Ещё раз об аналитической философии

ЕЩЁ РАЗ ОБ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ.

В основе аналитической философии лежит теория истины Г. Фреге, согласно которой суждения о реальных предметах только тогда могут быть истинными – если они коррелятивны математической тавтологии: 4*4=16.

Всё, что должно совершиться поэтому с этой теорией истины есть переплавление математической тавтологии «4*4=16» в пневматическую: «R»=«Я».

И основные моменты в этом переплавлении составляют:

Во-первых: теория Гёделя о неполноте, согласно которой «математическая система» не может быть полной без противоречия.

Во-вторых: логические парадоксы согласно которым логика множеств должна содержать противоречие (парадоксы Рассела и др.).

В-третьих: утверждение Уайтхеда – что реальность конституирует принцип сращения и имплозии: «Сращение» — это название процесса, в котором универсум вещей приобретает индивидуальное единство...»; «Процесс есть имманентность бесконечного в конечном, благодаря чему все пределы взорваны, а все противоречия уничтожены.» («Процесс и реальность»)

В-четвёртых: всеобщее понимание, что математическая тавтология не коррелятивна процессу аннигиляции электрон-позитронной пары, ядерному распаду и теории суперсимметрии в физике.

В-пятых: всеобщее понимание, что математическая тавтология бесполезна в сфере морали и политической философии (Мур, Айер, Роулс и тот же Рассел)

В-шестых: положения Куайна о том, что нельзя с помощью единичных суждений давать описания подлинно динамичной реальности, что только сумма суждений взятых о сложном предмете с разных сторон может дать подлинное описание и суждение о предмете («Две догмы позитивизма»).

В-седьмых: положения Селларса о партикулярном и противоречивом характере опытных данных («Эмпиризм и философия сознания»).

В восьмых: положения позднего Витгенштейна (импликативно), Нейрата и Дональда Девидсона о том, что не «конвенция» служит основой взаимного понимания, а «общая форма жизни» или «концепция интерсубъектного мира»: «Язык по своей природе, как настаивал Нейрат, интерсубъективен»; «Интерсубъективность - это корень объективности...»; «Коммуникация зависит от того, обладает ли каждый коммуникатор концепцией общего мира, интерсубъективного мира...» (Д. Девидсон «Subjective, Intersubjective, Objective» (2001))

Через моральную философию и аналитику языка «венская философия» таким образом делает переход от математической тавтологии к интерсубъектной, но сознаёт эту вторую – только интуитивно, не понимая потенциальность последней – быть универсальной «тавтологической формой», как для суждений о сферах природы, так и суждений о сферах политики и психологии. Осознавание универсальности «интерсубъектной концепции» в качестве корреллятива всех истинностных суждений есть предполагаемый результат следующих «этапов» в развитии «аналитической философии» и прежде всего постановки вопроса о подлинной идеальности и экстемпоральности этой «концепции», но в этих указанных выше моментах, в принципиальном смысле, ныне уже дано всё необходимое содержание для завершения этой работы. Аналитическая философия далее самым естественным образом соединяется с континентальной так как теперь и она понимает «имплозию», «аннигилентность», «синергетичность» и «интерсубъектность» в качестве высшего или необходимого принципа истины. 

К ИСТОРИИ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ.

Одной из важнейших заслуг Г. Фрегеля является утверждение, что истинные суждения предполагают определенный, вневременный коррелятив. Этот коррелятив Г. Фреге прежде всего видит в математической тавтологии 4х4=16 не отдавая отчета о внутреннем содержании данного равенства. Фреге считал, что математическая тавтология истинна сама по себе, но как позже выяснилось всякое математическое описание сложной системы не может быть полным без противоречия (вторая теорема Гёделя о неполноте, теория множеств Рассела, Кантора и др.) что подрывало саму математику как науку без противоречий. 

Разочаровние математикой таким образом произвело следующую теорию истины, согласно которой, коррелятив не может быть точно описан, но существуют функциональные утверждения, имеющие своим основанием математику и истинное описание мира – должны составлять «протокольные», единичные, эмпирические предложения, изолированные друг от друга, но связанные с определенным функциональным правилом употребления языка, которое считается истинным (Трактат «Витгенштейна»). Эта теория упраздняется в философии Куайна, который показывает невозможность истинности отдельного предложения вне органической связи с другим и необходимость обширных, насыщенных, множественных описаний для выявления истины, ибо: «Приходится перераспределять истинностные значения между некоторыми из наших утверждений. Переоценка одних утверждений ведет к переоценке других в силу логических взаимосвязей…»; «…выбор между утверждениями, которые можно переоценить в связи с любым ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ опытом, оказывается весьма широким. Никакие ОТДЕЛЬНЫЕ опыты не связаны ни с одним ОТДЕЛЬНЫМ утверждением…» («Две догмы позитивизма»)

Таким образом прежде всего выявляется необходимость противоречия в математической сфере как таковой, затем в сфере высказываний, которые в изоляции друг от друга не достигают истины: не могут быть истинными как таковые.

К этим теориям истинны примыкают ещё две логики: диалектическая и модальная, согласно которым необходимость одной из противоположных сторон заключается в том, чтобы посредством определенного изменения своего модуса преодолеть противоречие и показать вторую сторону ложной.

Но так как уже Аристотель сказал, что диалектика и та логика которую он излагает в Топике есть логика мнений и софистических споров, а не логика полной истины, то так же и эти логики обнаруживает свою односторонность или необходимость противоречия, которое нарушает «закон исключенного третьего». В «Метафизике» Аристотель приводит следующий пример нарушения «закона не противоречия»:

 
«Итак, движущееся должно быть в том, откуда двигается и уже не быть в нем — и двигаться туда, но там и быть. И то, и другое истинно, но это не значит, что все всегда правы и противоречий нет. Из того, что здесь всегда изменяются и перемещаются количества, и поэтому истинное утверждение может оказаться неистинным, не следует, что всё время меняются качества. Думается, что считающие истинными обе части противоречия, основываются на том, что тела всё время меняются количественно: одно и то же тело и четыре локтя длиной, и уже не четыре локтя. Но существование всегда качественно, потому что определенность природы качественна, а это количество может относиться к чему угодно.» («Метафизика»).

Другими словами, в сфере истинной интенсивности, первого бытия, закон «непротиворечия» перестаёт действовать и противоречие становится истинным содержанием этого бытия, тем, что проявляется и разрешается в нём постоянно. В истинном бытии таким образом утверждение и отрицание, позитивность и негативность существуют одновременно: в математическом плане оно есть истинная бесконечность и истинна Единица, в языковом - данное бытие проясняет необходимость насыщенно-имманентного описания темпорального мира, в диалектическом оно демонстрирует ограниченность диалектики как таковой и необходимость, более высшей, спекулятивной логики. 

Кроме того, значительным произведением, в истории аналитической философии, выступает трактат У. Селларса «Эмпиризм и философия сознания», где он доказывает, что мы мыслим не объективный мир, а мы мыслим мысль, или мы мыслим «я», которое нечто мыслит, что опять же таки отсылает нас к спекулятивной традиции мысли.

Гегель, Кант и Делёз завершают свою теорию истины понятием «Дизъюнктивного силлогизма», что предполагает определенный субстрат в котором все «противоположные предикаты» органическим образом синтезированы, а вне его эти же предикаты получают определенное ограничение в результате чего, внутри «абсолютной субстанции» «закон о противоречии» перестаёт действовать, внутри конечного бытия он действует, а внутри того бытия которое обретает живую связь с «бесконечным» этот закон низводится до момента, который одновременно необходим и в то же время снимает себя по мере того, как конечное обесконечивает себя.


 Примечание. Аристотель: «Диалектические положения — это также и сходные с правдоподобными, и предлагаемые как противоречащие тем, которые противоположны считающимся правдоподобными, а также мнения, согласующиеся с приобретенными искусствами. Ибо если правдоподобно, что противоположности изучаются одной и той же наукой, то правдоподобно и то, что одно и то же чувство воспринимает противоположности.»; «Для философии, конечно, эти положения следует составлять сообразно с истиной, а для мнения — диалектически.» («Аристотель «Топика»).