Совесть как эстетика души

Совесть как эстетика души…

Пролог.

Совесть - это не просто моральный компас, это партитура внутренней симфонии, где каждая нота - отзвук встреч, разочарований, восторгов и мук прошлого. Она не принадлежит целиком ни разуму, ни чувству, но пребывает в той неуловимой области, где этика становится эстетикой, а добро и зло - вопросами вкуса. 

***

Совесть - это глаза, через которые душа созерцает саму себя, оценивает, судит и - в редкие мгновения искренности - прощает. 

История знает два типа совести: афинскую и иерусалимскую. Первая - это голос Сократа, его даймонион, который не повелевает, но предостерегает. Вторая - это библейский стыд, крик Каина, от которого не скрыться даже в шуме городов. Но есть и третий тип - совесть романтическая, та, что рождается на пересечении искусства и страдания. Гёльдерлин, Бодлер, Рильке - все они слышали её шёпот, но не как судью, а как соавтора своей меланхолии. 

Современное общество, однако, стремится девальвировать совесть, превратить её в рудимент, в атавизм «устаревшей морали». Социология объясняет это рационализацией жизни, психология - защитными механизмами, но истина, возможно, в том, что совесть слишком болезненна для эпохи, где главная добродетель - комфорт.

Чем более цивилизованным становится общество, тем более изощрённые формы принимает бессовестность.  Западный мир научился оправдывать захватнические войны - геополитикой, неравенство - экономической целесообразностью, жестокость - прагматизмом. Но совесть, подобно тени отца Гамлета, возвращается в самые неожиданные моменты. Она стучится в сны банкира, шепчет на ухо политику во время ночного одиночества, заставляет художника сжечь почти законченную картину. 

Можно ли быть совестливым в бессовестном мире? Этот вопрос мучил Толстого, Камю, Сартра. Ответ, возможно, в том, что совесть - это форма сопротивления, последний бастион личности против конвейера безразличия. 

Есть странная закономерность: великое искусство редко рождается из спокойной совести. Шекспир, Достоевский, Ван Гог - все они страдали от собственной чуткости. Но почему? Потому что красота - это всегда преодоление, а совесть - вечный двигатель этого преодоления. Она не даёт душе застыть в самодовольстве, заставляет сомневаться, искать, страдать. В этом смысле совесть - высшая форма эстетизма, ибо только через неё человек приближается к подлинному катарсису. 

N.B. В конце концов, совесть - это не просто внутренний судья. Это зашифрованное послание из того измерения, где добро и зло ещё не стали абстракциями, где каждый поступок имеет вес, а каждое слово отзывается в вечности. 

P.S. Возможно, именно поэтому самые пронзительные моменты жизни - те, когда мы остаёмся наедине со своей совестью. В эти мгновения время исчезает, и мы, как прустовский герой, ощущаем вкус истинного бытия - горький, чистый, невыразимо прекрасный.