Встреча с Кобой

Тихий шорох перелистываемых страниц нарушил тишину сталинского кабинета. За окном опускались сумерки, и неяркий свет настольной лампы создавал островок золотистого света, в котором лицо вождя казалось вылепленным из тёмной глины.

Сталин не спеша достал из ящика стола старую потёртую книгу – «Витязь в тигровой шкуре» Руставели. Он бережно, почти нежно провёл рукой по обложке, прежде чем раскрыть её. Такие моменты были редки – моменты, когда сквозь маску вождя народов проступал контур другого человека – грузина Иосифа Джугашвили.

В ответ на вопрос о любимом отрывке из эпоса, он прочёл наизусть по-грузински, и его голос, обычно сдержанный и тихий, вдруг обрёл иное звучание – певучее, глубокое, почти тёплое:

;;; ;;;; ;;;;;;;;;, ;;;; ;;;; ;;;;;;;;;,
;;;;;;; ;; ;;;;;;;;;;;, ;;;; ;;;;;; ;;;;;;;;;,
;;;;; ;;;;;; ;;;;;;;;;, ;;;;;;;;;; ;;;;;; ;;;;;.
;; ;;;;;;;;;; ;;;;;;;;;;;: „;;;;;; ;;;;;, ;;;;;; ;;;".

"Гоня перед собой стада по земле пропитанной кровью, они мчались вперед.
Они убивали, сражая убегавших, гневая Бога в небесах.
Алым цветом окрасились поля. Кровью залиты охотники буйные.
А наблюдавшие Автандила, восклицали: «Как тополь он, древо Эдема!»"

Он замолчал. Пауза, наполненная тяжёлым ожиданием, повисла в кабинете. Было что-то гипнотическое в этих строках – воины, мчащиеся по окровавленной земле, не боящиеся прогневать самого Бога. И в центре этого кровавого вихря – прекрасный герой, подобный райскому древу.

"Коба, теперь мне ясно, почему ты не боишься прогневать Бога," – слова вырвались необдуманно, почти легкомысленно, и тут же в воздухе повеяло холодом.

На мгновение в глазах Сталина мелькнул огонь – яростный, опасный – словно в тёмную комнату внезапно ворвался луч беспощадного света. Он сузил глаза, и сквозь сердитый смешок процедил с ужасным грузинским акцентом: "Ничего тэбэ нэ ясно."

Этот акцент – который он обычно тщательно контролировал, почти до неузнаваемости сглаживая в публичных выступлениях – прорвался сейчас как вулканический выброс его подлинной сущности.

"Коба, ты из Эээ..." – начал было его собеседник, внезапно осознав что-то важное, прежде невидимое.

"Молчи!" – обрушилось на него громоподобно, не позволив закончить фразу.

В этот краткий момент между ними словно распахнулась дверь, за которой скрывалось нечто тёмное и бездонное. Тайна, которая не предназначалась для посторонних глаз. Сталин закрыл книгу и отложил её в сторону. Момент откровения закончился. Вождь снова надел свою привычную маску – сдержанную, непроницаемую.

Что хотел сказать его собеседник? Что Сталин родом из Эрети, древней области на востоке Грузии? Или намекал на что-то более глубокое – на тёмное наследие, на древнюю природу его власти и права проливать кровь, не страшась божьего гнева?

Никто никогда не узнает. Эта тайна осталась между ними – недосказанная, погребённая под тяжестью сталинского "Молчи". Как и многое другое, что навсегда осталось в тени за фасадом вождя народов – человека, который читал стихи о воинах, не боящихся гневить Бога, и находил в этих строках созвучие своей душе.