Верность

Отступило море
Вихри гонят соль
Ждет упрямо Грея
Бабушка Ассоль

Спутан белый локон
Платье в лоскутах
Где-то бригантина
Превратилась в прах

Скроют веки горе
В голубых глазах
Вместе будут двое
В бесконечных снах

И полоской моря
Вновь бежит босой -
Дождалась героя
Девочка Ассоль

-– Как же бабе одной в деревне-то, а? Пропасть! Эх, Зинка! До чего же ты страшная уродилась! Просто кровь из глаз, - говорила бабушка внучке перед кончиной. – Ну что ж теперь: не красна изба углами, а красна пирогами. Помнишь, как я тебя учила пироги печь? Нет? Вот я напоследок напеку – не простые пироги, а с заговором на хорошего жениха. Так ты вот, смотри, не прогадай!

Зинка, и вправду, уродилась неудалая: худая, длинная как палка, лицо в конопушках, волос толстый и рыжий как ржавая проволока. В общем, в хозяйстве такую никому даром ненадоть.

Но Зинка бабке не верила. Когда бабушка пахала поле, внучка крутилась перед зеркалом и от восхищения цокала языком – ай да красавица!

Перед тем, как отдать Богу душу, бабка дала строгий наказ: чтоб, мол, кого попало заветными пирогами не кормила. А всего лучше - пригласила бы к столу председателя колхоза.

Зинка побожилась исполнить родительскую волю, но в тот же вечер накормила Ваньку - соседского паренька. Взяв с него клятву никому об этом не говорить, Зинка иногда подкармливала Ваньку. Девке жалко было его. Хотя пирогов было не очень жалко, ибо молодость щедра, но кормила не досыта. Всё-таки, не ровня ей, а значит - не в коня корм. Потом выпроваживала Ваньку огородами, чтоб, значит, никто не видел.

А вот суженный всё не шёл.

Как-то увидала Зинка - председатель в телеге едет с поля. Взяла тарелку с пирогами, да и у окошка села. А сама-то губёшками их обдувает -  делает вид, словно только с печи сняла.

Зачуял председатель запах лакомый, взял да и зашёл. Важно осведомился, а не подают ли в доме сем свеженьких пирогов. Зинка согласно закивала, вся раскраснелась и поднесла тарелку.

Председатель попробовал немного, крякнул от досады. Дескать, надо же – малость подостыли. Да и, вишь ты – как будто и аромату в них меньше стало.

Но перед уходом пообещал подумать, не начать ли столоваться отныне у Зинки, потому как жена ещё хужее готовила.

Зинка так обрадовалась, что вечером погнала Ваньку со двора, едва он ступил на порог - пришёл, мол, поужинать. Ванька расстроился и через это случилось у него несварение.

Ждала Зинка председателя и провела в томленьи много дней. Она плакала, но утешалась тем, что тарелка с пирогами почти полная, да пироги ещё тёплые.

И всё-таки, председатель больше не приходил. Ванька тоже. Видать, обиделся.

Из конторы, правда, нанёс визит агроном, а следом и счетовод. Люди они были вежливые, но пожилые и нездоровые, без аппетита. А посему регулярного питания не искали.

Одна радость - в уборочную забегали шофера с городской автобазы. Но есть им было некогда – так, слегка понадкусали, обратно в тарелку побросали, да опять в дорогу.

Шли годы. Кажись, уж сорок пять ей стукнуло. Тоскует Зинка у окна. Сжалилась  соседка-старуха да подсказала: ей, бога! - пироги будут вкусны как двадцать лет назад, ежель поставить их на окошко и подогреть на солнце в хороший день.

Дескать, пусть все видят, что хозяйка она добрая и пироги отменные. А коль погода будет жаркая, то и тёплые.

И вправду, на запах скоро потянулся конюх. Но Зинка сдуру прогнала его со двора.

Потом повадился Сенька – тракторист. Делать нечего, пришлось угостить. Тот поморщился. Сказал, что как закуска пойдёт, но только к очень серьёзной пьянке.

Затем вернулся конюх. Зинка долго выбирала, кто из них лучше нахваливает пироги, но они оба всё больше хвалили водку.

Однажды утром Зинка обнаружила, что пироги  засохли. Это её очень удивило, а ещё больше испугало: как же пропасть добру?!

Зинка схватила тарелку и понеслась по деревне, забегая в каждую хату – нет ли едока. Поначалу-то деревенские бабы испугались, что мужики оставят домашнее питание и будут у Зинки харчеваться. Даже хотели ей тарелку разбить.

Но мужики сами разбежались от Зинки - уж больно пироги черствые. Догнать мужуков Зинка, конечно, не смогла. Потому как немолодая и скорей даже старая - бегала плохо.

Села тогда Зинка на завалинку и горько заплакала. А сухари она по дороге все растеряла.  Так, остался один огрызок в тарелочке.

Тут глядь - Ванька подошёл. Сел рядом. Взял сухарик да в рот. Хрусь! – и у Ваньки последний зуб отвалился. Тут у него слёзы-то и ручьём.

Подивилась Зинка, да руки в бока:

- Ты что, Ванька, сморщился? Так уж ли плохи мои пироги?!

- Да разве в них дело, Зинка? - отвечает Ванька. - Пироги-то мне и раньше были без надобности.

Всё потому, что большое у меня к тебе чувство.