очень тёплый, что так редко бывает на Урале. В тот день, когда приехал Вадим, мы, студенты, были на субботнике. Перетаскивали к котельной уголь, сваленный на проезжую часть дороги. Ко мне подошёл Виктор.
- Олька, я иду на вокзал встречать Вадима. Мы сразу к тебе придём. Я вас познакомлю.
- Не надо меня ни с кем знакомить!
 Я отказывалась знакомиться с его другом. Но когда он ушёл, я запаниковал: а вдруг и правда придут. В комнате, где мы жили вчетвером с девочками, уже недели две не было уборки и в неё невозможно было зайти.
 Мы тогда работали над курсовыми проектами. Комната была заставлена громоздкими чертёжными кульманами с рейсшинами. К своим кроватям мы пролезали под кульманами. Это сейчас, в нашем двадцать первом веке, всё прогрессивное инженерно-техническое человечество перешло на специальные графические пакеты - AutoCAD и ArchiCAD.
 Вслед за Виктором я убежала в общежитие. Свернула все кульмана. Надо сказать, что это было нелегко, так как доски тяжёлые и большие для моей маленькой, хрупкой фигуры. Надо было и чертежи снять, свернуть, разложить по тумбочкам, чтоб ничего не потерялось.
 Вечно я попадаю в какие-то курьёзы. Вымыть пол — уже не оставалось времени. Я решила вымести мусор веником. Как только я взмахнула им, в воздух поднялось облако пыли. Невозможно было не только дышать, но и видеть сам пол.
 Пришлось открыть дверь, через которую от моего чрезмерного усердия пыль, словно дым, повалила в коридор. Благо, что в общежитии никого в это время не было. Зато по коридору уже шли Виктор со своим другом.
 В таком комичном состоянии и произошло наше знакомство. Виктор представил меня как свою девушку
 — Витя, мне очень нравится Оля. Мне кажется даже, что я её полюбил. Именно такую девушку я и представлял рядом с собой. Она очень красивая. И, хотя ты мой друг, я не буду уступать её тебе. Я буду за ней ухаживать. Пусть выбор останется за ней.
 В этот момент я действительно почувствовала себя неотразимой, у меня, словно выросли крылья, хотелось летать. Я была счастлива! Но всё хорошее когда-то кончается.
 Вот и отпуск у Вадима подошёл к концу. Проводить пришли все его друзья. Я не хотела ехать к нему домой, так как никого не знала, тем более, что пришлось бы познакомиться и с его родителями.
— Да мне никто больше и не нужен. — Сказал Вадим.
 Это была моя третья маленькая победа. Я летела к нему на крыльях любви, но об этом ещё никто не знал. Не догадывалась я и сама. Утром мы посадили его на поезд, и он уехал, помахав только мне рукой, как мы договорились.
 Я сожалела только об одном: я не сказала ему те волшебные слова, которые бы раскрыли перед ним мою искренность и душу. Но у нас было ещё всё впереди. Мы стали переписываться.
 Писали письма каждый день. Спасибо Почте: ни одно письмо не затерялось. Мы не писали о любви, не признавались в ней. Мы ещё сами не понимали, что нами двигает. Просто общались.
 Перед его отъездом мы купили один лотерейный билет на троих за три рубля. В то время была модная лотерея: «Спортлото». Билет оставили мне на хранение и проверку. Виктор отдал Вадиму свой рубль, а мой рубль Вадим не взял.
— Так нечестно. Это не будет считаться как «на троих». — Возразила я.
 Ещё до отъезда Вадима я отправила ему письмо в Берлин. Поздравила его с приездом и вложила в письмо этот рубль. Когда Вадим приехал в свою часть, его уже ждало моё письмо. Свершилось чудо: письмо подверглось проверке, но рубль уцелел. Впоследствии Вадим привёз его обратно в Россию и тоже долго хранил его как талисман.

Глава вторая: Северские страдания

Начался новый виток в моей жизни. Я окончила техникум и по направлению уехала работать на металлургический завод в небольшом посёлке «Северский» в 60 километрах от города Екатеринбурга.
 Стоит рассказать, как я попала туда. На предварительном распределении я должна была поехать работать в Сибирь, в город Сталинск, теперь — Новокузнецк. Мне казалось тогда, что это конец моей жизни. Мне не хотелось уезжать далеко от места, где жил Вадим, потому что в Северском жили его родственники.
 В таком случае мы могли бы часто встречаться. В отчаянии я, буквально, вломилась в кабинет директора техникума и с рыданиями упала на его стол. Неразборчиво повторяла: «Это конец, это конец». Директору всё же удалось меня успокоить и понять.
 Так я и очутилась в Северском. Это посёлке городского типа в северной части города Полевского. В 60 километрах от Екатеринбурга.
Только с Вадимом стало происходить что-то непонятное.
 На мои вопросы: куда бы он посоветовал мне распределиться, он отмалчивался. Я, конечно, втайне надеялась, что он порекомендует мне этот посёлок. Я жаждала очередной маленькой победы. Но он молчал. И только, когда я начала уже работать, получила от него печальное письмо.
 Он писал, что мы должны расстаться, что я уже состоявшийся человек, специалист, а у него только десять классов образования и он недостоин меня. «Со своей внешностью тебе не проблема найти другого парня, достойного тебя» — писал он.
 Такие обидные до боли слова я получила после длительного его молчания.
Конечно, меня не столько удивило, сколько возмутило изменение его эмоционального состояния.
 Я постаралась вернуть ему душевное спокойствие, чего сама ни на минуту не теряла. Я любила его и верила в его любовь.
«Глупышка, я жду тебя! Меня направляют в Северский, где живёт твоя тётя. Будем там встречаться». — Так я писала ему в ответном письме. Переписка продолжалась. Вадим служил последний год в армии, а я жила и работала в Северском. Жила его письмами, ждала его возвращения.
 В ожидании возвращения Вадима из армии
Меня назначили мастером на фильтровальную станцию «Маяк». Отсюда очищенная питьевая вода поступала в город. Когда начальник цеха привёл меня на станцию и познакомил с коллективом, я испугалась.
 Основной состав коллектива были женщины тридцати пяти — сорока лет. Мне же было девятнадцать. Меня напугали их угрюмые, суровые лица. В письме сестре я пишу: «Меня окружают одни угрюмые старухи да два слесаря. Я их боюсь».
На самом деле всё было не так.
 Просто я попала в смену Галины К, женщины бальзаковского возраста с химическим образованием. Она работала бригадиром и надеялась, что мастером назначат её. А тут прислали какую-то чужую молоденькую, робкую  девчонку.
 Впоследствии она начала создавать мне много проблем: смешивала химреактивы, чтоб я не могла приготовить растворы для лаборантов, всячески пыталась меня скомпрометировать, сочиняя  сплетни, создавая разные интриги. В целом коллектив был неплохой.
 Более опытные сотрудники помогали мне советами. Они помогли разоблачить группу во главе с Галиной, которая пыталась занять место мастера, скомпрометировав меня перед руководством цеха. Она и её компания установили даже слежку за мной. Мне было трудно одной в чужом городе среди чужих людей.
 Однажды в один из первых моих выходных дней, когда я ещё не знала весь коллектив, слесарь Жора Губкин пригласил меня к себе домой. Жил он на железнодорожной станции Сысерть. Это километров пять-шесть от Северского.
— Что тебе делать в городе, где нет ещё подруг и знакомых? Пойдём ко мне в гости. Познакомишься с моей дочерью Людмилой, с женой Зоей.
 Зоя тоже работает на «Маяке», бригадиром, а дочь тебе ровесница, подружитесь. Посмотришь красоты нашего края, почувствуешь дух Бажовских сказов.
Я согласилась. В конце концов, я должна была знать и быт моих подчинённых. Поскольку было лето, тепло, мы пошли пешком по лесу. Край действительно был волшебным.
 Так и грезилось мне, что вот-вот сейчас увижу девку Азовку или Полоза, или из-за скалы покажется Хозяйка медной горы и раскроет перед нами свои богатства. В детстве я зачитывалась Бажовскими сказами. Люблю их и сейчас.
 Через Полевской округ проходит граница Европы и Азии. Официальной датой основания города Полевского считается 1718 год — дата начала промышленной разработки месторождения медных руд. С Полевским тесно связано имя уральского писателя Павла Петровича Бажова.
 Он жил в Полевском в 1892 - 1895 годах и мальчишкой на горе Думной слушал сказы дедушки Слышко — Василия Алексеевича Хмелина. Образы этих сказов послужили писателю материалом для создания всемирно известной книги «Малахитовая шкатулка».
 Исторически сложившиеся поселения разделили город на две части: южную и северную. Южная часть - собственно Полевской - сформировалась в 1724-1727 годах к моменту начала работы медеплавильного завода.
 Другая часть — посёлок Северский появилась в 1735-1739 годах, когда началось строительство железоделательного завода. Завод с прудом, образованным плотиной, стал ядром планировочной структуры, а предзаводская площадь — центром общественной жизни.
 Вот в таком, богатом своей историей, городе мне пришлось прожить два года. Постепенно у меня появились и подруги и Северский признал меня своей. Строились новые кварталы домов, в одном из которых меня, как молодого специалиста, ожидала собственная квартира.

Парни
 
Только вот была у меня одна беда: местные парни не давали мне проходу. Каждый предлагал свою любовь. Другого отношения они не признавали. Провожали на работу и встречали с работы. Угрожали: «Или ходи с кем-нибудь, или всё равно будешь чья-нибудь».
 Однажды к Рите, подруге по комнате в общежитии, приехал на побывку из армии жених высоченного роста — моряк. Приехал как к невесте. Мы, девочки, очень обрадовались за неё. Устроили жениху великолепный приём.
 Затем оставили их вдвоём. Он приходил к нам в общежитие каждый вечер. Но я стала замечать на себе его пристальные взгляды. Чувствовала себя неловко. Повода никакого не давала.
 К его приходу старалась уходить к друзьям. Была у меня горячо любимая семейная пара: Галочка и Борис.
Тогда у них была только одна дочка Оленька, которую мне пришлось первого сентября проводить в школу в первый класс. У них я и коротала вечера.
 Но нельзя же до бесконечности злоупотреблять гостеприимством друзей. У меня был свой угол в общежитии.
— Да может мне всё и показалось. Всё себе выдумала. — Так себя убеждала.
Вернулась в общежитие. Однажды Виктор, так звали Ритиного жениха, застал меня дома одну. Последовал пылкий монолог — объяснение в любви.
— Я ехал к Рите как к невесте, но увидев тебя, такую желанную синеглазку, я понял, что нужна мне не Рита, а ты. Давай подадим заявление в ЗАГС? Я буду знать, что дома ждёт меня жена. Мне осталось служить один год.
 Разумеется, я отвергла его любовь. У меня же был Вадим, которого я очень сильно ждала. С Ритой же они расстались. А вскоре начал приставать ко мне начальник цеха, что меня крайне возмутило.
 Он ведь был парторгом в цехе. Этот статус тогда многому обязывал. Мы, все ИТР цеха, принимали соцобязательства, первым пунктом которых было: «соблюдать моральный кодекс коммуниста».
— Как же это он посмел предлагать мне свою любовь? Ведь у него была семья, дети? — Возмущалась я.
 Это уже было сверх всего. Я решила найти самого страшного парня в Северском и дружить с ним, чтоб ы никто больше не приставал. И этот парень не заставил себя долго ждать. Это был Григорий или просто Гриша. Правда, познакомились мы с ним уже после разрыва отношений с Вадимом.

Встречи с Вадимом
 
В феврале 1962 года вернулся из армии Вадим. Он сразу приехал в Северский. Меня в то время в Северском не было. Я была в Екатеринбурге на экзаменационной сессии в институте.
 К тому времени я училась на заочном отделении в железнодорожном институте — УЭМИИТ. Когда я вернулась, нашла под подушкой записку от него: «Жаль, что тебя не увидел. Жду встречи. Вадим. 3 февраля "».
Счастью моему не было границ. Кружилась по комнате, радовались моему счастью. Я отбила ему телеграмму, чтоб встречал в ближайшие выходные. Мы встретились. Обнялись, поцеловались в щёчку, но тут же робость и смущение овладели нами. Мы говорили обо всём, но только не об испытываемых нами чувствах.
 Так начались наши встречи по выходным дням. То он ко мне приезжал, то я к нему. Ходили в театры, на выставки, в кино. Однажды мне даже пришлось заночевать у него.
 Меня свалила высокая температура из-за начавшейся ангины.
Его мама, Анна Максимовна, уложила меня в постель, не отпустила в общежитие. Всю ночь вместе с Вадимом ухаживали за мной. Мы с Вадимом избегали разговоров о любви. Боялись взяться даже за руки. Хотя казалось, что сердце само выпрыгнет из груди.
 Когда я его увидела впервые после прихода из армии, я влюбилась в него окончательно. Я страдала от того, что не могу видеть его каждый день. Я ждала его признания. Вадим устроился на работу в Екатеринбурге на Камвольный комбинат.
Работал мастером.
 Девчата испытывали к нему огромный интерес. Звонили, предлагали дружбу. Я умирала от ревности. Готова была сломать все телефоны в мире. Однажды мы хотели встретиться в доме его тети, которая жила в Северском, но не нашли ключей от квартиры, которые она оставила у соседей. 
 Была очень морозная зима. Нам негде было встречаться. Целый день бродили по улице, а вечером он уезжал обратно в Екатеринбург. Вадим поступил в тот же институт, в котором училась и я. Встречались иногда и во время экзаменационной сессии.
 Наступила весна. Мы с Вадимом должны были поехать на свадьбу к моей племяннице в Коптяки. Но в день свадьбы из армии на побывку приехал его двоюродный брат Борис и Вадим, извиняясь, отказался ехать на свадьбу. Я обиделась, посчитала этот отказ предательством.
 Свадьба прошла весело. Но я тосковала и страдала по Вадиму. Мою печаль в глазах заметил мой товарищ далёкого деревенского детства, когда я ещё жила и училась в Коптяках.
 Его звали Виктор. Он начал ухаживать за мной.
Я ему сразу объяснила, что у меня есть парень, которого я люблю. Но так случилось, что я повредила ногу и не могла выехать из деревни в Северский. Целый месяц я провела в деревне под наблюдением фельдшера. Умирала от скуки и от того, что ничего не знала о Вадиме.
 Виктор постоянно оказывал мне внимание. Увозил меня на озеро, усаживал в лодку, и мы долго катались при лунном свете. Снабжал меня книгами, чтоб я не скучала днём.
 В один из звёздных вечеров, когда мы в очередной раз катались на лодке, Виктор попросил меня загадать желание на звезду. 
Если он угадает эту звезду, то его желание сбудется. Сама не знаю, почему я вдруг подумала:
— Неужели я выйду замуж за Виктора?
 Я загадала на центральную звезду в хвосте созвездия Большой медведицы. К моему великому удивлению и испугу Виктор угадал звезду.
— Выходи за меня замуж и возвращайся в родные пенаты. — С радостью он сделал мне предложение.
 Разумеется, я отказала ему. Значительно позже, когда я, уже с мужем, хотела купить у Виктора дом, чтоб вернуться в Коптяки, Виктор с обиженной злостью сказал мне:
— У тебя была возможность бесплатно вернуться в Коптяки, а сейчас я принципиально не продам дом тебе.

Разрыв
 
Наконец, я вернулась в Северский. От Вадима не было никаких известий. Душа моя ныла больше, чем больная нога. Я не выдержала. Написала Вадиму письмо. Я писала ему о своей любви к нему, о том, что без него не только жить, даже дышать не могу.
 И из-за того, что я первая призналась ему в любви, написала, что ненавижу себя и его, что на нем свет клином не сошелся и что я выхожу замуж. Сгоряча бросила письмо в почтовый ящик.
 На другой день после работы я зашла на почту и попросила, чтоб нашли моё письмо и вернули его мне. Но было уже поздно. Почта ещё утром была отправлена.
Так я сама разрушила, как мне тогда казалось, свою любовь. «Любовь рождается в восхищении, живёт в депрессии, умирает в истерике». Это высказывание я нашла в интернете и полностью с ним согласна. Вадим молчал.
 Так погас огонек моего первого маяка. Но как бы то ни было, жизнь продолжается. Я всё же ждала от него весточки, надеялась и верила в его любовь. Отвлекали меня от страданий северские парни, которые старались добиться моей любви.
Особенно мне помог в этом Григорий. Для меня он был как бы щитом от других парней, но не больше.

Глава 3. Григорий

Знакомство было скорее всего романтичным. Фильтровальная станция «Маяк», где я работала, находилась на высокой горе в трёх километрах от завода. После окончания работы я всегда шла домой одна по лесной тропинке, так как коллектив работал по двенадцать часов. У подножия этой горы воздвигался каркас будущего нового трубного завода.
 Его строили монтажники-высотники из Ленинграда: бригада из семи человек. Парни все могучие, смелые. Жили они в общежитии стройки. Самому младшему, Грише, было восемнадцать лет.
 Он был на год младше меня.
По национальности он был татарин. Вся бригада его очень любила. Он был очень некрасивым. Большие, выдвинутые вперёд скулы, делали его похожим, как мне казалось, — на обезьяну.
 Правда, у него были красивые синие глаза.
Но всё же первый взгляд на него был отталкивающим. Этот парень давно был влюблён в меня, но  стеснялся подойти.
 Однажды я увидела на стреле высотного башенного крана выжженное сваркой моё имя: «ОЛЯ». Это он, рискуя своей жизнью, выжег моё имя. Его друзья всячески пытались познакомить нас, но я избегала встреч, выбирала другие тропы, только чтобы не встретиться с ними.
 И вот в один из вечеров, я проснулась от шума в комнате.
Девочки пытались выгнать какого-то парня из комнаты. Но со стороны коридора дверь не давали открыть другие парни.
 Рита начала меня поднимать и просить, чтоб я вывела этого парня, потому что он пришёл ко мне. Вернее, его друзья втолкнули в нашу комнату и держали дверь до тех пор, пока я не поднимусь и не выйду с ним. Это и был Гриша. Тот самый страшный парень, с которым я обещала дружить у всех на виду, чтоб оставили меня в покое.
 Пришлось подниматься и идти с ним объясняться. Было уже темно. Мы спустились к пруду. Гриша объяснялся мне в любви, просил от меня только дружбу, гулять с ним, ходить в кино, на танцы в клуб.
 Я, как обычно, стала отвергать все его предложения, объясняя ему, что у меня уже есть парень и что я его очень люблю и жду. Он подошёл к краю деревянного помоста.
— Если скажешь «нет», я спрыгну в воду и утону. Я не умею плавать, а жизнь, не видя тебя, мне не нужна. Я прошу тебя только дружить со мной.
 По его отрешённому лицу было видно, что он не шутит. Я схватила его за руку и отвела от края помоста, пообещав дружить с ним. Он проводил меня до общежития. Мы расстались.
 С этого времени почти всё лето каждый день он встречал меня, баловал конфетами, которые я очень обожала, водил в кино. Однажды я на время привезла к себе девятилетнюю сестрёнку — Галку. Она боялась его:
— Если эта обезьяна ещё будет приходить к тебе, я уеду домой.— Дерзко заявила она.
 А эта «обезьяна» нашла подход к ребёнку. Однажды, когда я шла с работы, увидела, что меня встречают Гриша с Галкой. Они громко смеялись и держались за руки.
У Гриши был большой, на мой взгляд, недостаток: он был очень ревнив. Никому не разрешал ко мне приблизиться. Вообщем-то меня всё устраивало. Парни перестали мне докучать.
 Татарского имени его я так и не узнала. Гриша жил чувствами. Я была первой девушкой, которую он полюбил всем сердцем. Это я поняла только спустя много лет и остро осознала свой эгоизм.
 А в то время я бы ни за что не показала бы его своим родственникам и своим друзьям. Но судьба сыграла со мной злую шутку, так сказать, преподала урок. В один из тёплых летних дней моя тётя просила приехать к ней в Коптяки и помочь окучить картошку.
 Узнав о том, что на выходные дни я уеду в деревню, Гриша стал умолять меня взять его с собой.
— Пожалуйста, возьми, хотя бы в качестве рабочей силы! Я без тебя здесь умру.
— А почему бы и нет? — Подумала я и после долгих раздумий согласилась. — Приедем мы ночью, когда вся деревня уже спит. А тётя поймёт. Уедем тоже вечером и никто нас не увидит.
 Приехали в Коптяки в два часа ночи. Деревня спала. Сплошная темнота. Только у редких дворов горели у ворот лампочки. Я провела Гришу к озеру. Показала бывший наш дом в двухстах метров от берега.
 Хотелось передать эмоции моего незабываемого детства, когда спозаранок хватали полотенце в руки и с разбегу бросались в воду купаться. Нас, детей, всё лето невозможно было вытащить из воды.
 Купались в любую погоду: и в дождь, и в жару.
Когда мы шли вдоль берега, углубляясь в даль улицы Набережной, я увидела свет в окнах в доме моей сводной сестры Глаши.
 Это удивило. Я решила посмотреть в окно и понять причину ночного бдения.
— Разрази меня гром! — Чуть не упала я с завалинки, с которой подсматривала в окно.
— Что случилось? — Не дав мне упасть, спросил Гриша.
— Там же стол накрытый всякими явствами, а за столом мои сёстры с мужьями да ещё и со своими друзьями.
 Действительно, у Глаши гостила другая моя родная сестра Лиза с мужем, тоже Григорием, с которыми я не виделась два года. С ними была ее подруга с мужем. Был пир на весь мир.
 Закрытый город не позволял приглашать к себе гостей извне. Поэтому встречи происходили в Коптяках. У меня тоже не было пропуска в город, в котором я фактически выросла, закончила школу.
 Ну как бы мне не увидеться с ними, не обнять своих дорогих и родных мне людей!
— А что делать с Гришей? — Сразу же возникла мысль и отчаяние заполнило мою душу.
— Ты подожди здесь, на завалинке, а я пойду поздороваюсь, чуть-чуть посижу и уйду.
— Как скажешь — только и мог вымолвить ничего не понимающий Гриша.
 Встреча была бурной, радостной, счастливой. Посидев немного, хорошо закусив, я откланялась, сославшись на усталость.
— Я ночую у тёти Гути. Завтра встретимся.
 Проходя через кухню, я со стола украдкой прихватила палочку колбасы, чтоб накормить Гришу. Это заметила Глаша.
— Ты что, не наелась? Для кого ты взяла колбасу? — Громко спросила Глаша.
— А, да она не одна! — Это уже, вставая из-за стола, зашумели гости.
Я выскочила на улицу, схватила Гришу за руку
— Бежим!
 Добежали только до соседнего палисадника, за которым и притаились.
Вся подвыпившая компания шла в нашу сторону с возгласами:
— Вадик!
— Что вы, как дети?
— Вернитесь.
 Нас обнаружили и повели обратно в дом. Гриша был окружён вниманием, только все звали его Вадиком. На меня внимания уже никто не обращал. Я шла сзади всех и молила Бога:
— О, Боже! Сделай так, чтоб Земля разверзлась и поглотила меня. Пожалуйста, услышь меня!
 Для меня было смерти подобно, когда они увидят Гришу при ярком свете. Он ещё, как нарочно, был одет в ярко-красную рубашку. Но Земля не разверзлась. Они его увидели. Трагедии не случилось.
 Единственно, что последовало за этим,— это шок у всех, когда узнали, что он не Вадим, а Григорий. Обстановку быстро разрядили мужчины, так как один из них был тоже Григорий. У другого же было такое же отчество — Захарыч. 
Был поднят тост за нового брата.
 Гришу окружили вниманием и заботой. На меня уже никто внимания не обращал. Я понемногу успокоилась. Ночевать к тёте мы всё же ушли. На утро огород с картошкой были забыты.
 Тётя Гутя тоже присоединилась к ночной компании. Чаепитие с пирогами было устроено на поляне у озера. Посреди условного стола стоял самовар, вокруг чашки с чаем и пирогами. Все пили чай и были счастлив, кроме меня. Я, сконфуженная, чувствуя свою вину перед Гришей, сидела поодаль от всех.
 Конфуз мой усилился, когда я увидела, что к нам идёт бывший мой деревенский ухажёр Виктор. Я вскочила и быстро побежала к воде. Зашла на мостик, разделась и прыгнула в воду. Виктор последовал за мной.
— Это твой парень, что с родственниками сидит?
— Вот ещё! Просто знакомый подошёл. — Без тени смущения соврала я.
— Я приду тебя проводить до станции.
— Нет, умоляю, не надо! Я не одна. Нас много!
— Я всё равно приду.
 Надо сказать, что до станции идти надо было четыре километра и идти по гати, по тропинке среди болота. Гриша шёл впереди, я — за ним, а за мной — Виктор. Чувствовала я себя отвратительно, а тут ещё сестра:
— Оля, некрасиво так поступать!
 Ох уж и злилась я на неё в этот миг! На станции Гриша спрашивал сквозь зубы:
— Кто это? Кто это? Кто это?
Он весь дрожал от ярости, но с великим усилием воли сдерживал себя.
«Школьный друг!» — Отвечала спокойно я.
 Появилась электричка. Мы уехали. В электричке мне пришлось рассказать про нашу дружбу с Виктором. Лето продолжалось. Я начала привыкать к присутствию Григория, но всё же ждала вестей от Вадима. Гриша об этом знал и уважал моё мнение. Сам же, не смотря ни на что, надеялся покорить моё сердце.
 Я всё ещё стеснялась его внешности. Вскоре моё отношение к этому изменилось. Помог случай. Гриша пригласил меня на день рождения к своему другу. После долгих моих увёрток, я всё же согласилась. Встретила нас мама друга.
 Она была очень рада, что Гриша, наконец-то, пришёл со своей девушкой. Я глянула на Гришу и пришла в восторг: он был удивительно красив! Глаза светились счастьем, на лице счастливая, белозубая улыбка. Его голубая рубашка ещё больше усиливала синеву глаз.
— Как я раньше не замечала, что у тебя голубые глаза? Я всегда думала, что они чёрные.
 Гриша светился от счастья и в это время был удивительно красив. Несмотря на внешность, у него была и красивая душа. И делала её красивой любовь. Есть такая русская загадка: « Взвесить нельзя, измерить нельзя, потрогать нельзя и жить без нее нельзя?»
 Именно состояние красоты души делает нашу жизнь или счастливой или несчастной. Здесь я поняла, что огонек души, от которой исходит свет и тепло, является самой большой ценностью в мире.
 После этого дня рождения я стала по-другому на него смотреть. Я больше не стеснялась быть с ним в обществе своих друзей.Удручало только то, что он был очень ревнив.
 Если меня не было в общежитии, когда он приходил, он тряс девочек «за грудки», допытываясь где я и с кем. А один раз он подрался с парнем, с которым видел меня на улице. Этого парня звали Николай.

Глава 4. Николай

Николай — это коллега по цеху. Он часто приходил ко мне после работы, чтоб позаниматься физикой. Он был на шесть лет старше меня, не женат и тоже был влюблён в меня. Чтобы как-то общаться, он попросил меня позаниматься с ним по физике.
 Он заканчивал десятый класс в вечерней школе.
После занятий мы иногда прогуливались по набережной Северского пруда. Коля читал мне стихи Сергея Доризо.
 Его любимый поэт. Наши вечерние прогулки закончились с его признанием.
— Выходи за меня замуж!
— Как это? Я ж тебя не люблю!
— Я люблю тебя. И ты полюбишь.
 Он прижал меня крепко и хотел поцеловать. Я в бессилии вырваться сказала:
— Если ты это сделаешь, то это будет в последний раз и тебе придётся забыть дорогу ко мне.
— У тебя всё выворот нашиворот! — В сердцах произнёс он и выпустил меня из рук.
— Не выворот нашиворот, говорят, а шиворот навыворот. — Прокомментировала я, смеясь.
— Нет, у тебя именно выворот нашиворот.
 На этом мы расстались. На следующий день я уехала в Екатеринбург в институт на зимнюю сессию. Вернулась я только через месяц. В цехе постоянно встречала сочувственные взгляды. Я поинтересовалась
— В чём дело? Почему так все на меня смотрят?
— А ты ничего разве не знаешь? Коля женился на Лиде. Привёз её из Сухого лога.
Она была его любовью до того, как полюбил тебя. Мы же в цехе готовили именно вам комсомольскую свадьбу.
— Что за трагедия? Я никогда не собиралась за него замуж. Мы просто дружили и не больше того. Я рада за него. Пойду поздравлю.
 На самом деле я фальшивила. Хотя я его не любила, но моё самолюбие было задето.
— Как же так? Что же тогда любовь? Только вчера предложил стать его женой, объяснился в любви. А как только я на время уехала... Значит, верно: «С глаз долой— из сердца вон?»
 Весь вечер даже проплакала. На другой день обида прошла. Я пришла к Николаю в цех. Поздравила его с законным браком. Поскольку я была в комитете комсомола, начала хлопотать молодой паре комнату в коммуналке.
 Комнату они получили.
Через несколько лет при случайной встрече на автовокзале Коля признался мне, что женился скороспешно назло мне.
— Я в душе всё ещё тебя люблю. Вторую дочку назвал в честь тебя.
Больше мы с ним не встречались.

Глава 5. Сухой Лог. Деревня Шата

Был июль месяц. Сенокосная пора. У завода было подсобное хозяйство в Сухоложском районе. Меня за ответственную в группе из двенадцати человек (одни мужчины) отправили в командировку на три месяца на покос.
 Провожал нас главный инженер цеха Александр Копылов. Он тоже ко мне был неравнодушен. Помогал в работе. Иногда провожал до общежития. Но он был женат и это не позволяло ему переходить за рамки приличия.
 Провожая мою бригаду на покос, он предупредил мужчин:
— Берегите её. Чтоб ни один волосок не упал с её головы.
Это относилось в основном к двум молодым парням — Вовке Гулину и Серёге Портунову.
С первым я была уже знакома, хотя он прибыл к нам недавно. А Серёга, буквально, первый день вышел на работу и сразу в колхоз отправили. Сергей, глядя на меня, сказал:
— Беззубая!
 Я действительно недавно удалила нижний зуб с левой стороны. Я растерялась. От смущения не знала, обидеться на это или нет и что ответить. Сергей понял это и во весь рот рассмеялся. Рассмеялась тогда и я, так как у него самого отсутствовал верхний передний зуб. Так мы и с ним познакомились.
 Привезли нас в деревню Шата, недалеко от города Сухой Лог. Сухоложский район — одно из  живописнейших мест Среднего Урала. В сосновом бору расположен старейших курортов России: санаторий «Курьи», основанный в 1870 году на берегу реки Пышмы.
  У деревни Шата, на левому берегу одноименной реки есть водопад и скала «Жандарм» — рифовое образование, возникшее в период палеозоя, когда на этом месте плескалось море. А далее — остатки лавового потока доисторических вулканов.
 За селом «Знаменское», что в трёх километрах от Шаты, на берегу реки Пышмы лежит огромная скала «Дивья гора», памятник природы областного значения. 300 миллионов лет назад камень был действующим вулканом.
 Разместили нас по домам жителей деревни. Я заселилась с женщинами из других цехов в маленьком домике на самом краю деревни. Хозяйка отдала дом в полное наше распоряжение, а сама уехала в город к дочери. Вовку с Серёгой приютила бабушка, разместив их в чулане.
 Остальные мужчины поселились у одиноких женщин, так сказать, подженились. Так, видимо, уж устроена мужская природа, что прожить три месяца без жён, ну прямо-таки, невозможно. Мужчины заваливали меня мороженым, конфетами, только чтобы я не рассказала ничего их жёнам.
 Так началась наша трудовая деятельность в колхозе. Рано утром на машине нас увозили на покос за несколько километров от деревни. Вечером — привозили обратно. Мои мальчишки тщательно оберегали меня от местных парней.
 А местные парни сразу же положили глаз на приезжих молодых девушек и стали требовать у бригадира Матвеича, чтоб нас на ночь оставляли на покосе. Для нас были приготовлены шалаши. Мы, конечно, стали возражать и уезжали вместе с деревенскими женщинами.
 Как-то после танцев в деревенском клубе нас, меня и ещё одну девочку — Тоню, проводил до дому Вовка. У самого дома, откуда ни возьмись, на Вовку сзади напали мужики. Содрали с него рубашку. Заняв оборонительную позицию, Вовка мигом разбросал всех мужиков по кюветам. Благо, Вовка ранее занимался боксом, а мужики все были пьяные.
 Мы вошли в дом и весело смеялись. Вдруг дом стал наполняться мужиками. Они вламывались через выставленное окно и вышибленную дверь. Толпой набросились на Вовку, стали его душить. Началась такая кутерьма, что непонятно было кто с кем дерётся.
 Все хозяйские половики летали в воздухе, слышался шум разбитых стёкол в окошках. На полу валялись разбитые цветочные горшки. Мы с Тоней сзади пинали мужиков под зад, колотили кулаками, но они не чувствовали наших ударов и не обращали на нас внимания.
 Тогда я сняла туфель и каблуком-шпилькой ударила одного по затылку. Реакция была мгновенной. Он развернулся ко мне и, с залитыми кровью глазами, схватил жердину от хозяйского станка, на котором она шила стёганые одеяла, пошёл на меня.
 Я прилипла к стене. Дальше некуда было бежать и уже прощалась с жизнью. Но в последнюю минуту мужик одумался и бросил своё орудие на пол. Его звали Лёнька. После этого он стал охотиться за мной.
 Вовка же как-то изловчился и выскользнул из этой толпы, которая продолжала биться. Он скрылся в огороде. Благо стояла непроглядная темнота, так как была уже ночь. Мужики опомнились и покинули наш дом.
 Они установили караул за домом. Мы же нашли Вовку в огороде. Переодели его в женское платье и провели в дом, где он и ночевал с нами. К утру мужики протрезвели и сняли караул. Встретились все на покосе. Лёнька стал докучать бригадиру, чтоб нас всё-таки оставляли на ночь на покосе. Матвеич не согласился.   
 Разговор у мужиков короткий: физическая расправа. Как-то рано утром в выходной день, когда мы ещё все спали, кто-то осторожно тряс меня за плечо. Я проснулась и от испуга чуть не закричала. Это был наш бригадир Матвеич.
 Узнать его было невозможно. Он пешком шёл из города, из больницы. Накануне мужики его так избили, что его можно было узнать только по голосу. Он зашёл к нам по пути предупредить меня, чтоб я ни на какие уговоры не встречалась с Лёнькой.
 Зайти к нам в дом было несложно: дверь не закрывалась, вместо стёкол в окнах — бумага. Мы были героями того злополучного вечера, когда в доме происходила битва с невидимым врагом.
 Из города приезжали корреспонденты. В районной газете появилась фотография дома. Хозяйка была в ужасе, когда увидела фотографию в газете. Но дом поправил колхоз, благодаря тому же Матвеичу.

Глава 5. Матвеич

Ему было лет сорок. Имел девять детей. Жена была беременна десятым ребёнком. Ко мне он испытывал какую-то, непонятную мне, симпатию. Иногда вечерами сам приезжал на покос на мотороллере и забирал меня.
 По дороге в деревню показывал мне достопримечательности местности. Особо впечатлило меня озеро Куртугуз. Оно походило на блюдце и, несмотря на большую площадь (около 40 кв. метров), полностью поддавался обзору, так как лежал на равнине. Даже удивительно было: как это вода не выливается из него.
 Это озеро является гидрологическим памятником природы. На дне озера значительные запасы сапропеля, который используется на местном курорте «Курьи»для лечебных целей. Однажды все женщины отпросились уехать домой на три-четыре дня. 
 Матвеич определил меня работать на ферме, так как не хотел, чтоб я одна с мужиками была на покосе. Я должна была вести счёт машинам, которые привозили траву и закрывать наряды. Мне было жаль шоферов, так как им мало платили, и я сознательно добавляла им рейсы. Матвеич, разоблачив это, перевёл меня в детский садик, помогать няничкам.
 Первый день я работала в ясельной группе. Нас было двое, а детей было много. Я не справилась со своими обязанностями. Не успевала их умыть, уложить спать. Дети засыпали на горшках и вместе с ними падали на пол. Помогала сама заведующая.
На второй день я работала в старшей группе, где возраст детей был от пяти до семи лет.
 Заведующая предупредила меня, чтоб я особенно следила за дочкой Главного бухгалтера колхоза.
— Не дай, Бог, чтоб она упала, синяк посадила или на ней были чужие гольфики.
Разумеется, я не отходила от этой девочки. Водила всё время с собой за ручку. Другие ребята из-за ревности стали бросать в меня камешки. Иногда было очень больно.
 Никто меня не слушался. В дневной сон они начали кидать друг в друга подушки, только пух летел во все стороны. На шум прибежала заведующая. Все успокоились. Мне наказала
— Будь с ними построже!
 А к вечернему разбору детей случилась беда. Как только я отошла от опекаемой девочки, мальчик ударил её ведёрком по голове. Крик, плач, синяк на виске. В это время появилась её мать.
 Заведующей пришлось долго извиняться за меня. Чего она больше всего боялась, то и случилось. Лучше бы она меня не предупреждала. Всё было бы по-иному. На следующий день я подошла к Матвеичу
— Не хочу я больше в детском саду работать.
— Хорошо. Пойдёшь в столовую помощником повара.
 В столовой моя обязанность была накрывать стол к обеду, убирать и мыть посуду. На обед всех покосников привозили в деревню. Когда все уже сидели за столом и принялись есть щи, я услышала громкий отборный мат. Из-за одного из столов выходит двухметрового роста мужчина. Входит на кухню и кричит:
— Кто резал хлеб? У меня уже рука устала тянуться за кусками!
Навстречу вышла повар Клава. Сан Саныч, так звали этого мужика, обрушился на неё «художественным» матом». Вмиг я вылетела из своего убежища и очутилась рядом с ними.
— Как вы смеете так разговаривать с женщиной?
Сан Саныч деланно покрутился вокруг
— Кто это пищит?
Увидев меня,
—А это ещё что за мышь? Как ты смеешь мне указывать? Мышь, которая и жизни ещё не знает!
И также покрыл меня отборным матом.
 Я с плачем убежала из столовой. Позднее, уже на покосе, Сан Саныч старался косить или грести траву рядом со мной. При этом он старался «учить» меня жизни: рассказывал всякие матершинные анекдоты.
 Впервые в своей жизни я встретилась с таким сквернословием. Постепенно я начала привыкать к деревенской жизни. На Сан Саныча я уже так не реагировала. Он был большой шутник, балагур. С ним было весело.
 Устав от колхозной жизни, мы — Вовка, Серёга и я отпросились у Матвеича на три дня съездить в Северский, отдохнуть. Всё, что касалось моих желаний, у Матвеича запретов не было. Он с лёгкой душой отпустил нас.
 В Северске я зашла в общежитие, где жил Гриша, чтоб вернуть ему денежный долг. Ребята сказали, что он уехал к родителям в Казань и ещё не приехал. Я облегчённо вздохнула и наслаждалась полной свободой.
 Мы с ребятами вечерами гуляли по Северску. Днём катались на лодке, загорали, купались. Весело проводили время. А Гриша в это время на самом деле был не в Казани, а отбывал модное в то время, наказание — пятнадцать суток. Он подметал улицу в районе пруда и видел меня с мальчишками,
ничего не подозревающую, что за мной наблюдают.
 Дело в том, что когда он приехал из Казани, я была в деревне Шата. Он этого не знал. Девочкам моим по комнате, не верил. Встретив на улице Николая, с которым однажды он видел меня, Гриша стал допрашивать его обо мне. Завязалась драка.
В это время проходили народные дружинники. Они-то и отвели драчуна в милицию, где его  арестовали на пятнадцать суток.
 Оказывается, он ездил в Казань к родителям, чтоб выпросить у них разрешение жениться на русской девушке.
Родители Григория хотели сохранить свои семейно-бытовые традиции, но всё же уступили мольбам своего единственного сына. Гриша хотел сделать мне предложение — выйти за него замуж.
 Но судьба распорядилась по- своему. Моя мама, которая жила в закрытом городе, осталась одна без средств к существованию. Старшая сестра с мужем переехали жить в Среднюю Азию, в город Навои, а брат Вадим был в армии.
 Мама пенсию не получала. Колхозникам в то время пенсию не платили, хотя колхозный стаж у неё был двадцать шесть лет. Матери-героине, которой она являлась, положено было отработать в колхозе всего десять лет. Сестра до своего отъезда заполнила на меня соответствующую анкету .Мне пришёл вызов на работу на предприятие в этом закрытом городе. 

Глава 6. Серёга

Провожал меня до станции в Сухом Логу Серёга. Накануне на коне прискакал Матвеич попрощаться. Он взял мой Северский адрес и обещал навестить меня в Северске. До станции было четыре километра. Шли пешком. Серёга тащил мой чемодан, который был напичкан книгами и весил килограмм сорок.
— Ещё бы чуть-чуть и я б забросил твой чемодан за облака — промолвил Серёга. Но мы уже подходили к вокзалу. Начался сильный дождь. Сергей купил мне билет и посадил в вагон. Расставаясь со мной, он попросил мою фотографию. Я отдала ему свою визитку.
 Кондуктор попросила всех провожающих выйти из вагона. Сергей наклонился ко мне и поцеловал меня в щёчку. Почти шёпотом, как-то цинично, он произнёс:
— Ты победила. Сделала из меня «мокрого петуха».
И вышел из вагона. Поезд потихоньку стал двигаться. Сергей стоял на перроне и по его лицу стекали не то дождинки, не то слёзы.
— И впрямь, он сейчас похож на «мокрого петуха» — подумала я.
 Я вспомнила наш спор, когда все женщины, отпросившись у Матвеича, уехали в Северс отдохнуть, я осталась одна. Выходной день. Мне было скучно. Я решила навестить Вовку с Серёгой. Хозяйка, у которой они жили, отвела им спальное место в чулане. Когда я пришла, Серёга ещё валялся в постели, а Вовки не было.
— Хватить спать! Давай вставай! Уж солнце в зените. — Обратилась я к Серёге.
— Олечка, полежи со мной.
 Серёга схватил меня за руку и потащил в постель. У меня в это время в руках была веточка молодой крапивы. Этой веточкой я и прошлась по его обнажённому торсу. Сергей сразу отпрянул от ожога и неожиданности.
— Ну ты и молодец! — С восторгом произнёс он. — Спорим: я сделаю из тебя женщину!
— Спорим: я сделаю из тебя «мокрого петуха». — Парировала я.
 Сама не знаю, почему я сорвала эту веточку крапивы уже перед самым домом. То ли она была очень красивой, что мне захотелось её сорвать, то ли Бог меня берёг.
В душе я ликовала победу.
 В общежитии я с трудом отыскала кое-какие свои вещи, так как в моё отсутствие в общежитии производился ремонт. Все вещи были перенесены в рядом стоящую школу. Я начала увольняться с завода.
Грише не стала сообщать о своём приезде. Мне пришлось ещё раз съездить в Шату. Подружка сообщила, что с Вовкой случилось несчастье. Я мигом полетела туда на местном самолёте — «кукурузнике».
 Не приведи, Господь, ещё раз испытать такой полёт: шум, как от работающего трактора, трясёт, как будто сидишь в центрифуге, тошнит. Когда приземлились, казалось, что земля пьяная, уходила из-под ног.
 Вовку увидела в трагическом состоянии. В этот день его выписали из больницы. Он лишился правой кисти руки. Это отомстил ему тот Лёнька, который охотился за мной и за Тоней. Матвеича они избили до полусмерти: не обошлось без медицинской помощи.
 С Вовкой же обошёлся более жестоко. В паре с ним он работал на сенокосилке. Лёнька сидел за рулём трактора, а Вовка — непосредственно на сенокосилке. Вовка попросил остановить трактор, чтоб почистить ножи у сенокосилки.
Лёнька остановился, а Вовка вручную стал вытаскивать траву из ножей.
 Улучив момент, Лёнька дёрнул трактор, в результате чего порезал Вовке кисть. В больнице кисть ампутировали. Серёга был рад моему приезду. Мы втроём — я, подруга и Серёга, повезли Вовку в Северский. Всю дорогу Вовка плакал
— Я даже девушку теперь не смогу обнять.
 Он больше переживал за свою мать, у которой было больное сердце. Суд с колхозом длился целый год. Классифицировали как несчастный случай. Колхоз пожизненно платил ему пенсию в размере его оклада, который был у него в то время.
 Позднее Вовке сделали протез и он научился вновь держать сварочный аппарат и работать сварщиком, как работал до этого случая. Мы переписывались долго. Встречались в Екатеринбурге до тех пор, пока он не уехал на целину в Казахстан.
 В Казахстане Вовка погиб, сгорел заживо в огне во время пожара. Горела рожь. Вовка пытался тушить огонь, но оказался в огневом кольце. Спасти его не удалось. Был последний день моего пребывания в Северске, когда мы привезли Вовку.
 Я рассчиталась с общежитием. В последнюю ночь в общежитии спала на голой панцирной койке, укрывшись болоньевым плащом. Поздно вечером раздался властный стук в дверь и вошёл Серёга. На все его уговоры — не уезжать из Северского я отвечала отказом. Тогда он решил сделать предложение выйти за него замуж.
— Выходи за меня замуж!
— Нет.
— Почему? Что ты хочешь? Что сделать, чтоб ты осталась?
— Я не люблю тебя.
— Это твоё последнее слово?
— Да.
 Серёга достал из внутреннего кармана мою фотографию – визитку и положил её на рядом стоящий табурет
— Прощай!
Повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты.
Больше мы с ним никогда не встречались.
 Утром я покинула Северский. Никто меня не провожал. Грише я так и не сказала, что уезжаю навсегда, и не попрощалась.
Все маячки, освещавшие мне путь в молодые годы, погасли.
Так начался новый виток в моей жизни.