Вопрошающая мысль

В маленьком монастырском скриптории два монаха склонились над древним текстом. Брат Феодор переписывал «Строматы» Климента Александрийского, а брат Иоанн сверял текст с оригиналом.

— Странный отрывок, — пробормотал Иоанн. — «Как живое существо абортировать?» Почему Климент задаётся таким вопросом?

Феодор оторвался от пергамента:

— Не сам вопрос важен, брат, а то, как он демонстрирует форму выражения — ;; ;;; ;;;;;; ;;;;;. Климент показывает, что слова формируют границы нашей мысли.

— Как это?

— Смотри, — Феодор отложил перо. — Когда ты говоришь «живое существо», что ты имеешь в виду?

— Нечто одушевлённое, обладающее жизнью, — ответил Иоанн.

— А когда говоришь «эмбрион» или «зачатое»?

Иоанн задумался:

— Нечто, что будет жить, но ещё не вполне живое...

— Вот видишь! — воскликнул Феодор. — Ты уже попал в ловушку слов. Климент показывает, что сам вопрос создаёт путаницу. Что такое эмбрион — просто семя? Дифференцированный плод? Где граница между «ещё не жизнью» и «уже жизнью»?

В этот момент в скрипторий вошёл настоятель, отец Макарий.

— О чём беседуете, братья?

— О словах, отче, — ответил Феодор. — О том, как они формируют наше мышление и создают границы понимания.

Отец Макарий улыбнулся:

— Уместная тема. Сегодня я говорил с врачевателем из Константинополя, который изучал труды Галена...

— Того самого язычника? — нахмурился Иоанн.

— Того самого великого врача, — поправил его настоятель. — Он говорил мне, что Гален считал важнейшим для врача определять вещи точно и ясно, прежде чем делать выводы. Он называл это «методом демонстрации».

— Как у Климента! — воскликнул Феодор. — В «Строматах» он тоже говорит о демонстрации, о том, как прояснить смысл слов прежде, чем исследовать проблему.

Наступила тишина. За окном медленно опускались сумерки, и монах-привратник начал зажигать свечи.

— Отче, — наконец спросил Иоанн, — если слова создают границы нашего мышления, не ограничивают ли они и наше понимание Бога?

Настоятель посмотрел на пламя свечи:

— Вот почему апофатическое богословие говорит о Боге через отрицание. Мы знаем, чем Бог не является, потому что любое положительное определение сузит Его до наших человеческих понятий.

— Как Климент сужает слово ;;;;;;; (эмбрион) до развитого плода, чтобы сделать вопрос разрешимым, — задумчиво произнёс Феодор.

— Верно подмечено, — кивнул настоятель. — Но что интересно — сужая вопрос, Климент расширяет пространство для размышления.

— Как это возможно? — удивился Иоанн.

— Представь себе комнату с множеством дверей, — начал объяснять настоятель. — Пока ты не знаешь, какая дверь куда ведёт, ты стоишь в нерешительности. Но когда ты определил назначение каждой двери, ты обретаешь свободу выбора пути.

Феодор задумчиво провёл пальцем по строчкам древнего текста:

— Получается, точность определений не ограничивает, а освобождает мысль...

— Именно так, — кивнул настоятель. — Когда Климент уточняет, что понимает под эмбрионом именно развитый плод — ;;;;;;;;;;; ;; ;;; ;; ;;; ;;;;;;;;;;;;;, — он не уходит от сложности вопроса, а создаёт основу для его решения.

— Но разве не существует опасность, что, определяя слишком точно, мы исказим реальность? — спросил Иоанн. — Ведь развитие эмбриона непрерывно, в нём нет чётких границ.

Настоятель улыбнулся:

— Вот тут ты затронул самую суть проблемы. Наш язык дискретен, а реальность непрерывна. Граница между «ещё не человеком» и «уже человеком» существует лишь в нашем языке, но не в природе. И всё же без этих границ мы не могли бы мыслить вообще.

— Как с иконой, — вдруг сказал Феодор. — Мы знаем, что икона — не Бог, а лишь Его образ. И всё же через этот образ мы приближаемся к Богу.

— Точно! — обрадовался настоятель. — Наши слова и определения — это иконы реальности. Они не тождественны ей, но помогают нам приблизиться к ней.

Снаружи донёсся звон колокола, призывающий к вечерней службе.

— Мы должны идти, — сказал настоятель. — Но продолжим этот разговор после службы. Возможно, тогда мы сможем обсудить, почему Климент, христианский мыслитель, использует метод демонстрации, столь похожий на метод язычника Галена. Случайно ли это совпадение или свидетельство того, что истина одна, независимо от того, кто к ней приближается?

Когда они выходили из скриптория, Иоанн задержался на пороге:

— Знаете, отче, Климент и Гален жили примерно в одно время. Может быть, они читали одни и те же книги?

— Или, возможно, — тихо ответил настоятель, — один Логос говорил через обоих, хотя один из них этого и не осознавал.

И они направились к храму, где слова превращались в молитву, а вопросы — в безмолвное созерцание.


Рецензии