Девять лучей света Глава 5 Йотуны Утгарда

Глава 5
Йотуны Утгарда

1.

 Ему не мешала густая тьма коридоров Подземелья, не беспокоили доносившиеся отовсюду таинственные шорохи мрака, не тревожила вероятность заблудиться и не выполнить задание хозяина; его раздражало собственное, вновь обретенное, пускай и не до конца, тело. Мало того, что лишенные кожи участки саднили и причиняли боль буквально при каждом движении, но в довершение этого Эг страдал от любого ничтожного соприкосновения с острыми камнями и выступами стен, оставляя то здесь, то там куски и клочья драгоценной плоти. Еще одну неприятность причинял распространявшийся от скелета на десятки шагов запах гниения. Лично Эгу на него было глубоко наплевать, однако вонь привлекала внимание обитателей подземных переходов, иногда не слишком дружелюбное. Короче, бывший слуга Карго все чаще и чаще вспоминал ехидную интонацию прощальных слов своего нового господина, огонь прищуренных глаз Деза казался ему зловещим, а с вновь обретенного языка в адрес варлока грозили сорваться все мыслимые и немыслимые проклятия. Эг злился, и было чему.
 Первая неприятность настигла скелета на середине пути в узком извилистом коридоре. Перекрывая дорогу, впереди с потолка на пол шлепнулась белесая туша гигантского слизня. Рогатая голова с вытянутым трубочкой ртом потянулась в сторону добычи. Эг отступил назад. Напасть поползла за ним, неуклюжая, медлительная, но неотвратимая и грозная.
 – Не было печали! – досадливо подумал мертвяк. – Придется возвращаться и менять тропу. Он развернулся и бодро зашагал в обратном направлении, скорее ощущая, чем, слыша погоню. Отступление закончилось довольно быстро: через сотню-другую метров проход перекрыла вставшая на дыбы фигура другого слизня.
 – Ну, вот – довонялся себе на голову! И все из-за тебя, варлок недоделанный! Не мог, видите ли, тело создать по-человечески! Эх, а ведь только новую жизнь начал!
 Эг стиснул зубы, нагнулся к земле, подбирая острые камни, и приготовился к сражению: не пропадать же просто так! Первый бросок заставил слизня всхлипнуть и согнуться пополам. Второй попал по одному из рогов-усиков, исторгнув из трубочки-рта клекот и бульканье.
 – Есть! – довольно завопил скелет. – Не одному мне боль испытывать, тварь рогатая! Прежде чем обожраться мной, ты еще не так помучаешься или уберешься туда, откуда приполз!
 Слуга Деза расстреливал противника безжалостно и методично, заставляя держаться на почтительном расстоянии, до тех пор, пока не ощутил, как подкравшееся сзади первое существо, о котором в горячности боя он и думать забыл, впилось ему в левую голень, мгновенно слизнув изрядный кусок мышц. Довольное чавканье раздразнило второго врага. Позабыв о боли, белесая масса ринулась в атаку. Рывок оказался столь стремительным, что Эга швырнуло вперед, перебросив за спину первого слизня. Скелет проехался задом, содрал с ягодиц широкие полосы ткани, с кряхтением поднялся на ноги, потер раненое место и с удовольствием уставился на сцепившихся друг с другом монстров. Зрелище живо напомнило ему расхожую истину о том, что пока двое охотников наскакивают друг на друга в попытке оспорить добычу, попавшая в силки дичь благополучно выпутывается и успевает скрыться от обоих. Но как ни сладостно выглядело наблюдаемое побоище, теперь следовало позаботиться о собственном спасении, что Эг и сделал, устремившись бегом от коварного места, вперед, к опасностям новым и неведомым.

* * *

 Последние не замедлили явиться во всей красе, хотя после встречи со слизнями скелет сделался осторожным: шагал с оглядкой, подолгу простаивал перед неожиданными поворотами, прислушиваясь к шорохам и звукам, до рези в глазах всматривался в темноту пещер. Однако новую опасность он все же пропустил, точнее, не придал никакого значения стлавшимся вдоль стен очередного подземного зала ветвистым корням каких-то растений. Это был целый лес извивающихся древовидных змей, которые торчали слева и справа, свисали с низкого потолка то здесь, то там, уходили в каменистый пол и снова выныривали на поверхность.
 Дерево – дерево и есть, поэтому незадачливый слуга Деза смело ступил под совершенно безобидные своды. Шаг, другой, третий он сделал беспрепятственно и ощутил вдруг сильнейшую боль в пятке. Эг скосил глаза, с ужасом заметив, что близлежащее корневище не просто попыталось опутать ему ногу, но уже отщипнуло кусок плоти и тащило его под землю. Мало того, отовсюду доносился неприятный завораживающий шелест: корни потянулись к добыче со всех сторон.
 – Ой-ой-ой! – завопил Эг, подпрыгнул на месте и зайцем скакнул на еще свободное местечко. Хищные растения на мгновение остановились, поводя усиками корней, словно принюхиваясь, после чего, обнаружив добычу, поползли в новом направлении.
 – Ну вот, не хватало еще, чтобы тебя растащили на части безмозглые деревяшки! А такими мирными казались! Нет, в жизни нельзя доверять никому, совершенно никому. Ну, чего уставилась, гниль ползучая! – с обидой крикнул скелет снова застывшим в ответ на его очередной скачок кореньям. Те, словно расслышав оскорбительные слова и поняв их смысл, задвигались быстрее, так, что Эгу пришлось отбросить последние сомнения и задать стрекача. Он помчался к черневшему вдалеке выходу, подскакивая, подпрыгивая, совершая неимоверные танцевальные «па» своей смертельной пляски. Если бы скелет мог потеть, то вспотел бы наверняка, а так он только ойкал и подвывал от боли, когда случайные касания корней достигали цели и удовлетворенно отдергивались назад с тем, что еще недавно составляло предмет гордости Эга, с кусками его нового тела.
 За пределами зала-убийцы посланник варлока уселся на спасительный гранитный пол. Он не устал, мертвяки не устают, но был раздосадован, зол и обижен. Его драгоценное приобретение, причина, подвигнувшая его на службу коварному (теперь Эг в этом почти не сомневался) Дезу превратилась в болтающиеся на многострадальных костях жалкие лохмотья.
 – Было бы из-за чего вешать себе новый хомут на шею! «Новое тело», «новое тело», будет тебе «новое тело», – передразнил Эг варлока. – А где оно, тело это?! Наобещал, слепил неизвестно что, да и то пропало! И ради чего, спрашивается, я теперь корячится должен?! Провались эта Дикая охота со своим Мертвым рыцарем, куда подальше! Я теперь вольный: раз он своих обещаний не выполняет, то, и я не буду! Пойду, куда глаза глядят, пускай отыщет.
 Довольный собой скелет бодро прошагал пару сотен шагов на север, нашел поворот и попытался уйти в сторону от основного маршрута. Не получилось! На пути отступления его поджидали вездесущие крысы.
 – Сбежать надумал? – пискнула старшая из них. – От нас не убежишь! А скроешься от нас, так хозяину тебя найти труда не составит! Ох, он тебя и накажет тогда! Люто! Так, что прежняя жизнь счастьем покажется. Понял?!
 – «Понял» – не то слово! Осознал! Всю тлетворность своих помыслов глупых осознал. Больше не повторится, «крысавицы мои ненаглядные», – Эг, конечно, ехидничал, но с горя: делать-то было нечего, приходилось двигаться дальше. А вскоре «крысавицы» пришлись ему как нельзя кстати.

* * *

 Под сводами Подземелья постепенно становилось холоднее. С потолков все чаще свисали сосульки льда, которые, оттаивая, образовывали под ногами покрытые корочкой хрусткие лужи. Стены пещер отливали бледно-сиреневыми полотнами инея. Приближался Север, а с ним и конечная цель путешествия. Эг шел без устали. С одной стороны, он не без злорадства подумывал о том, что на морозе неусыпные соглядатаи будут вынуждены отстать, иначе не миновать им застыть и превратиться в серые ледяные куски. С другой стороны, к душе скелета снова подступили страхи: Эг боялся сам замерзнуть и превратиться на лютом холоде в неподвижную хрупкую статую, боялся погибнуть от рук великанов-йотунов, боялся будить Дикую охоту и боялся не выполнить поручение варлока. В общем, ближе к концу дороги слуга Деза не думал ни о чем, кроме своих переживаний.
 На огромного белошерстого медведя он налетел внезапно, врезавшись в мягкую шкуру того, что неосмотрительно принял за очередной пласт инея. Эг едва успел отпрянуть назад. Тяжелые лапы хлопнули над головой, клацнули саблевидные когти, мохнатое чудовище утробно заревело и остановилось, поводя розовым носом. Пещерный медведь принюхивался в поисках добычи. Он был слеп от рождения, точнее, совсем не имел глаз: на их месте росли кустики густой шерсти.
 – Понятно, – успел отметить про себя посланник варлока. – Зачем ему глаза? Под землей все едино темень кромешная, по запаху-то лучше ориентироваться. Опять же, если кого страшного увидишь, то не испугаешься.
 Но вот ему, Эгу, было страшно. Втягивая воздух и уверенно рыкая, зверь медленно продвигался в сторону скелета, постепенно прижимая того к стене пещеры. Бежать оказалось некуда: монстр зажал жертву в узком каменном кармане и теснил ее, грозя вот-вот облапить, после чего сожрать, не оставив даже косточки.
 – Все, мой обманчивый повелитель, – громко вслух произнес Эг. – Твое поручение остается не выполненным, правда, не по моей вине. Твои ожидания будут напрасными.
 Скелет рассчитывал, что сказанные слова долетят до остроконечных крысиных ушей. Он не надеялся на помощь, он просто торжествовал напоследок: все-таки ему удалось оставить варлока «с носом», «большим длинным носом». А что придется навсегда исчезнуть, так это не беда. Раз получить новое тело не случилось, то просто существовать и вовсе незачем! Эг покорно нагнул череп, приготовившись к окончательной смерти и освобождению души. Однако конец не наступал. Наоборот, впереди послышался медвежий рев, в котором явственно чувствовались обида, боль и отчаяние. Обреченный вскинул голову. Медвежья шкура из белой превратилась вдруг в серую. Это сотни острозубых бестий облепили чудовище, вырывая клочья шерсти, впиваясь клыками и когтями в теплое мясо. Зверь бестолково замахал лапами, пытаясь избавиться от напасти. Бесполезно: крысы гибли, но на их место вставали новые твари. Брызнула кровь. Серый покров шкуры окрасился в алый цвет. Медведь упал на землю и покатился по камням. Он предполагал раздавить наглого противника, однако просто пропал под визжащей массой. Рев перешел в отчаянный визг, затем во всхлипывания и стоны. На ноги пещерный великан больше не поднялся.
 Эг заворожено смотрел, как гигантская туша таяла на глазах. Совсем скоро от нее остался дочиста обглоданный остов и куча окровавленной шерсти.
 – Путь свободен! – лихо пропищала выросшая перед ошеломленным скелетом предводительница крысиного войска. – Иди и выполни поручение нашего повелителя!
 
2.

 Выбравшись на поверхность, Эг моментально ощутил морозное дыхание Севера. Его покалеченное в подземных столкновениях тело пронзили сотни холодных иголок, которые проникли до самых костей. Стоять на месте здесь было нельзя: остановка грозила превращением в ледяную глыбу, а вот движение сохраняло жизнь. Однако кое в чем скелет испытал удовлетворение. Саднящую от ран плоть покрыла кожа, кожа из снежного инея, принесшая с собой облегчение и, кроме того, послужившая отличной маскировкой.
 Эг шагал осторожно. Чужая земля не предрасполагала к расслабленности и благодушию. Коченея на ветру, посланник Деза неуклонно приближался к конечной цели своего пути – видневшимся впереди вершинам снеговых гор. Крысиное сопровождение действительно исчезло, но о том, чтобы совершить побег из ледяного плена, не приходилось даже мечтать. Оставалась только дорога вперед, к замку Мертвого рыцаря, где, по словам варлока, его ждал тайный вход в Подземелье и быстрое возвращение к таинственному Даркнессу – родовому замку Деза.
 Встретившийся скелету довольно узкий проход в скалах неусыпно охраняли два хримтурса. Одного звали Суттунг, другого Бауги. Оба были сыновьями одной матери и обоих боги Асгарда поставили на бессменную стражу – первый заслон смельчаку, рискнувшему ступить на просторы ледяного безмолвия в бесполезной надежде освободить Дикую охоту от тысячелетнего, волшебного сна. Суттунг смотрел вперед, Бауги назад. При малейшем подозрительном движении йотуны вздымали вверх свои тысячепудовые палицы и с грохотом опускали смертоносное оружие вниз, кроша ледяные покровы и поднимая тучи снежной пыли, чем Эг не замедлил воспользоваться. Скелет крался под покровом скал столько, сколько это было возможно, потом слепил два снежных кома. Первый он бросил из засады под ноги Суттунга. Великан не стал даже рассматривать, чем вызвано движение. Каменная дубина просто обрушилась на гладкий лед, подняв плотное белое облако, под покровом которого слуга Деза успел домчаться до опустившейся палицы, взобраться на нее и крепко схватиться за шершавые выступы булавы смерти. Гул удара постепенно затих, пыль осела.
 – Ты чего это, брат? – прогремел в вышине голос Бауги.
 – Показалось, брат, – также громогласно ответил Суттунг.
 – Ну-ну.
 И в это самое мгновение Эг подбросил в воздух второй ком снега. Палица хримтурса снова взлетела под облака, и на самой высоте ее полета скелет отпустил руки, прочертив гигантскую дугу в стремительном снижении к земле. Грохота второго удара он не слышал, но явственно ощутил сотрясение ледяных покровов еще до того, как плюхнулся в глубину пышного сугроба. Ему повезло: снег смягчил падение, и кости Эга остались целы. Тихонько пофыркивая, скелет осторожно выбрался на поверхность. Братья-йотуны остались далеко позади, настолько далеко, что сквозь молочную пелену морозного воздуха едва-едва проглядывала лохматая голова ужасного Бауги; Суттунга же не было видно и вовсе.
 – Получилось, – с облегчением подумал Эг, потом грустно вздохнул. – Жаль, что это препятствие не последнее.

* * *

 Покрытый инеем Эг практически сливался с белым покрывалом Утгарда. Посланник Деза мог и не беспокоиться по поводу своего обнаружения, если бы не предательская цепочка следов, появлявшаяся на девственно ровном снегу, как только ему приходилось уходить с гладкого голубовато-зеленого, ледяного пути. Это обстоятельство вынуждало беднягу прибегать ко всяким ухищрениям: подолгу дожидаться появления спасительной поземки, зарываться глубоко в сугробы и передвигаться под снегом, ползти или заметать следы ничего не ощущавшими мерзлыми ладонями. В борьбе за выживание Эг закоченел в буквальном смысле этого слова, остатки подаренной ему варлоком плоти превращались в хрупкие хрусталики льда, которые скалывались при малейшем, неловком движении, и совсем скоро скелет остался тем, кем был до начала роковой встречи в подземной пещере – обыкновенным скелетом.
 – Ничего себе подарочек, – бубнил Эг себе под нос и бросал при этом грозные взгляды за спину, в ту сторону, где предполагал нынешнее пребывание своего коварного хозяина. С исчезновением серых соглядатаев он явно осмелел, а может быть, отвага мертвяка возрастала сообразно количеству переживаемых им грозных событий.
 – Одарил, так одарил, ничего не скажешь. Как специально сюда отправил, где не только тело потерять пара пустяков, но и кости-то сохранить трудно: того и гляди, распадешься на труху снежную. Ну, хозяин, ну, удружил, добродетель мой! Огромная тебе благодарность от слуги твоего Эга. Никогда не забуду доброты твоей и заботливости. Все вы, волшебники, такие! Говорил себе дураку: не связывайся с ними, все равно обманут, да еще и посмеются. А с другой стороны, куда податься было. Твари серые, что с ножом пристали: надевай, да надевай корону на башку ему. Не напялил бы, так самого в клочья разодрали. Эх, жизнь! Пропади она пропадом, иной раз так подопрет, что и в петлю полезешь. А мне ведь и не удавиться… Э-хе-хе…
 Так он и шел: позади готовые растерзать за невыполнение приказа крысы, впереди неизвестность – великаны и Мертвый рыцарь.
 Долетевший до слуха плеск показался Эгу мороком. Откуда среди лютого холода взяться воде? Здесь ей не место, здесь все превращается в лед. Однако к плеску вскоре присоединились явственное фырканье и негромкие голоса. Казалось, что там, за снежным холмом, кто-то устроил себе купание, и был этот кто-то явно женского пола. В заиндевевшей душе бредущего по снежной пустыне путника проснулось любопытство. Скелет повертел головой, проверяя, нет ли опасности, и бодро пополз к вершине сопки. Он осторожно заглянул за кромку льда и обомлел от изумленного восхищения. Огромное озеро, над которым из-за перепада температуры поднимался парок, и в нем, как в маленькой лужице, две великанши: необъятные взору, но стройные, изящные в движениях, прекрасные внешностью.
 Это совершали омовение дочери йотунов Гёрд и Скади. И не было великолепнее этих двоих. Молочно-белая кожа, густые серебристо-синие волосы, голубые льдистые глаза, вершины полновесных грудей, ладьевидные животы над манящим лоном, хрупкие, сулящие негу пальцы, каждый из которых мог накрыть Эга целиком, – все это скелет разглядел в мгновение ока и застыл, исполненный очарования. А девушки продолжали свою игру, плескались, зачерпывали ладонями воду, брызгались друг на друга. Они выпрыгивали из озера и, подняв тучи капель, с головой скрывались под зеленоватой озерной гладью. Кто бы мог подумать, что все это происходит на жутком холоде? Мороз для снежных дев был родной стихией. Вот вдоволь наигравшаяся Гёрд толчком мощных рук выбросила из воды свое прекрасное тело, присев на кромку ледяного берега, а Скади подплыла к подруге и укрыла ее колени бесконечным ворохом длинных густых волос. В руках Гёрд, словно из морозного воздуха появился вдруг серебряный гребень, и его нежные прикосновения ласкающее заскользили по полотну волнистых прядей. Погруженная в озерную гладь Скади притихла. На диво хрупкий голос девушки затянул полную неги напевную мелодию. Плещущие волны покачивали на своих плечах ее точеные груди. Движения обнаженных тел будили вожделение. Вожделеть Эгу, конечно, было нечем, но и он почувствовал внезапный жар в каждой своей косточке и ощутил, как снег и лед вокруг него стали довольно быстро подтаивать.
 – Вот те раз! – изумился скелет. – Что значит огонь любви! Даже смерть, и ту побеждает! А хорошо бы хоть на мгновение стать великаном, и туда, к ним! Уж я бы не растерялся.
 Сказочные мечты потекли неудержимым потоком, как и ручьи воды из-под разогревшихся костей скелета и прервались вдруг ощущением неимоверной боли: обхватив ноги Гёрд, шаловливая Скади утянула ее в озеро; одна из взметнувшихся брызг долетела до ладони Эга, накрыв кончик его мизинца. Кость моментально оледенела и примерзла к поверхности холма. Бедняга дернул было руку, по которой тут же начал распространятся убийственный холод. Ладонь оставалась на месте. Дернул сильнее. Без всякого успеха. В кусок льда превратился уже весь палец. Нужно было думать о спасении и, как можно, быстрее. Превозмогая боль, Эг рванул в сторону, ломая омертвевший мизинец. Правая рука потеряла один из своих пальцев, но зато сам он остался жив. Скорее, скорее вниз, подальше от этого проклятого места.
 – Вот тебе и вся любовь! – подумалось скелету. – Сначала заманит, обожжет жаром страсти, а после спалит дотла или заморозит в ледышку. Любить-то, оказывается, тоже с умом надо!

* * *
 
 Новое препятствие встретилось Эгу довольно скоро и представило из себя полностью перегородивший проход в скалах гигантский котел для варки хмельного эля. Никаких дров под дном котла не было, однако его стены лизало неистовое голубое пламя, в нем булькало дурманящее варево, а из-под крышки бежали пенные пивные ручьи. Хримтурс Гюмир любил этот напиток больше всего на свете, и больше всего на свете он оберегал свой волшебный котел. Еще бы! Ведь магический чан не только варил для него эль в любую погоду, без всякого огня и всяких дров, но был настолько глубок, что йотун Гюмир на спор однажды до умопомрачения упоил обитателей Асгарда, некоторые из которых (особенно молотобоец Тор) отличались способностью одним глотком осушить половину моря.
 Гигант как всегда занимался приготовлением пива, которое в изобилии стекало по его снежной бороде, застывая тысячами сосулек по краям всклокоченных волос, что придавало лицу, в общем-то, не очень злобного йотуна, свирепое выражение. Миновать занятого делом Гюмира труда не составляло, если бы не пузатый котел: между ним и снежными скалами не оставалось ни малейшей щелочки даже для таракана, не говоря уж о целом скелете. Эг вздохнул, погоревал в очередной раз о своей незавидной доле и обречено полез по ледяным уступам к бледно-голубым просторам северных небес. Он рисковал поскользнуться, вдребезги разбиться при первом же падении, но другого выхода не оставалось: Гюмира можно было обойти только стороной, и сторона эта пролегала по отвесным скалам.
 Шаг за шагом, рывок за рывком посланник Деза пробирался к далекой вершине. Может быть, прошел день, может быть два или три, Эг ничего не понимал в этом заколдованном краю, где солнце все время висело над горизонтом, где не думал наступать даже вечер, не то, что царица мрака – ночь. Дорога постепенно приняла пологую форму, и, в конце концов, скелет достиг обширного горного плато. Впереди виднелся большой холм, с обеих сторон которого устремлялись ввысь заснеженные вершины каких-то диковинных деревьев. Вперед, так вперед – Эг бодро зашагал в направлении холма, и тут… Земля под его ногами затряслась и собралась в складки. Не удержавшего равновесие путника толкнуло вперед, чуть ли не к самому подножию казавшейся такой далекой возвышенности. Утопая в снегу, он успел заметить, как дрогнули снеговые деревья, как провалились куда-то вниз, затем встали на свое место, снова исчезли из глаз и снова возвратились – и так несколько раз подряд. Эга передернуло от внезапной догадки: он не на горном плато, под ногами вовсе не простой снег, а впереди не холм и не деревья. Его, несчастного, занесло на самый лоб очередного хримтурса, холм оказался огромным носом, а деревья – ресницами снежного великана. Скелет чуть не вмерз в кожу йотуна от страха.
 – Что, если гигант почувствует на своем лбу его, Эга, движение, расценит их, как шевеление назойливой мошки, и решит ее прихлопнуть?! – от такого предположения даже мысли в черепе скелета застыли на одном месте.
 Сколько продолжалась его неподвижность, Эг бы не ответил, но лежи, не лежи, а что-то нужно делать. Что? Глупцом скелет при жизни никогда не был. Это потом, уже в мертвецком обличии, Карго держала его и Кора за недоумков, называя не иначе как «кретинами». Однако истине подобное определение явно не соответствовало.
 – Попробовал бы «недоумок» пройти столько препятствий! – с гордостью подумал посланник Деза и осторожно пополз к боковой оконечности снежного лба. Он передвигался с такой тщательностью, чтобы великан, а это был хримтурс Тьяцци, прозванный среди обитателей Утгарда «воришка Тьяцци», не ощутил его копошения на своем ледяном челе. Эг полз метр за метром и мечтал лишь об одном: чтобы гигант не переменил свое лежачее положение и не начал двигаться раньше времени. Но воровать среди ледяного простора было явно нечего, а в любой другой период ленивый Тьяцци предпочитал лежать и дремать под открытым небом.
 Спустя довольно продолжительное время скелет добрался до мочки огромного уха, в котором торчала гигантская серьга. Здесь Эг пристроился у самого слухового прохода и сдавленно прошептал:
 – А ведь поднять котел тебе явно слабо!
 Великан не шелохнулся: раздавшийся шепот не дотягивал даже до комариного писка. Эг переждал немного и повторил сказанное громче. Никакого результата. Крикнул – то же самое. И лишь когда скелет проорал фразу что есть мочи, Тьяцци слегка повернул голову в сторону Гюмира и спросил:
 – Эй, братец, ты что-то сказал?
 – Тебе показалось, братец! – буркнул под нос оторванный от варки пива Гюмир.
 Эг выждал время и заорал снова:
 – Дурак! Тебе не поднять моего котла!
 – Что-о-о?! – на этот раз реакция Тьяцци была куда живее, поскольку теперь он прислушивался к тишине ледяного безмолвия. – Что ты сказал, брат?!
 Гюмир только пожал плечами и отвернулся: он как раз пробовал очередную порцию свежесваренного пива и вовсю наслаждался своим любимым напитком.
 – Ты – слабак! Мой котел тебе не по зубам! – в третий раз напрягся Эг.
 – Ты что? Издеваешься что ли?! – взревел Тьяцци.
 – Бульк, бульк, бульк – донеслось довольное бульканье повернувшегося спиной Гюмира.
 – Ах, вот ты как! – гигант Тьяцци подскочил так стремительно, что Эг едва удержался на выступе его уха, обхватил бока неподъемного котла, рванул свою ношу вверх и помчался прочь, расплескивая терпкий напиток, реки которого, попадая на снег, тут же превращались в светло желтые потеки скользкого льда. Опешивший от неожиданности Гюмир замешкался лишь на мгновение, а затем ринулся в погоню с истошным воплем:
 – Эль! Ты разливаешь мой эль!
 Бег по пустыне холода оказался недолгим. Несмотря на всю проворность Тьяцци, ему так и не удалось утащить тяжеленный котел. А может, стремление вернуть свою драгоценную пропажу удвоило силы Гюмира, и он довольно быстро догнал обидчика. Ледяной кулак любителя пива хрястнул между лопаток похитителя. Воришка растянулся во весь свой исполинский рост прямо в озеро выплеснувшегося из котла эля, и хитроумный Эг не удержался на выбранном месте. Рассекая морозный воздух, скелет пулей помчался вперед, в направлении предначертанной велением Деза цели. Он не видел ни разыгравшейся между йотунами потасовки, не слышал ни сожалеющих о потере порции любимого напитка воплей Гюмира, ни обиженного сопения Тьяции, он даже не успел подумать о том, куда в очередной раз заносит его собственная злосчастная судьба. Он просто плюхнулся в сугроб и ушел в него на несколько метров.
 Эгу в очередной раз несказанно повезло: скелет не только не разбился после второго, более продолжительного полета, но и, выбравшись на поверхность, понял, что оказался практически у самой цели – перед ним высились башни замка Мертвого рыцаря. Каменные колоссы начинались среди хаотических нагромождений льда и тянулись в бесконечность, пропадая из глаз в далекой выси голубых небесных просторов. Черные мраморные глыбы кладки от покрывшего их густого слоя инея казались серыми, но от этого не менее суровыми и страшными в своей силе и мощи. Распахнутый зев гигантских ворот грозно щерился зубьями поднятой решетки, а между двумя железными створками, занимая весь проем, сидела неуклюжая фигура очередного йотуна-хранителя. Это был Трюм, глупец Трюм. Конечно, Эг не знал ни имени, не прозвища великана, однако в его умственных способностях мог не сомневаться: умом грубые черты лица отягощены явно не были. Идти напролом посланник Деза не собирался, а потому предпочел понаблюдать за новым противником.
 Трюм таращил блюдцеобразные глаза, вращая ими словно мельничными жерновами, причем каждым по отдельности: если левый уходил вверх, правый моментально смещался вниз, и наоборот. Но иногда оба зрачка съезжались к сливообразному носу, чтобы застыть на короткое мгновение и снова разбежаться в разные стороны. В довершение всему хримтурс беспрерывно причмокивал, вытягивал губы трубочкой и хрюкал. Самое же умное выражение лица возникало тогда лишь, когда Трюм, задумчиво прикрыв веки, засовывал в свою пещерообразную ноздрю гигантский палец и застывал со сладострастным сопением.
 – Хорош! – хмыкнул про себя Эг. – Сам глупым бываю, видал дураков, а вот такого… Но, дурак-то он дурак, а пройти как-то надо. Только как?
 Грузная туша не оставляла даже щелочки, поэтому следовало выманить йотуна из ворот хотя бы на мгновение. Скелет думал долго: о превратностях несчастной жизни, о легковерности, о наглых и коварных волшебниках. Короче, в голову лезли самые разнообразные мысли, кроме нужных. Недвижимый Эг замерзал, постепенно превращаясь в ледяную глыбу.
 – Ну, и пусть! Ну, и замерзну назло всем. Пускай тогда варлок сам свою «охоту дикую» освобождает! Посмотреть бы, как это у него получится, да, видно, не судьба.
 Руки и ноги уже не двигались. Голова дернулась и упала на грудь. И в этот момент от ворот донеслось довольное «гы-ы». Эг встрепенулся, радостное восклицание смолкло. Собрав глаза в кучу, Трюм таращился прямо в сторону скелета, вернее того, что от него осталось.
 – Заметил, что ли?! Теперь прибьет, непременно прибьет! Но, хоть не замерзну, и то ладно.
 Эг снова наклонил лоб, приготовившись к смерти, и опять услыхал восхищенное «гы». Не поднимая головы, скелет пристально всмотрелся в противника. Трюм забавлялся со скачущим по физиономии солнечным зайчиком, источником которого была заледеневшая макушка самого Эга. Неожиданный выход был найден. Радость растопила сковавший члены смертоносный холод. Поползав между сугробами, посланник Деза быстро отыскал крупный кусок плоского льда, поймал холодный луч солнца и направил его во вращающиеся глаза хримтурса.
 – Гы, г-гы, гы-ы! – радостно загыкал Трюм. Придурковатый рот великана раскрылся, выпустив на подбородок струю слюны величиной с маленькую речку.
 Эг закрепил импровизированное зеркало и отскочил в сторону. Теперь он не боялся стража ворот: для йотуна не существовало ничего, кроме слепящего пятна света. Весело хохоча, великан пополз к источнику своей радости. Не теряя времени, скелет помчался в противоположную сторону, прямо под освободившуюся арку. За спиной он слышал грохот ломаемого льда, недовольное сопение, рев разочарованного гиганта и его торопливое возвращение. Трюм пятился задом на покинутое место, но пятился столь стремительно, что Эг едва успел выскочить из-под плюхнувшегося на землю необъятного седалища. Его толкнуло вперед и обдало снежной пылью. Устояв на ногах, смельчак обернулся назад. Ворота снова перекрывала мощная туша бессменного стража, но теперь это уже не имело никакого значения, – дорога к Мертвому рыцарю была свободна. Он выполнил задание своего хозяина, ну, почти выполнил.

3.

 Коридор между наружными и внутренними воротами замка показался Эгу бесконечным из-за его длины и из-за того, что пришлось ступать очень осторожно: каждый шаг под сводами отдавался гулким эхом, а за спиной ворочался глупый Трюм.
 – Глупец-то он глупец и есть, а вдруг не до конца, вдруг возьмет и обернется, – думал про себя скелет и первые метры передвигался, чуть ли не кошачьей поступью, потом осмелел, а к моменту выхода во двор мрачной крепости обнаглел настолько, что грохотал нарочито весело и шумно. Преодолев вторую, никем не охраняемую решетку внутренних ворот, Эг снова оробел. Пустынное пространство нагнетало страх, сменившийся внутри самого дворца настоящим ужасом. Между гигантских черно-мраморных колонн первого помещения гулял пронизывающий ветер: он загадочно посвистывал у самой земли, заунывно скрипел створами стрельчатых окон, завывал высоко под потолком. Посланник варлока почувствовал себя крохотной песчинкой, затерянной на убийственно спокойных просторах вечности. В изнеможении скелет прислонился к одной из колонн и тихо сполз на холодные плиты пола.
 Сколько он просидел так, Эг не помнил, но, очнувшись, ощутил вокруг себя все ту же мертвую тишину и загадочный свист северного ветра. Нужно было двигаться дальше. Четырехугольный зал с трех сторон, помимо той, откуда вошел нарушитель спокойствия, завершался тремя широкими лестницами, стремительно уводившими к крытым черненым серебром дверям. Наверное, за одной из них находился Мертвый рыцарь. Но за какой? И что ожидает уставшего от злоключений Эга за другими дверями?
 Решив начать с казавшейся ближе правой лестницы, скелет взбежал по скользким ступеням, застыл на мгновение у закрытого проема, нерешительно потянул кольцо и осторожно просунул голову в открывшуюся щель. Если бы он мог умереть, то наверняка умер бы, не сходя с места. Увиденное повергало в ужас! Там, в бесконечном пространстве инеистого зала, толпилось неисчислимая масса скелетов. Обреченными на заклание жертвами они медленно подходили к странным приспособлениям, у которых суетились несколько ледяных монстров. Злобные чудовища выхватывали несчастных из общей толпы, швыряли в жерла своих механических уродов, крутили скрипящие рукояти и с жутким хрустом перемалывали кости в муку. Последняя непрерывным потоком струилась в бездонные отверстия на полу зала.
 – Если Мертвый рыцарь за этим кошмаром, то я пропал, – удрученно подумал Эг, тихонько притворил дверь, слетел вниз, медленно поднялся по второй лестнице к другой двери. Страсти повторились, но теперь в новом преломлении: в этом зале ледяные монстры кидали заиндевевшие скелеты в топки гигантских печей и рычали от удовольствия, наблюдая агонию жертв и помешивая длинными прутьями их пепел. Гудело слепящее синее пламя, порхали мириады искр обжигающего огня.
 – Час от часу не легче, – грустно констатировал Эг; теперь и за третьей дверью он не ожидал увидеть ничего хорошего. Это оказалось сущей правдой. Здесь из отрываемых у бедняг членов мастерили костяные ложки, дудочки, пряжки, другие поделки, а из черепов – кубки для вина и эля.
 Голова скелета бессильно свесилась на грудь. Он находился в полном отчаянии. Разве в тот момент посланник Деза мог предполагать, что перед ним всего лишь очередное препятствие – видения мастера обманов – йотуна Скрюмира, волшебство которого было последней преградой на пути к Дикой охоте и представляло каждому его наиболее сокровенные страхи, причем во всей красе! Эгу оно нарисовало видения самого кошмарного для скелета конца. Мог ли о таком обмане предупредить слугу его нынешний хозяин? Скорее всего, да, если, конечно, не совсем потерял память в своем тысячелетнем сне. Однако не предупредил, гад! Но подобные мысли придут к Эгу значительно позднее, а пока что ему было не до этого: путь назад отрезала туша стража ворот Трюма (да и был ли он этот путь назад?!), дорога вперед лежала через залы ужаса. Оставался еще третий выход – вечное сидение на лестнице замка. Последний вариант скелет даже не принимал во внимание, поскольку и в настоящей жизни и в жизни посмертной его можно было обвинить в чем угодно: недальновидности, злобе, готовности навредить, но только не в трусливой нерешительности.
 Часы раздумий кончились. Эг начал с зала мастеровых. С внутренним содроганием он шагнул за порог, замер, приоткрыл глаза и… ничего не увидел. Исчез страх, растворилось и видение. Зал оказался маленьким и пустынным. Эг пересек его, толкнув следующую дверь уже смелее. Здесь у коновязи неподвижными статуями высились двенадцать огромных вороных коней. Оседланные, они, казалось, лишь ждали приказа, чтобы понестись в очередной свой кровавый поход. Однако, несмотря на гулявший по конюшне ветерок, в гривах и хвостах скакунов не трепетал ни один из волосков, не дрожали прикрытые веки, не раздувались ноздри. И все же кони не выглядели мертвыми, скорее погруженными в волшебный сон.
 Зал с лошадьми выхода не имел, поэтому Эгу пришлось возвращаться к началу пути, и здесь он уже смело распахнул двери мукомольни. Никого. Пустое помещение, за которым взору предстали одиннадцать закованных в черные, тронутые серебряным узором латы рыцарей: все непохожие, застывшие в полном вооружении, с опущенными забралами шлемов, опирающиеся на щиты, с обнаженными мечами, страшные даже в своей неподвижности. Как и в конюшне, здесь царила идеальная чистота: пыль столетий, грязь и паутина не смогли прорваться через заслоны холода; здесь властвовали лишь лед и иней.
 – Лошадей двенадцать, а этих только одиннадцать. Одного не хватает, и я догадываюсь, кого – самого Мертвого рыцаря, – вполголоса произнес скелет, поворачивая обратно.
 Третья дверь перед огненными печами, и снова пустой зал, но выход из него поддался с большим трудом. Дохнуло сырым теплом, затхлостью, тленом – запахами столь знакомыми, что Эг даже замер на мгновение, после чего осторожно заглянул под сумрачные своды. На полу в лице Мертвого рыцаря сидела ее величество Смерть точнее один из ее бесчисленных обликов – воин-убийца: беспощадный к врагам, безжалостный к побежденным, уничтожающий пленных, мародерствующий в завоеванных городах, оскверняющий, крушащий, стирающий с лица земли. Время не пощадило хозяина замка. В центре зала громоздились изъеденные ржавчиной черные доспехи, над которыми, опираясь на меч, прилепился грязно-желтый череп в рогатом шлеме. Если руки Мертвого рыцаря были почти на своих местах, то закованные в металл ноги находились в полном беспорядке. Оторванное от тела левое бедро с тазовой костью сползло вниз, левая голень одиноко возвышалась над общим хаосом, а правая нога вообще валялась где-то в углу комнаты. И все это покрывал слой густой пыли и липкая белесая паутина. Тот, кто заточил Смерть в этот склеп, надеялся, очевидно, что она превратится в прах и исчезнет с лица земли, хотя бы и через многие тысячелетия!
 – И Это, – брезгливо подумал Эг. – Это существо должно навести ужас на Наземье. Сомневаюсь я, однако, о-очень сомневаюсь.
 Осторожно протиснувшись в зал, скелет медленно обследовал пространство: он искал обещанный Дезом выход в Подземелье. Так, на всякий случай. В глубине души Эг уже сильно сомневался в целесообразности своего похода и подумывал о причинах, которые могли заставить хозяина отослать своего слугу куда подальше.
 – Вот гадость неблагодарная! А еще варлок называется. Тоже мне, великий! Ни ума, ни сердца, ни чести: я его, можно сказать, к жизни вернул, а он что же? Отправил меня в полную неизвестность, на погибель откровенную. Благо, я такой умный и хитрый оказался, да еще повезло немного, а иначе… – что было бы «иначе» Эгу предполагать не хотелось, и он продолжил. – Приперся вот по его приказу. Ну, и что дальше?! Этот хлам оживлять?! Да ему бы впору кости свои собрать в одну кучу, да нести ее достойно, а не мир честной пугать. Он, если и сможет пугануть, так только своим скрипом тысячелетним. Теперь вот еще и выход не находится! Обманул варлок, как есть обманул!
 В углу скрипнуло и зашевелилось. Эг замер: неужели хозяин?! Вот накликал на свою голову глупую! Сидел бы уж молча! Скрип усилился. В темноте что-то грохнуло, подняв тучу пыли. По залу пронесся легкий ветерок. В тишине раздался знакомый писк:
 – Чего остановился, прах тебя забери! Добрался, – значит, выполняй приказ повелителя! Да поторапливайся! Время не ждет. Там уже столько событий завертелось.
 Где там и сколько, скелет выяснять не стал. Крысам посланник Деза обрадовался: хоть и соглядатаи противные, а все-таки живые души; но и разозлился изрядно: он шел, он рисковал, он достиг цели, а они командуют, тварюги серые! Однако вскоре успокоился и даже возликовал, потому что голохвостые открыли ему вход в родные подземные просторы.
 – Цыц, вы! Распищались тут! Сам знаю, что делать!
 Эг предусмотрительно отошел к самому лазу, проверил, протащит ли он внутрь свое изможденное походом тело, спросил, не глубоко ли там, и, получив отрицательный ответ, начал читать заунывным голосом слова тайного заклинания.

 – S o m n i d r a n g u s m i l l e n e r i,
 S t a n d a d b e l l o c u m o v i t a s,
 A n t e s b e l l o t e p o s t e r i,
 O r d e s t e u s c e r t a n t i t a s!
 
 Резкие звуки буквально разорвали затхлый воздух, и снова наступила тишина. Застыли в молчании крысы, застыл в неудобной позе Эг: для пользы дела скелет уже закинул ногу в подземный лаз и приготовился убраться восвояси. Медленно ползли минуты, но ничего не происходило.
 – Ты спутал заклинание, болван! – дружно заверещали крысы. – Мы доложим, непременно все доложим. Повелитель тебе голову оторвет!
 – Сами – дуры, – огрызнулся Эг. – Ничего я не спутал. Как было сказано, так и повторил. Может, это ваш повелитель наболтал невесть что, с пересыпа своего тысячелетнего, а?!
 – У-у-у!!! – дружно заскрипели зубами крысы, и в то же время в зале раздалось мерное постукивание, – это возвращалась на свое место правая нога Мертвого рыцаря.