Двое под радугой и ничего серьёзного

Мама живёт в другом городе, но когда в моей серенькой жизни намечаются изменения, она сразу звонит. Как можно это чуять издалека? Наверное, генетическая телепатия.

Сегодня мама тоже позвонила, потому что я думала о Семёне. Вообще-то Семёна я почти не знаю, поэтому думать о нём нечего. Но для меня это не помеха. Я могу часами думать о человеке, совершенно его не зная. У вас тоже такое случалось?

Учуяв, что я о ком-то думаю, мама позвонила. Вы полагаете, она учит меня жить или делится мудрыми женскими советами? Ничуть не бывало. Мы обе несём пургу, чешем языки и стебаемся, но после этого мне становится легче.

- Привет, сокровище моё, – сказала прозорливая мама. – Чем занята?

В её вопросе подразумевалось: выкладывай всё как есть, доченька, вместе обхохочем это дело!

- Ничего серьёзного. Думаю, – сказала я. – Сегодня я познакомилась с мужчиной по имени Семён.

- Отлично! – сказала мама. – Где он тебя подобрал? На свалке или в кабаке?

В этом вся матушка. Она не спросит: где ты подцепила мужчину? Она скажет: где он тебя подобрал, бедный? Я не хожу по кабакам, мама об этом знает. В церковь я тоже почти не хожу, но с Семёном мы встретились возле городского храма. И я чистосердечно ответила:

- Почему на свалке? Мы познакомились как нормальные люди – на церковной паперти…

Мама в восторге. Она приходит в восторг от всего, что связано с непутёвой дочкой.

- Трижды великолепно! – одобрила она. – Лучшие люди всегда стоят на паперти. Я тебя имею в виду. Сколько он тебе подал, доченька? На новые сапоги хватит? Или это ты ему подала?

- Он подал мне только руку, чтоб помочь подняться на ступеньку, – поясняю я. – Шёл мимо и захотел меня сфотографировать...

- Для порножурнала? – подсказывает мама. – Ура, наконец-то ты станешь звездой! Когда я увижу тебя на обложке? Какой номер «Плейбоя» покупать? Вы уже назначили свидание? Надеюсь, ты отдала ему ключи от квартиры и пароль от аккаунта в мобильном банке? Отдай ему всё, доченька, чтобы мне не краснеть за тебя перед чужими людьми…

Семёну я дала номер телефона и адрес, потому что он провожал меня до дома. До прочих материальных ценностей пока не дошло. В таком духе мы говорим с мамой долго-долго. А на самом деле? На самом деле просто…

***

…просто светило солнце и шёл слепой дождь. Он шлёпал по сточным трубам и лужи под ногами блестели как жестяные. Взрывались газировочными пузырями и отражали летящие в них капли. При таком дожде часто появляется внезапная радуга. Я остановилась, чтобы её не прозевать. Глядела на дождь, на лужи и думала.
 
Думала я обо всякой чепухе. В моей жизни никогда не происходит ничего серьёзного. В детстве я чем-то болела, но так, ничего серьёзного. В школьном аттестате у меня тройки и четвёрки, тоже ничего серьёзного. Большой и искренней любви у меня не было. Были какие-то встречи, романы – но ничего серьёзного.

Секс в моей жизни тоже был, но ничего серьёзного. Один раз я была замужем, но тоже так, ничего серьёзного. Боюсь, когда я помру, господь увидит меня на небе и скажет: «Отбой, ребята, расходитесь по местам. Это та недотёпа пришкандыбала, ничего серьёзного».

Пока я думала о своей несерьёзно устроенной жизни, меня окликнули:

- Девушка! Вы так славно смотритесь на фоне храма, прямо живой портрет! Можно вас сфотографировать?

Передо мной стоял человек в клетчатой куртке, с фотоаппаратом на плече. В волосах у него был дождь, а в зубах потухшая трубка. Так и состоялось знакомство на паперти.

- Исключительный ракурс! – сказал он, вынимая аппарат. – Вас не затруднит встать выше и чуть левее? И сделать то же выражение лица, которое при вас было. Вы о чём-то думали?

- Не помню о чём, – честно сказала я. – Вероятно, я думала о том, что мне поразительно удаются пирожки с клюквой.

- Вы умеете печь пирожки? – восхитился клетчатый фотограф.

- Нет, – сказала я. – В том-то и фокус, что я принципиально не пеку пирожки с клюквой, и это удаётся мне лучше всего.

Семён водил объективом, подходил то слева, то справа и бормотал: «Так… линия плеча превосходно совпадает с линией купола… Подбородочек бы повыше… И ветерок! Ветерок, треплющий чёлку… Есть! Изумительно!»

Нащёлкав кучу кадров с разных сторон, Семён показал их мне. Церковь получилась почти волшебной… да и я выглядела не худшим образом.

- Что это за храм? – спросил Семён. – Я не в курсе, я приезжий.

- Церковь Святой Великомученицы Варвары, – сказала я. – Жила в старину Варвара, которая много великомучилась. Наверное, тоже сто лет не бывала в отпуске… и цифры в отчётах у неё не сходились, и начальник на неё орал… всё в точности, как у меня.

- А как вас зовут?

- Варвара, конечно, – сказала я. – Учтите, что я плохо схожусь с людьми. Не со всеми, а только с мужчинами, женщинами, детьми, подростками, новорожденными и пенсионерами. С остальными людьми я схожусь хорошо. Ой, вот и радуга!

Из-за храма Святой Варвары выстрелила четырёхцветная радуга, и Семён успел сфотографировать меня на её фоне. Поделился со мной снимками, мы много болтали, пока он меня провожал.

Снимки – это его хобби, а так-то Семён приехал по служебным делам. Мы шли под редким дождём вдоль радуги, в зубах у Семёна торчала потухшая боцманская трубка. Я думала: вынет ли он её изо рта, чтобы поцеловать меня? Нет, трубку Семён не достал и меня не поцеловал. Но взял мой номер и предложил прогуляться вечером. А больше ничего серьёзного.

***

Всё это я рассказываю маме. Мама просит обязательно прислать ей снимки радуги и меня.

– По твоему описанию, Семён неплох, – говорит мама. – Клетчатый макинтош, трубка и фотоаппарат? Пальчики оближешь. Скажи ему, чтобы он тебя ни в коем случае не прошляпил! Так и передай, Варюша.

Свидание назначено на восемь. Но чем ближе к восьми, тем больше грустных мыслей шевелится в голове. Зачем это ему? Зачем это мне? Зачем куда-то идти, если ничего серьёзного не выйдет? Я плохо схожусь с людьми, плохо схожусь с деньгами (у меня их вечно нет), с автобусами (я на них опаздываю), с погодой (опять сегодня шла без зонтика!) и кучей других вещей...

Решаю никуда не идти и не отвечать на звонки. Умолкнуть и спрятаться. Прости, Семён, не стоит тратить времени на несерьёзные дела и Варвар-великомучениц.

Остаюсь дома. После восьми обеспокоенный Семён начинает звонить. Раз, другой, третий… Каждый раз я вздрагиваю, но не беру трубку. Тогда он поднимается по лестнице и трезвонит мне в дверь.

Очнувшись от анабиоза, я в панике подпрыгиваю. Разбрасываю по квартире тряпки и вёдра, будто спешно создаю алиби. Мажу голые руки по локоть мыльной пеной и в таком занятом виде высовываюсь на порог.

- Ой, это ты? – ненатурально удивляюсь я, поправляя локтем чёлку. – Тысяча извинений, Семён, сегодня всё отменяется. Срочная генеральная уборка! Ничего серьёзного, но ко мне едет мама…

- Мама – это важно! – соглашается Семён, глядя на меня. – Варвара, а ты всегда делаешь уборку в макияже, коктейльном платье и чёрных колготках?

Кинувшись к зеркалу, я понимаю, что ужасно опростоволосилась. Когда я успела нарядиться? Для кого? Зачем? Я никуда не хотела идти, и мыслей таких не было!

Вынув трубку изо рта, Семён целует меня в дверях.

- Смывай пену и пойдём, – говорит он шёпотом. – Был мне голос свыше, чтобы я тебя ни в коем случае не прошляпил…