Часть вторая. На пороге взросления 1

1975

Часть вторая

Волюшка ты моя
 
I Летом

1. Вступление
Итак, я закончил школу. Начинается взрослая жизнь. Но многое тут ещё не ясно. Что мне делать? Я, действительно, начинаю взрослую жизнь? Могу ли я писать свои мемуары так, как я писал их до сих пор?
Я закончил часть своих мемуаров, написанную в одиннадцатом классе тем, что написал большую часть главы о десятом классе. Было очевидно, что скоро я буду описывать одиннадцатый класс. И хотя глава об одиннадцатом классе будет длинной (это было ясно ещё до того, как я начал её писать), но всё же надо думать о том, что будет после одиннадцатого класса.
А что потом? Вроде бы, надо продолжать описывать события в хронологической последовательности. Но что же это означает, если говорить конкретно? Конечно, это лето 1975 года, первый трудовой год: занятия музыкой в музыкальном училище при консерватории имени Н.А. Римского-Корсакова, начало моей трудовой деятельности   работа на пятом УПП, ВОС, а также другие события, происшедшие в этот период.
И всё-таки к моменту начала этого периода у меня отсутствовало представление о том, как я буду писать и о чём, собственно, я буду писать. Когда всё начиналось, было неясно, во что это выльется. Так что же, может быть, писать о моих детских видениях? Но и сами они не были чем-то законченным, скорее, они представали в виде отдельных штрихов. В дальнейшем я заметил, что одно дело вообразить и совсем другое дело   описать то, что я вообразил. Почему? Дело в том, что каждое видение на самом деле представляет собой множество разных событий разного плана. При этом немаловажное значение здесь имеет запах, представлявший собой естественные запахи: запахи природы, в том числе, запахи моря и вообще водной стихии, а также запахи человека и животных, которые являются важнейшей составной частью общей картины видения. События, входящих в состав видения, могут быть уподоблены кадрам в кино, не всегда уловимы. В результате могут быть выделены основные события, лежащие на поверхности. С учётом этого и следует относиться к описанию этих видений. Всякое такое описание будет неполным. Кроме того, сами эти видения были как некоторые фрагменты некоего образа детства (возможно, даже моего собственного) или детства кого-либо из моих знакомых. А могут ли эти мои видения быть использованы в научных исследованиях или в педагогике? Эти видения появляются из реальных воспоминаний. В принципе их исследование позволит понять, что может представлять собой внутренний мир незрячего ребёнка или даже взрослого, над чем нужно работать с ребёнком (и с взрослым) в плане формирования у них адекватного представления о самом себе, о внешнем окружающем мире, развитии и реабилитации взрослого человека.
До сего времени я мог наблюдать реально только двух маленьких детей   Павлика и Серёжу Кравченко, чудесным образом "пересаженного" в мою голову и преобразованного в ней в соответствии с моим представлением об игровой деятельности маленького ребёнка или животного. Но для этого должен быть некий первоисточник. Таким первоисточником могла бы быть встреча с маленьким ребёнком или животным.
А, может быть, описать своё раннее детство? Но даже собственное раннее детство не представлялось мне как нечто целое. И, может быть, поэтому я решил пока ничего не менять. Значит, буду писать свои мемуары так, как я их писал до сих пор, то есть, описывать события, которые происходили в этот период вокруг меня, и участником которых я был в тот период.
У меня появилась реальная возможность встретиться с маленьким ребёнком, подержать его на руках. Но когда мне предложили это сделать, я испугался. Оказалось, что для того, чтобы возникли какие-то впечатления, тактильный контакт вовсе не обязателен. Вполне достаточно слухового. Об этом тоже следует рассказать. И в своё время я тоже об этом скажу.
А что же было интересного? А интересным было то, что я пытался приложить полученный даже при таких наблюдениях материал к своим видениям. Ещё и слова такого не было, но, судя по всему, к тому всё шло.
Но и воспоминания о школе продолжались. Написания мемуаров я не прерывал. Конечно, были и другие события, в том числе, и не слишком приятные. Обострилась зубная боль. Но я по-прежнему боялся зубного врача. И всё, что мы предпринимали, сводилось к тому, что смазывали ватку зубными каплями и прикладывали её к больному зубу. На какое-то время (поначалу достаточно продолжительное) зуб переставал беспокоить. Казалось бы, ничто не мешало ходить к врачам. Но была элементарная трусость, преодолеть которую удалось лишь много лет спустя.
Мама и папа ездили в Вильнюс и Каунас.
У меня состоялись две встречи с Колей. Таков далеко не полный перечень событий, происходивших в этот период. Вот обо всём этом мы и начинаем рассказ.
2. Первый день
Итак, после выпускного вечера мы пришли домой. Поужинали. Затем я писал мемуары. Затем отошёл ко сну.
А утром вставать не спешил. Продолжал лежать и мечтать. Тут-то и посетило меня очередное видение: Вера Степанова лежит в своей кроватке и стучит рукой по спинке. Время от времени она чмокает губами. И складывается песенка: Чмок-чмок-чмок-чмок, по кроватке тук-тук-тук". Это её любимая характерная песенка, выражающая основы образа её жизни в новых условиях.
Вставать не хотелось, тем более что, как я полагал, на свои детские видения я имел полное право, причём право заявить о них в полную силу. Но что-то они ко мне не шли (то из них, которое я только что описал, было с большой натяжкой). И как бы ни укрывался я одеялом (а тогда у меня было лёгкое шерстяное одеяло с пододеяльником, которое очень хорошо сочеталось с воспоминаниями о детстве), как бы ни водил носом по подушке (мне казалось, что в младенчестве ребёнок именно так развлекается, нюхает подушку, и это должно характеризовать то состояние радости, которое он испытывает от касания носом этой подушки), как бы ни изображал из себя маленького ребёнка (например, голосом), как бы ни стучал рукой по спинке кровати или по подушке, или пытался проделать лёгкие, чуть заметные подпрыгивания, лёжа в кровати   ничто не помогало. Я пытался, но видения по заказу ко мне не шли (подобное появится через много лет).
Бабушка пришла. Мы позавтракали. После этого я снова лёг.
А через некоторое время пришли папа и Владимир Петрович. Папа пытался меня пристыдить за моё ребячье состояние, а Владимир Петрович говорил: "Пусть поспит. Заслужил ведь".
Но вскоре очередь дошла и до меня. Ведь было ясно, что очень скоро я перейду к написанию в мемуарах главы об одиннадцатом классе. А это значит, помимо всего прочего, мне понадобятся каталоги пластинок и магнитофонных записей. А для того, чтобы ввести их в мемуары, надо было их написать.
Но все их мы написать сразу не могли. В дальнейшем папа сам кое-что написал (конечно, не по Брайлю, плоским шрифтом, а бабушка мне продиктовала). И эти записки по отдельности привозились на дачу. Но происходило это постепенно. А сейчас мне надо было написать самые ближайшие.
Через некоторое время мама пришла. После этого мы собрались и поехали на дачу.
Вышли из дома. Пришли на трамвайную остановку. Сели на трамвай №23. Приехали на Финляндский вокзал. Через некоторое время подошла электричка. Мы сели и поехали. Так началось моё пребывание на даче уже в качестве выпускника школы и взрослого человека.
3. Елена Фоминична
Кто такая Елена Фоминична? Работала ли она с бабушкой? Увы, теперь я этого уже не узнаю. Знаю точно, что жила она в Колпино. Но вот именно сейчас бабушка её пригласила к нам в Горьковское.
Мы встретились на платформе. И вместе поехали в Горьковское. Фактически всю дорогу разговаривали. Елена Фоминична оказалась очень интересным собеседником.
Когда мы приехали в Горьковское, Баська примчалась к поезду. И так вот мы вместе пошли в сторону дома. Оказалось, что и наш приход в дом был особенно приятным. Бабушка уже была там, конечно, она была рада приезду дорогого гостя. Это создавало хорошую атмосферу. Фактически это было началом лета. Мы устроили небольшой пир. И выпили за то, чтобы этот сезон был удачным.
Уже привезли баян, так что я мог музицировать. Надо ведь было готовиться к неведомому началу своей музыкальной деятельности. А Елена Фоминична в некоторых случаях подпевала. Для меня это было особенно приятно. Я ей сказал: "У вас очень красивый голос". А она сказала, что пела всегда. Это было приятно. Но пребывание Елены Фоминичны у нас на даче было непродолжительным. Вечером второго дня она уехала. С ней мы ещё встретимся.
4. Приезд Екатерины Андреевны
Напомню, что Екатерина Андреевна в разное время работала с бабушкой. Она бывала у бабушки и тогда, когда бабушка ушла на пенсию. Наши контакты после долгого перерыва возобновились, начиная с 1968 года. Временами она приезжала и к нам в Горьковское. Так произошло и сейчас.
Её приезд внёс много интересного в нашу дачную жизнь. Она была вдохновителем и организатором мероприятий по кулинарной части. С её подачи мы стали делать капустные шницели. Мне это блюдо так нравилось, что я говорил, что его, должно быть, очень любит король Марокко Хасан II. Для меня в ту пору это был политический деятель высшего полёта.
Дважды он приезжал в нашу страну (как раз в 1975 году это был второй раз). А причём тут Марокко? Просто мне казалось, что и само название (как впоследствии оказалось, португальское) свидетельствует о высшей степени роскоши. Эта роскошь должна была бы, прежде всего, отражаться на жизни короля (почему-то мне в голову не пришёл шах Ирана, король Саудовской Аравии). К тому времени независимость получили Бахрейн и Катар. В моём тогдашнем представлении, эти страны должны были бы избрать социалистический путь развития. А почему? С моей точки зрения, их угнетали (англичане). По моему мнению, этого было вполне достаточно для того, чтобы отвергнуть капитализм. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что в Бахрейне существовал король, а в Катаре   эмир. Стало быть, это были типичные феодально-монархические режимы. Но к нашему повествованию это не имеет никакого отношения.
Екатерина Андреевна принимала участие и в наших малярных работах (такое случается впервые). Можно сказать и так: в период этих работ, когда я испытывал временные неудобства, она выступала как своего рода огнетушитель, как человек-миротворец, примиряющий меня с этими трудностями, помогающий найти временный выход из положения. Такая психологическая помощь тоже имела немаловажное значение.
Екатерина Андреевна несколько раз приезжала в Горьковское, и с её присутствием связано ещё одно событие, разговор о котором ещё предстоит.
5. Вторая встреча с Владимиром Петровичем
Он с женой приехал к нам в Горьковское. Это произошло в середине июля. Надо полагать, что к этому событию готовились, как к настоящему празднику. В ту пору нашим "фирменным" блюдом было "мясо по-французски". И снова после приезда папа куда-то уходил. Владимир Петрович был им не доволен. Развлекались тем, что слушали "Голос Америки". Тут уже всякие политические измышления были в наличии.
Но вот папа пришёл. Сели за стол, и начался праздничный пир. Впрочем, на этот раз он был не такой обильный. Больше было разговоров о музыке. В частности, о рок-опере "Иисус Христос суперзвезда". А Владимир Петрович говорил, что это произведение слабое. Почему? По мнению Владимира Петровича, там слишком много повторов отдельных музыкальных тем, а это, как он полагает, делает всё произведение даже в какой-то степени примитивным. Но я думаю, что такая постановка вопроса слишком резка, не учитывает всех обстоятельств. Ведь композитор, создавая своё произведение, подбирает те музыкальные средства, которые, по его собственным представлениям, наиболее полно характеризуют настроение произведения, внутреннее состояние героев, их чувства и мысли. Поэтому попытка подчинить волю композитора каким-то единым и неизменным канонам и абстрактным правилам не имеют ничего общего со свободой творчества. Допустим, он повторяет какие-то мелодические фрагменты. Но происходит это не от недостатка представлений об изображаемом предмете, а именно потому, что считает такой способ выражения в наибольшей степени соответствующим характеру произведения на данном конкретном отрезке его реализации.
Говорили об исполнителях, которых папа фотографировал, и которых предполагалось фотографировать в дальнейшем. А по поводу оперы "Иисус Христос суперзвезда" я напомнил через год слова Владимира Петровича, а папа сказал, что не считает мнение Владимира Петровича объективно правильным. В этой связи он вспомнил представление Владимира Петровича о голосе певицы Евгении Гороховской (это последнее было связано с выходом её пластинки). Владимир Петрович считал её голос меццо-сопрано (он говорил: "Вот мы напишем сверху "Евгения Гороховская", а в уголочке - "Меццо-сопрано"). А она сама, присутствовавшая при этом разговоре, его поправила: "Не меццо-сопрано, а колоратурное контральто". Папа мне сказал, что ему было стыдно за Владимира Петровича: человек искусства, а рассуждает, как вот этот стол (то есть, говорит глупость). Но, в какой-то мере оправдывая такое суждение, можно сказать, что подобного рода нюансы понятны и доступны узким специалистам, которые способны их различать. Вот лично мне известны две певицы, имеющие амплуа колоратурное контральто. Это Клара Батт и Тереза Берганца. Ну, вот и Евгения Гороховская. В то же время, она, например, пела партию Кармен (меццо-сопрано). Вот и пойми попробуй, где кончается меццо-сопрано, и где начинается колоратурное контральто. Короче, здесь не всё так уж просто.
На следующий день Владимир Петрович с женой ходили в лес. Было тепло. Но я не знаю, была ли это просто прогулка, или они всё-таки что-то из леса принесли. Примерно часа два они ходили. Потом вернулись домой. К тому же вскоре началась гроза, а им нужно было уезжать.
6. Зубная боль
Последний раз событие, связанное с зубной болью, произошло у меня в 1968 году. Тогда я испытал немало мучений. И познакомился с новым зубным врачом. Но уклониться от встречи с ним не получилось. В 1969 году стоматологи впервые проводили работу у нас в школе. Вспоминается, как проходило моё первое общение с зубным врачом в школе. Нас вызвали с урока истории. Нина Фёдоровна сама вела меня в лазарет. Когда врач стала осматривать мои зубы, я сразу закричал (сейчас я понимаю, что это уже был некий психоз: я боялся даже простого прикосновения врача к моим зубам. Врач же явно располагала малым временем, и встреча с таким нервным пациентом явно не входила в её планы. Но она тогда сказала, что хотя у меня всё в порядке (на тот момент), но она всё равно запишет меня на приём к зубному врачу (к счастью, этой своей угрозы она не реализовала).
На следующий год довелось снова попасть к зубному врачу с урока. На сей раз осмотр проходил более спокойно. И хотя страх всё ещё сохранялся, но всё же я в положенное время открыл рот, так что врач смогла провести необходимые действия. И тут произошло совершенно неожиданное: она назвала список тех, с кем она собирается работать, то есть, лечить зубы. Меня в этом списке не было. Это означало, что и в этом году у меня всё было в порядке. В восьмом классе я всеми правдами и неправдами уклонялся от похода к зубному врачу. В девятом классе мне впервые поставили пломбу. В десятом классе счищали камень. Летом 1974 года на правой стороне полости рта сверху образовался желвак, который мог спровоцировать новый приступ зубной боли, но каких-либо мер мы не принимали. А в одиннадцатом классе, как мне казалось, я счастливо избежал этой процедуры.
Время от времени нас снимали с уроков, и мы ходили в лазарет, где и происходил осмотр и даже лечение зубов. Я кричал и плакал по этому поводу. В качестве предлога для непосещения зубного врача я говорил, что во время уроков это делать не гоже. На самом деле, я просто боялся зубного врача. Но, как мы уже говорили, тогдашние врачи не были психологами, а потому не могли догадаться, что надо хотя бы для начала помочь пациенту преодолеть чувство страха. Среди тех врачей, которые приходили к нам в школу, были люди слишком жёсткие.
К 16 июля я уже практически успокоился и не ждал зубной боли. Как раз в тот день я проснулся и обнаружил, что желвак на правой десне увеличился. Как-то это было некомфортно. Но, как говорится, жить ещё можно. Я делал всё, что обычно делал летом, в том числе, и гулял. Поначалу, как будто, ничего особенного не происходило. Но вот оказалось, что желвак на правой десне ещё в большей степени увеличился. И тут я уже почувствовал боль. Впервые заговорили о том, что надо пойти к зубному врачу. Я всё-таки почему-то думал, что для того, чтобы это произошло, зубная боль должна быть ослаблена. Вот поэтому из дальних тайников воспоминаний извлекли зубные капли. Наверно, папа ездил в Зеленогорск и купил их в аптеке, купил он также и димедрол. Капли были с камфарой. Ими пропитали ватку и положили её на больное место. После обеда я прослушал магнитофонную запись Тито Скипа. Это принесло мне облегчение. На ночь я получил димедрол. А когда проснулся утром, боль совсем ушла. Так мы преодолели это состояние. Какое-то время (примерно до февраля 1976 года) мы пользовались зубными каплями. И всё это время мы меняли ватки, но они постоянно находились у меня во рту, так что, как нам казалось, тем самым происходила дезинфекция больного зуба, а боль при этом не возвращалась.
В дальнейшем боль я почувствовал в ноябре 1979 года. Но это уже совсем другая история.
7. "Союз"-"Аполлон"
От событий моей жизни перейдём к некоторым событиям общепланетарного характера.
В 1972 году, во время официального визита в СССР президента США Ричарда Никсона было достигнуто соглашение о совместном советско-американском космическом полёте по программе "Союз"-"Аполлон". За год до этого трагически погиб экипаж космического корабля "Союз-11" с космонавтами Георгием Добровольским, Владиславом Волковым и Виктором Пацаевым. В тот год никаких космических полётов у нас не проводилось. И только с 1973 года состоялось семь полётов. 19 июля 1975 года с космодрома Байконур взлетел космический корабль "Союз-19", пилотируемый экипажем в составе: лётчик-космонавт СССР Алексей Леонов; лётчик-космонавт СССР Валерий Кубасов. А в тот момент, когда на территории Европейской части СССР была ночь, в США, с космодрома на мысе Канаверел вылетел космический корабль "Аполлон" с астронавтами: Слейтеном, Стаффордом и Брандом.
Через два дня произошла стыковка кораблей, происходил взаимный переход экипажей из одного корабля в другой. Конечно, этот полёт имел политический характер. Он был призван показать, что мирное сосуществование двух систем не только возможно, но и простирается до космических масштабов. Самым значительным событием этого периода была встреча в Москве Брежнева с космонавтами, принимавшими участие в этом полёте.
8. Встреча с тётей Тосей, Леной и Васей
В 20-х числах июля произошло много событий. Одним из них была встреча с тётей Тосей, Леной и Васей. Они приезжали из Адлера. Мои родители лишь накануне прибыли в Ленинград. Оттуда они должны были ехать в Вильнюс и Каунас. Поэтому встречать гостей с Севера предстояло нам с бабушкой.
Накануне вечером мы выехали в Ленинград. Утром следующего дня тётя Тося с детьми прилетели самолётом из Адлера. В дороге дети так утомились, что не захотели ни одного дня оставаться в Ленинграде. Решили, что тем же вечером и уедут. Но для этого надо купить билеты. Покупка билетов продолжалась часа три. После этого они и приехали.
Дети выглядели очень усталыми. Они даже говорили какими-то писклявыми голосами. Поэтому их сразу же уложили спать.
А мы вместе с тётей Тосей поговорили. Она угостила нас кизилом. Кизил   это кислые, но очень ароматные ягоды. Я съел его с большим удовольствием. К сожалению, больше мне ни разу не удалось отведать этого южного фрукта. Много позже я прочитал, что, например, в Азербайджане из этого фрукта варят варенье. Говорят, что оно очень вкусное.
Тётя Тося с детьми уезжали архангельским поездом. Этот поезд, как и раньше, отправлялся в 0.52. Мы с бабушкой не могли их проводить. На даче оставалась Екатерина Андреевна, мы ей обещали вернуться. Тётя Тося с нами простилась. А мы поехали на Финляндский вокзал. Последний поезд идёт в 12 часов ночи. Это не был поезд Ленинград-Хельсинки. Это была обычная электричка. Шла она до Выборга, но со всеми остановками. Необычным было то, что весь путь от Ленинграда до Горьковского мы ехали одни в вагоне. Так закончилась наша встреча с тётей Тосей, Леной и Васей.
9. Следующие два дня
Поздно вечером мы приехали в Горьковское. Наше лето было в самом разгаре.
На следующий день тёплая погода продолжалась. День был жаркий. Во второй половине дня казалось, что начинается гроза. Но если где она и была, то только не у нас. Мы же фактически её не видели. Только отдельные раскаты грома слышались.
Другим выдающимся событием было прослушивание оперы П.И. Чайковского "Пиковая дама". На сей раз это была современная запись. Здесь участвовали: Тамара Милашкина, Владимир Атлантов, Валентина Левко, хор и оркестр Большого театра союза ССР, дирижёр Марк Эрмлер. Но это исполнение нравится мне меньше. В партии Германа Атлантов, на мой взгляд, был не так убедителен, как можно было бы предположить. Я думаю, что более сильно у него звучит итальянский репертуар. Удивило, что в записи приняла участие Валентина Левко. С детских лет я слышал её голос. Но у меня сложилось впечатление, что она является исполнительницей народных песен и романсов. В сознании появился образ деревенской женщины, колхозницы, простонародного исполнения. Поэтому её участие, причём исполнение партии старой графини, во многом было для меня открытием. В дальнейшем она была, в том числе, и председателем жюри вокальной части конкурса незрячих музыкантов (единственного конкурса, проводившегося в данном формате). Вот какие открытия довелось сделать всего лишь за один вечер.
В 22.30 в этот день по "Маяку" была передача "Для музыкальных собраний коллекционеров". Эту передачу подготовил дядя Миша. Она была посвящена творчеству американского певца Лоренса Тиббета. Меня удивило, что дядя Миша делал о нём передачу. Всё-таки этот певец был не вполне в том ключе, в котором дядя Миша строил свою деятельность коллекционера. Среди произведений, которые я в тот момент услышал, была песня "По дороге в Мандалай". А позже я узнал, что Мандалай   город в Бирме (Мьянме).
10. Родители в Вильнюсе и в Каунасе
Они уехали на день раньше нас, вечером того же дня с Варшавского вокзала. Оттуда шёл поезд. От Ленинграда и до конца его вёл тепловоз (ранее я слышал, что от Ленинграда до Луги поезд вёл электровоз, а там его меняли на тепловоз). А тут тепловоз был от начала до конца. Папа говорил, что проехали через Резекне. А вспомнили об этом потому, что в этом латвийском городе Тамара работала. Но, собственно, стоянка была всего две минуты, а потому никаких выходов там быть не могло, хотя именно Резекне был первым латвийским городом, в котором была установлена советская власть. В дальнейшем нам довелось проехать через Резекне на машине, когда мы ехали из Литвы к себе в Ленинградскую область. Но тогда я даже не выходил из машины, а мама совершила небольшую покупку в тамошнем универмаге.
Проехали они также Игналину. В окрестностях этого города была построена атомная электростанция (в дальнейшем мы побываем в этих местах, но это произойдёт много позже).
Самым значимым событием во время пребывания родителей в Вильнюсе было слушание мессы в католическом соборе. Они также побывали в районе девятого форта под Каунасом, где в период Великой Отечественной войны немцами был создан концлагерь для военнопленных. Об этом концлагере они купили книгу, и мы её читали.
А ещё они были на празднике песни. Это традиционный музыкальный фестиваль, в котором участвуют исполнители со всей Прибалтики. Я просил привезти мне какую-нибудь пластинку с литовской музыкой. Они купили пластинку с колокольным звоном. Это записи композитора и исполнителя Купрявичуса с сыном. Они в своеобразной манере исполняют различную музыку. Это и национальная музыка (например, произведения Чурлёниса), произведения русских и советских композиторов, а также музыка народов СССР. Эти произведения напоминают о Литве. А ещё родители побывали в Каунасском доме-музее Чурлёниса. Они купили книгу о нём. Некоторое время тому назад (уже в наше время, когда мы с мамой переехали в Санкт-Петербург) мы читали некоторые страницы этой книги. Она представляет собой монографию со ссылками на различных исследователей. Был упомянут среди них Витаутас Лансбергис. Имя этого деятеля всплыло в 1989-1990 годах. В 1989 году он был избран народным депутатом СССР. А в 1990 году Верховный совет (сейм) Литвы избрал его председателем парламента. И самый первый акт, принятый этим новым органом, был акт о выходе Литвы из состава СССР и объявление о независимости. Вот каким историческим деятелем в одночасье стал музыковед и композитор, исследователь творчества Чурлёниса, Витаутас Лансбергис.
В целом мама и папа были довольны поездкой. Вернулись они 28 июля.
11. Лечение и интерес к детям
Напомню, что после консультации в институте при больнице имени Мечникова надо было делать уколы. Но занялись мы этим не сразу. Только во второй половине июля, когда все лекарства (а это витамины B-1, B-6, а также никотиновая кислота) были куплены, я начал проходить курс лечения. Это происходило в нашем медпункте. Ну, те ощущения, которые я испытывал во время уколов, уже не представляют особого интереса. Уколы для меня уже перестали быть проблемой.
Куда более интересно другое. Уколы делали врач Татьяна Петровна и медсестра Александра Васильевна. Когда я слышал голос Александры Васильевны, у меня складывалось впечатление, что она сама прежде работала с маленькими детьми (или у неё самой был маленький ребёнок). Ведь с детьми обычно говорят ласковым, певучим голосом. У Александры Васильевны это получалось как-то особенно, артистично. И потом, когда она брала инструменты, это уже не выглядело так пугающе, как ещё совсем недавно. Напротив, у неё это получалось играючи.
У Татьяны Петровны был маленький сын Славик. Ему было восемь месяцев. Как раз в самом начале моего лечения для него строили манеж. Это был второй случай на моей памяти, когда маленького ребёнка помещали в манеж (первым был Серёжа Фрадков). Его манеж я в своё время осмотрел, и он мне очень понравился. И я сожалел о том, что сам я уже не маленький ребёнок, а потому не могу находиться в манеже. И вот теперь я встретился со вторым маленьким ребёнком, почти младенцем, которого поместили в манеж. Ведь Татьяна Петровна была единственным врачом на медпункте, а ребёнок находился при ней. В положенное время она его кормила. А в остальное время он находился в манеже.
Поначалу я не придавал значения тому, что он делает. Но в какой-то момент у меня появился к нему интерес. Более того, именно он явился тем экземпляром, действия и движения которого легли в дальнейшем в основу моих видений. Бабушка мне говорила, что он грызёт свои погремушки. В этом нет ничего необычного: когда у ребёнка прорезаются зубы, он берёт в рот всё, что можно туда положить. Но одна погремушка была с рисунком. Эту погремушку он не грыз. По словам моей бабушки, он очень внимательно смотрел на этот рисунок. Выходит, уже у такого младенца тоже есть эстетические чувства или, переход к ним. Этот переход наступит очень скоро. Другая характерная черта   он подвижен. В манеже есть клеёнка, пелёнка, простыня. И вот о том, что он пытается двигаться, свидетельствует даже то, что шевелятся все эти простыни, пелёнки. И вот моя бабушка, до этого лишь наблюдавшая (как и я) за его поведением, на этот раз подошла к манежу и поправила все его подстилки, потому что он своими движениями оголился до клеёнки, а это в таком нежном возрасте было опасно   ведь при прямом соприкосновении с открытым воздухом он мог простудиться.
Дело в тех движениях, которые он мог совершать. У него было какое-то количество игрушек. Явно отличались среди них: кукла-"неваляшка", погремушка и ещё какие-то игрушки, которыми он мог манипулировать. Его игровая схема выглядела следующим образом. Вот он дотронулся до куклы-"неваляшки". В те времена кукла-"неваляшка" была музыкальной. Скорее всего, он ударял по ней ручкой. Возможно, поднять её он ещё не мог. Он слышал музыкальный звук. Гораздо позже, слушая первый концерт Чайковского для фортепиано с оркестром, точнее, середину первой части (пассаж с расходящимися октавами с последующим разрешением), я усмотрел отдельные музыкальные штрихи, которые в чём-то были сходны с тем, что я услышал в момент игровой деятельности Славика, когда он дотрагивался до куклы-"неваляшки". При том, что кукла-"неваляшка" может производить звуки, сопоставимые с элементами колокольного звона, а фортепиано   более объёмный звук. Но всё же сходство есть, и это радует: игровая деятельность ребёнка совпадает с отдельными проявлениями музыкального искусства. А позже я задумался над таким вопросом, почему музыкальное исполнительство называют игрой. В результате пришёл к простому ответу: по метро-ритмическим характеристикам исполнение на музыкальном инструменте имеет некоторые общие черты с игровой деятельностью ребёнка. Особенно отчётливо это прослеживается при игре на фортепиано, так как этот инструмент снабжён молоточковым механизмом звукоизвлечения. Однако музыкальное исполнительство упорядочивает эту деятельность. Впрочем, элементы порядка могут уже наблюдаться и в игровой деятельности маленького ребёнка.
Этот звук ему нравился. Поскольку звук ему нравился, постольку он повторял его много раз. Помимо музыкального звука он использовал и шумовой. Для этого он кроме куклы-"неваляшки" применял другую игрушку   стучалку и начинал ею стучать. А что давал ему этот стук? Теперь он извлекал звук иного рода. Складывалось впечатление, что в этом стуке содержится всё многообразие звуков, которые он производит в процессе своей деятельности сейчас и в дальнейшем. Но число звуков, произведённых им в равные промежутки времени, остаётся неизменным   пять. После этого происходит смена звука.
Позже я прочитал статью музыковеда Л. Мазеля, в которой говорилось о том, как нужно строить музыкальное воспитание самых маленьких детей, использующих погремушки, куклу-"неваляшку". Но особенно мне запомнилось, что автор усматривает в лепете младенца элементы говора и пения. Вот это я и обнаружил у Славика. А тут он начинает произносить звуки голосом. Вообще-то он сопровождал голосом каждое своё действие. Поэтому казалось, что его игровая деятельность представляет собой диалог. Он как бы разговаривает с окружающим миром. Это ещё не диалог с конкретным человеком (для этого он всё-таки должен прежде овладеть речью), но первая попытка заявить о себе как о части этого мира. Но, пожалуй, самое удивительное, что я услышал во время наших посещений медпункта, заключалось в том, что однажды он произнёс ясно различные слоги. Он сказал: "Та-та-та-ля". Это как раз и подтверждает высказывания Мазеля о связи лепета младенца с говором и пением. Но это ещё не речь, а как бы предшествие речи. Это последнее, что я услышал, было для меня особенно приятно. Значит, это   зачатки человеческой речи. Но до формирования речи ему ещё далеко.
А в остальном его игровая деятельность проходила как обычно. Он дотрагивался до куклы-"неваляшки", ударял по ней рукой два-три раза, игрушка-стучалка   пять раз, голосовые "комментарии" этой последовательности действий. Словом, это уже был первый игровой цикл. Это не просто игра, но начало серьёзной работы.
А мне, однако, уже взрослому человеку, всё это было интересно. Вот это был мой мир, в который я готов был уйти. И я прислушивался к его действиям, когда мы были на медпункте. Происходило это потому, что я проходил курс лечения во время моего пребывания на даче. Но это как раз тот случай, когда не надо было спешить, а, напротив, тщательно и внимательно прислушиваться к каждому событию, происходящему у этого ребёнка. Запомнить, а, возможно, хотя бы ритмически (чмокая губами, стуча рукой по спинке кровати или по подушке, пропевая в виде некоей музыкальной последовательности), повторить это действие. Потом оно станет частью моего детского видения. Дома, лёжа в постели, я вспоминал услышанное и старался повторить его всеми только что указанными способами. И тем самым я как бы переживал и проживал это состояние, которое, видимо, в реальной жизни было мне не доступно.
Вот схема этих видений. Мне представлялись дети. У них были игрушки. Время от времени они дотрагивались до этих игрушек. В манежах они находились большую часть дня, лишь во время дневного и ночного сна их помещали в кроватки. Эти кроватки находились рядом с манежами, так что контактирующему воспитателю было довольно легко переместить ребёнка из манежа в кровать и обратно (они постоянно находились в системе "манеж-кровать").
Особенно часто в манеже находился Алёша Несмелов. Среди игрушек у него был маленький мячик. Была у него и кукла-"неваляшка". Он периодически до них дотрагивался. Погремушки у него тоже были. Он и до них дотрагивался, подбрасывал, стучал ими. А Вера, в основном, стучала погремушкой по поверхности манежа точно так же, как она делала это действие на кроватке. Чмокала губами. А ещё каждый ребёнок с удовольствием сосал свою ручку. Вера при выполнении своих действий поёт: "чмок-чмок-чмок- чмок, по манежу тук-тук-тук" (конечно, это лишь интерпретация производимого ею звукоряда).
Таковы основные занятия у "моих" детей. Мне это тоже интересно. Детские видения в то время возникали у меня не только по ночам, но среди бела дня. Чаще всего это происходило тогда, когда я оставался один. Я никому об этом не рассказывал (наверно, если бы я это сделал, то, возможно, занялись бы моим психическим здоровьем, наподобие того, как это было в третьем классе в связи с придумыванием несуществующих стран).
Но вот сейчас я рассказываю и об этом. Говорю об этом с удовольствием, потому что всегда есть мысленная возможность вернуться в этот придуманный безопасный детский мир. Но одновременно я об этом рассказываю для того, чтобы показать некоторые особенности психологии незрячего человека. Это важно, с одной стороны, для того, чтобы создать более полный образ незрячего человека, а, с другой, показать, что если эти характеристики считаются отрицательными, то важно понять, как не допустить такого развития событий. А, может быть, наоборот, надо попытаться использовать стремления взрослого человека, обнаруживающего тенденции к мысленному возврату в состояние детства как одного из способов решения "взрослых" задач? Всё это вопросы, которые требуют дальнейшего, более глубокого анализа явлений психического развития незрячего и слепоглухого человека. И это может составить ещё один аспект его психологического исследования. Мы же в данном случае обращаем внимание на эти факты. Об этом будет сказано и в дальнейшем.
А сейчас вернёмся к событиям моей собственной жизни.
12. Вторая встреча с Владимиром Петровичем, первая встреча с Колей
Это произошло 31 июля. Встреча с Владимиром Петровичем была запланирована. Он приехал с женой. Как всегда, эта встреча была широко обставлена. Была обильная, по тем временам, еда. Но, конечно, главное
  это общение. Владимир Петрович, между прочим, сказал, что сейчас запрещено читать с эстрады поэму Н.А. Некрасова "Кому на Руси жить хорошо?". Спрашивается, почему? По той причине, что хорошо жить бунтарю (Гриша Добросклонов). Но мне кажется, что это   спорная трактовка. Напротив, его судьба   это мученическая судьба. Быть народным заступником   это не великое счастье, а тяжёлая доля. И если человек на это пошёл, значит, по зову сердца. Значит, такого человека надо уважать, преклоняться перед ним. А запрещать? Это что-то дикое, времён какого-нибудь татаро-монгольского ига, а не нашего цивилизованного времени.
 Но одновременно произошло и нечто совершенно неожиданное: этим же поездом приехал Коля. С ним мы тоже встретились вскоре. Но обычного выражения "телячьего восторга" не было. Поэтому встреча с ним отличалась особой подтянутостью. Он рассказал о последних событиях из своей жизни. А жизнь, судя по всему, была весьма насыщена. Это касалось событий, происшедших в это время с ним: поездка в Карелию   Петрозаводск и посещение острова Кижи. Для него, как и для меня, по-прежнему имела значение железнодорожная сторона. Во всяком случае, отправлялся и возвращался он на станцию Волховстрой-2. Туда он ехал поездом Ленинград-Петрозаводск, а назад он ехал поездом Мурманск-Новороссийск. Могло случиться и более интересное путешествие: была "горящая" путёвка в Болгарию. Но он не поехал, так как не считал для себя возможным путешествовать за счёт начальства.
А через несколько дней Коля собирался в Пермь. Я знал, что там у него живёт тётя с семьёй. Но меня удивило, что в такой дальний путь он собирался всего на четыре дня. Но, поразмыслив хорошенько, я подумал, что такое поведение вполне "вписывается" в образ жизни его родителей. В самом деле, в то время они могли съездить на три-четыре дня в Емцу (Архангельская область). Это было своего рода железнодорожной прогулкой. Вот мы ничего подобного позволить себе не могли. Но и они в дальнейшем вынуждены были прервать свои путешествия. Это было связано с общей неустроенностью, последовавшей за неправильно проведёнными реформами, существенно ущемившими социальные завоевания трудящихся, в результате чего бедные стали ещё беднее, а богатые (в советское время это было наше родное начальство) стали ещё богаче. Наша каждая поездка, куда бы мы ни направились, самым тщательным образом готовилась, и никаких импровизаций тут быть не могло.
А вообще к своему нынешнему состоянию он относится критически. Но это не касается его собственных поступков. По его словам, жизнь не интересна. Ну, тут я с ним не согласился. Ведь, судя по его рассказам, он процветает. Вряд ли человек сознательный сожалеет о том, что он совершил нечто такое, что уже нельзя изменить. Я ему говорил, что мы по-прежнему с удовольствием ездим в Жлобин, а также в Москву. Но ценность той или иной поездки не в самом перемещении, а в тех событиях, которые происходят во время этой поездки.
Два дня Коля находился у нас, столько же, сколько и Владимир Петрович. Владимир Петрович передавал новости и сплетни, касающиеся событий культурной жизни.
С Колей мы вместе гуляли по участку и разговаривали. И это было интересно. Слушали радиопередачи. В частности, в то время передавали спектакль по роману Петра Проскурина "Судьба". А ещё была передача о Гансе-Христиане Андерсене и его несчастной любви. Коля с волнением слушал этот рассказ.
Два дня пролетели незаметно. Во второй половине дня Коля уехал. Мы с бабушкой его проводили на станцию Горьковское. Мы с ним шли вместе. Как раз проходил товарный состав. Он сказал, что этот товарный состав ведёт тепловоз, но одна секция. Так и закончилась эта наша встреча.
13. Родители в Москве
Вскоре после того, как состоялась наша встреча с Колей, родители поехали в Москву. Конечно, я об этом узнал уже после того, как эта поездка состоялась. Оказалось, что вначале туда ездили Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна, вот после их возвращения поездку предприняли мои родители.
Оказалось, что состояние здоровья наших москвичей снова ухудшилось. А дядя Миша уехал в Сухуми. В его отсутствие Ольга Георгиевна заводила пластинки, в том числе, и Реброва.
У меня же была безумная идея. Я знал от дяди Миши, что у него есть пластинки с записями опер "Бал-маскарад" и "Аида" с участием Джильи. Тогда эти записи были пределом моих мечтаний. Но в тот момент я думал, что эти пластинки надо привезти в Ленинград. А после того, как мы их перепишем на магнитофон, вернуть ему. Но сам же я подумал, что если бы мы поступили таким образом, это было бы непорядочно. Надо решить этот вопрос цивилизованным способом. Это будет сделано в 1976 году. Тогда я напечатал на пишущей машинке письмо к дяде Мише с прямой просьбой и получил "добро".
В то время у нас входило в моду (да простится мне такое сравнение) творчество Вагнера. Как раз в 1975 году в Москве на гастролях была шведская королевская опера, которая как раз представляла на сцене Большого театра Союза ССР тетралогию Вагнера "Кольцо Нибелунга". В то же время, папа говорил, что в Москве продавались пластинки с записями всего "Кольца", как он говорил, германского производства (наверно, ГДР). Но их он не купил, тем более что, как оказалось впоследствии, у нас оказались пластинки "Кольца" (старания дяди Миши) советской переписи.
А сейчас папа купил мне оперу Гуно "Фауст" с участием Николая Гедды. О ней мы поговорим в конце этой главы.
А сейчас пребывание родителей в Москве было связано ещё и с тем, что они отвезли бабушку и дедушку в больницу. Дома в тот момент они не могли находиться. Всё это наводило на тревожные мысли, которые по мере развития событий усиливались. Позже цепь взаимосвязанных событий вокруг бабушки, дедушки и дяди Миши я назову "московской трагедией". И всё же тогда ещё казалось, что какое-то улучшение возможно. Но о том, что эти процессы необратимы, в то время ещё не думалось. Но об этом речь впереди.
14. Утренняя прогулка
С того момента, как я окончил школу, я главной своей задачей считаю написание мемуаров. Но условия для этой деятельности были различны. Да вот мысли появлялись рано утром. Но и это ещё не всё. Спрашивается, как эти пришедшие в голову рано утром мысли оформить? Может быть, не обращать на них внимание? В это самое время папа читал книгу Дэвида Вайса "Возвышенное и земное" (роман о Моцарте). Здесь, в частности, описывается, как вдохновение приходило к Моцарту в самые неожиданные моменты, в том числе, и по ночам. И тогда он, несмотря на то, что все кругом спали, вставал с постели, садился за инструмент, проигрывал пришедшие мысли на инструменте, а затем записывал ноты пришедших мыслей. Думаю, что нечто похожее происходило тогда у меня с мемуарами. Но мои утренние писания спозаранку кажутся мне невинной шалостью, а родители с этим пытались бороться. Но ведь сколько доводилось читать и слышать о творческом вдохновении у писателей, композиторов, которое могло прийти к ним ночью.
И вот берёшь тетрадь, берёшь прибор и какую-нибудь брайлевскую книгу. Это для устойчивости. Я подкладывал её под прибор. При этих условиях можно писать даже лёжа. Но проходит совсем немного времени, приходит мама или папа, забирают у меня из рук мои письменные принадлежности и водворяют меня на место. А мне это досадно.
Потом я догадался, что в таком случае надо уходить на веранду и писать там за столом. В этом случае и книга для устойчивости не нужна. Но проблема в том, что сам стол во время моей работы вибрирует. От моего письма он ходит ходуном. Даже в такой обстановке все мои накалывания точек слышны. И тут уж всерьёз приходят на веранду и вылавливают меня оттуда. Я не доволен. Мне кажется, что покушаются на мою свободу творчества.
Так было вскоре после возвращения родителей из Москвы. На меня нашло вдохновение, и я попытался написать один из разделов. Мои родители вернули меня в постель. Но тут я сказал, что выспался и больше спать не хочу. Мама же настаивала, говоря, что ещё очень рано (было 7 часов утра). На улице уже было тепло. Бабушка дала мне грушу. После этого мы пошли погулять. Далеко не уходили. Дошли до ручья. Никаких эксцессов не было. Напротив, всё было очень хорошо. И даже подумалось, что человечество много теряет от этой биологической привычки спать. Надо бодрствовать и выходить на прогулки. Ведь только так можно насладиться летом. Было тепло. А в постели мы належимся в более холодное время. А сейчас, в это тёплое время, надо вести активную жизнь. А то ведь не успеешь оглянуться, как и лету конец. Так думал я тогда. Но пройдёт совсем немного времени, и вдруг окажется, что с большим удовольствием можно лежать в постели, даже притворяться спящим, а на самом деле, находиться во власти видений. При этом ощущать себя ребёнком или даже младенцем   что может быть лучше этого? Но до этого пройдёт целая эпоха в моей жизни. О том, что этому предшествовало, и как это происходило, весь наш рассказ впереди. Во всяком случае, так думал я тогда. Сейчас многое изменилось. Да и вставать спозаранку, брать бумагу, прибор и грифель и уходить с ними куда-либо прямой необходимости нет. Появились технические средства   магнитофон, а затем и компьютер. Ночью я никаких записей не делаю   стараюсь завершить всё в конце дня (при этом день для меня заканчивается лишь тогда, когда я ложусь в постель, а это может быть даже пять часов утра следующего дня   последнее, впрочем, происходит неумышленно и случается крайне редко). Но обо всём этом в своё время.
15. 20-летие свадьбы родителей
Подготовку к этому празднику вели задолго до самого праздника. Ведь для того, чтобы всё было на широкую ногу, и работу надо было провести соответствующую. Ведь 20 лет прошло, и хотелось, чтобы самое лучшее, что происходило тогда, можно было бы вспомнить сейчас.
Сам праздник проходил 17-18 августа. Приехало много гостей. Были среди них также Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна. Была Людмила Николаевна. Были ещё и другие гости. Все желали нашей семье счастья и процветания. Весёлая атмосфера проявлялась на протяжении всего этого времени, а моим занятиям это не мешало. Я писал мемуары. Более того, была какая-то удивительная активизация в этом направлении.
Бабушка не принимала участие в нашем празднике. Для неё это было слишком шумно. Но вечером она приехала. Но конец был не такой весёлый. И, видимо, много я съел, так что меня стошнило, но всё равно какая-то внутренняя весёлость здесь была.
Мама и отец уехали. А мы с бабушкой остались. В это время я слушал по радио (радиостанция "Ленинград") спектакль по пьесе А.Н. Островского "Бешеные деньги". Эта пьеса будет актуальной во все времена и при любом режиме. В то же время, по третьей программе передавали спектакль по пьесе Н.В. Гоголя "Игроки". Но я не слишком хорошо себя чувствовал. А в середине ночи меня стошнило. Впрочем, я очень быстро оправился. Тут свою роль сыграли бабушкины лекарства. До следующего вечера я лежал, а вечером вновь вернулся к своему активному образу жизни. Так мы проводили время на даче.
16. Поездка в Солнечное
Вскоре после того, как произошли наши торжества, вновь приехала Екатерина Андреевна. И снова наш маленький коллектив по-особому зажил. Вновь кулинарные изыски появились у нас дома. Это были фаршированные кабачки с мясом. Но не о том я хотел бы рассказать.
Я в своё время не упомянул о том, что ещё в июле мы планировали поехать к Тамаре Николаевне. Папе надо было производить съёмки на Карельском перешейке. У нас была большая программа, включавшая в себя поездки в Репино, Солнечное, Комарово и Зеленогорск. Папа должен был снимать, а мы изображали туристов-отдыхающих. Само это путешествие должно было происходить поэтапно. Дело в том, что едва ли не все выборгские поезда шли без остановок от Удельной до Белоострова и от Белоострова до Зеленогорска. Поэтому для того, чтобы попасть, скажем, в Репино, надо было поездом доехать до Зеленогорска, а дальше ехать автобусом. Так вот мы и сделали. От Зеленогорска автобусом мы доехали до Репино, там расположились на пляже, как вдруг началась гроза. Так эта блестящая поездка была сорвана, а нам пришлось тем же порядком возвращаться до дому, до хаты.
Продолжение этой темы было в августе. Екатерина Андреевна всё время говорила, что надо съездить в Солнечное к Тамаре Николаевне. Там у неё была дача. И вот в один из будних дней мы и поехали.
Пришли на станцию. Сели на выборгский поезд. Доехали до Зеленогорска. Здесь мы вышли. Как и предполагали, поезд идёт без остановок от Зеленогорска до Белоострова и от Белоострова до Удельной. Тогда мы и решили сесть на автобус и поехать в Солнечное. Остановка называлась "Ресторан "Горка".
И вот мы приехали. Дача мне показалась похожей на великолепный дворец. Всюду чувствовался аромат. Это свидетельствовало о высокой культуре людей, проживающих здесь. Кроме Тамары Николаевны, на даче в тот момент находилась и Наташа. Я вспоминаю, какой весёлой девочкой-хохотушкой она была семь лет назад. Было ей тогда шесть лет. Стало быть, через семь лет ей исполнилось тринадцать. Сейчас уже это была девочка-подросток, которая стремится быть взрослой или, по крайней мере, казаться таковой. И впечатление было получено. Особой разговорчивостью она не отличалась. Но смотрелась королевой-недотрогой. Во всяком случае, Екатерине Андреевне стоило немалых усилий извлечь её только для того, чтобы на неё посмотреть.
Был вкусный обед. Мне казалось, что я явственно представляю себе приём в Пьерфонском замке Портоса или приём супер-интенданта королевских финансов Франции Фуке (ведь мы ещё тогда читали трилогию Александра Дюма). После такого сытного обеда можно было бы и отдохнуть. Но сразу же после обеда мы стали думать об обратной дороге. Сходили в магазин и купили некоторые продукты. А потом точно так же сели на автобус и доехали до Зеленогорска. А из Зеленогорска вернулись в Горьковское. Так и закончилась наша поездка в Солнечное. Больше не доводилось туда попасть. А с Тамарой Николаевной мы ещё один раз увиделись. Это произошло в 1983 году. А уже переехав в Санкт-Петербург, разговаривали по телефону с её дочерью Алёной. От неё мы узнали, что в 1993 году Тамара Николаевна умерла.
17. Встреча с Ниной Андреевной и Сашей
Я несколько нарушил хронологию: память меня подвела!
Эта встреча состоялась перед нашим торжеством. Нина Андреевна пришла к нам со своим годовалым внуком Сашей. Этот Саша – сын её дочери Тани. В то время он едва ли не впервые встал на ноги. Да, с таким явлением я ещё не сталкивался. И казалось, если у меня всерьёз был интерес к маленьким детям, то можно было бы предположить, что и этот ребёнок возбудит у меня интерес. Но оказалось, что привлекал меня не сам ребёнок, а производимая им игровая (звуковая) деятельность. Именно воспоминания о таких встречах, повторённые в дальнейшем как результаты деятельности воображения, и составили суть того, что я в дальнейшем назову видениями. Возможно, это была его первая прогулка. Первая, когда он не на руках у мамы едет, не на коляске, а своими ножками идёт. И тут задача заключалась в том, чтобы отработать устойчивость движений, получить самые первые ощущения от самостоятельного соприкосновения с землёй. Конечно, тогда эти соображения не могли прийти мне в голову. Они появились лишь теперь, по прошествии более чем сорока лет.
Тогда же я его испугался. Я слышал, что дети в этом возрасте ещё не способны контролировать выделительную деятельность и могут "сделать свои дела" где угодно, в том числе, и на одежде человека, на чьих коленях они сидят. К слову, впрочем, эти сведения базировались на примере одного эпизода из не прочитанной мною повести Аркадия Гайдара "Школа". Там два мальчика вспоминают время революции 1905 года. Главный герой был тогда как раз годовалым ребёнком. По словам его матери, к ним пришёл жандармский офицер. Он держал этого маленького ребёночка, а ребёночек пустил струю. И был рассказ моей мамы, державшей маленькую девочку Асю которая на неё "наделала".
А Саша? Чем таким особенным он тогда себя проявлял, я толком сказать не могу. Похоже, он ещё был не устойчив, а потому за ним постоянно нужно было следить, чтобы он не упал.
Для меня же особенно интересной была сама встреча с Ниной Андреевной. Замечательным было то, что это была наша первая встреча после моего окончания школы. С тех пор у нас установились тёплые дружеские отношения. И самое замечательное в том, что из них почти исчезла математика. И это было только на пользу: теперь мы обсуждали самые различные проблемы, и оказалось, что у нас здесь много точек соприкосновения.
Но если говорить о нынешней встрече, то она в какой-то мере была связана с литературой. Были человеческие контакты, которые остаются таковыми и по сей день. Говорили о моей жизни после школы. В ту пору мы всё-таки полагали, что я буду работать. У меня не было большого желания продолжать обучение. Тут были две стороны. Во-первых, я за школьные годы несколько устал от того, что мною постоянно руководят. А, с другой, я видел, как тяжело даётся учёба Олегу, как трудно у него происходит сдача экзаменов сессий, и мне не хотелось для себя такой жизни. Ну, насчёт самостоятельности пришлось очень быстро понять, что моё представление строилось на песке. А сессия зависит от того, как сам студент себя поведёт. Но это уже тема для особого разговора.
Но Нина Андреевна сказала, что раз уж я чувствую себя уверенным в музыковедении, следует попытать счастья в институте культуры имени Н.К. Крупской. Эта мысль, как будто, казалась вполне обоснованной. Но она не была реализована.
А ещё мы слушали магнитофонную запись "Капустника" театра на Таганке. В частности, песни Высоцкого. Сейчас после того, как мы прослушали запись "Капустника", Нина Андреевна, её муж Дмитрий Макарович и Саша ушли. И теперь время от времени мы будем встречаться.
18. Ещё раз о Тамаре
В 20-х числах августа мы приехали в город. И здесь самым главным событием была встреча с Тамарой.
Мы уже говорили, что в 1974 году Тамара и её подруга Зина нашли работу в латвийском городе Резекне. Но, судя по всему, уже тогда наш человек в этой обстановке чувствовал себя не вполне комфортно. Там были экономические притеснения вплоть до того, что не своевременно платили зарплату. Жить и работать в таких условиях было крайне сложно.
Ещё в конце июня 1975 года Тамара приезжала в Ленинград. Она пыталась приехать к нам, но этого сделать не удалось, потому что мы находились на даче. Времени у неё было мало, а потому приехать к нам она не смогла. А когда в 20-х числах августа мы приехали в город, приехала туда и она. Надо было искать работу где-то поближе к Ленинграду. Но всё упиралось в прописку (без прописки на работу не брали). Прописаться в Ленинграде возможности не было. Были надежды устроить ей прописку в Рощино через Надежду Степановну и Бориса Павловича. Однако этот план реализовать не удалось. А кончилось это всё тем, что прописка у неё осталась жлобинская. А в октябре она поступила в выездную труппу то ли ТЮЗа, то ли Новгородской областной филармонии (сейчас уже это установить трудно). Но там она работала в качестве актрисы. В этой труппе ей пришлось играть одну-единственную роль   роль Лёни Голикова. И в этом смысле могло показаться, что это застой, нет никакого творческого развития. Но в этом качестве Тамара работала почти два года.
Тем не менее, на всех этапах (а мы в течение этого периода встречались с Тамарой неоднократно) мы её поддерживали. И эта поддержка помогала ей выдержать все трудности и превратности такого положения.
Как я в дальнейшем узнал, мама её встречала. И так будет много раз. Именно в октябре 1975 года Тамара уехала на гастроли на Украину.
19. Вторая встреча с Колей (деловая)
Это случилось в самом конце августа. Накануне мама приехала на дачу одна. Что делал папа, я не знаю. Возможно, работал, или была назначена очередная съёмка. Вечером этого дня мы вместе с мамой слушали оперу Жака Оффенбаха "Сказки Гофмана" с участием Николая Гедды (об этой опере я ещё расскажу в следующей главе).
А на следующий день рано утром меня снова посетило вдохновение. Я взял прибор, тетрадь, грифель, пошёл на веранду, где собирался начать писать. Но мама на этот раз проявила настойчивость и твёрдость. Она взяла у меня письменные принадлежности и отправила обратно в постель.
В 8 часов мы встали. Позавтракали. А затем мама и бабушка пошли за грибами. Я же остался дома один. Событие, о котором идёт речь, произошло примерно в 12 часов. В дверь постучали. Я спросил так, как полагалось в этом случае, узнал Колин голос и открыл дверь. Это была неожиданная, но приятная новость. Оказалось, что приехал он не один. С ним была Надежда Александровна. А потом и Юра появился.
Как истинный хозяин, начал развлекать гостей. А именно   я сыграл им на баяне некоторые произведения из своего репертуара. А через некоторое время выяснилось следующее.
Юра поступил в политехнический институт. Но поступил с двумя "тройками". По этой причине общежитие он не получил. И вот возник вопрос, где ему жить. Возможно, Коля и рассудил, что мы можем по дружбе помочь. А я дал понять, что не вполне разбираюсь в этом вопросе. Надо дождаться прихода мамы и бабушки. Так и было сделано.
Когда они пришли, я рассказал о том, что здесь произошло. Они внимательно выслушали этот рассказ. Мама поначалу сказала: "Не знаем, что и сказать". Позже мама мне сказала: "Одно дело, когда бабушка прописала к себе Тамару. И совсем другое   прописать Юру. Юра нам никто. Но я посчитал (и я об этом говорил), что ради Коли и ради нашей дружбы надо помочь. В дальнейшем уже при участии отца вопрос удалось решить. Я был доволен. Но очень скоро он нашёл жильё на улице Кустодиева. К нам на первых порах он приезжал. А ещё через некоторое время он, как будто, съехал.
Гром грянул в начале октября. В тот день мы получили повестку из военкомата на имя некоего Юрия Борисовича Бубнова (а я и не знал, что Юрина фамилия Бубнов). Аргументация такова: раз он троечник, то он призывается на военную службу даже несмотря на то, что он зачислен в институт. Надо срочно звонить Коле и объяснять ему ситуацию. И после нашего разговора они позвонили Юре. Юра, наконец-то, приехал и забрал повестку. Таким образом, вопрос решился.
До конца семестра он у нас не появлялся. Появился перед вторым семестром. Привёз гостинец   томлёную бруснику с сахаром. А больше он у нас не появлялся.
20. Музыкальные занятия
Коль скоро я собираюсь поступать в музыкальное училище, я должен уделить максимальное внимание музыке. Но чётких указаний мне никто не давал. Я каждый день занимался. Я повторял весь свой репертуар, который разучил за все восемь лет обучения. Не всё здесь получалось одинаково равномерно. Кое-где были проблемы. Это была та самая деятельность, про которую говорила Надежда Семёновна. Не могу сказать, что я весело и энергично вёл эту работу. Всё же мне хотелось больше внимания уделять мемуарам и прослушиваниям радиопередач. В глубине души я именно эту деятельность и считал главной, а всё остальное   это не более, чем материал, предназначенный для мемуаров. Я думал, что я знаю, что и как надо писать, и мне казалось, что при этом я легко справлюсь со всеми задачами, и дело заключается только в том, чтобы писать, нанизывать события на нитку воспоминаний. Надо только привести в порядок эти воспоминания. Они и составят мою книгу, которая должна стать книгой моей жизни. Но для того чтобы писать такую книгу, нужно иметь материал, который составил бы её содержание. А для того чтобы такой материал появился, нужно совершать действия, которые повлекут за собой события, которые и составят сюжет книги. Но, как это ни странно, тогда такие мысли не приходили мне в голову.
А музыкальные занятия в тот момент   это восстановление всего предшествующего репертуара. Можно ли с таким репертуаром претендовать если не на место в училище (об этом вопрос даже не стоял), но хотя бы для того, чтобы выйти на прослушивание к музыкальному светилу? Трудно здесь было что-либо сказать. Но я хорошо понимал, кто я есть на самом деле. Не музыкант, а, скорее, ценитель, любитель. Конечно, такой профессии не существует, но есть музыковеды, музыкальные критики и даже музыкальные писатели. В принципе я мог бы стать одним из них. Но не стал. А кем я стал, о том весь разговор ещё предстоит.
21. Из моей коллекции (оперы:"Фауст", "Аттила" (запись № 1), записи Шаляпина, Каллас, Гедды, Робен)
Об опере Шарля Гуно "Фауст" я слышал ещё в раннем детстве. Все годы она шла, в том числе, и в нашей стране, конечно, и в Театре оперы и балета имени С.М. Кирова. Но до 1973 года я не имел возможности её услышать. Именно тогда я услышал эту оперу в записи с Франко Корелли, Николаем Гяуровым и Джоан Сазерленд. Говорили, что и Корелли, и Гяуров продемонстрировали свой лучший вокал. Покоряет красивая, изящная музыка. Это особенно отчётливо чувствуется в музыке к сценам из "Вальпургиевой ночи".
На наших пластинках исполнителями оперы являются:
Николай Гедда;
Виктория Де Лос-Анджелес;
Эрнст Бланк;
Борис Христов;
Рита Горр;
Хор и оркестр под управлением Андре Клюитенса.
Здесь особенно заметными были два вокалиста   Николай Гедда, исполнивший роль Фауста, и Борис Христов, певший партию Мефистофеля. Наиболее значимыми здесь являются сольные номера: пролог и каватина Фауста, куплеты, серенада, заклинание цветов Мефистофеля, сцена в храме   кажется, что Христов здесь приблизился к трактовке роли Мефистофеля, как её пел Шаляпин.
"Аттила"   одна из ранних опер Джузеппе Верди. Здесь ещё чувствуются отдельные черты ученичества. Это в какой-то степени проявилось в оркестровке произведения. Что же касается музыкальной обрисовки образов героев, то уже здесь угадывается зрелый мастер.
Исполнителями оперы в нашей записи являются:
Рафаэль Арие;
Дино Донди;
Марчелла Де Осма;
Луиджи Атоллини;
Анджело Росси;
Атилио Бокиларе;
Хор и оркестр римского телевидения и радио, дирижёр     Фернандо Превитали, хормейстер Нино Антонеллини; перепись с эфира 27 июля 1975 года.
Главным героем этой записи был бас Рафаэль Арие, исполнитель партии Аттилы. Особенно выразителен он был в арии из второго акта и в финале. Столь же сильное впечатление производит исполнительница партии Агабеллы, Марчелла Де Осма. Исполнитель партии Форесто, тенор Луиджи Атоллини, запомнился красивым голосом и лирическими интонациями. Мы также слышим его в партиях драматического тенора.
О Фёдоре Ивановиче Шаляпине можно (и нужно) говорить очень много. Его голос довелось слышать на протяжении всех сознательных лет. Советская критика недооценивала значение творчества Шаляпина на том основании, что он уехал за границу. Значительная часть его книги "Маска и душа" не была оценена должным образом, потому что в ней он даёт нелицеприятные отзывы о некоторых большевистских лидерах. Но записи его передавались достаточно часто, в том числе, и записи, сделанные за границей. Особенно сильно интерес к ним возрос начиная с 1973 года, когда отмечалось 100-летие со дня его рождения. Чем же характеризуется его голос? Прежде всего, безупречным вокалом. Он считается басом. Но простирается до тенора и даже сопрано (не потому ли в 70-е годы Ребров пытался воплотить эти особенности голоса Шаляпина в современных условиях?).
Но одновременно у Шаляпина проявляются таланты драматического актёра. Эти особенности он сохранил фактически до конца своих дней. Они проявились как в оперном, так и в камерном репертуаре.
Мы записали фрагменты из передачи Максима Малькова, в которой прозвучали редко звучащие записи певца. Они вошли в двухдисковый альбом "Fedor Schaljapin   Bass des Jahrhunderts" ("Фёдор Шаляпин   бас века"), выпущенный фирмой "Electrola". В первую передачу вошли следующие произведения:
Римский-Корсаков. Cцены из оперы "Моцарт и Сальери";
Гуно. Три фрагмента: Куплеты, заклинание цветов, серенада Мефистофеля, Фауст";
Массне. Ария Санчо Пансы, "Дон-Кихот".
С творчеством певицы Марии Каллас я познакомился в 1967 году. Именно тогда я слушал у дяди Миши (частично) запись оперы Пуччини "Богема". Однако услышать именно её голос долго не удалось. А когда я познакомился с её записями ближе (это, прежде всего, была опера Винченцо Беллини "Норма"), а также познакомился с высказываниями некоторых критиков, оказалось, что её амплуа весьма широко: это и меццо-сопрано, и драматическое, и даже колоратурное сопрано. Впрочем, с такой трактовкой не все могут быть согласны.
Мы записали с радио следующую программу:
Моцарт. Ария графини, "Свадьба Фигаро";
Беллини. Сцена и каватина Нормы, "Норма";
Верди. Ария Эльвиры, "Эрнани";
Балеро Елены, "Сицилийская вечерня";
Бойто. Ария Маргариты, "Мефистофель;
Мейербер. Ария Диноры, "Динора".
С творчеством Николая Гедды я познакомился ещё в 1967 году. Прежде всего, следует сказать о его национальности. Он считается русским, но родился в Швеции. Но главное, его настоящая фамилия вполне русская   Устинов. Мать наполовину русская, наполовину шведка. И всё-таки он является шведским певцом. Но весьма важным моментом его творчества является русская музыка. Он поёт её на хорошем русском языке. Его русский язык, быть может, много чище, чем язык иных наших нынешних русских. Голос характеризуется как лирический тенор, но в отдельных случаях приближается к драматическому. Он одинаково хорошо поёт в опере, а также камерный репертуар (всё поёт на языке оригинала), народные песни (в том числе, и русские народные песни).
 Мы записали программу, состоявшую из романсов Рахманинова и арий из опер русских композиторов:
Рахманинов: "Не пой, красавица, при мне"; "Весенние воды"; "Здесь хорошо";
Арии из опер:
Глинка. Ария Сабинина, "Иван Сусанин";
Римский-Корсаков. Третья песня Левко, "Майская ночь";
Мусоргский. Ария Грицко, "Сорочинская ярмарка";
Чайковский. Две арии Германа, "Пиковая дама".
А теперь поговорим о творчестве французской певицы Мадо Робен. О ней я узнал всё в том же 1975 году в передаче "Ваши письма о музыке". У неё необычайный голос. Он простирается до ноты "ре" четвёртой октавы. Это весьма своеобразный голос. Это и редкий репертуар (во всяком случае, мы многие произведения услышали впервые). Пик её карьеры приходится на 50-е годы. В 1959 году (в том самом году, когда приезжал Марио Дель Монако), в нашу страну приезжала и Мадо Робен. Она дала концерты в Москве, Ленинграде и Киеве.
Часть ленинградского концерта мы и записали:
Перголези. "Если ты меня любишь";
Скарлатти. "Фиалка";
Марсель. Ария, "Бразильская жемчужина";
Гуно. Ария, "Мирель;
Делиб. Строфы Лакме, "Лакме";
Беллини. Ария Эльвиры, "Пуритане;
Брод. "Тема с вариациями";
Аллябьев. "Соловей".
 (Продолжение следует)