Одеяния Духа

В маленьком монастыре, затерянном среди холмов, настала тишина после вечерней молитвы. Старец Пахомий сидел на каменной скамье у входа в храм, глядя на звезды. Несколько молодых послушников, как часто бывало, собрались вокруг, жаждая услышать его слово.

— Геронда, — обратился к нему один из них, тот, что всегда задавал самые трудные вопросы, — сегодня я читал Писание и многое осталось непонятным. Как правильно понимать эти древние слова?

Старец долго молчал, словно вслушивался в ночь. Наконец, он заговорил тихим голосом:

— Если ты пытаешься понять Библию своим духом, ты облачаешь ее в те одеяния, кои любы тебе. Если ты толкуешь Библию духом святых отцов, облачаешь ее в те одеяния, кои были любы им. И поскольку ее Слово в Духе Святом, сможешь ли ты воспринять Библию в одеяниях Духа Святаго, кои любы Ему?

Послушники переглянулись. В словах старца была тайна, которую они не могли разгадать.

— Геронда, скажи нам об одеяниях сиих, — попросил другой послушник.

Старец поднял глаза к звездному небу, словно читая ответ в их мерцающем свете.

— Одеяния сии — Любовь. В них облачена Дева, рождающая Того, в Ком ;;; ;; — «живот бе». В них следует облечься, в Ней родиться, в Нем воспринимать.

Снова наступила тишина. Каждое слово старца было подобно семени, брошенному в почву их сердец, и требовало времени для прорастания.

— Геронда, — осмелился спросить третий послушник, самый молодой, — но как нам облечься в эти одеяния? Как родиться в Деве и воспринимать в Нем?

Старец улыбнулся. Его лицо, испещренное морщинами, в свете полной луны казалось ликом с древней иконы.

— Подойди ближе, чадо, — сказал он молодому послушнику. — Что ты видишь, когда смотришь на звезды?

— Я вижу... звезды, геронда. Далекие миры. Красоту творения Божьего.

— Это видят и язычники, и атеисты, и все люди, имеющие глаза, — ответил старец. — Но чтобы увидеть то, что видит Писание, нужно смотреть иначе. Смотреть глазами Духа.

Он указал на ночное небо:

— Когда мудрецы Востока увидели звезду, возвестившую о рождении Христа, они видели не просто небесное тело, но знак. Они читали звездное небо как текст. И в этом тексте было написано о Любви, сошедшей в мир.

Старец обвел взглядом лица послушников:

— Так и с Писанием. Можно читать его как текст, составленный из слов, имеющих определенные значения. Можно толковать его умом, применять к нему свои или чужие мудрые схемы. Но это значит облачать его в одеяния своего разумения или разумения отцов.

— Но как же иначе? — недоумевал первый послушник.

— Через любовь, — просто ответил старец. — Писание есть откровение Любви. Только любовь может понять любовь. Только огонь может познать огонь.

Он помолчал, словно ожидая, что его слова найдут отклик в сердцах слушающих, затем продолжил:

— Когда Мария приняла благую весть от Ангела, она не поняла ее умом — она приняла ее сердцем. «Се, раба Господня, да будет мне по слову твоему». Это не было согласием, основанным на понимании, — это было согласием, основанным на любви и доверии.

Старец взял маленький камешек с земли и подержал его на ладони:

— Посмотрите на этот камень. Его можно изучать как геолог, исследуя его состав и происхождение. Можно видеть в нем символ, как видели отцы, говоря о камне, отвергнутом строителями. Но можно и просто держать его в ладони, чувствуя его прохладу и тяжесть, и через это прикосновение приобщаться к тайне творения. Так и Писание: его можно изучать, его можно толковать, но можно и просто открываться ему, позволяя Слову касаться тебя.

— Но если каждый будет понимать Писание по-своему, не приведет ли это к хаосу толкований? — спросил самый старший из послушников, который до монастыря был учителем.

— Хаос толкований уже существует, — мягко улыбнулся старец. — Даже великие отцы порой расходились в понимании одних и тех же мест. Но все они, при разнице толкований, были единодушны в главном — в любви к Тому, о Ком говорит Писание. И в этой любви они были едины, хотя выражали ее по-разному.

Он осторожно положил камешек обратно на землю:

— Когда апостол Иоанн пишет в начале своего Евангелия, что в Слове «;;; ;;» — «была жизнь», он говорит не просто о биологическом существовании, но о полноте бытия в Боге. Эта жизнь, этот «живот» — начало всякого движения, всякого дыхания, всякой любви. И чтобы понять Писание, нужно погрузиться в этот «живот», стать причастным этой Жизни.

— Но как? — снова спросил молодой послушник. — Как нам облечься в одеяния Любви?

Старец внимательно посмотрел на него:

— Ты спрашиваешь меня о том, чадо, что можно только прожить, но нельзя объяснить. Но я отвечу тебе притчей.

Однажды ученик спросил мастера рисования: «Как нарисовать бамбук?» Мастер ответил: «Прежде чем рисовать бамбук, нужно стать бамбуком». Так и с Писанием: прежде чем понимать его, нужно стать тем, о чем оно говорит. Нужно стать любовью.

— И еще одно, — добавил старец после паузы. — Мы говорим об «одеяниях Духа», но Дух не нуждается в одеяниях. Это мы, по нашей ограниченности, нуждаемся в образах и символах, чтобы приблизиться к невыразимому. Но когда мы погружаемся в Любовь, все образы и символы отступают. Остается только присутствие — живое, непосредственное, неделимое.

Старец встал. Луна поднялась высоко, и ее свет серебрил его седую бороду.

— Дева, рождающая Того, в Ком «живот бе» — это не только историческая Мария. Это и душа каждого верующего, принимающая Слово и позволяющая ему родиться в мир через дела любви. В этом смысле каждый из нас призван стать Богородицей, позволяя Христу рождаться в мир через нас.

Он перекрестил послушников:

— Идите с миром, дети мои. И помните: понимание приходит не через усилие ума, а через открытость сердца. Не пытайтесь понять Писание — позвольте Писанию понять вас. Не одевайте Слово в свои одежды — позвольте Слову одеть вас в Свои одеяния. Ибо только так можно приблизиться к Истине, которая есть не концепция, не доктрина, но Личность — Христос, Который Сам есть Путь, Истина и Жизнь.

Когда послушники разошлись, старец еще долго оставался на каменной скамье, глядя на звезды. Его губы беззвучно шевелились в молитве, а в душе звучали слова Иоанна Богослова: «В Нем был живот, и живот был свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его».