Парыж 21. Проститутки парыжъскiя

1 Мамзелю видел
– А я русскую мамзелю видел, – сказал я друзьям о девочке в дредах. О Еве то бишь. Сказал без затей и лишних романтик, тупо как факт, включив то ли египетско-берберскую ажитацию, проявившуюся в моей голове медленно, но безусловно, а тож: художник слова, эротоман… Не конченый, конечно, а эпизодический: помазанный хамосодержащим маслицем от Бегбедера в отношении прекрасного пола: читать надо меньше всякой развлекаловки с запада.

А товарищ этот, как известно, француз.

А опошляемые им девочки – сплошь да рядом москвички. Что не мешает его в общем-то талантливой писанине прицепляться к восприимчивому на всё такое полуграфоману-брульонисту и туманить его некогда чистую душу.

Не сработало советское воспитание, то есть пукнули и развеялись во французской атмосфере те сорок лет социалистической морали, которые, казалось бы, за эти годы вошли в плоть и кровь русской этики, и по-хорошему, должны бы автоматом сработать и у меня в этом уличном происшествии. Не сработали.

Не подключил я к данному рассуждению и высочайшего гейдельберг-человеческого разума.

И не раскрасил его псевдонаучную иероглифику прекраснейшими рунами из новгород-берестяного словаря моей индивидуальной транскрипции.

Девочка из «девочки обыкновенной, подвид обезьянка», с телевиком для сельвы с попугаями на дне моих глазных яблок превратилась в надменную Нефертити, даже подумать полюбить которую есть смертельный грех с безусловным харакири головного мозга. Чем я и занимаюсь последние лет двадцать моей жизни.

А мои парни об этом не узнали.

Ибо я тайн не раскрываю.

Ибо дно моих вежд не доступно чужому созерцанию, пусть даже с субангстремным мелкоскопом.

Ибо мой скудный тезаурус есть последствие не доведённого до автоматизма искусства «аш-два-о-стенографии по асфальту».

Ибо: «век живи, век учись» и по Ленину: «повторение – мать учения», есть рутинная тренировка любых мышц, включая невидимые, нераспознанные и виртуальные на уровне эфирных конструкций.

Дойти до последних до сих пор! мешает гражданин Эйнштейн с преданными последователями и любителями дичайшего релятивизма, для которого особого ума не нужно. Для него достаточно фантазий, слепой веры в авторитетов и красноречивых отточий в тех местах, для которых не хватает аргументации.


Мамзеля мамзелью, а где ЛЮБОФФЬ, страсти-мордасти где? Девочка-то не картонная была, а живая фифа.


В помощь вам:

2 Половая физика
Итак, я не упомянул в изложении мемуара полового вопроса (безусловно являющегося трендом и хайпом), открывающегося каждому воспитанному в традиционалистском духе мужчине… хотя бы раз в десять лет после… э-э-э климакса.

Да есть ли он, этот мужской климакс!?

Разве идея сперматозоида не бессмертна… ну, пока живо человечество и вместе с ним проекты живых роботов, воплощённые им по планам Создателя?

Разве это полезное существо с симпатичным хвостиком, болтающееся одновременно и в галактическом космосе, и в бесконечном по сложности атомном мире упомянутого робота по названию «человек», не есть волшебная палочка-выручалочка, феномен-тычинка, зародыш термоядерно-химической силы, простите за искривление науки…, он же причина бессмертия человечества в целом?

Или это всего-навсего есть скромный заморыш или начало жизни отдельного индивида, который в отрыве от человечества есть ноль без палочки? А результативность такой отдельной жизни в биологическом смысле, – если, конечно, он не разовьётся в существо уровня Наполеона, и не впишет своё имя в историю, – всегда одна: смерть, безызвестность, распад на простейшие исходные: молекулы, атомы, эфир, вакуум.

И, в качестве избранного интеллектуального развлечения, иногда называемого сарказмом, иногда колкостью, по-модному оксюмороном, по-хамски идиотизмом, по-кухонному – пантагрюэлизмом, или по совсем уж крайнему полит- журналистскому: «рыночным енотизмом зарубежного генезиса» (чуете лексический вышак двадцать первого века?), задаю такие мета-риторические вопросы:

– Разве этот коллективный герой – Толпа Сперматозоидов не есть главный супер-купер—фенимор Зверобой с миллионзарядным ружьём?

– Или он тихий убивец мужского здоровья Якобс Монарх, скрещенный с Диффенбахией-мужегоном?

– Или он приторный Эль Грато Голд, знатный на кофейное безрыбье, долго хранящийся при комнатной температуре, но не помощник в постели?

– Разве он не взывает к жизни, чтобы насыпать пестику душицкому, календулам разным и мелиссам… в стеклянных банках, свинце, в целлофанах… юлей… под самую завязку, чтобы трещало, пыхтело и верещало: «сыпь ещё», «хочу», «давай»?

Киса и Ося были тут!

– Разве он не желает выпрыгнуть из скорлупы, съёженной и выписанной ему мудаками конченными по имени Медики-Биологи-Химики, при появлении магнитного поля в виде мал-мало приличной женщины возрастком лет на двадцать-тридцать моложе…

… моложе хозяина перечисленных добродетелей…

… в каждый момент такого визуального соприкосновения флюидами…

… при этом не обязательно взаимного, а лишь сообщающего о встрече энергетических фронтов…

3 Душа — вид эфира? 
– А также уведомляю о некоем мерце, что равнозначно мерцанию (симпатическому миганию) свободных эфирин (амеров, флюидов и прочих изделий; хотите, называйте их фи-гуано-подами, микрозаврами или нанопеной, мне без разницы), не только в мире макроматерии и кинетического движения, но также и в конструкциях неосязаемого пальцами и другими органами чувств тонкого мира от известных личностей. Перечисляю их ниже.

а) Платон-Аристокл. Это он сумел оценить социальные последствия материалистической системы взглядов: из-за неё «… молодые люди впадают в безбожие… и вследствие этого происходят революции»;

б) Демокрит – с его крючками, вихрями, «вибрациями-трясками по всем направлениям», предрасположенностью к атомо-местам, равной «демокритовскому фатализму» и категоричной предопределённостью всего, включая радости и печали человека, которые совсем уж далеки от физики, но, надо же: к натурфилософии прилипли тоже;

в) далее в список грамотеев включаем злого Эпикура, с его бесподобной философией «О природе» и сочинениями на моральные темы к физике тел не относящимися. «Всё, что у него хорошо, целиком взято из Демокрита (выходит, что Э. штудировал Д.), а всё, что он меняет, он только портит» – это мнение Цицерона.

Например, к этому относятся «блуждания атомов», не обусловленные какой-либо внешней силой. «Сквозная (карло-марксовская) причинность» здесь напрочь отсутствует, зато усматривается прототип «квантово-механической неопределённости», введённой в обиход последователями ОТО Эйнштейна;

г) Лукреций Кар он поэт, следующий учению Эпикуру. А Эпикур отталкивался от Демокрита. Так что к физике эфира (состояние которого по осязаемости близко к душе), Лукреций Кар ничего нового не добавил. Однако его сочинение «О природе вещей» воистину грандиозно, прекрасно сложено и даже количественные, а также скоростно-весовые проблемы аргументированы методом философских рассуждений.

д) Мастер «грандиозо», отец средневековой схоластики, учения которого в итоге оказались неправильными, это Аристотель. Тем не менее он велик и цитируется веками. Термин «физика» придуман им. Термин «метафизика» (то, что сверх физики) сочинён и применён им же. «В науке о природе надо определить прежде всего то, что относится к началам».

е) Через 2000 лет после Аристотеля маэстро Декарт сочинил «Мироздание или трактат о свете». Лишь боязнь попасть на костёр инквизиции помешала опубликовать этот труд. Декарту удалось объединить «атомы Демокрита» и «непрерывную материю Аристотеля» в одну великолепную картину мира и приблизить её к математической физике. В 1641 году в книге «Размышления о первой философии» Декарт не только мотивировал существование Бога и при этом ограничил его роль созданием мира, но также обсудил различие между Материей и Духом. Это уже ближе к нашей теме.

ж) Лорд Ньютон разрушил величественную атомистическую картину Декарта. В отношении существования эфира сэр качался в противоположные стороны на протяжении всей своей научно-исследовательской жизни. В Бога верил, но придавал ему черты, отличающиеся от господствующих в его время. Понятие «душа» для сэра было нечто вроде пустого звука и не являлось предметом физического исследования. К тому же он не был сторонником создания гипотез, не проверяемых опытом.


***


Сознаемся: тема «души и эфира» вояжёрами по парыжам лишь заявлена, но не раскрыта.

Философы прошлого не продвинули эту тему ни на шаг.

Вояжёры по Парыжам просят у читателя прощения, но не гарантируют, что не совершат подобной, и надеются, что не смертельной ошибки, в другой раз.

Всё-таки предки наших вояжёров слеплены Богом из обыкновенной глины, а не из галактическрй, к которой ни у кого из землян нет претензий.

А также нынешние вояжёры живут в России, которая по мнению европчан не является авторитетом ни в одной известной им области.

Так что игриво с дерзким возвращаемся к парижским реалиям.

4 О жопках, щёлочках, и шрифтах
Кстати замаскированных в каждом виде искусства, тем более в египетском. Ну и в брульонах в виде исключения. Не исключая фотографической романтики – в городе любви Париже!


***


Мы оставили наших друзей на бульваре Клиши. Где парочка из них была занята междоусобными разборками.

Спорящие не обратили внимания на ветер только что пронёсшийся мимо них.

Они не заметили вспышки страсти своего товарища, упакованной неким эфирно-духовным образом, не обоснованным давеча, в философию безобидного вещь-потребительского вида.


– Я тут Бима уговорил, – выдавил Ксан Иваныч самый цимус беседы, употребив для оного успеха немало дипломатии, – он согласен пойти дальше. Но только до первой пивной точки. Так договорились, и я согласился. Ты тоже, товарищ, соглашайся.

– И проституточек не забыть! – скромно, но уверенно, добавил антигерой дня.

Он в каждом городе Европы, где мы останавливались, хочет, извините, и, кажется, я уже народовал эту языковедческую формулу. Извините, не нашёл машинописного берберского алфавита, к которому фраза прилепилась бы лучше, а на чертильной псевдоберестяной «велесовице» она звучит так: «выибсти по одной аборигенке». Нормально замаскировано? Или ну его нахрен такие пируэты?

Предположим, вы согласны маненько раскрыть карты брульонщика. И тогда брульонщик (соответственно вашему согласию) публикует ключевое слово: шрифтом «антихристио», вот как красиво оно выглядит: «выибсти».

Вы, пожалуй, уже привыкли к бимовскому сленгу и не морщитесь.

Поэтому приближаемся чисто к искусству шрифтописания.

На «антихристио» жутко красива буква «Е». Нравится такая «е»?


***


Брульонщик не хочет никаких моралите. Поддержу его: ибо это всего лишь лингвоанализ, приближенный к математике, в которой, как известно, ни душой, ни человеческими эмоциями ни грамма не пахнет. Если унюхаете, значит вы не человек, а математик. Или как клиент психбольнички, где любые клиентские тексты выглядят как материал в лабораторных пробирках для будущих либеральных диссертаций.

А будет вариант недо—romansesa, где я для указанного мечтательного процесса подберу более мягкое определение.

Пока же пусть звучит так, как оно вылетало: из правдивого, фольклоро-испускающего бимовского рта.


***


Но как-то всё не вытанцовывались те удивительные «падеде с аборигенками», хотя никто из нас в принципе не был против.

Мы согласились бы даже подождать Бима. Где-нибудь в сторонке.

Но только с пивком, а не с пустыми руками, случись такой расклад.

– А ты с проститутками уже знакомился. Вон там.

И Ксан Иваныч показал наискось, через перекрёсток – за вереск и каштаны, где мы совсем недавно проходили и глазели в стёкла первых этажей.

Там Бим сфотографировался в витрине, где была нарисована удивительно красивая, просто удивительной скульптурности жопка.

Жопка её даже лучше, чем у моей подружки и фаворитки заодно, а также самую малость модельки – Д.Ф. из славного Угадая.

В кадре так оно и есть. Меня почти не видно, так как я уткнулся в фотоаппарат, наводя резкость на пустоту – дело почти что безнадёжное.

Зато Бим, вертясь рядом, устроился практически безошибочно. Он пропечатался в пэ-пэ-жэ.

В самом красивом месте пе—пе—же,

а попо-жэ – вау![1] Повторяю: пе—пе-же каких ещё поискать! Я так думаю, это была попа русской красавицы и модели. Ибось, французские попы, не говоря уж про их… если ласково, то киски… короче, эти самые чёрные французские «киски-кысыща» гораздо страшнее наших родных, пусть даже рыжих русо-кыс.

Не верите, зайдите в Интернет.

Там золотой крест торчит. Правда не в кыске, а точно в жопе… Повторяю по слогам… нет, лучше по-французски: «в жопэ»!

Вот уж сверхпозволительность… ну вконец довела она Европу: в жопэ – ужасно толерантной, возможно юмористки такой – с садистским оттенком, хоть и юной монашенки.

И надпись, снова по-французски.

В переводе: «Господь терпел и нам велел».

Русские до такой крутизны безнравственности не догадаются, хотя говноедов с либерастами в каждой стране хватает. А в нашей этого добра сверх всякой меры: как последствие нефильтрованной демократии.

…А волосня у молодухи такая свислая, будто в этом порномонастыре псевдомонашки с рождения не пользуются бритвой.

…Будто причёски на их лобках специально выращивают.

…

***


Итак: чтО нашли в древнем с виду Порфирии проститутки, в данном случае французские, – факт мне непонятный.

Но облепляли они его так густо, как мухи садятся на лучшее в мире гуано.

Бим, если это прочтёт, – непременно обидится.

А может, наоборот, возгордится.

Бима в этом смысле понять сложно.

Он будет прославляться на любой основе.

– Это были проститутки? А я и не понял, – расстроился Бим, – эх, проституточки мои, лилитуточки. – И шатнулся в сторону этих платных тварей. – Мужики, я щас вернусь!

Хотя может быть они и не твари вовсе, а приличные девочки, студентки на подработке.

Или стервозы ибн Ливия.

Или просто выгодная работа: моё тело, что хочу, то с ним и делаю.

Дырочка есть, спасибо мамочке с отцом: обеспечили работой впрок.

Или французское правительство их специально собирает в этом месте для привлечения клиентуры, при этом законодательно не позволяя приставать.

В эти заведения, стриптизы, шоу-балеты, фолибержеры разные, кабаре выстраиваются огромные очереди, аж начиная от третьих по счёту домов.

– Пойду с ними полюбезничаю, – добавил к сказанному Бим, задрав ногу для первого шага.

Акцентировал па. Называется «аист на крыше».

Качнулся и поддёрнул сумку ближе к телу.

– Стоять! – теперь уже кричит Клинов.

И снова толпа вперила глазья в нашу тургруппу.

– Порфирий, йёбс ж твою мать, – укоризненно и вежливо – если это про интонацию, а не про текст, продолжил Ксан Иваныч.

– Ты же, бельдюга такой, только что клялся в усталости, а сам опять… Вот зачем, бл***, а? Зачем, бл***, опять, бл***, начинаешь?

Ксаня нагрелся как спираль пятидесяти… нет, стапятидесятиваттной лампочки (была такая подружка у меня на потолке, быстро истлела, и бюджет сгорел), а Бим соответственно сделал «руки вверх».

В кино будет музыка из Щелкунчика, та часть, где рыдают.

А в натуре и тут на страницах он сдался. Он подчинился товариществу. Он покорился большинству. И оттого возгордился.

Музыка из Щелкунчика, где принц уже под ручку с девочкой, где он мчит на снежинке, невесть в какую родину, с белыми лебедями, и все богатые, и не хотят никаких революций.

Вражьи крысы побиты.

Сплошной ля-мажор и вальс.

Анализатор мой молчал. И Сочинитель молчал.

Они плакали в это время от счастья.

И эту дурь в них втолкнули, потом объединили.

Оно не баба, он-она-оно – тупо сентиментальная девчонка с цифровыми волосами, голубыми небесами и какими-то глазами!

Он-она не увидел-ла постель-ли.

О чём, девочка Лю Ли, смеёшься?

Это дело поправимо… кш-кш-кш…, и ты отыщешь свою последнюю золотую монетку: номиналом в «полцарства за коня» …

Даже из минусов можно сделать плюс. Для этого нужно заполучить два минуса и сконструировать из них крестик.

– Я так, я это… я для куражу, – подвёл итог Бим, – вы же тоже куражитесь… иногда. Так? Мы сюда зачем ехали? Чтобы по струнке ходить?


/Тут звук порванной струны, потом «смахивания». Есть такой в библиотеке шумов. /


[1] Брульонщик с 1/2Эктовым тут безбожно врут. Фотофиксация говорит: было это дело в Лангре. На площади Цигаля… Цигеля… или кого-то в этом роде. Короче, там, где в 19 веке главпочтамт был и дом семейства… Циглеров, во! — Прим. Ред. ;