Немного о самоуважении

Замечательная пензенская газета «Улица Московская», где я имею честь и удовольствие время от времени публиковаться, недавно обратилась к читателям с вопросом «За что мы себя уважаем?»
Как постоянный читатель я не счёл возможным уклониться от обсуждения этой безбрежной темы. Но, принявшись было раздумывать, с какого всё же берега к ней подступиться, я, кажется, не преднамеренно, а по какой-то зигзагообразной ассоциативной цепочке отрефлексировал на воспоминания о трёх событиях разной  давности, но связанных между собой некоей общей сутью, которую я и попытался обозначить. Мне казалось, что эта суть, возможно, опосредованно, но тем не менее весьма прочно соотносится с самоуважением. По крайней мере – с одной из многочисленных его граней. И, как мне думается, очень важной.
Удалось ли мне это выразить? Судя по тому, что газета «УМ» приняла нижеследующий текст к публикации, отчасти удалось.   

Представьте себе, что вы получили такое письмо.
 
ПОДПИСЧИКУ
БОЛЬШОЙ СОВЕТСКОЙ ЭНЦИКЛОПЕДИИ

Государственное научное издательство "Большая Советская Энциклопедия" рекомендует изъять из 5 тома БСЭ 21, 22, 23 и 24 страницы, а также портрет, вклеенный между 22 и 23 страницами, взамен которых Вам высылаются страницы с новым текстом.

Ножницами или бритвенным лезвием следует отрезать указанные страницы, сохранив близ корешка поля, к которым приклеить новые страницы.

                Государственное научное издательство
                "Большая Советская Энциклопедия"

В вашей домашней библиотеке действительно сохранилась от родителей (от их родителей) Большая советская энциклопедия (БСЭ) – 2-е её издание, и 5-й том на месте. Правда, вы не помните, когда последний раз снимали с полки хоть один из полусотни этих томов – куда быстрее, полнее, достовернее справиться в Википедии. Да и содержание всех трёх изданий БСЭ давно оцифровано и вывешено в интернете. Читай – не хочу. Но вот приходит это письмо, и любопытно становится: а какой в интернете текст на этих четырёх страницах (21-24) пятого тома? Исходный или «новый»? Не говоря уже о портрете.
Конечно, это фантазийный сюжет: письмо было разослано всем трёмстам тысячам подписчиков ещё в начале 1954 года и невероятно, чтобы хотя бы одно завалялось на почте и, будучи случайно обнаруженным через семьдесят с лишним лет, всё-таки доставлено по адресу. Не надо быть искушённым знатоком того времени или хорошо помнящим его атмосферу уже весьма, увы, пожилым человеком, чтобы уверенно утверждать: все до одного письма были доставлены подписчикам. Порукой тут скорее не осведомлённость или просто память, а то, что принято называть генетической памятью. Но, если за неукоснительность действий Почты СССР того времени можно быть абсолютно спокойным, то поголовность рекомендованных в письме действий всё же, согласитесь, не вполне очевидна. Сомнение это, думаю, рождается не всегда осознаваемой, но всё же теплящейся в нас потребностью в самоуважении. Самоуважении даже не персонифицированном, не родовом, а, если угодно, родоплеменном – самоуважении как народа, а не просто подданных.  «Но был один, который не стрелял». Хотя бы один, но был среди нас!
Думаю, с этих позиций просмотр сохранившихся экземпляров тома 5 (Березна–Ботокуды) 2-го издания БСЭ содержит в себе не только исторический аспект.
Но ещё больший, на мой взгляд, интерес представляет раздумье относительно мотивов принятия решения и способа его реализации. Решения о замене энциклопедической статьи о Л.П. Берии – верном ученике Ленина, не менее верном соратнике Сталина, зорком и беспощадном к врагам всего ленинско-сталинского, маршале Советского Союза, наконец. Ведь случалось и прежде: огромные панегирические статьи в 1-м издании БСЭ о вскоре казнённых Бухарине и Ягоде, например. Однако, попыток заменить их задним числом не отмечено. Ну, бывает, дескать: ловко и коварно сыграли на доверчивости и на едва ли не врождённой, присущей самой природе большевизма доброжелательности. Впредь будем бдительнее, а статьи в БСЭ – напоминание, урок, на которых эту бдительность следует неуклонно воспитывать и крепить.
Но в этот раз почему-то было решено по-другому. Некоторые старожилы утверждают, что даже пакетик сухого казеинового клея прилагался. Так ли, нет ли, но во любом случае второй абзац письма свидетельствует о явно не очень высоком доверии его авторов к умственному развитию адресатов. А вдруг не сообразят, как вырезать, как вклеивать? При том, что подписка на БСЭ была привилегией для продвинутых по социальной лестнице – для так называемой номенклатуры. Такая вот неумышленная и недвусмысленная самооценка советской элиты. Что уж говорить о самоуважении.
Можно сказать: «Так это когда было!» Но вот пример похожего рода посвежее – 1981 года. Целое поколение подросло. Принято считать, что непуганое. Или, по меньшей мере, не такое пуганое. Как-никак Сталина нет, Берии нет, в их кабинетах всего-навсего Брежнев да Андропов. И дым, как говорится, пожиже, и труба пониже. И решения XX и XXII съездов давно приняты, и вроде как их никто не отменял.  Живи – не хочу, не бойся. И на этот 1981 год назначен очередной – XXVI уже (как время летит!) съезд по-прежнему родной КПСС. Кто бы тогда сказал, что всего-то каких-нибудь десять лет ещё пролетит, и… Не миновать тому обследования в психдиспансере с однозначно предсказуемой постановкой на учёт.
А пока по устоявшейся и никем даже в страшном сне не оспариваемой традиции всё хорошее метится наклеечкой, ярлычком, рубрикой «Навстречу XXVI съезду КПСС». Вот и все публикации в периодической печати, призванные порождать в читателе оптимизм и веру в светлое будущее тоже снабжаются этой рубрикой. Ну, как тут угадать, где упадёшь, чтобы соломки подстелить? Вроде бы нет нужды – и так всюду мягко.
О ту пору издавался прекрасный журнал «Химия и жизнь», который был любезен советской интеллигенции тем, что умудрялся в статьях о химии, физике и биологии прикоснуться к чему-то гораздо более значимому для читателя, заставить его задуматься о чём-то более важном, чем устройство живой и неживой материи. Это регулярно – с каждым новым номером – вызывало неудовольствие тех и доставляло неприятности тем, кто блюл «чистоту линии», а они, в свою очередь, доставляли эти неприятности назад – на головы редколлегии и сотрудников редакции. К досаде одних и к счастью других главным редактором был академик И.В. Петрянов-Соколов, активно участвовавший в своё время в атомном проекте, и потому способный защитить своим статусом журнал от погрома. Он это и делал. Достаточно сказать, что даже едва ли не единственная прижизненная публикация Высоцкого (стихотворение «Чёрное золото») при тогдашнем абсолютном табу не привела к сколько-нибудь заметным изменениям ни в тональности, ни в содержании журнала, не сумела стать поводом для административного сокращения его почти полумиллионного тиража. Хотя серьёзные попытки в этих направлениях инстанциями были предприняты.
Так вот в февральском номере «Х и Ж» за этот самый 1981 год (а XXVI съезд открывался как раз в феврале) была опубликована статья о пользе ряда пищевых добавок в корм домашней птице и скоту. И, поскольку она со всей очевидностью навевала оптимизм и укрепляла веру в лучшее, то автоматически получила вышеозначенную рубрику. И всё бы ничего, но над заголовком была размещена картинка, где пятеро потенциальных потребителей пищевых добавок – бычок, свинка, барашек, гусь и петух – везут эти добавки на грузовиках. Куда? Самый простодушный ответ был бы: в сторону читателя, прямо на читателя. Чуть более искушенный: к месту предстоящей трапезы. Но кто-то повышено внимательный заметил, что над заголовком и, стало быть, под картинкой располагается ещё рубрика – та самая, оптимистическая. Заметил и сигнализировал. Куда надо. И уже оттуда последовала команда «страницу выдрать и вклеить вместо неё новую, точно такую же только вместо картинки – текстовый врез, набранный крупным-крупным кеглем». И так 438 000 раз – именно таков был тираж журнала в том злополучном феврале.
Вся эта история подробно рассказана в книге «Не все люди враги», написанной Михаилом Борисовичем Черненко – человеком два десятилетия, с момента основания в 1965 году, возглавлявшим работу редакции «Х и Ж» и по единодушному мнению её сотрудников определявшим своим мастерством и талантом лицо журнала. Это мнение так же единодушно разделяло сообщество внештатных авторов, к которому выпала честь принадлежать и мне. Все мы – в основном научные сотрудники академических институтов – помню, ездили в те дни в подмосковный город Чехов, где на крупнейшем в СССР полиграф комбинате лежали в ожидании выдирки и вклейки без малого полмиллиона экземпляров нашего любимого журнала. Ездили выдирать. Вклеивали штатные работницы комбината – нашей квалификации в этом деле доверия не было. Их было впятеро меньше нашего (и это, если не считать десятков пионеров, отряженных городскими властями нам в подмогу), но женщины-вклейщицы нас обгоняли и периодически выходили во двор перекурить в ожидании следующей порции выдранных журналов.
   В один из таких перекуров я подошёл к ним, чтобы выразить восхищение их сноровкой. Разговорились. Оказалось, что сегодняшнее занятие им не впервой. В прошлом году в номере журнала «Агитатор», приуроченном к 8 марта, на обложке был помещен групповой снимок лучших агитаторш (агитаториц?) не то СССР, не то какого-то отдельно взятого региона. И надо же: у одной из них из неглубокого, вполне целомудренного выреза платья выглядывал краешек кулончика. И этот верхний краешек был по слову кого-то повышенно внимательного (того же или другого?) ни дать, ни взять верхней оконечностью нательного крестика. А журнал «Агитатор» выпускался отделом пропаганды ЦК КПСС. И тираж его переваливал за миллион. И обложку менять это – не драть и вклеивать, а две скрепки металлические разогнуть, вытащить и новые степлером загнать желательно в те же дырочки. И так два с лишним миллиона раз.
У меня осталось десятка полтора выдранных из того номера «Х и Ж» страничек на память и ряд вопросов. Главный из них к себе: как соотносится соучастие в исполнении того приказа о выдирке с самоуважением? Добавляет или умаляет до…  ?  Да, конечно, с учётом всех особенностей того времени. Пока твёрдого ответа мне найти не удалось.
И вот ещё, думаю, почему. С тех пор выросло уже два поколения. Последние несколько лет я вёл в магистратуре факультета международной журналистики МГИМО учебный курс «Визуализация политических кампаний». На одном из занятий два года назад я рассказал историю с журналом «Агитатор». Она нашла понимание аудитории: КПСС декларировало атеизм и журнал ЦК не мог выйти с крестиком на обложке. Мундир обязывал действовать кардинально. «Здравствуй, племя младое, незнакомое», однако, достаточно просвещенное в недавней истории. Тогда я раздал мои странички-сувениры. Сам факт, что у меня их оказалось в таком количестве недвусмысленно говорил об их происхождении. Я не просил его интерпретировать, благо предшествующая история давала однозначную подсказку. Я спрашивал: «Как вы думаете, почему?» Ответ был быстрый и единодушный: «Ну, как почему? Ведь «навстречу съезду». Что тут непонятного?» Я не сдавался: «А что плохого, если зверюшки с птичками едут навстречу съезду?» На лицах моих слушателей возникло выражение, явно означавшее: «Ну, зачем вы нас за детей держите? Всё ведь понятно». Мне оставалось лишь кивнуть.
Только один молодой человек чуточку утишил охватившее меня тогда огорчение. Возвращая мне выдранную сорок лет назад страничку, он громко и беззаботно воскликнул: «Прикольно!» Мне тогда подумалось, что у него не всё в порядке с генетической памятью. Признаюсь, с той поры я ни разу не приносил на занятия это наглядное пособие.