Пожалей меня хозяйка

Довелось как то перекладывать канализацию в быстро застраивающемся и непомерно разрастающемся микрорайоне Орехово- Борисово, в Москве. При коммунистах вообще все по уму строили, а вот при таких темпах строительства проектировщики дали промашку, бишь то ошиблись в своих расчетах с диаметром пропускных труб и кабельной электроэнергии. Но с кабелями то ладно, они глубже 0.6-1.0 м не закладываются, а с канализацией сложней. Местами по 5-7 м глубиной проложена.  Стоило только начать коллективно жаловаться жильцам в райком, что де вечером телевизоры «тухнут», свет плохо «горит», вода с ванны медленно «уходит», сразу же принимались меры быстрого реагирования и допущенные ошибки в проектировании, строительстве, тут же пытались исправить. Так было и в этот раз. В те годы, начала  80-х, я учился в институте на вечернем отделении, а днем трудился механизатором, машинистом одноковшового экскаватора, высшего, 6-го разряда. Мой непосредственный начальник и посылал меня на объекты «особой сложности»,  и ответственности зная, что не подведу.
       А высший 6-й разряд присваивался не только за знания, но и за непосредственное умение владеть техникой. Частенько «экзамен» устраивался главным инженером так, вытряхнет все спички из коробка, поставит его на попа, на камень и мне: закрывай ковшом. Коробок свалился, упал, не закрыт полностью,  а еще хуже, если раздавлен, работай еще год, по 5-му. А то и шапку ковшом предлагает снять, в нарушение всей техники безопасности, да так, чтоб та в снег не упала. Сам он когда то сидел так же за рычагами, а вечером в институте учился,  потому и «экзамены» такие устраивал.
  При рытье глубоких траншей, как правило, прораб генподрядчика прикрепляет к экскаватору пару человек с лопатами, чтоб следили «за уклоном», да и за пешеходами, чтоб ни кто не свалился, пока траншея открыта и не огорожена.  Остальные же рабочие, заняты тем, что возле каждого подъезда,  и там где траншея пересекает пешеходный тротуар,  строят пешеходные мостки, чтобы жильцы могли зайти в свой подъезд и выйти из него.
   И вот, сижу я за рычагами, приближаясь к подъезду очередного жилого дома, уж точно не помню, но вроде как на Шипиловской улице дело было. Выходит из подъезда женщина, по виду довольно интеллигентная, миловидная и опрятно одетая, лет под 40-к, стоит у подъезда и плачет.  Ни как учительница, подумалось мне, а к ним у меня «особое» отношение. Да и как идти то, куда? Это я их «отрезал» своей траншеей. Почему плачет, я поначалу не придал этому явлению большого значения, объявление висело на каждом подъезде, что де будут проводиться земельные работы, просьба «запастись» всем необходимым заранее и отнестись с пониманием, с извинениями за причиненные неудобства.  Было время подготовиться, подумал я.  Но так как она ни куда не уходила, временами так, «сочувственно» посматривая на меня, словно порываясь что-то спросить, я подозвал одного рабочего, тот забрался ко мне в кабину, повернулся к ней задом, ковшом от нее и сказал тому: поди, спроси, почему она плачет, если боится,  что не возможно ей пройти, так сейчас я ее в ковше «перевезу», на «тот берег», а через пару часов тут и мостик будет, не оставим как есть. Только спрашивай не сразу, а постой вначале возле нее, проникнись терпением, сооруди  грустную «физиономию», словом  сделай все так, чтоб она сама первой заговорила…. И продолжал работать.
     Стоят оба, молчат, а женщина начинает как то, мне показалось, успокаиваться даже, словно есть с кем «поговорить» и выяснить «отношения». Потом плакать вроде как совсем перестала, спрятала свой носовой платок, только глазки остались опухшие  и они стали разговаривать. Еще через некоторое время, «учительница» эта повернулась и ушла в подъезд. Ну вот думаю, молодец, успокоил человека. Рабочий ко мне.
  Что там случилось, спрашиваю? Горе у нее, любимый котик «умер», похоронить хочет. Вот и спрашивала, а не будут ли тут еще раз раскапывать, тревожить его кости, а можно ли так, можно ли этак… слушая всю эту болтовню, я чуть было не расхохотался, но вовремя вспомнил, она живет на 3-м этаже, вон с балкона выглядывает, подумает еще «кощунствуем», смеемся над ее «горем».    
       Мне, как деревенскому парню, хорошо знакома процедура расставания с кошкой или котом, когда тот переставал ловить мышей, другими словами, становился лишним в доме. Ну а чтоб кот или кошка сама умерла «от старости» у кого либо в деревне, такого вообще не припомню на своей памяти. А тут, у этих чудаковатых москвичей, словно  член семьи преставился. Мало того, что слезы, еще панихиду закажите по «усопшему»,  подумалось с сарказмом мне.
   - Что делать будем, спрашивает рабочий. Как что, пусть тащит за хвост своего кота сюда, я сейчас копну поглубже, да и присыплю ковшом сразу. Утром будет идти на работу, да после, «поздороваются» друг с другом, так им даже веселей будет вдвоем, подпустил шпильку  я.
 - Она еще денег посулилась дать, чтоб все по- человечески сделали…
    Услышав про деньги, я чуток напрягся, «по человечески»  говоришь, тогда давай я ступеньки сейчас ковшом сделаю, чтоб она сама могла сама его туда, в «могилку» спустить. Иди к ней, скажи, мы будем готовы через 15-мин. Рабочий ушел, я быстро сделал ступеньки, ковшом вырыл яму поглубже и приостановил работу, вроде как на «плановое ТО». Прошло пол-часа нету ни кого, потом и второй рабочий там же «пропал», у нее в квартире, когда я послал его выяснить «обстановку».  Еще через 20-ть минут появляется, целая траурная похоронная процессия, только что оркестра не было, она вся в черном, увидев ее, я чуть было с кабины не выпал. Настоящий гроб, хоть и маленький, а там, как маленький дитяти, невесту так не наряжают, как этого кота или кошку: и платьице, и кофточка,  и даже чепчик такой на голове…. Одно смущало, почему у рабочих, чуть старше моего возраста, рожи стали какие то красные… они что, все чокнутые тут, что ли, как эта хозяйка? Потом то оказалось, она им уже пол-литру водки выставила с закуской, на «погребение», вот они и задержались в квартире.   А меня не позвали….
   Быстро тащите носилки песка, вон с той кучи, спуститесь в траншею и окультурьте «могилку», велел я, видя столь «пышные похороны», пока она тут будет прощаться со своим котом. Сделали, как и просила, все «по человечески», даже сама спускалась по «ступенькам» к нему, «глазки закрыть», как мне показалось.  Быстро присыпали все это песком, а я ковшом сверху, землей, так что траншея выглядеть стала, как и должна. Потом снова хозяйка убежала куда то, за деньгами, подумал я. И что я возьму с нее деньги, она что,  совсем чокнутая? И так спасибо за «камедь», будет теперь  что рассказать детям, внукам…. Но нет, тащит литр водки и мне передает, через рабочих, на «поминовение» любимого котика, чтоб я значит вечером, понимая, что мне сейчас нельзя, помянул, «как следует». Видя, что они как то безобидно расстаются с такой «платой», а в те времена уже маячил в воздухе «сухой закон»,  спрашиваю: а вы? Тут то они и признались, что уже приложились, а сейчас еще пойдем, приглашала «помянуть», стол накрывает, так что ты тут прикрой нас, если что.  Сказали и ушли.
   Потом донеслось с балкона какое то пение вразноплясицу, потом прораб нарисовался, видя  «замешательство» и приостановку работ, а на самом деле выяснить, куда это его песок с кучи умыкнули и «сгинул» так же в этой квартире, потом вновь все «веселые» на балкон вышли с прорабом во главе, потом качать собрались «хорошего» человека…. Только я один, сидел улыбаясь за рычагами, продолжая работу,  поглядывая на пакет с литрой  и про себя думал: а хорошо ли это?