Фронтовая подруга

Егор Кузнецов, вместе с родителями жил в небольшом, расположенном в живописном месте, хуторе Рябиновом. На хуторе было четыре двора, стоявших друг за дружкой, как солдаты на плацу. Его окружал густой лес, а метрах в двухстах, в низинке, протекала речка. Она была не глубокой, с чистой, прозрачной водой. По берегам реки, в нескольких местах, били родники. Этой вкусной ключевою водою пользовались хуторяне. В лесу каждое лето росло много грибов и ягод. Осенью и зимою хуторские мужики ходили на охоту, в общем место было замечательное.
Рябиновый находился в трёх километрах от рай центра, куда Егор с соседской детворой ходил в школу.
Изба Кузнецовых стояла почти у дороги, ведущей в Орёл. За ней были избы Чернышевых и Куприяновых. А в последней, самой дальней избе, жил дед Михей со своею женой, бабой Глашей. Дети их давно выросли и разъехались по городам,  изредка приезжая на пару дней проведать стариков. Дед Михей всю жизнь работал в колхозе возчиком. У него была телега и серая лошадка, на которой он часто подвозил детвору или взрослых идущих в райцентр или домой. Особенно он выручал всех зимою, когда детям нужно было добираться в школу или обратно, в пургу и снегопад. Баба Глаша присматривала за хуторскими ребятишками, чьи родители днями пропадали на работе. Угощала их своими вкусными пирогами, да ватрушками. В общем жили большой, дружной семьёй. Как говорил дед Михей: «Строили комунизьму».
В мае сорок первого Егорке исполнилось десять лет. Гуляли всем хутором. Стол накрыли прямо на улице, под большой  раскидистой яблоней. Погода стола изумительная, тёплая, безветренная. Воздух наполнялся запахами сирени, цветущих яблонь и заливистым пением птиц. Варили, жарили, пекли в каждой избе, не взирая на то, что именинник был у Кузнецовых. Нарядные, весёлые сидели за столом, поздравляли Егорку и родителей. Пели протяжные народные песни, разговаривали, шутили, а потом дед Михей притащил гармошку, и все пустились в пляс. Отец Егора подзадоривал деда:
-Давай Михей Иванович! Давай Пусть все запомнят- сегодня юбилей у сына! Первый, можно сказать, юбилей!
Этот праздник с радостью и со слезами будут часто вспоминать те, кому удастся выжить в страшной войне,  пришедшей через месяц на нашу землю.
Как только началась война, хуторские мужчины ушли на фронт. Чернышевы и Куприяновы, собрав свои вещи. Уехали к родственникам на Урал. На хуторе остались лишь Егорка с матерью, да дед Михей с бабой Глашей. Кузнецовым было ехать не к кому, родители Егора были детдомовскими, а Михей Иванович с Глафирой Петровной, решили остаться в своём углу, чтобы не стать обузой детям. Каждый день хуторяне с замиранием сердца слушали тревожные вести с фронта. Они понимали, что фашистские войска подходят всё ближе и ближе к их дому, но надежда на то, что скоро произойдёт перелом, и наши перейдут в наступление, жила в их душах.
Работая в колхозе, хуторяне пытались всеми силами помочь фронту. Даже старенькая баба Глаша, вернулась на птицеферму, где работала Егорова мать. Многие уехали из этих мест, и каждая пара рук ценилась на вес золота. Егорка, не взирая на свой малый возраст, тоже не отсиживался в стороне. Он занимался работой по дому, заготавливал сено на зиму, полол и поливал огород. А ещё он присматривал за маленькой белой козочкой, которую все любили и баловали.
Фашисты были всё ближе и ближе, шла эвакуация населения. Всё самое ценное вывозили из колхоза: технику, животных, зерно. Со дня на день на хутор должен был приехать грузовик, забрать жителей, для переброски на новое, безопасное место. Мать собирала вещи, готовясь к отъезду, Егорка, сидевший на крылечке, перебирал рыболовные снасти. Недалеко от мальчишки паслась козочка Матрёна, привязанная веревкой к забитому в землю колышку. Вокруг было тихо, только шум леса и пение птиц наполняли окружающий мир.   
Вдруг Матрёна громко заблеяла, резко дёрнулась в сторону, и оборвав верёвку, быстро побежала к лесу. Егорка опешил от такого поведения всегда спокойного животного. Потом вскочил с крыльца, и побежал догонять Матрёну. Коза, не разбирая дороги, неслась в чащу. Наконец, изловчившись, мальчонке удалось схватить обрывок веревки, и остановить непослушную козу. Матрёна сильно мотнула головой, и они с Егоркой упали, скатившись в маленький овражек, густо поросший лопухом. В это самое время послышался всенарастающий гул моторов, через несколько мгновений в небе появились два фашистских самолёта. Сделав разворот над лесом они сбросили бомбы и полетели обратно. Страшный грохот расколол тишину. Земля вздрогнула. Егорка, онемев от ужаса, вцепился в мохнатый бок козы и так пролежал какое-то время, приходя в себя. Потом он вскочил, отряхнулся, и тут страшная догадка полоснула его по сердцу.
-Мама! Мама! Закричал он на весь лес, и бросился бежать к хутору. Непослушная коза, последовала за хозяином.
Когда Егор выбежал к дороге, он остолбенел глядя во все глаза, он не мог сдвинуться с места, не мог поверить в то, что хутора, из которого он убежал час назад, просто не существовало. На месте только что стоявших домов, зияли две огромные воронки, рядом с ними догорали останки строений. Медленно, еле передвигая ноги мальчонка пошел на пожарище. Он долго бродил вокруг воронок пытаясь найти тела матери или соседей, но всё было погреблено под толстым слоем земли и грудой сгоревших домов.
Егорка опустился на землю и горько заплакал. Он не помнил сколько времени так просидел, и очнулся от того что рядом с ним стояла коза и шершавым языком лизала его руку.
-Ну вот… Сказал мальчонка. Теперь ты единственный мой друг. И обнял Матрёну. Что делать будем? Надо к нашим пробираться…  Он ещё раз обошёл хутор. Внимательно осматривая, может осталось что-то ценное, что можно забрать с собой. В конце огорода, почти у самого леса, стоял небольшой сарай. Там отец хранил всякий хозяйственный инвентарь. Сарай почти не пострадал, обрушилась только одна стена. Зайдя внутрь, Егор обнаружил старый отцовский рюкзак. Открыв его, обнаружил металлическую фляжку, миску и маленькую коробочку от конфет монпосье, в которой была соль. Порывшись в вещах, он нашёл коробок спичек. Сложив всё в рюкзак, снял со стены брезентовый отцовский плащ,  и на всякий случай прихватил молоток, решив, что если увидит фашистов, то будет драться до последнего. Выйдя в огород, Егорка покопался в земле, и обнаружил несколько картофелен, пропущенных во время уборки. Собрав всё необходимое, постоял какое-то время на пепелище, прощаясь с бывшим домом, погибшими родными, и уже тоже бывшим, детством. Он поклялся, что будет мстить фашистам за смерть матери, бабы Глаши и деда Михея.
Мальчишка решил, что безопаснее будет пробираться к своим ночью, звери давно ушли из леса, а людей нужно днём бояться.  Надев отцовский плащ, доходивший ему до самых пяток, взял в руки верёвку, к которой была привязана коза, и двинулся в путь.
По началу ему было страшновато. То ветви деревьев зашумят, встревоженные ветром, то звонко ударится о землю упавшая шишка, то ухнет где-то рядом филин. Со временем Егорка привык к ночному шуму, и перестал вздрагивать. Рядом с ним топала маленькими копытцами козочка. Этот топот напоминал о былой мирной жизни, и вселял надежду на то, что всё как-то наладится.
К утру, очень уставшие и голодные, они спрятались в зарослях ежевики, и крепко уснули. Во сне мальчонка видел маму. Она сидела рядом, улыбалась, и гладила его по волосам. Потом она что-то говорила, он не помнил её слов, но точно знал, что всё будет хорошо, и от этого на сердце было тепло и спокойно.
Егорка проспал почти до обеда. Открыв глаза он обнаружил, что Матрёны рядом нет. Сильно испугавшись, что остался один, без верной подруги, он выпал из кустов, и увидел козу, мирно пасущуюся рядом. Впервые за последние сутки, мальчишка улыбнулся.
-Ничего Матрёшка! Мы ещё покажем этим гадам, где раки зимуют! Подойдя ближе, он увидел, что вымя козы сильно раздулось, а из сосков капает молоко.
-Вот я бестолочь! Воскликнул Егор. Тебя же подоить нужно! Надоив полную миску молока, он с удовольствием выпил его до донышка, потом ещё одну.  Остальное молоко пришлось вылить прямо на землю. После дойки коза повеселела, и они пошли искать воду-  речку или ручей. Шли довольно долго, часа два- три, пока услышали шум воды. Подойдя к реке, осмотревшись по сторонам, Егорка спустился с берега, зачерпнул в ладошки воду и попил. Вода была вкусной, чистой, и очень холодной. Коза тоже не стала ждать приглашения. И охотно пила речную водицу. Набрав полную фляжку, Егор спрятал её в рюкзак, и пройдя в глубь леса, развёл костёр и запёк в зале картошку. Часто разводить костёр было опасно, и мальчишка решил испечь весь запас, а потом потихоньку кушать.
Так они продвигались к линии фронта уже четыре ночи. На пятые сутки Егор решил идти днём, опасаясь попасть на мину, или ночного стрелка.
День был сырой, холодный. Тяжёлые облака несло по небу сильным ветром.  Часто накрапывал дождь. Егор и Матрёна сильно устали. Хотелось кушать и отдохнуть. Но мальчик надумал идти пока светло. К ночи, когда они уже обессилили, Егор стал присматривать место для ночлега. Метрах в ста от себя, он увидел большую кучу хвороста, и решил, что заночуют там, соорудив подобие шалаша. Когда Егорка почти в плотную подошёл к ней, раздался резкий окрик:- Стоять! Мальчик испугался и обрадовался одновременно. Он поднял руки и крикнул:- Дяденька! Не стреляйте! Мы свои! Помедлив пару минут, осмотрев из укрытия окрестность, к ним вышел солдат.
-Эй пацан! Ты чего по лесу бродишь? Тут война идёт, а ты гулять вздумал, да ещё с козой!
-Не гуляем мы. Ответил мальчишка. Мы на фронт идём. Воевать.
-Ага! Рассмеялся солдат. Коза твоя сразу всех фрицев забодает. А ну разворачивайтесь и дуйте домой! А то сейчас ремня получите! Вояки.
- Некуда нам дуть. Нет больше дома. И мамы нет! И деда Михея с бабой Глашей! Всех фашисты убили! Бомбы на наш хутор с самолёта сбросил.  Мы к вам пять дней добирались! Не хотите к себе брать, так лучше расстреляйте нас прямо здесь, а обратной дороги нет!
Выпалив всё, Егорка замолчал, и крупные слёзы покатились по его чумазым щекам. Сердце солдата дрогнуло. Он подошёл к мальчонке, обнял его.
- Ладно пацан! Не реви. Пойдем со мной. И повернувшись в сторону, крикнул кому-то невидимому: Шестоков! Ты тут смотри, а я пополнение к командиру отведу!
Минут через двадцать, они пришли на место дислокации артиллерийского взвода. Пушки были замаскированы еловыми лапами, а люди сидели в блиндаже. Костры никто не разводил, и даже курить на открытой местности не разрешали, боялись снайперов.
Подойдя к блиндажу рядовой Лапин сказал часовому: -Доложи командиру, задержали в лесу пацанёнка. Через пару минут Лапин докладывал при каких обстоятельствах был задержан ребёнок. Капитан Яровой отпустил солдата. Посадил Егорку рядом с собою, и тепло по отечески, потрепал его кудрявые волосы.
-Ну что, рассказывай, как здесь оказался. Егор подробно объяснил, что случилось с его родными, с хутором, на котором он жил. Рассказал, как ночами пробирался на фронт. Что он хочет воевать, и отомстить за смерть близких людей. А потом добавил:- Если вы отправите меня в детский дом, я всё равно сбегу. И буду сбегать всегда. Пожалуйста! Оставьте меня здесь! Я местный. Лес хорошо знаю, дороги. Я вам помогать буду. В разведку могу ходить. На кухне работать. Оружие чистить. Я бате всегда помогал.
Капитан молча выслушал Егорку. Потом позвал часового, и приказал отвести мальчишку к повару.
-Скажи, пусть хорошенько накормит, и определит на ночлег, а там посмотрим.



Степан Петрович Конев, высокий, статный, с огромными кулаками- кувалдами, сибиряк, был признан не пригодным для службы. Он сильно хромал на левую ногу. Ещё лет за пять до войны, на него напал медведь- шатун. Медведя Степан убил, но раны оставленные зверем, долго не заживали, и на всю жизнь осталась память о встрече с хозяином тайги- сильная хромота.
Когда началась война, Степан Петрович сутками осаждал военкомат, требуя повестку на фронт. В конце- концов врачебная комиссия дала справку- «Годен к не строевой», так рядовой Конев попал на фронт в качестве повара военно- полевой кухни. Подойдя к палатке, в которой располагалась кухня, часовой крикнул: «Слышь! Петрович! Принимай помощника! Командир приказал к тебе отвезти»,  Степан Петрович вышел из палатки, и с изумлением увидел перед собою уставшего, испуганного пацанёнка, и беленькую козочку, «Ох ты, ёлки- маталки! Это ж откуда вы свалились? Ну, давай, заходи», посторонился Конев, пропуская мальчика в палатку.
-Не, сказал Егорка, Сначала Матрёну привяжу, подою и покормлю, потом уж сам поем.
-А ты паря молодец, хозяин! Удивился Степан Петрович, уважаю. Нука, давай я тебе помогу.
Через пол часа, крепко привязав козу, к одной из замаскированных пушек, подоив, покормив её, убедившись в безопасности Матрёны, Егор пошёл в палатку к повару.
-Ну, протянув руку, рядовой Конев сказал, давай знакомиться, Степан! Егорка положил свою маленькую ладошку, в огромную ручищу сибиряка, почувствовав его силу и теплоту.
-Егор, сказал мальчонка, и сам не зная почему, притулился к Степану, и спросил, « а можно мне Вас дядей Степаном называть?». Конев обнял мальчонку за его хрупкие плечи, притянув к себе: «Конечно сынок, называй, как сам захочешь. А сейчас, давай ка, умойся, поешь, и спать!».
Съев полную миску вкусной солдатской каши, Егорка крепко уснул на лавке, покрытой байковым одеялом, в тишине и покое. А Степан долго ещё ворочался, всё боялся, что мальчонка проснётся, и забыв где он находится, испугается. Степан думал о своих. Его жена, и двое детей, остались в далёкой сибирской деревне, и когда он их увидит, да и увидит ли вообще, ему было не ведомо. Уснул далеко за полночь, а когда проснулся, увидел, что лавка, на которой спал мальчишка, была пуста. «Вот ёлки- маталки! Убежал пострелец!», Степан вскочил, выбежал наружу, и чуть не сбил с ног Егорку, идущего к палатке. «Дядь Степан, ты чего как ошпаренный?», «Да я это..», смутился повар, «Послышалось что ты меня звал… Думаю, может что-то случилось…», на ходу сочинил он. «Не, не звал, но собирался», сказал Егор, и протянул ведёрко с парным молоком. «Вот, Матрёну подоил. Что с молоком делать?», «С молоком говоришь?! А что ж с ним делать? Известно- кашу варить!». Степан забрал ведёрко, подмигнул Егорке: «Ну помощник, давай огонь разводить!». Вот так и остались Егорка с Матрёной у артиллеристов. По началу было не до поисков детского дома. Время было тяжёлое, бои велись не прерывно. А потом привыкли, и решили не расставаться. Да и Егорка оказался толковым, умным и терпеливым пацаном. Со временем ему пошили форму, сапоги, и оформили документы, в которых значилось- «сын полка, рядовой Кузнецов Егор Иванович». Егорка был незаменимым помощником не только на кухне. Он беспрекословно выполнял все поручения и просьбы сослуживцев. А ещё он частенько ходил в разведку. Особенно когда нужно было определить цели для арт обстрела в населённых пунктах. Взрослого сразу же арестуют фашисты или полицаи, а Егорка пацан- кто его заподозрит. Он надевал свою гражданскую одежду, брал с собою козу, и шёл через город или деревню. По пути он стучал в окошки домов, рассказывал что он сирота, добирается до своих родных. Называл ближайший город, и просил хлебушка на дорогу. Сердобольный народ конечно же подкармливал сироту, а заодно и рассказывал, где располагалась немецкая комендатура, где их части, чтобы малой на них не напоролся. Вот так, совершенно спокойно, он собирал необходимую информацию, и возвращался к своим. Даже немцам не могло прийти в голову, что кто-то идёт в разведку вместе с козой. 
Молоко у Матрёны давно пропало, но пустить её под нож, даже мысли не у кого не возникало. Коза стала общей любимицей, своего рода талисманом. А ещё у неё был талант- заранее предупреждать об авианалётах. Как тогда на хуторе, уловив своим внутренним чутьём, или особым слухом приближение самолётов, она нервничала и пыталась убежать. По началу все посмеивались над Матрёной, а потом, убедившись в её способностях, стали за ней наблюдать, и заранее готовиться к бою. Единственное, чего коза не могла понять, так это разницу, между немецкими самолётами, и нашими- она боялась всех.
Война- страшное, грязное, жестокое дело.  Но даже там люди остаются людьми. Кто-то нашёл настоящих друзей, кто-то встретил свою любовь, кто-то обрёл семью. Вот так и Егорка, прошагав долгие четыре года бок о бок со своими сослуживцами, чего только не повидал. Многие погибли, многие были ранены. Кто-то возвращался назад после госпиталя, а кого-то комиссовали, и отправили домой.
Егора любили, берегли, и он старался отвечать тем же. За четыре года он повзрослел, и превратился из мальчонки в стройного, красивого паренька. Степан Конев шутил: «Ну Егорка…. Ещё годка три пройдёт, и пропали девки!»
Когда война подходила к концу, командир, теперь уже полковник, Яровой, посоветовал поступить Егору в военное училище. Парень знал, что должен строить свою жизнь сам. Возвращаться было некуда, и не к кому. Мама погибла ещё в начале войны, а отец, которого с таким трудом отыскал командир, пал смертью храбрых под Сталинградом.
Они собрали документы, и отослали в Курское военное училище. Через месяц пришёл приказ, о зачислении рядового Кузнецова на первый курс, и требование прибыть на место учёбы.
По началу Егор обрадовался. Вот, теперь он станет настоящим курсантом, а со временем офицером, как батя- полковник Яровой. Забрав конверт с документами, он побежал к Степану, поделиться своей радостью. Но не дойдя несколько шагов до палатки повара, он увидел Матрёну, и в душе его всё перевернулось. «Ну вот и стал курсантом…» подумал он. «А Матрёшку я куда дену? С ней в училище точно не возьмут, а бросить её я не смогу никогда».
-Ну что сынок? Попрощаться с нами пришёл? Крикнул ему Степан Конев. Слышал! Бумаги из училища прислали. Когда уезжаешь?
-Да никуда я дядь Степан не поеду. Не могу я Матрёшку бросить. А с ней туда нельзя. Вот такая незадача.
-Ишь ты Незадача! Я тебе не поеду! Это что за разговорчики? Скажи спасибо, что товарищ полковник не слышал! Он бы тебе быстро мозги вправил! Козу ему оставить не на кого! А я на что? Или ты думаешь что я её брошу? Да ей у нас в деревне раздолье будет. От, скоро домой поеду, и её с собой заберу! А ты на каникулы к нам приезжать будешь. Или я тебе чужой? Ёлки- маталки!
-Дядь Степан! И тут Егор, как четыре года назад, прижался к широкой груди сибиряка, и заплакал. Он не стеснялся своих слёз, точно зная, что никто его не осудит.
-Спасибо дядя Степан! И за Матрёну! И за дружбу вашу! И за то, что домой позвали! Я обязательно буду приезжать! Вот теперь у меня снова будут и дом и семья!
Через два дня, попрощавшись с сослуживцами, Егорка отбыл в Курск.
А ещё через месяц, в далёкой сибирской деревне случился переполох. Почтальонша, Олька, была хорошим, добрым человеком, но имела одну слабость- очень любила узнавать новости, и тут же разносить их по деревне. Получив телеграмму от мужа  её лучшей подруги Евдокии, она закрыла почту, и помчалась на ферму, где работала Степанова жена.
-Дусь! Дусечка! Закричала она, увидев подругу. Погляди чё делается! Вот! Помахала она листочком- телеграммой. Стёпка твой возвращается!
-Ой Господи! Радость то какая! Всплеснула руками Евдокия.
- Радость, то радость! Затораторила Олька. Ты погляди чё пишет: « Встречай едем боевой подругой Матрёной будем субботу Степан». Вот тебе и Степааан… Завопила Олька. Ты его четыре года ждала! Сколько слёз выплакала! А он с подругой видишь ли едет…! Слышала я про этих боевых подруг! Небось молодуху какую подцепил!
-Оль, ты что такое городишь? Сказала Евдокия. Мой Степан не такой. Да и зачем он тогда домой едет?
- Все они не такие! А домой едет, потому, что за детьми соскучился.
-Не городи чушь! Обиделась Евдокия. Вырвала из Олькиных рук телеграмму, и быстро пошла домой.
Весь вечер она с детьми мыла и без того чистую избу, пекла пироги, доставала из погреба, припасённые для такого случая, соленья. А ночью, когда дети уснули, она подошла к зеркалу, и долго смотрела на своё отражение.
- Да, думала она, четыре года тревог, и тяжёлой работы, сделали своё чёрное дело. Волосы Евдокии поседели, лицо покрылось морщинками.
- А мот и вправду Степан нашёл себе молодуху? Мужиков сейчас мало осталось- все нарасхват. Чем больше она думала об этом, тем больше болела её душа. Евдокия даже поплакала немножко, а потом решила- раз так, то пусть он видит, что она тут тоже не из последних.
Она достала своё праздничное крепдешиновое платье, туфли, что одевала на свадьбу, и красивый розовый шарфик.
Накрыв стол скатертью, нарядная присела у окошка.
Детвора, ещё утром, убежали на станцию встречать отца.
Радостно! Звонко! Залаяла собака. Отворилась калитка, во двор вбежали дети, а за ними шёл улыбающийся Степан. Евдокия выскочила на крыльцо, и остановилась. Прямо перед ней, стоял высокий, сильный, и такой родной Степан. Её Степан! И маленькая белая козочка.
-Ну, здравствуй Евдокеюшка! Он обнял жену, крепко поцеловал, а потом сказал:
- Вот, познакомься- это Матрёна, моя боевая подруга!