Интерлюдия 3. Чёртовы преображения

Синай во всю прыть спешил к побережью – месту, где его давний соратник, Атура Макул, назначил ему встречу. Зачем он это сделал и в чём её суть, Синай не знал. Зато помнил, что Атура назначил ему встречу с целью обсудить некоторые детали плана по внедрению его и ещё нескольких молодцов в семью Дромбарх. Так же он упомянул, что Синай должен прийти один: никто не должен знать об этом разговоре, тем паче – видеть их, иначе дело пойдёт не по плану, а то и вовсе сорвётся, несмотря, что в рядах банды параллельный. Синай-то сможет спастись, а вот остальные члены банды – вряд ли. Каковой бы ни была правда, и как бы всё ни складывалось, Синай шёл в назначенное место, поминутно оглядываясь по сторонам. Иногда он останавливался, чтобы прислушаться, нет ли кого рядом, не следит ли кто за ним. А для большей уверенности в этом и для большей скрытности Синай по временам становился невидимым; будучи в таком состоянии, он мог перейти или перелететь значительные расстояния и спрятаться где-нибудь. Дождавшись же нужного момента, Синай вновь становился явным и продолжал свой путь дальше.
И вот он пришёл. Перед ним раскинулось побережье. Плещется море, за песчаным пляжем тянется крутой скалистый утёс, на котором росла трава и заросли облепихи. Склон крутой, местами даже отвесный, а кое-где провалы заросли густой травой – горе тому, кто рискнул взобраться на него без должного оснащения и страховки.
А внизу, у самого моря, стоял молодой человек с потрёпанной шевелюрой и простой одежде – и то, и другое трепал морской ветер. Это и был тот самый Атура Макул, член банды и правая рука их лидера, Йогена по прозвищу Тень. Синай спустился к нему, и тот повернулся лицом.
- Ты пришёл, Синай, - промолвил Атура. – Это хорошо.
- Ты хотел меня видеть, - промолвил Синай, подойдя к Атуре.
- Да, я хочу обсудить с тобой детали нашего плана. С тобой никого?
Синай оглянувшись да прислушавшись:
- Нет, никого. Я один, как ты и говорил.
- Это даже хорошо. Отойдём туда, там нас никто не увидит, да и шум моря не сильно помешает.
Они пошли поближе к кустам, что росли дальше за песчаной частью побережья.
- Погоди, - сказал вдруг Атура, и они остановились. Оглянувшись по сторонам, Атура побрёл к густым зарослям. «К чему такая предосторожность?» - спросил сам себя Синай, глядя, как его соратник, озираясь, неспешно, будто крадётся, подходит к месту для важного разговора.
- Здесь чисто, - сказал Атура, - можешь войти.
Синай, пожав плечами, пошёл.
Однако случилось то, чего Синай ожидал меньше всего. Не успел он сделать пару шагов, как его окутала какая-то аура, и Синай замер, будто статуя, несмотря на то что он по-прежнему мог, пусть и ограниченно, но двигаться, и говорить. Только с места не сдвинется – аура всё в себе сдерживает.
- Засада! – прошипел он.
- Попался! – злорадно проорал Атура. В его глазах вдруг загорелся огонь.
- Атура, что всё это значит?!
- Это и есть наш разговор, Вамну. Я просто хотел заманить тебя туда, где мне никто не помешает воплотить мою давнюю мечту в жизнь.
- Какую ещё мечту?
- Мечту о сладкой жизни. Да, о жизни, о которой такие сорвиголовы могут лишь мечтать, но добиваются её не все. Правда, есть те, кому такая жизнь очень легко даётся. Девчонки. Да, девчонки. Знаешь, Синай, я много думал, наблюдал, и понял, какая штука получается… Всё-таки хорошо быть девчонкой. Ха, да чего там хорошо – выгодно во всех смыслах! Башкой думать не надо, выживать не надо, работать не надо. Декольте пошире распахнул – все проблемы решаются сами. Юбку повыше задрал – любое твоё желание будет исполнено. На жалость надавил – и весь мир у твоих ног. А ещё их все защищают. Погляди только на Вероломного Вахса, сколько лет мучается! Кто он? Один из нас. Именно, что один из нас. А был бы девчонкой, давно бы в роскоши купался.
- А я здесь причём?
- Всему своё время, Синай, всему своё время, я ещё не закончил. Открою тебе один секрет: мне категорически не нравится быть мужиком. А знаешь, почему? По множеству причин. И некоторые из них я тебе назову, если тебе так угодно. Слыхал, например, про поговорку, так популярную среди ловеласов: «Женщину сделать счастливой легко, но дорого»? Нет? А если присмотреться к ней и подумать? Да, цветы, ухаживания, подарки и всё прочее – всё это стоит немаленьких денег. А если они у тебя кончатся, что тогда? Она тебя бросит без всякого сожаления, а ты страдай. Отсюда первая причина против – среди женщин мужчина именно тот, кто платит, а большинство мужчин не всегда платёжеспособны. Но это лишь мелочь, настоящий ужас впереди.
Покуда Атура говорил, Синай предпринял несколько попыток выбраться из магической ловушки. Однако она так его окутала, что он не мог и пальцем пошевелить.
- Один из ужасов, с которым нам приходится сталкиваться – законодательство. Именно, все законы пишутся против мужчин. У них во всём всегда мужики виноваты. Конец света - и тот на них спишут. Что не так - всё на мужиков сваливают, всё. Ты её ударишь – сразу разбираться начнут. Она тебя – никто не поверит, что это тебя ударили. Они тебя поедом едят, а ты никакого права не имеешь ничем им ответить. Девчонки тебя могут в любой момент сдать твоим врагам, предать, обмануть, обокрасть, избить. Все преступления, которые они совершают против тебя, называются самозащитой и не преследуются по закону. А самое обидное, что никакой суд не защитит тебя от такого произвола… Есть ещё один минус такой жизни. Ты для женщины только тогда мужик, когда ты ей что-то даёшь. И не только ей. Ты должен всем. Неважно чего, но должен. А тебе никто ничего не даст взамен! А если у тебя этого нет, что тогда? Да тот же фокус, что и с деньгами. Не можешь что-то дать – девка тебя бросит без малейшего сожаления!..
- Всё ясно, - сказал, наконец, Синай, - ты хочешь стать женщиной, чтобы жить за чужой счёт.
Услышав это, Атура громко рассмеялся.
- Ты, - говорит, - догадлив, Вамну. Только в одном ты ошибся – не стать, а превращаться в неё. И для этого ты мне и понадобишься. Во время наших рейдов я наблюдал за тобой, Синай. Признаться, я тебя много раз недооценивал, а теперь с гордостью заявляю, что восхищаюсь тобой. Ты – выдающийся феномен! Тебе всё нипочём, тебе всё подвластно, ты всё можешь, на многое способен! Недаром тебя Йоген Тень к себе под крылышко взял, знает, что с тебя будет толк. Ты хорош, Синай, хорош. У, как же я тебе завидую! Всемогущ, всесилен, мне не чета. Но кто сказал, что этого нельзя исправить?
- Чего ты добиваешься, урод?
- А ты грубый, однако. Я добиваюсь… твоей крови, Синай, твоей крови. Нам давно известно, что ты – не человек, а сверхъестественное существо, параллельный, сущность, по силе сравнимая разве что с богами. Поймать параллельного, уж тем более – убить, по силам не каждому смертному. Их кровь – самый ценный трофей, и теперь этот трофей в моих руках…
- Не задавайся, Атура, ты понятия не имеешь, на что идёшь…
- Оставь свои нотации себе, Синай. Или мне тебя лучше называть Демон? Впрочем, какое это имеет значение. Главное, у меня есть твоя кровь. Заметь, не человечья, а кровь параллельного. По миру давно ходит молва, что кровь параллельного – лекарство от всех болезней, даже от смерти. Не думал, почему на вас все охотятся? Из-за вашей крови. Напившись её, человек обретает силу, которой ни боги, ни люди противостоять не могут. Но мне не нужно никому противостоять. Я всего лишь хочу обрести способность превращаться в женщину, когда захочу, и мне не надо для этого брать у кого-то дорогостоящие уроки…
- Предатель!
- Что? Это я предатель, да? Ха-ха-ха! Плевал я на вашу борьбу с несправедливыми владыками! Плевал на Гроссер! Плевал на Дромбарх! Плевал на Йогена! На банду! На всех! Сладкая беззаботная жизнь – вот, что мне нужно! И ты мне её, Вамну, обеспечишь! Сделаешь, как миленький, никуда не денешься. И забудь про эту борьбу, забудь про банду – они же нас с тобой просто используют. Для чего, скажи! Ради справедливости? Нет. Ради власти, желания навязать свою волю другим. А если добьются своего, что тогда? Они нас с тобой выкинут, как поношенные штаны! Логично же?! Или я не прав?
Обречённый Синай молчал.
- Всё будет хорошо, Синай, - говорил предатель, доставая нож, - я возьму немного, всего лишь капельку, много мне не нужно. А тебе я скажу «спасибо» за такой щедрый подарок. Нет, я не обманывал тебя. Я просто не знал, как по-другому заставить тебя дать мне хоть каплю крови, а уламывать тебя, стоя на коленях – не выход, засмеют ещё; поэтому я заманил тебя сюда, прикрывшись мнимой встречей…
- Обманщик!!! – рыпался Синай.
- Тише, Демон, так дела не ведутся. А как тебя ещё заставить поделиться со мной драгоценной капелькой, жмот ты черноволосый?! А теперь не рыпайся, стой спокойно…
Тут же Атура сделал Синаю укол в шею, и тот заорал от боли. Пошла кровь. Предатель тут же подставил под струйку заранее припрятанную кружку. Стараясь не упустить ни капельки, Атура плотно приставил кружку к шее Синая, а свободной рукой надавливал на рану, чтобы та не успевала зарасти. Опутанный магическими оковами Синай, чувствуя всю безнадёжность положения, уже смирился с происходящим.
Закончив наполнять кружку, Атура отпустил Синая и отошёл; рана на шее вмиг заросла. Прежде, чем отойти, предатель, желая избавиться от улик, поспешно вытер оставшуюся кровь с шеи рукавом.
- Вот оно, - молвит подлец, нервно тряся кружкой, как заветной находкой, - средство достижения моей заветной цели. За тебя и твоё здоровье, Синай, век буду тебе благодарен.
Сказав это, Атура залпом выпил содержимое кружки. Выпив всё до капли, выкинул её, и негромко крякнул от удовольствия. И теперь ждёт, подлец, чуда.
И тут он затрясся. «Началось!» - решил он, предвкушая желаемое преображение. Однако предатель заметил, что из его ступней в землю пошли какие-то тонкие прутики; те же самые прутики пошли из его кожи, головы и рук. Страх вмиг сменил прежде царившее в его душе предвкушение. Напуганный, осознавший, что ошибся, Атура хотел бежать к морю, чтобы исправить положение, но обернувшиеся корнями прутики так вросли в землю, что не дали ему это сделать.
- Я же не этого ожидал! – крикнул он.
Очень скоро его кожа стала корой, на огрубевших прутиках появились редкие листья, и Атуры Макула не стало. На его месте теперь стоит небольшое дерево – дуб, если судить по его грубой коре и форме листа. Ещё и странной для дерева формы, если посмотреть повнимательней – очень уж напоминало человека.
- Так тебе и надо, урод вонючий, - прошипел Синай, глядя на дуб, бывший некогда предателем, а до сей поры - его соратником. - Хотел беззаботной жизни, на тебе, ешь её большой ложкой. Будешь теперь дубом тысячу лет, покуда не засохнешь…
Случись в ту пору пройти по тому побережью рыбаку. И ходил он не просто так - искал нужное для изготовления челнока дерево. Не увидел пока подходящего, но зато увидел заключённого в магические оковы… старика.
- Помоги, - крикнул старик, - человек добрый, мне из этих оков выбраться.
- А как ты туда забрался? – спросил рыбак, подойдя к заключённому в оковы старику.
- Видишь ли, меня колдун случайно с эти оковы заключил…
- ???
- Молодой ещё, неопытный, ошибся, думал, что я… как его… параллельный.
- С чего это все на них так помешались?
- Понятия не имею. Ну, давай, вытащи меня отсюда поскорее, устал торчать здесь.
Недолго думая, рыбак сделал из веток веник, намочил его морской водой да прошёлся несколько раз по песку, на котором стоял старик. И оков вскоре не стало, старик теперь свободен.
- Ох, благодарю тебя, мил человек, выручил из беды.
- Скажи-ка мне, старик, а почему у этого дуба такая странная форма? – спросил рыбак. – Ещё одна жертва параллельных?
Только обернулся, а старика и след простыл. Плюнул на это рыбак, да пошёл дальше искать нужное дерево. А старик тем временем понаблюдал из-за валуна за тем рыбаком, а после… превратился обратно в Синая, да и удрал по добру по здорову.

Летом это было. Синай снова угодил в плен, и на этот раз попал в лапы к дому Моритамс. Те и их прислужники понимали, с кем имеют дело, поэтому уговорили колдуна создать против Синая такой магический капкан, из которого он не сможет выбраться (по крайней мере, они сами так просили).
Синай видел, как прислужники Моритамс тащили его в тайные подземные ангары, где Синай увидел машины и оборудование, которое доселе ему не приходилось видеть. А его самого терзали две мысли: куда его тащат и зачем, и как ему освободиться из западни. Его привезли в центральный ангар, где переложили с повозки на подиум. А вскоре появилась и Рёсна Моритамс, глава одного из клубов местной академии. Однако главой клуба её назвать у Синая не повернулся язык, поскольку явилась белокурая особа в совершенно откровенном наряде, а в руке держит плётку с пятью хвостами – всякий ли подумает, что перед ним солидное лицо?
- Это он? – произнесла Рёсна, разглядев Синая с ног до головы. – Синай Вамну по прозвищу Демон? Лицом красив, телом тоже, а вот одёжка оставляет желать лучшего. Да и ловкость хромает – в такую западню попался, дурачок.
«На себя посмотри, мразь, - злясь, думал Синай. – У самой минусов пруд пруди. Удивляюсь, как ты с таким похабным отношением ко всему в главы клуба с сомнительной репутацией подалась. Уж явно не сама – тебе помогали».
- Что тебе от меня нужно? – спросил Синай, покосив на Рёсну недобрый взор.
Рёсна как хлопнет его плёткой по лицу. На месте удара осталась царапина, которая, к удивлению всех, мгновенно заросла.
- Вопросы задаю я, - с большой долей неоправданной ревности сказала Рёсна. – Если тебя не учили манерам, я тебя научу. Демон называется! А царапины не осталось… Хм, вот почему тебя назвали Демоном!
- Что тебе от меня нужно? – повторил Синай, и снова получил плёткой.
- Тебе не ясно сказали, мальчик?! Я задаю вопросы, а тебе отвечать на них, ясно? Ясно, я тебе говорю? Или ударить тебя?
В ответ на это Синай промолчал. Лишь огонь горел в его глазах.
- Надо же, какой взгляд! – дразнилась Рёсна. – Прямо готов испепелить меня!
- Если бы мог, давно бы сделал.
Тут же глава клуба с сомнительной репутацией, как Синай это назвал, отвесила ему один удар плёткой за другим. И каждый раз, когда она ударяла, на лице Синая оставались царапины, которые вмиг зарастали, что удивляло не только прислужников Рёсны, но и её саму.
- Безмозглый мужлан! Не понимаешь по-хорошему, будет по-плохому. Я заставлю тебя меня слушаться. Лизни, - Рёсна подставила ко рту Синая носок своего сапога.
- Катись к лешему! – ответил Синай.
- Лизни, кому говорю!
Синай в ответ плюнул на носок, за что получил ударом сапога по лицу.
- Как ты разговариваешь со мной? – злилась она на Синая. – За это я тебя буду наказывать…
Вскоре выбившись из сил, и вдоволь понаблюдав, как нанесённые ею раны мгновенно заросли, Рёсна вдруг сменила гнев на милость, говорит:
- Но я тебя прощу тебя, если ты разрешишь мне поиграть с тобой.
Ответ Синая был резок:
- Ни за что.
- Тебя не возбуждает такая красотка? – Рёсна села ему на грудь. И всё равно Синай видел, что она лукавит, и чувствует, что лжёт, нагло и открыто.
- Сказал, не дождёшься. Я вообще удивляюсь, как ты с такими мозгами устроилась при академии главой клуба. Такая же глава, как из меня священнослужитель.
Такой ответ задел Рёсну за живое. Она сидит у него на груди, ни жива, ни мертва, застыла от услышанного. Похоже выглядели и её прислужники, не менее развращённые, чем их госпожа.
- Ты с кем разговариваешь в таком тоне, сопляк! – разгневалась она. И тут же начала колотить Синая руками. Да так исколотила, что сама выбилась из сил, а каждый оставленный ею синяк тут же заживал, будто и не было его.
- У тебя красивые глаза, - сказала Рёсна, отдышавшись. - Яркие, синие, как сапфиры. Будь на то моя воля, я бы взяла их себе – они бы украсили мне шею. Но пусть им найдётся работа повеселее. И сейчас я предоставлю твоим глазам такое удовольствие.
Рёсна щёлкнула пальцами. Рядом с подиумом в полу открылся люк. Из него появилась платформа, на которой были две девушки. Одна – палач в откровенном кожаном наряде и с маской на лице, а другая – прилежная студентка, но она сидела на стуле, связанная по рукам и ногам. По её выражению лица видно, что ей не нравится данная затея, неважно, что она из себя представляет и чем бы не обернулась впоследствии.
- Раз ты так силён и всемогущ, Демон, у меня есть к тебе предложение. Вступить в наш клуб.
- Чего?!! – произнёс Синай, округлив глаза. – Не бывать тому.
- Тогда она пострадает, - Рёсна указала плёткой на связанную студентку.
- Она? Ей ничего не будет, только ты этого не увидишь.
Рассмеялась Рёсна, что стены в ангаре задрожали.
- И кто это сделает, ты, что ли?
- Это сделаю не я. Это сделаешь ты, моими руками. А до тех пор вертись, как знаешь.
- Все слышали, что он сказал?
- Да, госпожа, - ответили прислужники Рёсны. Рёсна щёлкнула пальцами, и девушка, ряженная палачом, начала щекотать пленницу за шею.
- Что скажешь теперь? – спросила нахалка Синая, сделав лукавым лицо.
- Отказать, - ответил тот. – Если ты хочешь переманить меня на свою сторону и использовать в своих целях, у тебя ничего не выйдет.
- Не выйдет, говоришь. А это мы сейчас проверим.
Рёсна махнула рукой, палач тут же принялась пытать пленницу – трогать руками за всё неположенное, из-за чего студентка истерила.
- Что сейчас скажешь?
Синай лишь отвернул взор.
- Ты это нарочно?! Не молчи и не отводи взгляд, когда с тобой разговаривают!
Раздосадованная, хотя внешне хладнокровная, Рёсна тут же саданула Синая каблуком сапога. Шпилька попала на щеку, нанеся тем самым рану, пошла кровь.
Вдруг Рёсна, успокоившись (хотя по виду и не скажешь), встала на четвереньки так, чтобы Синай оказался под ней, говорит:
- Тебя это не возбуждает?
Синай молчал. В его глазах читалось лишь презрение. Рёсна лизнула ему шею, но Синай оставался непреклонен.
- И это тебя не возбуждает?
Та же реакция.
Похотливая, но влиятельная, Рёсна принялась под восторг прислужников лизать Синаю уши и боковые стороны шеи. Не заметила, как коснулась рукой крови, вытекшей из раны в щеке, которая к этому времени успела зарасти.
- Я же всего лишь прошу тебя вступить в наш клуб, - лукавит Рёсна. Судя по тому, что она сжимает в руке плётку, у неё совсем не добрые намерения, и Синай это прекрасно понимал.
- Я? – вставил он. – В твой клуб? Для того чтобы всю жизнь откармливать твою похоть?
Сказавши это, Синай плюнул Рёсне в лицо. В ответ на это она врезала ему по лицу кулаком.
- Вот мразь! – злилась Рёсна. – Не хочешь добровольно, я тебя заставлю. Я буду терзать и мучить тебя, пока не сломаешься. Начнёшь сопротивляться, и ей (показала на пленницу) плохо будет, и тебе не поздоровится. Сломаю так, что ты это запомнишь. Уснуть тебе не дам, могу хоть вечность тебя мучить.
Рёсна встала во весь рост, а затем с важным видом поглядела на свою руку, которой случайно коснулась раны на щеке; от крови её рука стала липкой – успела немного подсохнуть. Рёсна похотливо лизнула свою руку, говорит:
- Ты малость солоноват на вкус. Что ж, на твоё тело я тоже найду управу.
Увы, сделать это ей не суждено. Через мгновение Рёсна начала дёргаться, а затем и вовсе заорала. Вскоре и она, и её прислужники заметили, что кожа Рёсны начала белеть, будто штукатурка, и твердеть, лишая тем самым девушку возможности двигаться. Очень скоро Рёсна стала совсем белой, словно статуя, её крики утихли, а движения прекратились – она замерла на месте. Местами её окаменевшее тело с треском развалилось на части, а те, упав на подиум, разбились на множество ядовито-красных осколков. Прислужниками Рёсны тут же овладела паника; они закричали от ужаса и разбежались, кто куда.
Однако убежать из ангара они никуда не смогли. Пока Рёсна отвлекалась на Синая, тот успел превратить все ходы в центральный ангар в сплошные стены – не выберешься. Воспользовавшись таким «преимуществом» и паникой со стороны прислужников Рёсны, Синай что-то пробормотал про себя. Бормотание его – нечто иное как заклинание, позволяющее его обладателю освободиться из любых оков, в том числе магических. Освободившись, Синай тут же встал, быстро, в мгновение ока, догнал разбежавшихся прислужников Рёсны и всех до одной перебил.
Предпринявшая вместе со всеми неудавшуюся попытку спастись девушка-палач с дикими криками бросилась на Синая. Не успела она добежать и половины расстояния до него, какая-то неведомая сила бросила её вверх. Голова палача тут же обратилась в кроваво-костную жижу, когда врезалась в потолок. Обезглавленное таким образом тело её рухнуло вниз, оставив после себя огромное пятно крови на потолке.
Покончив с прислужниками Рёсны, Синай обратил внимание на пленную студентку. А та дрожала от увиденной перед собой картины; её страх обострился, когда на неё повернулись ярко-красные очи, полные жажды мести и кровопролития. От страха у неё истошно дёргалось плечо.
Её страх отчасти оказался напрасным – Синай не желал с ней ничего делать. Вместо этого он жестом одной руки превратил подиум, где его держали, во вход в подземелье, а другой заставил державшие студентку верёвки испариться, что несколько удивило девушку. Правда, страх у неё от этого меньше не стал.
- Брысь отсюда!!! – зашипел Синай сквозь зубы.
Студентка не без робости встала и, не отрывая глаз от Синая, быстро, насколько могла, удалилась из ангара через вход в подземелье.
Дождавшись, пока освободившаяся благодаря ему студентка уйдёт, Синай вновь превратил вход в подземелье в подиум. Затем он сделал тем же образом проход в стене и пошёл к нему, попутно прихватив с собой стул, который же превратил в большой остро заточенный палаш.
- Я наведу порядок в этом курятнике! – сказал он угрожающе.

Синай и в третий раз попал в плен. На этот раз судьба занесла его в какой-то неухоженный подвал. Как позже он понял, этот подвал был ничем иным, как местом преклонения. Вернее сказать, местом проведения нечестивых обрядов. А те, кто умудрился его поймать, хотя Синай уже имел опыт с засадами и ловушками, – самые настоящие колдуны. Точнее – тёмные маги, поклонники таинственного тёмного культа, практикующие такое колдовство, какое Синаю тогда и не снилось. А ещё культисты оказались на редкость хитрые: так смогли провести Синая, что тот очень поздно заподозрил неладное, и очень скоро пожалел, что ранее не проявил бдительность. А всё дело в хитром приёме, который двинутые мозгами культисты применяют уже не в первый раз. Тёмные маги поймали Синая в магические оковы, которые задолго до этого заключили в виде заклинания в его одежду. Заклинание это в нужный момент можно активировать в виде особого слова, которое не вслух говорить надо, а про себя шептать. Вот доверенное лицо, маг низкого звания, как раз на Синая такое слово и нашептал – теперь он в плену.
Связав Синая по рукам и ногам, тёмные маги его в тот подвал и затащили. Там положили на алтарь, где впоследствии оставили. Ненадолго. К вечеру в подвал вошли несколько тёмных магов во главе с тем, кого Синай посчитал верховным магистром – главным над ними, ибо одеяния его смотрелись богаче остальных. Синай смекнул и то, что с ним двинутые культисты собираются провести нечестивый ритуал, поскольку вошли они не с пустыми руками, а принесли с собой всё для этого необходимое – книгу, канделябры и прочее добро. В воздухе тотчас же запахло кровью.
Закончив с приготовлениями, нечестивцы приступили к ритуалу, проведение которого вызывало у Синая тревогу и трепет. Конечно, никто не знает, в чём суть этого ритуала (хотя можно и догадаться), и чего от него на самом деле можно ожидать. А что может произойти, если всё продумано или что-то не предвиделось, упустили ненароком? Да всё, что угодно. К сожалению, не каждый до этого сможет додуматься.
Поначалу это не очень походило на ритуал. Достаточно продолжительное время верховный маг зачитывал ритуальные тексты на каком-то неразборчивом наречии – видать, маги этого культа жуть как боятся, что кто-нибудь их подслушает, а затем выдаст властям. Во избежание этого, да и прочих подобных случаев, тёмные маги делают всё возможное, чтобы как можно дольше (если не всегда) оставаться в тени. По временам рядовые культисты по указанию верховного мага зачем-то поднимали руки и, раскачивая ими из стороны в сторону, что-то напевали.
После продолжительных напевов верховный маг подошёл к связанному Синаю так, чтобы оказаться у него сбоку. После он принял у одного из магов ритуальный нож и, после произнесения нескольких слов, вонзил Синаю в печень. Синай заорал дико от боли, а из раны пошла кровь. Зачем-то подождав немного, верховный маг подставил под рану ритуальную чашу, в которую за несколько минут до этого налили молоко. Пожимает ещё, гад, рану, чтобы побольше выдавить, а жертве только боль в боку возрастает.
Слив достаточно, как ему казалось, крови в чашу с молоком и равномерно размешав, верховный маг поднял наполненную чашу вверх, и произнёс несколько слов. Так сосредоточился на проклятом ритуале, что не заметил, как рана у Синая заросла, будто и не было её, хотя следы на одежде не показывают этого. После произнесённых слов и восхвалений со стороны слуг верховный маг залпом выпил получившуюся смесь.
Через несколько мгновений верховный маг почувствовал, что у него во рту началось буйное движение. Тёмные маги подумали на внезапно открывшийся недуг, мол, это временное помешательство. Но вышло иначе. Изо рта верховного мага вдруг выросло громадное щупальце с глазами и когтем на вершине. Выросшее изо рта щупальце так было громадно, что заполонило половину подвала, где проводился ритуал; толщина его такова, что едва не разорвала верховному магу рот и не сломало челюсть. В подвале воцарилась паника. Все тёмные маги, завидев сие зрелище, оря от ужаса, пустились бежать, кто куда.
- Великий владыка тьмы оставил нас! – слышалось из их уст.
«Недоумки! – думал Синай, оглядываясь вокруг. – Кто-нибудь из вас вообще видит, с кем дело имеет?! Теперь получите. Вот вам возмездие за ваши злодеяния. Не будете теперь мучить людей во имя вашего идола».
Синай прошептал нужное заклинание, и тут же освободился из проклятых тёмных оков. После он подошёл к ополоумевшему верховному магу и ловкими движениями свернул ему голову. Верховный маг упал замертво. Остальных чокнутых культистов Синай травить не стал, пусть с ними стража разбирается, это их работа. Он просто обернулся невидимкой, в таком виде удалился прочь из подвала, а затем - и вовсе удрал, куда глаза глядят…

Во всей лаборатории царил полумрак. Рабочие места освещали лишь несколько кристаллов, и их свет нельзя было назвать нормальным, что сильно усложняло работу. Куда хуже обстояло дело в непогоду, сумерки или ночью.
Как раз в такую пору работала профессор Саматай. Сутками, тратя лишь часа два-четыре на сон, она корпела над образцами крови, тщательно исследуя каждый из них на определённые свойства. Часами профессор рассматривала в микроскоп капли каждого образца по отдельности. Дольше и увлекательней проходили опыты с кровью. В одной чаше профессор замешивала по капле каждого образца с целью выяснить, как они будут взаимодействовать друг с другом. Особый интерес вызывала реакция с образцом №184Т302, который для Саматай добыли охотники за нечистью, пообещав, что ни она, ни они никому не скажут, чья это кровь и где искать его обладателя. Наблюдения показали, насколько чудодейственным оказался этот образец. Больную кровь он с лёгкостью исцелял, тёмную делал светлее, заражённую кровь этот образец запросто мог полностью очистить от инфекции. Правда, у этого образца были и другие свойства. Так, например, одна его капля, попав в образец крови тренированного солдата, превратила последний в кровавое желе. Или та же капля в контакте с образцом крови умершего от голода бродяги моментально высушила её, превратив в тёмный хрупкий порошок. Из этих многочисленных опытов профессор Саматай сделала вывод, что уникальный образец крови крайне непредсказуем, а значит подстроить его на благие дела будет очень непросто, несмотря даже на то, что сама профессор считает подобное возможным, стоит только найти нужный подход.
Профессор Саматай могла заниматься этим часами. За всё время, что она пропадала в лаборатории, её стол больше обрастал журналами, испещрёнными записями о проведённых опытах, и часть этих записей всё время терялась. Однако профессор больше интересовалась опытами с кровью и её свойствами, и ей ни до чего иного не было дела, даже до порядка в лаборатории. Это положение дел пугало её коллег и учеников. Мало, кто видел Саматай за пределами лаборатории – ведь она оттуда почти не выходит. А видевших её в самой лаборатории можно с лёгкостью пересчитать на костяшках одного пальца. Ученики и коллеги забеспокоились насчёт профессора, а некоторые вовсе считали её одержимой. Все беспокоились о профессоре. Все. Кроме одной…
Как-то вечером Саматай ненадолго отлучилась по делам. Вернулась - дверь в лабораторию открыта. Обеспокоившись, Саматай вбежала в лабораторию. А там царил полный беспорядок, какой и не снился профессору. Журналы и записи валялись на полу, будто листья по осени, окно открыто нараспашку, а одной пробирки с кровью не оказалось среди прочих. Тут Саматай осенило: кто-то залез в лабораторию и украл уникальный образец крови. Ещё больше обеспокоенная, Профессор подняла тревогу. Весь научный комплекс тут же встал на уши, начались поиски похитителя. Академики, коллеги Саматай, даже обратились к местным властям за помощью, но те им отказали. И профессору Саматай пришлось искать похитителя самой. Благо, у неё были кое-какие связи в отделе розыска, и это немного облегчило Саматай поиски.
А поиски похитителя продолжались недолго – его быстро нашли. Им оказалась Диаз, лаборантка Саматай. Да, это она чаще всех видит профессора как в лаборатории, так и за её пределами. Это она похитила пробирку с уникальным образцом крови. Но зачем? Саматай доподлинно помнила, что Диаз участвовала в проведении опытов с образцами крови, от результатов которых её глаза всегда ярко горели. Однако Саматай, и так ни на что не обращавшая внимания, не подозревала о том, что на эти опыты Диаз смотрит под совершенно другим углом. И вот теперь этот самый угол дал о себе знать, выдал свою обладательницу. Диаз всё время, что её искали, скрывалась с украденным образцом в непроходимом ельнике, куда не попадает солнечный свет – Диаз надеялась, что её там не найдут, однако поняла, что ошиблась и недооценила сыщиков.
- Диаз? – вырвалось из уст удивлённой, опешившей Саматай, когда она увидела перед собой Диаз, свою лаборантку.
«Поймали!» - пронеслось в голове у лаборантки.
- Добро пожаловать, - ехидно произнесла Диаз.
- Как ты могла пойти на такое, Диаз?! Ты украла уникальный образец крови!
- Как вы могли скрыть от меня образец крови параллельного?
- Он не для тебя, это ценный опытный образец…
- Вы держите у себя кровь параллельного? – удивился один из сыщиков.
- Именно, - вставила Диаз. – И скрывала ото всех.
- Я скрывала потому, что не хотела рисковать чужими жизнями. Образец не до конца изучен…
- Что с того?! – перебила лаборантка. – Мне вполне хватит и этого. Чего там, интересно, изучать?! И так понятно, что кровь параллельного – божественная субстанция, лекарство от всех болезней, даже от смерти.
- Диаз, ты не понимаешь, с чем имеешь дело!
- Я не понимаю? Да мне и тех опытов хватит. Я знаю достаточно, чтобы принять эту субстанцию…
- Диаз!!!
- Что «Диаз»?! И так весь лес знает, что я Диаз. А скоро и весь Трибальт заговорит обо мне.
- Ты не понимаешь, послушай меня…
- С чего это?!
- Принятие не полностью изученного образца чревато последствиями, о которых ты не догадываешься.
- О чём вы? Ясно же, кто примет кровь параллельного, сам таковым станет.
- Диаз, ты подвинулась рассудком! Неужели ты думаешь, что, приняв кровь параллельного, ты станешь другой?..
- А как же!
- Ты рехнулась.
- Ха! Как противно слышать! Рехнулась, подвинулась рассудком, образец ещё не изучен… Тьфу! Никто из вас не понимает, от чего отказывается. Сила параллельного – сила, несравнимая ни с чем, и с которой надо считаться. Меня всегда восхищали эти создания, люди по сравнению с ними – мыши, не более того. Куда больше я узнала о параллельных из лабораторных журналов…
- Ты лезла в лабораторные записи?!
- А что такого! Я же лаборант, разве нет? Куда скажут, туда и лезу.
- Отдай образец, - потребовал сыщик.
- С какой стати? Хотите, чтобы я оставалась простой лаборанткой до конца своих дней? Хотите, чтобы я подворовывала то, что сочту ценным? Вот вы от меня получите! – Диаз показала оскорбительный жест, означающий грубый отказ. Всем сразу стало понятно, что лаборантка не собирается сдаваться властям, отдавать ценный образец и будет стоять на своём до последнего. – Параллельные сильны и могущественны. Им не нужны деньги, чтобы себя прокормить. Им не нужны рабы, чтобы себя обеспечить. Им не нужны документы, чтобы чего-то добиться. Они не болеют, не стареют, не умирают, им нечего терять. А главное, они до того сильны и красивы, что им дозволено всё.
- Так, вот, значит, как ты заговорила! – сорвался один из сыщиков, да, схватив дубовую дубину, ринулся на лаборантку. Не успел он подбежать к ней, Диаз, запрятав пробирку так, чтобы её никак не задело, одной рукой схватила сыщика, а другой скрутила его. После послышался хруст в области сустава – это Диаз так сломала сыщика, что тот упал замертво. Саматай и остальными сыщиками овладела паника. Никто из сыщиков не знал, а Саматай только потом вспомнила, что Диаз всё свободное время уделяла физическому развитию своего тела. Лаборантка демонстрации ради даже сняла с себя пальто – из-под него показалось мускулистое тело Диаз.
- Плохой был ход, - не без ехидства молвит Диаз, - нападать на того, кто сильнее тебя.
- Ты сошла с ума, Диаз, - с горестью произнесла Саматай.
- Не сильнее, чем вы в лаборатории, - сказала Диаз, отчего профессор схватилась за сердце – очень это её задело. – Закрылись там с этими опытами, как в норе, ищите, непонятно что. Я лично нашла, что хотела узнать, и теперь воплощу это в реальность.
- Диаз, не надо! – закричала в ужасе Саматай.
Но поздно. Диаз откупорила пробирку и выпила всё до последней капли. Через миг, на удивление всем присутствующим, из мускулистого тела лаборантки выросли ещё две пары рук, одна из которых длиннее другой раза в два. Ладно бы просто выросли, но тут произошло нечто интересное и одновременно пугающее. Пара длинных рук вдруг, ни с того, ни с сего, подобно тискам сдавили голову Диаз, и вскоре раздавили её, будто пустую ракушку. Обезглавленное тело Диаз рухнуло на землю. Ошеломлённое выражение лица лаборантки – последнее, что Саматай увидела, но после этого такая картина ещё долго будет преследовать профессора.
Кто прав, кто виноват – это уже никого не волновало. И какой бы ни была правда, профессора после того случая заключили на полгода под стражу…

Есть на Трибальте небольшой остров Бёрна. А на этом острове расположена она из самых крупных латифундий. На этой латифундии трудилось много людей, среди которых особенно выделялся непутёвый растяпа Хагин. Работник он хороший, прилежный, но в жизни у него всё, не как у людей.
Однажды случилось ему заболеть – это было осенью, когда поднялся крепкий морской ветер, и Хагина продуло. Уже неделю, как Хагин отлёживался дома, лечился. И чего он только не пробовал. Парил ноги, ставил на горло компресс, пил прописанные врачом микстуры, делал ингаляцию парами от отваров из целебных трав – всё это мало помогало. Поэтому единственным способом хоть как-то ускорить выздоровление для Хагина оставался один – вздремнуть. Да, некоторые недуги проходят, если хорошо выспишься.
Однажды к нему явилась какая-то таинственная незнакомка – женщина, если судить по характерным очертаниям, которые так выдавали её, будучи спрятанной под балахон с капюшоном. Балахон полностью закрывал тело незнакомки с ног до головы, кончика носа – и того не видать.
- Кто ты? – спросил Хагин, полусонным от болезни глазом рассмотрев незваную гостью. – Что тебе от меня нужно?
- Ты болен, Хагин, - говорит, слегка лукавя, незнакомка, - а у меня есть средство для твоего выздоровления.
- Откуда ты знаешь моё имя?
- Я всё про тебя знаю. Но это я расскажу в другой раз, а сейчас хочу предложить тебе средство, чтобы ты выздоровел. Твоё руководство, наверное, беспокоится, что ты давно не появлялся на рабочем месте.
- И что это за средство?
Незнакомка вынула из рукава пробирку с красной вязкой жидкостью, протянула её ослабевшему от болезни Хагину.
- Это что, микстура? – с некоторым недоверием спросил он, поглядев на пробирку.
- Это особый рецепт, - лукавит незнакомка. – Выпей залпом этот пузырёк и отоспись – полегчает.
-Правда? Вы не шутите?
- Стала бы я тебе предлагать, будь это неправдой? Выпей.
Хагин, посмотрев то на незнакомку, то на пробирку, не без труда откупорил тугую пробку, выпил всё содержимое пробирки, поморщился.
- Она немного солоноватая, - сказал Хагин, почванившись.
- Действенное лекарство редко бывает сладким на вкус. А теперь спи, микстура сделает всю работу.
Сказав это, незнакомка ушла, прихватив пустую пробирку. Хагин же крепко уснул.
Проснулся он бодрым и… выздоровевшим. Чувствовал себя, как рыба в воде. Помогло ему то средство, после сна и полегчало. Вернее, сказать, пока спал Хагин, болезнь и отступила, поправился он.
Правда, проснувшись, он обнаружил и другое.
Дело в том, что, пока Хагин спал, случилось нечто, из-за чего его дом… согрел дотла, одно пепелище осталось. И то же самое случилось в посёлке, где он жил. Кругом пепел, тишина и ни одной живой души. От тех, кто не успел спастись, осталось лишь несколько почерневших костей. Всё сгорело подчистую.
«Что же здесь такое случилось? – обеспокоился Хагин. – Что здесь произошло? Пожар? А как же я этого не почувствовал? Почему я не почувствовал запах гари и дыма? Проклятая болезнь, всё попутала. А где все?»
В панике Хагин встал с кучи пепла и стал метаться туда-сюда, надеясь найти хоть кого-нибудь, кто уцелел. Никого не нашёл. Им в момент овладело отчаяние. И тогда Хагин решил, во что бы то ни стало, обратиться за помощью в ближайшее поселение. Думал, было, с собой что-то прихватить, да ничего из вещей не осталось, кроме скупых воспоминаний – всё сгорело. Пришлось бежать с пустыми руками. К тому же пешком, потому что лошади тоже не уцелели, ни одной кобылы не осталось.
Вот и побежал, задыхаясь от недостатка сил – почти отшельническая жизнь не подготовила Хагина к такому повороту событий.
А покуда бежал он, не замечал, как за ним, будто горючее масло от лучины, вспыхивали травы, кусты, деревья, а пыль на дороге обращалась в золу. Птицы, почуяв, как накаляется воздух (о чём и не догадывался Хагин – растяпа же), улетали прочь с насиженных мест такими стаями, что небо стало чернее, чем дым. Их примеру последовали и жившие здесь животные – кто куда разбежались, почуяв неладное.
Хагин добежал до ближайшего села. Помощь, думал он, близка, ему помогут разобраться, что к чему. Однако, войдя в село, Хагин сильно расстроился; не знал он, что самый наблюдательный житель села, завидев, как за бегущим в их сторону человеком раздувается огонь, сообщил всем о надвигающейся беде, народ и побежал. Да подальше, чтобы не заметил вредитель их исчезновения, да не смог найти их. И всё необходимое в придачу взяли. В селе осталось только добро, которое жители не смогли вынести, и мастерская кузнеца-инструментальщика – всё это сгорело, когда Хагин метался, пытаясь найти кого-нибудь. Все дворы обежал – никого. А когда растяпа побрёл дальше, село горело, будто подожжённый лес.
Хагин примчал ещё в одно село, но и оно сгорело, один пепел в воздухе летает.
Спалив на пути все поселения, растяпа прибыл, измотанный телом и нервами, к своей латифундии. Но тут он остановился, и не потому, что устал (и так-то изнеможён). До латифундии оставалось ещё метров пятьсот, а его на том же расстоянии встречает шеренга воинов, вооружённых луками и шакенометателями. А за ними расположилось несколько расчётов баллист, слышно было, как стучат механизмы заряжания и скрипят тетивы из бычьих сухожилий. Хагин сразу понял, что это в него целятся, однако не понимает, за что, по какому поводу против него применяют оружие. Дело в том, что, покуда Хагин искал, куда обратиться за помощью, те люди, которые замечали его вдалеке от поселений, медленно и верно доносили слух о нависающей угрозе. Известие об этом дошло до управляющего латифундией – он-то и вызвал войско с ближайшего форпоста дабы предотвратить грядущую катастрофу. Ведь если Хагин, сам того не ведая, сожжёт латифундию, настанет продолжительный голод – самая страшная участь, которая может застать трибальтян, хуже мороза или шторма.
При виде стражников Хагином тут же овладела паника. Он торчал, будто вкопанный, не знал, куда идти и что делать. А капитан стражи, то и дело, машет руками, требует, чтобы Хагин стоял, где стоит, и никуда не двигался. Однако Хагин никогда не понимал языка жестов, подумал, что капитан зовёт его, мол, ему помогут, пошёл в его сторону. Это насторожило стражников, тем более – капитана и управляющего. Неспроста – с каждым шагом, который делает растяпа, площадь горения расширяется, риск пожара в латифундии возрастает, а с ним – и вероятность наступления голода. Капитан с управляющим пытались остановить Хагина, но тот упрямо продвигался вперёд. И чем ближе он подходил, тем жарче становился воздух, и тем больше расширялась площадь горения.
Не выдержав, капитан дал воинам приказ стрелять. В Хагина полетел град стрел, однако те вмиг сгорели, не долетев до него. Удручённый капитан приказал стрелять по Хагину из баллист – случилось то же самое. Растяпа, разумеется, в панике, не понимает, почему по нему ведут огонь, и почему никто не откликается на его мольбы. Положение у воинов было ничуть не лучше. Поняв, насколько всё безнадёжно, капитан приказал воинам отступать. Управляющий отдал распоряжение эвакуировать всех с острова, не ждать никого, кто замешкается, ничего с собой, кроме самого ценного, не брать. А кое-кто из воинов послали почтового голубя государю с вестью о случившейся беде.
Местные жители, работники латифундии и вспомогательных отраслей, ремесленники, администрация – все толпами покидали охваченный огнём Бёрна. Толкаясь, ругая и даже сталкивая друг друга в воду, они садились на любую свободную посудину и отплывали прочь от берега. Все уплыли, кто услышал распоряжение, в том числе и посланный отряд; на горящем острове остался только Хагин, которым овладело отчаяние.
Так и прожил растяпа на выжженом острове в одиночестве, пока не умер от жажды – всякий раз, когда он подходил к пресным водоёмам, чтобы напиться, вся вода в них моментально испарялась. А оросительная система, понятное дело, согрела дотла, ничего не осталось. Только тогда люди потихоньку стали возвращаться на Бёрна.