Король пепла

В раскалённом сердце африканской саванны, где акации тянули к небу когтистые ветви, а воздух плавился от зноя, царили стервятники. Их угольные силуэты, словно застывшие предзнаменования, венчали верхушки деревьев. Они ждали. Терпеливо, молчаливо, смиренно — как делали это бессчетные поколения их предков. Палящий ветер выжег траву дотла, река Мара съёжилась до жалкого ручейка, но крылатые провидцы знали: смерть сама приползет к их когтям, изнуренная зноем.

В тот роковой полдень, когда солнце висело ослепительным грузом, расплющивая тени, с севера ворвался ветер, пропахший гибелью. Над саванной возникло чудище — стервятник с пылающим крылом, чей огонь трещал проклятиями на языке молний. Приземлившись на акацию, он заставил сородичей отпрянуть, будто явился к ним обугленный ангел Апокалипсиса.

— Я поймал Солнце! — проскрежетал пришелец, и голос его осыпался искрами. — Оно выпало из небесной колесницы! Теперь я — повелитель пламени! Хранитель вечного огня!

Факел в его крыле плевался алыми языками, прожигая землю черными язвами. Зебры забились в конвульсиях, антилопы ринулись прочь смерчем ужаса. Лишь слониха Матиба, чья кожа хранила шрамы десяти сезонов, загрохотала предостережением: «Он несёт жатву Хаоса! Этот огонь сожрёт мир, как солнце сожрало дожди!»

Самозванец назвавший себя Нгазини не терял времени. Он вещал о милосердии, сулил защиту от засухи, но в каждом слове звенел нож требований: «Поклоняйтесь! Приносите дары! Или обращу пламя на ваших детёнышей!» Даже гиены, циники саванны, поднесли ему кости предков. Воронье племя воссело на Великом Баобабе, сплетая гнездо из страха и лжи.

Но прайд льва Мкубу не склонил грив. Старец помнил, как огонь лизал саванну раскалённым языком, оставляя за собой пепельный струп. «Разве богу нужно красть свет? — рычал вожак, наблюдая, как Нгазини по ночам ползёт к высохшему руслу, закапывая угасающий факел в мокрую грязь. — Истинное пламя не прячут, как шакал прячет падаль!»

Когда звёзды совершили положенный круг, львы окружили баобаб кольцом из мыщц и клыков.

— Яви чудо, самозванец! — прогремел Мкубу, бросая вызов небесам. — Ослепи нас божественным гневом!

Нгазини взметнул крылья, но факел лишь лизнул львиную гриву — смоляное сердце огня уже истлело. Когда же узурпатор попытался взлететь, клыки Мкубу сомкнулись на его шее с хрустом сухой лозы.

— Ты не бог, — прошипел лев, чувствуя под языком судорожный стук воровского сердца. — Только гробокопатель, что танцует на собственном пепле.

Рассвет застал саванну прежней: стервятники-провидцы молчаливо дремали на акациях, их клювы заострены в сторону горизонта. Только ветер шелестел в траве, разнося неразборчивый шепот.

А в месте, где упал потухший факел, уже пробивался росток баобаба — слепой, упрямый, жаждущий жизни.