***

  Гл. 0   http://proza.ru/2025/04/29/804


    Гл. 1

   - Если бы этот стол, или нет, этот стул, до которого можно дотянуться с кровати, был сделан из хлебного дерева  – думала она, теряя рассудок от голода. – Я  бы отломила вот эту ножку и съела, а потом эту…
 Да, точно, - ведь растёт же такое дерево в Новой Гвинее…
 И вообще, чтобы вся мебель в доме была сделана из этого дерева...
 Странно, почему не хочется ничего другого?
Мясо, молоко, сыр, конфеты, яблоки, помидоры…
Помидоры… – что это? Какой вкус у всего этого – никакой…
Это всё из другого измерения из параллельной реальности…
В зазеркалье могут  быть только отражения,  миражи памяти не имеют вкуса, их  нельзя лизнуть языком…
 
   А хлеб  хоть и серый, как земля и с опилками,.. - такой родной, желанный,  вожделенный...
   Одно воспоминание о нём наполняет рот слюной и в желудке начинаются голодные спазмы.
 
    Папа так и не вернулся из города...  Наверное, попал под бомбёжку  и  я уже  не помню,  сколько дней  не ела.
   Он приносил пайку хлеба, сто пятьдесят грамм, которую получал на иждивенца.
   А может, он так, только, говорил?  Может свою отдавал…      
   Бедный, такой худой и старый, как будто ему сто лет...
Ему шестьдесят исполнилось, когда война началась. Ни на фронт, ни в эвакуацию...
  Это мама, на двадцать лет его младше…  Какой красавицей она была...
  Мамочка моя дорогая…   Как я тебе завидую, что ты умерла полгода назад от пневмонии.  И голод, через желудок, не высасывает тебе мозги.
  А мне уже и помощи ждать не от кого.  И  эта кровать станет моей могилой.
  Мамочка, как я тебе завидую…
  А может  сейчас,  счастье улыбнётся?
 Может получится  покончить со всем этим? - блеснула в голове искра надежды.
  Вдруг весеннее солнышко подсушило набухшую после зимы раму и окно откроется...
   Она взялась обеими руками за простынь, привязанную к противоположной спинке кровати  и изо всех сил  потянула на себя.
   Потом, ещё, несколько раз перехватила руками и села.
   Переждав приступ головокружения,  свесила с кровати и встала на ватные,  словно иголками исколотые от голода,  ноги. 
   Держась руками за стенку,  мумия начала смещаться в сторону, откуда шёл света.
    Она изо всех сил дёргала и трясла оконные ручки, но створки оконных рам,  даже на миллиметр не сдвинулись с места.
- А может разбить стекло? -   осенила  новая  идея.
-Точно, как это я раньше не догадалась?
 Она взяла со стола фарфоровую вазу, вложила в размах все оставшиеся силы и ударила по стеклу, заклеенному крест-накрест газетной бумагой.
  От напряжения потемнело в глазах, но звон осколков показался   приятней любой музыки.
- Да! У меня получилось! – закричала она от радости.
 Сердце бешено колотилось, руки и ноги дрожали от усталости, а душа торжествовала.
- Ничего, ничего. Сейчас всё пройдёт, и зрение тоже вернётся. Уже миллион раз такое случалось.
 Однако  сиюминутная радость,  сменилась безысходным отчаяньем, когда в глазах прояснилось…
 Перед глазами оказалась  небольшая  дыра в потрескавшемся стекле двухстворчатой рамы,  окаймлённая  острыми сколами.   
  Заглянула во внутрь,  неудачница-суицидница  не поверила своим глазам.
     На  территорию военной базы, что  располагалась по другую сторону улицы,  по пояс голые моряки  играли  консервной банкой в футбол.
- Наверное их на флоте хорошо кормят,  если есть силы играть - подумала она вслух. - И они, совсем не худые…
   А вон тот,  рыжий как огонь с белой кожей, вообще  был похож на статую Давида…
  И наколка у него на всю спину такая красивая.
Церковь с тремя куполами, наверно верующий…
   А если?.. – родилась новая идея в её затуманенном  голодом сознании.
-  Они ведь мужчины, а она девушка…  Значит, у неё есть то, что она  может им предложить в обмен на хлеб.
 Хлеб, хлеб, хлеб –  всё что угодно за кусочек хлеба.
От новой идеи засосало под ложечкой…   Ей даже почудилось, что она чувствует запах и вкус хлеба, отчего рот наполнился слюной…
     Она  вспомнила, как на неё смотрели мальчишки на выпускном вечере.  И даже подрались, не поделив очередь  с ней танцевать…
 
     По стенке  добравшись до шкафа,  она надела  мамино вечернее платье,  чёрные чулки в крупную клеточку и туфли на каблуках.
  Волосы заплела в косу и собрала колечками  на макушке. Макияж тоже делала на скорую руку, что нашла в верхнем ящике  комода, тем и накрасилась.
  -  Вроде всё, ничего не забыла, ах да, сумочку.   Наверное,  возьму чёрную, под цвет платья.
   
     Спуск с третьего этажа, потребовал нечеловеческих усилий  и длился четверть часа.   Но мыслей о том, как она поднимется обратно - не возникало.  Кусочек чёрного хлеба,.. а там,  хоть трава не расти…
 -  Быстрей, быстрей..  – повторяла она как мантру. - Только бы успеть, только бы  они не закончили играть…
   Выйдя из подъезда,  она попробовала отпустить стенку и  удержать равновесие.
  Но на каблуках это оказалось непосильной задачей.  Как будто сотни рук тянулись к ней с разных сторон,  и каждая  тащила к себе или наоборот, толкала прочь.
     Она пошла в сторону военной базы, держась за фасад дома…
   Пройдя метров двадцать, остановилась и задумалась, как перейти на другую сторону улицы.
   Однако  быстро сообразила, что способ есть, только один.
   Она встала на четвереньки и поползла.
 - Главное, что машины не ездят, а этим Ленинград не удивишь, он и не такое видал – бормотала она себе под нос.
   Из последних сил и хватая воздух, как рыба выброшенная на берег, она переползла улицу и прислонилась спиной к фонарному столбу.
    Отдышавшись,  открыла сумочку и достала зеркальце, из которого  на неё посмотрела живая мумия. Она тут же спрятала зеркальце, и достала губную помаду.
   - Нет, такого не может быть – бормотала она вслух – даже мертвецы выглядят лучше.  Наверное, это что-то с глазами, от яркого весеннего солнца.
   Подведя  ещё раз,  наугад,  губы, она поползла дальше к металлической решётке ограждения военной части.
   Преодолев последний отрезок пути,  держась за железные прутья решётки ограждения,  встала на ноги и заглянула на площадку.
 - Прямо, как в кинотеатре, – забормотала она -  как из другого мира…
  Все такие весёлые, здоровые,  красивые. Особенно тот рыжий с синей картиной на всю спину. Даже в кино, не бывает таких красивых артистов.
   Вдруг, банка отскочила от чьей то ноги и со звоном тарахтя по асфальту, покатилась в её сторону. А следом  побежал ОН.
   
  Добежав до забора, моряк  остановился, как вкопанный…
    На него, прямо в упор, смотрело доведённое, до последней степени истощения, существо женского пола. В вечернем платье, с черными, в пол лица глазами, размазанной по губам помадой и пыталось его соблазнить гримасой, напоминающей улыбку.
 - Эй! Ты чего там,  заснул? - крикнул кто-то из “футболистов”.
  Рыжий поддел банку одной ногой, другой ввёл “мяч” в игру, а сам остался у забора.
- Ты куда ж так намарафетилась, глазастая?
- Я здесь живу напротив. У вас хлеб есть?
- Подожди  здесь, – бросил он ей и побежал к торпедному катеру, который стоял на понтонах.
  Через пять минут он вернулся с зелёным мешком с надписью по английски  в руках, и просунул  сквозь металлические прутья ограды.
 - Вот смотри, - улыбнулся Рыжий и раскрыл мешок.
  Она заглянула внутрь и чуть не разревелась.  Словно ребёнок, которому пообещали велосипед, а подарили  свисток.
- А хлеба нет? – разочаровано спросила она.
- Хлеба??? Хлеба!!! Хлеба нет...
- Ну, извините…  Тогда, я пойду - сказала мумия и начала перебирать руками по прутьям ограждения.
- Эй... У тебя, что, от голодухи мозги высохли? Это же, тушёнка, шоколад, галеты...  Даже вискарь...
- Это для меня не еда.  Я это даже открыть не смогу…
- А ну стой, глазастая – прикрикнул рыжий и перемахнул через ограждение.
- Ты где живёшь?
- Вон в том доме.
- Тогда пойдём к тебе –  он снял с пояса тельняшку и надел на плечи.
- Ну, ты где? Пошли я не кусаюсь...
- Сейчас – сказала она, - сейчас, -  медленно опустилась на четвереньки и поползла за ним.
- Мать - перемать… – вырвалось у Рыжего, – да ты и  ходить уже не можешь…
   Он вернулся, как ковёр перебросил её через плечо и зашагал к дому.

- Ты что, одна здесь живёшь? – спросил рыжий, когда принёс её домой и усадил в кресло.
- Теперь одна. Мама зимой умерла,  а отец пропал неделю назад…
- Ладно, посиди здесь, а я тебе поесть, приготовлю.
    Первый раз в жизни, Рыжий Жиган с Молдаванки,  делал что-то не для себя лично.  И испытывал при этом, неведомые до сих пор чувство сострадания.
  Оно возникло в тот момент, кок он её увидел и усиливалось с каждой минутой.

   Разломав этажерку, и сложив из неё костёр,  рыжий вскипятил воду из крана в небольшой кастрюльке и бросил туда тушёнку. Потом содержимое перелил в большую чашку, открыл пачку с галет и пошёл к ней.
- Эй, ты куда подевалась? – позвал он.
- Я здесь – донеслось из спальни.
- Ииих… – остолбенел Рыжий с чашкой в руке, когда вошёл в дверь.
   Она сидела голая в постели, с распущенными волосами и изодранными в кровь коленками, кук женский скелет обтянутый кожей.
- Это со мной впервые.
   Рыжий подошёл к кровати и поставил чашку с бульоном на тумбочку.
- Понимаешь….
- Что? Я тебе не нравлюсь?
- Конечно нравишься... Но...  Мне очень не удобно об этом говорить...    Я как мужчина, только ночью могу заниматься этим. А днём, почему-то, ничего не получается…
- Аааа – понимающе протянула она.
- Тебе сейчас поесть надо.
   Он помог ей одеться и стал кормить с ложки.
Первые  она проглотила с опаской, а на остальные, набрасывалась, как дикая, пока чашка не опустела.
- А больше нет?
- Есть. Но на первый раз хватит – сказал рыжий.
- А ты ещё придёшь?
- Конечно. Ведь за тобой должок...
- А как тебя зовут?
- Я Рыжий Жиган с Молдаванки.
- Жиган?
- Это погоняло, кличка. А мать Борисом назвала, в честь деда.
- А я, Ева.
- Еврейка, что ли?
- У меня папа польский еврей, а мама русская, коренная ленинградка.
- А у меня отец хохол,  а мать финка.
   Ева ещё что то хотела сказать, но после тёплой еды её сморил сон.
- Ладно, спи - сказал Рыжий и укрыл её одеялом.
 
           Гл. 2     http://proza.ru/2025/04/23/980