Гликерия Витальевна

Гликерия Витальевна всегда придерживалась теории, что каждый должен заниматься своим делом. Эта теория стала основой её жизни, и с ней она встретила старость.

К сожалению, старость оказалась не такой, как она ожидала: скучной и безденежной. Хотя Гликерия Витальевна привыкла к аскетичному образу жизни, с такими скромными доходами ей было сложно выжить. Ей приходилось питаться впроголодь и бороться за правду, которую она понимала только сама.

Целый день Гликерия Витальевна посвящала воспитанию мальчишек, которые шумели в подъезде. Она останавливала их, проводила беседы, грозила пальцем и даже иногда пугала, но это случалось только в крайних случаях.

Гликерия Витальевна, маленькая и сухонькая старушка с острым взглядом и седыми волосами, собранными в тугой узел, была настоящим стражем порядка в их старом доме хрущёвской постройки. Её «воспитательные мероприятия» проходили с неизменным упорством. Мальчишки, отважно бросавшие друг в друга смятые бумажки, замирали при её появлении, словно мышки перед кошкой. Подростки, только что бренчавшие на гитаре и певшие, тут же линяли в разные стороны.

Гликерия Витальевна всегда начинала с упрекающего взгляда, который пронзал насквозь. Затем следовали длительные нравоучения, изложенные с лаконичной тонкостью, отточенной годами. Она говорила о том, как важно быть честным, трудолюбивым, уважать старших и беречь общественное имущество — темы, которые мальчишки воспринимали с весьма условным энтузиазмом. И вроде вещи говорила хорошие, но почему-то все страдали и пытались бежать при первой же возможности.

Иногда, правда, Гликерия Витальевна прибегала к более креативным методам. Однажды она застала троих сорванцов, рисующих граффити на стене подъезда, и заставила их отмыть хулиганские надписи своей старой тряпкой, замоченной в холодной воде. Процесс был длительным и неприятным, но мальчишки, выжатые как лимоны, больше никогда не рисковали нарушать спокойствие старушки, да и рисовать бросили на стенах.

В другой раз она поймала одного хитрого парня, который пытался украсть цветочные горшки из подъезда. Гликерия Витальевна не только вернула горшки на место, но и организовала для маленького воришки целый семинар о красоте цветов и важности ухода за ними. Парень, под строгим взглядом старушки, прополол все цветы перед подъездом и пообещал со слезами на глазах больше никогда не прикасаться к чужому имуществу.

Но Гликерия Витальевна занималась не только воспитанием хулиганов. Она помогала старушкам донести тяжелые сумки с продуктами, с помощью молодых людей праздно шатающихся, следила за порядком в подъезде и даже пыталась выращивать зелень на ограниченном пространстве своей крошечной лоджии. Её жизнь была наполнена не только борьбой за правду, но и тихой, незаметной заботой о других. В этом был свой род героизма, скрытый за строгой маской и резкими высказываниями.

Гликерия Витальевна не допускала беспредел на своей территории, и это было её способом сделать свой маленький мир немного лучше, немного справедливее. Даже в своей бедности она находила силу и цель в борьбе за порядок и спокойствие в их старом доме, находя в этом необходимый смысл своей скучной, но в своем роде наполненной старости.

Когда не стало Гликерии Витальевны, это поняли сразу. Утром не были политы цветы в подъезде. Во дворе было шумно. Подростки нужно бренчали на гитаре. Во двор заехал огромный грузовик и выгружал мебель, поставив прямо на цветочный газон большие коробки. Соседи начали шушукаться с обеда, вечером позвонили участковому.

Гликерия Витальевна сидела в кресле, в очках, с газетой в руках. И даже мертвая наводила страх и уважение.

Двор через короткий период времени превратился в помойку. И даже дворник стал реже мести. В подъезде засохли цветы. А весной никто не высадил на клумбы рассаду. И во дворе стало совсем грустно.

Через несколько лет Гликерию Витальевну вспоминали как самого почетного жителя дома. Говорили: «А вот при Гликерии Витальевне такого безобразия не было».
Не стало Гликерии Витальевны — и не стало порядка. Вот бы сейчас вышла наша Гликерия и всем надавала леща. Эх...