Хорошо иметь домик в деревне

                «Блаженны дающие камень вместо хлеба, 
                ибо вовек не познают неблагодарности».
                Александр Кузьменков


***

«Сколько раз тебе повторять, чтобы не ходила в сандалиях на босу ногу?! Ходишь, как колхозница – все ноги в пыли», - строжилась над дочерью Надежда, с трудом вылезая из «Запорожца».

Каждую пятницу после работы, с мужем и младшей дочкой, она приезжала в деревню, чтобы  навестить свою старшенькую Ольгу.

Ольга, уже несколько лет подряд, жила всё лето в семье двоюродного брата Надежды: Привезут её в последних числах мая и заберут домой в самом конце августа.
 
Барнаул летом - это пекло, а Ольга, в отличие от своей младшей сестры, любила деревенскую жизнь: сказывались деревенские корни её родителей.

Иван и Надежда сами были деревенские, но, немного поработав в колхозе после окончания восьмилетки, уехали в город, устроились работать на Сажевый завод в составе Шинного, там и встретились, и поженились, и квартиру от завода получили.

Надежда работала посудомойкой в заводской столовой, а Иван рабочим по выпуску сажи. Когда очередной отпуск у них совпадал по времени, они вдвоём по профсоюзным путёвкам путешествовали по городам СССР, по Золотому кольцу России, в частности. Дважды побывали в Европе, в странах социалистической ориентации.

Такой резкий скачок «из грязи в князи» послужил основанием для презрительного отношения Надежды ко всему деревенскому, в том числе и к людям.

Ольга стояла с провинившимся видом, огорчаясь тем, что не успела напялить на свои запылённые ноги белые гольфы или носочки перед приездом матери (машина подошла неожиданно, когда она с подружками была за оградой), тем самым подвела тётю Таню, которую любила, почти как мать.

У тёти Тани было двое детей, с разницей в четыре года, стирки и без того хватало, а белые Ольгины гольфы и носки, которые к вечеру становились чёрными, отстирывать всякий раз было проблематично.

Тротуаров в деревне не было, асфальта на дорогах тоже, зато пыль, местами, была по щиколотку и после дождя превращалась в грязь. Вещи в стирку Надежда не забирала и новых с собой не привозила - весь Ольгин гардероб был с нею в деревне всё лето. Поэтому они договорилась с Татьяной, что надевать свои носочки Ольга будет по пятницам, перед приездом матери.   

От материнского гнева Ольгу спас дядя Миша, который выходил из ограды встречать гостей.

Гостей он любил: Они гарантировали пьяный ужин, на который иногда и местные родственники заглянуть были не прочь. А, если вместе с Надеждой приезжала сестра Ивана с мужем или соседи по площадке, тогда вообще было весело.

Всю неделю он слонялся без дела, работая дежурным на АТС, с нагрузкой 25 номеров. Утром проверил связь, рабочие телефоны, и целый день предоставлен сам себе. Если случалась поломка, пропадала связь, устранять её приезжала бригада с районного ЭТУСа.

Предстоящая суббота тоже вносила в его жизнь некое разнообразие: Рыбалка и поездка в луга за всякой ягодой, отдых на берегу реки.

Татьяна в субботу работала до 3-х часов дня. К вечернему возвращению рыбаков и ягодников успевала прибраться в доме, натопить баню, приготовить ужин, управиться с хозяйством, и заниматься прополкой и поливкой грядок до их приезда.

Перемыв посуду после ужина и уложив спать детей, она с Надеждой садилась перебирать ягоды или чистить рыбу, порой часов до 2-х ночи. Улов неводом иногда заполнял большую оцинкованную ванну.

На завтрак Татьяна подавала жареных в сметане на сковородке щук-травянок. Оставшуюся добычу городские забирали себе и, кроме того, банку молока, сметаны прихватывали, яиц, огородной зелени, а зимой мяса-сала свиного, утку, уже готовую для большой жаровни. В деревне же всё даром достаётся, не из магазина.

Всю следующую неделю, после работы, Татьяна мыла и сушила обувь, обирала с одежды колючки и прилипшую речную траву, стирала, сушила, чтобы в очередной приезд, городская элита могла вновь переодеться в чистую рабочую одежду и чувствовать себя комфортно. Свою одежду для вылазки на природу, они никогда с собой не брали.

"В прошлый раз я продала рыбу, аж на 120 рублей!" - хвасталась Надежда в очередной приезд, не поделившись ни копейкой с Михаилом, который тоже рыбачил и  тащил свой невод всегда по глубине реки, а Иван - ближе к берегу.

В те годы 120 рублей - это была месячная зарплата колхозного специалиста среднего звена. "Всю продала нарасхват в своём подъезде. Чищенную-то рыбу и дурак купит! Завтра мы наловим ещё больше", - не скрывала свой восторг Надежда.

Так продолжалось семь лет.

Ольга за это время доучилась до 10-го класса, и могла бы стать хорошей помощницей Татьяне. Однако, если есть люди, у которых руки растут оттуда, откуда надо, значит есть и такие, у которых руки не оттуда растут.

У неё было удивительное свойство портить всё, к чему прикоснётся: Достанет банку с молоком из холодильника и, пока несёт до стола, непременно её уронит и разобьёт, и т.п. Поэтому Татьяне было проще сделать всё самой, чем устранять последствия от Ольгиной помощи.

Михаил за это время заочно окончил техникум, получил диплом зоотехника. Курсовую работу, все контрольные и рефераты ему сделала Татьяна, даже по зоотехнии и ветеринарии. Он даже не переписал ни одну работу своим почерком, сдавал, как есть.

На советы Татьяны - переписать, чтобы, хотя бы что-то запомнить, отвечал: "Тебе же надо, чтобы я учился, а не мне". Это была его любимая фраза. Когда Татьяна просила его, что-то сделать по дому, неизменно отвечал: "Тебе надо, ты и делай"

И Татьяна делала, всю женскую работу и мужскую тоже. Если не хватало силёнок, на помощь звала свёкра. Он любил и жалел Татьяну, и на просьбу отзывался с радостью. Но всегда приезжал со своим напарником, с которым работал в колхозной столярке, и за бутылку они готовы были горы свернуть, а приехал бы один, он мог бы рассчитывать лишь на обед или на ужин, без выпивки.

Потом Михаил два месяца учился в Барнауле на подготовительных курсах и поступил в Сельхозинститут. И только тогда Татьяне стало окончательно понятно, почему некоторым людям грамота бывает вредна.

После развода с мужем, она ещё почти год жила в своей родной деревне. Ольга по-прежнему приезжала к ней на каникулы, теперь уже и на зимние, и на весенние: родители отпускали её в поездку на рейсовом автобусе. Девочка выросла, завела в деревне друзей и подруг, ей тут было интересно.

После отъезда Татьяны из деревни, все поездки горожан в деревню прекратились, несмотря на то, что здесь жили семьями такие же двоюродные братья Надежды, как Михаил, и семьи трёх её дядей, сестра которых была матерью Надежды.

Первое время она писала Татьяне письма и всё жаловалась на своих родственников: «Какие они все жадные и негостеприимные... боятся, что мы их объедим» Потом переписка прекратилась.

На момент отъезда, старшему сыну Татьяны было 9 лет, дочери, без двух месяцев, пять. От алиментов на детей она отказалась. Муж грозился, что будет через суд добиваться, чтобы поделить детей. Себе он облюбовал дочку - будущую помощницу его матери, которая, в его планах, должна была жить у его родителей в деревне. Когда Татьяна отказалась от алиментов, он оставил её в покое и о детях больше не вспоминал.

Проучившись, год в АСХИ, Михаил бросил учёбу, зато успел дважды жениться. Потом женитьба вошла у него в привычку. Из деревни он тоже уехал в Барнаул. Жил вначале в общежитии Алтайского моторного завода, потом у своих новоиспечённых жён.
Несколько лет подряд, родственники Татьяны вели счёт его гражданским жёнам или сожительницам, которых он привозил на показ к маме, потом сбились со счёту. На тот момент их было не менее двадцати.

Свекровь всякий раз хвалила перед соседками свою очередную невестку: «Ах, какую женщину Михаил себе нашёл! Татьяна и мизинца её не стоит!» Сравнивала она, при этом, каждую - не с предыдущей, а всегда почему-то с Татьяной.

Когда Татьяна приезжала на родину в отпуск, родственники, коллеги по работе, школьные подруги рассказывали, какой огромный ушат помоев вылили на неё родственники мужа, в том числе и городские.

Вначале ей было очень обидно, до слёз, а потом она поняла, что слишком много неудобств создала им всем свои отъездом. Мало того, что городских лишила бесплатного Дома отдыха, так ещё и с остальной роднёй перессорила. В таком случае, все сплетни – сущие пустяки! Её впору побить за это надо. 

А ещё она поняла, что доброта совершенно не ценится теми людьми, которые сами добротой не обременены. Чем больше делишься с ними, помогаешь всячески, тем больше им требуется, потом входит в привычку, а потом их обуревает жадность и высокомерие. "Когда ослу уделяешь много внимания, он начинает думать, что он лошадь."

Так, какое же - это добро, если оно портит людей? 
 


Фотография взята из свободного доступа всемирной сети ИНТЕРНЕТ. Спасибо автору. (Если будут возражения - удалю).