Selbstmord

Selbstmord

Мой дядя Володя. Мастер  в ПМК. Осушение болот. Под Гомелем. За Костюковкой. Болотные трактора и экскаваторы на широких гусеницах. Конец шестидесятых столетия прошлого. 

Мессершмитт. 

Зима. Откачали воду из огромной ямы. Как только стали выступать плоскости, Володя спрыгнул вниз. Топором разбил боковое стекло.
Когда откинули фонарь  кабины, он сидел там как живой. В черной кожаной куртке. В шлеме, очки сдвинуты на шею, на ларингофон. Только глаза были черные, как эбонит, налитые торфяной водою.  В руках его, забронзовевших, находилась фотография красивой молодой женщины.
Володя  взял фотографию и спрятал в телогрейку, ближе к сердцу. Потом был подъем. Люди из компетентных органов. Подписка о неразглашении.

Через двадцать лет Володю нашли в  гараже, у своего дома. В петле. Под ногами лежала  фотография.  Та самая, с красивой молодой женщиной.

Небо - смысл жизни. Никогда не сдавайся. И никакого плена, кроме моего.
Липецк. 1932 год.
С любовью , Валентина.

Никаких посмертных записок.
 Ни причин, ни мотива, следствие не выявило.

Р.С.

На самым деле все было прозаичнее. Никто не хотел разборов полета. 

Забрали из кабины Вальтер и трехствольный обрезанный дробовик.  Железный крест.

Все остальное разбили экскаватором , самолёт, бронзового летчика и заровняли.

А фотография осталась там. В торфяных болотах.  Где сейчас бескрайние поля. И летчик - истребитель. В глубине. Прорастает пшеницей. Возможно в архивах бундесвера наверняка можно отыскать имя этого летчика. В списке безвозвратных потерь.

Дядя Володя?  Это совсем другая история.

Сегодня я бы спросил дядю Володю, какова была улыбка этого аса?