Можно смеяться

Пространственный разлом поглощает материю, и время замедляет свой ход. Он подобен черной дыре. На этом я строил тысячи предположений о грядущем. Она — шепот тьмы, завернутый в бархатную мантию гравитации. Её сердце, сжатое до точки, где время теряет смысл, становится бездной, которая не просит, а требует. Представь: пространство здесь изгибается, словно шёлк под рукой невидимого бога. Даже свет, вечный странник, замедляет шаг, цепляется за край незримой пропасти — горизонт событий. Это граница между «было» и «навсегда». За ней — танец частиц, срывающихся в вечное падение. Они кружатся в вальсе, вспыхивая последним салютом раскаленной материи, прежде чем раствориться в ничто. Но я никогда не достигну конца, ведь в результате время и вовсе остановится под давлением гравитации. После осознания этого я пришёл к выводу, что разлом действительно имеет некие схожие принципы работы, но все же присутствует ключевое отличие. Конец всё же наступит, но я пытаюсь оттянуть его насколько могу, ведь сценарий еще не закончен. Разлом появился чуть более четырёх лет назад, и вот уже большое количество времени я смиренно жду, горстями заглатывая надежду, подобно наркоману, который пытается упороться уже привычным габапентином. За столь долгое время многое в моей жизни изменилось, но кое-что останется неизменным. Пожалуй, эта подобная сингулярности аномалия уже стала слишком большим куском меня. Уходят старые люди, приходят новые, мы страдаем, радуемся, снова страдаем и испытываем новые чувства, но на деле они не новы. Я пытался выбраться из моей клетки, но убежать от себя невозможно. Ты лишь обкладываешь себя новыми иллюзиями, пытаясь укрыться ими, как за юбкой матери, но тем самым лишь глубже закапываешь себя в могилу подсознания, ведь мозг не обманешь и от себя не убежишь. Пытаясь игнорировать причину, заглушая боль алкоголем, ты лишь ускоряешь процесс энтропии. Важно помнить, что у мозга свои правила, и менять он их не намерен. Всё следует единому закону — так устроен миропорядок. В отчаянии люди ищут ответ и помощь от кого-то более могущественного, делая это без уважения и искренней веры. Наш великий русский классик писал: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!». Его вполне можно назвать провидцем, хотя скорее он узрел сущность происходящего. Страждущие в отчаянии жалки своим невежеством. Важно помнить, что не бывает атеистов в окопах под огнём. Помимо этого, их стремления часто пытаются перевернуть вверх дном миропорядок, и когда они не получают желаемого, задают вопрос: «Почему Господь не исполнил мою мольбу о спасении близкого человека из лап смерти?» Они чувствуют в этом дикую несправедливость, но для Него существует закон. Спасение человека в данном случае означало бы нарушение порядка во Вселенной, а это стало бы предзнаменованием скорой её погибели. Вселенная — это своего рода часы. В ней триллионы шестерёнок, объединённые еле видимой шёлковой прядью мойр, которые, тихо смеясь, готовятся собрать жатву. Человечество тоже занимает почётное место мельчайшей шестерёнки. Всё вышеперечисленное неизбежно рождает мысли о ненужности нашего существования, о том, что после нашего исчезновения ничего не изменится. Это сильно ударяет по людской гордыне. Для нас крайне оскорбительно осознавать, что мир не крутится вокруг человечества. Но, несмотря на это, я всё же не согласен с тем, что без нас ничего не поменяется. Нельзя забывать, что сохранять целостность порядка и не нарушать движение механизма крайне важно, а тут важна каждая деталь. Даже если убрать из механизма самую маленькую его часть — неизбежно случится поломка. Цепь прочна настолько, насколько прочно её слабейшее звено. Пускай человек и является лишь песчинкой на пляже мироздания, наше исчезновение означает перелом времени. Время — один из важнейших инструментов порядка. Можно спорить о величине влияния каждого элемента, но нельзя забывать, что потеряв хотя бы один из них, механизм остановится. Если вернуться в прошлое и убрать человека как элемент, то ход времени будет нарушен, а тёмная сторона Бога накроет своими крыльями весь мир — наступит хаос и раздробление ветвей временного потока. Я представил эту картину в своей голове. Для меня это выглядит как деление клеток, хоть и ничем подобным не является даже близко. И вот я снова смотрю на разлом. Синее свечение утекающих воспоминаний, прекрасная воронка смыслов, чьё движение потрясает моё сознание и по сей день. Сколько бы времени ни прошло, я все еще нахожу удовольствие в наблюдении за этим процессом. Всё это причастно ко мне. Разлом также прекрасен, как и причина его появления. Это мой личный peccatum originale, моя maxima culpa. Величавая поступь, которая сотрясает всё вокруг. Она вдавливает меня в грязь. Серое небо с большим черным кругом затмения, которое слепит и тянет меня к себе. Красный лес, дурманящий мой мозг. Вечный поиск и чудовищно долгий поход без любви к себе. Однажды один поэт сказал: «И я пытаюсь приподняться, хочу в глаза ей поглядеть. Взглянуть в глаза и разрыдаться и никогда не умереть». И хоть его конец и был печален, я думаю, всё же он нашёл свой покой, а Аполлон — поэтический бог — отдал дань дару сочинения и укрыл в своем саду поэта-мученика. Борис Рыжий уже не выглядит так дурно. Эта цитата — моё послание. Я не хотел. Ты не жалей меня, прости, я не успел. Вина лежит лишь на мне, и я не знаю, есть ли возможность всё изменить. Возможно, твой мир был разорван ещё сильнее, и это мой peccatum originale. Когда-нибудь и ты осознаешь душевную энтропию, которая возникла в результате потери шестерни. Возможно, она ещё будет найдена и вернётся на своё законное место, ведь судьбы людям не принадлежат. Никогда не убегай от себя. Большая рваная дыра — я ничего совсем не помнил. Я потерял свой дом. Мой дорогой разлом. Он — единственное, что напоминает мне о произошедшем. Это мой компас, и когда-нибудь я вернусь туда, где были мы. Где-то на линии переплетения мемории, судьбы, mea maxima culpa и моего peccatum originale. Ориентируйся на разлом, и встреча нам назначена в бездумной тишине. Я жду тебя. Отпусти сладкие грёзы пути гармонии и пробудись от долгого сна. О, дорогой разлом, подожди ещё немного, ты — моя единственная надежда. Время небытию ещё не пришло. Я верю, что всё вернётся на свои места, а энтропия подавится нами, и времени больше не будет. Мы двое изломанных лицедеев, затерянных в абсурдном действе бытия, обрели друг друга на распродаже истерзанных душ. Мы — бракованные реликвии мироздания, товары с треснувшими ценниками, выставленные на витрину вечности в ожидании последнего аукциона. Наши руки, привыкшие цепляться за фарфоровые костыли иллюзий, дрожат от усталости поддерживать этот карточный домик существования. Может, стоит разжать пальцы перед финальным занавесом, пока тлен не превратил наш дуэт в соло для скрипки без смычка? Пусть обрушатся декорации этого балагана вместе с нашими напускными улыбками — быть может, тогда мы услышим аплодисменты небытия. Однажды, только ты поверь. И вот, когда Атропа повиснет над небом, готовясь перерезать нить судьбы, — мы обязательно встретимся и сядем смело встретить наш конец, устремляя взор в будущее, а я скажу: «Столько лет прошло, и всё оказалось гораздо проще, чем мы думали. Пришло наше время, можно смеяться».