27. Прощание с командиром

     Это мои воспоминания для нашего семейного архива, для внуков и правнуков, чтобы знали. Остальным это может быть не интересно.

------------------------

         Один из самых сильных моментов в жизни тот,
         когда ты найдёшь в себе мужество отпустить то,
         что не в силах изменить.
         Цитата.

         Расставание великая штука.
         оно всегда даёт больше, чем забирает.
         Цитата.

------------------------


     Итак, я написал рапорт о переводе в уфимское высшее военное авиационное училище лётчиков (УВВАУЛ)на должность преподавателя-инструктора и явился с ним в канцелярию штаба. Сдал рапорт на регистрацию. Девочки его приняли, зафиксировали в журнале, проставили регистрационный номер. Я как начштаба имел вполне весомые полномочия, поэтому  забрал у них зарегистрированный рапорт и направился в кабинет командира части. Такой зигзаг в моих действиях объяснялся просто. Зарегистрированный рапорт это официальный документ, который не может быть никем проигнорирован и на который командир обязан дать официальный ответ. Я помню историю с квартирой, поэтому обезопасил себя от возможных неожиданностей.

     К тому же история с квартирой могла вспомниться именно сейчас  и послужить неявной причиной отказа. Ведь квартиру-то я, всё же, увёл из министерства. А по моим следам и другие офицеры сделали то же самое. Я понимал, что за видимостью нормального, рабочего, отношения ко мне может скрываться раздражение от тяжёлых объяснений с московскими кураторами о причинах несохранения квартирного баланса. И если бы это раздражение накопило злобу на меня, то отказ мог бы быть мотивированным и даже не по причине приватизации, а по причинам чисто служебным. Ведь командиры знают все способы законно вставить палки в карьеру подчиненного.

     Николай Иванович кивнул на диван и продолжил что-то писать. Я положил рапорт перед ним и отошёл к дивану. Он дописал, взял мой лист, вник в суть и вздохнул:

     - Знаю, знаю… Вернее, догадывался, когда твоё личное дело запросили в штаб округа. Давай, рассказывай.

     Я не ожидал такого вступления. Но почувствовал в его нотках усталую необходимость отпустить меня на все четыре стороны. Ещё раз хочу показать своего командира порядочным офицером, для которого служба выше личных передряг. Он понимал, что он не имеет прав ломать судьбы подчиненных. Он был выше отдельных командиров-держиморд (есть и такие, чего уж тут скрывать), считающих своё начальственное мнение подобным мнению средневекового хозяина невольничьего рынка, определяющим судьбы рабов - этого на галеры, этого на рудники, а этого на плантации. Эти отвратительные армейские выродки могли годами уничтожать личность офицеров, не желающих принимать их грубые, солдафонские  вторжения в свою свободу, в свои представления о хорошем и плохом.

     Я рассказал обо всём, о чём уже знаете вы. Командир откинулся на спинку кресла, заложил руки за голову и потянул затёкшую спину. Затем, ни слова не говоря, взял ручку, размашисто подписал резолюцию на рапорте и протянул мне.

     - На, держи. Но, я так и не понял, чем там лучше, чем здесь? Ты на подполковничьей должности. Через полгода получишь подполковника. Ещё года через три займёшь моё место, станешь командиром части, полковником. Здесь тебе уже всё знакомо, и в военных инстанциях, и в гражданских. А там снова входить в курс дела, да и полковник тебе светит годам к тридцати девяти, не раньше. К тому же здесь райское место – солнце, горы, море.

     Я сидел уже полностью расслабленный и даже благодушный. Подписанный рапорт грел мою ладонь, и мне не терпелось бежать в канцелярию, чтобы давать скорейший ему ход. Но уйти таким макаром я не мог. Ведь есть же человеческие приличия. Нельзя показать, что я так рад подписанному рапорту, что больше с тобой, Николай Иваныч, говорить не о чём. Для меня это было просто не допустимо. Он четыре года был моим непосредственным начальником и много славных дел мы спланировали и провели плечом к плечу. И самое главное, он был, вообще-то, человеком, которого следовало уважать за его командирскую деятельность, за его компетентность и за постоянную заботу о наших семьях.

     - Никлай Иваныч, понимаешь, есть такая штука, как душа. Ты же знаешь, что я не кадровый командир. Моё образование не командное, а инженерное. Я более склонен к аналитической работе. А штабная должность это немного не то. Здесь нужна предрасположенность к лидерству, к управлению массами людей. Ты знаешь, что я неплохо справлялся со своими обязанностями. Но это от моей личной воспитанности по отношению к делу, которое на меня возложено. Я не сачковал и отдавал всего себя. Поэтому получалось. Но душа просила иного. Ты уж извини, Николай Иваныч, но если душу насиловать постоянно, то рано или поздно она умрёт, а психика подвергнется стрессу, на почве которого может произойти всё, что угодно. Вот как-то так. Даже не знаю, что ещё сказать.

     А что ещё скажешь. Мы оба не глупые люди и прекрасно поняли друг друга. Командир поднялся, подошёл и пожал мне руку.

     - Ну, что же, Евгений Витальевич (обычно, тет-а тет, он меня называл проще), во-первых, спасибо за честную службу в нашей части, во-вторых, желаю удачи на новом поприще, в-третьих, надеюсь, что до момента приказа о переводе мы сохраним служебные и деловые отношения в нужном для дела тонусе.

     - Спасибо, Николай Иванович, и вам спасибо за совместную службу. Пока не пришёл приказ я, конечно же, остаюсь начальником штаба и буду выполнять свои обязанности.

     После этого разговора мы продолжали совместную работу еще месяца четыре. Так долго я ждал приказа. Потом, естественно, последний пикник с близкими мне офицерами, прощальная речь перед строем личного состава части и всё, чемодан, вокзал, Уфа.

     …Однако, ребята, стоп, стоп, стоп… Я же совсем забыл рассказать вам, как я отблагодарил Семёна Терёхина. Упущение. Каюсь. Мгновенно исправляю ошибку. Итак, слушайте. Рассказ называется “Коньяк решает проблемы”.