Цветы календулы

«Цветы календулы», 1998.

Конечно, отрадно, что в постсоветском отечественном кино можно встретить не один китч – детективы, боевики и мыльные оперы. Задумано было многообещающе: драма в традициях русской классики, и даже шире – классической драматургии. «Единство места и действия» – события разворачиваются в течение одного дня, на большой даче, где живут потомки крупного советского писателя, относившегося к элите тех лет. Так сказать, «усадебный быт», отсылающий зрителя к тургеневским («Месяц в деревне») и чеховским пьесам («Дядя Ваня», «Вишнёвый сад», «Чайка») и проч. Туда же – Горький с «Дачниками», «Вассой Железновой», «Мещанами». Семейная сага в свете эпохальных общественных перемен.
Расцвет остался в прошлом, ныне – крушение и вырождение. Вся эта дача, обломок прежнего благополучия, эхо прошлой жизни с то ли истинными, то ли мнимыми высотами творчества, превратилась в «чемодан без ручки» – нести тяжело, выбросить жалко. Пришли иные времена и иные люди – бывшие милиционеры, «перестроившиеся» в «предпринимателей», и не обременённые сожалениями о минувшем, спокойные прагматики, бывшие неудовлетворённые жизнью маргиналы, внезапно ставшие «хозяевами жизни». Они равнодушно готовы сокрушить «старое», к которому были не допущены, и созидают нечто своё. Этакие новые Лопахины.
Потомки «большого советского писателя» являют собой картину полного вырождения – от мелкого воровства соседских дров до планов «убить бабушку», не дающую согласия на продажу дома. Это, так сказать, вырождение нравственное, дополненное и физическим, – от паралича старухи, вдовы писателя, до бесплодия с виду молодой и цветущей внучки. Всё семейство дружно мается от безделья и непонятно чем живёт, откуда берёт средства к существованию. Претензии семейства на некую духовность и причастность к искусству выливаются в ношение нелепых одежд, клоунский грим, в безобразный и глупый фарс «перформанса» с инсценировкой известной песни о «фабричном пареньке», - с целью то ли ублажить капризную старуху, то ли поиздеваться над былыми идеалами лживого официозного советского искусства. Однако, когда препятствия к продаже дома (и возможности начать новую жизнь) отпали, всё семейство с презрительным смехом дружно отказывается от перемен.
Замысел ясен, и как сочно можно было бы в рамках подобного сюжета живописать характеры и судьбы! Однако ни режиссер, ни актёры этими возможностями не воспользовались, не наполнили сюжет подлинно человеческим содержанием. Персонажи остались «знаками намерений», а не живыми людьми, которым зритель мог бы сочувствовать, любить их или ненавидеть. Фильм превращён в весьма занудную сонную жвачку, лишён истинного динамизма характеров. Персонажи остаются невнятными куклами, статичными, несмотря на многочисленные истерики, и бледно-невзрачными, неинтересными. Не жалко этот погибающий мирок, ему место только на свалке. Что-то авторы перестарались с критикой, и жалеть здесь некого и не о чем – и зачем тогда вообще вся затея? Отказ от продажи дома получился совершенно немотивированным, нелогичным, бессмысленным. Ради чего отказались? Чем они живут? «Традициями нашей семьи», выродившимися в пустые чудовищные «инсталляции»? Даже досадно, что сделка с «предпринимателями» не состоялась.
Пожалуй, следует признать, что фильм получился неудачным, весьма слабым и просто откровенно скучным; не использовал богатые возможности, которые мог дать сюжет.
15.02.2007