Глава 32. После боя

­­­Только через пять часов, все оставшиеся в живых партизаны после боя на объекте «Дора», вместе с ранеными товарищами прибыли на базу в пещеру.

Комбриг вызвал всех офицеров в штаб и приказал по списку проверить весь личный состав, а через час доложить о потерях и раненых.
Комдив дал команду накормить бывших военнопленных и передать командиру погранотряда Лаптеву, чтобы тот подготовил список бывших военнопленных с указанием: ФИО, званий, должностей и воинских частей до их пленения.

А самих пленных накормить и переодеть в новую форму.

Диверсионная группа Павла вернулась вся.

Абрам Моисеевич Штольц, как только пришёл на партизанскую базу, передал портфель с секретными документами и чертежами пушки «Доры» лично Павлу в руки, сдал револьвер старшине и пошёл приводить себя в порядок.

Павел поблагодарил Абрама Моисеевича и сказал, что теперь его, Штольца, главная задача как инженера-оружейника — ещё до приезда в Москву разобраться с этими документами, написать свои пояснения и замечания… и что он завтра с утра должен приступить к их изучению.
Вернувшиеся на базу Ганс и Вальтер были легко ранены.
У Вальтера по касательной пулей задело руку, а Гансу небольшой осколок гранаты попал в ключицу.

По старой привычке диверсантов они осмотрели друг друга, и, вытащив ножом осколок гранаты из ключицы Ганса, перевязали друг друга.

Весь лазарет был полон ранеными.
В лазарете медсестре Маше помогала Лянка, и они, как могли, обрабатывали несложные раны бойцов и перевязывали их.
Всего раненых после боя оказалось 18 человек, из них четверо были тяжело ранеными.
Через час по прибытии на партизанскую базу все офицеры собрались в штабе и начали по очереди докладывать.
Комбриг, слушая доклады офицеров, подумал, что очень дорогой ценой для отряда была выполнена задача командования.

Из 200 партизан, которые принимали участие в операции, вернулись вместе с комбригом на базу только 137 человек, из которых 18 были ранены.
Группа партизан, взрывавших железнодорожный вокзал, при отходе была атакована немцами, и в живых вернулись на базу только два сапёра.
В этом бою геройски погиб сержант-минёр Никифоров, прикрывая отход группы.
Пока не было никаких сведений о героях-миномётчиках, которые должны были после выполнения задания также вернуться на базу.

Капитану Лаптеву, командиру погранотряда, на вид было лет 35, он был худой и невысокого роста, где-то около 1.70 см, и когда до него дошла очередь докладывать, он доложил, что, прикрывая отход партизан от взорванных железнодорожных ворот, в бою погиб командир заставы лейтенант-пограничник Сергеев.
Комиссар Железнов от себя добавил:
— Когда отряд стал выбираться с территории спецобъекта, лейтенант Сергеев сам вызвался добровольцем прикрывать отход партизан.

Вместе с ним добровольцами вызвались ещё три пограничника и два брата, как они себя называли, наши геройские пулемётчики — грек Василис и армянин Сурен.
— Благодаря их подвигу, товарищи, мы смогли подняться в горы, и всё это время два пулемёта стреляли не умолкая, но потом всё стихло, — выдохнул комиссар.
И продолжил:
— Светлая память героям!

— Комиссар, ну не хорони геройских ребят заранее, грек он вообще из Крыма, местный, я верю, что они смогут выбраться и спастись, — оборвал на полуслове комиссара комбриг.
Капитан Лаптев передал комбригу списки бывших военнопленных, пришедших с ним.
В списках оказалось только 19 человек из тех 30 коммунистов, которых вооружил комиссар, когда они покидали концлагерь.
Остальные военнопленные, так же как и партизаны, погибли внутри этого немецкого спецобъекта «Дора».
Комбриг тяжело вздохнул, снял фуражку и сказал:
— Светлая память погибшим товарищам.

Все офицеры последовали его примеру и встали по стойке «смирно».
— Комиссар, — комбриг обратился к Василию Железнову,
— К утру составьте списки всех погибших поимённо.
— Разрешите, товарищ комбриг, — вдруг, сказал Павел.
Комбриг кивнул, разрешая.
— Я предлагаю, товарищи, чтобы каждый командир к завтрашнему дню представил списки особо отличившихся бойцов его подразделения для награждения орденами и медалями.

Мне и моей группе скоро надо будет возвращаться в Москву, и я возьму их с собой.
Когда буду писать рапорт о выполнении задания, приложу эти списки на награждение героев-партизан.
— Поддерживаю, — сказал комбриг и добавил:
— В списки включите не только живых, но и погибших, если они показали примеры мужества и отваги.
Они должны быть награждены даже посмертно, и их семьи будут знать, что их отец или сын погибли как герои, и наша Советская Родина благодарна им за их подвиги.

— После войны здесь, на месте нашей партизанской базы, мы установим памятник всем героям, погибшим в борьбе против фашистских захватчиков.
— Сегодня всю ночь и завтра весь день мы будем ждать наших героев-миномётчиков, и вполне возможно, придут ещё и другие партизаны.
Сейчас всех накормить, и пусть бойцы отдыхают.
— Все свободны!
— Комиссар и капитан Лаптев, задержитесь!
Когда все вышли и они остались втроём, комбриг сел на стул и сказал:
— Давай, капитан, знакомиться. Я — бригадный комиссар Ян Брунос.
— Я — капитан НКВД Сергей Лаптев, командир 14-го погранотряда войск НКВД, — представился и начал свой рассказ капитан.

— На начало войны мой погранотряд насчитывал 1090 человек личного состава и оборонял границу на участке побережья Чёрного моря в 180 километров.
— В моём погранотряде было 16 погранзастав по 45 человек в каждой, но они все были растянуты вдоль моря.
Каждая погранзастава охраняла участок примерно в 10 км.
Состав и вооружение любой погранзаставы позволяли ей успешно вести борьбу с одиночными нарушителями границы, диверсионно-разведывательными группами и небольшими отрядами врага, до двух взводов пехотной роты.
— Конечно, мы успели после начала войны вырыть на каждой заставе окопы в полный рост, нам добавили оружия и боеприпасов но, всё равно всего этого было, конечно же, мало, чтобы сдержать регулярные части наступавших немцев.

— 30 октября 1941 года на моём участке границы в трёх местах был высажен с моря немецкий десант численностью до двух полков. Немцы хотели подавить наш погранотряд с воздуха, и их пикирующие бомбардировщики бомбили нас более двух часов.
— Потери личного состава после бомбёжки были до 30 процентов в каждой заставе.
Дальше высадившийся немецкий десант силами трёх батальонов прорвал нашу оборону в трёх местах.

Пали смертью храбрых три заставы: 3-я, 8-я и 12-я.
Немцы вклинились в нашу оборону и стали заходить в тыл нашему обороняющемуся погранотряду.
Понимая, что сейчас буду окружён и уничтожен, я принял решение организованно отходить на резервные заставы, которые были в 15 км от моря.

С группой бойцов в 300 человек мы уничтожили больше роты немцев, с боем вышли из окружения и… снова попали в окружение.

Собрав командиров, я принял решение идти на прорыв, и мы атаковали немцев.
— Но тут нас зажали в тиски два немецких пехотных батальона.
— Все бойцы-пограничники сражались мужественно, в итоге дело дошло до рукопашной…
Голос капитана дрожал, когда он это всё рассказывал.
— После двухчасового боя нас осталось человек 20 вместе со мной. Немцы трижды предлагали нам сдаться.
— Мы им отвечали, что пограничники не сдаются. Мы готовились к последней атаке, и тут… нашу группу закидали минами.

Я был ранен, меня перевязали бойцы, потом потерял сознание, и меня в бессознательном состоянии и ещё четверых раненых пограничников немцы взяли в плен.
— Когда нас брали в плен, я был без офицерского кителя, а мой старшина-водитель Иван Михалыч, с которым я служу ещё с 1939 года, сообразил, что нас вот-вот захватят в плен, снял с меня форменные офицерские брюки, и вот так, весь в крови и исподнем, я и попал в плен.

— Нам ещё в начале войны всем довели, что офицеров НКВД, евреев и комиссаров немцы в плен не берут, и мои пограничники даже в плену хранили эту тайну всё это время.
Пока три месяца назад на нас через связного не вышли подпольщики Севастополя.
Я тогда и представился, кто я, и вместе с подпольщиками Севастополя мы стали готовить побег из лагеря.
Я подбирал надёжных людей — коммунистов, комсомольцев, и мы готовились к побегу.
И тут вдруг… несколько дней назад наш связной принёс весть, что готовится нападение на концлагерь партизанским отрядом…

— Мы вас ждали… Мы были готовы… Ну а дальше вы всё уже знаете! …закончил свой рассказ капитан НКВД, пограничник Лаптев.
Капитан встал и с чувством благодарности в голосе, сказал:
— Спасибо вам, товарищи!
Комбриг и комиссар всё это время очень внимательно слушали рассказ капитана-пограничника.
— Я составил списки всех бежавших из плена военнопленных, — продолжил капитан.
— Среди них 11 коммунистов в званиях сержантов и старшин разных полков и подразделений Красной армии, пятеро коммунистов с Севастопольского судоремонтного завода и троих я не очень хорошо знаю, возможно, они недавно прибыли в лагерь.
— Вот именно об этом я с тобой и хотел поговорить, капитан НКВД Сергей Лаптев, — сказал комбриг.

— Вспоминай, что ты не просто капитан, ты капитан НКВД, и я даю тебе приказ: провести допросы и взять подробные письменные показания с каждого пришедшего с тобой в отряд бывшего военнопленного — как, при каких обстоятельствах попали в плен. Ищи малейшие неточности, провоцируй каждого…
— Ну и так далее. Три дня тебе на это.
— Потом вместе почитаем, что они напишут, и будем принимать решения по каждому отдельно.
Особое внимание — на тех троих, которых ты мало знаешь.
— Приказ понятен!
— Так точно, товарищ комбриг, — ответил капитан.
— Да, и свои показания запиши… конечно, — добавил комбриг.
— Сергей, — он впервые обратился к капитану по имени, — ты кадровый военный, старший офицер и понимаешь, что всё, что ты нам рассказал, и то, что потом напишут бывшие военнопленные и ты в том числе, будут проверять и перепроверять не раз следователи НКВД.

И… ничего с этим не поделать. Такой порядок, — закончил комбриг.
— Я все понимаю, ответил капитан Лаптев —и продолжил:
— Товарищ комбриг, я хотел вас спросить: я дал лейтенанту Сергееву и группе бойцов его заставы приказ вынести с поля боя и сохранить Красное Знамя нашего погранотряда.
Он, к сожалению, погиб, и я не знаю, выполнил ли он приказ и где сейчас наше Красное знамя, — спросил капитан Лаптев.
— Лейтенант Сергеев геройски выполнил, капитан, твой приказ. Сохранил бойцов и вынес Знамя, а потом влился в наш партизанский отряд и геройски сражался до самой смерти.
Знамя здесь, в отряде.
Когда капитан-пограничник вышел из штаба, комбриг спросил комиссара:
— Ну что, думаешь, Василий, — веришь ему?
— То, что он рассказал про охрану государственной границы, это конечно !!! … ну, не буду ничего говорить, — ответил Василий.
— Я за ним наблюдал, пока он говорил, — продолжил комиссар. — Ян, не похоже, что он врёт…
Жаль погиб лейтенант-пограничник, который вынес Знамя погранотряда.
— Лейтенант погиб, но остались живы другие пограничники. Немедленно сегодня допроси их.

У них сержант-пограничник живой остался, по-моему, толковый. Пусть расскажет, что знает. И вызови прямо сейчас на допрос водителя капитана, старшину, выслушай и его рассказ.
Сравни все показания и доложи мне.
— Василий, давай мы с тобой лучше перестрахуемся!

Вечером комиссар доложил, что допросил старшину-водителя капитана-пограничника и сержанта, который был в группе, вынесшей с поля боя Знамя погранотряда.

— Показания капитана слово в слово подтвердил старшина-водитель, а сержант сказал, что капитана все в погранотряде уважали и он прекрасный командир.
И он лично присутствовал, когда капитан давал приказ лейтенанту спасти Знамя.
— Ну и славно, — с облегчением вздохнул комбриг.
— Пусть пока служит. Посмотрим, как он себя проявит дальше. Задание я ему дал, а ты, Вась, проконтролируй, как комиссар проведи сам парочку допросов.
— Хорошо, — ответил комиссар.
После совещания в штабе Павел подготовил радиограмму в Москву:
«Группой совместно с партизанским отрядом им. Коминтерна - задание выполнено! Тчк. Пушка "Дора" взорвана и надолго выведена из строя. Тчк. С 27 июля 1942 пушка не сделает больше ни одного выстрела. Тчк. Подпись: Ковалёв».

Уже поздно ночью в отряд пришли 2 раненых миномётчика, молодые парни лет по 19, и рассказали, как геройски погиб старшина-артиллерист Иван Прозоров.

— Мы, прибыв на место, быстро собрали все части миномётов, обустроили огневую позицию и точно по времени сделали из каждого миномёта по два пристрелочных выстрела.
— Ну а далее, в течение получаса мы расстреляли по спецобъекту «Дора» почти весь боекомплект — 30 мин из каждого миномёта.
— Когда на каждый миномёт оставались по одной последней мине мы услышали лай собак и увидели, что взвод пехоты немцев поднимается в горы прямо к нам, — рассказал боец-миномётчик.
— Мы начали отстреливаться и забрасывать немцев гранатами.
— Во время этого боя погибли трое наших товарищей, а остальные бойцы были ранены.
— Старшину Прозорова тоже тяжело ранило в живот.
— Нас на позиции осталось трое вместе со старшиной.
Взвод немцев разделился и стал окружать нас с двух сторон. Раненый старшина Прозоров отдал нам приказ уходить в горы, а сам остался на позиции.

— Старшина нам сказал, что нам всё равно его не вынести, так как он ранен в живот, а мы молодые ребята, что нам надо жить да жить, заводить семьи, а он старый солдат, который воюет с Гражданской, своё пожил — и он нас прикроет.
На глазах миномётчиков появились слёзы горечи.
— Мы вдвоём, помогая друг другу, поднялись метров на пятьдесят в горы и увидели, что старшина, наш Дядя Ваня… — голос миномётчика задрожал.
— Старшина снял окровавленную гимнастерку сел на плиту миномёта прислонившись спиной к его стволу.
— Он отвинтил головки от двух мин и взял обе мины в свои руки положив их перед собой, прикрыв их своей гимнастеркой.
— Когда немцы поднялись на нашу огневую позицию, старшина Никифоров Иван Павлович ударил две мины о плиту миномёта и, взорвав их и себя, взрывом уничтожило десяток фашистов, которые подошли к нему вплотную и обступили его!
— Вот так… погиб как герой, наш Дядя Ваня, — закончил свой рассказ молодой солдат-миномётчик.

Все стоящие рядом солдаты и офицеры во время рассказа не проронили ни слова, а потом как по команде молча сняли головные уборы в знак уважения и почтения силе духа русского старшины.

— Пусть земля ему будет пухом, и всем погибшим героям, — сказал комбриг и добавил:

— Комиссар, всех миномётчиков — и погибших, и живых, — он указал на стоящих перед ним двух бойцов, — представить к наградам, а старшину — к ордену Красного Знамени!

А рано утром в расположение партизанской базы пришли раненые пулемётчики — грек Василис Хаджиопало и армянин Сурен Казарян. Они оба были ранены.
Они шли к базе 10 часов, но не потеряли присутствие духа.
Армянин Сурен был ранен в руку, а Василис получил ранение ноги. Как только они вошли в пещеру, их тут же обступили бойцы, зная, что сейчас будет весёлый рассказ от Сурена, как они вдвоём разгромили всех фашистов, и чуть-чуть не поймали Гитлера в горах. Так оно и произошло!

Сурен аккуратно посадил грека Василиса на снарядный ящик и начал свой рассказ:

— Вай!! Как я рад вас всех видеть, дорогие мои братья, — начал он. — Я с этим хромым грээком всю ночь ходиль… туда-сюда, туда-сюда, по горам… ничего не видно…

Мы с братом, когда вас прикрывали из наших пулемётов, за 10 минут убили, может, сто, может, двести немцев! — сказал он важным и торжественным голосом.
Все стоящие рядом солдаты загоготали.

— Я кляяянус!! Мы там положили очень-очень много этих немцев, наверное, полк!! — сказал он и выпучил свои чёрные глаза.

— Я этому грэээку говорю: «Брат, пойди… посчитай, сколько мы немцев положили, домой придём — точную цифру будем говорить». Он высунулся из-за своего пулемёта и хотел уже бежать, …слушай, и тут ему ногу поранило конкррретно!!

— Сурен, и что потом? — спросил кто-то из партизан.

— Э, дарогой… что потом, что потом… Потом у нас патроны кончились, причём все.

И мы с Василисом пошли в горы.
За нами послали 250–300 фашистов!
— Но ми …их обманули — спрятались в пещере на горе…
— Ну как спрятались, — смеясь, сказал, улыбаясь, Василис.
— Сурен в эту пещеру провалился от невнимательности.

Ну а потом то да… мы в ней, конечно, спрятались… — и все опять засмеялись.

— Брат, я тебя не перебивал… молчи уже… дай я расскажу, — засмеявшись, продолжил Сурен.
— Провалился… спрятался… э, какая разница, клянусь… — продолжил Сурен.
— Короче, мы там просидели до ночи, а ночью пошли домой.
Да, я перевязал этого хромого грека… все Армяне — лучшие врачи в мире!! Мамой клянусь!!

— Я тоже очень сильный врач-хирург-перевя… перевя-зайчик!!

Бойцы опять хором прыснули от смеха.
— Товарищи, помогите!! — притворно смеясь, закричал Василис.
— Я так устал от этого человека-праздника, от этого перевязайчика, от этого человека-фонтана… заткните ему кто-то фонтан!!!

В это время к группе смеющихся солдат подошли комбриг и комиссар.
Все расступились, а Василис с трудом встал. Комбриг подошёл к ним, схватил их двоих в объятия и, обняв, сказал:
— Мои герои!! Спасибо вам, мои дорогие!!
— Как я рад, что вы живые!!
Стоящие полукругом бойцы одобрительно загудели.
— Эти два парня и лейтенант-пограничник Сергеев, который погиб в том бою, — сказал комбриг уже серьёзным голосом, — вызвавшись добровольцами прикрывать партизанский отряд при отходе в горы, не задумываясь ни на минуту, рискнули своими молодыми жизнями и геройски выполнив задание, вернулись в партизанский отряд.

Готовьте дырочки под награды… — и потом помедлил и добавил:
— Спасибо Вам!! Если бы не вы, прикрывавшие наш отход, если бы не ваш подвиг, полегло бы много партизан!