Сказка про любовь

  Фасолик, пыхтя, пролез к прозрачной стенке и вдруг увидел прямо перед собой свою ненаглядную Фасолечку, всё такую же душераздирающе прекрасную. Она была совсем рядом — но, к великому сожалению, в другой пачке, и волна бархатного блаженства мучительным коктейлем смешалась с ведром студёного отчаяния. Он так соскучился… С того злосчастного дня на сортировочной базе, где они были разлучены, прошла, казалось, целая вечность.
  Попробовали докричаться друг до друга, но не смогли из-за плотности материала упаковок. По губам читать тоже не получалось, их маленькие чёрные рты не отличались дикционной выразительностью. И всё, что им оставалось — долгими блаженными часами смотреть друг на друга и грустно улыбаться. Они не слышали непрекращающейся болтовни соседей вокруг и вынужденно прощались только когда лишаистый охранник вырубал свет в супермаркете на ночь.
  Больше всего они боялись, что их купят разные люди. И как-то раз крюкорукая старуха, пересчитав замусленные купюры, цопнула пачку с Фасоликом и понесла её на кассу, но после долгих раздумий, видимо, зажмотившись, вернула её на полку. Им показалось, что пока это происходило, они опять постарели на несколько тысячелетий. Но от страха внезапно решилась загадка, которой они терзались всё это время: как общаться не только телепатически. Способ был, конечно, довольно хлопотный, но оба ликовали. Фасолик сообразил, что слегка перемещаясь туда-сюда, он может своим бордовым телом чертить в воздухе буквы и знаки препинания. Фасолечка сначала удивлённо смотрела на его дёрганья, но вскоре всё поняла и радостно вступила в диалог. На “написание” того, что могло быть произнесено за несколько секунд, уходило, особенно поначалу, раз в десять больше времени, но они были счастливы и вели бесконечные беседы обо всём подряд.

Ф а с о л и к. Привет, моя красненькая. Ты как там? Терпимо? Или совсем плохо?
Ф а с о л е ч к а. Привет, милый. Я? Да не знаю… Как-то странно, конечно. А ты как?
Ф а с о л и к. Я счастлив, что вижу тебя. Обнять бы…
Ф а с о л е ч к а. Любимый! Хочу к тебе. Много бы я отдала за то, чтобы оказаться с тобой рядышком.
Ф а с о л и к. Я бы отдал всё.
Ф а с о л е ч к а. А с другой стороны, что мы можем отдать? Что у нас есть? По-моему, ничего… Наша жизнь так странна… Мы же не вырвемся отсюда… Что нас ждёт? Мне страшно, мой дорогой…
Ф а с о л и к. Давай не будем о грустном, радость ты моя. Может, что-то и поменяется когда-нибудь. А пока мы можем говорить, это же счастье!
Ф а с о л е ч к а. Конечно… Как мы раньше до этого не догадались?.. Странно, да?
Ф а с о л и к. Я ненавижу себя за это. Ведь неизвестно, сколько нам ещё осталось. А так много всего хочется тебе сказать, удивительная моя девочка.
Ф а с о л е ч к а. Ну так говори же скорее, говори! Наполняй меня вновь своей любовью. Как раньше.
Ф а с о л и к. С удовольствием… А я ведь знал, что мы встретимся. Ну, если не знал, то надеялся. Ну, если не надеялся, то мечтал.
Ф а с о л е ч к а. А снилась я тебе часто?

  И всё в таком духе. Частенько это были разговоры вроде как не о чём. Но они их обожали. И наговориться не могли. Они любили друг друга, и это их немножко успокаивало.
Но шли пустые часы, дни, недели… И между ними начала медленно расти ещё одна стенка — уныния, безысходности, мрака. И раздражения. Она обижалась, что он не может её спасти, хотя понимала, что это бред. Он томился хронической клаустрофобией. И ничего не происходило. И не могло, наверное, происходить. Они говорили всё меньше и всё чаще мрачно лежали друг напротив друга, ожидая неминуемого…

Но кое-что всё же произошло. Однажды прям рядом с Фасоликом из глубины пачки ни с того ни с сего появилась случайно попавшая в упаковку красной фасоли белая фасолинка. Она пробормотала: “Ох, какая же там духота, просто невозможно…” и почему-то кокетливо улыбнулась ему.

Ф а с о л е ч к а. Кто это?!!
Ф а с о л и к. Понятия не имею.
Ф а с о л е ч к а. А что ты ей тогда лыбишься?
Ф а с о л и к. Что? Я ей не лыблюсь, милая.
Ф а с о л е ч к а. Думаешь, я слепая? Зачем ты на неё посмотрел?
Ф а с о л и к. Да просто неожиданно было увидеть её тут. Белое пятно в поле зрения возникло, я рефлекторно посмо-
Ф а с о л е ч к а. Ах ты мой рефлекторный. Ну и как?
Ф а с о л и к. Что?
Ф а с о л е ч к а. Понравилась? Красивая она, беленькая? Лучше, чем я?!
Ф а с о л и к. Дорогая, да что с тобой? Что ты вдруг придумала?

  Фасолечка хотела что-то ответить, но смогла только расплакаться. Фасолик весь издёргался, но она на него даже не взглянула.
  Белая фасолинка с нахальным интересом наблюдала за странными телодвижениями своего нового соседа, а потом сказала ему:
  — А вот обязательно так елозить? Вы мне уже весь бок измяли, придётся теперь массаж делать, ха-ха-ха. Давайте познакомимся, что ли. Меня зовут Белячка. А Вас?
  Фасолик ещё раз посмотрел на неё. Она, безусловно, была красива, чувственна, игриво-очаровательна, и не будь у него Фасолечки… Но Фасолечка была. И прямо сейчас она сквозь слёзы смотрела на них и бесилась.

Ф а с о л е ч к а. Милуешься? Классно тебе? Я случайно не мешаю наслаждаться обществом прекрасной твари?!!

  Белячка, не понимая, почему он ей ничего не отвечает, повторила свой вопрос, чем окончательно вывела несчастную Фасолечку из себя.

Ф а с о л е ч к а. Что она там тебе говорит? А ну отгони её!
Ф а с о л и к. В смысле? Куда? Зачем?
Ф а с о л е ч к а. Мне всё равно! Куда подальше! Чтоб я её рядом с тобой не видела, понял?
Ф а с о л и к. Родная моя, ну тут и места другого нет, куда я её отгоню?

  А Белячка обиженно надула властные губки и тёрлась об Фасолика, пытаясь привлечь его внимание. Тот отодвигался от неё как мог, но всё же отметил невольно, какая у неё мягкая и прохладная кожа.

Ф а с о л е ч к а. Гони её, или я… Или я… Я не знаю, что я! Но гони! Немедленно!
 
  Фасолик попробовал ещё раз возразить, но понял, что это бесполезно. Он повернулся к Белячке и, внутренне падая в пропасть, вежливейше попросил её перейти в какое-нибудь другое место, на что та ответила изумительным хохотом.

Ф а с о л е ч к а. Чего ты с ней сюсюкаешься? Грубо крикни на неё!
Ф а с о л и к. Ну как я крикну? Она же мне ничего плохого не сделала.
Ф а с о л е ч к а. А, вот уже ты как заговорил…
Ф а с о л и к. Слушай, ну я не могу. Как-то нехорошо.
Ф а с о л е ч к а. Ладно. Поняла. Окей. Не буду отвлекать. Приятного времяпрепровождения. А я тогда пойду пообщаюсь вон с тем симпатичным бобом, он мне уже несколько дней подмигивает. Ну, бывай!

О муки любви!.. Фасолик вдруг встрепенулся и завизжал:
  — А ну-ка быстро от меня отвалила!!!
  В его пачке воцарилась тишина. Белячка с деланым равнодушием окинула его взглядом и неохотно исчезла в толще потемневших от кринжа фасолин.
  Весь оставшийся день ушёл на то, чтобы успокоить исстрадавшуюся Фасолечку, убеждая её в том, то она единственная, неповторимая, драгоценная. Фасолик и вправду так думал, но к этим мыслям примешивались и другие, стыдные и лакомые. Наконец, измотанные до последнего предела, они провалились в чугунные сны.
 
  Проснулся Фасолик от того, что ощутил какие-то знакомые и очень приятные прикосновения. Он открыл глаза и увидел, что рядом с ним опять примостилась Белячка. Она медвяно проворковала:
  — Доброе утро… А знаешь… Со мной ведь никто ни разу так не разговаривал. Все обычно от моей красоты падают в обморок и не решаются мне слова поперёк сказать, а ты… удивил. Мне понравилось. А наказать тоже сможешь?
— ???
— Да не бойся, глупенький. Просто хочу здесь с тобой побыть, не возражаешь? Ну так как тебя зовут-то?
  Фасолик с ужасом покосился на Фасолечку, но та, к счастью, спала.
  — Меня зовут Фасолик.
— Очень при-
— Но это неважно. Вон там моя жена. Пожалуйста, уходи. Если она сейчас проснётся, мне конец. Я её вчера весь день приводил в чувство. Прости. — Он помедлил и всё-таки добавил: — Ты великолепна. Мы с тобой… как-нибудь потом.
  — А где твоя жена? Вон та дурнушка, что ли?
  И Белячка залилась своим неотразимым смехом, не смущаясь ворчанием спящих вокруг фасолин.
  — Тоже мне, нашёл парочку. Такой хорошенький… Зачем она тебе? Вы всё равно не встретитесь теперь. Кстати, с тебя массаж, ты не забыл?
  Фасолика огнём обожгло, когда она назвала его хорошеньким, но он понимал, что Фасолечка может проснуться в любой момент, и надо было с этим что-то срочно делать.
  — Я умоляю. Отойди куда-нибудь. Она подумает, что я-
  — Ой, плевать мне, что она подумает. Пусть думает, что хочет. Тебя не беспокоит, что подумаю я, а? Так, всё. Мне нужен массаж. Все бока мне вчера измял, шутка ли?
  Фасолик чувствовал, что очень бы хотел сделать ей массаж. Белячка повернулась к нему спинкой.
  — Давай-давай, думаешь, я шучу? Пока не сделаешь, я от тебя не отстану.
  Он посмотрел на Фасолечку. Когда она спала, у неё некрасиво морщилась кожа.
  — Ладно. Только быстро. И не здесь. Идём.
  Они полезли вглубь пачки. Обмирающий Фасолик пропустил Белячку вперёд, повернулся и увидел, что Фасолечка печально смотрит на них…

Он три дня извинялся, объяснял, заклинал, усовещал, взывал к здравому смыслу и так далее. Но всё было тщетно. Это был сущий ад. Его поражало, что она ему совершенно не верила. Наконец она стала раздражать безумно, до скрежета в зубах, хотелось её размозжить. И он не выдержал. Обозвал её поганой дурой, тут же об этом пожалел, но не успел больше ничего сказать, так как в этот самый момент её пачка взмыла в воздух, снятая с полки тоненькой ручкой кудрявой девушки в мышастом свитере.
  Всё рухнуло. Фасолик, аж скукожившись от одиночества, дал волю демонам самопроклятий. Он недоумевал, как мог быть столь необъяснимо чёрствым по отношению к самому дорогому существу на всём белом, вернее, красном свете. Помутнение разума — вот что это было. Он рыдал. Ведь кроме Фасолечки ничто на самом деле не имело для него никакого значения.
  Поэтому он достаточно спокойно отреагировал на то, что в тот же день купили и его пачку, хотя это означало окончание жизненного пути в желудке вот этого чернощёкого студента в самое ближайшее время.
  Пока тот нёс пакет с покупками по заваленным опавшими листьями уличкам, Фасолик думал только о Фасолечке, которой причинил столько боли, хотя именно этого он хотел бы меньше всего. Вся эта нелепейшая история с даром ему не нужной Белячкой… Он не ожидал от себя такого. Он же видел, насколько сильно ревнует его раненая девочка. Как же можно было так терзать её?.. А теперь всё было кончено. Ну и поделом ему. Он ничтожество. Он заслужил. Но всё же хотел, чтобы стало хоть немного легче. Тем временем они уже поднимались по заплёванной лестнице.
А дальше всё происходило будто в каком-то нездоровом сне. Студент открывает дверь в квартиру, его встречает кудрявая девушка в мышастом свитере, он триумфально демонстрирует ей пачку фасоли, она со смехом приносит с кухни и показывает ему точно такую же, и они начинают бодро готовить обед, предвкушая поглощение фирменного лобио. Молодые и прожорливые, они вывалили в гаргантюанскую кастрюлю сразу обе упаковки, накрыли её крышкой и уселись обмениваться новостями.
Двигаясь в полной темноте, Фасолик понимал, что времени у него немного. Гвалт стоял такой, что доораться до Фасолечки не было никакой возможности. Он тыкался во все стороны, ударялся об обезумевших от ужаса фасолин и чувствовал, как вода начинает закипать, ещё больше усложняя процесс поиска. В этой суете все наощупь казались абсолютно одинаковыми. Периодически крышка распахивалась, ненадолго освещая клокочущую массу коричневых смертников, и, обсыпаемые едкими приправами, они водоворотом вертелись вкруг равнодушной ложки. Фасолечки не было нигде… А с не к месту флегматичной Белячкой он, как назло, столкнулся уже раза три.
Ситуация казалась по-настоящему безвыходной до тех пор, пока он не догадался, что вероятность увидеть Фасолечку будет выше, если не двигаться самому и не кувыркаться, а наблюдать за круговертью из статичного положения. Но как это было возможно в кипящей всё интенсивней воде?.. Только если каким-то образом закрепиться на стенке кастрюли, а после этого пытаться выхватить взором её любимое тельце из жуткой толпы. Теперь он уже не надеялся ни на что, кроме хотя бы одного последнего взгляда на неё. Он размякал всё больше. Думать было уже трудно, а одна мысль и вовсе парализовала: а она-то хочет успеть меня увидеть?.. После всего, что произошло?..
Неимоверными усилиями, вслепую, абы как Фасолик уцепился за ржавый нарост на эмалированной стенке и стал ждать, когда откроется крышка, хотя осознавал, что…
  Наконец кастрюля наполнилась светом, и тут он увидел Фасолечку — сквозь взвесь слабеющих тел, баламутящихся всё быстрее — на стенке напротив. Они встретились глазами, и он понял, что она взобралась туда не случайно, а ради него, тоже пыталась высмотреть. У них совпали мысли! Как же он обрадовался… Они, не сговариваясь, поползли друг навстречу другу по полукругу гладкой стенки, ежесекундно едва не сбиваемые хаотично летающими фасольками и брызгами кипятка, боясь не успеть и в который раз потеряться, только в этот раз — точно навсегда.

И вот уже раздался характерный щелчок выключения конфорки… Уже бурление сходило на нет…. Уже кастрюля накренилась, сливалась вода в раковину… Уже поехали другие фасолины в глубокую миску… Уже студент мыл руки… Уже торопил свою хозяюшку… Уже… Уже…
  Они слепились в страстном объятии… И все обиды были тут же забыты. Какие обиды?.. Они бы не смогли вспомнить. Они наконец соединились. И никакая сила не смогла бы их теперь разделить. Скоро они будут разжёваны и растворятся в желудочном соке, но вместе, вместе, вместе навсегда…
  Девушка в мышастом свитере, что-то спокойно мурлыкая себе под нос, вмешала в фасоль рубленый лук, орехи и что-то там ещё, разложила всё это в две тарелки и пригласила своего бородача к столу. Фасолик хотел бы не бояться и мужественно готовить Фасолечку к последним мгновениям, но не получалось, он сам мелко дрожал от хтонического ужаса. Но от этого прижимался к ней всё сильнее. А она к нему. И это было потрясающе. Это был лучший момент их короткой жизни. Они страстно шептали друг другу всё самое нежное, вечное, совершенно честное… Краем глаза Фасолик увидел, как Белячка сгинула в обветренном рте студента и невольно содрогнулся…

  Кудряшка попыталась задумчиво разделить фасолинки ложкой… Но не смогла, удивилась и усмехнулась.
  — Смотри… Как соединились крепко. Попробуй.
  У него тоже не получилось.
  — Ха. Забавно. Не разлучаются. Они прям как мы с тобой, да?
  Девушка нежно поцеловала его и сказала:
  — Надеюсь… Ну, думаю, тут без вариантов… Ты же понимаешь, о чём я?..
 
  Любовь творит чудеса. А сильная — тем более. Одни влюблённые аккуратно поместили других на полочку, где хранились фотографии, камушки, записочки, феньки, хреньки — своеобразный семейный мемориал, памятник нежной любви. Там, сцепившись навек, и стояли долго-долго мои дорогие Фасолик и Фасолечка — пока не засохли совсем.

22.11-05.12.2022