Прикосновение детской ладошки часть 2 глава 4

     Похудевший, давно утративший надежду вернутся домой, Алексей был жив. Совсем скоро появится приказ главнокомандующего.- О досрочном снятии поражения в правах лиц, отбывающих меру наказания, и призыве их в армию. - Были среди заключённых и те, что ждали прихода немцев, но их было совсем мало. Слухи о готовящемся приказе уже ходили, и Алексей надеялся попасть на фронт. А страна нуждалась в золоте. Сталин с началом войны относился к нему, как к стратегическому объекту. Добычу золота перестали озвучивать, она оставалась для всех непосвящённых белым пятном. Из мест заключения стали возвращать на смену женщинам и детям, работающих раньше на добыче золота работников. Алексея вызвали в канцелярию и, выдав справку об освобождении, велели возвращаться на прииск.

    Добирался до дома он муторно и долго. Уже смеркалось, когда постучал в калитку. Открыла сама Катя, но осунувшегося, похудевшего, с обмороженным носом и щеками, не узнала.

   - Вам кого? – Пригляделась, охнула, и бросилась на шею. – Алёша! Думала, не свидимся. Счастье – то, какое! Не сгинул в чужой стороне. За весь год одна весточка.
   - Вот он я, живой к вам вернулся. В избу запустишь, или у калитки стоять будем? – Ойкнула Катя, схватила за рваный рукав телогрейки, потащила в избу. Алексей, увидев в красном углу иконы Николая Чудотворца, распятого Христа и зажженную лампадку, остановился у порога. Помолился, как умел. Сохранил его Господь, из страшных мест живым вернулся.

   - Раздевайся.-  Катя торопливо собрала всё, что было в доме съестного.- Садись за стол, а я баню топить.- Когда вернулась, перемешав в кучу свои и приисковые новости, говорила и не могла наговориться. Согрелась баня поздно. Один пошёл, не хотел, чтобы Катя видела, как с него ручьём грязь тюремная потечёт. Давно так не блаженствовал. Добираясь домой, мечтал смыть с себя не только тюремную грязь, но и жуткие воспоминания. Очистится душой и телом. А грязная вода всё текла и текла на пол. Наконец, начала скрипеть отмытая до чистоты кожа. Наподдавал жару, сколько мог, а когда волосы на голове затрещали, выскочил на улицу, бросился в снег. Обожгло всё тело, кинулся в предбанник. Прямо из бочки воды холодной колодезной напился, надел принесённую Катей одежду. Она нажарила, пока из бани ждала картошки, но есть не хотелось. Больше года он не был с женщиной, соскучился. Не успела войти ополоснувшаяся в бане жена, как он её обнял и увлёк в спальню.

    Хотел Алексей пару дней дома отоспаться, но увидел пришедшую с ночной смены,  вымотанную, с обмороженным лицом Машу, и понял, что отдыхать некогда. Она уже откуда-то узнала, что вернулся отец. Слышно было, как хлопнула калитка, раздались быстрые шаги, и шею Алексея обхватили шершавые, мозолистые руки. Все давно потеряли надежду. И Машу переполняла радость. Облегчение, и вера в то, что когда-нибудь вернётся Пётр.

   - Папа, тебя Иван Павлович ждёт. Одевайся как на драгу, работать некому. Вторую драгу  так и не смогли отремонтировать, давно в котловане камышами заросла.  А я спать. Мне в ночную.- Маша слышала, как он негромко сказал Кате.- Беременную. После ночной смены сутки отдыхали.

    - Какие сутки? Боюсь, родит на драге. Бывает и спит в драгёрке. Одевайся, я тебе всё приготовила. Лицо, как Маша барсучьим салом смажь.

    После вони тюремных бараков, Алексей не мог надышаться. Буквально пил таёжный воздух. Не услышал скрипа копыт по снегу. В последний момент отпрянул и упал на обочину. Всадник неожиданно перетянул его кнутом. Пока отряхивался от снега, услышал:

   - Ты Лоскутов? Долго добирался. На работу устроишься, каждый день ко мне отмечаться. Начальник прииска настоял тебя вернуть. Мне политические не нужны.- Алексей давно знал, что любое начальство по праву сильного, всегда право. Какой он политический? Хорошо промолчал, могли опять по этапу отправить. Катя говорила, в конторе кабинет НКВД есть, а они считают себя первыми людьми в государстве. По спине пробежал холодок. От правящих  во все времена ничего хорошего ждать, не приходится. Решив так, Алексей успокоился, и даже повеселел. В конторе после планёрки было пусто. Он сразу прошёл в отдел кадров. В кабинете одиноко седел, вернувшийся с войны безногим, Фёдор.

    - Алёша, рад, что отпустили. Давай документы, без тебя оформлю. Поедешь сейчас на драгу, Никодим велел. Да дров на машину накидай, на драге будет некогда сушняк искать.
    - До сих пор на чурочках ездите? Вы бы ими ещё танки топили.

    - Слышал, иногда и танки топят. Торопись, машина сейчас за золотом пойдёт.

    - Нам нельзя на ней ездить, запрещено.

    - Запрещено, а ты поедешь вместо охранника, и только до драги. Энкеведешник  в район уехал, некому запрещать. Давай, поторапливайся.

    Когда пришла с занятий Катя, Маша не спала. Тепло одетая, встретилась ей в дверях.

    - Ты куда? Ещё рано на драгу?

   - Мама, на какую драгу? Скоро морозы, а у нас дров кот наплакал. Дядя Никодим велел делянку хорошую подыскать, пока снег небольшой, напилим им и нам. Все дрова на санках перевезём. Перед сменой вернусь. – Мороз пощипывал щёки, и разрумянившаяся Маша торопливо дошла до березняка. Вдруг как споткнулась. Недоверчиво глядя на слежавшийся снег, остановилась. След. Маша видела его много раз. В душе тлела надежда, что он очень похожий. Но нет. Оставить его мог только один человек в мире. Девушка побежала. Кое- где следы замело снегом, и они ненадолго пропадая, на снежных застругах были чёткими и знакомыми. След терялся, но направление, куда он шёл, угадывалось. А желание догнать, всё возрастало. Даже когда в лесу стало совсем темно, она продолжала упорно идти. Пока не заметила отблеск огня. Очень скоро костёр стал виден. И тот, кто его разжёг. Сомневаться Маше больше не пришлось. У костра ярко освещённый пламенем стоял Пётр. Сбоку видно было чуть вздёрнутый нос и отросшую неопрятную бороду. Из -под старой шапки - ушанки, виднелись свисавшие жирные волосы.  Его вид дополняла рваная телогрейка и удивительно новые, связанные из козьей шерсти варежки. Перед Машей стоял дезертир. Она уже хотела окликнуть его, но решила, не торопится, подумать. Глядя на отца своего будущего ребёнка, затаилась. А он, не услышав шагов за треском костра, утомлённый и голодный, позабыл об осторожности. Услышав голос, резко вздрогнул. Вздрогнула и Маша.

    - Пётр! Ты чего рядом с избушкой костёр запалил? Вторую ночь тебя жду.- Маша стояла так близко, что могла расслышать даже шепот, рассмотреть выражение лиц. У пришедшего,  в глазах плескалось злоба и высокомерие.- Пожрать достал?

    - Юра, я всё думаю. Какой дурак, что тебя послушал. Ходим как двое бродяг по лесу, а на фронте мои друзья себя под пули подставляют. Кто я после этого?

    - Чего сейчас об этом говорить? Если поймают, сразу расстреляют. Ты тогда жить хотел, испугался, а сейчас  передумал? Картошку из дома принёс?

   - Принёс. Заплутал немного. Костёр, чтобы ты нашёл, разжег. Мешок тяжёлый, плечи от него ломит, будто кто палкой поколотил.

    - Ничего. Избушка рядом. Пойдём. Выспишься, и пройдут твои плечи.- Крякнув, он взвалили на себя мешок.- Догоняй.