Аванс

  Отряд уже спал. Даже самые ярые романтики, обычно чуть  не до утра терзающие гитары у костра, разошлись.  Миронов смотрел через окошко вагончика на умирающий костер и думал о том, что уже через четыре часа будет подъем, построение, завтрак и бригады потянутся на объект. Где будут переносить с места на место кирпич, ремонтировать леса, чистить от засохшего раствора носилки, бадьи и поддоны. В общем, делать все, кроме основной работы – кладки. Четыре дня назад цементный бункер был выметен вениками до последней щепотки. Прораб Ефимов делал грустное лицо и печально разводил руками. И надежда, что цемент привезут до конца недели, таяла. Подобный сбой уже был. Тогда график выровняли ударным трудом в выходные. А сейчас ситуация хуже…
  В отряде зрело недовольство. Потому что, как ни крути, абсолютное большинство бойцов приехали сюда, чтобы нормально заработать. Комсомольский порыв, разумеется, тоже присутствовал. Подъем Нечерноземья встал в один ряд с БАМом и другими Всесоюзными стройками.  Но высокие слова застревали в горле, когда все видели идущие по трассе цементовозы на стройки дач ВЦСПС, что в пяти километрах от объекта, на берегу живописного озера. Потоком шли. Конечно, можно объяснить, что это другая организация, другие деньги и так далее. Но как объяснить, что сейчас важнее для страны – дачи ВЦСПС или это овощехранилище? Правда, ребятки пока вопрос этот не задавали. Но обязательно зададут…
  Миронов посмотрел на пустую койку командира, зевнул. Ждать сегодня, наверное, уже не стоит. Завис где-то Есаулов. Задачи решает. Главная из которых, если следовать букве Устава командира – найти работу даже там, где ее нет, и быть не может. И Серега каждый день бьется за ее решение, мотаясь по округе в поисках хоть какой-то подработки. Уже и траншеи рыли для связистов, и в печь неостывшую на хлебозаводе лазили, и заборы красили. Сегодня вот важный разговор с торговой базой. И если все срастется, то человек пять ребят будут сколачивать там ящики. Работа сдельная, а, главное, не нормированный рабочий день. Хоть круглые сутки колоти!.. И вот уже два часа ночи, а Сереги еще нет. Миронов вздохнул, хлопнул комара на щеке и, не раздеваясь, лег в койку…
  Проснулся от грохота. Через распахнутую настежь дверь в комнату вместе с комарами проникал утренний рассвет, а на полу лежало тело. Тело командира. Есаулов что-то бормотал про ступеньки и делал вялые попытки встать. Миронов подхватил его под руки, подтащил к кровати, уложил. Запах умирающего в организме алкоголя сразу заполнил комнату. Миронов вздохнул, метнулся к двери, прислушался. Вроде было тихо. Потом снял с командира мокрые от росы кроссовки, стянул носки, похлопал по щекам. Серега открыл глаза, пьяно улыбнулся, пробормотал:
  - А-а, комиссар… Все тип-топ, Мироша… Все порешали… Ик-к!...
  Миронов повернул его на бок. Серега тут же сунул кулак под щеку, подтянул колени к подбородку и захрапел. Комиссар укрыл его курткой, снова прислушался. Тишина. Только где-то вдали перестук вагонных колес. Вот и славно. Негоже бойцам видеть командира в таком виде. В отряде жесткий сухой закон. Любое нарушение грозило немедленным отчислением с потерей заработка. Командир был исключением. Мог употребить. Но только в силу непреодолимых обстоятельств. Например, при ведении переговоров с внешним миром. Наряды закрыть, тот же цемент выбить, с нужным человеком познакомиться. Да мало ли на свете дверей,  куда без бутылки не войдешь. Миронову это не нравилось. Он считал, что исключений не должно быть ни для кого. Но особо на своем мнении не настаивал. Это был годами и поколениями бойцов выработанный алгоритм выживания отряда. Даже где-то традиция. Правда, до сегодняшней ночи Есаулов все делал аккуратно, и только запах иногда выдавал его. А тут, видать, славно посидели с директором базы. И, наверное, не зря…
   Миронов снова лег. Начал размышлять, как организовать круглосуточную работу на этой базе. Подвоз бойцов, питание. Опять же, кого можно послать, чтобы пальцы себе не поразбивали молотками. И не дрогнули при виде пивной, которая там в трех шагах…
   Дремота уже почти овладела комиссаром, как резкий скрип пружин командирской кровати вернул его в реальность. Открыл глаза. Есаулов стоял посреди комнаты, тревожно и озабоченно озираясь. И до того был комичным его вид, что Миронов улыбнулся и спросил:
   - Что, Серега, потерялся в пространстве и времени? Докладываю! Ты дома, а московское время 3.32. Так что, ложись и спи быстрее.
   А командир повернул всклоченную голову, странно посмотрел, потом рухнул на колени и заглянул под кровать. И вроде не пьяный уже, скоординированный.
   - Приснилось что, командир?
   Есаулов сел на пол и, глядя на Миронова, спросил:
   - Коля, я как пришел?
   - Нормально ты пришел. Ножками. Примерно час назад.
   Серега посмотрел на часы, тряхнул головой и снова заглянул под кровать. Потом резко вскочил и вышел на улицу. Миронов за ним.  С командиром определенно что-то происходило. Есаулов заглянул под вагончик, потом посмотрел вокруг и быстро зашагал в сторону трассы. Миронов догнал его, схватил за руку, развернул к себе.
   - Что случилось?
  Серега шмыгнул носом, сглотнул слюну и прохрипел:
   - Мироша! Я, кажется, потерял деньги!
   - Какие деньги?
   - Отрядные! Аванс…
   - Какой аванс? Никакого же разговора не было про аванс. Ты что?
   - Так получилось… Семь тысяч восемьсот рублей…
   - Сколько???
   - Семь восемьсот. И ведомость на раздачу. И договор с базой. И другие документы… Все это было в дипломате…
   Серега смотрел виновато и обреченно. В глазах его стояли слезы. И слабая надежда, что это шутка или дурной сон, была немедленно этими слезами раздавлена. Миронов в каком-то злом отчаянии выругался:
   - Твою мать!  Я так и знал, так и знал, что это … что это плохо кончится.
   Потом схватил командира за плечи, тряхнул и, глядя прямо в глаза, спросил.
   - Вспоминай, как сюда добрался?
   - Ефимов усадил в самосвал.
   - Какой самосвал! Попутка?
   - Нет, свой, из «Сельстроя». Водила домой ехал, в Самойлово.
   - Так. Ты садился с дипломатом?
   - Конечно. Я еще хотел его под ноги, но там грязь. Держал на коленях.
   - Ну, поехали вы. Дипломат на коленях. Где-нибудь останавливались?
   Есаулов задумался. Беспрестанно шмыгая носом, постоял минуту с закрытыми глазами. Потом жалко посмотрел на Миронова.
   - Не помню, Коля. Как отрубило. Голова раскалывается…
   - Твою мать…
   Конечно, надо было что-то делать. Организовывать поиски, и вообще…
   - Ты вот что, Серега! Ты иди потихоньку в сторону трассы, посматривай по сторонам. Может, обронил где. И вспоминай, вспоминай… А я Мишку с Вовкой подниму…

    Мишка был завхозом, а Вовка мастером. Вчетвером они составляли штаб отряда, жили в штабном вагончике, по двое в разных комнатах. Все не первый год в ССО, а у Мишки за плечами еще и служба в армии. Поэтому, выслушав комиссара, он без лишних вопросов сразу выкатил мотоцикл. Отошли метров за сто от лагеря, чтобы не шуметь. Мишка завел свою «Яву», послушал работу цилиндров, оглянулся на тающие в тумане вагончики лагеря.
  - Расклад такой. Ты, Володя, возвращаешься. На тебе подъем и все остальное по распорядку. И чтобы ни одна душа, слышишь? Про нас, если спросят, что-нибудь соври. А мы займемся поисками.
   - Ага.
   Проехав метров пятьсот, догнали Есаулова. Он стоял, виновато опустив голову. Стоял босиком, и Миронов вспомнил, что командир выбежал из вагончика необутым.
   - Что, алкаш, даже кеды потерял в борьбе с пьянством? Вот же наберут детей в армию, потом мучаются. Вспоминай, как зовут этого водилу, марка машины, номер, цвет…
   Мишка смотрел на командира уничтожающе-презрительным взглядом. Сергей поднял глаза, полные слез.
  - Зовут Василием. А машина самосвал. ММЗ... Бело-синяя кабина. Номер не помню. Вроде ноль последний...
  - Сам ты ноль последний! Ладно, гуляйте тут до трассы, ищите, землю ройте. И ждите меня. Я скоро…
   Мотор взревел и Мишка умчался. А командир с комиссаром в синих клубах оседающего выхлопа побрели вслед...
   - Ну, вспомнил что-нибудь?
   Командир отрицательно мотнул головой.
   - Понимаешь, как отрубило! Сел в кабину, поехали. Город, переезд, трасса… Потом заснул, наверное.
   - Водила что-нибудь говорил?
   - Не помню. Хотя… Он закурить попросил! Да-да, мы закурили. У него еще прикуриватель такой, как в легковухе. А сигареты у меня в дипломате…
   - Ага. И водила видел, что там у тебя полно денег.
   Серега резко поднял голову
   - Ты думаешь…
   - Ничего я пока не думаю. Просто такие деньги в одиночку и в пьяном виде не возят!
   Серега обиженно засопел.
   - Да верну я эти деньги! Если не найдем…
   - Да уж наверняка не найдем! Чудес не бывает. А сумму такую где возьмешь?
   - Займу.
   - И кто тебе даст?
   - Это мое дело. Возьму «академку», завербуюсь куда-нибудь…
   - За сезон восемь тысяч не заработаешь!
   - За два.
   - Тогда тебя из института попрут. Оно тебе надо на пятом курсе?
   - На заочный переведусь…
   - Ну, на заочный, это, конечно, выход. Только деньги уже сейчас нужны! И еще неизвестно, как бойцы среагируют на это?
   Серега молчал, опустив голову. А Миронова уже  понесло.
   - Вот ты постоянно в городе. А здесь только спишь да на планерках по вечерам бываешь. Потому и не видишь настроений в отряде. А они уже гниют. Разговоры всякие пошли.  Мол, в городе, в «Зеленхозе», можно те же деньги заработать, кусты постригая. А мне что им отвечать прикажешь? Что в стране напряженка с цементом? Что все в Москву, на олимпийские объекты?
   - Но я же… Я же для отряда! Вот вчера пруха пошла, понимаешь? Два часа сидел в райкоме, чтобы секретарь принял. Не комсомола, Коля. Там только морды воротят  и обещают. Райкома партии секретарь… Выслушал он меня, позвонил куда-то. Сказал, что сегодня будет цементовоз. Целый цементовоз, Коля!!! Нам до конца сезона должно хватить. Даже полы забетонируем. Я с Ефимовым когда говорил…
   - Ага, забетонируем. Если люди не сбегут, когда узнают про деньги.
   - Я уже сказал - на колени упаду! Кто поверит – останутся.
     Миронов смотрел на Есаулова, на его осунувшееся лицо, мутные от слез глаза. На босые ноги, грязные от росы и пыли. Конечно, ему в какой-то степени было жаль Серегу, но…  Этот инцидент с деньгами рано или поздно станет известным не только в отряде, но и в институте. И наверняка в областном штабе ССО. И как будет выглядеть комиссар в этом деле? Допустил пьянство, скрывал. И вот результат. А у Миронова были планы на следующий, дипломный год определиться в областной штаб. Поработать там на общественных началах, закрепиться. И при распределении получить шанс остаться в городе.  И вообще, пойти по комсомольской линии. А там…

   - Ну, а пил зачем? И с кем?
   - Так я же и говорю, что масть пошла. После райкома рванул на базу. Подумал, что даже если и будет цемент, то ящики эти – дело не лишнее. Директор – мужик понимающий. Договор составили. Там и крыша у него течет, и забор обветшал. Фронт работ приличный. Пятерых берет.  И кормить будет!... Потом он бутылку достал. Ну, и… Но немного, Мироша. Полчаса посидели, и я назад в контору. Наряды закрывать. И тут сложилось хорошо. Ефимов все работы по максимуму согласился записать. Может, и премия еще будет. Так что, и с Ефимовым пришлось… усугубить…
   - И что, вот так, до ночи и просидели? Ну, оставил бы ему бутылку…
   - Ты не знаешь Ефимова. Он же…
   - Ну, хорошо. А деньги зачем получал?
     Серега снова опустил голову.
   - Вот тут бес попутал! Вышли с Ефимовым покурить в коридор, а навстречу бухгалтер. И давай щебетать, что, мол, сейф у них сломался. А конец рабочего дня. Так что, Сережа, выручай! Получи деньги, чтобы нам в банк не сдавать. А я аванс у нее заказывал на той неделе. На отрядные расходы. Сумму, конечно, гораздо меньшую. Но потом подумал, что пусть будут. Раздадим ребятам, если что, поддержим…  Ну, и согласился.
   - И в результате пьяный в хлам, с «жигулями» в дипломате, на попутке и посреди ночи…
   Миронов сплюнул с досады, поежился, сунул руки в карманы. Сейчас бы спал в теплой койке без забот. Да, видать, кончилось беззаботное времечко. Про ЧП надо докладывать. И уже сегодня. Не ждать, пока кто-то сверху узнает и спросит. Или прилетит сюда с разборками.  Но докладывать с умом. Мол, случай, конечно, вопиющий, но единичный. Не системный. Сорвался человек, выпил. С кем не бывает. Так он же для отряда старался. В сложившихся условиях, когда принимающая организация не в состоянии обеспечить фронт работ… Когда простои и ропот… Нет, наверное, про ропот не стоит докладывать. Это может и по нему, как комиссару, проехать катком. Конечно же, разговор будет неприятным. А, главное, что ждать потом? Перевыборы? Кого в командиры? Лично он не хотел такой чести. Остается Володю в командиры толкать. А что? Если цемент будет, то какие, на хрен, подработки на стороне? Сосредоточиться на объекте, выровнять график, опередить его. Через десять дней зональный слет. Показать себя. Задор, бодрость, победа… А там, глядишь, и забудется ЧП. Или сгладится…

   Встающее солнце только еще угадывалось в плотном тумане, но было уже достаточно светло. Искали основательно. Даже кусты придорожные обшаривали. Но ничего там не было, кроме росы и комаров. Миронов, правда, далеко не лазил. Больше изображал. Веточку поднимет, посмотрит и дальше идет. А Серега уже был мокрым. Такая прогулка босиком по росе таки оказала благотворное влияние. Голова прояснилась. Осталась только сухость во рту да дикое желание покурить. У выезда на шоссе остановились. Трасса уже шумела. Проносились фуры, шелестели шинами легковые машины. Протарахтели два трактора, торопясь куда-то в поля. На остановке топтался народ. Ждали автобус в район. Другая остановка, что через дорогу, была пуста. Там автобус намечался только через час…
   Серега шмыгнул носом.
  - На пятичасовый стоят…  Мироша, сходи, пожалуйста, до людей, стрельни сигарету. И прикури. А то я в таком виде. Не поймут…
   И тут Миронова прорвало.
  - Сигаретку, говоришь? Может, мне за тебя и покаяться потом? Натворил дел…
   Есаулов резко повернул голову, сузил глаза.
  - Ладно, не ходи. Перебьюсь. А каяться тебя никто не просит. Я сам за себя отвечу. Везде отвечу.
  - Везде? Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ты не просто потерял деньги. Ты измазал грязью лицо отряда! Теперь везде будут говорить, что это тот отряд, где командир, нажравшись водки… И далее по тексту. И долго будут говорить, не один год.
  - Да, я виноват. И независимо от того, найдутся эти деньги или нет, я сегодня же поставлю вопрос о перевыборах и моем пребывании в отряде. Бойцы будут решать, измазал я лицо отряда или нет. И никто другой, слышишь?
  - Блажен, кто верует.
   Миронов сплюнул и отвернулся. Молча простояли минут десять. За это время прошел автобус и остановка опустела. Миронов дошел до нее и присел на лавочку. Есаулов остался стоять. Поднимающееся солнце согревало спину, но он не чувствовал ни этого тепла, ни ссадин на ногах, ни похмелья. Есаулов думал о том, что, видимо, придется расстаться с мыслью о распределении после института в ОКБ. Хотя две практики он там уже отработал. И тема диплома обещала быть развитием  курсовых, задания на которые он получал в ОКБ. Где он уже, по сути, и работал. Разве что, не в штате. И вот теперь…  Поехать на БАМ? Но там за год без квалификации такую сумму не заработаешь. Разве что, попробовать уговорить деда продать трофейный мотоцикл. За этот Zundapp с коляской рижане отстегивали  пять тысяч, но дед послал их … в дюны. Ибо этот  не убиваемый аппарат был не только памятью о войне, но и в хозяйстве уже сорок лет служил верой и правдой. Есаулов вздохнул. Нет, деда посвящать в это не стоит. Сам кашу заварил, самому и расхлебывать…
   Голова была чугунной. Есаулов пытался сосредоточиться, но все его воспоминания заканчивались на моменте прощания с Ефимовым. А дальше только обрывки, да и те построенные на логике поведения. Сел в машину, поехали. Да, закурили. И окошко опустил. Шум, свежий воздух с запахом железной дороги. Потом пелена. Как вот этот туман. И с чего его так сломало? Ну, да. Почти всю прошлую ночь с Вовкой просидели. Все записи работ по объекту за  месяц подняли. Потом позавтракал и в город. А обедом были хлеб, кильки в томате да свежий лучок. У Ефимова и вовсе рукавом занюхивали. Пополам с сигаретным дымом. Но выпил он действительно немного. Видно, накопилась усталость. Да и расслабился от сознания, что цемент выбил. Вот и результат…

    В этот момент на трассе показалась Мишкина «Ява». За ней следовал знакомый самосвал. Повернули на проселок и метров через пятьдесят остановились. Когда Есаулов  подбежал, Мишка уже повесил на руль шлем. Из кабины самосвала спрыгнул мужик лет пятидесяти, в майке и штанах с расстегнутой ширинкой. И с уже подпухшей правой скулой. Мишка был левшой, и очень неудобным соперником на ринге…
   - Штаны застегни, чудо! Этого подвозил?
   Мишка ткнул пальцем в Серегу. Мужик кивнул.
   - Ну, и расскажи нам, как он у тебя в машине оказался. Как ехали.  Где ты его высадил. Все, как было, рассказывай.
   Мужик, осторожно дотрагиваясь до щеки, начал говорить:
   - Парни! Я ничего ему не сделал. Он сразу заснул. Но я-то знаю, где вы стоите. Был у вас уже, песок возил, если помните. Стал притормаживать, чтобы повернуть сюда. А он проснулся и говорит, что ему выйти надо. Ну, я и остановился. Он вылез и пошел. Уверенно так пошел. А я и поехал. Ну, ведь так было, а, Серега?
   Есаулов неопределенно кивнул.
  - Наверное, так…
   Тут Мишка ухватил мужика за плечо, сжал. Мужик даже присел слегка, подняв руку, словно защищаясь.
  - А поподробнее, Василий? Дипломат у него был?
  - Был. Он его на коленках все держал.
  - Открывал при тебе?
  - Не помню. Темно было. Я же за рулем…
  Тут и подошедший Миронов свою долю вставил:
  - Неправда. Ты закурить у него попросил! Попросил?
  - Да.
  - И что?
  - Ну, он и дал. Достал из чемоданчика своего.
  - Ну, вот! А ты говоришь, не открывал… Дальше что было?
  - Потом мы ехали. Он заснул… Потом приехали…
  Мишка громко выругался:
  - Твою мать! Ехали…приехали… Говори, сука, куда дипломат девал?
   - Дипломат? …
 И тут мужика словно осенило. Глаза его стали огромными, он тяжело задышал.
   - Парни!  Так вы думаете, что это я его… украл? Да я вот Богом клянусь, детьми своими! Не брал я ничего.
  Он вывернулся из-под Мишкиной руки, ухватил Серегу за рукав, заскулил:
   - Серега! Ты же с дипломатом этим вышел! Ведь с ним же, а? Не помнишь? Ты,  когда вышел, еще мне сигарету дал. Помнишь?..
  Водитель даже стал показывать, как Серега вышел из машины. Как раскрыл чемоданчик на подножке, как достал сигареты…  Есаулов тупо смотрел на него. Но, судя по всему, воспоминания возвращаться не торопились. Миронов тем временем схватил Мишку за руку и отвел в сторону. Зашипел:
   - Ты зачем его привез? Мало нам проблемы с этими деньгами, так еще и мордобой. Если он и взял эти деньги, то ничего теперь не докажешь…
   Мишка критически посмотрел на свой кулак, сжал пару раз.
   - Какой мордобой, комиссар? Это пчелы, наверное. Там у него пчелы. А привез, чтобы они в глаза посмотрели друг другу.
   - Ага, пчелы… Идиоты!
   - А ты полегче на поворотах, Мироша! Не нравится – вали отсюда. До лагеря. И в коечку. А встанешь вместе со всеми. И будешь вроде как ни при чем. Тебя же это волнует более всего?
   Мишка сказал это зло и громко. Даже водитель с Есауловым замерли. Миронов обвел всех взглядом, сплюнул под ноги:
   - А ну вас… Только учтите, если меня спросят, я молчать не буду!
   И пошел к лагерю. С минуту, наверное, все смотрели ему в след. Потом Есаулов повернулся к водителю и тихо сказал:
   - Ты извини нас, пожалуйста, Василий. Нервы, сам понимаешь… Езжай домой. А мы тут сами…
   Водитель закивал головой, то ли соглашаясь, то ли прощаясь, и двинулся было к машине. Но Мишка грозно рыкнул:
  - Стоять! Я еще не все вопросы задал.
   Василий замер, обреченно сник, повернулся и простонал:
  - Ты хоть это… отлить разреши, а? Мочи нет терпеть! Я же с вечера еще…
   Мишка великодушно кивнул. Кстати, человечеством давно замечено, что когда кто-то зевает, то присутствующие тоже испытывают соответствующие позывы. В некоторых случаях это относится и к решению вопросов с малой нуждой. Так, наверное, устроен мир. Потому, в полном соответствии с его устройством, все трое выстроились в ряд на краю дороги и расстегнули штаны. Заструило, зажурчало… Сладкая истома по телу…
   Как вдруг Серега издает какой-то непонятный стон, срывается с места и несется к трассе. Рев гудка «КАМаза», визг тормозов какой-то легковушки. А Есаулов, чудом и два прыжка преодолевший проезжую часть, рванул потом налево, по обочине. Добежав да остановки, скрылся за ней. Мишка с Василием успели только удивленно переглянуться. И тут торжествующий рев, по сравнению с которым крик Тарзана суть колыбельная шепотом. У остановки стоял с высоко поднятыми руками Есаулов. И в одной руке его был дипломат!...

   Все было просто, как черенок от граблей. Выйдя из машины, Серега понял, что идти будет легче, если его мочевой пузырь, уже давно бывший в напряжении, от этого напряжения избавится. Но, оставаясь культурным человеком даже в темноте и за городом, зашел таки за будочку остановки. Состояние, в котором пребывал Есаулов, не позволяло ему решить эту проблему одной рукой. Потому он аккуратно поставил дипломат на травку и  с немалым удовольствием отправил свою надобность по назначению. После чего, опять же оставаясь культурным человеком, более озаботился о застегнутых штанах, нежели о чемодане в траве. И, с тихой грустью и весело подпрыгивая, устремился в лагерь…
 
   - Смотри ты, как бывает? Ведь вспомнил же! А если бы кто нашел раньше? Или не захотел бы я отлить? ...  Деньги хоть покажите.
   Серега  открыл чемоданчик, и у Василия захватило дух и увлажнились глаза.
  - Вона сколько их! Никогда такого не видел. Хотя кассира нашего, случалось, возил…
   Мишка обнял его.
  - Вы уж простите меня, Василий… Как Вас по отчеству?... Или вот нате, бейте меня, куда хотите. Только не насмерть!
  - Да ладно, парни. Я же понимаю…
  - А Вы водку вкусную употребляете, Василий… э-э-э… ?
  - Хе-хе, скажешь тоже. Так она невкусной и не бывает.
  - Вот и хорошо. Литра хватит?
  - За глаза!
  - Вот и договорились. Сегодня же вечером отвезу Вам домой.
  - Только это… Ну, чтобы жена не догадалась.
  - Все будет секретно.
  - Ну, и ладно тогда. Поеду я, что ли? А то ведь она волнуется…

   Машина ушла, а Серега уселся в мокрую траву и начал отряхивать от песка ноги.
  - Наступил, видать, на что-то. Саднит. Ну, да, кровь… Промыть бы…
   И вдруг разрыдался, как ребенок, уткнувшись головой в колени. А Мишка положил ему руку на вздрагивающие плечи и думал о том, что деньги вот они нашли, а Миронова, наверное, потеряли. И было какое-то странное облегчение. То ли от находки, то ли от потери…

   Историю с чемоданчиком бойцы узнали осенью. На банкете по случаю окончания сезона. И прозвучала она скорее как веселое приключение, нежели как тяжелое переживание и момент истины. А Миронова на банкете не было. В тот день в областном штабе ССО тоже был банкет…

                Июнь 2008 года.