Иосиф

В вагоне было душно даже при открытых форточках. Поезд, вынырнув из подземки, медленно тащился по открытому участку линии метро. Пассажиры, спасаясь от палящего июльского солнца, перебрались на теневую сторону вагона, вяло обмахиваясь газетами и платками.
Выбрав относительно свободный день, Вадим Владимирович Рощин ехал навестить мать в одном из спальных районов Москвы. Он уже собирался выходить на нужной станции, когда кто-то окликнул его по имени.
-Вадим? Привет!!! Какими судьбами в наши края?
Рощин оглянулся и узнал в стоящем неподалёку мужчине бывшего одноклассника.
-Привет, Володь!!! Сколько лет, сколько зим… Какими судьбами, говоришь? Маму сегодня собрался проведать… Как ты? Тут ещё живёшь или тоже наездами бываешь?
-Нет… Я здесь живу… там же, где и жил… Адрес не забыл? Забегай в гости…
-Рад бы, Володь, да дел много... Но, будет время, заскочу обязательно…
Наших из класса видишь?
-Ну, пару раз Артура встречал. Он сейчас на Ирине женат. Той, что за тобой в 6-м классе бегала. Милка — её сестра, ты знаешь, наверное, давным-давно замужем, двое детей. Артёма недавно видел… Он сейчас второе высшее получает. Толян на КамАЗе работает. Ещё больше растолстел… С Бобковым как-то пересекался… В универсаме вместе в кассе стояли. Он кооператором стал… Тебя вспоминали, кстати... Да, ещё…. Тут недавно дядюшка Иосиф помер. Ну, ты ж его помнишь? Смешной был человек…
-Ну, как не помнить? Так ведь он и немолодой был… Лет 75-80?
-Да, где-то так… Только вот помирал в полном одиночестве. Жена его с дочкой ещё в начале 90-х в Израиль улетели. А он почему-то остался. Говорил, тут его Родина. Ухаживать за ним некому было. Тяжело уходил… Жалко мужика…
-Точно, Володь… Не приведи Бог никому так помирать…
Одноклассники, вспомнив детство и поговорив ещё несколько минут, расстались. А Рощин по дороге к дому вспоминал школу и смешного учителя физики — «дядюшку Иосифа» или просто «Иосифа», как называли его за глаза ученики старших классов. Маленького роста, толстый, лысый, с единственным глазом (второй был стеклянным), в вечно заношенном до дыр и засаленном коричневом костюме — физик производил действительно невообразимо-смешное впечатление.
Хотя, вообще-то, Иосиф Владимирович был человеком заслуженным. Ветеран Великой Отечественной войны… Был танкистом, горел в танке. Когда на 9-е мая он надевал пиджак с боевыми наградами — орден Боевого Красного Знамени, орден Красной Звёзды, орден Великой Отечественной войны, несколько медалей — мальчишки завистливо вздыхали и говорили: «Иконостас». Добавляя, при этом: «Жалко лишь, что контуженный».
А контуженным дядюшка Иосиф был, что называется, конкретно. На всю голову… Поскольку периодически его выводило из себя абсолютно всё. И беготня ребят на переменах, с шумом, криками и визгом были для Иосифа хуже красной тряпки для быка. Тогда хватался физик за деревянную метровую линейку и, размахивая ей, как мечом самурая, раздавал налево и направо удары по спинам и задницам сорванцов. При этом, бешено вращая единственным уцелевшим после войны глазом, что приводило всех детей вокруг в неописуемый восторг.
-Дурни пустоголовые… Банда тупорылых…
Громко рычал он… Мальчишки в ответ хохотали… Более того, особым шиком считалось пробежать мимо Иосифа на максимально близком расстоянии и суметь увернуться от его карающей десницы. Это особенно бесило контуженного физика, но оболтусы из средних и старших классов считали подобную забаву абсолютно допустимым и забавным препровождением времени.
Вадим вспомнил, как в класс после урока нередко приходила жена Иосифа — такая же маленькая и толстая, сродни мужу, безумно ревновавшая его к молоденькой лаборантке.
Конечно, это не могло укрыться от проницательного взора юных озорников, втихаря на переменах, порой, подкладывающих в портфель к физику упаковки презервативов. И потом дико хохотавших над сценой ревности, устраиваемых женой Иосифа мужу, сопровождаемую истошными визгами  и битьём лабораторной посуды.
-Дина, это же провокация… Я к этим предметам не имею никакого отношения… Этот 8-й «А» — просто банда тупорылых…
Оправдывался перед женой физик. Но всё было напрасно, и сцены ревности и скандалы благоверная супруга устраивала в школе регулярно.
Да уж… Весьма изощрённо ученики издевались над дядюшкой Иосифом. Как изобретательны, порой, они были в своих проделках...
Рощин вспомнил, как однажды на контрольной, его приятель — Серёга тихо подкравшись к физику сзади, повесил ему на пиджак тлеющую ниточку.
Иосиф долго не мог понять, почему в классе пахнет чем-то горелым. Он долго принюхивался, как всегда дико вращая единственным глазом, пытаясь понять, что и где горит. При этом вид физика был настолько комичный, что сдержать хохот не представлялось возможным. Дядюшка Иосиф в бешенстве выбежал из класса, хлопнув дверью. Тлеющую ниточку с пиджака ему, конечно, в учительской сняли. Но теперь, входя на урок в класс Вадима, физик был начеку и знал, с кем имеет дело.
-Твари узколобые… Идиоты тупорылые…
Такую исчерпывающую характеристику  он с тех пор давал всем учащимся в 8-м «А».
Как известно, дети и, особенно, подростки жалости не знают. Чуждо им подобное качество Души. И однажды кто-то из юных сорванцов, очевидно, затаив обиду на Учителя, написал во время перемены на школьной доске:
-Иосиф — урод одноглазый!!!
Рощин вспомнил, как физик побагровел, читая эти слова. А потом, молча (что было для него, в общем, нехарактерно), вышел из аудитории. Урок был сорван… Тогда в класс пришла завуч…
-Ребята, что вы наделали? Кто, вообще, посмел это написать? Вы знаете, что Иосиф Владимирович сейчас плакал в учительской. Ведь он воевал на фронте, в танке горел. За нас с вами, за наше безоблачное детство воевал. А вы такое написали? Да как у того, кто это сделал, рука не отсохла?
Вадим Владимирович на всю Жизнь запомнил эти слова…
Много лет прошло с тех пор… Сейчас, вспоминая школу, Рощин устыдился за поведение одноклассников и своё, в том числе, по отношению к физику. Ему невольно вспомнились стихотворения Поэта-фронтовика и, кстати, танкиста Ионы Дегена:

«На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
все, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань!
А вечером учил меня водитель,
как правильно танцуют падеспань.»
***
«Случайный рейд по вражеским тылам.
Всего лишь взвод решил судьбу сраженья.
Но ордена достанутся не нам.
Спасибо, хоть не меньше, чем забвенье.
За наш случайный сумасшедший бой
Признают гениальным полководца.
Но главное — мы выжили с тобой.
А правда — что? Ведь так оно ведется.»
***
«Привычно патокой пролиты речи.
Во рту оскомина от слов елейных.
По-царски нам на сгорбленные плечи
Добавлен груз медалей юбилейных.
Торжественно, так приторно-слащаво,
Аж по щекам из глаз струится влага.
И думаешь, зачем им наша слава?
На кой… им наша бывшая отвага?
Безмолвно время мудро и устало
С трудом рубцует раны, но не беды.
На пиджаке в коллекции металла
Ещё одна медаль ко Дню Победы.
А было время, радовался грузу
И боль потерь превозмогая горько,
Кричал «Служу Советскому Союзу!»,
Когда винтили орден к гимнастёрке.
Сейчас всё гладко, как поверхность хляби.
Равны в пределах нынешней морали
И те, кто ****овали в дальнем штабе,
И те, кто в танках заживо сгорали.»

Хорошо всё же, что в нас, порой, просыпается Совесть, подумалось Рощину. Она — мерило человечности и, пожалуй, главный инструмент в общении с Богом, позволяющий не стать мерзавцем и скотом.
-Мир Праху вашему, Иосиф Владимирович… Земля пухом… Простите нас — глупых за всё…