Глава 14. Зов Рода

На краю Яви, где реки впадают в молочное озеро Нави, стоял старый дуб. Его корни уходили в самое сердце Рожаницы, а ветви касались Правьих небес, где звёзды пели песни забытых богов. Под этим дубом, обняв колени, сидела девочка — потомок тех, кто когда-то выбрал свободу Велеса. В её руках был свиток, испещрённый рунами, которые уже никто не мог прочесть. 

— Мама, — она ткнула пальцем в потускневшее изображение громовержца с молотом, — кто это? 

Женщина, чьи волосы пахли дымом и полынью, вздохнула. Она знала, что сегодня — ночь Солнцеворота, когда нити Макоши становятся тоньше паутины, а границы миров истончаются. 

— Это Перун. Он… был сильным. Но боялся, что его сила останется неуслышанной. 

Девочка перевернула свиток. Там, где краска осыпалась, угадывались очертания пляшущего Велеса и Лады с венком из роз. 

— А они? 

— Они любили. Иногда так сильно, что это рождало бури. 

Ветер подхватил слова и унёс их к руинам капища, где когда-то люди молились всем богам сразу. Теперь здесь росли берёзы, пробиваясь сквозь трещины в камнях, а в центре, на алтаре, заросшем мхом, лежал **молот Перуна** — покрытый ржавчиной, но всё ещё испускающий тихий гул, как сердце спящего зверя. 

*** 

Чернобог, ставший тенью самого времени, бродил среди развалин. Его пальцы, похожие на иссохшие ветви, касались стен, и камень крошился, как печенье. 

— Как тихо… — он засмеялся, и эхо разнеслось по долине, будто стонал сам ветер. — Вы слышите, братья? Ваши люди забыли даже ваши имена. 

Но ему ответила лишь Морана. Она сидела на льдине посреди озера, её отражение дрожало в чёрной воде. Рядом, склонившись к воде, рос ясень — всё такой же кривой, всё такой же немой. 

— Они помнят, — прошептала она. — Помнят в снах. В сказках, что рассказывают у костра. В страхе перед ночью… 

— Страх — это прах, — Чернобог поймал светлячка и раздавил его. — А прах развеет ветер. 

*** 

Велес явился в облике старого нищего. Его плащ был соткан из осенних листьев, а посох — из корня мандрагоры. Он присел у костра, где племя русичей справляло Солнцеворот. 

— Дедушка, расскажи сказку! — попросил мальчик, суя ему в руки краюху хлеба. 

— Сказку? — Велес усмехнулся, и в его глазах мелькнула искра. — Хорошо. Жили-были боги… 

Он говорил о Свароге, чьи слезы стали реками, о Ладе, чья любовь родила первые цветы, о Перуне, чья ярость высекла жизнь из камня. Дети смеялись, думая, что это выдумки. Старики качали головами, шепча: «Помним…» 

— А что было потом? — спросила девочка с глазами, как у той, что когда-то спасла Даждьбога. 

— Потом… — Велес посмотрел на небо, где зажглись первые звёзды. — Они уснули. Чтобы дать место другим историям. 

*** 

Рожаница проснулась на мгновение. Её тело — горы, леса, океаны — содрогнулось, рождая землетрясение где-то далеко на востоке. Во сне она видела, как из трещин в забытых алтарях выползают новые боги: юные, дерзкие, голодные. Они спорили, чей закон важнее, чья правда священнее. 

— Не торопитесь… — прошептала она, и её голос стал ураганом, сорвавшим крыши с хижин. — Вы ещё научитесь… бояться. 

Но новые боги уже не слышали. Они рвали мир на части, как щенки рвут ткань, даже не зная, зачем. 

*** 

А в чаще, где стоял дуб, девочка нашла розу. Не алую, а белую, с лепестками, светящимися в темноте. Она сорвала её и вплела в волосы. 

— Клянусь, — прошептала она, хотя сама не знала, кому, — я запомню. 

И где-то в глубине Правьих небес, в кузнице, заваленной паутиной, Сварог дрогнул. Молот в его окаменевшей руке треснул, выпустив искру. 

Искра упала в мир.