Чтобы помнили. А. Кознов

                Александр Кознов

Саня, друг мой незабвенный, ушёл неожиданно.Он позвонил мне осенью 2009. Ничего о своей болезни не сказал. А в декабре его уже не стало.
Таблоиды писали тогда: «Сегодня имя этого актера почти забыто. А между тем, Александр Кознов был одним из самых талантливых и красивых актеров отечественного кинематографа.
Настоящая слава к нему пришла в эпоху перестройки, когда Кознов исполнил роли в таких картинах, как «Приключения Квентина Дорварда, стрелка королевской гвардии» и «Рыцарский замок».
Внимание кинорежиссеров Кознов привлек благодаря драме Владимира Наумова «Выбор», снятому по роману Юрия Бондарева. Там актер блестяще сыграл молодого Илью Рамзина. Было это в 1987 году. После этой картины Александра Вячеславовича стали приглашать и на другие роли.
В последующие годы Кознов появился еще в нескольких фильмах, а также играл в театре и почти год озвучивал ток-шоу Владимира Соловьева «Поединок».
 Несмотря на столь яркие работы, Александр Вячеславович не успел получить никаких наград и званий.
Александр Кознов был женат на своей коллеге Елене Дробышевой. В семье появился сын Филипп. Но супруги вскоре расстались. Кознов-младший решил не повторять судьбу своих родителей и от актерской карьеры отказался.

                ***

Мы встретились в 2009 г. на станции метро "Краснопресненская". Он привёз диски с записями всех своих фильмов. Как-будто на память. С автографом. Прощаясь… Мы вспомнили молодые годы, проболтали с час. Картина жизни Сани нарисовалась. Он болел… и, видимо, понимая и смирившись со своей участью, пил.
Жена, Елена Дробышева ушла. С сыном Филиппом виделся редко. В театре осталась одна роль. Но он улыбался, шутил, излучал оптимизм.
Он ушёл из жизни всего в сорок шесть.  Эх, Саня….
Грустно! Но дальше будет немного веселее. Речь пойдёт об одном спонтанном вояже.
Это был период 1983-84 гг. Александр Кознов тогда перевёлся из Ярославского театрального училища имени Волкова в Щукинское. А познакомил нас мой друг, замечательный актёр, Андрей Касьянов, известный по фильму «Ребро Адама» и другим, а тогда студент ГИТИСА с курса Андрея Гончарова.
Самым старшим в этой компашке был я. Семь лет разница в возрасте. Значительно! Это уже было другое поколение. Я порой ловил себя на мысли, что после морей и работы в органах, после Архангельского молодёжного театра В.П. Панова, я, как идиот, проживаю детство во второй раз. Ведь за плечами уже была материально обеспеченная жизнь, карьера капитана дальнего плавания и надежда мамы, что сын её когда-нибудь станет генералом. А тут - сомнительные перспективы, опять «всё с нуля»…
  И что я делаю в этой компании?
Конечно, биография моя вызывала уважение у товарищей: Саня и Андрей были оба с 1963 года. Они всегда просили меня рассказать что-нибудь из морской жизни. Но мне нравилась эта жизнь, студенческая. Видимо, когда-то в юности мне её не хватило. А о будущем не хотелось думать.
Жизнь в студенческой общаге была интересной. Каждый день не проходил без сюрпризов. Без новых людей, новых друзей. Бывало так, что на выходные мы могли оказаться случайно в Риге,в Таллине,в Питере, не заплатив за проезд ни копейки. Стоило Касьянову открыть рот, а мне взять гитару, как проводницы тут же входили в положение молодых артистов и прятали нас от проверяющих в белье на третьей полке. А уже через сутки в "полулюксе" мы принимали  в гостинице "Виру"друзей-комсомольцев - они, собственно, и оплачивали наше там проживание.Ну,что взять с артистов?

«Тусили» мы часто и авантюрно. «Нарабатывали актёрское мастерство». Денег не было, но на пиво в баре «Жигули» на Арбате хватало. Студентам-театралам, надо сказать, часто деньги заменял талант.
Моему другу Андрею Бельскому из Щуки, к примеру, в этом деле было отказать нельзя. Он с успехом конвертировал свой талант в валюту с другом Бахтияром Усмановым у «Интуриста»,"Белграда" или «Метрополя».  А я на «интуристов» во время плаваний по морям насмотрелся. Эта тема мне была не интересна. И в этот раз в Ярославль Бельский с нами не поехал. Собственно, вот и анонс описанной ниже авантюры.
Близился Новый 1983 год. Почти десять свободных дней надо было как-то «употребить». Но планов, как обычно, никаких не было. Или были, но призрачные.
Сидим мы в общаге ДУУЗИ, уже первое января, скучаем, и тут на пороге появляется Касьянов.  Саня Кознов говорит:
- А поехали в Ярославль, я вас с друзьями познакомлю.
Ну, что же, познакомиться с новыми друзьями в славном городе Ярославле дело хорошее, но где тот старик Хоттабыч с волшебной бородой? Туда же попасть как-то надо.
На Ярославский вокзал мы приехали под вечер. Падал снежок. Уже шла посадка на Архангельский поезд №16. Я обращаюсь к «молодёжи», может, ко мне на родину рванём, там Белое море, с капитанами познакомлю… Андрюха говорит:
- Давай до Ярославля доедем, а там и с капитанами разберемся….  Мы пошли вдоль перрона, разглядывая лица девушек-проводниц. Выбрали два вагона, пятый и седьмой, (хорошо не рядом), там, где девчонки на нас глазками стрельнули. Прошли весь перрон. Вернулись к «седьмому». (Значит, в запасе на случай «если что-то пойдёт не так»,  оставался «пятый»).  Девчонки из «седьмого» обернулись, а мы тут уже рядом стоим.
- Вы на посадку, молодые люди?
- Да нет. «с-стреляли» ..., - начал Касьянов фразой Саида из фильма «Белое солнце пустыни», -  Андрей слегка заикался, но это предавало ему какой-то особый шарм.
Он сделал шаг к девице и тихо ей в затылок произнёс уже проверенный «пароль»:
- Девушка, а… вот, э… фильм «Два капитана» не смотрели случайно? - проводница задумалась. Повернулась. Касьянов стоял уже в метре от неё, театрально, в полу-анфас, прижав указательный палец правой руки к щеке и показывая себя. (Чего нельзя у студентов отнять, так это театральную наглость).
- Не узнаёте?
Дело в том, что фильм 1976 года, где Юрий Богатырёв сыграл Ромашова, был очень популярен. Андрей был очень похож на Богатырёва, практически одно лицо. Может, фактура и кубатура не совпадали, рост. Пять-шесть сантиметров туда-сюда… Разве это важно?  В данный момент этого и не требовалось. Важно было произвести эффект.
- Бо-га-ты-рёв?! - расправляя улыбку, произнесла проводница и выдохнула, - только…, - и она тут же отмела подозрительные мысли дабы не испортить себе самой праздник встречи с артистом, - Галя, иди сюда, - позвала она напарницу из вагона, - иди сюда, Галя!
«Так, одну зовут Галя» - прикинул Андрюха…
Надо сказать, что Касьянов на экране пока ещё сильно не мелькал.
Дабы предупредить разоблачение и закрепить успех, в дело вступил Саня.
Одет он был, прям-скажем, не по сезону, плащ и шляпу засыпал снег, черные кожаные перчатки - всё это придавало ему какой-то брутально-героический и, в то же время, деловой вид. В правой руке он держал сигарету, а в левой – модный в то время, статусный дипломат…, где ютились трусы, носки, зубная щётка и всё самое необходимое для «кочевой жизни» уроженца Башкирии. Почему в январе у Сани не было тёплых вещей? Возможный ответ один - студент! Но представить его в зимней куртке? С дипломатом? К куртке нужен рюкзак, спортивная сумка…  Образ артиста как-то распадается напрочь.  Представить Кознова с рюкзаком в куртке было невозможно. Куртки с капюшонами типа «Аляска» могли позволить себе только мы с Андреем.
Нет, одна тёплая вещь, все-таки, у Саши была – чёрно-белый шерстяной шарф. Он-то его и согревал. И погода помогала.
Саша отдельными ракурсами был похож на Василия Ланового. Фильм «Офицеры» 1971 года также не сходил с городских киноафиш. (Очевидно, стереотип при наборе студентов в театральные училища существовал всегда и везде).
Уже из вагона появилась Галя, они пошептались с подругой и посмотрели на Саню, а затем взгляды их упёрлись в Андрюху.
- Ой, правда, Богатырёв! - воскликнула Галя и улыбка обнажила её белые ровные зубки.
- Его сын, - сделал уточнение Кознов (видимо, предвидя разоблачение), подтвердив это «точкой» - красным угольком приподнятой сигареты, зажатой между пальцами.
- Ой, а вы на Василия Ланового похожи! Вы артисты?!
Тут портрет «родственника» великого артиста дорисовал уже Андрюха.
- Он - Василич, - сын Ланового. А это наш гитарист, он же Александр. Девчонки, нам бы до Ярославля доехать, а в кассу не успели уже……
 
                ***
   
  На Ярославль, как и на Москву три часа тому назад, не спеша падал мелкий снежок.
«Стоянка поезда тридцать минут» - прохрипели мегафоны. Мы прощались с девчонками.
- А когда поезд «наш» обратно? - уже по-свойски спрашивал Андрюха.
- Через два дня, - девчонки нас не отпускали, - … а поехали в Архангельск!
- Да я-то с удовольствием. Но куда без меня «Богатырев» с «Лановым»?
- Мы обратно с вами, - резюмировал Александр Кознов, понимая, что затягивать с проводами нельзя (долгие проводы - лишние слёзы), но места на обратную дорогу «зарезервировать» надо.
Мы поехали в общежитие Ярославского театрального училища. А куда ещё? У Кознова там друзья.
Утром Саня потащил нас в «Чайную» недалеко от театра им. Волкова. Хозяином «Чайной» был его друг, художник. Звали его Илья. Илья - человек уникальный, с безграничной фантазией. Собственно, на нём, на его личности и придётся остановиться и понять, почему Кознов нас решил с ним познакомить.

                Илья

Илья закончил какой-то архитектурный институт, за какие-то архитектурные заслуги получил от комсомола какие-то гранты и льготы, похоже, и мастерскую ему дали именно в то же время, в этом же благодатном свете. Сейчас, с «высоты» двадцатых годов второго тысячелетия уже и не вспомнить, а переспросить, уточнить у Саши Кознова уже нет возможности.
Илья был затейником широкого масштаба, работал в разных художественных жанрах: резал по дереву, писал маслом на холсте и на стене, делал всевозможные инсталляции, но главным направлением его было - создание гигантских сварных металлических конструкций.
Сидя в "Чайной", он рассказал нам, что в группе художников в своё время приложил руку к зданию Ярославского ТЮЗа, где красовались странные, ярко раскрашенные металлические конструкции, украшая фасад. Видимо, за эти заслуги местные власти и, особенно, райком комсомола, зная о его способностях, боготворили и пытались «приручить» художника, но получалось это не всегда. И, скорее, наоборот. Вопреки политическим тенденциям Коммунистической партии, Илья сам задавал моду и внедрял её в окружающее пространство.

                «В апреле руки не вытирают»

Как-то, пребывая в коридорах власти на обсуждении очередного предстоящего мероприятия, где он, опять же, играл не последнюю роль, одной глупой репликой, брошенной невзначай в адрес начальника, выходящего из туалета, он посеял смятение в головах служащих и снискал славу язычника.
- В апреле руки после мытья не вытирают, - сказал Илья, обратив внимание на чиновника в поисках полотенца, - май не наступит!
Человек открыл рот, бросил взгляд на Илюшу, узнал, тряхнул мокрыми руками и вышел, ничего не ответив. А через пару дней чистое полотенце в мужском туалете оставалось нетронутым до мая месяца. О женском полотенце за стеной ничего не известно.
А всего-то, вспомнилась Илье армейская шутка, когда какой-то дурак запустил, как говорят сейчас, МЕМ, что накануне ДМБ руки не вытирают. Вот и вылетела мысль, рот не успел закрыть.
Творческий кураж художника в рамки партийных представлений о массовой культуре и отдыхе не вмещался. Своих же идей в этой области у комсомольских вождей и партийных руководителей не было. Время от времени, когда комсомольцам нужно было организовать народный праздник, зачастую обращались к Илье.

 
                "Чайная"

Как пришла идея в хулиганскую голову Ильи сделать в своей мастерской "Чайную"? Никто уже не вспомнит. Дело в том, что гигантские конструкции художника в мастерскую не вмещались. А их было немало. «Опусы» жили во дворе.
Илье принадлежал подвал двухэтажного особняка. Постройка, очевидно, была историческая, кирпичной кладки 18-19 века. В чайной пахло ванилином. В верхних площадях разместилась кондитерская фабрика, постоянно желавшая выжить Илью с насиженного места и организовать там свои склады. Но, судя по размаху, держался он крепко, и внизу, в «Чайной», жили тихо. Прецедентов с милицией не было.Придраться было не к чему. Со временем, место это стало точкой для встреч влюблённых, театралов и студентов творческих ВУЗов.Театральное училище было поблизости.
На спуске входной лестницы в «Чайную» стоял металлический рыцарь – сварная авторская конструкция Ильи. Мы с Козновым, задержавшись на минуту с монетами у статуи, сразу окрестили её «Лыцарем». На груди Лыцаря была щель. Над ней надпись: «Опусти две копейки на чай и проходи!» В зале стояли столы, такие же, как в советской столовой и фанерные, перпендикулярно прибитые к стенам, перегородки, где можно было уединиться. В центре - большой стол. За ним студенты пьют чай с баранками и ведут беседы. Илья слушает и подливает чай, в беседу не встревает. Главная цель «Чайной» - общение. Важнейшее из всех человеческих сокровищ, как утверждал Карл Маркс.
Илья был главным арбитром в разрешении возникающих интеллектуальных споров. Когда мы появились в "Чайной", народу было немного. В основном студенты. По тому, как они общались с Ильёй, было понятно, что собираются здесь либо «якобинцы», либо  «тимуровцы», где роль Тимура, конечно, играл Илья.
"Чайная", с момента её создания, конечно, привлекла внимание органов МВД и, прежде всего, ярославского «Комбината Глубокого Бурения», но придраться было не к чему. Здесь было запрещено распивать спиртные напитки и даже курить. В этом Илья был строг. И сам не курил. А стукачей среди «тимуровцев» не нашлось.
               
                Дедушки

Перед входом в «Чайную», во дворе, мы заметили огромного металлического слона на колёсах. Слона окружали деревянные дедушки. Дедушки эти были не простые. Что-то в них было нео-языческое: раскосые глаза, борода и длинные волосы, искусно вырезанные на бревне. Высота бревен - до двух метров. Дедушки стояли строем вдоль забора и, как солдаты, ждали своего часа.  Не так давно, … всего пару лет назад, эти дедушки были на «особом задании»:
Ночью на газоне, напротив часовни Александра Невского, перед Обкомом Партии, они были врыты на метр глубины в землю, прямо напротив фасада Обкома.
Поначалу, когда утром весь городской аппарат прошёл сквозь строй деревянных дедушек, удивлению и радости не было границ.  Все были удивлены деревянному новшеству, преданью старины глубокой. А партийные дамы и девушки почувствовали, как поднимают настроение дедушки. И ещё почувствовали приближение Восьмого марта, а, между тем, с ясеня падали жёлтые листья.
Уже к обеду у проснувшегося аппарата разум закипел, из «будёновских пимпочек» пошёл пар - возникли вопросы: «По какому праву, кто допустил? Откуда дедушки?»
До вечера коммунальные службы города «воевали» с деревянными стариками, вырвали их из земли, а вывезти куда-либо не успели: ждали решения руководства, и пока ждали, утром твердолобые «истуканы» снова выстроились в ряд на тех же местах и утром торжественно встретили членов КПСС.
Шутка, мягко говоря, не понравилась партийцам. Тимуровцы же ликовали. Илье, «родителю» фалосообразных брёвен, вручили ноту протеста, но обижать  не стали. «Мало ли ЧО!» Впереди была Олимпиада-80! Творческие «кадры» могли понадобиться в любой момент. Осталось пережить зиму. А там ещё и «Девятое мая»! 35-летие Победы в ВОВ! И ведь придётся праздновать! А куда деваться?

                Слон

Илья победил и продолжал творить. Успех, как известно, окрыляет и дает личности свободу. Приближался Новый год. На этот случай был сварен из железа Слон.
Тот самый слон, что мы с Козновым видели у входа в "Чайную", это была любимая новогодняя забава Ильи и его «тимуровцев». На Масленицу его также выводили на прогулку.
Слон имел внутри печку. Печка топилась дровами и грела чай. Дым из печки выходил вверх, через приподнятый хобот Слона. Дым был виден издалека. Любой желающий мог подойти и обрадоваться - открыть сбоку Слона краник и попить в мороз чайку. Баранки и бумажные разовые стаканчики прилагались тут же.
Задница у Слона открывалась, там на площадке спиной к печке размещался «надежды маленький оркестрик» из трёх человек и глашатая с мегафоном. Это был, конечно, Илья. Он желал, призывал, поздравлял народ с праздником, приглашал народ на роль бурлаков.
Дело в том, что Слон был поставлен на жигулёвские колёса, имел рулевое управление, а вот, мотора не было, его на канатах тянули «тимуровцы» и призванные «бурлаки».
Когда дымящий и громыхающий оркестром слон с открытой задницей катился по улице, доброхоты и ротозеи слетались к нему как пчёлы к улью.
У колесного Слона в Новый год были ещё и коллеги. Это, конечно, Дедушка Мороз и Снегурочка. Также, на колёсах. Оба были безголовые. Собственные головы героям новогодней сказки предоставляли актёры, поднимавшиеся в железной конструкции наверх по винтовой лестнице. Дедушка Мороз был под четыре метра ростом, Снегурка чуть поменьше. Выше поднять эти сварные конструкции Илье мешали троллейбусные провода и повторить подвиги Зураба Церетели он не смог. В то время гигантомания в скульптуре, заданная Эрнстом Неизвестным, восхищала.
Как-то раз, на площади, развеселившись, пьяная компания захотела сместить лидера и покричать в мегафон за Деда Мороза. Народ полез на винтовую лестницу в утробу железной конструкции. Чудом Илья, отбиваясь ногами от алкашей, ушёл с праздника невредимым.  В другой раз ему не повезло, но об этом ниже. Летом Слон и Дед Мороз со Снегурочкой отдыхали вместе с деревянными дедушками у забора во дворе.


                Горыныч

Надо сказать, троллейбусные провода однажды помешали и Змею Горынычу. Это было на заре «циклопического» творчества Ильи. Начну сразу с конца этой истории.
Трёхголовый змИй с членистоногим очеловеченным хвостом полз по центральной улице города Ярославля в сторону железнодорожного вокзала. Конструкция на сей раз была изготовлена из фанеры. Сложнее всего перемещаться и общаться было актёрам, несущим головы Змея. Ведь у последнего были ещё и крылья. А ими нужно было шевелить-помахивать, чудище хотело жить. Прецедент на этот раз был в том, что Змея тимуровцы «угнали» без ведома Ильи. Именно поэтому и выглядело это происшествие хулиганским, как было записано в милицейском протоколе. Количество участников в движении фанерного животного насчитывалось, по разным показаниям, до двадцати и более.
«Змей не имел централизованного, грамотного управления. И это его погубило». Так записал в милицейском протоколе Илья.
Среди студентов-театралов нашёлся парень, который изображал брачный крик марала. У Змея появился голос.
Можете себе представить зрелище: средь бела дня по осевой линии проспекта, растянувшись соединёнными фанерными каркасами метров на двадцать, ползёт Змей Горыныч, изрыгая языки пламени из голов при помощи баллона с дихлофосом и зажигалки. Человеческие ноги, обутые в разного вида обувь, торчат из-под каждой ячейки по колено. При этом мегафон усиливает дикий крик марала. Народ на улице в шоке, милиция в недоумении. Не знают, как себя вести: указаний по проведению мероприятия не было.
Пока по милицейской рации выясняется ситуация, откуда явление и кто позволил, фармазон-Змей окружает постового милиционера. Голова, точнее, три головы тянут, дёргают хвост, хотят двигаться дальше, изрыгая пламя. Однако, не так думает хвост чудовища. Он уже обвился вокруг постового и ноги его, из-под фанерной змеиной чешуи пытаются пнуть растерявшегося постового милиционера. Последний, не выпуская рации, от ударов уворачивается и дует в свисток. Наконец, головам удаётся переломить ситуацию и приказ «двигаться дальше» передаётся по цепи.
Есть разные версии того, чем закончился марш Горыныча. Говорят, что головы после атаки на милиционера оторвались от хвоста. Три головы попытались забраться на крышу Ярославского вокзала, но запутались в троллейбусных проводах и загорелись. Некоторое время змеиный голос летал над привокзальной площадью, отделившись от голов, - за домами. Затем приехали пожарные, «скорая помощь». Всё стихло, никого из «якобинцев-тимуровцев» на площади уже не было.
               
                Сани

Илья никогда не останавливался на достигнутом. Номер с Горынычем как-то сошёл ему с рук, хотя все улики были против него. Наступил Олимпийский 80-й год! Вся страна была охвачена олимпийским движением. Олимпиада проникла в каждый дом, в каждую семью. Даже на далёком севере скакали по тундре олени с олимпийскими кольцами на нартах. Что уж там говорить о русских селеньях.
В школах ни один урок физкультуры не проходил без новых личных рекордов. Страна готовилась встретить Олимпийского Мишку.
А у нашего друга, Ильи, уже были свои Олимпийские Сани.
Гигантская сварная конструкция длиной в двенадцать метров уже стояла на снегу городского парка и готова была съехать с крутого берега на неокрепший лёд, видавшей виды, русской реки Волги.
Легкий морозец и полуденное солнце играло искрами на белом снегу. Новогоднее веселье царило в парке. Новогодняя ёлка, чай, блины и лёгкие спиртные напитки согревали души гуляющих горожан.
- Эх-х, прокачу, - зазывал мегафонный голос на берегу Волги. Любопытство - страшная сила. Народ потянулся на берег: куда прокачу, на чём? Кто там вещает?
- Чудо-сани! Скатят сами! - не унимался бодрый голос на облучке гигантских саней.
Сани, по проекту автора, были рассчитаны на 15, максимум - на 20 человек. В случае удачного испытания, а это был их первый спуск с горы, участникам предстояло весело закатить их обратно на гору и передать желающим эстафету.
Но что-то пошло не так. В сани загрузилось более пятидесяти весельчаков и, пока Илья пытался урезонить доброхотов, поставить их в очередь, из толпы подвыпивший бодрый голос выкрикнул:
- Да ладно, уже поехали! - неведомая сила пихнула сзади сани, волна от толчка прокатилась по массе седоков и сани полетели вниз. На склоне человеческая масса накренилась и сместилась в сторону облучка, Илья слетел вниз на снег. Сани прокатились по телу автора затеи, сломав огромной массой ему обе ноги, и полетели на лёд.
Волга - русская река не видала доселе таких подарков! Она приняла и это! Сани прокатились метров на полста, лёд по полозьями треснул, полозья погрузились в воду, огромные сани начали погружаться под лед.
К счастью и удивлению, никто не утонул, успев соскочить на лёд и выбраться на берег. Жертва была одна – это сам Илья. Дальше была «скорая» и долгое лечение в больнице. Но, (!!!) приближалась весна!

                Девятое мая

Как вы уже догадались, и это правильно, к Илье в больницу комсомольцы и высокие начальники зачастили загодя.
Олимпиада-80! 9 МАЯ!!!  Что делать? Главный затейник в гипсе!
На больничной койке Илье думалось и придумывалось хорошо. Где, как ни здесь? Белая палата, одна делегация сменяется другой, тумбочка уже завалена апельсинами, банками со сгущёнкой и томатным соком. Но несут и несут. Люди уходят, Илья с загипсованными ногами и гирями на растяжке лежит в койке и светлые мысли сами напрашиваются в авантюрную голову.
В апреле, уже на костылях, Илюша сам пришёл к высокому начальству в Обком и на словах изложил сценарий, точнее, - синопсис будущего праздника в честь 35-й годовщины Великой Победы.
Виделось это ему так: раз такое дело, 9 мая приходится на Олимпийский год, то лучшее место для проведения мероприятия - стадион «Шинник».
- Мне нужен футбольный мяч, - заявил с порога Илья, откладывая костыли, вытягивая загипсованную ногу и присаживаясь.
- И всё? - удивился высокий начальник, снимая очки. А что, это проблема? Найдём мячи там же, на стадионе всё есть…
- Нет, вы не поняли, футбольный мяч должен быть не менее пяти метров в диаметре..., - у Начальника поднялись брови,
- А что вас смущает, - не унимался художник, - троллейбусных проводов на стадионе нет…
- Смеётесь или издеваетесь? Где я вам такой мяч возьму!? - конечно, Илья знал, что дальше своего носа эти люди ничего не видят. Вот Ленин, тот смотрел широко и дальше своей брошенной в пространство вытянутой руки. (Эх, была бы возможность, то он, Илья, обязательно поставил бы памятник руке Ильича где-нибудь, метров, эдак, под восемь, можно из гипса, или дерева, не важно…).
Ответ Ильи был готов ещё в больнице, где образ мяча он рисовал пальцем на потолке, лёжа загипсованным на койке.
- Ярославский Шинный завод!
Ярославский Шинный завод «партийный заказ» выполнил почти в срок. Но! Колёс диаметром в пять метров завод не производил и матриц, подходящих под необычное изделие, у них не было.
               
                Уникальный и единственный

Не было уголка в СССР, куда не долетела бы весть об Олимпиаде. Сколько костромских коров было названо этим именем! А сколько родившихся в этот год девчонок стали Олимпиадами! Сколько советских брендов получили пять колец на самое видное место.
Олимпиада шагала по всей стране и по Ярославлю. В кои-то веки, в СССР, в стране, победившей нацизм, случилось! Событие мирового масштаба! Дело-то нешуточное и непривычное. И процесс шагания запустили с первого января. Весь 1980-й год был объявлен Олимпийским.
В солнечный день девятого мая 1980 года народ заполнял трибуны ярославского стадиона «Шинник». Олимпийские флаги и плакаты с портретами Карла Маркса и Энгельса с Лениным, героев Советского Союза и Маршалов Победы заполняли пространство, Георгиевские ленты купались и полоскались в солнечных лучах перед фасадом стадиона.
Что там плакаты и цветы! Это видали! В центре футбольного поля лежал огромный, с пятью олимпийскими кольцами мяч, диаметром в три метра!
  Зрители и участники события поднимались на трибуны «Шинника», не отрывая глаз от мяча. Некоторые ротозеи, по этой причине, спотыкались и падали, поднимались и карабкались дальше, на трибуны.
Звучала музыка, футбольный марш Матвея Блантера. На почетных рядах, парадно одетые, сидели белые воротнички - представители городской администрации, коммунисты и орденоносные ветераны Великой Отечественной войны.
Гимн Советского Союза пели стоя. Далее по программе следовало выступление местной танцевальной группы и физкультурников.
И только сейчас обнаружилось, что проснувшееся после зимы поле не совсем готово к эксплуатации. Об этом помощники шепнули на ухо Секретарю Обкома. Тот мотнул головой, как будто он был в курсе, и пошёл к микрофону. Речь его длилась минут пятнадцать и на трибунах начали зевать. Он поздравил народ, доложил о трудовых успехах, о валовом продукте, о новостройках и прочих достижениях, изрядно надоев.
Народ сосредоточил внимание на трёхметровом мяче, сделанном из добротной ярославской резины. Солнце на весеннем небе поднималось к зениту, нагревая его поверхность. Чёрный шар принимал тепло небесного собрата и терпел до поры.
Пока Секретарь Обкома говорил о показателях, цифрах и тоннах, людей мучил риторический вопрос, чем же этот шар заполнен: воздухом ли? Или мяч сделан целиком из резины? «Это ж сколько он тогда весит?» Но главное, для чего его тут выкатили и что дальше будет? Кому в голову пришла затея такая?
Народ в неведении истомился, но не уходил, ждали главное зрелище.  В ожидании некоторые потихоньку потягивали спиртное, принесённое с собой. Праздник же! Оратора уже не слушали и над стадионом висел гул. Наконец, зазвучал футбольный марш.
Ворота стадиона распахнулись. На беговую дорожку въехал армейский парадный, с белыми колёсами «уазик». С открытым верхом. Рядом с водителем сидел офицер в парадном кителе, а на заднем, на одном костыле, и, держась за перекладину, стоял Илья и в мегафон поздравлял собравшихся. За поздравлениями он обратил внимание публики, и без того сосредоточенное, на мяч. Поблагодарил ярославских шинников за их золотые руки и приступил к разъяснению правил предстоящей игры. По стадиону прокатилась волна изумления.  Кто-то крикнул:
- Поди, пни его, Вася! - хохот прокатился по трибунам.  Машина, между тем, катилась по кругу. Илья методично, несколько раз, повторил отдельно для каждого сектора, как надо играть.
Смысл игры был прост, это всё равно что перетягивание каната, только надо не тянуть, а толкать: две команды, к примеру, восточной и западной трибун, числом не более одиннадцати, толкают мяч навстречу друг другу. Требуется закатить мяч на штрафную площадку перед воротами. Всё! Кто первый закатит, тот и победил. Игра неопробованная, премьерная, больше нигде…, впервые в мире! «Но мы же олимпийцы или где?»
Илья предвидел, как будто, что второй раз закатить «олимпийский» мяч или сравнять счёт командам вряд ли удастся и расписывать весь регламент по пунктам не стал: закатили и ладно, достаточно! Или не докатили и ладно, - и всё, и хорошо - победила дружба! Приз! Торжественное вручение наград и утешительных призов проигравшим! Ура! Салют!  Марш, адью! Финал. Вот и весь, в общем, сценарий. Всё эмоционально и красиво. Именно такой сценарий и приняли в Обкоме Партии.
Настало время формирования команд. Илья пригласил желающих с Северной трибуны. Нависла гнетущая пауза и тишина сменилась ропотом, вперемешку со смехом. Илья не унимался.
- Ну, есть у нас сильные и смелые?  – народ рассудительно пошумел и через паузу с пятого ряда поднялся и спустился вниз ветеран, нарядный, в сером костюме, при галстуке и белой сорочке, с орденами и медалями на груди.
- У нас есть капитан команды Восточной трибуны, давайте его поприветствуем, - и стадион огласился бодрыми аплодисментами. Илья взял у ветерана короткое интервью, огласил его имя и фамилию. Назвал имя супруги, сидящей на пятом ряду среди болельщиков.
Поддержать ветерана вызвались представители молодёжи. Пять крепких парней с шинного завода и осталось набрать ещё шесть: с верхних трибун спускались два демобилизованных матроса, с аксельбантами, значками во всю грудь, в бескозырках, клешах и гвардейскими ленточками, аж до копчика. Итого - восемь «футболистов».
- Да, немного не хватает игроков, но ничего, а чем ответит Западная трибуна? - на Западе зашевелились. И, надо сказать, более активно, чем на Востоке - на поле скатились с трибун и вышли на поле сразу девять человек. Илья одобрил почин Западной трибуны.
- У нас есть две команды и, несмотря на небольшое численное преимущество…, мы же знаем, и наши ветераны тому порука, - порой не число имеет значение, а опыт и умение! - Илья заговорил стихами, а по трибунам волной прокатился ободряющий шелест и редкие хлопки, - Илья поймал кураж, - мы начинам!
Привстав на загипсованной ноге в машине, и прислонив костыли к спинке переднего сидения, Илья поднёс милицейский свисток к мегафону и дунул. Игра началась.
Восемь пар растопыренных рук начали толкать трёхметровый резиновый шар на Запад.
Разогретый солнцем, шар медленно сошёл с «насиженного места» и начал набирать обороты, с благодарностью отдавая своё тепло земле и людям. Восточная трибуна болела и ликовала за своих.
Шар с олимпийскими кольцами, наматывая на себя свежую травку и весеннюю грязь, медленно двигался к западным воротам.
Под ногами игроков захлюпали лужи.
Команда Западной трибуны, ощутив, что носки в парадных ботинках насквозь промокли, собралась не скоро. Но азарт борьбы и выкрики с трибун ободрили игроков и, забыв о комфорте, проснувшись, девять пар рук с растопыренными пальцами вцепились в смоченную грязью поверхность гигантского резинового изделия.   
Шар замер, не доехав до штрафной площадки метров пять. Численный перевес «западников» сказался тут же.
Радист был с режиссёрским образованием и тут же подобрал подходящий для этого момента мотив.
Над стадионом, зазвучал голос Владимира Высоцкого:

От границы мы Землю вертели назад —
Было дело сначала.
Но обратно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи...


Мяч, ободрённый голосом Владимира Семёновича, поехал вспять. От резкого торможения шара, две руки восточной команды соскользнули с мокрой поверхности. Мяч танком прокатился по ветерану. С другой стороны под танк лёг один из матросов с белыми аксельбантами, но ему повезло больше чем ветерану.
Стадион неистово ликовал. Трибуны встали.
В планах Ильи такое не было предусмотрено. Очевидно, опять в дело вмешался мелкий бес…
Ветерана подняли, кто-то пытался стряхнуть с него грязь, но получалось только хуже.
Под аплодисменты, выражающие сочувствие, ветерана увели под трибуну, оказали медицинскую помощь и сдали на руки супруге.
  А на поле, воспользовавшись замешательством и беспомощностью судьи, грязные руки продолжали пихать шар на восток.

Высоцкий не унимался:


Я ступни свои сзади оставил,
Мимоходом по мёртвым скорбя,
Шар земной я вращаю локтями —
От себя, от себя! От себя, от себя... 

Он требовал:

Нынче по небу солнце нормально идёт,
Потому что мы рвёмся на запад.

На восточной трибуне негодовали. Шар катился вспять...
- Нечестно! Судью на мыло! Мяч на центр! Штрафной, штрафной! - неслось с разных мест на восточной и южной трибунах.
Илья дул в свисток, пытаясь урезонить народ, - какой штрафной? Кто будет бить? Чем? Как?
Но народ уже решил, как разобраться с несправедливостью. Мяч медленно приближался к восточным воротам. С восточной трибуны на помощь команде стихийно слетелось до двадцати доброхотов. Мужчины, скидывая на ходу обувь и носки, готовые на всё, громко покрывая грязное поле матом, рвались спасать положение и честь восточной трибуны. Они так рьяно взялись за дело, что мяч тут же заскользил и покатился на Запад, уже увлекая под себя игроков Западной трибуны и набирая скорость.
Теперь уже «западники» заволновались и на помощь павшим в грязь с трибун добавилось на поле ещё до тридцати человек.
Что было дальше, описать невозможно, милиция ничего уже не могла сделать. Уазик с Ильёй метался по периметру недолго. Разгулявшаяся публика прицелилась уже и на него. И офицер приказал водителю выехать за пределы стадиона от греха!
Как позже сообщали милицейские сводки, дело на стадионе закончилось поножовщиной. Кого-то доставили в клинику, многие лечились сами.
И это было последней точкой в олимпийской карьере художника.
 
                ***

Илья подливал нам чай. Мы сидели и слушали. А вечером отправились на вокзал.
Я уже не помню, те ли проводницы встретили нас у седьмого вагона. Но ехали мы точно в седьмом. Счастливый номер.
Почему я запомнил все рассказы Ильи так подробно? Всю дорогу до Москвы мы наперебой с Саней и Андрюхой рассказывали проводницам, точнее пересказывали пережитое Ильей. Надо же было их чем-то развлекать.
Где он сейчас? Этот Саши Кознова друг? Не знаю. Прошло более сорока лет.
Так бывает, хочешь рассказать о дорогом человеке, вспомни какую-нибудь историю. Так делают на поминках. А здесь главным героем не Саша Кознов оказался, а Илья, его друг. Но если бы не Саня, я этого и не написал бы.

А. Перевощиков.                9 мая 2025

Александр Кознов (по воспоминаниям)